Сеймон Норман. Предтеча

   - А я… А мне что делать? Слушай, Чважи, давай сходим туда, ведь не может быть, чтобы погибли все! Не может быть! - Альхейм не дождался ответа и подскочил к пауку, ударил его по боку. - Вставай же! Я слишком долго буду идти один!
   "Я хочу умереть здесь."
   - Какая тебе разница?! Отвези меня туда, к нашему Повелителю!
   "Его больше нет, я не уберег его."
   Альхейм, пошатываясь, отошел. На тот берег Ронсы выкарабкивались последние из покинувших степь насекомых. Он бесстрашно приблизился к воде, поплескал себе в лицо, потом опустился на поросший мхом камень, постарался сосредоточиться.
   Произошло что-то непредвиденное и ужасное. Армии больше нет, Гвардии нет, Повелитель погиб. Чважи не может ошибаться… Но и враги тоже погибли все до единого! Кто же сумел уничтожить две сражающиеся армии, кто обладает такой страшной силой?
   - Кто это сделал, Чважи?
   "Никто не властен над Смертью. Она может прийти только сама."
   Гвардеец подошел к восьмилапому, погладил по брюху.
   - Мы не должны просто сидеть здесь, Чважи. Если ты считаешь, что все погибли, надо отнести это известие в Город.
   "Иди. Ты невиновен. А я, смертоносец, не уберег своего Повелителя. Мне некуда идти, у меня нет своего города."
   - Один я не дойду! - уверенно сказал Альхейм, вытаскивая из сумки полоску вяленого мяса. - Ты сам это знаешь. А весть принести необходимо, ведь город должен приготовиться к нашествию врагов.
   "Город погибнет. У него больше нет Повелителя, нет мудрости. Пали лучшие воины."
   - Там осталось потомство! Разве ты не хочешь позаботиться о самках и потомстве?
   "О гибели нашего Повелителя узнают. Это невозможно скрыть. Перестанут бежать по степи гонцы, больше не пойдут на запад припасы и пополнение. Соседи нападут прежде, чем потомство успеет вырасти, и пожрут его. Самки погибнут. Люди погибнут."
   - Но можно же хоть попытаться что-то сделать! - возмутился Альхейм.
   "Ты - дурак. Ничего сделать нельзя. Повелитель - это жизнь города. Жизнь города - наша с тобой жизнь. Мы умерли сегодня за этими холмами."
   Гвардеец молча жевал. Сердце бешено стучало, глаза, все еще слезившиеся, вдобавок застилал какой-то странный туман. Неужели близкая Смерть так действует? Или это следствие паники, излучаемой могучим мозгом смертоносца…
   - Я не хочу умирать, - как-то само собой вырвалось у него.
   Дома, в пригородах, Альхейма никто не ждал. Отец и мать были счастливы избавиться от лишнего рта. Медонос… Вообще-то, Альхейм был потомственным огородником, у отца был неплохой участок вблизи западных ворот. Но двенадцать детей с одного участка не прокормишь. Поэтому подрастающие сыновья шли наниматься в медоносы, благо там всегда нуждались в людях.
   Ульи находились примерно в пяти дневных переходах от города. Пчелы боятся дыма… Правда, если уж какая-нибудь пчела окажется сумасшедшей, то тебя уже ничто не спасет. Ужаленные пчелой умирали в страшных муках. Раз в месяц в горы отправлялся караван… Альхейм успел побывать в пчелиных городах трижды, и навидался всякого. Однажды они наткнулись на сухую человеческую руку, торчащую в коридор из какой-то дыры. Пробили стену, и, задыхаясь от дыма, все-таки узнали потерянного два месяца назад медоноса. Оказывается, парень выжил, сумел забаррикадироваться в одной из крохотных камер, там и умер, тщетно дожидаясь помощи… А платили за работу харчами и одеждой.
   Когда объявляли очередной набор в Гвардию, Альхейм бегом бросался на Дворцовую площадь. Чтобы попасть в Армию, требуется иметь собственное оружие, да еще проверят, как умеешь им владеть. В Гвардию же приходят на все готовое, важно только иметь подходящий возраст и оказаться в числе самых рослых желающих. Это удалось лишь с пятой попытки, Альхейм хоть и был самым длинным в семье, но гигантом его назвать было трудно. Вот Равид, или даже воевода Палер - другое дело, не говоря уж о телохранителях из штабного десятка, те могли муравью руками жвалы разорвать.
   Предполагается, что каждого гвардейца дома ждут не дождутся сразу несколько девушек, в крайнем случае, новобранца - одна. Альхейм усердно врал что-то про соседку по поселку, да и не один он так поступал. Какие могут быть невесты у медоносов? С тем, кто уже через месяц может не вернуться, а в кармане все равно ничего нет, дружить неинтересно.
   Одним словом, умри Альхейм в этом походе, поплакала бы по нему разве что мать, да и тут на многое рассчитывать не приходилось. У хозяйки большого дома и забот много, не до плача. Однако отчего-то это совершенно не утешало гвардейца. Ладно бы еще погибнуть в битве, посреди трупов сраженных врагов, во славу Повелителя, так нет - и в сражении не участвовал, и не убил никого, и даже врагов-то не осталось. Как же можно умирать?
   С другой стороны, Чважи, конечно, прав. Город богат и многолюден, в Запретных Садах злые самки исправно выводят потомство восьмилапых. На юге и востоке действуют две малые армии, режутся от нечего делать соседями - так уж повелось. Войны не объявлены… Но будут объявлены в самое ближайшее время. Отчего-то нет большей радости для пауков, чем сожрать чужое потомство. Закрыв ворота, горожане будут защищаться до последнего человека, потому что пощады все равно не будет. Потом захватчики ворвутся в Запретные Сады, где на них нападут самки, страшные в своем бешенстве, но чужих самок убивать можно. Вот и все…
   Альхейм почесал затылок, потом машинально опять залез в мешок, взял еще мяса. Хотелось бы спасти город, или хотя бы свою семью… но как? И вообще, это низкие мысли - думать о сородичах, когда погиб Повелитель. Однако, о чем же еще думать?
   - Чважи, я хочу вернуться.
   "Зачем?"
   - Ну… У меня никогда не было девушки. Мне не хочется так вот умирать.
   "К чему тебе самка, которая не успеет вывести потомство?"
   - Да как тебе сказать… - Альхейм тяжело вздохнул. Смертоносцам ничего объяснять не надо, они читали достаточно людских мыслей. Но к некоторым сторонам жизни двуногих относились с откровенным презрением. - Ладно, хватит об этом. А еще: я ведь за всю жизнь не убил ни одного врага Повелителя!
   "Повелитель мертв, я не уберег его!" - Чважи горестно пошевелил лапами.
   - Да, но враги-то его живы! Не те, что бились здесь, другие. Соседи с юга, востока. Я хочу умереть, убив хотя бы одного из них! Значит, мне надо вернуться в город, а один я не смогу. Меня сожрет первый же скорпион, ты сам говорил!
   Чважи ничего не ответил, но гвардеец почувствовал, что зацепил какую-то струну в его сознании. Паук размышлял, и Альхейм решил не торопить его, взял себе еще мяса.
   - Мух совсем нет. Вообще никого нет в воздухе… Странно.
   "Смерть убила их. Нас спасли холмы."
   Гриб за холмами вырос до какого-то своего предела, теперь его шляпка, постепенно светлея, распространялась во все стороны, а ножка утончалась. Альхейму не хотелось бы оказаться в тени этого гриба…
   "Хорошо, мы вернемся домой и умрем, защищая потомство," - Чважи поднялся на свои шесть лап. - "Но только в том случае, если сможем добраться, и если Смерть не убьет нас."
   - Ты думаешь, мы все еще в опасности? - спросил гвардеец, хотя и сам это чувствовал.
   "Насекомые ушли из степи, думай головой. Забирайся в седло."
   - Помочь тебе столкнуть в воду бревно?
   "Нет. Я не пойду больше в воду!"
   - Но это безопасно! - развел руками Альхейм. - Ты же видел, речные хищники больше не нападают! Их прогнала Смерть.
   "Они могли вернуться," - холодно заявил Чважи. - "Кроме того, я просто не хочу больше лезть в воду. Приказ Повелителя - одно, твоя просьба - другое."
   - Но как же мы тогда попадем домой?
   "Придется обходить Ронсу с севера, она течет оттуда. Возможно, мы встретим мост в чужих землях. Ты идешь?"
   Альхейм, мрачно сдвинув брови, забрался в седло. Волны на реке успокоились, поверхность ее теперь была необычайно чистой, гладкой. Ни одного чудища… Отчего этот Чважи такой упрямый?
   - Всего одна переправа! И мы уже окажемся на своем берегу, останется только забрать к северу, совсем немного, и…
   "Я хорошо знаю эту дорогу. Но мы по ней не пойдем. Мне неприятна вода, ты понимаешь? И ты скоро станешь мне неприятен тоже."
   Альхейму ничего не оставалось, как замолчать и постараться думать о произошедшей трагедии, вздымающейся до самого неба Смерти и далеком городе. Злить Чважи теперь совсем не в его интересах…
 
   Они направились на север, сначала вдоль берега, по самой кромке воды. Но Ронса постепенно оживала, в воде опять показались быстрые, обтекаемые тела. Чважи решительно отказывался выходить в степь, за линию холмов, Смерть пугала его еще больше, чем вода. Альхейм находил такое его поведение довольно странным для собиравшегося умереть восьмилапого, но не все в пауках доступно человеческому пониманию.
   Поэтому Чважи отчаянно карабкался по склонам, то и дело содрогаясь от боли, когда тыкался обрубком лапы в землю. Альхейм крепко держался за седло, но ноги в стремена не вставлял, памятуя о падении. Двигались приятели очень медленно, и к ночи гвардейцу стало ясно, что они оказались под облаком Смерти.
   - А ножки у гриба совсем не стало, - поделился он своими наблюдениями с Чважи. - Шляпка посветлела и расплылась, теперь похожа на обычное облако, только круглое и пониже, чем все остальные. Оно над нами… Мы умрем, Чважи?
   "Не знаю. Но думаю, что останавливаться нельзя, надо уходить как можно дальше."
   - Речные твари ведут себя, будто ничего не случилось.
   "У них своя жизнь, у нас своя. А еще у них нет разума. Я буду идти всю ночь, если ты действительно хочешь, чтобы я доставил тебя домой."
   Альхейм тихонько вздохнул. После марша Гвардии ему отчаянно хотелось вытянуться на земле, у костра, хорошо бы еще чтобы Равид играл на своей дурацкой флейте… А вместо этого весь остаток дня они ползали по холмам, а ночью наверняка свалятся в Ронсу.
   "Я буду осторожен," - пообещал Чважи. - "Я меньше твоего хочу упасть в реку."
   Больше всего гвардеец боялся уснуть и вывалиться из седла. Ночь выдалась темная, наверное, облако Смерти закрыло собой звезды. Совершенно ничего вне различая вокруг себя, Альхейм цеплялся за луку седла, и пытался что-нибудь придумать. Паук не вмешивался в его мысли, и постепенно воин забыл о нем.
   Что, если все горожане соберутся и уйдут на север, к горам? Правда, тупых самок… Прости, Чважи! Разгневанных самок не уговорить покинуть Запретные Сады, у них не хватит мозгов - ну ведь это правда, Чважи! - понять, что пока они там, потомство обречено, а вовсе не находится в безопасности. Но тогда можно уйти без самок. Если их слишком долго уговаривать, то чего доброго вырвутся из Садов в город, перекусают всех. Люди уйдут на север, без смертоносцев. Какая странная мысль! И что же они станут делать?
   Жить, вот и все. Главное, защититься от врагов и найти пропитание. С пропитанием все просто - его везде много для хорошего охотника. Вот только из людей охотники скверные, если восьмилапые не помогают им, люди сами становятся добычей. Кто отгонит хищников импульсами Гнева? А о меде и вовсе придется забыть, только пауки с их скоростью могут быстро доставить медоносов к улью и так же быстро унести с грузом. Пчел в их городе никакой Гнев не проймет, но от погони отбиться можно. А еще: где взять одежду, если нет паутины?
   Спрятаться от скорпионов и шатровиков, от гигантских стрекоз еще кое-как можно, для этого надо подняться высоко в горы. Там холодно, но люди умеют пользоваться огнем… Опять: а где взять теплой одежды? Даже шатровики, у которых паутину не так-то просто отнять, не живут в горах. Да там и вообще никто не живет, кроме отвратительных существ с красной, человеческой кровью. Значит, там, где безопасно - нет пищи, там, где сытно - человек сам становится добычей.
   Альхейм в задумчивости почесал затылок и едва не сорвался вниз, когда Чважи полез на особенно крутой обрыв. Что же делать? Неужели люди и правда обречены без помощи смертоносцев? Но как же тогда двуногие пережили Эпоху Войны, предшествовавшую Эпохе Рабства? Рабов пожирали, но перед этим откармливали, защищали. А как было до этого? На ум пришла старая легенда о происхождении жителей города. Согласно сказанию, они не были рабами, а заключили Договор с Повелителем, спустившись с гор. Скорее всего, это обычное вранье… Однако легенда предполагала, что в горах можно выжить.
   "В горах нельзя выжить," - напомнил о себе Чважи. - "Там замерзает вода. Замерзает кровь."
   - А как же существа с красной кровью? Ведь они там живут? - напомнил Альхейм.
   "Красная кровь легче переносит холод. Но и эти твари не могут жить в снегах. Альхейм, разве ты уже не хочешь умереть, защищая город от врагов Повелителя?"
   Гвардеец не нашелся, что ответить. В голове пробегали мысли, одна хуже другой, и все их видел Чважи… Как старослужащие ухитрялись скрывать их от пауков? Теперь уж Альхейма этому никто не научит.
   "Этому нельзя научить, насколько я знаю. Это приходит само. Альхейм, ты близок к предательству. Если я пойму, что ты забыл Повелителя, я убью тебя. Пока мы идем в город… Горы впереди, на севере. Возможно, ты увидишь их, если нам не удастся пересечь Ронсу раньше. Тогда, надеюсь, ты поймешь, что жить там невозможно. А пока будь осторожен в своих мыслях."
   - Но как, Чважи?! - взмолился Альхейм. - Я ведь всего-навсего человек, люди не могут контролировать свои мысли!
   "Скверно. Я не вижу разницы между мыслями и словами. Если для тебя она существует, то это видимо и есть то, что люди называют ложью. Я знаю, что верные Повелителю двуногие презирали ложь."
   Альхейм задрал голову, пытаясь увидеть хоть одну звездочку. Тогда можно было бы подумать о ней… Но нет, тьма непроглядна. Ночь все тянулась и тянулась.
   - Может быть, остановимся? Тебе нужен отдых, я мог бы поспать и привести мысли в порядок.
   "Я решился идти всю ночь. Смерть следует за нами по пятам. Я чувствую ее в реке, утром ты увидишь на поверхности мертвых тварей."
   - Но как Смерть могла попасть в Ронсу?!
   "Не знаю. Знаю только, что это Смерть, это древнее знание. Оно скрыто за сотнями лет, за поколениями сородичей. Знание размыто, но я чувствую, чувствую Смерть. Невидимая, она проникает в нас каждое мгновение. Надо идти, если ее будет в твоем или моем теле слишком много, мы умрем. Не сразу, но обязательно умрем."
   - Я понял, Чважи. Но не мог бы ты хотя бы говорить со мной о чем-нибудь, чтобы я не уснул от усталости. Расскажи про Повелителя, про дворец.
   "Я не хочу говорить о Повелителе. Я не уберег его…"
   Новая волна скорби и паники окатила сознание Альхейма. Он понял, что затронул действительно нежелательную тему.
   - Тогда о Запретных Садах. Я ведь там никогда не был, сам понимаешь.
   "Сады закрыты для всех двуногих и большинства восьмилапых," - не понял шутки Чважи. - "Лишь Повелитель имеет право входить туда в любое время. Его телохранители гибли от укусов разгневанных самок, зато город получал лучшее потомство."
   - А ты? Ты - сын Повелителя, или нет? - Альхейм сначала спросил, а уж потом прикусил себе язык.
   "Откуда же я могу это знать?" - удивился, но ничуть не обиделся смертоносец. - "Я не знаю породившей меня самки, я не знаю осеменившего ее самца. Это не важно для меня."
   - Да, но ты только что сказал, что Повелитель давал городу лучшее потомство… Значит, разница есть?
   "Конечно. Он старший и мудрейший. Он не должен умереть от укуса самки. Любой другой допущенный в Запретные Сады должен позволить убить и сожрать себя, но не Повелитель. Так было… Так больше никогда не будет, я не уберег моего Повелителя."
   - Перестань это повторять! - Альхейм отважился дружески постучать по широкой спине. - Ты ведь ничего не мог сделать.
   "Я даже не умер вместе с ним… Запретные Сады прекрасны," - неожиданно продолжил Чважи. - "Каждый воин мечтает попасть туда, но допускаются лишь избранные, по указу Повелителя. Войти туда, оставить потомство и умереть. Каждый хотел этого, но больше так не будет."
   - Ну, ты-то можешь войти в Сады, как только мы доберемся до города, - осторожно заметил гвардеец.
   "О чем ты говоришь, глупец? Мое потомство не выживет. Зачем же мне позволять сожрать себя?"
   Альхейм закашлялся. Поди пойми восьмилапых - то говорят, что быть пожранным самкой после сношения высшее счастье воина, то удивляются, зачем это надо. Чважи вдруг начал рассказывать что-то, чего человек понять не мог. Он выражался незнакомыми Альхейму импульсами, передающими странные, непривычные ощущения. Мало что понимая, гвардеец тем не менее старательно прислушивался, и в какой-то момент ему стало казаться, что он разгадал тайну души чужой расы… Как это прекрасно - служить Повелителю, умереть за него, или, если повезло, умереть оставив потомство. Душа чужой расы.
   Именно так победили в Эпоху Войны смертоносцы, они узнали секрет человеческой души. Отец как-то рассказывал детям одну сказку, там рассказывалось о Великом Предательстве… Какой-то человек перешел на сторону пауков и выдал им какой-то секрет. Альхейм не помнил подробностей, да и глупая сказка - какой же у людей секрет? Если бы он был, гвардеец бы тоже его знал. Секрет, которого нет. Это показалось забавным, Альхейм рассмеялся и едва не свалился с Чважи.
   "Ты уснул," - осуждающе произнес паук. - "Ты не можешь выдержать сутки без сна? Плохой же из тебя гвардеец. Протяни руку, я выпустил паутину."
   - Зачем? - не понял Альхейм.
   "Привяжись ей, я сделал нить клейкой. Если ты не можешь не спать, спи на ходу."
   - И как я сразу не догадался! - расстроился гвардеец.
   "Ты глуп," - легко нашел объяснение Чважи.
   Альхейм не стал спорить с этим очевидным фактом. В темноте он нащупал конец нити, потянул ее, тонкую, но прочную, покрытую клеем, и кое-как закрепил себя в седле. Поза получилась не слишком удобной, но ему было уже не до мелочей.
   - Прости меня, Чважи, я просто очень устал… - успел произнести Альхейм.
 

Глава четвертая

 
   Солнце нагрело закрытые веки, раскрасило их в ярко-алый, будоражащий цвет, по которому к тому же поплыли разнообразные пятна. Альхейм попытался отвернуться, но что-то не пустило его. Он заслонился ладонью, сморщился.
   "Проснись," - потребовал Чважи.
   - А?.. - простонал гвардеец.
   В его мозге медленно гасли образы приятелей-медоносов, вместе с которыми он бежал по длинным, узким ходам улья, натыкаясь на стены, задыхаясь от дыма.
   "Проснись!"
   Альхейм попытался сесть, вспомнил про удерживающую его паутину. Пришлось достать нож, разрезать прочные нити. Паук расположился на относительно ровном месте между двумя холмами, утвердив лапы между корней деревьев.
   - Тебе это пригодится, да? - гвардеец протянул смертоносцу скомканную паутину, тот сразу захватил ее хелицерами, чтобы возобновить внутренний запас. - Где мы?
   "Возле Ронсы, где же еще? Я шел всю ночь, здесь холмы заканчиваются, начинается лес."
   Альхейм спрыгнул на землю, расстегнул штаны. Поливая корни, он задрал голову вверх - небо было совершенно чистым, ни облачка.
   - Смерть отступила, да? Слушай, Чважи, а почему бы нас не выйти в степь и не вернуться? Хотя бы увидим, что произошло.
   "Мы погибнем."
   - Но Смерти нет!
   "Она там, и будет там очень долго. Слишком долго. Мы не можем вернуться. Сейчас я должен поохотиться, потом войдем в лес. Там слишком много живых существ, больших и маленьких, я не сумею всех отогнать Гневом, ты должен быть начеку."
   - Лес?.. - Альхейм завертел головой, но ничего не увидел.
   С трех сторон в беспорядке поднимались ряды холмов, почти сплошь голых, лишь кое-где заросших мелким кустарником. За спиной негромко плескалась вода в Ронсе. Вспомнив о вчерашних чудовищах, гвардеец посмотрел на реку, и вдруг увидел множество рыб и других тварей, валяющихся на берегу.
   - Что это?
   "Смерть нашла их и в воде. Возможно, мы тоже умрем, но не скоро. Ты ведь хорошо себя чувствуешь?"
   - Лучше, чем ожидал… - Альхейм потер ушибленную во время вчерашнего падения спину. - Значит, дальше к северу - лес? Я никогда не был в лесу.
   "Я тоже," - успокаивающе сказал Чважи. - "Но память моего рода говорит мне о многом. Мне нечего бояться там, думаю, что смогу защитить и тебя. Однако ты должен быть начеку. Некоторые из лесных существ даже лишены лап. Как таких прогнать Гневом? Они висят на ветках и ждут, пока подходящая добыча пройдет внизу, тогда падают и впиваются в нее. Ты должен быть начеку."
   - А другой дороги нет?
   Как и все свои земляки, он привык к открытым пространствам степи.
   "Нам надо идти на север, если мы хотим отыскать истоки Ронсы и пройти на тот берег. Дорога к югу ведет к морю, там нет переправы, и ты это знаешь."
   - Есть! - так и подскочил Альхейм. - Как же мы раньше не подумали, восьмилапый?! Мост у Черного Утеса! А еще дальше есть Салканов мост, и еще старая плотина за Сытной рощей. Это только то, что я знаю, а наверняка есть и другие! Идем на юг, Чважи!
   "Ты глуп," - печально ответил паук спустя некоторое время, как бы дав Альхейму шанс поправиться. - "Я подумал обо всем. Смерть распространяется с ветром и течением рек. Там, ниже по течению, мы умрем, тем более что ветры в это время года дуют с севера. Ближе всех находится мост у Черного Утеса, но его сожгли наши враги, хотя… Ты мог об этом не знать. Неприятель лишал нас шанса отступить, он хотел битвы. Салканов мост слишком далеко, не дойти, а старая плотина, как ты ее почему-то называешь, построена муравьями через Вежу. Это маленький приток Ронсы, потом нам все равно пришлось бы пересечь реку… Дороги на юг нет."
   - Ты думаешь, Смерть еще так сильна? - спросил гвардеец, хотя не имел основания сомневаться в словах Чважи.
   "Она течет к морю и убьет многих там…" - смертоносец пошевелил лапами, Альхейму показалось, что ненавистник водных просторов немного злорадствует. - "Я должен охотиться, чтобы поесть. Оставайся здесь и будь начеку, в небе снова появились стрекозы, а по реке иногда проплывают крупные твари. Только сначала сними с меня седло."
   Даже обычное седло для смертоносца представляет собой довольно сложную конструкцию, а уж гвардейское седло, с множеством чехлов и сумок - особенно. Самостоятельно паук не может его снять, правда, может сорвать, зацепив когтистой лапой, но после этого седло легче выбросить, чем починить. Альхейм аккуратно расстегнул пряжки, стащил тяжелые кожаные покровы, и вдруг понял, что впервые будет седлать Чважи один, без помощи товарищей. Седло тяжелое, это будет не так уж просто…
   - Совсем один, - вслух повторил Альхейм, чтобы услышать эти звуки. - В районе боевых действий сейчас только мы с Чважи… Хотя нет, наверняка где-то поблизости патрули, гонцы, какие-нибудь крохотные гарнизоны у мостов. Что, если мы с ними встретимся? Что, если это окажутся не друзья? Эй, Чважи!
   Но паук уже скрыла между холмов, подыскивая подходящее место, чтобы раскинуть тенета. Тогда гвардеец решил, по совету восьмилапого, воспользоваться собственной головой. Ответ нашелся неожиданно быстро: никакие встречи им не грозят. Все смертоносцы двинутся к месту битвы, но не дойдя, свернут, почуяв Смерть. Те, что южнее, погибнут, по крайней мере в этом уверен Чважи. Остальные могут уцелеть, но передвигаться будут по открытым пространствам степи, не станут забираться в холмы, прижиматься к недружелюбной Ронсе.
   Значит, врагов опасаться нечего.
   Но вот лес… Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Альхейм занялся завтраком. По уставу, Гвардия не принимала по утрам тяжелой пищи, поэтому он достал мешочек муки, котелок, развел огонь. Топливо, валявшееся вдоль берега, давало много дыма, но Альхейм, чуть подумав, решил, что это сейчас неважно. Ведь враги тоже потеряли Повелителя, следовательно, все смертоносцы потеряли какой бы то ни было стимул продолжать войну и вообще жить.
   С котелком гвардеец подошел к Ронсе, присмотрелся к ней. Речные жители понемногу приходили в себя, время от времени из воды показывались головы или только странные глаза странных существ. По противоположному берегу ползали отвратительные твари, похожие на слизняков, но со стороны Альхейма не было никого. Тогда он решился, набрал воды и сразу же отступил.
   Прежде чем всыпать в котелок муку, он принюхался. Вода как вода… Правда, она течет с севера, а может быть, Смерть и вовсе не имеет никакого запаха. Чувства смертоносца не похожи на человеческие. Приготовив тюрю, Альхейм посолил свой завтрак, накрошил туда лепешек и стоял с огня, чтобы кушанье немного остыло.
   - Вкусно пахнет, - хрипло сказал кто-то за его спиной.
   Альхейм, именно в этот момент проявлявший бдительность, внимательно следил за крупной стрекозой, описывающей в высоте подозрительные круги. Он вздрогнул, но не обернулся. Все оружие осталось в чехлах не седле, если не считать валявшегося на земле ножа и меча на боку. В кустах чуть левее костра раздался легкий шорох. Его окружили.
   - Угостишь? - повторил голос, уже чуть ближе.
   Гвардеец позволил себе не спеша обернуться. Их было двое. Один, чумазый, со сверкающими глазами, задумчиво шевелил носком сапога крупную дохлую рыбину. Второй старательно, даже высунув немного язык и прищурившись, целился в Альхейма из лука с пяти шагов.
   - Угощу, - как можно спокойнее произнес гвардеец.
   - Спасибо, - чумазый поднял голову, искоса посмотрел на Альхейма. - Доспехи твои мне знакомы. Гвардии вашей доспехи. Зря ты их на траве бросаешь.
   - От скорпиона не спасут, - резонно заметил Альхейм.
   - От скорпиона не спасут, а от стрелы могли бы… Правда, не с такого расстояния.
   - Кончай его, Матва! - хрипло гаркнули с другой стороны и гвардеец опять вздрогнул, обернулся.
   Из кустов вышли трое, все с обнаженными мечами и луками на плече. Двое хмуро поглядывали на гвардейца, один оглядывался по сторонам. Он и говорил.