Страница:
Авдонин вышел из «девятки», закрыл ее и вместе с чемоданчиком вошел в подъезд.
Отсутствовал он недолго, может быть, минут пятнадцать. Из подъезда он вышел с тем же чемоданчиком, сел в машину и поехал. Я также нажал на газ и устремился вслед за ним. После десятиминутной езды Авдонин остановился во дворе дома по улице Рахова, зашел в подъезд и вышел оттуда спустя час. Далее его маршрут лежал обратно, в офис «Монитора».
«Вот и славненько», – подумал я. «Сейчас приеду домой, сообщу об этом Приятелю». До вечера оставалось еще приличное количество времени. Однако пообщаться с Приятелем мне не удалось – на одной из улиц я заметил знакомую фигуру своего товарища со школьных лет Фимы Липовского, который, видимо, возвращался из музыкальной школы, где имел обыкновение преподавать детишкам основы музыки. Я подвез его домой и, пользуясь отсутствием его жены Ирины, проиграл с ним в шахматы до шести часов вечера. Как только супруга Фимы переступила порог дома, я попрощался и поехал на «совещание пятерки».
Раскланявшись у входа в подъезд с Анной Петровной и наградив презрительными взглядами остальных старушек, я поднялся на пятый этаж. На совещание уже прибыли Семенов и Живосалов, и с минуты на минуту ожидалось появление Меньшовой.
Детективщик встретил меня радостно:
– Валера, я думаю, что твоя задача уже решена. Я пришел к выводу, что Вонюков сам исчез, чтобы позабавить публику. Прежде всего свою жену, которая его жутко достала за последнее время. То, что она умеет это делать, я знаю на своем опыте.
Живосалов насмешливо поглядел на Ирину и отхлебнул из банки пиво.
– Дмитрий, прекрати! – зло сказал Семенов, поддержанный яростным взглядом Ирины.
– Если ты будешь так себя вести, Живосалов, – металлически сказала Вонюкова, – то сейчас же вылетишь вон отсюда.
– Все, все, понял, – поднял обе руки в знак понимания Дмитрий. – Больше не буду. Хотя, по-моему, вариант самоисчезновения нельзя исключать. Мы ведь абсолютно не знаем, какого рода проектом был увлечен Вонюков последние месяцы. Ты ведь ничего про него не знаешь, он тебе ничего и не рассказывал! – заявил он, глядя на свою бывшую жену.
Та была вынуждена молча согласиться.
– У вас есть хотя бы предположения? – спросил я Ирину.
Она по-прежнему молчала.
– Как бы это ни было печально для тебя, Ирина, – осторожно сказал Семенов, – скорее всего, этот проект не совсем законный.
– Я тоже так думаю, – быстро поддержал друга Живосалов.
Прозвонил звонок, и спустя несколько секунд в квартире появилась Людмила Петровна Меньшова.
– Здравствуйте, уважаемая Людмила Петровна, – радостно паясничая, встретил ее Дмитрий. – Вы меня не помните? Я Митя Живосалов, писатель, живу в Москве, был женат на вашей подчиненной...
Меньшова нервно поджала губы и демонстративно отвернулась. Я уже успел понять, что такое свойство человеческой натуры как такт была абсолютно несвойственна Живосалову, а Меньшова как руководитель солидного учреждения, наоборот, старалась как могла не выходить за рамки «комильфо». В силу этого ментальный конфликт между этими людьми был просто неизбежен.
– Валерий Борисович, как продвигается расследование? – задала она мне вопрос тоном человека, который привык платить деньги только за что-то реальное и осязаемое.
– К сожалению, пока ничего конкретного, – промолвил я елейным голосом. Мне было абсолютно наплевать на ее реакцию, поскольку почему-то эта дама с самого начала не была мне симпатична.
Реакция Меньшовой была именно такой, какой я ее и представлял. Она презрительно сложила губы, вздохнула и продолжила:
– Давайте так, Валерий Борисович... Если к понедельнику не будет никакой конкретики, я найму другого детектива. Поймите, это не огульное обвинение вас в профнепригодности, это просто предупреждение. Я думаю, весь бизнес построен на этом...
– Я все понял, не надо продолжать. Если я вас не устраиваю, давайте расстанемся прямо сейчас.
– Я просто хотела сказать, что неделя является вполне достаточным сроком, чтобы сказать что-нибудь определенное, – начала оправдываться Меньшова.
– Давайте так, Людмила Петровна, – сказал я с нотками пародийности в голосе. – В понедельник я вам предоставлю отчет о моих действиях, и если он вас по каким-то причинам не удовлетворит, мы с вами расстанемся, надеюсь без обид и претензий.
– Я думаю, Валера дело говорит, – встрял Живосалов, шумно открывая при этом очередную банку «Гессера». Рядом с его стулом на тумбочке я заметил уже две пустые тары из-под этого благородного темного австрийского напитка. – Мы совершенно не занимаемся делом. Ирина, ты говоришь, что посуда после пьянки была тщательно убрана и все вымыто?
– Да, – ответила Вонюкова.
– Значит, Андрей точно был жив и относительно здоров в субботу утром. Зачем убийцам, если таковые были, убирать посуду?
– Я попросила бы вас, Дмитрий, не употреблять таких громких слов, – подала голос Меньшова.
– Протест отклоняется, – вальяжно заявил Живосалов. – Суд не находит в этих выражениях ничего предосудительного. Исходя из того, что нам известно, исчезновение Вонюкова произошло во временном промежутке с вечера субботы по середину дня в воскресенье. В субботу его видела старушка Анна Петровна, а в воскресенье в шесть часов приехала Ирина. На самолет Андрюша не попал, и из дома в аэропорт не уезжал, иначе его заметила бы та же Анна Петровна, имеющая обыкновение в самые ответственные моменты разговаривать на улице с приятельницами.
«Молодец, парень», – подумал я про себя. В принципе, все эти, с позволения сказать, аналитические выкладки я уже произвел в своей голове и собирался их изложить общественности, однако Живосалов меня опередил. Но это, наверное, и к лучшему, поскольку, учитывая его способность выбрасывать наружу большое количество слов в минуту, он просто таким образом сэкономил для меня время.
– Кстати, может быть, во время пьянки они поссорились с Грибовым или Борисовым, – высказал детективщик свое очередное предположение. – Валера, ты не знаешь, было ли это?
– Нет, не было, – угрюмо ответил я.
– Не было – значит, не было, – констатировал Дмитрий и сделал большой глоток из пивной банки.
– Несмотря на то, что я считаю Вонюкова живым и исчезнувшим по своей воле, – продолжил Живосалов, обращаясь прежде всего к Ирине, – вспомни, солнышко мое, может быть, он на кого-нибудь наехал неосторожно, п...ды, извиняюсь, кому-нибудь дал по пьяни?
– Протест отклоняется, – не дожидаясь возмущенных высказываний Меньшовой по поводу допущенной неформальной лексики, бросил он в ее сторону.
Ирина резко вскочила:
– Да ни на кого он не наезжал! Он вообще мухи не обидит! Сидел вечно дома, никому не мешал! Когда выпьет, может, конечно, кого-то по неосторожности задеть... Но пили-то они дома!
– Мухи-то мухой, – заметил Семенов с тяжелым вздохом, – а в прошлом году по осени напился на даче и застрелил чью-то собаку из ружья.
– Я понимаю, конечно, Миша, тебе это неприятно, ты у нас собаковод, – сказала Ирина. – Но он действительно сильно напился, потом очень переживал.
– Чья была собака? – спросил я.
– Мы так и не узнали: Андрей шел по лесной дороге, и какая-то овчарка начала к нему приставать. Собака была одна, без хозяина, никто из наших дачников потом претензии не предъявлял, мы и забыли об этом, – пожимая плечами, сказала Ирина.
Семенов, мало принимавший участие в разговоре, вдруг встал и, извинившись, отлучился на кухню.
– Я предлагаю изучить, насколько это возможно, компьютер Вонюкова, – предложил Живосалов. – Может быть, он что-то оставил нам на память...
«Парень просто читает рекомендации Приятеля», – подумал я.
– Загвоздочка есть одна. Я не слишком разбираюсь в технике. Кто-нибудь есть, кто сечет в этих мудрых ящиках? – задал Дмитрий вопрос, обводя глазами собравшихся.
Мне ничего не оставалось, как признаться в том, что я «чуть-чуть» смыслю в этом деле.
Я подошел, включил Пентиум, который загрузился, что называется, «мухой». Стандартный биос, системные файлы в порядке, куча пассвордов... В течение десяти минут я открывал подряд все доступные файлы, однако ничего интересного там не обнаружил. Ради прикола, в конце своего беглого обследования этой достойной писюхи, я зашел в директорию GAME. Что и говорить, она была обширна. Вонюков собрал здесь множество игрух, от примитивных тетриса и формулы 1 до дума. Уже совсем отчаявшись, я зашел в директорию TOPPLER, намереваясь с горя сыграть партию за демократа, убегающего по болотистым кочкам от злого бюрократа, как неожиданно обнаружил там файлик под названием readme.txt. Я нажал F3, и взору собравшихся предстала фраза:
I'VE DISAPPEARED FOREVER. ANDREW VONIUKOV
– Я исчез навсегда! – тут же перевел ее прыткий Живосалов. – Что я вам говорил! Мишель, наш компьютерщик исчез навсегда! – закричал он вернувшемуся в комнату Семенову.
– Что ты орешь! – раздраженно крикнул собаковод. – Напился пива, так сиди нормально и веди себя прилично!
Я нажал Escape и очутился снова в Нортоне. Файл был датирован 8/06/97 00.30. Следовательно, он был создан в ночь с субботы на воскресенье, полчаса первого ночи. И более всего вероятно, что автором этого послания является Вонюков.
Не обращая внимания на то, что собравшиеся начали бурно обсуждать мою находку, я полез в директорию EMAIL. Краем глаза я заметил, что Меньшова дрожащими пальцами достала из сумочки пачку тонких дамских сигарет и закурила от поднесенной Живосаловым зажигалки.
В почтовом ящике, однако, ничего интересного я не нашел. Последние отправленные письма были датированы 6 июня, то есть пятницей. Что касается писем, которые поступили на адрес Вонюкова, то их количество перевалило за семьдесят и все они преспокойненько лежали нетронутыми.
– Так что же, он сам исчез? – недоуменно спросила Ирина.
– Я же говорил... – снова начал Живосалов.
– Давайте не будем спешить! – прервал его я, вставая с кресла. – Мне надо обдумать новые факты.
Краем глаза я заметил, что Семенов сел за Пентиум и, увидев, что курсор стоит на файле toppler.exe, нажал Enter и предался примитивной, но довольно захватывающей игре. В середине шестого уровня Ирина неожиданно предложила:
– Давайте попьем чаю, это немного разрядит обстановку.
– Я сейчас все организую, – вызвался Семенов и быстренько вернулся в Нортон Коммандер.
– Давай, Ромео, валяй, – уже совсем хмельным голосом проговорил Живосалов с дивана. Он приканчивал четвертый «Гессер» – наверное, сегодня закупил где-то оптом специально для «совещания».
Семенов яростно вздохнул, но ничего не сказал и пошел на кухню.
После чаепития, в котором принимали участие только четверо собравшихся – Дмитрий, уговорив еще одну баночку пива, мирно похрапывал на диване – мы решили разойтись. Собственно говоря, никаких путных идей больше высказано не было, сидели почти молча, во многом благодаря спящему Живосалову. Я в очередной раз за сегодняшний вечер выступил с заверениями о том, что через несколько дней проясню обстановку. В смысле ее прояснения я надеялся больше на Приятеля, чем на себя, так как не видел ясного пути дальнейших действий.
Наконец, Семенов растолкал своего друга, который после дремоты стал необыкновенно кротким и тихим, и мы вышли из квартиры, попрощавшись с хозяйкой. Спустившись на этаж ниже, я почувствовал несколько необычный запах, исходящий из щелей одной из квартир. В целом запах был похож на бензин, но вместе с тем отдавал какой-то сладковатой примесью.
Выйдя на улицу, я обратился к сидевшей на скамеечке Анне Петровне:
– У вас что, на четвертом этаже – гараж, что ли? Бензином так воняет...
– Да? – несказанно удивилась Анна Петровна.
И вдруг она сделала круглые глаза и зашептала:
– Это Егорка-наркоман, наверное, опять что-то варит. Химик недоделанный... Собираются у него каждый вечер друзья-приятели, никто не работает, делать нечего, вот и дурью маются. Вообще-то люди они тихие, не буянят, не пьют, иногда только смеются уж очень много. По мне уж лучше так, чем пьянствовать да над женой измываться, как зять мой...
– Вот как?!
Я понял, что за запах исходил из квартиры: наверняка это был солутан, лекарство, из которого наркоманы приготавливают «винт», наркотик из группы амфетаминов.
– Да! Вот так! – с неким вызовом заявила Анна Петровна. – Вообще у нас не подъезд, а черт-те что! Меня вот залили недавно. А пенсия-то у меня небольшая, двести всего... И кто же теперь ремонт будет делать? Вся побелка испортилась в ванной. На унитаз, извиняюсь, не сядешь, – понизив голос, доверительно сообщила старушка, – того гляди или вода польется или кусок штукатурки на спину упадет...
Она посмотрела прямо мне в глаза. Несмотря на то, что мне была совершенно неинтересна эта банальная история постсоциалистического общежития, но посылать Анну Петровну прямиком на три буквы, то бишь в ЖЭК, мне представилось не сответствующим моим собственным планам. Все-таки помощь определенную она мне оказала. И я дал ей совет,...
– Вы пойдите и предъявите претензии соседям сверху.
– К Девятовым?... Да заходила я к ним, их никого нет дома. Залили меня и ушли! – обличительно заявила Анна Петровна. – Что делают, паразиты, а!
– Да они в отпуск уехали! – встряла в разговор сидевшая рядом другая женщина.
– Так вот, залили и уехали! – тон старушки стал еще более обличительным. – Может быть, вы найдете на них управу? Чтобы мне ремонт-то сделали... – Анна Петровна посмотрела на меня почти умоляюще.
Я поднял обе руки, как бы призывая старушку успокоиться, и сказал:
– Мы решим этот вопрос. А сейчас извините, мне пора...
И обратился к Меньшовой, которая после того как было найдено компьютерное послание Вонюкова, выглядела подавленной и растерянной.
– Если вы не на машине, я могу вас подвезти, Людмила Петровна...
– Да-да, если можно, – потухшим голосом произнесла Меньшова. – Я живу на Соколовой и Чернышевского.
– Нет проблем, – ответил я, направляясь к своему «жигуленку».
Отвезя Меньшову, которая всю дорогу курила и молчала, односложно и невпопад отвечая на все мои вопросы, я быстро покатил домой общаться с Приятелем.
Приятель этим вечером был необыкновенно разговорчив. Возможно, на это повлияла закладка новых данных о событиях произошедшего дня. К моему удивлению, Приятель не прореагировал на фразу, которая была обнаружена в вонюковском компьютере. Более того, на самоисчезновение Приятель дал на этот раз всего тридцать процентов, а не пятьдесят, как днем раньше.
Рекомендации же моего железного друга были следующими:
Если же склоняться к мысли, что Вонюков исчез сам, без посторонней помощи, то причины его самоисчезновения были неясны. Весьма может быть, правда, что они крылись в том, чем Вонюков занимался последнее время и относительно чего никто из опрошенных мною людей в курсе не был.
Непонятным мне показалось странное желание Приятеля посмотреть медицинскую карту господина Семенова.
Неужели он все-таки подозревает того в каких-нибудь психических отклонениях, которые могли стать причиной его преступных действий по отношению к мужу своей любимой? То, что Семенов испытывает к Ирине вполне определенные чувства, было и так ясно. Так же как ясно и то, что чувство это, увы, не взаимно...
Я решил убить на выполнение рекомендаций Приятеля три дня. Все равно раньше субботы мне не удастся опросить соседей по дачному участку Вонюковых.
В четверг утром я подъехал к поликлиннике N 8, в которой, по всем признакам, должна была находиться карточка больного Семенова Михаила Александровича. Надо сказать большое спасибо тем, кто ввел в поликлинниках систему самообслуживания: при ее существовании «стырить» карточку не представляет вообще никакого труда. Но меня подстерегали маленькие неприятности. Подойдя к окошку регистратуры и собираясь назвать уже фамилию «Семенов» с тем, чтобы мне выдали карточку, я заметил у соседнего окошка моего старого товарища по НИИ, где я трудился в перестроечное время. Он явно обратил внимание на меня и я, кивнув ему и улыбнувшись, тихо произнес в окошко:
– Семенов. Рабочая, 29.
– Говорите громче! – раздался изнутри требовательный скрипучий голос. – Фамилия!
– Семенов, – произнес я чуть громче и с некими просящими интонациями. – Рабочая, 29.
– Фамилия! – раздалось снова из окошка.
– Да вы что, глухая, что ли? – громко возмутился я, достал ручку и блокнот, быстро написал на нем то, что меня заставляли произнести и подал листок внутрь.
Работница регистратуры, пожилая и, наверняка, бестолковая баба, вытаращилась на меня, как будто увидела перед собой инопланетянина, но все же полезла за карточкой. Мне же не хотелось, чтобы мой старый знакомый начал меня расспрашивать, зачем мне медицинская карточка другого человека. Однако старая грымза все же подложила мне свинью – давая мне карту в руки, она громко заметила:
– Так бы и сказал, что Семенов, а то строит тут из себя глухонемого!
Подошедший ко мне мой знакомый Сережа Кузнецов, который был у меня в НИИ в подчинении, окончив физфак на шесть лет позже меня, кажется, не обратил на это особого внимания. Он всего лишь весело спросил:
– Ты что здесь буянишь?
Я, пряча по ходу чужую медицинскую карточку за спину, поздоровался с ним за руку и сказал, презрительно показывая головой в сторону регистратуры:
– Да бестолочь какая-то попалась... Как у тебя дела?
– Слегка болею, проблемы с желудком, – ответил Сергей. – С женой вот развелся, а она кандидатскую защитила и сейчас в Америке работает.
– Что же это ты так промахнулся? – спросил я.
– А вот так, – добродушно расплылся в улыбке Сережа. – Ладно, мне пора ко врачу. Звони, вот мой телефон, – и он протянул мне визитку.
Сжимая в руках медицинскую карту Семенова, я почти бегом преодолел расстояние от входа в поликлиннику до своей машины, как будто боялся, что меня кто-нибудь еще не застукает и не обвинит в мелкой краже.
Я завел машину и поехал в салон красоты, где трудилась в должности администратора Ирина Вонюкова. Салон красоты представлял собой современное здание из стекла и бетона высотой в три этажа. Зайдя внутрь, я сразу попал в поле зрения хорошенькой девушки, которая с лучезарной улыбкой на устах осведомилась, что мне угодно. Я постарался изобразить на своем лице тоже нечто лучезарное. Как мне это удалось, сказать трудно, так как передо мной не было зеркала. Однако по выражению лица девушки я понял, что не очень тяну на голливудскую звезду: и возраст уже, знаете ли, не тот, и зубы желтые от постоянного воздействия никотина, несмотря на то, что в «Соверене» его меньше, чем в других импортных сигаретах. Тем не менее девушка в ответ на мой вопрос, где я могу застать Ирину Вонюкову, любезно указала мне на лестницу, по которой я должен был подняться на второй этаж, пройти по коридору направо и войти в кабинет с надписью «Администратор».
Я сделал все в точности, как мне посоветовала девушка и, открыв дверь, увидел Ирину, сидевшую за столом.
– Здравствуйте, Ирина, – приветствовал я Вонюкову. – У меня к вам несколько вопросов. В основном они касаются нашего общего знакомого Михаила Семенова.
– Пожалуйста, я отвечу, что знаю, – Ирина отложила ручку и бумаги и уставилась на меня.
Сев на стул рядом с Ириной, я пристально взглянул на нее и спросил:
– У Михаила есть постоянная женщина?
Ирина, немного помедлив, сказала:
– Насколько я знаю, нет. Я же говорила вам, он помешан на собаках, и ему трудно найти такую половину, которая бы разделила с ним это увлечение. Кроме того, у него проблемы с кожей, сами, наверное, заметили...
«Здесь не важна моя наблюдательность, дома я детально посмотрю медицинскую карту, и все так узнаю», – подумал я.
– Скажите, а часто ли Семенов играл у вас дома в компьютерные игры? – спросил я, вспомнив о том, с каким увлечением собаковод наяривал в TOPPLER, где и было найдено послание Вонюкова.
– В присутствии Андрея – никогда. Он запрещает подходить к компьютеру посторонним лицам. А поскольку Андрей почти постоянно сидел дома, то я не припомню случая, чтобы Михаил играл у нас в игрушки.
– А вы тоже попадаете в категорию посторонних лиц для своего мужа?
– Нет, я иногда пользуюсь тем компьютером, но очень редко. Мне хватает рабочего, – и она указала на стоявшую на столе машину.
– Помните, вы сказали, что Андрей в прошлом году по пьянке убил чью-то собаку? Как отнесся к этому Семенов?
– Сначала очень негативно, даже не заходил к нам в течение месяца. Затем, на моем дне рождения, в ноябре, Андрей объяснил ему, как он сожалеет о случившемся, и инцидент был исчерпан.
Произнеся эти фразы, Ирина настороженно посмотрела на меня и спросила:
– Неужели вы думаете, что Миша...? Не может быть! – твердо и уверенно ответила она на свой вопрос.
– Я пока ничего конкретного утверждать не могу, просто отрабатываю версии. Я должен узнать все, что могло иметь отношение к пропаже вашего мужа. Кстати, вы не собираетесь в эти выходные на дачу?
– Нет, я не поеду. Что мне там делать? – задала риторический вопрос Ирина.
– Лучше, если бы вы остались в городе, так как в деле много неясного. Возможно, вы мне понадобитесь для уточнения некоторых деталей.
– Хорошо, звоните, я буду дома.
– Надеюсь, в самые ближайшие дни ситуация прояснится, – вставая со стула и направляясь к выходу из кабинета, сказал я. – Спасибо за информацию, мне пора.
Как выяснилось, попрощался я несколько преждевременно. Открыв дверь в коридор, меня чуть было не сбили с ног. На мое удивление, это был вчерашний коротышка, который встречал поезд из Москвы и в порыве ожидания радостной встречи толкнул меня в суматохе на перроне. Он был одет абсолютно также, и свита его состояла из тех же персонажей, что и вчера. Сегодня этот господин снизошел до того, чтобы сказать:
– Извините, я нечаянно.
После чего тут же скрылся за углом коридора в направлении директорского кабинета.
– Ирина, вы не знаете, кто это? – потирая плечо, обратился я к вышедшей провожать меня Вонюковой.
– Это Иса Бакаев, руководитель чеченского культурного центра.
– И часто он здесь бывает?
– Довольно часто. Они тесно с нами сотрудничают.
– В каком это смысле? – удивился я. – Что общего может быть у чеченцев с салоном красоты?
– Ну, – помялась Ирина, – в основном это дела коммерческие. Я не совсем в курсе, поскольку это компетенция Людмилы Петровны...
Я не стал заходить в расспросах дальше, попрощался с Ириной и поехал домой.
Дома я по-удобнее устроился в кресле и стал изучать историю болезней Михаила Семенова. Безусловно, я отдавал себе отчет в том, что занятие сие не относится к числу особо почитаемых. Скорее оно порицается обществом, поскольку является вторжением даже не в личную жизнь, а вглубь постороннего индивидуума, в его, так скажем, нутро. Однако мой Приятель мало придавал значение общественной морали и я, успокоенный этим, решил в случае чего свалить все на него. Мол, он так захотел, а я простой исполнитель. Мне, понимаешь, сказали – я, понимаешь, выполнил...
Рассуждая подобным образом, я устремил свой взгляд в медкарту. Как я и предполагал, Семенов Михаил Александрович, 32 лет, оказался особью мужского пола. Далее я с удовлетворением заметил, что еще одно мое предположение оказалось верным – господин Семенов оказался русским по национальности. Заходить в своих предположениях дальше я не решился. И правильно сделал, потому что все равно бы ни за что не угадал.
Не угадал бы, что господин Семенов в возрасте десяти лет был обварен кипятком, не угадал бы, что в возрасте четырнадцати лет он перенес воспаление легких. Что ОРЗ в детстве он болел с ужасающей периодичностью – осенью и весной, в октябре и марте. Единственное, что я ожидал увидеть, и увидел – это нейродермит. Из-за него маленький Миша не ходил в школу целых три месяца в пятом классе, из-за него не пошел выполнять свой священный долг перед Родиной в восемнадцать лет. В принципе, правильно сделал, что не пошел...
Я начал листать дальше, пытаясь понять, из-за чего, собственно, Приятель заставил меня совершить довольно-таки гаденькую кражу из регистратуры поликлинники. Никаких намеков на шизофрению, паранойю, суицидальные и гомицидальные синдромы я не обнаружил. Даже энурез у Семенова не наблюдался. И вот, неожиданно, уже в самом конце карты, меня ударили обухом по голове:
Отсутствовал он недолго, может быть, минут пятнадцать. Из подъезда он вышел с тем же чемоданчиком, сел в машину и поехал. Я также нажал на газ и устремился вслед за ним. После десятиминутной езды Авдонин остановился во дворе дома по улице Рахова, зашел в подъезд и вышел оттуда спустя час. Далее его маршрут лежал обратно, в офис «Монитора».
«Вот и славненько», – подумал я. «Сейчас приеду домой, сообщу об этом Приятелю». До вечера оставалось еще приличное количество времени. Однако пообщаться с Приятелем мне не удалось – на одной из улиц я заметил знакомую фигуру своего товарища со школьных лет Фимы Липовского, который, видимо, возвращался из музыкальной школы, где имел обыкновение преподавать детишкам основы музыки. Я подвез его домой и, пользуясь отсутствием его жены Ирины, проиграл с ним в шахматы до шести часов вечера. Как только супруга Фимы переступила порог дома, я попрощался и поехал на «совещание пятерки».
Раскланявшись у входа в подъезд с Анной Петровной и наградив презрительными взглядами остальных старушек, я поднялся на пятый этаж. На совещание уже прибыли Семенов и Живосалов, и с минуты на минуту ожидалось появление Меньшовой.
Детективщик встретил меня радостно:
– Валера, я думаю, что твоя задача уже решена. Я пришел к выводу, что Вонюков сам исчез, чтобы позабавить публику. Прежде всего свою жену, которая его жутко достала за последнее время. То, что она умеет это делать, я знаю на своем опыте.
Живосалов насмешливо поглядел на Ирину и отхлебнул из банки пиво.
– Дмитрий, прекрати! – зло сказал Семенов, поддержанный яростным взглядом Ирины.
– Если ты будешь так себя вести, Живосалов, – металлически сказала Вонюкова, – то сейчас же вылетишь вон отсюда.
– Все, все, понял, – поднял обе руки в знак понимания Дмитрий. – Больше не буду. Хотя, по-моему, вариант самоисчезновения нельзя исключать. Мы ведь абсолютно не знаем, какого рода проектом был увлечен Вонюков последние месяцы. Ты ведь ничего про него не знаешь, он тебе ничего и не рассказывал! – заявил он, глядя на свою бывшую жену.
Та была вынуждена молча согласиться.
– У вас есть хотя бы предположения? – спросил я Ирину.
Она по-прежнему молчала.
– Как бы это ни было печально для тебя, Ирина, – осторожно сказал Семенов, – скорее всего, этот проект не совсем законный.
– Я тоже так думаю, – быстро поддержал друга Живосалов.
Прозвонил звонок, и спустя несколько секунд в квартире появилась Людмила Петровна Меньшова.
– Здравствуйте, уважаемая Людмила Петровна, – радостно паясничая, встретил ее Дмитрий. – Вы меня не помните? Я Митя Живосалов, писатель, живу в Москве, был женат на вашей подчиненной...
Меньшова нервно поджала губы и демонстративно отвернулась. Я уже успел понять, что такое свойство человеческой натуры как такт была абсолютно несвойственна Живосалову, а Меньшова как руководитель солидного учреждения, наоборот, старалась как могла не выходить за рамки «комильфо». В силу этого ментальный конфликт между этими людьми был просто неизбежен.
– Валерий Борисович, как продвигается расследование? – задала она мне вопрос тоном человека, который привык платить деньги только за что-то реальное и осязаемое.
– К сожалению, пока ничего конкретного, – промолвил я елейным голосом. Мне было абсолютно наплевать на ее реакцию, поскольку почему-то эта дама с самого начала не была мне симпатична.
Реакция Меньшовой была именно такой, какой я ее и представлял. Она презрительно сложила губы, вздохнула и продолжила:
– Давайте так, Валерий Борисович... Если к понедельнику не будет никакой конкретики, я найму другого детектива. Поймите, это не огульное обвинение вас в профнепригодности, это просто предупреждение. Я думаю, весь бизнес построен на этом...
– Я все понял, не надо продолжать. Если я вас не устраиваю, давайте расстанемся прямо сейчас.
– Я просто хотела сказать, что неделя является вполне достаточным сроком, чтобы сказать что-нибудь определенное, – начала оправдываться Меньшова.
– Давайте так, Людмила Петровна, – сказал я с нотками пародийности в голосе. – В понедельник я вам предоставлю отчет о моих действиях, и если он вас по каким-то причинам не удовлетворит, мы с вами расстанемся, надеюсь без обид и претензий.
– Я думаю, Валера дело говорит, – встрял Живосалов, шумно открывая при этом очередную банку «Гессера». Рядом с его стулом на тумбочке я заметил уже две пустые тары из-под этого благородного темного австрийского напитка. – Мы совершенно не занимаемся делом. Ирина, ты говоришь, что посуда после пьянки была тщательно убрана и все вымыто?
– Да, – ответила Вонюкова.
– Значит, Андрей точно был жив и относительно здоров в субботу утром. Зачем убийцам, если таковые были, убирать посуду?
– Я попросила бы вас, Дмитрий, не употреблять таких громких слов, – подала голос Меньшова.
– Протест отклоняется, – вальяжно заявил Живосалов. – Суд не находит в этих выражениях ничего предосудительного. Исходя из того, что нам известно, исчезновение Вонюкова произошло во временном промежутке с вечера субботы по середину дня в воскресенье. В субботу его видела старушка Анна Петровна, а в воскресенье в шесть часов приехала Ирина. На самолет Андрюша не попал, и из дома в аэропорт не уезжал, иначе его заметила бы та же Анна Петровна, имеющая обыкновение в самые ответственные моменты разговаривать на улице с приятельницами.
«Молодец, парень», – подумал я про себя. В принципе, все эти, с позволения сказать, аналитические выкладки я уже произвел в своей голове и собирался их изложить общественности, однако Живосалов меня опередил. Но это, наверное, и к лучшему, поскольку, учитывая его способность выбрасывать наружу большое количество слов в минуту, он просто таким образом сэкономил для меня время.
– Кстати, может быть, во время пьянки они поссорились с Грибовым или Борисовым, – высказал детективщик свое очередное предположение. – Валера, ты не знаешь, было ли это?
– Нет, не было, – угрюмо ответил я.
– Не было – значит, не было, – констатировал Дмитрий и сделал большой глоток из пивной банки.
– Несмотря на то, что я считаю Вонюкова живым и исчезнувшим по своей воле, – продолжил Живосалов, обращаясь прежде всего к Ирине, – вспомни, солнышко мое, может быть, он на кого-нибудь наехал неосторожно, п...ды, извиняюсь, кому-нибудь дал по пьяни?
– Протест отклоняется, – не дожидаясь возмущенных высказываний Меньшовой по поводу допущенной неформальной лексики, бросил он в ее сторону.
Ирина резко вскочила:
– Да ни на кого он не наезжал! Он вообще мухи не обидит! Сидел вечно дома, никому не мешал! Когда выпьет, может, конечно, кого-то по неосторожности задеть... Но пили-то они дома!
– Мухи-то мухой, – заметил Семенов с тяжелым вздохом, – а в прошлом году по осени напился на даче и застрелил чью-то собаку из ружья.
– Я понимаю, конечно, Миша, тебе это неприятно, ты у нас собаковод, – сказала Ирина. – Но он действительно сильно напился, потом очень переживал.
– Чья была собака? – спросил я.
– Мы так и не узнали: Андрей шел по лесной дороге, и какая-то овчарка начала к нему приставать. Собака была одна, без хозяина, никто из наших дачников потом претензии не предъявлял, мы и забыли об этом, – пожимая плечами, сказала Ирина.
Семенов, мало принимавший участие в разговоре, вдруг встал и, извинившись, отлучился на кухню.
– Я предлагаю изучить, насколько это возможно, компьютер Вонюкова, – предложил Живосалов. – Может быть, он что-то оставил нам на память...
«Парень просто читает рекомендации Приятеля», – подумал я.
– Загвоздочка есть одна. Я не слишком разбираюсь в технике. Кто-нибудь есть, кто сечет в этих мудрых ящиках? – задал Дмитрий вопрос, обводя глазами собравшихся.
Мне ничего не оставалось, как признаться в том, что я «чуть-чуть» смыслю в этом деле.
Я подошел, включил Пентиум, который загрузился, что называется, «мухой». Стандартный биос, системные файлы в порядке, куча пассвордов... В течение десяти минут я открывал подряд все доступные файлы, однако ничего интересного там не обнаружил. Ради прикола, в конце своего беглого обследования этой достойной писюхи, я зашел в директорию GAME. Что и говорить, она была обширна. Вонюков собрал здесь множество игрух, от примитивных тетриса и формулы 1 до дума. Уже совсем отчаявшись, я зашел в директорию TOPPLER, намереваясь с горя сыграть партию за демократа, убегающего по болотистым кочкам от злого бюрократа, как неожиданно обнаружил там файлик под названием readme.txt. Я нажал F3, и взору собравшихся предстала фраза:
I'VE DISAPPEARED FOREVER. ANDREW VONIUKOV
– Я исчез навсегда! – тут же перевел ее прыткий Живосалов. – Что я вам говорил! Мишель, наш компьютерщик исчез навсегда! – закричал он вернувшемуся в комнату Семенову.
– Что ты орешь! – раздраженно крикнул собаковод. – Напился пива, так сиди нормально и веди себя прилично!
Я нажал Escape и очутился снова в Нортоне. Файл был датирован 8/06/97 00.30. Следовательно, он был создан в ночь с субботы на воскресенье, полчаса первого ночи. И более всего вероятно, что автором этого послания является Вонюков.
Не обращая внимания на то, что собравшиеся начали бурно обсуждать мою находку, я полез в директорию EMAIL. Краем глаза я заметил, что Меньшова дрожащими пальцами достала из сумочки пачку тонких дамских сигарет и закурила от поднесенной Живосаловым зажигалки.
В почтовом ящике, однако, ничего интересного я не нашел. Последние отправленные письма были датированы 6 июня, то есть пятницей. Что касается писем, которые поступили на адрес Вонюкова, то их количество перевалило за семьдесят и все они преспокойненько лежали нетронутыми.
– Так что же, он сам исчез? – недоуменно спросила Ирина.
– Я же говорил... – снова начал Живосалов.
– Давайте не будем спешить! – прервал его я, вставая с кресла. – Мне надо обдумать новые факты.
Краем глаза я заметил, что Семенов сел за Пентиум и, увидев, что курсор стоит на файле toppler.exe, нажал Enter и предался примитивной, но довольно захватывающей игре. В середине шестого уровня Ирина неожиданно предложила:
– Давайте попьем чаю, это немного разрядит обстановку.
– Я сейчас все организую, – вызвался Семенов и быстренько вернулся в Нортон Коммандер.
– Давай, Ромео, валяй, – уже совсем хмельным голосом проговорил Живосалов с дивана. Он приканчивал четвертый «Гессер» – наверное, сегодня закупил где-то оптом специально для «совещания».
Семенов яростно вздохнул, но ничего не сказал и пошел на кухню.
После чаепития, в котором принимали участие только четверо собравшихся – Дмитрий, уговорив еще одну баночку пива, мирно похрапывал на диване – мы решили разойтись. Собственно говоря, никаких путных идей больше высказано не было, сидели почти молча, во многом благодаря спящему Живосалову. Я в очередной раз за сегодняшний вечер выступил с заверениями о том, что через несколько дней проясню обстановку. В смысле ее прояснения я надеялся больше на Приятеля, чем на себя, так как не видел ясного пути дальнейших действий.
Наконец, Семенов растолкал своего друга, который после дремоты стал необыкновенно кротким и тихим, и мы вышли из квартиры, попрощавшись с хозяйкой. Спустившись на этаж ниже, я почувствовал несколько необычный запах, исходящий из щелей одной из квартир. В целом запах был похож на бензин, но вместе с тем отдавал какой-то сладковатой примесью.
Выйдя на улицу, я обратился к сидевшей на скамеечке Анне Петровне:
– У вас что, на четвертом этаже – гараж, что ли? Бензином так воняет...
– Да? – несказанно удивилась Анна Петровна.
И вдруг она сделала круглые глаза и зашептала:
– Это Егорка-наркоман, наверное, опять что-то варит. Химик недоделанный... Собираются у него каждый вечер друзья-приятели, никто не работает, делать нечего, вот и дурью маются. Вообще-то люди они тихие, не буянят, не пьют, иногда только смеются уж очень много. По мне уж лучше так, чем пьянствовать да над женой измываться, как зять мой...
– Вот как?!
Я понял, что за запах исходил из квартиры: наверняка это был солутан, лекарство, из которого наркоманы приготавливают «винт», наркотик из группы амфетаминов.
– Да! Вот так! – с неким вызовом заявила Анна Петровна. – Вообще у нас не подъезд, а черт-те что! Меня вот залили недавно. А пенсия-то у меня небольшая, двести всего... И кто же теперь ремонт будет делать? Вся побелка испортилась в ванной. На унитаз, извиняюсь, не сядешь, – понизив голос, доверительно сообщила старушка, – того гляди или вода польется или кусок штукатурки на спину упадет...
Она посмотрела прямо мне в глаза. Несмотря на то, что мне была совершенно неинтересна эта банальная история постсоциалистического общежития, но посылать Анну Петровну прямиком на три буквы, то бишь в ЖЭК, мне представилось не сответствующим моим собственным планам. Все-таки помощь определенную она мне оказала. И я дал ей совет,...
– Вы пойдите и предъявите претензии соседям сверху.
– К Девятовым?... Да заходила я к ним, их никого нет дома. Залили меня и ушли! – обличительно заявила Анна Петровна. – Что делают, паразиты, а!
– Да они в отпуск уехали! – встряла в разговор сидевшая рядом другая женщина.
– Так вот, залили и уехали! – тон старушки стал еще более обличительным. – Может быть, вы найдете на них управу? Чтобы мне ремонт-то сделали... – Анна Петровна посмотрела на меня почти умоляюще.
Я поднял обе руки, как бы призывая старушку успокоиться, и сказал:
– Мы решим этот вопрос. А сейчас извините, мне пора...
И обратился к Меньшовой, которая после того как было найдено компьютерное послание Вонюкова, выглядела подавленной и растерянной.
– Если вы не на машине, я могу вас подвезти, Людмила Петровна...
– Да-да, если можно, – потухшим голосом произнесла Меньшова. – Я живу на Соколовой и Чернышевского.
– Нет проблем, – ответил я, направляясь к своему «жигуленку».
Отвезя Меньшову, которая всю дорогу курила и молчала, односложно и невпопад отвечая на все мои вопросы, я быстро покатил домой общаться с Приятелем.
Приятель этим вечером был необыкновенно разговорчив. Возможно, на это повлияла закладка новых данных о событиях произошедшего дня. К моему удивлению, Приятель не прореагировал на фразу, которая была обнаружена в вонюковском компьютере. Более того, на самоисчезновение Приятель дал на этот раз всего тридцать процентов, а не пятьдесят, как днем раньше.
Рекомендации же моего железного друга были следующими:
1. ПРОВЕРКА АЛИБИ СЕРГЕЯ АВДОНИНА И ИРИНЫ ВОНЮКОВОЙ. НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО МЕЖДУ НИМИ СУЩЕСТВУЕТ ЛЮБОВНАЯ СВЯЗЬ. В ЭТИХ ЦЕЛЯХ ПОСЕТИТЬ ДАЧУ ВОНЮКОВЫХ.Безусловно, предположение Приятеля о любовной связи между Авдониным и Вонюковой было для меня некоторой неожиданностью. Однако если это так, то у этой пары были мотивы устранить Вонюкова как третьего лишнего каким-либо способом, пускай и не сообразующимся с уголовным кодексом.
2. УСТАНОВИТЬ АЛИБИ МИХАИЛА СЕМЕНОВА (ПОИСК ЖЕНЩИНЫ). 3. ДОСТАТЬ МЕДИЦИНСКУЮ КАРТУ МИХАИЛА СЕМЕНОВА.
Если же склоняться к мысли, что Вонюков исчез сам, без посторонней помощи, то причины его самоисчезновения были неясны. Весьма может быть, правда, что они крылись в том, чем Вонюков занимался последнее время и относительно чего никто из опрошенных мною людей в курсе не был.
Непонятным мне показалось странное желание Приятеля посмотреть медицинскую карту господина Семенова.
Неужели он все-таки подозревает того в каких-нибудь психических отклонениях, которые могли стать причиной его преступных действий по отношению к мужу своей любимой? То, что Семенов испытывает к Ирине вполне определенные чувства, было и так ясно. Так же как ясно и то, что чувство это, увы, не взаимно...
Я решил убить на выполнение рекомендаций Приятеля три дня. Все равно раньше субботы мне не удастся опросить соседей по дачному участку Вонюковых.
В четверг утром я подъехал к поликлиннике N 8, в которой, по всем признакам, должна была находиться карточка больного Семенова Михаила Александровича. Надо сказать большое спасибо тем, кто ввел в поликлинниках систему самообслуживания: при ее существовании «стырить» карточку не представляет вообще никакого труда. Но меня подстерегали маленькие неприятности. Подойдя к окошку регистратуры и собираясь назвать уже фамилию «Семенов» с тем, чтобы мне выдали карточку, я заметил у соседнего окошка моего старого товарища по НИИ, где я трудился в перестроечное время. Он явно обратил внимание на меня и я, кивнув ему и улыбнувшись, тихо произнес в окошко:
– Семенов. Рабочая, 29.
– Говорите громче! – раздался изнутри требовательный скрипучий голос. – Фамилия!
– Семенов, – произнес я чуть громче и с некими просящими интонациями. – Рабочая, 29.
– Фамилия! – раздалось снова из окошка.
– Да вы что, глухая, что ли? – громко возмутился я, достал ручку и блокнот, быстро написал на нем то, что меня заставляли произнести и подал листок внутрь.
Работница регистратуры, пожилая и, наверняка, бестолковая баба, вытаращилась на меня, как будто увидела перед собой инопланетянина, но все же полезла за карточкой. Мне же не хотелось, чтобы мой старый знакомый начал меня расспрашивать, зачем мне медицинская карточка другого человека. Однако старая грымза все же подложила мне свинью – давая мне карту в руки, она громко заметила:
– Так бы и сказал, что Семенов, а то строит тут из себя глухонемого!
Подошедший ко мне мой знакомый Сережа Кузнецов, который был у меня в НИИ в подчинении, окончив физфак на шесть лет позже меня, кажется, не обратил на это особого внимания. Он всего лишь весело спросил:
– Ты что здесь буянишь?
Я, пряча по ходу чужую медицинскую карточку за спину, поздоровался с ним за руку и сказал, презрительно показывая головой в сторону регистратуры:
– Да бестолочь какая-то попалась... Как у тебя дела?
– Слегка болею, проблемы с желудком, – ответил Сергей. – С женой вот развелся, а она кандидатскую защитила и сейчас в Америке работает.
– Что же это ты так промахнулся? – спросил я.
– А вот так, – добродушно расплылся в улыбке Сережа. – Ладно, мне пора ко врачу. Звони, вот мой телефон, – и он протянул мне визитку.
Сжимая в руках медицинскую карту Семенова, я почти бегом преодолел расстояние от входа в поликлиннику до своей машины, как будто боялся, что меня кто-нибудь еще не застукает и не обвинит в мелкой краже.
Я завел машину и поехал в салон красоты, где трудилась в должности администратора Ирина Вонюкова. Салон красоты представлял собой современное здание из стекла и бетона высотой в три этажа. Зайдя внутрь, я сразу попал в поле зрения хорошенькой девушки, которая с лучезарной улыбкой на устах осведомилась, что мне угодно. Я постарался изобразить на своем лице тоже нечто лучезарное. Как мне это удалось, сказать трудно, так как передо мной не было зеркала. Однако по выражению лица девушки я понял, что не очень тяну на голливудскую звезду: и возраст уже, знаете ли, не тот, и зубы желтые от постоянного воздействия никотина, несмотря на то, что в «Соверене» его меньше, чем в других импортных сигаретах. Тем не менее девушка в ответ на мой вопрос, где я могу застать Ирину Вонюкову, любезно указала мне на лестницу, по которой я должен был подняться на второй этаж, пройти по коридору направо и войти в кабинет с надписью «Администратор».
Я сделал все в точности, как мне посоветовала девушка и, открыв дверь, увидел Ирину, сидевшую за столом.
– Здравствуйте, Ирина, – приветствовал я Вонюкову. – У меня к вам несколько вопросов. В основном они касаются нашего общего знакомого Михаила Семенова.
– Пожалуйста, я отвечу, что знаю, – Ирина отложила ручку и бумаги и уставилась на меня.
Сев на стул рядом с Ириной, я пристально взглянул на нее и спросил:
– У Михаила есть постоянная женщина?
Ирина, немного помедлив, сказала:
– Насколько я знаю, нет. Я же говорила вам, он помешан на собаках, и ему трудно найти такую половину, которая бы разделила с ним это увлечение. Кроме того, у него проблемы с кожей, сами, наверное, заметили...
«Здесь не важна моя наблюдательность, дома я детально посмотрю медицинскую карту, и все так узнаю», – подумал я.
– Скажите, а часто ли Семенов играл у вас дома в компьютерные игры? – спросил я, вспомнив о том, с каким увлечением собаковод наяривал в TOPPLER, где и было найдено послание Вонюкова.
– В присутствии Андрея – никогда. Он запрещает подходить к компьютеру посторонним лицам. А поскольку Андрей почти постоянно сидел дома, то я не припомню случая, чтобы Михаил играл у нас в игрушки.
– А вы тоже попадаете в категорию посторонних лиц для своего мужа?
– Нет, я иногда пользуюсь тем компьютером, но очень редко. Мне хватает рабочего, – и она указала на стоявшую на столе машину.
– Помните, вы сказали, что Андрей в прошлом году по пьянке убил чью-то собаку? Как отнесся к этому Семенов?
– Сначала очень негативно, даже не заходил к нам в течение месяца. Затем, на моем дне рождения, в ноябре, Андрей объяснил ему, как он сожалеет о случившемся, и инцидент был исчерпан.
Произнеся эти фразы, Ирина настороженно посмотрела на меня и спросила:
– Неужели вы думаете, что Миша...? Не может быть! – твердо и уверенно ответила она на свой вопрос.
– Я пока ничего конкретного утверждать не могу, просто отрабатываю версии. Я должен узнать все, что могло иметь отношение к пропаже вашего мужа. Кстати, вы не собираетесь в эти выходные на дачу?
– Нет, я не поеду. Что мне там делать? – задала риторический вопрос Ирина.
– Лучше, если бы вы остались в городе, так как в деле много неясного. Возможно, вы мне понадобитесь для уточнения некоторых деталей.
– Хорошо, звоните, я буду дома.
– Надеюсь, в самые ближайшие дни ситуация прояснится, – вставая со стула и направляясь к выходу из кабинета, сказал я. – Спасибо за информацию, мне пора.
Как выяснилось, попрощался я несколько преждевременно. Открыв дверь в коридор, меня чуть было не сбили с ног. На мое удивление, это был вчерашний коротышка, который встречал поезд из Москвы и в порыве ожидания радостной встречи толкнул меня в суматохе на перроне. Он был одет абсолютно также, и свита его состояла из тех же персонажей, что и вчера. Сегодня этот господин снизошел до того, чтобы сказать:
– Извините, я нечаянно.
После чего тут же скрылся за углом коридора в направлении директорского кабинета.
– Ирина, вы не знаете, кто это? – потирая плечо, обратился я к вышедшей провожать меня Вонюковой.
– Это Иса Бакаев, руководитель чеченского культурного центра.
– И часто он здесь бывает?
– Довольно часто. Они тесно с нами сотрудничают.
– В каком это смысле? – удивился я. – Что общего может быть у чеченцев с салоном красоты?
– Ну, – помялась Ирина, – в основном это дела коммерческие. Я не совсем в курсе, поскольку это компетенция Людмилы Петровны...
Я не стал заходить в расспросах дальше, попрощался с Ириной и поехал домой.
Дома я по-удобнее устроился в кресле и стал изучать историю болезней Михаила Семенова. Безусловно, я отдавал себе отчет в том, что занятие сие не относится к числу особо почитаемых. Скорее оно порицается обществом, поскольку является вторжением даже не в личную жизнь, а вглубь постороннего индивидуума, в его, так скажем, нутро. Однако мой Приятель мало придавал значение общественной морали и я, успокоенный этим, решил в случае чего свалить все на него. Мол, он так захотел, а я простой исполнитель. Мне, понимаешь, сказали – я, понимаешь, выполнил...
Рассуждая подобным образом, я устремил свой взгляд в медкарту. Как я и предполагал, Семенов Михаил Александрович, 32 лет, оказался особью мужского пола. Далее я с удовлетворением заметил, что еще одно мое предположение оказалось верным – господин Семенов оказался русским по национальности. Заходить в своих предположениях дальше я не решился. И правильно сделал, потому что все равно бы ни за что не угадал.
Не угадал бы, что господин Семенов в возрасте десяти лет был обварен кипятком, не угадал бы, что в возрасте четырнадцати лет он перенес воспаление легких. Что ОРЗ в детстве он болел с ужасающей периодичностью – осенью и весной, в октябре и марте. Единственное, что я ожидал увидеть, и увидел – это нейродермит. Из-за него маленький Миша не ходил в школу целых три месяца в пятом классе, из-за него не пошел выполнять свой священный долг перед Родиной в восемнадцать лет. В принципе, правильно сделал, что не пошел...
Я начал листать дальше, пытаясь понять, из-за чего, собственно, Приятель заставил меня совершить довольно-таки гаденькую кражу из регистратуры поликлинники. Никаких намеков на шизофрению, паранойю, суицидальные и гомицидальные синдромы я не обнаружил. Даже энурез у Семенова не наблюдался. И вот, неожиданно, уже в самом конце карты, меня ударили обухом по голове:
ПРОСТАТИТ.Как потом объяснил Приятель, он заподозрил в этом Семенова по моим пунктуальным описаниям постоянных отлучек собаковода в ванное помещение. Страдающему воспалением предстательной железы человеку ведь необходимо очень часто, что называется, «отливать»... Я вспомнил, что Приятель с момента его рождения имеет в своем распоряжении медицинский справочник, который я в свое время старательно сканировал. Тут до меня дошла и логика, которой руководствовался Приятель: в связи с тем, что у Семенова обнаружился простатит, его утверждения о «культурных развлечениях» в субботу могут являться полным враньем!