Серно Вольф. Тайна затворника Камподиоса

   Однако Артуро был начеку и в последний момент отбил меч в сторону. Когда Алисон опять пробежал мимо, учитель фехтования изо всех сил ударил его ногой по бедру. Алисон заорал и скорчился от боли.
   И тут Артуро в первый раз нанес удар, он пришелся в спину противника между лопатками. Раздался хриплый болезненный крик. Алисон повалился на колени, жадно хватая воздух широко открытым ртом. Меч выпалу него из рук. Он мотал головой, ничего не понимая.
   – Об ударах, которые я сейчас наношу, Витус, ни в одном учебнике фехтования не сказано, – Артуро говорил нарочито безучастным тоном, – а среди знающих людей то, что будет вытворять мой дуссак, называют еще «пляской».
   Он подошел к беспомощному теперь Алисону и несколько раз прошелся по его бокам дуссаком плашмя. Удары были не сильными, но весьма и весьма болезненными и при этом рассчитанными так, чтобы не повредить внутренностей.
   – Ну, живодер, поскольку я догадываюсь, что ты в конце нашего поединка все-таки выберешь жизнь, можешь сейчас же исчезнуть.
   Не переставая кашлять и отплевываться, Алисон поднял с земли свой меч. Дрожащими от слабости руками он отнюдь не с первой попытки вложил его в ножны. С трудом распрямился во весь свой рост, стараясь при этом не смотреть в сторону учителя фехтования. Медленно направился к своей лошади.
   – Ее оставишь здесь, живодер! – резко проговорил Витус. – Довольно ты ее помучил. Больше тебе ее не оседлать!
   – Но как же я... такая грязь на дороге... я не могу... – пробормотал Алисон.
   Артуро вопросительно посмотрел на молодого человека.
   – Возвратишься в город на Изабелле, – решительно сказал Витус. – Довезя тебя до дома, она найдет обратный путь.
   Так оно и вышло.

ТИРЗА

   Я просто не могла дождаться, когда избавлюсь от своих болячек. Вчера вечером я впервые за долгое время ни на что не могла пожаловаться, и, как видишь, мне сразу удалось соблазнить тебя.

   Дожди шли, не переставая, целую неделю, сильные, проливные. Влага проникала отовсюду, через каждую щелочку на крыше или потолке. Из-за нее плесневели продукты, отсыревала одежда, металлические предметы покрывались ржавчиной, на потолке появлялись бесчисленные мелкие капельки – влажность становилась повсеместной и всесильной. Небо словно открыло все свои большие и малые шлюзы, чтобы не оставить ни одного сухого клочка земли.
   Дождь лил с утра до вечера и всю ночь до утра, а в те редкие минуты, когда дождь прекращался, циркачи пытались просушить одежду или разжечь костер.
   Наверное, испокон веков здесь не было такого дождя.
   Наконец на восьмой день сквозь толщу туч пробился солнечный луч, и люди перевели дух. Витус вышел из их с Тирзой фургона и, расставив руки, стал на солнце. Как славно вновь ощутить его тепло!
   – Пока ты доберешься до Роденьи и попадешь к этому помощнику алькальда, пройдет никак не меньше двух дней. Как ты думаешь, Витус, ему полегчало? – спросила подошедшая к нему Тирза.
   – Если донья Евгения выполнила все, что я ей сказал, да. Тем не менее мы с Магистром попытаемся добраться до города уже завтра.
   У Тирзы сразу испортилось настроение:
   – Твоя ассистентка – я. И в город, вообще-то, положено ехать мне.
   Однажды вечером во время дождей к Витусу заглянул Артуро и предложил ему занять в их труппе место Бомбастуса Зануссуса. Витус поначалу не соглашался, в результате признал, что эта идея не из худших: в качестве врача труппы он мог бы вносить в общую кассу труппы дополнительные деньги и, самое главное, набраться бесценного опыта, потому что к нему будут подходить с самыми разными болезнями. Однако он настоял на том, что больных он будет осматривать и пользовать не на помосте, на глазах у всех, а около помоста, чтобы особого внимания к себе не привлекать.
   Артуро, который с удовольствием воспротивился бы этому из рекламных соображений, был вынужден со своей стороны пойти на уступку. А когда они обо всем договорились, вдруг появилась Тирза и стала настаивать на том, чтобы Витус взял ее в ассистентки...
   – Ты права, – согласился Витус. – Вообще-то меня должна была бы сопровождать ты. Но в данном случае, когда я буду обследовать подбрюшье дона Франсиско, твое присутствие было бы не совсем уместным.
   – Ладно, нет – так нет, – Тирза силилась не выдавать своего разочарования. – Пойду взгляну на буланого. По-моему, он что-то приболел...
   Как только драчливый Алисон «ускакал» верхом на Изабелле, Тирза занялась его лошадью. Это было видное животное с черной гривой, черным хвостом и тонкой черной полоской вдоль позвоночника. Тирза откармливала его отборным зерном и целыми днями от него не отходила, гладя его и разговаривая с ним. У Бьена, как она назвала буланого, обнаружилась экзема на шее и груди, которую девушка лечила, вспомнив заветные рецепты цыганской медицины.
   – А чем, вообще говоря, ты смазывала его язвы? – как-то спросил Витус.
   Тирза испытующе взглянула на него:
   – Тебе известно, что я не вправе открыть этот секрет. Все рецепты цыган – секретны. Существует поверье, что, если расскажешь о них, они перестанут действовать.
   – Ты сама в это не веришь. Я ведь тоже открываю тебе свои рецепты, от этого они не становятся менее действенными.
   – Это совсем другое дело. – Она боролась с собой. – Ладно, тебе я скажу: нужно растереть буковый орешек в порошок и присыпать им язвы. Кроме того, животное в течение двух дней не должно получать пищи, чтобы ядовитые вещества поскорее вышли из организма. Единственное, что ему в это время можно давать, так это воду с медом. Через два дня следует растолочь две головки лука и добавить животному в корм. Только и всего.
   – Что? Лошадь станет есть лук?! Как ты этого добилась?
   – Ну, это вовсе не так уж просто. У меня было две моркови, в них я и втиснула толченый лук.
   Тем временем они подошли к Бьену, который стоял за повозкой рядом с гнедым. Благодаря лекарству Тирзы язвы, можно сказать, совсем исчезли.
   – Орешки бука! – удивлялся Витус. – Орешки бука и головки свежего лука! Никогда не подумал бы, что это может так подействовать. Но твой рецепт оказался правильным – и в этом все дело!
   – Я рада, что ты так считаешь, – глаза Тирзы заблестели. – Бомбастус Зануссус нашу медицину и в грош не ставил и называл ее дьявольскими бреднями. А ведь у цыган столько народных рецептов и снадобий, сколько нет ни у одного народа на земле. Возьмем, к примеру, эту толстуху, что умерла, когда у нее вырывали зуб: я бы ни за что не дала ей капель из жижи.
   – Я тоже. Вот что я тебе предлагаю: можешь применять любой из своих рецептов на приемах, но при одном условии – объясняй мне, что входит в состав лекарства.
   Тирза колебалась недолго.
   – Согласна, – сказала она и протянула ему руку.
   Рукопожатие ее было теплым и крепким.
 
   – Дай мне скальпель для удаления катаракты, Тирза. Такой, с роговой ручкой.
   – С желтой или с черной ручкой? – спросила ассистентка, открыв кожаный сундучок, в котором Витус с некоторых пор держал свои инструменты.
   Этот сундучок достался ему в наследство от доктора Бомбастуса Зануссуса благодаря счастливому случаю: Артуро нашел его под помостом перед уроком фехтования. Сундучок лишь наполовину был заполнен хирургическими инструментами, так что нашлось достаточно места для собственных инструментов Витуса. Да и камень Магистра с датами обрел наконец подходящее место.
   – Скальпель с желтой ручкой.
   – Держи!
   Витус взял его в левую руку и присмотрелся к нему.
   Это было ближе к вечеру того же дня. Ко всеобщему удивлению, повозке с очень высокими колесами удалось, несмотря на бездорожье, добраться до их лагеря. На ней восседали старик Фелипе с сыновьями. Они приехали, потому что, едва они сняли повязку, зрение старика ухудшилось до прежнего. Без повторной операции обойтись было невозможно.
   Витус произвел два пробных прокола скальпелем.
   – Похоже, – объяснил он Фелипе, которого усадил на солнце, – хрусталик снова сместился наверх. Когда он закрывает зрачок, человек опять все видит, словно в тумане.
   Фелипе понимающе кивнул.
   – Так, наверное, и есть, доктор.
   – Называйте меня не доктором, а хирургом...
   – Но как это могло произойти, э-э... господин хирург? – спросил старший сын, который в прошлый раз поддерживал голову отца.
   – Чаще всего это бывает связано с тем, что хрусталик недостаточно протолкнули вниз, – Витус снова сделал несколько пробных проколов, на сей раз левой рукой. Внимательно осмотрел глазное яблоко. Его оболочка после операции зажила, только маленькая точка на ней говорила о том, что Бомбастус Зануссус сделал прокол именно здесь.
   Он принял решение повторить прокол на том же месте: тем самым не будет еще раз повреждена оболочка. К тому же в прошлый раз эта точка была выбрана верно. Тут Бомбастус Зануссус не ошибся. Чего он не сделал, так это не проконтролировал конечного результата операции. После подобного рода вмешательств всегда важно подождать несколько минут и убедиться, что хрусталик в своем новом положении в самом глазном яблоке закрепился.
   – На этот раз все будет хорошо, отец, – сказал другой сын, в прошлый раз державший его за руки.
   Витус правой рукой раздвинул веки глаза Фелипе и после недолгого колебания сделал горизонтальный надрез на оболочке. Проникнув вовнутрь, скальпель миновал радужную оболочку и оказался наконец в зрачке, но так, что инструмент можно было видеть снаружи. Он вынул скальпель из зрачка; теперь он знал, как глубоко должен его погружать. Снова введя скальпель, юноша нащупал его острием верхнюю грань хрусталика. Осторожно придавил ее вниз. Сначала хрусталик пошел легко, но чем дальше, тем больше усилий на это требовалось. Очевидно, его удерживала связка. «Наверное, в этом-то и кроется причина неудачи первой операции», – мелькнуло у Витуса в голове.
   Сделав еще одну попытку, он это сопротивление преодолел. Когда он увидел, что острие скальпеля вместе с помутненным хрусталиком уходят в глубь зрачка, он хотел было этим и удовлетвориться, но, поразмыслив, продолжал нажимать, насколько было возможно. Он не желал повторять ошибку доктора Бомбастуса Зануссуса.
   От боли Фелипе втягивал воздух сквозь сжатые редкие зубы. Этот звук напоминал шипение змеи. Сыновья всячески старались успокоить его.
   Витус в последний раз осторожно надавил на хрусталик. Отведя острие скальпеля, он к своему удовлетворению отметил, что хрусталик больше не поднимается. Быстрым движением извлек острие скальпеля из глазного яблока.
   – Так, готово, – он протянул старику компресс. – Приложите его к глазу, а вы, – обратился он к сыновьям, – помогите своему отцу. А потом сядьте вон там и отдохните на солнышке. Я приду через несколько минут и проверю, все ли в порядке после операции.
   – Большое спасибо, господин хирург!
 
   Сыновья старика о чем-то оживленно переговаривались, когда вскоре после этого Витус подошел к ним. Они удобно расположились на траве и ели бутерброды с сыром. Фелипе совсем съежился, он наверняка испытывал боли.
   Не прекращая жевать, сыновья Фелипе смотрели в одну сторону.
   Витус посмотрел туда же. На некотором расстоянии он увидел Церутти, Майю и близнецов, которые стояли под большим каменным дубом, который с правой стороны ограничивал полукруг, образованный повозками труппы. Антонио вскарабкался на дерево и на большой высоте натянул парусиновый тент, сбросив несколько веревок, с помощью которых Лупо уменьшил натяжение материи.
   Церутти наблюдал за всем этим и давал кое-какие указания. Когда все было готово, со стороны это выглядело так, будто дерево натянуло на себя шляпу. Фокусник дал отмашку и приблизился к дереву. С неожиданной силой подбросил вверх канат. На какое-то время он исчез из поля зрения, а потом вдруг натянулся, как тетива лука. Витуса удивляло, что веревка обрела внезапно собственную жизнь, но тут он вспомнил, что в ветвях дерева прячется Артуро. Наверное, это он поймал канат и привязал его к крепкому суку.
   Помотав головой, Витус избавил себя от размышлений над увиденным, в котором он ничего не мог толком понять, и снова обратился к Фелипе:
   – Если операция не удалась и на сей раз, именно сейчас хрусталик должен подняться вверх, – сказал он. – Снимите-ка компресс.
   Старик сделал то, что ему было велено. Как только свет попал в зрачок, Фелипе сразу часто заморгал. Витус стал рядом с ним на колени.
   – Вы меня видите?
   – Да, я вижу вас, и никакого тумана нет.
   – Это хорошо! – Витус снова осмотрел глазное яблоко и надавил на нижнее веко, однако хрусталик оставался на месте. – Я сейчас наложу повязку на ваши глаза по той же причине, по которой это рекомендовал сделать доктор. Пожалуйста, не снимайте ее целую неделю.
   Когда все было закончено, старший сын дожевал хлеб с сыром и сказал:
   – Господин хирург, мы вам премного обязаны, однако... – немного поразмыслив, он договорил: – Мы бы и рады расплатиться с вами, но у нас почти совсем не осталось денег...
   – Вы мне ничего не должны. Вы заплатили за операцию, а она оказалась с изъяном. Я этот изъян устранил – только и всего!
   – Слушайте, слушайте! – к ним незаметно присоединился Магистр. Это прозвучало буквально как призыв юриста в суде! – А что вы скажете насчет совместного обеда? Благодаря моим неустанным усилиям костер снова горит...
   Это предложение было принято с удовольствием, и вскоре все, включая и Церутти с его ассистентами, сидели вокруг большого котла с супом, от которого исходил превкусный запах; каждый вооружился собственной ложкой.
   – Ratum et gratum! С удовольствием и на здоровье! Надеюсь, супчик придется вам по вкусу! – громко провозгласил Магистр.
   Когда они покончили с супом, солнце уже клонилось к закату, и Фелипе с сыновьями пора была собираться.
   – Поедем, отец, – сказал старший сын, – лучше всего нам отправиться в путь, пока не стемнело.
   – Ты прав, – с помощью сыновей Фелипе поднялся. Ощупал повязку на своих глазах. – Господин хирург, – начал он. – Еще раз хочу поблагодарить вас. Ваши руки лучше знают свое дело, чем руки вашего предшественника, – в подтверждение своих слов он несколько раз помотал головой и, осторожно ступая и держа под руки сыновей, направился к своей телеге.
   Когда она покатила по разбитой дороге, все смотрели ей вслед.
   – Странно, – проговорил Магистр какое-то время погодя. – Однако с тех пор, как доктор Бомбастус Зануссус удрал, настроение всех нас как будто улучшилось.
   Никто ему не возразил.
   – Завтра утром, – сказал Витус, – мы поедем к дону Франсиско в Роденью.
 
   Роденья – городок маленький, с небольшим числом жителей, застроенный большей частью сколоченными на скорую руку деревянными домами. Глинистые улицы не замощены. Повсюду огромные глубокие лужи, просто так не пройдешь. Люди, осмелившиеся выйти из домов, вышагивали осторожно, как аисты, переставляя ноги, – и чтобы в лужу не провалиться, и чтобы ног не замочить.
   Вид церковной площади показался бы гостю города сравнительно приличным, потому что вокруг небольшого каменного здания с отдельно стоящей колокольней было разбито несколько клумб с розами. После обильных дождей, не прекращавшихся целую неделю, цветы распустились и были ярко-пунцового цвета. Вокруг церкви стояло еще несколько кирпичных домов, радовавших глаз цветами на подоконниках и свежевыбеленными стенами. Один из них принадлежал Франсиско де ла Муралья, исполняющему обязанности алькальда Роденьи.
   – А я-то боялась, что вы и дорогу к нам позабыли, доктор! – затараторила донья Евгения, идя впереди Витуса и Магистра по садовой дорожке к дому. О том, что для врачей и для их помощников плохие дороги такая же помеха, как и для всех остальных, она, похоже, запамятовала.
   Витус подумал: «А не напомнить ли даме о том, что он настоятельно просил ее не называть его доктором?» Но махнул на это рукой.
   – Как себя чувствует дон Франсиско? – поинтересовался он, входя в дом.
   – Благословен Господь наш! Мой муж чувствует себя куда лучше. И со вчерашнего дня даже вернулся к работе. – Она указала им в самый конец коридора. – Он у себя в кабинете.
   Дон Франсиско сидел за массивным дубовым столом, на котором громоздились стопки бумаг и документов. На лице его появилась улыбка.
   – Мой спаситель! – проговорил он несколько напыщенно. – Добро пожаловать в мою скромную келью!
   – Я вижу, вы уже приступили к работе, дон Франсиско. – Витус отметил про себя, что в целом хозяин дома выглядит куда лучше, чем в прошлый раз. Нормальное дыхание у него восстановилось, да и цвет лица был почти естественный. – Итак, вы следовали моим советам...
   – В этом можете не сомневаться, доктор! – ответила вместо мужа донья Евгения. – От начала до конца!.. – ее двойной подбородок колыхался.
   Витус улыбнулся.
   – Тогда, дон Франсиско, не надо обнажаться для дополнительного осмотра.
   – Deo gratias! Слава Богу! – вздохнул хозяин дома.
   Витус подсел к нему и пощупал пульс. Ритмичный, хорошего наполнения. Попросил пациента открыть рот, как во время его первого визита.
   – Как насчет жидкости в ногах и подбрюшье? – спросил он.
   – Намного лучше, доктор, намного, намного лучше! – это опять вместо мужа ответила донья Евгения.
   – Вашему супругу не к чему носить такие облегающие чулки. Может быть, в его гардеробе найдутся широкие штаны?
   – О, конечно, доктор!
   – А теперь попросите, пожалуйста, служанку принести мне из кухни тазик. Я хочу еще раз сделать вашему супругу кровопускание.
   Дородная хозяйка дома хлопнула в ладоши и сделала необходимые распоряжения появившейся Хуаните.
   – Дон Франсиско, вы делаете заметные успехи и, как я понимаю, вам хотелось бы поскорее приступить к работе, но тем не менее не стоит недооценивать общий отек! Это болезнь коварная, и она дает о себе знать всякий раз, когда о ней забывают. Я вот о чем: пищу вы должны принимать легкую, пейте поменьше вина и побольше двигайтесь. Тогда вы будете худеть без особых усилий, и у вас опять наладится стул.
   Дон Франсиско кивнул.
   – И еще одно: ваш организм устроен так, что, по всей видимости, у вас склонность к высокому давлению. С течением времени это может иметь плохие последствия. Противодействовать можно двумя способами. Один из них я вам уже описал, а вторая возможность состоит в кровопускании. Я вам сейчас произведу его повторно и советую делать его по крайней мере раз в месяц. Эту процедуру мог бы выполнить, к примеру, цирюльник. Пускать крови следует немного, примерно столько, сколько пущу сейчас я. Постарайтесь запомнить, сколько это...
   – Вот тазик! – Хуанита с поклоном передала его Магистру.
   – Ну, вот и я на что-то пригодился, – с улыбкой заметил тот, передавая тазик, в свою очередь, Витусу.
   После того как кровь дону Франсиско пустили, он застегнул свои кружевные манжеты и отпустил Хуаниту.
   – Между прочим, доктор, несколько дней назад ко мне приходил один горожанин и потребовал вашей головы. Его имя Алисон.
   – Алисон? Да, с ним я сталкивался. А на что ему моя голова?
   – Он утверждает, будто вы – причина смерти его жены.
   – Это обвинение высосано из пальца! – Витус почувствовал, что начинает терять контроль над собой. – Позвольте объяснить вам, как было дело.
   – Слушаю вас, – дон Франсиско откинулся на спинку стула, приготовившись выслушать долгую историю.
   Витус с Магистром объяснили ему, как случилось, что Антония Алисон умерла. Не забыли, между прочим упомянуть о поединке между Артуро и мстительным супругом покойной.
   – Под конец мы посадили его на мула и отправили домой, потому что своего красавца буланого он заездил вконец, – рассказывал Витус. – А Изабелла, так зовут нашего мула, сама нашла дорогу в наш лагерь.
   – Это просто удивительно! Какое разумное животное! – воскликнула донья Евгения.
   – Буланого мы выходили и вернули семейству Алисон, прежде чем заехать к вам, – улыбнулся Магистр. – Хозяина, к счастью, не было дома. Вообще-то, Бог свидетель, он не из самых приятных людей на земле.
   – Вы правы, – подтвердил дон Франсиско. – Мне он тоже не по душе. Однако кое-каким влиянием в городе он пользуется. А с тех пор, как полгода назад неожиданно скончался наш алькальд, Алисон претендует на этот пост, – он пожал своими мощными плечами. – Если угодно – это мой конкурент, а может быть, даже противник!
   Он взял в руки изящный перочинный нож и начал им поигрывать.
   – Как бы там ни было, его требование я отклонил, потому что сразу заподозрил что-то неладное. Алисон потребовал от меня еще кое-что: чтобы я немедленно запретил вам пребывание близ нашего города.
   – Каков негодяй! – вырвалось у Магистра.
   Дон Франсиско отложил перочинный нож в сторону.
   – Это требование я также отклонил. Так что можете оставаться там, сколько вам потребуется. Это я, между прочим, с самого начала объяснил вашему представителю сеньору Артуро. И от слова своего отказываться не намерен.
   – Благодарим вас за расположение к нам, дон Франсиско, – Витус и Магистр поклонились. – Если позволите, мы откланяемся.
   – Ничего не имею против. Но, прежде чем уйти, возьмите вот это, – он нагнулся, тяжело дыша, достал что-то из ящика стола и протянул Витусу. Это был мешочек с деньгами. – Сие моя скромная благодарность вам. Ведь вы, если вдуматься, спасли мне жизнь!
 
   Когда они вернулись, в лагере царил беспорядок. Тирза, сидя на корточках, старалась влить в рот лежавшему в траве у ее ног Антонио какое-то питье. Но паренек был в глубоком обмороке.
   Лупо стоял рядом и молился, зажмурившись.
   Церутти, как заводной, повторял:
   – Этого я не хотеть, си! Этого я не хотеть, си! Этого я не хотеть, си!
   Артуро бегал вокруг, как квочка, стараясь успокоить своих людей. Терро, которому передалось всеобщее беспокойство, беспрерывно тявкал.
   – Во имя всего святого, что здесь случилось?
   Никто не заметил, как Витус с Магистром вернулись. Но, едва прозвучали эти слова, как на друзей со всех сторон обрушился шквал слов. Лишь после долгих расспросов удалось частично восстановить картину происшедшего. Церутти с близнецами готовили сложнейший номер. Для этого Антонио и Лупо залезли на дуб и, сидя на крепких ветвях, поймали брошенную снизу сетку и завязали ее концы узлами.
   Когда Церутти накрепко закрепил сетку на земле, так что она оказалась туго-туго натянутой, Антонио и Лупо начали делать над ней различные гимнастические упражнения. В какой-то момент Церутти позвала Майя. Лупо тоже ушел куда-то, потому что тренировка ему надоела. Антонио же остался. Он еще раз забрался на самую вершину дерева, чтобы оттуда по канату спуститься на землю.
   Через час, когда Антонио не вернулся в лагерь, у Лупо появилось недоброе предчувствие. Он направился прямиком к дубу и сразу увидел у корней дерева большую лужу крови. До смерти напуганный, он стал звать Церутти, Артуро и Анаконду, потом повсюду искать Антонио, пока Анаконда не сделал страшного открытия: Антонио все это время висел на дереве, зацепившись за прочные ветви, и истекал кровью.
   Снять паренька с дерева оказалось делом невероятно трудным, потому что, несмотря на все их старания, он в себя не приходил. Когда же они положили его, наконец, на траву, оказалось, что, помимо множества царапин и ссадин на лице и на руках, у него основательно поранено запястье правой руки. Артерия оказалась разорвана, и никто не знал, сколько крови он уже потерял, но явно много, так что надежды почти не оставалось.
   Тирза смотрела на Витуса заплаканными глазами:
   – Я не знаю, что еще можно сделать. Я все время пыталась влить в него самый животворный эликсир из всех, что у меня есть, но он не в состоянии его принять. Обморок слишком глубокий.
   Витус присел рядом с ней на корточки и взял Антонио за запястье. Пульс был очень слабым и едва прощупывался. На сонной артерии – то же самое. Витус поднес тыльную сторону ладони к носу Антонио, пытаясь установить, дышит ли он. Да, он еще дышал, но дыхание было очень-очень слабым.
   – Что ты хотела ему дать? – спросил Витус.
   – Мой эликсир жизни. Он состоит из горсти растертых в порошок и настоянных листьев омелы, тринадцати зеленых желудей, вина и жабьей слизи.
   – Может, это хорошее снадобье, – сказал он, – но, пока мы не можем его дать, все бесполезно.
   Витус услышал, как за его спиной кто-то всхлипывает. Оглянувшись, увидел Лупо. Все остальные тоже собрались здесь и следили за каждым его движением. В их глазах Антонио был все равно что мертв.
   И только сейчас он уяснил весь масштаб катастрофы. Перед ним лежал умирающий подросток, за которого он нес ответственность, потому что уговорил Орантеса отпустить близнецов с ними. И этого паренька медицина спасти бессильна. Потому что заменителя крови не существует.
   Сейчас главное – не терять головы и не расставаться с надеждой!
   Какие процессы протекают сейчас в организме умирающего? Из-за большой потери крови тело настолько ослабело, что Антонио еле дышит. От этого поступление воздуха в тело становится недостаточным, а это, в свою очередь, делается причиной недостаточного снабжения живительной пневмой. А пневма, которой и без того слишком мало, не передается по всему телу, потому что организм обескровлен.
   Все зависит от крови.
   Ему вспомнилось, что некоторые врачи ставили эксперименты, пытаясь привнести в человека кровь животных. Однако все подобные эксперименты незамедлительно влекли за собой смерть пациента.