Страница:
том смысле, что Науму Марковичу не дает покоя семья. Жена (идиотка!)
окончила испанский факультет, а потом испанский язык отменили в школах. (Не
могли отменить английский!) Раечка, правда, осталась работать в школе, по
гардеробщицей. А маленький Сема? У ребенка определенно способности к музыке.
Каждый месяц - плати. А во что обходится кооперативная квартира? (В глубине
души Наум Маркович нисколько не сомневается, как только будет сделан
последний взнос -- из-под земли появятся сормовские рабочие и... Но пока что
- плати.) Всюду деньги. Приближается день 8 марта -- опять деньги. Вера
Васильевна (классный руководитель) буквально вымогает подарки. (Наум
Маркович благоразумно не вспоминает, как в свое время с Раечкой он радовался
вниманию учеников.) А цены на рынке? А?.. И фотография Наума Марковича не
сходит с "доски почета" как хронического рационализатора. Но инженерам
вменяется в обязанность внедрять "рацы" бесплатно, в силу исключительно
высокой сознательности. И только. Так надо. А рабочим за "рацы" платят,
крохи платят, но все-таки... Поэтому инженеры приписывают свои "рацы"
доверенным рабочим, а потом делятся.
Наум Маркович повторяет:
-- У меня колоссальный рац. Будешь иметь четвертак. Доволен?
Костя (у них взаимная симпатия) улыбается.
-- Я всегда доволен. Это только евреи, извиняюсь, всегда недовольны. Не
обижайтесь, Наум Маркович, вы -- баламутный народ. Сперва сделали революцию
у нас, а теперь сами бежите от нее в Израиль. Попомните мое слово: сделаете
революцию у них -- и опять побежите дальше. Гвоздь у вас в заднице. Не
обижайтесь, Наум Маркович, вы же не виноваты, что родились евреем...
- Заткнись, босяк! -- говорит Наум Маркович и обращается ко мне: -
Из-за такого шнаранта мы все попадем па каторгу. Словоблуд несчастный!
Слушай: рац в гареме.
Гарем -- швейный цех. Сотня пригородных баб (60 целковых в месяц) сидит
за швейными машинами -- строчит бумажные мешки. Пулеметная очередь мешок.
Работа им, как и мне, до лампочки (у каждой - парниковое хозяйство), нужна
справка с места работы - иначе загонят в колхоз. Держатся за место зубами,
намертво, и главинж поштучно вызывает баб в кабинет -- на собеседование.
Бабы злые, кулацкие. Костя, человек потомственно городской, терпеть их,
барыг, не может.
-- Вы изобрели автомат, заменяющий главинжа?
-- Тьфу! Дурак! Изобрел поточную линию. Автоматизировал процесс.
-- Интересно! -- загорается Костя. - Автоматика - его слабость, готов
работать и бесплатно.
- Очень интересно, покажите...
Забегая вперед, скажу: из начинания ничего не вышло. Автомат внедрили,
линия заработала. Бабам предложили подыскать другую работу. Бабы безучастно
таращились на заменившее их новшество. Затем одна из них молча подошла к
Косте и так же молча плюнула ему в лицо. Это послужило сигналом. Бабы
вцепились Косте в волосы, исцарапали в кровь лицо. (Наум Маркович трусливо
спрятался в "Красный уголок".)
- Паршивец! -- кричали бабы. -- Сука продажная! За бутылку водки людей
на колхоз обрекаешь?!
Кончилась эта затея, как и следовало ожидать, грандиозным скандалом.
Бабы настрочили коллективную жалобу. Их незамедлительно восстановили на
работе (60 целковых на нос), и в цеху дружно застучала сотня швейных машин.
Автоматику разбили кувалдой, а Наума Марковича пригласили для объяснения.
Вышестоящий товарищ в популярной форме разъяснил, почему он, Наум Маркович,
законченный болван с законченным высшим образованием. Все хотят есть. Вы,
наверно, тоже? (Наум Маркович судорожно глотнул, хотя именно сейчас есть ему
хотелось меньше всего). Значит, таким образом. Все, простите, желают кушать.
(Все! Все! И маленький Сема!) А на всех нехватает. (Евреев увольняют в
первую очередь, а принимают в последнюю) . Но Наум Маркович стоял и молчал,
а вышестоящий товарищ сидел и терпеливо говорил. В стране безработица.
(Сокращение штатов!) Но в стране победившего социализма не может быть
безработных, все должны быть трудоустроены. (Особенно в мелких городах.)
Задача заключается в том, чтобы открыть массу кустарных предприятий,
основанных на ручном труде. Маленький кусочек хлеба, но каждому. Такова
экономическая политика партии, а вы... Понимаете, хотя бы? Наум Маркович
хорошо понимает. Экономика -- лошадь. Политика -- телега. Но если лошадь не
тянет? Ставят телегу впереди лошади. Рыба начинает гнить с головы, но чистят
ее с хвоста...
И Наум Маркович тихо говорит:
- Виноват. Исправлюсь.
Только все это ожидается впереди, все это еще будет, а пока
изобретатели увлеченно переругивались, вырывали друг у друга огрызок
карандаша, прикидывали, чертили, перечеркивали и чертили по новой...
Уходя, Наум Маркович вспомнил:
- Приготовься. Сегодня придет Лепя Цып. Понял?
- Не беспокойтесь, - Костя дважды поцеловал себя в раскрытые ладони.
Золотые руки!
- А голова дурная, -- отпарировал Наум Маркович и предупредил: -- Не
зарывайся!
Итак, сегодня день No 1. Пришел Леня Цып, -- толстый, рыжий, веселый.
Его любят, хотя любить его нельзя. Леня -- инженер-экономист, я давно с ним
знаком. Вечерами Леня играет на аккордеоне в ресторанах •- ставка у
него копеечная.
Гражданин-начальник, - дурашливо-серьезно говорит Костя. - Разрешите
задать вопрос по вашей специальности?
- Разрешаю, -- милостиво соглашается Цып. •-- Но -- ответите?
- А почему бы нет?
- Вопрос такой. Наше предприятие выпускает раскладушки, бумажные мешки,
абажуры, -- словом, всякий ширпотреб. Так?
-- Ну, так.
- Производительность труда непрерывно повышается. Так?
-- Мало, но повышается.
Мало, но повышается. Зафиксируем. Стало быть, себестоимость нашей
продукции, соответственно, мало, но понижается, Я логично соображаю?
-- Не тяни резину. Дальше.
-- Прошу научно объяснить: почему же на нашу продукцию цены в магазине
не меняются. Почему нет снижения цен?
-- Иди ты, знаешь, - куда? -- совсем не научно сказал Леня Цып и вынул
из кармана хронометр. -Начинай операцию. Засекаю.
Он встал за спиной Кости, зажав в руке секундомер.
-Старт! -- сказал Костя.
Инженер промолчал и нажал кнопку секундомера.
120 процентов нормы -- предел. Если рабочий выполняет больше,
немедленно пересматриваются нормы и расценки. Нормы -- в плюс, расценки -- в
минус. Это знает рабочий, знает и инженер. И начинается игра в
"кошки-мышки". Костя заправил в станок железяку, подравнял ее молоточком,
только после этого включил мотор. Обычно рихтовку Костя делает уже на ходу
-- быстрей и удобней, но запрещено техникой безопасности. Так что все было
правильно, не придерешься. Как всякий уважающий себя мастер, Костя имел свои
резцы, то есть держаки, на которые он самолично напаивал победитовые
наконечники. Сейчас Костя воспользовался готовыми, взятыми из кладовой. Так
что опять-таки все было правильно. Резец снял первую стружку, вторую, однако
на третьем заходе сел.
Костя выключил станок и сменил резец.
Когда станок был выключен, стало слышно, как тикает секундомер.
- Это вы нарочно? -- спросил нормировщик.
- Не мешайте работать, - ответил Костя. (Для официальности они перешли
на "вы".)
Костя вынул из станка втулку, внимательно промерил штангелем.
Предстояла заключительная операция: проделать в ней продольную канавку. Если
зажать втулку в тисочки, взять в руки ножовку -работы минут на двадцать, от
силы. Но ведь надо заменять ручной труд механическим? Надо. И Костя пошел
настраивать фрезерный станок.
Инженер-нормировщик выключил секундомер."
- 48 минут, - сказал он. --Тютелька в тютельку.
- Тютелька в тютельку, - сказал Костя. -- 120 процентов.
- У всех 120 процентов! -Правильно. Значит, все передовики.
Меня восхитило, с какой точностью, не глядя на часы, Костя расчленил
время. Впрочем, с такой же точностью опытные учителя знают, сколько минут
осталось до конца урока.
- А где же повышение производительности труда? -- разозлился Леня. --
Каждый раз -- тютелька в тютельку!
- Аналогичный случаи произошел в лифте. Пришел ревизор и тоже удивился:
"В прошлом году кабинка вмещала шесть человек и в этом шесть. А где же
повышение производительности труда?"
- Ты мне зубы не заговаривай! -- закричал Леня. - Надо менять методику.
Про НОТ слыхал?
- Обязательно. Мы люди идейно пропитанные. Только знаешь, что
рекомендовала одна старая бандерша? Когда падает посещаемость бардака,
следует менять не постельное белье, а девочек. Прокнокал?
-- Так что же ты предлагаешь?
Костя задумался и проникновенно сказал:
- В следующий раз приходи сюда не с хронометром, а с аккордеоном.
Леня сразу оживился. Все-таки в душе он больше музыкант, чем
инженер-экономист. (Нормировщик.)
-- Позавчера какой-то негритос дал в оркестр 5 долларов. Керной -- до
потери оплодотворения. "Какая вы, -- орет, -- культурная страна, когда у вас
нет стриптиза?" Дал 5 долларов. Я вас спрашиваю: кто из нас негр? Мы взяли в
баре "Каштан" настоящий шотландский виски - не чета нашему гидролизу!
- Любопытно бы узнать, -- невинно поинтересовался Костя. -- Есть ли,
допустим, в Чикаго "Каштан", где торгуют исключительно за рубли?
-- Можешь не сомневаться, -- сказал я. -- Как писал Сережа Михалков,
"Американский доллар важный с советским встретился рублем..."
- И чем окончилась встреча? -- спросил Костя.
- "А ну посторонись -- советский рубль идет! "
В "Каштан" привезли пыжиковые шапки, -сказал Леня. - - Пусть ему
продадут за эту маису.
-- Плевал он на ваш "Каштан"! Такие пасутся в закрытом распределителе.
Кончай, Ленечка, волынку. Сегодня зряплата. Надо отметить.
И я тоже получаю ученические 15 рублей. Кажется, это мои первые деньги
в жизни, заработанные честным трудом. И мы втроем идем отмечать. После
второй бутылки водки, Костю потянуло на философию.
- Вы, писатели, пишите. А для кого? Сами не знаете. Зато хорошо знаете
-- для чего. Для денег.
И к тому же имеете нахальство публично распинаться: литература,
дескать, должна принадлежать народу. Кто спорит? Конечно, должна. Но не
принадлежит. Потому как народ ее не покупает, вашу литературу. А если
покупает, то по принуждению. Я, например, техникой увлекаюсь. Хочешь
подписаться на научно-популярное -- обязательно "Блокнот агитатора"
всучивают. А иначе нельзя -- не подпишут. И приходится брать. Я его не
только не читаю, на гвоздик не накалываю --брезгую, но деньги плачу. А
по-моему, если тебя не покупают, ты не писатель, а хрен собачий, иди носить
камни!
-- Писатели не знают жизни, - сказал Леня. -- Я это прочитал в газете.
И ты туда же!
Не знают жизни, зато хорошо знают, что такое лит. А разве это, в
частности, не относится к знанию жизни? Незнание жизни... Какая чепуха!
Любой человек, кто б он ни был, вращается в своей среде и знает ее. Базарной
торговке, например, прекрасно знакомы базарные обычаи и нравы, и обладай она
литературным дарованием, вполне бы сумела отобразить... Так ведь не купят! И
что не купят, понимает даже базарная торговка с литературным дарованием. А
купят про героев-космонавтов. Приходится выдумывать, - таки трудно! Своих
пальцев не хватает высасывать, заимствуешь у коллеги палец -- пососать.
- Писатели тоже не все виноваты, -- заступаюсь я. - Некоторые, может, и
рады написать что-нибудь путное, не рискуют -- все равно не пропустят. Мало
того, что не заплатят, еще и неприятностей не оберешься. А жить-то надо...
Вмешивается Леня Цып:
-- Правильно. Жить -- всем надо. У нас в кабаке,
знаешь, как репертуар утверждают? Только народное. А на самом деле --
оно не народное, а для простонародья. "На закате ходит парень возле дома
моего, поморгает мне глазами и не скажет ничего". Примитив! А человек желает
в ресторане современный джаз послушать, цыганские романсы; Лещенко требуют.
Можно. И Лещенко можно, но втихаря. Дай в лапу музыкантам - и сыграем,
только без слов. А нет --весь вечер будешь терпеть: "И кто его знает, зачем
он моргает".
-- Ладно, -- сказал Костя. -- Еще по одной. Всем жить надо.
На том и порешили.
Назавтра страшно болела голова, мутило, но пришел Жорж: нужно срочно
заканчивать работу. Мы сидели с Жоржем и вымучивали вступительный
музыкальный фельетон. О дружбе народов. Работа не клеилась. Надоело. Коровье
занятие. Заглотнул. Отрыгнул. И опять жуешь жвачку.
В различных городах мира стоят памятники неизвестному солдату. Не
мешало бы соорудить памятник неизвестному автору. И чтоб огонь неугасимый.
Ей-богу, они этого заслуживают!
- Русский, грузин, белорус и узбек спаяны дружбой великой навек.
Продолжай!
- Есть получше начало, -- сказал Жорж. -- Однажды Лебедь, Рак да
Щука...
- Из другой оперы: право наций на самоопределение.
-- Я, между прочим, мордвин, -- сказал Жорж. -Как прикажешь нам
самоопределиться? Мы со всех сторон безвыходно окружены великим русским
народом. Навеки вместе, как каторжник, прикованный к ядру.
- Слушай, Жорж, что-то не работаете)!. Пойдем лучше выпьем. Может, на
месте дотянем?
Мы спустились в подвальчик, заказали для разгона пивка.
- Нужно заменить только одно слово, - сказал Жорж, сдувая на пол пену.
И все станет на свои места.
-- Какое слово?
- Наций на граждан. Получится: право граждан
на самоопределение.
- Все предусмотрено заранее, -- сказал я. -- Не дураки писали!
- Вот и писали бы себе музыкальные фельетоны, а не законы! Слушай,
сбегай в магазин за водкой, а я пока стану за шашлыками.
Я принес бутылку "Экстры". Такая же пакость, как "Столичная", но на
рубль дороже. Новый ярлык - новая цена, а товар старый. И так во всем,
вплоть до туалетной бумаги. Удобный бизнес!
- А шашлыки только жирные, -- сказал Жорж.
- Еврейское счастье, как любила говорить моя
бабушка.
- Дурак ты, - говорит Жорж и разливает водку.
- Будем здоровы.
- Будем. А почему -- дурак?
- Потому что вы, евреи, сами не понимаете, какие вы в сущности
счастливые люди.
-Мы?
- Именно -- вы. У вас хоть шанс есть под предлогом Израиля вырваться
отсюда. А мы так и подохнем. На Родине.
-- А ты уверен, что я нужен в Израиле?
- Не уверен. Но уверен, что ты не нужен здесь. Или -- сомневаешься?
Хуже не будет. Просто не может быть. Я бы на твоем месте уже давно... А ты
все дрочишься. Елоп. Даже крысы бегут с тонущего корабля. Неужели человек
глупее крысы?
-- Я подумаю.
- Подумай. Это я тебе не как соавтор, а как друг советую...
- Давай пока что, как соавтор, доканаем фельетон. Как там у нас?
Русский, грузин, белорус и узбек - спаяны дружбой великой навек. Продолжай.
- Э-э-э... Дружбой могучей навеки сильна, наша Советская, наша
счастливая, наша родная страна! Ну как?
-- Сойдет.
Собака - - друг человека. Это - общеизвестно. Но является ли человек
другом собаки? Вопрос весьма спорный. Мне думается, говорить о взаимности --
преждевременно. Следовательно, настаивать о дружбе, невозможной без
обоюдного притяжения, -- легкомысленное бахвальство. Справедливей назвать
собаку не другом, но преданным рабом. Собака благородней человека, и это еще
одно неоспоримое доказательство человеческого ума и превосходства.
Но -- случаются исключения.
В Нью-Йорке, кажется, прибилось специальное кладбище для животных. Но
там есть и одна человеческая могила, рядом с собачьей. Твердая убежденность,
в которой едины и истинно верующая и опасливо безбожная части населения, что
собаку невозможно якобы захоронить на людском погосте, некто, переживший
свою собаку, не желая расставаться с ней и после жизни, завещал похоронить
себя на собачьем кладбище, возле друга. Воля покойного была исполнена. Их
могилы -- по соседству.
Но упомянутое событие -- прискорбно единичное, других охотников не
нашлось, что и дает мне право повторить навязчивый тезис: собака -- раб
человека.
Исповедимы пути людские, но не собачьи, и юмористическое повествование
мое о том, как судьбы нескольких человек зависели от поведения одной собаки.
Не следует удивляться. В стране, где я прежде жил, судьба человека зачастую
подневольна от прихоти пса, но это далеко не худший вариант. Хуже, ежели
прихоть пса перестанет давлеть над человеком, ибо перестав быть
государственно зависимым и, следовательно, необходимым государству, человек
становится обреченным.
...Только не в погоне за ускользающей сплетней, но в поисках
притаившейся истины должен сообщить ошеломляющую новость: в питомнике
служебного собаководства (г. Киев, Вознесенский спуск) проживали не только
овчарки. В избытке находилась и привилегированная, как хвостатая, так и
бесхвостая публика: болонки, мопсики и даже пекинские терьеры с откровенными
замашками хунвейбинов. Перворожденный инстинкт собаки-ищейки пробуждался у
них разве что при ловле блох. И, наконец, -- в персональной клетке на особом
рационе проживал роскошный сибирский кот.
Кажется, Шопенгауэр любил повторять: чем лучше я познаю людей, тем
больше начинаю любить животных. Исходя из принципиально обратных
предпосылок, могу поведать желающим, чем больше я люблю животных, тем лучше
начинаю понимать людей.
Роскошный сибирский кот принадлежал лично комиссару милиции. Остальная
декоративная живность являлась неприкосновенной собственностью руководящих
работников Министерства внутренних дел. По весне ответственные товарищи
разъезжались отдохнуть от дел праведных, поднабраться новых сил для
дальнейших производственных подвигов, а домашних животных сдавали, как в
ломбард, в питомник служебного собаководства. При этом никому, конечно, не
забредала шальная мысль подкинуть хоть пару копеек на содержание "Лордов" и
'Рексов". Оно и понятно: никто из вождищей, вождей и вождиков в жизни не
тратился на собственное содержание. Что уж тут толковать о прокорме песика,
псинки, цуцыка? Пустяки! Л государство у нас богатое...
Я люблю собак: собака искреннее человека. И не скрывает чувств. Когда
служащие питомника, не сдерживаясь, матюкались про себя и выражались между
собой шепотком в адрес вышестоящих, служебные собаки открыто скалили зубы на
незванных объедал.
Мне, право, же неловко вспоминать об этом, но объедали служебных собак
не только собачья аристократия, но и люди. Да. Да. Да, Люди. Два пожилых
лейтенанта и их начальник, мой приятель Р. и уборщица бабка Фекла. А что
поделаешь? Зарплата у состоящих при собаках скромненькая, а люди они
безукоризненно честные, потому как взяток им не предлагал никто. А за какие
добродетели, спрашивается, предлагать? Чем собачники могут помочь, кого --
при желании-- вызволить? То ли дело ОБХСС или паспортный стол - тут золотая
жила. Только, знай, разрабатывай! Оно, правда, и делиться необходимо со
многими, но и себя в обиде не оставляют. Пойманный мошенник так прямо и
спрашивает: сколько,мол, следует? Желаешь прописаться в "режимном" городе,
опять же: сколько? Ну не без того, конечно, что и поторгуются, только ведь
самим наперед известно - в таком деле щедрость обязательно должна быть. Вынь
и положь. Никуда не денешься. А работяги-собаководы левым приварком обижены,
вот и приходится обгладывать псов. Отпускают собакам мясные кости, крупу,
картошку. Сперва бабка Фекла стряпает для себя и начальникам, а уж собакам
побольше воды в котел бухает Оттого псы завсегда до слюнотечения голодны и
до остервенения злы. Что от служебной собаки и требуется. Да и короток век
ее: пять-шесть лет и хвост отбрасывает. Я бы много имел, что рассказать, как
из доброго, в сущности, животного воспитывают безрассудного зверя. Как
привязанного его иссекают арапником, как бросают под ноги картонные
гранатки, как в упор палят в лицо холостыми патронами... Мог бы рассказать,
только не хочется настроение портить себе и вам.
Одним словом, люди жили. Семейные люди, положительные. Считали дни до
получки и оставшиеся до пенсии годы. Не много осталось их, этих лет, однако
дотянуть надобно обязательно -- специальности иной не приобрели. И тут-то
над поседевшими головами собаководов начали сгущаться грозовые тучки с
громом и молниями.
Скажу но секрету: розыскная собака в условиях города пи черта не стоит.
Бензиновая гарь, подошвы прохожих... наконец, просто пересел с троллейбуса
на трамвай, на метро -- и баста: утерян след. Совсем не тот разговор -- в
лесу, в поле. На себе испытал, знаю. Для интереса мы выезжали в Голоссевский
лес, под Киевом. Мне справедливо давали два-три часа форы. Я плутал по лесу,
куда желал, куда угодно. Ступал и на пятки и на цыпочки, шел вкривь и вкось,
задом на перед, -- запутывал следы. В предназначенный срок пускали собаку.
Ни разу не удалось скрыться, всегда доставала, проклятая! И сразу под ноги
кидалась. Вам, наверно, в кинофильмах многократно виделось, как отважная
собака бросается на холку преступнику. Не верьте! Медиан копейка цена такой
собаке: ее тут же пригробят ударом ножа. Волчком вертеться промеж ног,
хватать за щиколотки, задержать на короткое
время, не дать уйти, покуда не поспеет хозяин -- вот ее работа.
А теперь давайте из знакомых нам четырех действий арифметики
ограничимся двумя. Сложением и вычитанием. Будем считать доказанным: в
городских условиях от розыскной собаки толку, что от кошки.
Это -- как 2 плюс 2.
Перейдем к вычитанию.
Ежели служебная собака в городе не пригодна, ежели она без надобности,
к чему же содержать в городе питомник? Вот в чем вопрос. И законный. Вычтем
его из Киева. И приплюсуем на лоно природы. В деревню, то есть. Заодно
похерим киевскую прописочку собаководов. Соответственно снимем с очереди на
квартиру. Кое-кто из товарищей приблизится па несколько желанных номеров
ближе. Возражений нет? Единогласно. А до заслуженной пенсии -- по пальцам
считанные годы. Прощай, Киев! Одинокая старость в заброшенном захолустьи.
Выход единственный: доказать авторитетной комиссии, что именно в условиях
киевских площадей и бульваров собака-- о-го-го!
Вот когда собака и должна подтвердить: да, она друг человека. Выручай,
песик! Не подведи. Пожалей нашу старость. Прости, ежели объедали малость.
Родной нос и холодный. По глазам видать: все понимает, только сказать не
умеет. Постарайся, друг. А уж мы поможем. За нами не станет...
В назначенный день заявились: генерал, полковник, майор. С проверочкой.
Короче, понаехало: генерал, полковник, майор. Майор состоял при импортном
(вероятно, конфискованном) чемоданчике марки "Дипломат" (сокровенная мечта
советского пижона). Мечту дали обнюхать выборочной собаке. Четвероногий
служивый обнюхал. После чего майор, как младший в звании, поехал куролесить
по Киеву. Он пересаживался с троллейбуса на автобус, с автобуса на трамвай.
Проверяющий генерал и полковник высиживали в собачьем питомнике. Мой
приятель капитан и два престарелых лейтенанта присутствовали на положении
заложников. Часа через три одного из лейтенантов запустили на поиски майора.
Лейтенант уцепил собаку и пошел. Второй лейтенант и капитан находились в
присутствии генерала и полковника. Начальство проверяло: возьмет псина след
или не возьмет?
Прекрасный Киев! Квартира! Пенсия!
Возьмет или не возьмет?
Взяла.
Вопрос -- как?
Очень просто.
Бабка Фекла, на которую по ничтожеству ее, никто не обратил внимания,
потихоньку побрела за дураком майором. Майор в трамвай -- и бабуся туда же.
Майор вышел -- и бабуся за ним. И тут же по телефону докладывает: майор в
скверике, на Куреневке, пьет пиво. А капитан на месте, в присутствии
генерала и полковника, ласково отвечает в трубку: 'Все понял, обед не
подогревай, задержался на работе". Все правильно говорит, как заранее
договорились. И добавляет: я тебе скоро перезвоню. Генерал с полковником
переглядываются: крепкая семья, уважают друг друга.
А лейтенант, который с собакой, регулярно запрашивает, -- куда
двигаться?
-- Нет, дорогая, котлет не надо. Сделай жаркое. Мясо? Возьми там, где
брала в прошлый раз: против трамвайной остановки, в мясном, на Святошино.
Поняла меня? Поняла. Умница.
Киев. Прописка. Квартира. Пенсия.
И в необходимый момент собака ревностно кинулась на незадачливого
майора. И, кажется, даже слегка потрепала его. А заодно -- и чемоданчик.
Дело такое -- служба...
* *
Когда-то Иван Бунин написал прекрасные стихи: "Что ж, камин затоплю,
буду пить. Хорошо бы собаку купить".
Хорошо бы...
Жена была всего на четвертом месяце беремености, нехватало еще двух.
Только после шести месяцев личность, даже если она влачит утробное
существование, уже пользуется гражданскими правами. Так, например, кроме
общедоступного места под солнцем, личность имеет право и на строго
лимитированное место под крышей.
Медицинская справка необходима. А медицина -это наука. Это вам --не
идеология. Там --два месяца пустяки. Там -- двадцать лет запросто намотают.
Настроение, сами понимаете, будто сердце дверью прищемило, а дома жена
еще пилит, просто опилки на пол сыпятся.
-- Эх, ты, мужчина! Не сумел на два месяца раньше заделать.
Никакой тактичности. Никакого сострадания. И мамаша моя с ней заодно
выступает:
-- Я своевременно предупреждала: что втроем в одной комнате мучиться,
что вчетвером -- разница одинаковая. Зато -- теперь...
Конечно! Зато теперь...
А пока в райжилуправлении без обиняков влияют на сознание:
-- Есть, -- предупреждают, --двухкомнатная квартира. Хотите -- берите,
не хотите, как хотите.
Я логически оправдываюсь:
-- Так ведь через два месяца я буду иметь право на трехкомнатную.
А они мне в ответ тоже резон подвигают :
-- Вы сколько лет ждали?
-- Двенадцать.
-- Сочувствуем. Имеете законное право отказаться. Через два месяца
поставим вас в очередь на трехкомнатную. Будете опять двенадцать лет ждать.
окончила испанский факультет, а потом испанский язык отменили в школах. (Не
могли отменить английский!) Раечка, правда, осталась работать в школе, по
гардеробщицей. А маленький Сема? У ребенка определенно способности к музыке.
Каждый месяц - плати. А во что обходится кооперативная квартира? (В глубине
души Наум Маркович нисколько не сомневается, как только будет сделан
последний взнос -- из-под земли появятся сормовские рабочие и... Но пока что
- плати.) Всюду деньги. Приближается день 8 марта -- опять деньги. Вера
Васильевна (классный руководитель) буквально вымогает подарки. (Наум
Маркович благоразумно не вспоминает, как в свое время с Раечкой он радовался
вниманию учеников.) А цены на рынке? А?.. И фотография Наума Марковича не
сходит с "доски почета" как хронического рационализатора. Но инженерам
вменяется в обязанность внедрять "рацы" бесплатно, в силу исключительно
высокой сознательности. И только. Так надо. А рабочим за "рацы" платят,
крохи платят, но все-таки... Поэтому инженеры приписывают свои "рацы"
доверенным рабочим, а потом делятся.
Наум Маркович повторяет:
-- У меня колоссальный рац. Будешь иметь четвертак. Доволен?
Костя (у них взаимная симпатия) улыбается.
-- Я всегда доволен. Это только евреи, извиняюсь, всегда недовольны. Не
обижайтесь, Наум Маркович, вы -- баламутный народ. Сперва сделали революцию
у нас, а теперь сами бежите от нее в Израиль. Попомните мое слово: сделаете
революцию у них -- и опять побежите дальше. Гвоздь у вас в заднице. Не
обижайтесь, Наум Маркович, вы же не виноваты, что родились евреем...
- Заткнись, босяк! -- говорит Наум Маркович и обращается ко мне: -
Из-за такого шнаранта мы все попадем па каторгу. Словоблуд несчастный!
Слушай: рац в гареме.
Гарем -- швейный цех. Сотня пригородных баб (60 целковых в месяц) сидит
за швейными машинами -- строчит бумажные мешки. Пулеметная очередь мешок.
Работа им, как и мне, до лампочки (у каждой - парниковое хозяйство), нужна
справка с места работы - иначе загонят в колхоз. Держатся за место зубами,
намертво, и главинж поштучно вызывает баб в кабинет -- на собеседование.
Бабы злые, кулацкие. Костя, человек потомственно городской, терпеть их,
барыг, не может.
-- Вы изобрели автомат, заменяющий главинжа?
-- Тьфу! Дурак! Изобрел поточную линию. Автоматизировал процесс.
-- Интересно! -- загорается Костя. - Автоматика - его слабость, готов
работать и бесплатно.
- Очень интересно, покажите...
Забегая вперед, скажу: из начинания ничего не вышло. Автомат внедрили,
линия заработала. Бабам предложили подыскать другую работу. Бабы безучастно
таращились на заменившее их новшество. Затем одна из них молча подошла к
Косте и так же молча плюнула ему в лицо. Это послужило сигналом. Бабы
вцепились Косте в волосы, исцарапали в кровь лицо. (Наум Маркович трусливо
спрятался в "Красный уголок".)
- Паршивец! -- кричали бабы. -- Сука продажная! За бутылку водки людей
на колхоз обрекаешь?!
Кончилась эта затея, как и следовало ожидать, грандиозным скандалом.
Бабы настрочили коллективную жалобу. Их незамедлительно восстановили на
работе (60 целковых на нос), и в цеху дружно застучала сотня швейных машин.
Автоматику разбили кувалдой, а Наума Марковича пригласили для объяснения.
Вышестоящий товарищ в популярной форме разъяснил, почему он, Наум Маркович,
законченный болван с законченным высшим образованием. Все хотят есть. Вы,
наверно, тоже? (Наум Маркович судорожно глотнул, хотя именно сейчас есть ему
хотелось меньше всего). Значит, таким образом. Все, простите, желают кушать.
(Все! Все! И маленький Сема!) А на всех нехватает. (Евреев увольняют в
первую очередь, а принимают в последнюю) . Но Наум Маркович стоял и молчал,
а вышестоящий товарищ сидел и терпеливо говорил. В стране безработица.
(Сокращение штатов!) Но в стране победившего социализма не может быть
безработных, все должны быть трудоустроены. (Особенно в мелких городах.)
Задача заключается в том, чтобы открыть массу кустарных предприятий,
основанных на ручном труде. Маленький кусочек хлеба, но каждому. Такова
экономическая политика партии, а вы... Понимаете, хотя бы? Наум Маркович
хорошо понимает. Экономика -- лошадь. Политика -- телега. Но если лошадь не
тянет? Ставят телегу впереди лошади. Рыба начинает гнить с головы, но чистят
ее с хвоста...
И Наум Маркович тихо говорит:
- Виноват. Исправлюсь.
Только все это ожидается впереди, все это еще будет, а пока
изобретатели увлеченно переругивались, вырывали друг у друга огрызок
карандаша, прикидывали, чертили, перечеркивали и чертили по новой...
Уходя, Наум Маркович вспомнил:
- Приготовься. Сегодня придет Лепя Цып. Понял?
- Не беспокойтесь, - Костя дважды поцеловал себя в раскрытые ладони.
Золотые руки!
- А голова дурная, -- отпарировал Наум Маркович и предупредил: -- Не
зарывайся!
Итак, сегодня день No 1. Пришел Леня Цып, -- толстый, рыжий, веселый.
Его любят, хотя любить его нельзя. Леня -- инженер-экономист, я давно с ним
знаком. Вечерами Леня играет на аккордеоне в ресторанах •- ставка у
него копеечная.
Гражданин-начальник, - дурашливо-серьезно говорит Костя. - Разрешите
задать вопрос по вашей специальности?
- Разрешаю, -- милостиво соглашается Цып. •-- Но -- ответите?
- А почему бы нет?
- Вопрос такой. Наше предприятие выпускает раскладушки, бумажные мешки,
абажуры, -- словом, всякий ширпотреб. Так?
-- Ну, так.
- Производительность труда непрерывно повышается. Так?
-- Мало, но повышается.
Мало, но повышается. Зафиксируем. Стало быть, себестоимость нашей
продукции, соответственно, мало, но понижается, Я логично соображаю?
-- Не тяни резину. Дальше.
-- Прошу научно объяснить: почему же на нашу продукцию цены в магазине
не меняются. Почему нет снижения цен?
-- Иди ты, знаешь, - куда? -- совсем не научно сказал Леня Цып и вынул
из кармана хронометр. -Начинай операцию. Засекаю.
Он встал за спиной Кости, зажав в руке секундомер.
-Старт! -- сказал Костя.
Инженер промолчал и нажал кнопку секундомера.
120 процентов нормы -- предел. Если рабочий выполняет больше,
немедленно пересматриваются нормы и расценки. Нормы -- в плюс, расценки -- в
минус. Это знает рабочий, знает и инженер. И начинается игра в
"кошки-мышки". Костя заправил в станок железяку, подравнял ее молоточком,
только после этого включил мотор. Обычно рихтовку Костя делает уже на ходу
-- быстрей и удобней, но запрещено техникой безопасности. Так что все было
правильно, не придерешься. Как всякий уважающий себя мастер, Костя имел свои
резцы, то есть держаки, на которые он самолично напаивал победитовые
наконечники. Сейчас Костя воспользовался готовыми, взятыми из кладовой. Так
что опять-таки все было правильно. Резец снял первую стружку, вторую, однако
на третьем заходе сел.
Костя выключил станок и сменил резец.
Когда станок был выключен, стало слышно, как тикает секундомер.
- Это вы нарочно? -- спросил нормировщик.
- Не мешайте работать, - ответил Костя. (Для официальности они перешли
на "вы".)
Костя вынул из станка втулку, внимательно промерил штангелем.
Предстояла заключительная операция: проделать в ней продольную канавку. Если
зажать втулку в тисочки, взять в руки ножовку -работы минут на двадцать, от
силы. Но ведь надо заменять ручной труд механическим? Надо. И Костя пошел
настраивать фрезерный станок.
Инженер-нормировщик выключил секундомер."
- 48 минут, - сказал он. --Тютелька в тютельку.
- Тютелька в тютельку, - сказал Костя. -- 120 процентов.
- У всех 120 процентов! -Правильно. Значит, все передовики.
Меня восхитило, с какой точностью, не глядя на часы, Костя расчленил
время. Впрочем, с такой же точностью опытные учителя знают, сколько минут
осталось до конца урока.
- А где же повышение производительности труда? -- разозлился Леня. --
Каждый раз -- тютелька в тютельку!
- Аналогичный случаи произошел в лифте. Пришел ревизор и тоже удивился:
"В прошлом году кабинка вмещала шесть человек и в этом шесть. А где же
повышение производительности труда?"
- Ты мне зубы не заговаривай! -- закричал Леня. - Надо менять методику.
Про НОТ слыхал?
- Обязательно. Мы люди идейно пропитанные. Только знаешь, что
рекомендовала одна старая бандерша? Когда падает посещаемость бардака,
следует менять не постельное белье, а девочек. Прокнокал?
-- Так что же ты предлагаешь?
Костя задумался и проникновенно сказал:
- В следующий раз приходи сюда не с хронометром, а с аккордеоном.
Леня сразу оживился. Все-таки в душе он больше музыкант, чем
инженер-экономист. (Нормировщик.)
-- Позавчера какой-то негритос дал в оркестр 5 долларов. Керной -- до
потери оплодотворения. "Какая вы, -- орет, -- культурная страна, когда у вас
нет стриптиза?" Дал 5 долларов. Я вас спрашиваю: кто из нас негр? Мы взяли в
баре "Каштан" настоящий шотландский виски - не чета нашему гидролизу!
- Любопытно бы узнать, -- невинно поинтересовался Костя. -- Есть ли,
допустим, в Чикаго "Каштан", где торгуют исключительно за рубли?
-- Можешь не сомневаться, -- сказал я. -- Как писал Сережа Михалков,
"Американский доллар важный с советским встретился рублем..."
- И чем окончилась встреча? -- спросил Костя.
- "А ну посторонись -- советский рубль идет! "
В "Каштан" привезли пыжиковые шапки, -сказал Леня. - - Пусть ему
продадут за эту маису.
-- Плевал он на ваш "Каштан"! Такие пасутся в закрытом распределителе.
Кончай, Ленечка, волынку. Сегодня зряплата. Надо отметить.
И я тоже получаю ученические 15 рублей. Кажется, это мои первые деньги
в жизни, заработанные честным трудом. И мы втроем идем отмечать. После
второй бутылки водки, Костю потянуло на философию.
- Вы, писатели, пишите. А для кого? Сами не знаете. Зато хорошо знаете
-- для чего. Для денег.
И к тому же имеете нахальство публично распинаться: литература,
дескать, должна принадлежать народу. Кто спорит? Конечно, должна. Но не
принадлежит. Потому как народ ее не покупает, вашу литературу. А если
покупает, то по принуждению. Я, например, техникой увлекаюсь. Хочешь
подписаться на научно-популярное -- обязательно "Блокнот агитатора"
всучивают. А иначе нельзя -- не подпишут. И приходится брать. Я его не
только не читаю, на гвоздик не накалываю --брезгую, но деньги плачу. А
по-моему, если тебя не покупают, ты не писатель, а хрен собачий, иди носить
камни!
-- Писатели не знают жизни, - сказал Леня. -- Я это прочитал в газете.
И ты туда же!
Не знают жизни, зато хорошо знают, что такое лит. А разве это, в
частности, не относится к знанию жизни? Незнание жизни... Какая чепуха!
Любой человек, кто б он ни был, вращается в своей среде и знает ее. Базарной
торговке, например, прекрасно знакомы базарные обычаи и нравы, и обладай она
литературным дарованием, вполне бы сумела отобразить... Так ведь не купят! И
что не купят, понимает даже базарная торговка с литературным дарованием. А
купят про героев-космонавтов. Приходится выдумывать, - таки трудно! Своих
пальцев не хватает высасывать, заимствуешь у коллеги палец -- пососать.
- Писатели тоже не все виноваты, -- заступаюсь я. - Некоторые, может, и
рады написать что-нибудь путное, не рискуют -- все равно не пропустят. Мало
того, что не заплатят, еще и неприятностей не оберешься. А жить-то надо...
Вмешивается Леня Цып:
-- Правильно. Жить -- всем надо. У нас в кабаке,
знаешь, как репертуар утверждают? Только народное. А на самом деле --
оно не народное, а для простонародья. "На закате ходит парень возле дома
моего, поморгает мне глазами и не скажет ничего". Примитив! А человек желает
в ресторане современный джаз послушать, цыганские романсы; Лещенко требуют.
Можно. И Лещенко можно, но втихаря. Дай в лапу музыкантам - и сыграем,
только без слов. А нет --весь вечер будешь терпеть: "И кто его знает, зачем
он моргает".
-- Ладно, -- сказал Костя. -- Еще по одной. Всем жить надо.
На том и порешили.
Назавтра страшно болела голова, мутило, но пришел Жорж: нужно срочно
заканчивать работу. Мы сидели с Жоржем и вымучивали вступительный
музыкальный фельетон. О дружбе народов. Работа не клеилась. Надоело. Коровье
занятие. Заглотнул. Отрыгнул. И опять жуешь жвачку.
В различных городах мира стоят памятники неизвестному солдату. Не
мешало бы соорудить памятник неизвестному автору. И чтоб огонь неугасимый.
Ей-богу, они этого заслуживают!
- Русский, грузин, белорус и узбек спаяны дружбой великой навек.
Продолжай!
- Есть получше начало, -- сказал Жорж. -- Однажды Лебедь, Рак да
Щука...
- Из другой оперы: право наций на самоопределение.
-- Я, между прочим, мордвин, -- сказал Жорж. -Как прикажешь нам
самоопределиться? Мы со всех сторон безвыходно окружены великим русским
народом. Навеки вместе, как каторжник, прикованный к ядру.
- Слушай, Жорж, что-то не работаете)!. Пойдем лучше выпьем. Может, на
месте дотянем?
Мы спустились в подвальчик, заказали для разгона пивка.
- Нужно заменить только одно слово, - сказал Жорж, сдувая на пол пену.
И все станет на свои места.
-- Какое слово?
- Наций на граждан. Получится: право граждан
на самоопределение.
- Все предусмотрено заранее, -- сказал я. -- Не дураки писали!
- Вот и писали бы себе музыкальные фельетоны, а не законы! Слушай,
сбегай в магазин за водкой, а я пока стану за шашлыками.
Я принес бутылку "Экстры". Такая же пакость, как "Столичная", но на
рубль дороже. Новый ярлык - новая цена, а товар старый. И так во всем,
вплоть до туалетной бумаги. Удобный бизнес!
- А шашлыки только жирные, -- сказал Жорж.
- Еврейское счастье, как любила говорить моя
бабушка.
- Дурак ты, - говорит Жорж и разливает водку.
- Будем здоровы.
- Будем. А почему -- дурак?
- Потому что вы, евреи, сами не понимаете, какие вы в сущности
счастливые люди.
-Мы?
- Именно -- вы. У вас хоть шанс есть под предлогом Израиля вырваться
отсюда. А мы так и подохнем. На Родине.
-- А ты уверен, что я нужен в Израиле?
- Не уверен. Но уверен, что ты не нужен здесь. Или -- сомневаешься?
Хуже не будет. Просто не может быть. Я бы на твоем месте уже давно... А ты
все дрочишься. Елоп. Даже крысы бегут с тонущего корабля. Неужели человек
глупее крысы?
-- Я подумаю.
- Подумай. Это я тебе не как соавтор, а как друг советую...
- Давай пока что, как соавтор, доканаем фельетон. Как там у нас?
Русский, грузин, белорус и узбек - спаяны дружбой великой навек. Продолжай.
- Э-э-э... Дружбой могучей навеки сильна, наша Советская, наша
счастливая, наша родная страна! Ну как?
-- Сойдет.
Собака - - друг человека. Это - общеизвестно. Но является ли человек
другом собаки? Вопрос весьма спорный. Мне думается, говорить о взаимности --
преждевременно. Следовательно, настаивать о дружбе, невозможной без
обоюдного притяжения, -- легкомысленное бахвальство. Справедливей назвать
собаку не другом, но преданным рабом. Собака благородней человека, и это еще
одно неоспоримое доказательство человеческого ума и превосходства.
Но -- случаются исключения.
В Нью-Йорке, кажется, прибилось специальное кладбище для животных. Но
там есть и одна человеческая могила, рядом с собачьей. Твердая убежденность,
в которой едины и истинно верующая и опасливо безбожная части населения, что
собаку невозможно якобы захоронить на людском погосте, некто, переживший
свою собаку, не желая расставаться с ней и после жизни, завещал похоронить
себя на собачьем кладбище, возле друга. Воля покойного была исполнена. Их
могилы -- по соседству.
Но упомянутое событие -- прискорбно единичное, других охотников не
нашлось, что и дает мне право повторить навязчивый тезис: собака -- раб
человека.
Исповедимы пути людские, но не собачьи, и юмористическое повествование
мое о том, как судьбы нескольких человек зависели от поведения одной собаки.
Не следует удивляться. В стране, где я прежде жил, судьба человека зачастую
подневольна от прихоти пса, но это далеко не худший вариант. Хуже, ежели
прихоть пса перестанет давлеть над человеком, ибо перестав быть
государственно зависимым и, следовательно, необходимым государству, человек
становится обреченным.
...Только не в погоне за ускользающей сплетней, но в поисках
притаившейся истины должен сообщить ошеломляющую новость: в питомнике
служебного собаководства (г. Киев, Вознесенский спуск) проживали не только
овчарки. В избытке находилась и привилегированная, как хвостатая, так и
бесхвостая публика: болонки, мопсики и даже пекинские терьеры с откровенными
замашками хунвейбинов. Перворожденный инстинкт собаки-ищейки пробуждался у
них разве что при ловле блох. И, наконец, -- в персональной клетке на особом
рационе проживал роскошный сибирский кот.
Кажется, Шопенгауэр любил повторять: чем лучше я познаю людей, тем
больше начинаю любить животных. Исходя из принципиально обратных
предпосылок, могу поведать желающим, чем больше я люблю животных, тем лучше
начинаю понимать людей.
Роскошный сибирский кот принадлежал лично комиссару милиции. Остальная
декоративная живность являлась неприкосновенной собственностью руководящих
работников Министерства внутренних дел. По весне ответственные товарищи
разъезжались отдохнуть от дел праведных, поднабраться новых сил для
дальнейших производственных подвигов, а домашних животных сдавали, как в
ломбард, в питомник служебного собаководства. При этом никому, конечно, не
забредала шальная мысль подкинуть хоть пару копеек на содержание "Лордов" и
'Рексов". Оно и понятно: никто из вождищей, вождей и вождиков в жизни не
тратился на собственное содержание. Что уж тут толковать о прокорме песика,
псинки, цуцыка? Пустяки! Л государство у нас богатое...
Я люблю собак: собака искреннее человека. И не скрывает чувств. Когда
служащие питомника, не сдерживаясь, матюкались про себя и выражались между
собой шепотком в адрес вышестоящих, служебные собаки открыто скалили зубы на
незванных объедал.
Мне, право, же неловко вспоминать об этом, но объедали служебных собак
не только собачья аристократия, но и люди. Да. Да. Да, Люди. Два пожилых
лейтенанта и их начальник, мой приятель Р. и уборщица бабка Фекла. А что
поделаешь? Зарплата у состоящих при собаках скромненькая, а люди они
безукоризненно честные, потому как взяток им не предлагал никто. А за какие
добродетели, спрашивается, предлагать? Чем собачники могут помочь, кого --
при желании-- вызволить? То ли дело ОБХСС или паспортный стол - тут золотая
жила. Только, знай, разрабатывай! Оно, правда, и делиться необходимо со
многими, но и себя в обиде не оставляют. Пойманный мошенник так прямо и
спрашивает: сколько,мол, следует? Желаешь прописаться в "режимном" городе,
опять же: сколько? Ну не без того, конечно, что и поторгуются, только ведь
самим наперед известно - в таком деле щедрость обязательно должна быть. Вынь
и положь. Никуда не денешься. А работяги-собаководы левым приварком обижены,
вот и приходится обгладывать псов. Отпускают собакам мясные кости, крупу,
картошку. Сперва бабка Фекла стряпает для себя и начальникам, а уж собакам
побольше воды в котел бухает Оттого псы завсегда до слюнотечения голодны и
до остервенения злы. Что от служебной собаки и требуется. Да и короток век
ее: пять-шесть лет и хвост отбрасывает. Я бы много имел, что рассказать, как
из доброго, в сущности, животного воспитывают безрассудного зверя. Как
привязанного его иссекают арапником, как бросают под ноги картонные
гранатки, как в упор палят в лицо холостыми патронами... Мог бы рассказать,
только не хочется настроение портить себе и вам.
Одним словом, люди жили. Семейные люди, положительные. Считали дни до
получки и оставшиеся до пенсии годы. Не много осталось их, этих лет, однако
дотянуть надобно обязательно -- специальности иной не приобрели. И тут-то
над поседевшими головами собаководов начали сгущаться грозовые тучки с
громом и молниями.
Скажу но секрету: розыскная собака в условиях города пи черта не стоит.
Бензиновая гарь, подошвы прохожих... наконец, просто пересел с троллейбуса
на трамвай, на метро -- и баста: утерян след. Совсем не тот разговор -- в
лесу, в поле. На себе испытал, знаю. Для интереса мы выезжали в Голоссевский
лес, под Киевом. Мне справедливо давали два-три часа форы. Я плутал по лесу,
куда желал, куда угодно. Ступал и на пятки и на цыпочки, шел вкривь и вкось,
задом на перед, -- запутывал следы. В предназначенный срок пускали собаку.
Ни разу не удалось скрыться, всегда доставала, проклятая! И сразу под ноги
кидалась. Вам, наверно, в кинофильмах многократно виделось, как отважная
собака бросается на холку преступнику. Не верьте! Медиан копейка цена такой
собаке: ее тут же пригробят ударом ножа. Волчком вертеться промеж ног,
хватать за щиколотки, задержать на короткое
время, не дать уйти, покуда не поспеет хозяин -- вот ее работа.
А теперь давайте из знакомых нам четырех действий арифметики
ограничимся двумя. Сложением и вычитанием. Будем считать доказанным: в
городских условиях от розыскной собаки толку, что от кошки.
Это -- как 2 плюс 2.
Перейдем к вычитанию.
Ежели служебная собака в городе не пригодна, ежели она без надобности,
к чему же содержать в городе питомник? Вот в чем вопрос. И законный. Вычтем
его из Киева. И приплюсуем на лоно природы. В деревню, то есть. Заодно
похерим киевскую прописочку собаководов. Соответственно снимем с очереди на
квартиру. Кое-кто из товарищей приблизится па несколько желанных номеров
ближе. Возражений нет? Единогласно. А до заслуженной пенсии -- по пальцам
считанные годы. Прощай, Киев! Одинокая старость в заброшенном захолустьи.
Выход единственный: доказать авторитетной комиссии, что именно в условиях
киевских площадей и бульваров собака-- о-го-го!
Вот когда собака и должна подтвердить: да, она друг человека. Выручай,
песик! Не подведи. Пожалей нашу старость. Прости, ежели объедали малость.
Родной нос и холодный. По глазам видать: все понимает, только сказать не
умеет. Постарайся, друг. А уж мы поможем. За нами не станет...
В назначенный день заявились: генерал, полковник, майор. С проверочкой.
Короче, понаехало: генерал, полковник, майор. Майор состоял при импортном
(вероятно, конфискованном) чемоданчике марки "Дипломат" (сокровенная мечта
советского пижона). Мечту дали обнюхать выборочной собаке. Четвероногий
служивый обнюхал. После чего майор, как младший в звании, поехал куролесить
по Киеву. Он пересаживался с троллейбуса на автобус, с автобуса на трамвай.
Проверяющий генерал и полковник высиживали в собачьем питомнике. Мой
приятель капитан и два престарелых лейтенанта присутствовали на положении
заложников. Часа через три одного из лейтенантов запустили на поиски майора.
Лейтенант уцепил собаку и пошел. Второй лейтенант и капитан находились в
присутствии генерала и полковника. Начальство проверяло: возьмет псина след
или не возьмет?
Прекрасный Киев! Квартира! Пенсия!
Возьмет или не возьмет?
Взяла.
Вопрос -- как?
Очень просто.
Бабка Фекла, на которую по ничтожеству ее, никто не обратил внимания,
потихоньку побрела за дураком майором. Майор в трамвай -- и бабуся туда же.
Майор вышел -- и бабуся за ним. И тут же по телефону докладывает: майор в
скверике, на Куреневке, пьет пиво. А капитан на месте, в присутствии
генерала и полковника, ласково отвечает в трубку: 'Все понял, обед не
подогревай, задержался на работе". Все правильно говорит, как заранее
договорились. И добавляет: я тебе скоро перезвоню. Генерал с полковником
переглядываются: крепкая семья, уважают друг друга.
А лейтенант, который с собакой, регулярно запрашивает, -- куда
двигаться?
-- Нет, дорогая, котлет не надо. Сделай жаркое. Мясо? Возьми там, где
брала в прошлый раз: против трамвайной остановки, в мясном, на Святошино.
Поняла меня? Поняла. Умница.
Киев. Прописка. Квартира. Пенсия.
И в необходимый момент собака ревностно кинулась на незадачливого
майора. И, кажется, даже слегка потрепала его. А заодно -- и чемоданчик.
Дело такое -- служба...
* *
Когда-то Иван Бунин написал прекрасные стихи: "Что ж, камин затоплю,
буду пить. Хорошо бы собаку купить".
Хорошо бы...
Жена была всего на четвертом месяце беремености, нехватало еще двух.
Только после шести месяцев личность, даже если она влачит утробное
существование, уже пользуется гражданскими правами. Так, например, кроме
общедоступного места под солнцем, личность имеет право и на строго
лимитированное место под крышей.
Медицинская справка необходима. А медицина -это наука. Это вам --не
идеология. Там --два месяца пустяки. Там -- двадцать лет запросто намотают.
Настроение, сами понимаете, будто сердце дверью прищемило, а дома жена
еще пилит, просто опилки на пол сыпятся.
-- Эх, ты, мужчина! Не сумел на два месяца раньше заделать.
Никакой тактичности. Никакого сострадания. И мамаша моя с ней заодно
выступает:
-- Я своевременно предупреждала: что втроем в одной комнате мучиться,
что вчетвером -- разница одинаковая. Зато -- теперь...
Конечно! Зато теперь...
А пока в райжилуправлении без обиняков влияют на сознание:
-- Есть, -- предупреждают, --двухкомнатная квартира. Хотите -- берите,
не хотите, как хотите.
Я логически оправдываюсь:
-- Так ведь через два месяца я буду иметь право на трехкомнатную.
А они мне в ответ тоже резон подвигают :
-- Вы сколько лет ждали?
-- Двенадцать.
-- Сочувствуем. Имеете законное право отказаться. Через два месяца
поставим вас в очередь на трехкомнатную. Будете опять двенадцать лет ждать.