Страница:
Сориентировавшись на местности, Фест бросился к тому, кого называли Фокой. Мысль о том, что повинную голову меч не сечет, время от времени перебивалась другой, что Фока может в любом случае уничтожить его, Феста, за своеволие и предательство. Тем не менее Фест продолжал двигаться в избранном направлении. Добраться до названного бара было делом получаса, но столик, за которым обычно сидел пахан, был еще пуст. Фест выскочил на улицу и опрометью бросился к тому месту, где Фока обычно оставлял свою красную «девятку», но и здесь никого не нашел. По всей видимости, Фока еще не приехал. Последним средством был телефон.
Фест завертелся как ужаленный, отыскивая глазами телефон-автомат. Неподалеку на стене дома висели два светлых дюралевых кубика, но даже с того места, где он стоял, было видно, что оба аппарата не работают — кто-то с корнем вырвал трубки. Мельком вспомнив, как в таком еще недалеком детстве он сам занимался подобными вещами, и ругнув про себя неизвестных хулиганов, Фест бросился к близлежащему дому — — там на первом этаже тоже был телефон. Поспешно вбегая в подъезд, он зацепился полой куртки за притолоку. В кармане что-то глухо звякнуло. Ему подумалось, что это давешняя четвертинка, которую он не успел допить в силу сложившихся обстоятельств. А сейчас глоток водки был бы очень кстати. Фест быстро опустил руку в карман и почувствовал сырость под пальцами. Судя по запаху, это действительно была водка. Стараясь не порезаться, Фест стал осторожно извлекать осколки, удивляясь отсутствию горлышка, которое должно бы оказаться сверху. Вдруг его пальцы наткнулись на нечто до боли знакомое, с детства привычное, но находящееся не на своем месте, — он сразу облился холодным потом. Внезапно вспомнилась произнесенная совсем недавно кем-то фраза: «Законсервируем и вернем вам». Значит, все это не кошмарный сон, а правда! Уже не сомневаясь, но все еще на что-то надеясь, он извлек из кармана… Свободная рука сама собой метнулась в брюки и наткнулась на совершенно гладкое место с небезызвестным отверстием посередине…
Вопль, который издал Фест, был слышен даже в шуме большого города метров за триста…
Неудача эмиссара несколько обескуражила Багрового, не более того. Больше огорчило то, что даже ценой его бели не удалось добыть никакой полезной информации — она канула вместе с посланным рейдером. Носитель отрицательной энергетики пострадал намного сильнее, чем можно было предположить, и для дальнейшей службы был непригоден. Ответный удар от вероятного противника был слишком слаб, но он уколол самолюбие Хранителя Лжи, привыкшего к пассивности своих жертв.
Он по-прежнему ничего не знал об Олеге, кроме того, что смог почерпнуть в документах, как мошкара незримо кружащихся вокруг каждого цивилизованного человека. Но что могли дать ему эти бумажки! Надо было заглянуть в душу, понять. И только тогда откроются пути к победе.
Глава 3
Глава 4
Фест завертелся как ужаленный, отыскивая глазами телефон-автомат. Неподалеку на стене дома висели два светлых дюралевых кубика, но даже с того места, где он стоял, было видно, что оба аппарата не работают — кто-то с корнем вырвал трубки. Мельком вспомнив, как в таком еще недалеком детстве он сам занимался подобными вещами, и ругнув про себя неизвестных хулиганов, Фест бросился к близлежащему дому — — там на первом этаже тоже был телефон. Поспешно вбегая в подъезд, он зацепился полой куртки за притолоку. В кармане что-то глухо звякнуло. Ему подумалось, что это давешняя четвертинка, которую он не успел допить в силу сложившихся обстоятельств. А сейчас глоток водки был бы очень кстати. Фест быстро опустил руку в карман и почувствовал сырость под пальцами. Судя по запаху, это действительно была водка. Стараясь не порезаться, Фест стал осторожно извлекать осколки, удивляясь отсутствию горлышка, которое должно бы оказаться сверху. Вдруг его пальцы наткнулись на нечто до боли знакомое, с детства привычное, но находящееся не на своем месте, — он сразу облился холодным потом. Внезапно вспомнилась произнесенная совсем недавно кем-то фраза: «Законсервируем и вернем вам». Значит, все это не кошмарный сон, а правда! Уже не сомневаясь, но все еще на что-то надеясь, он извлек из кармана… Свободная рука сама собой метнулась в брюки и наткнулась на совершенно гладкое место с небезызвестным отверстием посередине…
Вопль, который издал Фест, был слышен даже в шуме большого города метров за триста…
Неудача эмиссара несколько обескуражила Багрового, не более того. Больше огорчило то, что даже ценой его бели не удалось добыть никакой полезной информации — она канула вместе с посланным рейдером. Носитель отрицательной энергетики пострадал намного сильнее, чем можно было предположить, и для дальнейшей службы был непригоден. Ответный удар от вероятного противника был слишком слаб, но он уколол самолюбие Хранителя Лжи, привыкшего к пассивности своих жертв.
Он по-прежнему ничего не знал об Олеге, кроме того, что смог почерпнуть в документах, как мошкара незримо кружащихся вокруг каждого цивилизованного человека. Но что могли дать ему эти бумажки! Надо было заглянуть в душу, понять. И только тогда откроются пути к победе.
Глава 3
УЧИТЕЛЬ
Олег переключился на секунду, чтобы прислушаться к нотациям, которые читал ему учитель. Низкорослого, плотного мужчину, при определенной доле фантазии вполне похожего на жителя Крайнего Севера, только более смуглого, звали Рададором. Вот уже больше года он учил Олега искусству быть звездным рыцарем.
— …Не закончив курса обучения, не приобретя толком навыков настоящей, практической борьбы, ты сунул голову в петлю. И не только свою, но и мою тоже…
Олег уже хорошо изучил Рададора и отлично знал, что тот будет говорить ровно один академический час, и поэтому снова погрузился в воспоминания. Но теперь он вернулся ко времени их с Рададором знакомства.
А познакомились они при более чем комичных обстоятельствах.
Олег жил один. Своего отца он помнил смутно. В доме хранилось несколько фотографий статного, красивого мужчины, но это было едва ли не единственным его следом. В далеком теперь детстве мать часто рассказывала Олегу, каким хорошим был его отец. Но мальчишка не мог, не желал понять, почему такой благородный и прекрасный человек бросил их и исчез в неизвестном направлении.
Мать Олега была уважаемым, солидным человеком, но… Кто из нас не имеет хотя бы маленькой слабости? В конце концов алкоголь, никотин и нежелание терять деньги по болезни сделали свое дело — рак горла в полгода угасил этот и без того не слишком яркий светильник жизни. Так Олег остался один в двухкомнатной квартире.
Впрочем, одиночество его было недолгим. Тоскливые вечера согласилась скрасить некая случайная знакомая. Она была девочкой без комплексов и, наверное, поэтому скоропостижно стала сначала невестой, потом женой и, наконец, матерью прелестной малютки. Но вот в этом месте что-то не сошлось. Всегда аккуратный, чистоплотный, как кошка, Олег вдруг увидел свою супругу в другом свете. Посчитав, что для обольщения и пожизненного удержания рядом с собой мужа сделано вполне достаточно, она совершенно перестала следить за собой и вообще потеряла человеческий облик. Год беспрерывных скандалов закончился полным разрывом. Основания для развода у Олега были те же, что и у Кентервильского привидения: «Она была дурна собой и совершенно не умела готовить».
Таким образом, наш герой снова остался один. И чтобы скрасить свое существование на грешной земле, он решил приобрести какое-нибудь животное. Все же живая душа в доме. Ведь человек создан для того, чтобы о ком-то заботиться. Совершенно одинокие люди очень скоро становятся, мягко говоря, странными, а старики, не окруженные вниманием детей и не имеющие возможности общаться с внуками, чувствуют себя никчемными и быстро умирают. У Олега не было даже дальней родни, и поэтому тем, кто разделит его одиночество, должна была стать большая лохматая собака, вроде сенбернара или ньюфаундленда. По крайней мере, ему так представлялось. Впрочем, он совершенно не разбирался в собаках и решил купить ту, которая больше приглянется.
С этими мыслями Олег отправился на Птичий рынок, прихватив с собой заранее приготовленные поводок и ошейник.
Тем, кто хоть один раз был на известной всей Москве «Птичке», не нужно рассказывать о той пестроте, которая отличает это экзотическое место, сравнимое разве что с блошиными рынками Юго-Восточной Азии. Но даже и там нет того шарма, той невероятной смеси самых разнородных товаров. С началом перестройки и к концу девяностых годов XX века Птичий рынок стал той точкой в Москве, где можно купить практически все что угодно — от магазинных товаров с сорванными ценниками до откровенной контрабанды. В «застойные» времена торговля на рынке тем или иным образом контролировалась, но в постперестроечную эпоху всеобщего обнищания и тотального дефицита сюда потянулось такое количество самых разных торговцев, что ни о каком контроле не могло быть и речи. Нередко здесь можно было купить нечто такое, о чем в радужных снах мечтали иностранные шпионы, — продукцию секретных заводов, которые, как известно, очень хорошо охраняются от вторжения извне, но не в состоянии защититься от «несунов». Уворованные с родного завода детали, инструменты, узлы и механизмы, подобранные на помойке банки… Все что душе угодно. Хватало здесь всегда и спекулянтов, которые скупали товар в соседнем магазине и, пользуясь его отсутствием там, продавали втридорога на рынке. Были, конечно, и те, кто произвел свой товар в поте лица своего и не преступая законов, но таких было мало. Их оттесняли личности с далеко не всегда чистыми руками.
К тому времени, когда Олег вышел из троллейбуса 16-го маршрута, на Птичьем рынке можно было купить решительно все: от гнутых гвоздей и песка неизвестного происхождения до самой современной электронной техники и оружия. Рынок уже давно выплеснулся за свои пределы и начинался от Нижегородской улицы. Олег равнодушно проследовал между рядами, заполненными сантехникой, сверлами, резцами, электрической арматурой. Вдохнул манящие запахи пирогов и шашлыка, традиционно приготовляемого из свинины. Покосился на прилавок, заваленный всевозможными сластями турецкого происхождения, однако в обертках, очень напоминающих западные аналоги. На мгновение его внимание привлекло объявление о продаже анаконды, крокодила и кого-то еще, но и здесь он не остановился. Узкий проход, ограниченный с одной стороны будкой подстанции, загромождал грузовик, с которого мешками продавали корма для птицы. Здесь стоял бензиновый чад и немолчный торг. Отчаянно звенящий трамвай прокладывал себе дорогу среди клеток для канареек и мешков с семечками. Снова дохнуло горелыми шашлыками, и прямо в ухо заорали: «Пирожки горячие, с мясом!» Над головой свистнуло телескопическое удилище поразительной длины. «Поплавка и в бинокль не увидишь!» — подумал про себя Олег. У ворот, ведущих на птичий ряд, за которым находилась собачья площадка, торговали «камуфляжем» — армейским обмундированием в маскировочных пятнах, и здесь образовался затор. Пронесенный несколько раз мимо цели, Олег решил пойти в обход. Он с давних времен знал некую дырку в заборе, через нее можно было выйти сразу туда, куда ему было нужно.
Час спустя Олег, исполненный отчаяния, унылой походкой возвращался назад. Цены на собак оказались такие, что всех его сбережений не хватило даже на самого худородного щенка. Мастифы и борзые, овчарки и таксы — все они были ему не по карману. От предложенной же ему дворняги Олег решительно отказался — щенок выглядел вялым и безнадежно больным. «Купил собачку!» — грустно усмехнулся про себя Олег, направляясь к дырке в заборе. Никаких идей насчет решения проблемы у него не возникало. В отчаянии оттого, что ему вновь придется коротать вечера в одиночестве, молодой человек решил дать судьбе еще один шанс…
У полупустого прилавка, вдалеке от основного потока покупателей, притулился замурзанный мужичок с вороватыми глазами и полотняным мешком под ногами. По ищущему взгляду Олег сразу угадал в нем горького пьяницу, еще не утолившего с утра своей всепожирающей жажды. Стоял он в том месте, где сельские жители продавали и покупали поросят и коз, а однажды кто-то даже привел бычка. Олег хотел было не останавливаясь пройти мимо — он не терпел пьяниц, — но в этот момент мешок у ног мужичка как-то по-особенному шевельнулся. Замурзанный оказался неплохим психологом и сразу распознал в Олеге неудавшегося покупателя.
— Э! Парень! — Он как-то всем телом кивнул, подзывая Олега. — Обезьянку приобрести не желаешь? Недорого отдам! — Заметив интерес, затеплившийся в глазах потенциального покупателя, мужичок зачастил: — Редкой породы зверь! Дрессированный! Мне его из самой Индии друган притаранил в подарок… Их, говорит, там — тьма! А у нас — редкость! Мне бы его самому держать, да, понимаешь, комната мала, прокормить трудно…
— Ну так и я не Рокфеллер… — начал Олег, еще не зная: стоит ли начинать торг или отказаться от предложения и сразу уйти.
— Чегой-то? — не понял продавец.
— Ну, Рокфеллер, миллионер американский, — пояснил Олег.
— Это ты насчет жрачки-то? Да жрет-то она не много…
— Ага, бананы, ананасы, кокосы…
— Чегой-то? — опять не понял мужичок.
— Кокосы, говорю, орехи такие…
— Так это… А орехи она тоже может. У меня-то жрала все подряд. Чего дам — то она и жрет. А потому — зверь небалованный. И места ему в доме не более собаки надо. Бери, не пожалеешь, ведь задарма отдаю!
— Так уж и «задарма»? — осторожно начал разведку Олег.
— Нет, ты скажи, — увильнул от прямого ответа мужичок: Он тоже пытался понять заранее, какая цена заставит покупателя раскошелиться и одновременно устроит его самого. — Ты скажи, зверь-то редкий, небалованный, опять же спокойный, чистый. Задешево я его продать не могу — в деньгах у меня сильная нужда, — однако, с нашим уважением, и шибко дорого не возьму…
— Короче, — Олег пошел в лобовую атаку, — говори цену!
— Не… — потянул было мужичок и вдруг сказал: — Ты говори!
— Да ты что?! — возмутился Олег. — Я и товара еще не видал!
— А товар-то что? Товар-то вот он! — Продавец откинул мешковину, и Олег увидел лицо…
В первый момент его более всего поразило сходство этого лица с человеческим. Впрочем, Олег сразу отмел мысль об этом. Любая обезьяна походит чем-то на человека, что и позволило Дарвину сформулировать в свое время свою знаменитую теорию. Сходство было не в самом лице, а во взгляде. В глазах существа почти в равных долях смешались разум и полное безразличие к своей судьбе. Казалось, скажи Олег, что собирается набить чучело из этого примата, — ни один мускул не дрогнет на странном лице. Было в карих округлых глазах и еще что-то, чего Олег не смог сразу распознать. Присутствовала в них какая-то глубоко упрятанная хитрость и мутная поволока, какая бывает у хронических алкоголиков. Кожа лица была морщинистая, очень смуглая и чрезвычайно пластичная и подвижная, особенно возле рта. В какие-то секунды лицо сменило десяток выражений, начиная от глубокой философской задумчивости и кончая безудержной идиотской радостью. Но глаза! Они хранили прежнее выражение, и хитрости в их глубине только прибавилось. Казалось, они манили неразрешимой загадкой, поддразнивали, вопрошая: «Слабо?» Наконец, словно почувствовав, что представление надо заканчивать, обезьяна «задернула занавес» — из-под мешковины выпросталась черная скрюченная рука и накрыла лицо краем мешка.
— Ну что? — В глазах мужичка светилась радость рыболова, уже выводящего пойманную щуку к берегу. — Берешь? — .
— Сколько ты за нее хочешь?
Мужичок воровато оглянулся и назвал цену. Олег внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, как тот с точностью до рубля угадал сумму, находящуюся у Олега в кармане. Но сразу раскошеливаться наш герой не стал, а предложил любую половину. Продавец сделал сначала вид, что оскорблен до глубины души, однако согласился на «мировую» — среднее арифметическое между двумя названными цифрами. Олег удивился такой неожиданной уступчивости, но виду не подал. Он на ощупь отсчитал требуемую сумму, вручил ее продавцу и взялся за мешок.
— Эй, а за тару-то надо бы накинуть!
Олег критическим взглядом окинул вместилище своей покупки. Это был далеко не первой свежести мешок, в каких обычно хранят и перевозят овощи. Было заметно, что совсем недавно — быть может, сегодняшним утром — мешок то ли прополоскали, то ли намочили, пытаясь придать ему презентабельный вид. Ни покупать такую тару, ни пачкаться об нее не возникало ни малейшего желания. Но везти обезьяну в городском транспорте, пусть даже в такси, было бы верхом эксцентричности. Поразмыслив таким образом, Олег «накинул» за мешок и распрощался с продавцом, которого тотчас словно бы сдуло ветром.
Обезьяна оказалась тяжелой. Да и с размерами Олег намного ошибся, но понял он это только тогда, когда поднял мешок и двинулся в сторону троллейбусной остановки. Казалось, что там внутри сидит взрослый человек, может быть немного легче среднего веса. Взваливать грязный мешок на спину не хотелось, в одной руке тащить тяжело, в двух — неудобно. Проклиная все на свете, и в первую очередь самого себя, Олег дотащился кое-как до Нижегородской улицы и принялся «голосовать». Но даже это ему не сразу удалось. Большинство водителей старательно делали вид, что не замечают призывно поднятой руки — их отпугивал грязный шевелящийся мешок позади молодого человека. Минут через десять Олег был уже зол на все и вся.
Вдобавок ко всему перечисленному обезьяна, до той поры спокойно сидевшая в своем обиталище, вдруг стала проявлять непонятную активность. Из недр мешка появились волосатые руки с черными обломанными ногтями и ухватились за края ткани. Теперь обезьяне было достаточно одного движения, чтобы выскочить из мешка и убежать. Однако Олег, несмотря на всю свою раздраженность, не терял бдительности и предупредил побег, поддернув края мешка вверх. Но обезьяна оказалась упрямым существом — за первой попыткой последовала вторая, третья. Наконец Олегу надоело разрываться между строптивой покупкой и попытками поймать такси. Он понял, что надо что-то менять кардинально. Почти в тот же момент в голову пришла замечательная мысль. В кармане у него по-прежнему лежали поводок и ошейник. Не теряя времени даром, Олег стянул горловину мешка прочным ременным поводком.
Он почти час простоял с поднятой рукой у края проезжей части, пока наконец некий таксист не соизволил посадить его в машину, отдельно предупредив, что никакой грязи в салоне не потерпит. Поэтому скрепя сердце пришлось уложить покупку в багажник.
Всю дорогу до дома Олег мучился угрызениями совести, болезненно ощущая каждый толчок на неровностях дороги и с отвращением вдыхая бензиновые пары, на которые никогда раньше не обращал внимания. Он представлял себе, как тошно обезьяне ехать в багажнике, и дал себе слово компенсировать неудобства путешествия последующим внимательным отношением. Как ни странно, но в душу его ни на минуту не закралось сомнение в правильности своих действий. Подумаешь! Хотел купить собаку, а купил обезьяну. Ничего страшного! Главное, чтобы они смогли подружиться, а в этом Олег был почему-то почти уверен. Конечно, продавец, его манеры и внешний вид не вызывали доверия, но Олег твердо знал, что поступил правильно. Но, если бы в тот момент кто-нибудь задал ему вопрос: «Откуда такая уверенность?», он не нашел бы ответа.
Наконец прибыли домой. Расплатившись с таксистом, который был тоже не против того, чтобы ему «накинули за вредность», Олег бережно извлек свое приобретение из багажника и поднял его к себе на второй этаж. Стараясь лишний раз не беспокоить животное, он открыл дверь и прямо в ботинках — чего он себе никогда не позволял — прошел в маленькую комнату, которую решил отдать в полное распоряжение своему новому питомцу. Правда, все здесь находящееся было приготовлено для собаки, но это не меняло дела. Единственное, что поспешил сделать" Олег, так это придвинул массивный древний, видавший виды гардероб к окну, чтобы обезьяна не разбила стекол и не порезалась. Еще раз критически осмотрев помещение, он остался доволен. Здесь не было ничего лишнего. И если не считать уже упомянутого гардероба, то здесь были только две эмалированные миски — одна под питье, другая — под еду. Воду Олег налил из-под крана, а вот с едой для нового жильца было сложнее.
Готовясь к появлению в доме собаки, Олег запасся суповым набором, где, как известно, всегда полно костей, а мясо присутствует лишь в виде тончайших волокон. Станет ли есть такую пищу обезьяна? Разумеется, нет! Значит, нужно бежать в овощной магазин и искать там что-то более подходящее вкусам питомца. Но оставлять животное в душном мешке еще на час не годилось. Олег приблизился к мешку и осторожно развязал поводок.
Однако животное, проявившее неуемную активность во время поездки, не проявило никакого желания показаться на свет. Оно недовольно фыркнуло и забилось в глубину мешка, насколько это было возможно. Олег решил, что обезьяне просто надо привыкнуть к новой обстановке, и не стал ничего предпринимать.
Выходя из комнаты, Олег тщательно запер дверь — замок в ней остался еще с тех времен, когда он сдавал эту комнату внаем. Замок изнутри и снаружи открывался только ключом, и постоялец мог быть спокоен за свое имущество. Проделав, это Олег взял на кухне авоську и направился в овощной магазин. По его представлениям, обезьяны питались в основном фруктами. Ну, в крайнем случае — овощами.
— …Не закончив курса обучения, не приобретя толком навыков настоящей, практической борьбы, ты сунул голову в петлю. И не только свою, но и мою тоже…
Олег уже хорошо изучил Рададора и отлично знал, что тот будет говорить ровно один академический час, и поэтому снова погрузился в воспоминания. Но теперь он вернулся ко времени их с Рададором знакомства.
А познакомились они при более чем комичных обстоятельствах.
Олег жил один. Своего отца он помнил смутно. В доме хранилось несколько фотографий статного, красивого мужчины, но это было едва ли не единственным его следом. В далеком теперь детстве мать часто рассказывала Олегу, каким хорошим был его отец. Но мальчишка не мог, не желал понять, почему такой благородный и прекрасный человек бросил их и исчез в неизвестном направлении.
Мать Олега была уважаемым, солидным человеком, но… Кто из нас не имеет хотя бы маленькой слабости? В конце концов алкоголь, никотин и нежелание терять деньги по болезни сделали свое дело — рак горла в полгода угасил этот и без того не слишком яркий светильник жизни. Так Олег остался один в двухкомнатной квартире.
Впрочем, одиночество его было недолгим. Тоскливые вечера согласилась скрасить некая случайная знакомая. Она была девочкой без комплексов и, наверное, поэтому скоропостижно стала сначала невестой, потом женой и, наконец, матерью прелестной малютки. Но вот в этом месте что-то не сошлось. Всегда аккуратный, чистоплотный, как кошка, Олег вдруг увидел свою супругу в другом свете. Посчитав, что для обольщения и пожизненного удержания рядом с собой мужа сделано вполне достаточно, она совершенно перестала следить за собой и вообще потеряла человеческий облик. Год беспрерывных скандалов закончился полным разрывом. Основания для развода у Олега были те же, что и у Кентервильского привидения: «Она была дурна собой и совершенно не умела готовить».
Таким образом, наш герой снова остался один. И чтобы скрасить свое существование на грешной земле, он решил приобрести какое-нибудь животное. Все же живая душа в доме. Ведь человек создан для того, чтобы о ком-то заботиться. Совершенно одинокие люди очень скоро становятся, мягко говоря, странными, а старики, не окруженные вниманием детей и не имеющие возможности общаться с внуками, чувствуют себя никчемными и быстро умирают. У Олега не было даже дальней родни, и поэтому тем, кто разделит его одиночество, должна была стать большая лохматая собака, вроде сенбернара или ньюфаундленда. По крайней мере, ему так представлялось. Впрочем, он совершенно не разбирался в собаках и решил купить ту, которая больше приглянется.
С этими мыслями Олег отправился на Птичий рынок, прихватив с собой заранее приготовленные поводок и ошейник.
Тем, кто хоть один раз был на известной всей Москве «Птичке», не нужно рассказывать о той пестроте, которая отличает это экзотическое место, сравнимое разве что с блошиными рынками Юго-Восточной Азии. Но даже и там нет того шарма, той невероятной смеси самых разнородных товаров. С началом перестройки и к концу девяностых годов XX века Птичий рынок стал той точкой в Москве, где можно купить практически все что угодно — от магазинных товаров с сорванными ценниками до откровенной контрабанды. В «застойные» времена торговля на рынке тем или иным образом контролировалась, но в постперестроечную эпоху всеобщего обнищания и тотального дефицита сюда потянулось такое количество самых разных торговцев, что ни о каком контроле не могло быть и речи. Нередко здесь можно было купить нечто такое, о чем в радужных снах мечтали иностранные шпионы, — продукцию секретных заводов, которые, как известно, очень хорошо охраняются от вторжения извне, но не в состоянии защититься от «несунов». Уворованные с родного завода детали, инструменты, узлы и механизмы, подобранные на помойке банки… Все что душе угодно. Хватало здесь всегда и спекулянтов, которые скупали товар в соседнем магазине и, пользуясь его отсутствием там, продавали втридорога на рынке. Были, конечно, и те, кто произвел свой товар в поте лица своего и не преступая законов, но таких было мало. Их оттесняли личности с далеко не всегда чистыми руками.
К тому времени, когда Олег вышел из троллейбуса 16-го маршрута, на Птичьем рынке можно было купить решительно все: от гнутых гвоздей и песка неизвестного происхождения до самой современной электронной техники и оружия. Рынок уже давно выплеснулся за свои пределы и начинался от Нижегородской улицы. Олег равнодушно проследовал между рядами, заполненными сантехникой, сверлами, резцами, электрической арматурой. Вдохнул манящие запахи пирогов и шашлыка, традиционно приготовляемого из свинины. Покосился на прилавок, заваленный всевозможными сластями турецкого происхождения, однако в обертках, очень напоминающих западные аналоги. На мгновение его внимание привлекло объявление о продаже анаконды, крокодила и кого-то еще, но и здесь он не остановился. Узкий проход, ограниченный с одной стороны будкой подстанции, загромождал грузовик, с которого мешками продавали корма для птицы. Здесь стоял бензиновый чад и немолчный торг. Отчаянно звенящий трамвай прокладывал себе дорогу среди клеток для канареек и мешков с семечками. Снова дохнуло горелыми шашлыками, и прямо в ухо заорали: «Пирожки горячие, с мясом!» Над головой свистнуло телескопическое удилище поразительной длины. «Поплавка и в бинокль не увидишь!» — подумал про себя Олег. У ворот, ведущих на птичий ряд, за которым находилась собачья площадка, торговали «камуфляжем» — армейским обмундированием в маскировочных пятнах, и здесь образовался затор. Пронесенный несколько раз мимо цели, Олег решил пойти в обход. Он с давних времен знал некую дырку в заборе, через нее можно было выйти сразу туда, куда ему было нужно.
Час спустя Олег, исполненный отчаяния, унылой походкой возвращался назад. Цены на собак оказались такие, что всех его сбережений не хватило даже на самого худородного щенка. Мастифы и борзые, овчарки и таксы — все они были ему не по карману. От предложенной же ему дворняги Олег решительно отказался — щенок выглядел вялым и безнадежно больным. «Купил собачку!» — грустно усмехнулся про себя Олег, направляясь к дырке в заборе. Никаких идей насчет решения проблемы у него не возникало. В отчаянии оттого, что ему вновь придется коротать вечера в одиночестве, молодой человек решил дать судьбе еще один шанс…
У полупустого прилавка, вдалеке от основного потока покупателей, притулился замурзанный мужичок с вороватыми глазами и полотняным мешком под ногами. По ищущему взгляду Олег сразу угадал в нем горького пьяницу, еще не утолившего с утра своей всепожирающей жажды. Стоял он в том месте, где сельские жители продавали и покупали поросят и коз, а однажды кто-то даже привел бычка. Олег хотел было не останавливаясь пройти мимо — он не терпел пьяниц, — но в этот момент мешок у ног мужичка как-то по-особенному шевельнулся. Замурзанный оказался неплохим психологом и сразу распознал в Олеге неудавшегося покупателя.
— Э! Парень! — Он как-то всем телом кивнул, подзывая Олега. — Обезьянку приобрести не желаешь? Недорого отдам! — Заметив интерес, затеплившийся в глазах потенциального покупателя, мужичок зачастил: — Редкой породы зверь! Дрессированный! Мне его из самой Индии друган притаранил в подарок… Их, говорит, там — тьма! А у нас — редкость! Мне бы его самому держать, да, понимаешь, комната мала, прокормить трудно…
— Ну так и я не Рокфеллер… — начал Олег, еще не зная: стоит ли начинать торг или отказаться от предложения и сразу уйти.
— Чегой-то? — не понял продавец.
— Ну, Рокфеллер, миллионер американский, — пояснил Олег.
— Это ты насчет жрачки-то? Да жрет-то она не много…
— Ага, бананы, ананасы, кокосы…
— Чегой-то? — опять не понял мужичок.
— Кокосы, говорю, орехи такие…
— Так это… А орехи она тоже может. У меня-то жрала все подряд. Чего дам — то она и жрет. А потому — зверь небалованный. И места ему в доме не более собаки надо. Бери, не пожалеешь, ведь задарма отдаю!
— Так уж и «задарма»? — осторожно начал разведку Олег.
— Нет, ты скажи, — увильнул от прямого ответа мужичок: Он тоже пытался понять заранее, какая цена заставит покупателя раскошелиться и одновременно устроит его самого. — Ты скажи, зверь-то редкий, небалованный, опять же спокойный, чистый. Задешево я его продать не могу — в деньгах у меня сильная нужда, — однако, с нашим уважением, и шибко дорого не возьму…
— Короче, — Олег пошел в лобовую атаку, — говори цену!
— Не… — потянул было мужичок и вдруг сказал: — Ты говори!
— Да ты что?! — возмутился Олег. — Я и товара еще не видал!
— А товар-то что? Товар-то вот он! — Продавец откинул мешковину, и Олег увидел лицо…
В первый момент его более всего поразило сходство этого лица с человеческим. Впрочем, Олег сразу отмел мысль об этом. Любая обезьяна походит чем-то на человека, что и позволило Дарвину сформулировать в свое время свою знаменитую теорию. Сходство было не в самом лице, а во взгляде. В глазах существа почти в равных долях смешались разум и полное безразличие к своей судьбе. Казалось, скажи Олег, что собирается набить чучело из этого примата, — ни один мускул не дрогнет на странном лице. Было в карих округлых глазах и еще что-то, чего Олег не смог сразу распознать. Присутствовала в них какая-то глубоко упрятанная хитрость и мутная поволока, какая бывает у хронических алкоголиков. Кожа лица была морщинистая, очень смуглая и чрезвычайно пластичная и подвижная, особенно возле рта. В какие-то секунды лицо сменило десяток выражений, начиная от глубокой философской задумчивости и кончая безудержной идиотской радостью. Но глаза! Они хранили прежнее выражение, и хитрости в их глубине только прибавилось. Казалось, они манили неразрешимой загадкой, поддразнивали, вопрошая: «Слабо?» Наконец, словно почувствовав, что представление надо заканчивать, обезьяна «задернула занавес» — из-под мешковины выпросталась черная скрюченная рука и накрыла лицо краем мешка.
— Ну что? — В глазах мужичка светилась радость рыболова, уже выводящего пойманную щуку к берегу. — Берешь? — .
— Сколько ты за нее хочешь?
Мужичок воровато оглянулся и назвал цену. Олег внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, как тот с точностью до рубля угадал сумму, находящуюся у Олега в кармане. Но сразу раскошеливаться наш герой не стал, а предложил любую половину. Продавец сделал сначала вид, что оскорблен до глубины души, однако согласился на «мировую» — среднее арифметическое между двумя названными цифрами. Олег удивился такой неожиданной уступчивости, но виду не подал. Он на ощупь отсчитал требуемую сумму, вручил ее продавцу и взялся за мешок.
— Эй, а за тару-то надо бы накинуть!
Олег критическим взглядом окинул вместилище своей покупки. Это был далеко не первой свежести мешок, в каких обычно хранят и перевозят овощи. Было заметно, что совсем недавно — быть может, сегодняшним утром — мешок то ли прополоскали, то ли намочили, пытаясь придать ему презентабельный вид. Ни покупать такую тару, ни пачкаться об нее не возникало ни малейшего желания. Но везти обезьяну в городском транспорте, пусть даже в такси, было бы верхом эксцентричности. Поразмыслив таким образом, Олег «накинул» за мешок и распрощался с продавцом, которого тотчас словно бы сдуло ветром.
Обезьяна оказалась тяжелой. Да и с размерами Олег намного ошибся, но понял он это только тогда, когда поднял мешок и двинулся в сторону троллейбусной остановки. Казалось, что там внутри сидит взрослый человек, может быть немного легче среднего веса. Взваливать грязный мешок на спину не хотелось, в одной руке тащить тяжело, в двух — неудобно. Проклиная все на свете, и в первую очередь самого себя, Олег дотащился кое-как до Нижегородской улицы и принялся «голосовать». Но даже это ему не сразу удалось. Большинство водителей старательно делали вид, что не замечают призывно поднятой руки — их отпугивал грязный шевелящийся мешок позади молодого человека. Минут через десять Олег был уже зол на все и вся.
Вдобавок ко всему перечисленному обезьяна, до той поры спокойно сидевшая в своем обиталище, вдруг стала проявлять непонятную активность. Из недр мешка появились волосатые руки с черными обломанными ногтями и ухватились за края ткани. Теперь обезьяне было достаточно одного движения, чтобы выскочить из мешка и убежать. Однако Олег, несмотря на всю свою раздраженность, не терял бдительности и предупредил побег, поддернув края мешка вверх. Но обезьяна оказалась упрямым существом — за первой попыткой последовала вторая, третья. Наконец Олегу надоело разрываться между строптивой покупкой и попытками поймать такси. Он понял, что надо что-то менять кардинально. Почти в тот же момент в голову пришла замечательная мысль. В кармане у него по-прежнему лежали поводок и ошейник. Не теряя времени даром, Олег стянул горловину мешка прочным ременным поводком.
Он почти час простоял с поднятой рукой у края проезжей части, пока наконец некий таксист не соизволил посадить его в машину, отдельно предупредив, что никакой грязи в салоне не потерпит. Поэтому скрепя сердце пришлось уложить покупку в багажник.
Всю дорогу до дома Олег мучился угрызениями совести, болезненно ощущая каждый толчок на неровностях дороги и с отвращением вдыхая бензиновые пары, на которые никогда раньше не обращал внимания. Он представлял себе, как тошно обезьяне ехать в багажнике, и дал себе слово компенсировать неудобства путешествия последующим внимательным отношением. Как ни странно, но в душу его ни на минуту не закралось сомнение в правильности своих действий. Подумаешь! Хотел купить собаку, а купил обезьяну. Ничего страшного! Главное, чтобы они смогли подружиться, а в этом Олег был почему-то почти уверен. Конечно, продавец, его манеры и внешний вид не вызывали доверия, но Олег твердо знал, что поступил правильно. Но, если бы в тот момент кто-нибудь задал ему вопрос: «Откуда такая уверенность?», он не нашел бы ответа.
Наконец прибыли домой. Расплатившись с таксистом, который был тоже не против того, чтобы ему «накинули за вредность», Олег бережно извлек свое приобретение из багажника и поднял его к себе на второй этаж. Стараясь лишний раз не беспокоить животное, он открыл дверь и прямо в ботинках — чего он себе никогда не позволял — прошел в маленькую комнату, которую решил отдать в полное распоряжение своему новому питомцу. Правда, все здесь находящееся было приготовлено для собаки, но это не меняло дела. Единственное, что поспешил сделать" Олег, так это придвинул массивный древний, видавший виды гардероб к окну, чтобы обезьяна не разбила стекол и не порезалась. Еще раз критически осмотрев помещение, он остался доволен. Здесь не было ничего лишнего. И если не считать уже упомянутого гардероба, то здесь были только две эмалированные миски — одна под питье, другая — под еду. Воду Олег налил из-под крана, а вот с едой для нового жильца было сложнее.
Готовясь к появлению в доме собаки, Олег запасся суповым набором, где, как известно, всегда полно костей, а мясо присутствует лишь в виде тончайших волокон. Станет ли есть такую пищу обезьяна? Разумеется, нет! Значит, нужно бежать в овощной магазин и искать там что-то более подходящее вкусам питомца. Но оставлять животное в душном мешке еще на час не годилось. Олег приблизился к мешку и осторожно развязал поводок.
Однако животное, проявившее неуемную активность во время поездки, не проявило никакого желания показаться на свет. Оно недовольно фыркнуло и забилось в глубину мешка, насколько это было возможно. Олег решил, что обезьяне просто надо привыкнуть к новой обстановке, и не стал ничего предпринимать.
Выходя из комнаты, Олег тщательно запер дверь — замок в ней остался еще с тех времен, когда он сдавал эту комнату внаем. Замок изнутри и снаружи открывался только ключом, и постоялец мог быть спокоен за свое имущество. Проделав, это Олег взял на кухне авоську и направился в овощной магазин. По его представлениям, обезьяны питались в основном фруктами. Ну, в крайнем случае — овощами.
Глава 4
ПАХАН
— …И поставил под угрозу всю нашу дальнейшую операцию, от исхода которой во многом зависит твое будущее. Ведь ты даже не видел, с кем ты сражаешься. Твои враги намного страшнее внешне и опаснее внутренне, чем ты даже можешь себе представить. Об этом и будет моя заключительная лекция, — продолжал свои нравоучения Рададор, но Олег снова не слушал его.
Он понимал, что, воспользовавшись длительным отсутствием учителя, слишком горячо взялся за дело. Уж очень хотелось ему сделать рыцарю сюрприз и показать, на что он способен. Он думал, что Рададор оценит его старание и приобретенные знания. Молодому человеку было даже немного обидно за то, что всегда более чем добрый и лояльный учитель отчитывает его теперь как первоклассника. Хотя, пожалуй, было за что.
…Фока, которого Фест назвал своим паханом, был, если можно так выразиться, шефом местной мафии. Он главенствовал над разветвленной сетью рэкетиров, облагающих данью коммерсантов. И являлся маленькой деталью огромной картины постперестроечного хаоса, порожденного несовершенством законодательства и большими нелегальными деньгами, бродящими в карманах «новых русских». Он был главой своеобразной налоговой инспекции, которая намного лучше аналогичной государственной службы была осведомлена о доходах некоторой части граждан. Вновь образованная структура отличалась в общем-то неплохой дисциплиной и даже имела свои законы, по которым новые предприятия «регистрировались» только после двух недель успешной работы. Для Фоки не было секретом, что большинство предпринимателей, возможно из ложной скромности, занимаются не совсем той деятельностью и получают не совсем те доходы, что объявляют в уставах и декларациях. Немного присмотревшись к таким коммерсантам, Фока посылал к руководителям предприятия свое доверенное лицо и за небольшую плату предлагал защиту от неких гипотетических неприятностей, которые могли начаться сразу же после отказа платить. Впрочем, таких, кто сразу и категорично отверг его услуги, было не много. Большинство «клиентов» были наслышаны о методах принуждения и сразу выкладывали деньги. Только дважды пришлось оказывать давление на чрезмерно упорных. И тогда вспыхивали пожары, «неизвестные лица» избивали упрямцев, бесследно исчезали автомобили, компьютеры из наглухо запертых офисов, ценные вещи из квартир. И упрямцы были вынуждены капитулировать.
А какое же участие во всем этом принимал сам Фока? А Фока пил пиво и вроде бы не касался происходящего. Но только он один знал, кто, сколько и откуда приносит ему денег; кто, сколько и когда получит из его кассы. Вся бухгалтерия группировки была сосредоточена под узким лобиком тщедушного человечка, каждый вечер задумчиво потягивающего пиво в баре. Только он знал все ходы и выходы. И по праву мог считать себя самой важной персоной в своем, пусть не очень большом, районе.
Фока не был похож на того классического любителя пива, который рисуется в воображении неким самоходным бурдюком, способным поглотить неограниченное количество янтарного напитка. Напротив, он был невысок ростом, сухощав, и не многие в свое время принимали его всерьез. Однако диким, совершенно неукротимым нравом он сумел доказать, что может быть намного опаснее любого самого крутого «качка». Перефразируя Суворова, Фока говорил: «Фигура — дура, зато штык — молодец!» И мог продемонстрировать при этом великолепный нож кустарной выработки, который, однако, мог дать большую фору многим аналогичным заводским изделиям. Неоднократное пребывание в местах не столь отдаленных научило Фоку не теряться ни в какой ситуации и обращать преимущество противника ему же во вред. Плоское лицо Фоки почти всегда сохраняло бесстрастное выражение, и редкий его знакомый мог похвалиться тем, что был свидетелем отражения эмоций на нем. Полной противоположностью лицу были маленькие, очень подвижные глаза неопределенного желто-коричневого цвета. Взгляд их мог бить, резать, разрывать на части или наводить совершенно животный страх, но почти никогда не мог обласкать.
В баре специально для Фоки держали бочковое «Жигулевское» — любимый сорт, — которое даже завсегдатаи могли попробовать только с «барского стола». Ежедневно в бар поставлялась новая бочка, а вчерашняя пускалась в продажу. Поэтому пиво на столе Фоки всегда было свежее и вкусное. Пахан пил его практически постоянно, не прерывая возлияний даже во время серьезных совещаний с подчиненными. К пиву, само собой разумеется, всегда была рыбка, икорка, соленые сухарики и прочее. Но, несмотря на бессчетное количество кружек, ежевечерне выпиваемых Фокой, он не был пьяницей — он, как уже говорилось, был истинным любителем пива.
С женщинами у Фоки отношения были сложные, и даже самые смелые люди в узком кругу ближайших друзей не решались обсуждать эту тему. В памяти многих был свеж эпизод, о котором упоминал Фест. Фока выбил четыре передних зуба своему давнему другу и соратнику буквально за одну фразу, ставившую под сомнение мужские достоинства шефа. Однако с той поры за стоящим несколько в стороне от других столиком стали время от времени появляться некие смазливые юные созданьица женского пола с сомнительной репутацией. В такие вечера Фока покидал пивной зал несколько раньше обычного, оставляя трех своих охранников развлекаться по собственному усмотрению.
Багровый считал, что западня для воина устроена мастерски, Олег просто обязан был двигаться по восходящей — от подчиненного к начальнику, каждый раз повышая уровень. Другой дороги у него просто не было. Он действовал по законам жанра. Любой уважающий себя герой боевика, предварительно вооружившись до зубов, сделал бы именно так, пока не добрался бы до президента страны или самого сатаны. Хранителю Лжи было даже почти неинтересно наблюдать, как его противник попадется в элементарную ловушку, словно глупое животное.
Он понимал, что, воспользовавшись длительным отсутствием учителя, слишком горячо взялся за дело. Уж очень хотелось ему сделать рыцарю сюрприз и показать, на что он способен. Он думал, что Рададор оценит его старание и приобретенные знания. Молодому человеку было даже немного обидно за то, что всегда более чем добрый и лояльный учитель отчитывает его теперь как первоклассника. Хотя, пожалуй, было за что.
…Фока, которого Фест назвал своим паханом, был, если можно так выразиться, шефом местной мафии. Он главенствовал над разветвленной сетью рэкетиров, облагающих данью коммерсантов. И являлся маленькой деталью огромной картины постперестроечного хаоса, порожденного несовершенством законодательства и большими нелегальными деньгами, бродящими в карманах «новых русских». Он был главой своеобразной налоговой инспекции, которая намного лучше аналогичной государственной службы была осведомлена о доходах некоторой части граждан. Вновь образованная структура отличалась в общем-то неплохой дисциплиной и даже имела свои законы, по которым новые предприятия «регистрировались» только после двух недель успешной работы. Для Фоки не было секретом, что большинство предпринимателей, возможно из ложной скромности, занимаются не совсем той деятельностью и получают не совсем те доходы, что объявляют в уставах и декларациях. Немного присмотревшись к таким коммерсантам, Фока посылал к руководителям предприятия свое доверенное лицо и за небольшую плату предлагал защиту от неких гипотетических неприятностей, которые могли начаться сразу же после отказа платить. Впрочем, таких, кто сразу и категорично отверг его услуги, было не много. Большинство «клиентов» были наслышаны о методах принуждения и сразу выкладывали деньги. Только дважды пришлось оказывать давление на чрезмерно упорных. И тогда вспыхивали пожары, «неизвестные лица» избивали упрямцев, бесследно исчезали автомобили, компьютеры из наглухо запертых офисов, ценные вещи из квартир. И упрямцы были вынуждены капитулировать.
А какое же участие во всем этом принимал сам Фока? А Фока пил пиво и вроде бы не касался происходящего. Но только он один знал, кто, сколько и откуда приносит ему денег; кто, сколько и когда получит из его кассы. Вся бухгалтерия группировки была сосредоточена под узким лобиком тщедушного человечка, каждый вечер задумчиво потягивающего пиво в баре. Только он знал все ходы и выходы. И по праву мог считать себя самой важной персоной в своем, пусть не очень большом, районе.
Фока не был похож на того классического любителя пива, который рисуется в воображении неким самоходным бурдюком, способным поглотить неограниченное количество янтарного напитка. Напротив, он был невысок ростом, сухощав, и не многие в свое время принимали его всерьез. Однако диким, совершенно неукротимым нравом он сумел доказать, что может быть намного опаснее любого самого крутого «качка». Перефразируя Суворова, Фока говорил: «Фигура — дура, зато штык — молодец!» И мог продемонстрировать при этом великолепный нож кустарной выработки, который, однако, мог дать большую фору многим аналогичным заводским изделиям. Неоднократное пребывание в местах не столь отдаленных научило Фоку не теряться ни в какой ситуации и обращать преимущество противника ему же во вред. Плоское лицо Фоки почти всегда сохраняло бесстрастное выражение, и редкий его знакомый мог похвалиться тем, что был свидетелем отражения эмоций на нем. Полной противоположностью лицу были маленькие, очень подвижные глаза неопределенного желто-коричневого цвета. Взгляд их мог бить, резать, разрывать на части или наводить совершенно животный страх, но почти никогда не мог обласкать.
В баре специально для Фоки держали бочковое «Жигулевское» — любимый сорт, — которое даже завсегдатаи могли попробовать только с «барского стола». Ежедневно в бар поставлялась новая бочка, а вчерашняя пускалась в продажу. Поэтому пиво на столе Фоки всегда было свежее и вкусное. Пахан пил его практически постоянно, не прерывая возлияний даже во время серьезных совещаний с подчиненными. К пиву, само собой разумеется, всегда была рыбка, икорка, соленые сухарики и прочее. Но, несмотря на бессчетное количество кружек, ежевечерне выпиваемых Фокой, он не был пьяницей — он, как уже говорилось, был истинным любителем пива.
С женщинами у Фоки отношения были сложные, и даже самые смелые люди в узком кругу ближайших друзей не решались обсуждать эту тему. В памяти многих был свеж эпизод, о котором упоминал Фест. Фока выбил четыре передних зуба своему давнему другу и соратнику буквально за одну фразу, ставившую под сомнение мужские достоинства шефа. Однако с той поры за стоящим несколько в стороне от других столиком стали время от времени появляться некие смазливые юные созданьица женского пола с сомнительной репутацией. В такие вечера Фока покидал пивной зал несколько раньше обычного, оставляя трех своих охранников развлекаться по собственному усмотрению.
Багровый считал, что западня для воина устроена мастерски, Олег просто обязан был двигаться по восходящей — от подчиненного к начальнику, каждый раз повышая уровень. Другой дороги у него просто не было. Он действовал по законам жанра. Любой уважающий себя герой боевика, предварительно вооружившись до зубов, сделал бы именно так, пока не добрался бы до президента страны или самого сатаны. Хранителю Лжи было даже почти неинтересно наблюдать, как его противник попадется в элементарную ловушку, словно глупое животное.