Страница:
Ignorant: Наверное, все сразу. Но как это возможно?
Doctor: Это возможно только благодаря отношению, о котором я говорил, благодаря «перетеканию» актуального в потенциальное и наоборот, о чем говорил Аристотель. Если отпечатки черной краски не исчезнут, то не появятся буквы, если буквы сами по себе не исчезнут, то не увидится слово, если отдельные слова не исчезнут, то не проступит текст, а если мы не перестанем воспринимать текст просто как текст, то не поймем смысл написанного. Таким образом, чтобы смысл был необходимо, чтобы нечто наличное перестало существовать как наличное и уступило место другому, которого здесь как наличного нет. Смысл есть там, где то, что есть, уходит в небытие, а то, чего нет, приобретает бытие. Значит, смысл существует не только благодаря тому, что есть бытие, но что есть и небытие.
Гераклит Эфесский: Вот именно. Бытие есть непрерывное становление и уничтожение, которым подвержены все вещи, вечно мерцающее пламя, то вспыхивающее, то затухающее. Нельзя дважды войти в одну реку, ибо все течет и ничто не остается неизменным.
Doctor: Хотя тогда, если подумать, в одну реку нельзя войти и однажды.
Гераклит Эфесский: Поправка принимается.
Ignorant: А что же является причиной этой постоянной изменчивости мира?
Гераклит Эфесский (544–483 до н.э.)
Гераклит Эфесский: Мир есть постоянный взаимопереход противоречивых качеств: холодное становится теплым, теплое – холодным, влажное – сухим, сухое – влажным. Ничто не мыслимо без своей противоположности: жизнь и смерть, бодрствование и сон, день и ночь. Все происходящее – результат напряжения взаимных противоположностей. В этом смысле война как постоянная борьба противоположностей – «отец» всех вещей. Все противоположности составляют некое единство, обретаемое в борьбе[40].
Doctor: Динамичную картину бытия рисуют также древние стоики. Пассивному началу соответствует материя (хюле), а активному – разум (логос). Логос пронизывает дыханием (пневмой) бескачественную материю и тем самым целесообразно направляет ее развитие. В результате этого контакта в материю проникают «семенные логосы», в которых заложено их планомерное развитие. Логос стоики отождествляли с огнем как первоэлементом. Он пронизывает все своим теплом, образуя жизненное дыхание всякой вещи. Тем самым он выступает и душой, и силой, приводящей все в движение (рис. 6).
Рис. 6
Ignorant: Кажется, я понял одну вещь: бытие как единое целое можно мыслить не только статично, но и в динамике происходящих в нем процессов. Только бытие абсолютно, а покой и движение относительны, они просто разные состояния бытия. Но поскольку бытие абсолютно, его очень трудно познать, а объяснить, я думаю, вовсе невозможно, в него остается только верить.
Плотин: Мне нравится ход твоих мыслей. Действительно, ничего не существует вне связи с Единым (абсолютным бытием). Но оно не есть сущее, в противном случае «единое» сказывалось бы чем-то иным. Ему не подобает имя. Его, безусловно, не назовешь единым, словно сначала оно – нечто иное и лишь потом – единое… Оно познается, скорее, исходя из того, что от него произошло, – из бытия[41].
Ignorant: То есть, если я правильно понял, о чем-то скрытом мы узнаем не напрямую, а опосредованно, по его проявлениям.
Плотин: Именно так. В силу своей сверхполноты Единое изливается из себя самого. Все свойства и проявления бытия есть его истечения (эманации). Низшие в иерархии бытия уровни отражаются в высших. При этом единство и полнота постепенно утрачиваются, пока, наконец, не образуется мир материальных тел.
Ignorant: А разве материальный мир сам по себе лишен единства?
Плотин: Запомни, нет никакого материального мира самого по себе, ибо материя – это небытие. Сама по себе она лишена формы и гармонии и потому безобразна. Она максимально удалена от света единого и представляет собой «мрак телесности».
Ignorant: Я никак не могу с этим согласиться.
Авиценна: Прежде чем спорить, ты пойми логику рассуждений твоего оппонента. Единое есть по определению единственное бытие, эссенция (сущность) и экзистенция (существование) которого совпадают и которое поэтому необходимо само по себе. Всякое другое бытие необходимо условно (обусловлено другим бытием) и является преходящим. В силу духовной деятельности Единого возникает иерархически устроенное мироздание[42].
Ignorant: Все-таки я не могу это принять. Все здесь как-то не так. Я привык к тому, что развитие идет «снизу вверх», а не «сверху вниз».
Doctor: Попытайся преодолеть твои привычки и связанные с ними предубеждения. Только так тебе откроется древняя мудрость.
Ignorant: Хорошо. Раскрой мне суть этой мудрости на примере какой-нибудь философской концепции.
Doctor: Думаю, что самым характерным примером в этом плане будет учение суфизма.
Ignorant: Кажется, я кое-что слышал о суфизме. О нем говорилось в связи с каким-то современным писателем, но не могу припомнить что именно.
Doctor: Давай обратимся к самой концепции, а не к ее популярному переложению. А то, что ты слышал упоминание об этом, – не удивительно, на «восточную мудрость» всегда был спрос, но достоянием обыденного сознания, как правило, становится лишь атрибутика Востока, а мудрость от него «ускользает».
Ибн Араби: Итак, позвольте мне начать. Единство бытия проявляется на трех уровнях: Абсолюта, Имен, мира явлений. Из этих трех уровней первый тот, что содержит существование само по себе, это абсолютное бытие без ограничений и условий. Я именую его Абсолютом, Богом, Истиной. Это – единственная сущностная реальность, абсолютное совершенство, в котором «утаены» все существующие реальности.
Плотин (205–270)
Ибн Араби (1165–1240)
Ignorant: Если я правильно понял, док, то здесь подлинное бытие рассматривается как тождественное Богу, и на него переносятся все божественные атрибуты.
Doctor: Совершенно верно. Тождество бытия и мышления можно постичь либо рациональным (логическим), либо мистическим способом. Здесь мы видим второй способ постижения бытия.
Ignorant: Если Бог есть все, то что же такое мир, в котором мы живем?
Ибн Араби: Он – «тень Божья». Возникновение последней – плод божественного стремления проявить себя и таким образом «увидеть собственную сущность». Желание это обусловлено «печалью одиночества», страданием по поводу того, что никто не знает Его, не называет Его имени. Однако Бог проявляет себя не полностью, постоянно «утаивая» что-то за темным покрывалом природных духов, ибо мир сделан из грубой материи.
Doctor: Таким образом, творение есть переход из состояния потенциальности в состояние проявленности, т.е. процесс реализации необходимости, каковой является божественное бытие в мире бесконечных возможностей.
Ибн Араби: Совершенно верно, уважаемый.
Ignorant: А творение и эманация, о которой мы говорили раньше, – это одно и то же?
Сергей Николаевич Булгаков: Я бы не спешил с такими обобщениями. Между Абсолютным и относительным пролегает грань творческого да будет, и поэтому мир не представляет собой пассивного истечения эманации Абсолютного, как бы пены на переполненной чаше, но есть творчески, инициативно направленная и осуществленная эманация.
Doctor: То есть, вы хотите сказать, что эманация носит подчиненный характер по отношению к творению?
Сергей Николаевич Булгаков: Именно так. Понятие творения гораздо шире понятия эманации, оно его в себя включает, так что творение есть эманация плюс нечто новое, создаваемое творческим да будет[43]!
Ignorant: Ясно. Теперь вернемся к предыдущему разговору. Как же проявляет себя Бог в мире?
Ибн Араби: Во-первых, божественное бытие раскрывается в именах Бога, и во-вторых, оно раскрывается в конкретных формах бытия чувственного мира. Каждое имя (понятие, универсалия) раскрывает одну из граней Единого. В этой определенности выражается ограниченность каждого имени, принадлежность его к разряду множественности. Божественные имена существуют в уме как умопостигаемые – это богоявление в «мире скрытого», тогда как мир явлений есть проявление божественного бытия в «мире свидетельств». Таким образом, Бог одновременно трансцендентен по отношению к миру явлений (т.е. находится за его пределами) и имманентен (принадлежит) ему. Поэтому всякий познает о Боге лишь то, что дано его собственной сущностью[44].
Ignorant: А каким образом человек мистически постигает бытие?
Майстер Экхарт: В глубине своей души человек обретает основу, которой он и причастен к Богу: это искорка души (scintilla animae). В ней может произойти соединение с Богом, если только человек станет полностью покорным этой сокровенной глубине, подчинив ей свою жизнь[45].
Булгаков Сергей Николаевич (1871–1944)
Ignorant: А может человек рациональным способом прийти к постижению бытия?
Николай Кузанский: Думаю, может, ведь между разумом и верой нет противоречия. Не важно как, а важно что откроется человеку. Если ему откроется, что единство множественности мира заключено в Боге, бесконечном, в котором сняты все противоположности конечных вещей, то ему откроется истина бытия. Бог един, а предметов в окружающем нас мире – огромное множество. Это и есть развертывание, или проявление, или инобытие (т.е. существование в другой форме) единого божества, тождественного всему мирозданию. Вещи, которые мы наблюдаем вокруг себя, совершенно различны и не похожи друг на друга. Но это только с точки зрения самих этих вещей. Ведь если посмотреть на них с точки зрения бесконечного Бога, то тогда получится, что все вещи – одно и то же, так как любая из них всего лишь воплощение Бога, его форма, проявление, частица, его обнаружение[46].
Doctor: Получается, что Бог одновременно есть абсолютный максимум и абсолютный минимум, ибо поскольку вне Бога ничего нет, то нет и ничего ни большего, ни меньшего, чем он; Бог есть мера всех конечных величин.
Николай Кузанский: Совершенно верно. В Боге всякое бытие свернуто в единство, в мире же оно развернуто в множественность. Бог – это возможность бытия, но бытие и возможность – это разные вещи, так как все вещи не полностью совпадают со своими возможностями.
Ignorant: Мне кажется, что у всех рассмотренных нами концепций всеединства бытия есть один общий принцип, суть которого в том, что бытие как единое окончательно познать и выразить невозможно, но оно раскрывается нам через отношения противоположностей материального и идеального, актуального и потенциального, сущности и существования, нечто и ничто и т.п.
Doctor: Думаю, ты прав. Хочется лишь добавить, что мысль о происхождении мира из единого (божественного) бытия изначально является пантеистической (от греч. pan – все и Theos – Бог).
Ignorant: Какой-какой? Объясни мне, что это значит.
Doctor: Предоставим слово итальянскому философу Джордано Бруно.
Джордано Бруно: Спасибо, коллеги. Итак, Вселенная есть Бог, ибо Бог растворен во Вселенной. Следовательно, Вселенная божественна. Если Вселенная божественна, следовательно, для нее нет ни внешних, ни внутренних границ, т.е. она бесконечна. Если Вселенная бесконечна, следовательно, у нее нет центра, так как центр везде и поэтому нигде. Николай Коперник утверждал, что центром Вселенной является Солнце, но Солнце – это центр относительный, абсолютного же центра Вселенной нет и не может быть. Видимая сфера звезд не есть граница мироздания, это всего лишь тот предел, которого достигает наше зрение, даже вооруженное различными оптическими приборами[47].
Ignorant: Хорошо. Если Вселенная отождествляется с Богом, то в таком случае мы должны признать, что между материальным и идеальным нет никакого различия. Не так ли?
Бруно Джордано (1548–1600)
Джордано Бруно: Так и есть. Поскольку Вселенная божественна, она представляет собой единую живую душу. Живое, разумное божественное начало – это не нечто потустороннее, трансцендентное, оно внутренне, имманентно присуще бытию в целом. Таким образом, материальное и идеальное абсолютно тождественны, т.е. материя является одушевленной, а духовное – материализовано.
Doctor: Такой философский взгляд принято называть гилозоизмом, он основан на идее тождества материального и идеального как однородного, неделимого целого бытия.
Ignorant: Мне кажется, что пантеизм и гилозоизм не мог быть одобрен официальной церковью.
Doctor: Еще бы! С точки зрения христианской церкви – это еретическое учение. Во-первых, пантеизм представляет Бога как некое безличное начало, разлитое во вселенной в противоположность христианскому учению о Боге как абсолютной личности. Во-вторых, божественное начало низводится до уровня материи, что, по мысли официальной церкви, конечно же, принижает божественную сущность. Но если для христианской теологии пантеизм недопустим, то в философии он получает дальнейшее развитие.
Ignorant: Мне кажется, что философский пантеизм можно рассматривать как одну из философских традиций в рамках направления философии тождества.
Doctor: Согласен с тобой. Думаю, настало время дать слово представителям данного направления философской мысли.
Бенедикт Спиноза: Благодарю вас, коллеги. Итак, в моем учении о бытии Бог дефинитивно представлен как субстанция, которая определяется так: это то, принятие чего не нуждается для своего обоснования в понятии какой-либо другой вещи. Субстанция оформляется атрибутами, т.е. качествами, которые разум постигает как существенные. Состояния субстанции я называю модусами (рис. 7).
Рис. 7
Бенедикт Спиноза: Совершенно верно. В Боге как абсолютно бесконечном бытии не содержится никакого (ограничивающего) отрицания – следовательно, в нем бесконечное множество атрибутов. Поэтому Бог существует необходимо, он есть единая субстанция и потому неделим. Соответственно, вещи протяженные и мыслимые суть либо атрибуты Бога, либо его модусы.
Ignorant: Таким образом, вы сперва определяете, что есть бесконечная субстанция, а потом, что – ее конечные модусы (мир и человек)?
Бенедикт Спиноза: Именно так.
Doctor: Хочу заметить, что Аристотель, а вслед за ним и Фома Аквинский, выражали это различие понятиями субстанция и акциденция.
Бенедикт Спиноза: Я же выражаю это различие понятиями natura naturans и natura naturata, т.е. природа творящая и природа сотворенная. Однако все, что есть, есть в Боге, и ничего не может ни быть, ни мыслиться без Бога, поэтому «Deus sive natura» («Бог то же, что природа»).
Ignorant: Означает ли это, что вы тоже придерживаетесь точки зрения гилозоизма?
Бенедикт Спиноза: Вовсе нет. Я ни в коем случае не отождествляю Бога с материей. Я подчеркиваю, что Бог есть творящая (naturans) природа, и все, что есть, стало через него (Бога), через него же сохраняясь в бытии. Тем самым любое познание постигает лишь атрибуты и модусы Бога и ничего другого[48].
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг: Хочу и от себя добавить кое-что. Природа как субъект есть абсолютная продуктивность, а природа как объект – абсолютный продукт. Если бы существовала только чистая продуктивность, то не возникло бы ничего определенного. Поэтому от конечных форм должно исходить некоторое противодействие – ограничение.
Ignorant: А в чем причина этого ограничения?
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг: Она заключена в самой природе, поскольку та становится объектом для себя самой. Благодаря этим противодействующим силам природа постоянно находится в становлении. Мнимо самостоятельное существование «продуктов» в действительности есть их непрерывное репродуцирование, беспрестанное уничтожение и возникновение. Вся природа одушевлена продуктивной жизнью. Даже так называемое анорганическое – это всего лишь пока не пробудившееся, дремлющая жизнь. В природе идет эволюция, в ходе которой низшие формы поднимаются до высших, в то время как вся природа в целом содержится в вечной субстанции (или абсолюте)[49].
Ignorant: Ну спасибо, господа философы, просветили… Однако все-таки я так и не понял, что же может представлять собой бытие как единое целое? Ну не способен я сопоставить это определение бытия с какой-либо реальностью! Но в таком случае есть ли смысл говорить об объективном существовании того, что никак не может быть нам дано в виде какого-либо объекта?
2.2. Множественность форм бытия
Doctor: Это возможно только благодаря отношению, о котором я говорил, благодаря «перетеканию» актуального в потенциальное и наоборот, о чем говорил Аристотель. Если отпечатки черной краски не исчезнут, то не появятся буквы, если буквы сами по себе не исчезнут, то не увидится слово, если отдельные слова не исчезнут, то не проступит текст, а если мы не перестанем воспринимать текст просто как текст, то не поймем смысл написанного. Таким образом, чтобы смысл был необходимо, чтобы нечто наличное перестало существовать как наличное и уступило место другому, которого здесь как наличного нет. Смысл есть там, где то, что есть, уходит в небытие, а то, чего нет, приобретает бытие. Значит, смысл существует не только благодаря тому, что есть бытие, но что есть и небытие.
Гераклит Эфесский: Вот именно. Бытие есть непрерывное становление и уничтожение, которым подвержены все вещи, вечно мерцающее пламя, то вспыхивающее, то затухающее. Нельзя дважды войти в одну реку, ибо все течет и ничто не остается неизменным.
Doctor: Хотя тогда, если подумать, в одну реку нельзя войти и однажды.
Гераклит Эфесский: Поправка принимается.
Ignorant: А что же является причиной этой постоянной изменчивости мира?
Гераклит Эфесский: Мир есть постоянный взаимопереход противоречивых качеств: холодное становится теплым, теплое – холодным, влажное – сухим, сухое – влажным. Ничто не мыслимо без своей противоположности: жизнь и смерть, бодрствование и сон, день и ночь. Все происходящее – результат напряжения взаимных противоположностей. В этом смысле война как постоянная борьба противоположностей – «отец» всех вещей. Все противоположности составляют некое единство, обретаемое в борьбе[40].
Doctor: Динамичную картину бытия рисуют также древние стоики. Пассивному началу соответствует материя (хюле), а активному – разум (логос). Логос пронизывает дыханием (пневмой) бескачественную материю и тем самым целесообразно направляет ее развитие. В результате этого контакта в материю проникают «семенные логосы», в которых заложено их планомерное развитие. Логос стоики отождествляли с огнем как первоэлементом. Он пронизывает все своим теплом, образуя жизненное дыхание всякой вещи. Тем самым он выступает и душой, и силой, приводящей все в движение (рис. 6).
Ignorant: Кажется, я понял одну вещь: бытие как единое целое можно мыслить не только статично, но и в динамике происходящих в нем процессов. Только бытие абсолютно, а покой и движение относительны, они просто разные состояния бытия. Но поскольку бытие абсолютно, его очень трудно познать, а объяснить, я думаю, вовсе невозможно, в него остается только верить.
Плотин: Мне нравится ход твоих мыслей. Действительно, ничего не существует вне связи с Единым (абсолютным бытием). Но оно не есть сущее, в противном случае «единое» сказывалось бы чем-то иным. Ему не подобает имя. Его, безусловно, не назовешь единым, словно сначала оно – нечто иное и лишь потом – единое… Оно познается, скорее, исходя из того, что от него произошло, – из бытия[41].
Ignorant: То есть, если я правильно понял, о чем-то скрытом мы узнаем не напрямую, а опосредованно, по его проявлениям.
Плотин: Именно так. В силу своей сверхполноты Единое изливается из себя самого. Все свойства и проявления бытия есть его истечения (эманации). Низшие в иерархии бытия уровни отражаются в высших. При этом единство и полнота постепенно утрачиваются, пока, наконец, не образуется мир материальных тел.
Ignorant: А разве материальный мир сам по себе лишен единства?
Плотин: Запомни, нет никакого материального мира самого по себе, ибо материя – это небытие. Сама по себе она лишена формы и гармонии и потому безобразна. Она максимально удалена от света единого и представляет собой «мрак телесности».
Ignorant: Я никак не могу с этим согласиться.
Авиценна: Прежде чем спорить, ты пойми логику рассуждений твоего оппонента. Единое есть по определению единственное бытие, эссенция (сущность) и экзистенция (существование) которого совпадают и которое поэтому необходимо само по себе. Всякое другое бытие необходимо условно (обусловлено другим бытием) и является преходящим. В силу духовной деятельности Единого возникает иерархически устроенное мироздание[42].
Ignorant: Все-таки я не могу это принять. Все здесь как-то не так. Я привык к тому, что развитие идет «снизу вверх», а не «сверху вниз».
Doctor: Попытайся преодолеть твои привычки и связанные с ними предубеждения. Только так тебе откроется древняя мудрость.
Ignorant: Хорошо. Раскрой мне суть этой мудрости на примере какой-нибудь философской концепции.
Doctor: Думаю, что самым характерным примером в этом плане будет учение суфизма.
Ignorant: Кажется, я кое-что слышал о суфизме. О нем говорилось в связи с каким-то современным писателем, но не могу припомнить что именно.
Doctor: Давай обратимся к самой концепции, а не к ее популярному переложению. А то, что ты слышал упоминание об этом, – не удивительно, на «восточную мудрость» всегда был спрос, но достоянием обыденного сознания, как правило, становится лишь атрибутика Востока, а мудрость от него «ускользает».
Ибн Араби: Итак, позвольте мне начать. Единство бытия проявляется на трех уровнях: Абсолюта, Имен, мира явлений. Из этих трех уровней первый тот, что содержит существование само по себе, это абсолютное бытие без ограничений и условий. Я именую его Абсолютом, Богом, Истиной. Это – единственная сущностная реальность, абсолютное совершенство, в котором «утаены» все существующие реальности.
Ignorant: Если я правильно понял, док, то здесь подлинное бытие рассматривается как тождественное Богу, и на него переносятся все божественные атрибуты.
Doctor: Совершенно верно. Тождество бытия и мышления можно постичь либо рациональным (логическим), либо мистическим способом. Здесь мы видим второй способ постижения бытия.
Ignorant: Если Бог есть все, то что же такое мир, в котором мы живем?
Ибн Араби: Он – «тень Божья». Возникновение последней – плод божественного стремления проявить себя и таким образом «увидеть собственную сущность». Желание это обусловлено «печалью одиночества», страданием по поводу того, что никто не знает Его, не называет Его имени. Однако Бог проявляет себя не полностью, постоянно «утаивая» что-то за темным покрывалом природных духов, ибо мир сделан из грубой материи.
Doctor: Таким образом, творение есть переход из состояния потенциальности в состояние проявленности, т.е. процесс реализации необходимости, каковой является божественное бытие в мире бесконечных возможностей.
Ибн Араби: Совершенно верно, уважаемый.
Ignorant: А творение и эманация, о которой мы говорили раньше, – это одно и то же?
Сергей Николаевич Булгаков: Я бы не спешил с такими обобщениями. Между Абсолютным и относительным пролегает грань творческого да будет, и поэтому мир не представляет собой пассивного истечения эманации Абсолютного, как бы пены на переполненной чаше, но есть творчески, инициативно направленная и осуществленная эманация.
Doctor: То есть, вы хотите сказать, что эманация носит подчиненный характер по отношению к творению?
Сергей Николаевич Булгаков: Именно так. Понятие творения гораздо шире понятия эманации, оно его в себя включает, так что творение есть эманация плюс нечто новое, создаваемое творческим да будет[43]!
Ignorant: Ясно. Теперь вернемся к предыдущему разговору. Как же проявляет себя Бог в мире?
Ибн Араби: Во-первых, божественное бытие раскрывается в именах Бога, и во-вторых, оно раскрывается в конкретных формах бытия чувственного мира. Каждое имя (понятие, универсалия) раскрывает одну из граней Единого. В этой определенности выражается ограниченность каждого имени, принадлежность его к разряду множественности. Божественные имена существуют в уме как умопостигаемые – это богоявление в «мире скрытого», тогда как мир явлений есть проявление божественного бытия в «мире свидетельств». Таким образом, Бог одновременно трансцендентен по отношению к миру явлений (т.е. находится за его пределами) и имманентен (принадлежит) ему. Поэтому всякий познает о Боге лишь то, что дано его собственной сущностью[44].
Ignorant: А каким образом человек мистически постигает бытие?
Майстер Экхарт: В глубине своей души человек обретает основу, которой он и причастен к Богу: это искорка души (scintilla animae). В ней может произойти соединение с Богом, если только человек станет полностью покорным этой сокровенной глубине, подчинив ей свою жизнь[45].
Ignorant: А может человек рациональным способом прийти к постижению бытия?
Николай Кузанский: Думаю, может, ведь между разумом и верой нет противоречия. Не важно как, а важно что откроется человеку. Если ему откроется, что единство множественности мира заключено в Боге, бесконечном, в котором сняты все противоположности конечных вещей, то ему откроется истина бытия. Бог един, а предметов в окружающем нас мире – огромное множество. Это и есть развертывание, или проявление, или инобытие (т.е. существование в другой форме) единого божества, тождественного всему мирозданию. Вещи, которые мы наблюдаем вокруг себя, совершенно различны и не похожи друг на друга. Но это только с точки зрения самих этих вещей. Ведь если посмотреть на них с точки зрения бесконечного Бога, то тогда получится, что все вещи – одно и то же, так как любая из них всего лишь воплощение Бога, его форма, проявление, частица, его обнаружение[46].
Doctor: Получается, что Бог одновременно есть абсолютный максимум и абсолютный минимум, ибо поскольку вне Бога ничего нет, то нет и ничего ни большего, ни меньшего, чем он; Бог есть мера всех конечных величин.
Николай Кузанский: Совершенно верно. В Боге всякое бытие свернуто в единство, в мире же оно развернуто в множественность. Бог – это возможность бытия, но бытие и возможность – это разные вещи, так как все вещи не полностью совпадают со своими возможностями.
Ignorant: Мне кажется, что у всех рассмотренных нами концепций всеединства бытия есть один общий принцип, суть которого в том, что бытие как единое окончательно познать и выразить невозможно, но оно раскрывается нам через отношения противоположностей материального и идеального, актуального и потенциального, сущности и существования, нечто и ничто и т.п.
Doctor: Думаю, ты прав. Хочется лишь добавить, что мысль о происхождении мира из единого (божественного) бытия изначально является пантеистической (от греч. pan – все и Theos – Бог).
Ignorant: Какой-какой? Объясни мне, что это значит.
Doctor: Предоставим слово итальянскому философу Джордано Бруно.
Джордано Бруно: Спасибо, коллеги. Итак, Вселенная есть Бог, ибо Бог растворен во Вселенной. Следовательно, Вселенная божественна. Если Вселенная божественна, следовательно, для нее нет ни внешних, ни внутренних границ, т.е. она бесконечна. Если Вселенная бесконечна, следовательно, у нее нет центра, так как центр везде и поэтому нигде. Николай Коперник утверждал, что центром Вселенной является Солнце, но Солнце – это центр относительный, абсолютного же центра Вселенной нет и не может быть. Видимая сфера звезд не есть граница мироздания, это всего лишь тот предел, которого достигает наше зрение, даже вооруженное различными оптическими приборами[47].
Ignorant: Хорошо. Если Вселенная отождествляется с Богом, то в таком случае мы должны признать, что между материальным и идеальным нет никакого различия. Не так ли?
Джордано Бруно: Так и есть. Поскольку Вселенная божественна, она представляет собой единую живую душу. Живое, разумное божественное начало – это не нечто потустороннее, трансцендентное, оно внутренне, имманентно присуще бытию в целом. Таким образом, материальное и идеальное абсолютно тождественны, т.е. материя является одушевленной, а духовное – материализовано.
Doctor: Такой философский взгляд принято называть гилозоизмом, он основан на идее тождества материального и идеального как однородного, неделимого целого бытия.
Ignorant: Мне кажется, что пантеизм и гилозоизм не мог быть одобрен официальной церковью.
Doctor: Еще бы! С точки зрения христианской церкви – это еретическое учение. Во-первых, пантеизм представляет Бога как некое безличное начало, разлитое во вселенной в противоположность христианскому учению о Боге как абсолютной личности. Во-вторых, божественное начало низводится до уровня материи, что, по мысли официальной церкви, конечно же, принижает божественную сущность. Но если для христианской теологии пантеизм недопустим, то в философии он получает дальнейшее развитие.
Ignorant: Мне кажется, что философский пантеизм можно рассматривать как одну из философских традиций в рамках направления философии тождества.
Doctor: Согласен с тобой. Думаю, настало время дать слово представителям данного направления философской мысли.
Бенедикт Спиноза: Благодарю вас, коллеги. Итак, в моем учении о бытии Бог дефинитивно представлен как субстанция, которая определяется так: это то, принятие чего не нуждается для своего обоснования в понятии какой-либо другой вещи. Субстанция оформляется атрибутами, т.е. качествами, которые разум постигает как существенные. Состояния субстанции я называю модусами (рис. 7).
Трансцендентное (от лат. transcendere – переступать) – выходящее за границы возможного опыта, лежащее за пределами этого опыта, выходящее за пределы человеческого сознания.Doctor: Итак, если конечное можно определить как то, что ограничено другим, имеющим ту же природу (например, тело называется конечным, потому что всегда можно помыслить другое, большее), то Бог же, напротив, есть абсолютно бесконечное бытие.
Бенедикт Спиноза: Совершенно верно. В Боге как абсолютно бесконечном бытии не содержится никакого (ограничивающего) отрицания – следовательно, в нем бесконечное множество атрибутов. Поэтому Бог существует необходимо, он есть единая субстанция и потому неделим. Соответственно, вещи протяженные и мыслимые суть либо атрибуты Бога, либо его модусы.
Ignorant: Таким образом, вы сперва определяете, что есть бесконечная субстанция, а потом, что – ее конечные модусы (мир и человек)?
Бенедикт Спиноза: Именно так.
Doctor: Хочу заметить, что Аристотель, а вслед за ним и Фома Аквинский, выражали это различие понятиями субстанция и акциденция.
Бенедикт Спиноза: Я же выражаю это различие понятиями natura naturans и natura naturata, т.е. природа творящая и природа сотворенная. Однако все, что есть, есть в Боге, и ничего не может ни быть, ни мыслиться без Бога, поэтому «Deus sive natura» («Бог то же, что природа»).
Ignorant: Означает ли это, что вы тоже придерживаетесь точки зрения гилозоизма?
Бенедикт Спиноза: Вовсе нет. Я ни в коем случае не отождествляю Бога с материей. Я подчеркиваю, что Бог есть творящая (naturans) природа, и все, что есть, стало через него (Бога), через него же сохраняясь в бытии. Тем самым любое познание постигает лишь атрибуты и модусы Бога и ничего другого[48].
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг: Хочу и от себя добавить кое-что. Природа как субъект есть абсолютная продуктивность, а природа как объект – абсолютный продукт. Если бы существовала только чистая продуктивность, то не возникло бы ничего определенного. Поэтому от конечных форм должно исходить некоторое противодействие – ограничение.
Ignorant: А в чем причина этого ограничения?
Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг: Она заключена в самой природе, поскольку та становится объектом для себя самой. Благодаря этим противодействующим силам природа постоянно находится в становлении. Мнимо самостоятельное существование «продуктов» в действительности есть их непрерывное репродуцирование, беспрестанное уничтожение и возникновение. Вся природа одушевлена продуктивной жизнью. Даже так называемое анорганическое – это всего лишь пока не пробудившееся, дремлющая жизнь. В природе идет эволюция, в ходе которой низшие формы поднимаются до высших, в то время как вся природа в целом содержится в вечной субстанции (или абсолюте)[49].
Ignorant: Ну спасибо, господа философы, просветили… Однако все-таки я так и не понял, что же может представлять собой бытие как единое целое? Ну не способен я сопоставить это определение бытия с какой-либо реальностью! Но в таком случае есть ли смысл говорить об объективном существовании того, что никак не может быть нам дано в виде какого-либо объекта?
2.2. Множественность форм бытия
Ignorant: Мне кажется, что самым загадочным и интересным вопросом в онтологии является вопрос о существовании небытия, или ничто. Ведь если есть бытие, должно же существовать еще нечто, ему полностью противоположное, т.е. небытие, или пустота? Могу же я это хотя бы логически предположить?
Doctor: Конечно, можешь. Именно из этого простого предположения и исходят концепции множественности форм бытия.
Шеллинг Фридрих Вильгельм Йозеф (1775–1854)
Ignorant: Получается, что для того, чтобы что-то возникло, нужно не одно первоначало, а как минимум два, типа мужского и женского…
Doctor: Ты близок к истине. Например, согласно древнему китайскому канону «Книге перемен» («И Цзин») существуют два космических первоначала – ян (мужское, прочное, светлое, активное) и инь (женское, податливое, темное, пассивное). Их взаимодействием объясняются возникновение и превращения всех вещей и событий. Прежде всего благодаря этому космическому «коитусу» возникают пять элементов (огонь, вода, земля, дерево, металл), а из них все сущее. В учении же древнегреческого философа Эмпедокла четыре элемента (вода, земля, огонь и воздух) движимы силами любви и вражды. В абсолютной любви они образуют однородное единство, а вражда отделяет их друг от друга. Окружающий мир есть, в сущности, действие этих противоположных сил в равных пропорциях. А древнегреческий философ Анаксакгор представил мир наводненным бесчисленным множеством первоначал, которые в различных пропорциях смешиваются друг с другом, образуя вещи, а эти первоначала извергает божественный разум (нус).
Ignorant: Мне кажется, что именно так постепенно древнегреческие философы подошли к идее атома.
Демокрит из Абдер: Ты прав. Достаточно представить себе, что бытие ведь не сплошь едино, оно разбито пустотой на мельчайшие, неделимые, невидимые глазом частицы – атомы, которые являются таковыми, поскольку не содержат пустоты. Например, когда мы разрезаем ножом яблоко, он проникает в него через «пустые места». Если бы яблоко не содержало пустоты, оно было бы абсолютно твердым и поэтому физически неделимым. Атомы можно уподобить поднятым ветром пылинкам, наблюдаемым в лучах солнца через окно. Эти пылинки существуют в воздухе, но так как они незаметны из-за своей малой величины, то кажется, что их не существует. Точно так же существуют и неделимые тела, мелкие и невидимые из-за слишком малой величины[50].
Doctor: Получается, что только лишь каждый атом в отдельности внутренне неизменен и представляет собой «парменидовское единое».
Ignorant: Если подлинное бытие составляют атомы и пустота, то в таком случае реальность можно уподобить мозаичной картине, которая помимо всего прочего постоянно меняет изображение. Смена изображений картины – это динамические процессы, которые происходят вокруг нас и с нами, а сама картина – это воспринимаемый нами мир.
Doctor: Отмечу лишь, что очертания картины меняются в зависимости от того, где находится наблюдатель. Замечу также, что учение Левкиппа и Демокрита насквозь материалистично и механистично. Состоящие из комплексов атомов вещи обладают определенностью благодаря так называемым первичным объективным качествам – протяженности, весу, плотности, твердости, в то время как цвет, запах, вкус и т.д. суть вторичные, субъективные качества, возникающие лишь через восприятие.
Ignorant: А как в таком случает происходит сам процесс чувственного восприятия?
Демокрит из Абдер: Чувственные восприятия есть истечения эйдолов (образов), испускаемых вещами. Душа тоже состоит из тончайших огненных атомов, приводимых в движение истечениями и тем самым порождающих чувственные впечатления (рис. 8).
Ignorant: А почему душа состоит именно из «огненных атомов»?
Демокрит из Абдер: Все просто. Огонь образован шарообразными атомами, ибо шар всегда касается других поверхностей столь малым соприкосновением, что всегда соскальзывает. А огонь и есть бесконечно легкая подвижность.
Демокрит из Абдер (460–371 до н.э.)
Рис. 8
Ignorant: Не хочу никого обидеть, но мне кажется, что это учение об атомах чересчур уж, как бы это сказать, упрощенно представляет мир, оно чересчур механистично и материалистично. Хочется узнать о дальнейшей судьбе «теории атома» в философии.
Doctor: Вот тебе для сравнения другая модель. Здесь Вселенная – это уже не механизм, а некая кибернетическая система.
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Я утверждаю, что атомы (или монады) изначально «запрограммированы» на определенный порядок и действуют синхронно по индивидуальной программе.
Ignorant: Каковы же признаки этих атомов-монад?
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Во-первых, у них нет формы, ибо иначе отсюда следовала бы их делимость. Во-вторых, в качестве субстанций они не могут быть ни порождены, ни уничтожены. В-третьих, они индивидуальны: ни одна монада не тождественна ни одной другой. В-четвертых, в качестве самосущих у них «нет окон»: никакая субстанция или обстоятельство не может воздействовать ни из них, ни на них (рис. 9).
Рис. 9
Ignorant: Я не совсем понял, как же тогда устроено мироздание и как протекают в нем все процессы, если монады никак не воздействуют друг на друга?
Готфрид Вильгельм Лейбниц: «Информации» и «программы» монад, которые я называю перцепциями (от лат. percipere – воспринимать), задают их отношения друг с другом. Поскольку каждая монада «не имеет окон», но, тем не менее, находится в отношении ко всем другим монадам, следует предположить, что любая монада есть живое, способное к внутренней деятельности зеркало, отражающее универсум со своей точки зрения. Отсюда следует, что любая монада «знает», в каком состоянии находятся все другие.
Ignorant: То есть Вселенная представляет собой множество «зеркальных душ»? Мне кажется это невероятным!
Doctor: Никогда не делай поспешных обобщений. Умей выслушать собеседника до конца.
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Спасибо, коллега. Я различаю несколько ступеней перцепции: простая, так называемая «голая монада», содержит в себе сведения о состоянии всех других, но не осознает этого; от нее отлична апперцепция, при которой перцепция сопровождается осознанием своего состояния. Соответственно, монады постепенно восходят от материи через животную душу к рефлексивному духу человека (рис. 10).
Рис. 10
Doctor: Таким образом, благодаря разности функций монад бытие представляет собой космос (порядок), и он поддерживается без какого-либо взаимодействия монад друг с другом.
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Именно так.
Ignorant: Но, может, теперь-то вы ответите на мой вопрос, почему так происходит и почему монады, по вашему выражению, «не имеют окон»?
Doctor: Конечно, можешь. Именно из этого простого предположения и исходят концепции множественности форм бытия.
Ignorant: Получается, что для того, чтобы что-то возникло, нужно не одно первоначало, а как минимум два, типа мужского и женского…
Doctor: Ты близок к истине. Например, согласно древнему китайскому канону «Книге перемен» («И Цзин») существуют два космических первоначала – ян (мужское, прочное, светлое, активное) и инь (женское, податливое, темное, пассивное). Их взаимодействием объясняются возникновение и превращения всех вещей и событий. Прежде всего благодаря этому космическому «коитусу» возникают пять элементов (огонь, вода, земля, дерево, металл), а из них все сущее. В учении же древнегреческого философа Эмпедокла четыре элемента (вода, земля, огонь и воздух) движимы силами любви и вражды. В абсолютной любви они образуют однородное единство, а вражда отделяет их друг от друга. Окружающий мир есть, в сущности, действие этих противоположных сил в равных пропорциях. А древнегреческий философ Анаксакгор представил мир наводненным бесчисленным множеством первоначал, которые в различных пропорциях смешиваются друг с другом, образуя вещи, а эти первоначала извергает божественный разум (нус).
Ignorant: Мне кажется, что именно так постепенно древнегреческие философы подошли к идее атома.
Демокрит из Абдер: Ты прав. Достаточно представить себе, что бытие ведь не сплошь едино, оно разбито пустотой на мельчайшие, неделимые, невидимые глазом частицы – атомы, которые являются таковыми, поскольку не содержат пустоты. Например, когда мы разрезаем ножом яблоко, он проникает в него через «пустые места». Если бы яблоко не содержало пустоты, оно было бы абсолютно твердым и поэтому физически неделимым. Атомы можно уподобить поднятым ветром пылинкам, наблюдаемым в лучах солнца через окно. Эти пылинки существуют в воздухе, но так как они незаметны из-за своей малой величины, то кажется, что их не существует. Точно так же существуют и неделимые тела, мелкие и невидимые из-за слишком малой величины[50].
Doctor: Получается, что только лишь каждый атом в отдельности внутренне неизменен и представляет собой «парменидовское единое».
Ignorant: Если подлинное бытие составляют атомы и пустота, то в таком случае реальность можно уподобить мозаичной картине, которая помимо всего прочего постоянно меняет изображение. Смена изображений картины – это динамические процессы, которые происходят вокруг нас и с нами, а сама картина – это воспринимаемый нами мир.
Doctor: Отмечу лишь, что очертания картины меняются в зависимости от того, где находится наблюдатель. Замечу также, что учение Левкиппа и Демокрита насквозь материалистично и механистично. Состоящие из комплексов атомов вещи обладают определенностью благодаря так называемым первичным объективным качествам – протяженности, весу, плотности, твердости, в то время как цвет, запах, вкус и т.д. суть вторичные, субъективные качества, возникающие лишь через восприятие.
Ignorant: А как в таком случает происходит сам процесс чувственного восприятия?
Демокрит из Абдер: Чувственные восприятия есть истечения эйдолов (образов), испускаемых вещами. Душа тоже состоит из тончайших огненных атомов, приводимых в движение истечениями и тем самым порождающих чувственные впечатления (рис. 8).
Ignorant: А почему душа состоит именно из «огненных атомов»?
Демокрит из Абдер: Все просто. Огонь образован шарообразными атомами, ибо шар всегда касается других поверхностей столь малым соприкосновением, что всегда соскальзывает. А огонь и есть бесконечно легкая подвижность.
Ignorant: Не хочу никого обидеть, но мне кажется, что это учение об атомах чересчур уж, как бы это сказать, упрощенно представляет мир, оно чересчур механистично и материалистично. Хочется узнать о дальнейшей судьбе «теории атома» в философии.
Doctor: Вот тебе для сравнения другая модель. Здесь Вселенная – это уже не механизм, а некая кибернетическая система.
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Я утверждаю, что атомы (или монады) изначально «запрограммированы» на определенный порядок и действуют синхронно по индивидуальной программе.
Ignorant: Каковы же признаки этих атомов-монад?
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Во-первых, у них нет формы, ибо иначе отсюда следовала бы их делимость. Во-вторых, в качестве субстанций они не могут быть ни порождены, ни уничтожены. В-третьих, они индивидуальны: ни одна монада не тождественна ни одной другой. В-четвертых, в качестве самосущих у них «нет окон»: никакая субстанция или обстоятельство не может воздействовать ни из них, ни на них (рис. 9).
Ignorant: Я не совсем понял, как же тогда устроено мироздание и как протекают в нем все процессы, если монады никак не воздействуют друг на друга?
Готфрид Вильгельм Лейбниц: «Информации» и «программы» монад, которые я называю перцепциями (от лат. percipere – воспринимать), задают их отношения друг с другом. Поскольку каждая монада «не имеет окон», но, тем не менее, находится в отношении ко всем другим монадам, следует предположить, что любая монада есть живое, способное к внутренней деятельности зеркало, отражающее универсум со своей точки зрения. Отсюда следует, что любая монада «знает», в каком состоянии находятся все другие.
Ignorant: То есть Вселенная представляет собой множество «зеркальных душ»? Мне кажется это невероятным!
Doctor: Никогда не делай поспешных обобщений. Умей выслушать собеседника до конца.
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Спасибо, коллега. Я различаю несколько ступеней перцепции: простая, так называемая «голая монада», содержит в себе сведения о состоянии всех других, но не осознает этого; от нее отлична апперцепция, при которой перцепция сопровождается осознанием своего состояния. Соответственно, монады постепенно восходят от материи через животную душу к рефлексивному духу человека (рис. 10).
Doctor: Таким образом, благодаря разности функций монад бытие представляет собой космос (порядок), и он поддерживается без какого-либо взаимодействия монад друг с другом.
Готфрид Вильгельм Лейбниц: Именно так.
Ignorant: Но, может, теперь-то вы ответите на мой вопрос, почему так происходит и почему монады, по вашему выражению, «не имеют окон»?