Шахов Василий. Душехранитель

   – Саш! – шепотом прервал его болтовню Гарик (он слышал подобную чушь уже несколько дней кряду и чрезвычайно утомился).
   Телохранитель сказал что-то Шурику на ТОМ ЖЕ ЯЗЫКЕ (!!!) и повернулся. Игорь растерянно кивнул на больного:
   – Ты знаешь, что с этим делать? Может… эт самое… врача – того?..
   – Слушай, чародей! – теперь уже раздраженно прорычала рожа.
   – Турни-ка ты этого горе-чертогона к такой-то матери! Он со своей тупостью мне уже вот где сидит!
   – Выйди, Гарик, – кивнул Саша. – Внизу, в сумке… И будь наготове…
   – А что там у вас в сумке, ребятишки? – встрял Шурик.
   – Сюрприз для тебя. Танрэй собственной персоной…
   – Да неужели?! Сама сестренка-Танрэй не побоялась прийти к любящему маленькие пальчики на ее ножках Тессетену?!
   – Ну да. «Не могу, – говорит, – без брата-Тессетена»…
   – М-моя – м-моя! – иронично, но в то же время не без некоторого – показного, впрочем – умиления проблеял подросток голосом простуженного крокодила.
   – Гарик, иди! – настойчиво и тихо повторил Саша.
   Игорь выкатился за дверь.
   – Зайдем? – спросил Гроссман, указывая на вывеску «Казино».
   – Может, они уже работают?
   – Саша ведь сказал…
   – Да что мне твой Саша? Он просто не доверяет тебе, ревнует, вот и выпендривается. А ты и поверила? Сама же говорила, что он актер еще тот!
   Рената и бровью не повела:
   – Даже если и так – мне, во всяком случае, это нравится. В отличие от некоторых, он хотя бы беспокоится обо мне. А в казино я никогда не была, ты же знаешь…
   – Наперво всегда везет.
   – Мне никогда не везет. Самый лучший вариант разориться – дать мне все свое состояние и отправить с ним в казино, – Рената поправила сколотые на затылке волосы.
   – Достаточно уже просто отдать тебе состояние, – проворчал Гроссман, и она пренебрежительно хмыкнула. – В конце концов, надо же чуть-чуть выиграть! Денег-то у нас – всего ничего.
   – А сколько их у нас осталось?
   – У-у-у! – Ник воздел черные глаза к небу. – Как он с тобой носится, твой новый фаворит!.. Даже сейчас ты, как и раньше, избавлена от финансовых проблем!
   – Да, с ним – избавлена, а с тобой бы уже, наверное, удавилась с тоски! – огрызнулась Рената.
   – Бедняга не знает, что мягкотелость его и погубит! Милая девочка-Рената пошлет его подальше, как и всех остальных…
   Рената, которая шла впереди, резко развернулась:
   – Во всяком случае, тебя, Гроссман, я послала туда не за мягкотелость, а за бл… за то, что ты полностью игнорировал меня, как личность, черт возьми!
   – Да ладно, могла бы и выразиться, я же не твой актерчик с нежными ушками…
   – А я не хочу! Тебя бесит, что я ушла от тебя, а не ты меня бросил, то-то ты никак не успокоишься! Третий – лишний, Гроссман! Мне надоело повторять, чтобы ты оставил нас в покое!
   Он усмехнулся:
   – Только, по-моему, ты сама еще не определила, кто третий…
   – Определила. И я не обязана отчитываться, тем более, перед тобой!
   – Да, конечно. Теперь еще скажи, что ты его любишь! – от переизбытка чувств Гроссман пристал к какому-то прохожему, и тот шарахнулся от него в сторону:
   – Вы слышали?! Она любит своего телохранителя! Вы в это верите?! Я тоже нет! Шайтан! Да никого ты не любишь! – Николай снова метнулся к бывшей жене. – Никого! Перепихнуться на заднем сидении автомобиля – это еще не значит доказать свою любовь. Упертая фригидная инфантилка!..
   Озлобленная донельзя, вспомнив сашины уроки, Рената с выдохом всадила кулак в живот Нику. От неожиданности тот согнулся пополам.
   – Мы никогда, – поучительно постучав ему пальцем по плечу, сказала девушка, – не делали того, о чем ты сказал, на заднем сидении автомобиля! В отличие от тебя, мачо!
   И она, прибавив шагу, пошла вперед. Переводя дух, Гроссман повернул голову ей вслед:
   – Ну и очень зря! Между прочим, весьма занимательно.
   Ренату он догнал только на набережной. Охватив себя руками, девушка внимательно смотрела на Дон. Гроссман покружил возле нее, затем все-таки приблизился и попросил прощения. Она молчала.
   – Ладно, согласен: я – дурак. Можешь стукнуть меня еще раз,
   – нагнувшись к ней, Ник подставил щеку и зажмурился. С трудом сдержав серьезность, Рената отвернулась, но потом не выдержала и засмеялась. Он распрямился и смелее прикоснулся к ее руке. – Ты же совсем посинела от холода. Где твоя кофточка?
   – В общежитии забыла… – она приложила ладонь к ноющей щеке.
   – Ну так держи мою куртку!
   – Не дури. В одной маечке ты заработаешь воспаление легких в два счета. Лучше сходим за кофтой, вот и все дела…
   – А как же наставления твоего высоконравственного телохранителя, который в машине не… всё-всё, молчу! Ну так как же Шуркины предупреждения?
   – Ты на минутку поднимешься в комнату и заберешь…
   – Нет уж! Одна ты не останешься даже на минутку! Хватит мне сегодняшнего утра, ладонька!
   – Тогда поднимемся вместе! Ничего страшного, – и Рената уверенно тронулась с места. – Снова этот проклятый зуб… Боже, скоро я сойду от него с ума!
   В это время алкоголик дядя Гена сгребал в одну кучу все тряпье в своей конуре и при этом, поглядывая на скулящую от нехороших предчувствий привязанную к батарее дворнягу, приговаривал:
   – Я вам покажу, в натуре, кузькину мать!
   Пес начал тихо подвывать, и алкаш, вылив что-то вонючее на дверь и на тюфяк, запустил в него бутылкой.
   – Ты тоже заткнись! И вы пошли вон, японский бог! Быстро разошлись по углам, щ-щ-щас-с греться, в натуре, будем!..
   Зуб болел уже так, что дергало всю правую сторону головы и в глазах то и дело темнело. Держась одной рукой за щеку, другой – за бывшего мужа и сглатывая противный кисловато-медный привкус, все отчетливее заполонявший рот, Рената мечтала только об одном: о гильотине.
   Они поднялись на нужный этаж. Гроссману, казалось, не было дела до ее мучений. Он считал, что, как обычно, бывшая жена больше притворяется, чем страдает на самом деле. И потому он весьма удивился, когда увидел, что она как-то расслабленно вывернулась у него из-под локтя и стала проседать на пол.
   Гроссман машинально подхватил ее и только тут увидел, что лицо Ренаты бледнее полотна. Так захочешь – не притворишься. С этим ее зубом надо срочно что-то делать…
   Подкинув девушку на руках, Ник носком «казачка» постучался в комнату Гарика.
   Саша вздрогнул, и подросток тут же оскалился лошадиной ухмылкой:
   – Что, Ал, испугался? Да вижу, вижу, будешь мне тут рассказывать… Уж чего-чего, а узнавать, о чем ты думаешь, я научился! Чему быть, того не миновать… Продолжим нашу милую беседу, братишка. Мне не терпится услышать преинтереснейший рассказ о том, как же ты все-таки выпутался тогда из той ситуации? Ведь мы хорошо постарались и с ладьей, и с футляром… Скажи на милость, тебя что-нибудь может удержать, кудесник? Мне, к примеру, и амфоры хватило…
   Телохранитель не слушал его, прохаживаясь по комнате взад-вперед беззвучными шагами. Рожа продолжала болтать:
   – Поражаюсь тебе, брат-звездочет, тебе и твоему терпению…
   Я бы уже давно заскучал среди этих приматов, повально больных амнезией… А у ВАС ТАМ твои похождения еще никому не надоели? Впрочем, «звездный странник» – звучит вполне в ВАШЕМ духе… Расскажи-ка мне, Ал, что там про меня еще придумали за это время твои нематоды… то есть, извиняюсь, твои приматы? Снова увлекаешься коллекционированием, добрая ты душа? – в какое-то мгновение на место рожи заступило лицо необыкновенной красоты, но холодное и бездушное, как лед. – Подумал бы лучше о себе. С твоим упорством можно любую гору опрокинуть, а ты, дурачок, иной раз семейную идиллию боишься нарушить или детишек напугать! Мелочный ты, кудесник! Мелочный и нерешительный. Не такого я тебя знал… Помнишь, как мы с тобой реки вспять поворачивали? Ты только приюти – повернем и сейчас, братишка! А еще лучше, пусть меня приютит твоя Танрэй! Ну, не терпится мне от ее имени чмокнуть тебя в твой точно подогнанный зад! Такой уж я сентиментальный, Ал!
   – Долго ты будешь тянуть резину? – поморщился Саша.
   – О-о-о-о! Ал – значит «постоянство»… Ты постоянен в своей глупости, звездочет… Поцелуй меня, и я потороплюсь…
   – Если ты сейчас не начнешь, я уйду, Тессетен…
   – Ой, боюсь, боюсь! Слушай, а ты гораздо интереснее в своем мире… А сестричка-обезьянка – в своем, потому что только здесь она такая тепленькая, пухленькая, душистая – и ни хрена не помнит!
   Саша повернулся к двери.
   – Не торопись, чародей! Просто я давно ни с кем не разговаривал. Наболело, надо полагать. Тебе ли не знать, после нашей-то ладьи, братец!.. Ладно, лови!
   Телохранитель сделал три шага до кровати, склонился над кривлявшимся уродом и прикрыл глаза. Чудовище прогнулось и зарычало…
   …Игорь и родственники Шурика услышали сверху рев, перешедший в мальчишеский крик. Супруга Хозяина торопливо перекрестилась и схватилась за сердце.
   – Шурочка! Да что же с тобой такое?! – прошептала она.
   – Пойду взгляну, – решил Хозяин, но Супруга и Гарик повисли на нем, как елочные игрушки.
   – Не надо, Митенька! – уговаривала она.
   На ступеньках послышались шаги. Тяжелые, спотыкающиеся. Пошатываясь, прижимая к губам носовой платок, точно его сильно мутило, Саша спустился вниз по лестнице. Глаза его были пусты, как никогда, в полутьме коридора было заметно, что под кожей скул катаются желваки. Он указал на сумку.
   – Но тут… эт самое…только она… – Игорь вытащил оттуда большую куклу дочери Иванченко.
   – Танрэй! – прохрипел Саша не своим голосом и грубо выхватил игрушку из его рук.
   Едва он отнял платок ото рта, по коридору разлился невыносимый смрад. Вцепившись в куклу, телохранитель вылетел на веранду. Гарик – за ним.
   – Эй, Сань! Ты куда?!
   Тот оборотился, пряча куклу за себя. Жуткое, перекошенное лицо его вдруг приняло нормальные черты, и в нем узнавался Саша:
   – Мне нужна лопата… И – дождитесь меня! – произнес чистый голос телохранителя.
   – Тетя Клава! – едва слышно позвали со второго этажа.
   Супруга Хозяина и сам Хозяин ринулись наверх.
   Было уже почти совсем темно. Игорь посмотрел на часы. Саше уже пора бы вернуться. Надо сматывать удочки, пока не поздно. И он пошел на поиски телохранителя. Неужели и от него, от Гарика, тоже так несло после пребывания в той вонючей комнате?! Кошмар на улице Вязов! В камере атмосфера и то приятней…
   Тут ему почудилось, что где-то невдалеке лопата звякнула обо что-то твердое с характерным звоном и скрежетом.
   – Эй, Сань! Ехать пора! – осторожно высматривая телохранителя за кустами и стволами фруктовых деревьев, окликнул его Игорь. Никакого ответа. В это время с той стороны подул слабый ветерок и донес невнятный шепот – всего несколько звуков, затем ветер изменил направление, и шепот стих.
   Гарик постоял еще. Суеверный страх держал его на месте, но ведь нужно было отыскать приятеля…
   Поплутав по саду, Игорь вернулся к коттеджу.
   Саша сидел на ступеньках крыльца, бессильно согнувшись и упершись локтями в колени.
   – Блин, Саня?! Где тебя носит?
   Телохранитель поднял голову. На веранду вышел Хозяин с ручным фонариком.
   – Заходите в дом, что же вы здесь?!
   Игорь подсел к Саше. Никаких следов омерзительного запаха не осталось, только в гранитных глазах телохранителя в свете фонарика читалась смертельная тоска.
   – Товарищ экзорцист! Саша!
   Последний закашлялся, сплюнул в сторону и потер пальцами горло:
   – Дайте воды… Гарик, нам нужно как можно быстрее быть у твоего общежития…
   Супруга вынесла стакан воды и подала Саше. Хозяин вызвал из «Волги» своего шофера. Телохранитель глотал воду из стакана, и рука его подрагивала от слабости. Гарику казалось, что ведет он себя слишком не правдоподобно: явно переигрывает парень. Что-то тут не то…
   – Услуга, как говорится, за услугу, – сказал Хозяин. – В случае необходимости рассчитывайте на мою помощь и на мои связи… Я знаю многих влиятельных людей, которые выручат вас, попади вы в затруднительное положение. Долг красен платежом… Так что я считаю, одними деньгами моя благодарность не выразится до конца… Денег мало… вы для нас такое сделали…
   Шофер возник у веранды в ожидании распоряжений.
   – Доставь их в лучшем виде… Если ему, – Хозяин кивнул на Сашу, – требуется медицинская помощь, то в городской больнице…
   Телохранитель заслонился от него рукой и встал:
   – Нет. Спасибо… нам надо быстрее в город…
   – Слышал, что тебе сказали? – этот вопрос был обращен к водителю, и тот кивнул.
   За два квартала до общежития «Волгу» обогнала сигналящая пожарная машина.
   – Скорей за нею! – Саша придвинулся стеклу, вглядываясь в темноту за перекрестком…
   – Светофор, – пожал плечами шофер. – Мы-то без мигалки… А что, мы тоже на пожар спешим?
   – Проклятье! – телохранитель распахнул дверцу и выскочил из машины.
   Светофор лениво замигал. Водитель перегнулся через правое сидение и захлопнул раскрытую Сашей дверь:
   – И впрямь как на пожар! – усмехнулся он. – Пожалуй, он будет на месте раньше нас…
   Игорю снова подумалось, что раньше Саня никогда себя так не вел. Странным – был, но таких вещей не выделывал: не его стиль. Свихнулись они от своих погонь и блуканий, и Рената свихнулась, и Саша. Оба.
   Когда «Волга» вывернула из-за магазина перед общежитием, глазам Гарика и шофера представилась жуткая картина: с балконов четвертого и пятого этажей валил дым, из некоторых окон – тоже. Скорее всего, горело все в коридорах.
   На четвертом этаже, прижавшись к заваренной до самого верха решетке (её составляли средней толщины полые трубы из поржавевшего, давно не крашенного железа), стояла женщина. Звон лопающихся стекол вызывал у нее ужас, при каждом новом хлопке она вздрагивала и вскрикивала, и Гарик узнал голос Ренаты. Не понимая, в чем дело, он испытал внезапный прилив отвращения к этому ничтожному, затравленному дымом существу. Жалости не было ни грамма, хотелось смеяться от презрения. Она была ЖИВАЯ, такая же, как и он. Она испытывала те же низменные ощущения, её плоть точно так же могла умереть, сгинуть, сгореть. В ней не было и тени того неподвижного достоинства, которое придумал Игорь…
   – Что тут творится? – спрашивал он, расталкивая зевак. – Что стряслось, блин?
   – Какой-то алкаш, говорят, с четвертого этажа, поджег свою комнату! – со злостью ответила пожилая женщина. – Всех бы пьяниц к стенке, сволочей!
   – Ребята молодые совсем, – поддержал её прохожий в кепке. – Погибнуть же могут. Ц-ц-ц-ц!
   – Да уж типун вам на язык! – вмешалась третья сердобольная участница зрелища. – Туда уж бригада поднимается…
   – Проводка, видать, погорела: тёмно! – продолжал мужик в кепке. – Могут и не найтить, в темнотище-то!
   – Типун вам!..
   Дальше Игорь их не слушал: он увидел Сашу, стоящего возле пожарных, которые растягивали брезент, и бросился к нему. Тот был полностью увлечен происходящим на балконе, и ничто вокруг его не интересовало.
   – Постарайтесь раздвинуть решетку! – говорил он Гроссману.
   – С ума сошел? – «капитан Немо» закашлялся. – Ее только орудийным залпом, в упор…
   – Сколько вас?
   – Трое. Третья – Рената… И она еле на ногах стоит…
   – Гните прутья…
   Игорь различил в клубах едкого дыма и темноте длинного Николая и крепкого, коренастого «добровольца». Тут в окне, выходящем на балкон, лопнуло раскалившееся стекло. Зацепленная осколком рената завизжала от боли и страха, и дым повалил интенсивнее.
   – Саша! – еле слышно проскулила она.
   Телохранитель был в отчаянии. Он оглянулся на гарика, но тот развел руками. Саша дернул плечом и снова вскинул глаза к Ренате:
   – Я иду! – он рванулся к ступенькам крыльца.
   Игорь повис на нем:
   – Рехнулся?!
   Телохранитель стряхнул его с себя, как котенка.
   – Кажись, поддается! – кряхтя, сообщил «доброволец».
   – Дышать только нечем, – добавил кашляющий Гроссман.
   Гарик заметил, что Саша, сжав кулаки и стиснув зубы, вдруг зажмурился и что его прямо затрясло.
   Откуда-то из недр здания послышался звук, точно кто-то ударил камнем по металлу. Затем – жуткое шипение.
   – Сейчас их там найдут, – сказал один из пожарных.
   – Скорее, мы здесь решетку разогнем, – утешил Ник.
   Дым стал гуще и, как ни странно, белее.
   – Чего там у вас? – крикнул Гарик.
   «Доброволец», похоже, оглянулся:
   – Видать, водопровод пробило. Ни шиша не видно, только вместо дыма пар валит! Нам тут чуток осталось…
   – Сейчас, не боись! – сказал Гарик, оборачиваясь к Саше, но не увидел оного, лишь опустив глаза он нашел телохранителя. Тот сидел на корточках, зажав ладонями голову, и, если бы не ствол дерева, на который он оперся, неизвестно, смог бы Саша удержаться в вертикальном положении. – Эй! Ты чего?!
   Телохранитель поднял глаза и тут же вскочил на ноги. На карнизе стояла Рената, с наружной стороны ухватившаяся за решетку мертвой хваткой.
   – Прыгай! Прыгай же! – завопили со всех сторон.
   – Не-е-ет! – завизжала девушка, когда Гроссман попытался отцепить ее руки. – я боюсь высоты, я лучше сгорю!
   Короткая борьба с Ником – и она пошатнулась. По толпе пронесся короткий полувздох полувскрик, а пожарные, топоча сапогами, перебежали на место ее возможного падения. Наивные! Оторвать Ренату от решетки было невозможно.
   – Она не выталкивается! – пожаловался Гроссман.
   Протиснувшийся между прутьями «доброволец» спрыгнул в брезент и уже внизу пробормотал: «Ну и дура!»
   – Рената! Прыгай! Доверься мне, я – твой телохранитель.
   Она затрясла головой и обняла решетку обеими руками:
   – Я не могу! Я умру!
   – Рената! Это не последний полет!.. Слышишь?
   – Я боюсь! Я БОЮСЬ!!! Гроссман, прыгай, я не стану! Я лучше сгорю!
   – Послушай, дружок! – злорадно, явно что-то замыслив, приступил к ней Николай, – а как твоя знаменитая арахнофобия? Еще в действии, надеюсь?.. Смотри, а что тут у меня есть!.. – и он протянул ей висящего на паутине громадного черного паука, тоже уносившего все свои ноги от огня.
   Удивительно, как раскаленные пламенем стекла не вылетели напрочь, но теперь уже от воплей Ренаты. Увидев дергающуюся в воздухе членистоногую тварь, она отправилась в свой первый полет, едва не ставший последним, потому что ее угораздило слишком сильно оттолкнуться, и пожарные чудом подгадали под место ее падения. Видимо, каким-то шестым чувством его определил Саша, потому что, схватив край брезента, он поволок за собой всех остальных. И все же Рената сильно зацепила его по руке каблуком своей туфли.
   Показавшемуся на карнизе Гроссману зааплодировала вся толпа. Подбодрив их театральным жестом, Николай дождался, когда Саша заберет Ренату и когда пожарные расправят брезент, а потом виртуозно, будто делал это ежедневно вместо утренней гимнастики, прыгнул вниз.
   – Как ты этого достиг? – кивнув на Ренату, спросил Гарик.
   – Кто ее не знает – не поймет, – скромно пожал плечами любимец публики.
   В это время Саша, после заключительного своего броска с Ренатой на руках похожий на выжатый лимон, вытирал ладонью и губами ее перепачканное сажей и слезами лицо, а она дико рыдала.
   – Вы можете поехать с нами, – склонясь к ним, сказала фельдшер из «скорой».
   – Нет! Нет! Нет! – Рената спрятала лицо у Саши на груди.
   Тот подтвердил ее отказ, и фельдшер отошла. У девушки на самом деле был только чуть-чуть расцарапан висок, остальное довершала копоть.
   – И когда ты научишься слушать?.. – не то мечтательно, не то обреченно произнес телохранитель.
   За пять дней…
   Помощник Главного Жреца склонился над чашей и прикоснулся губами к влаге мутноватого напитка – наверное, это было так, ведь сказать точно нельзя: его голову скрывал низко опущенный капюшон черной хламиды. Что-то прошептав, Помощник передал сосуд сидящему рядом черноглазому колдуну в немесе, который был еще настолько неопытен в своем деле, что умел лишь зажигать огонь на расстоянии и вызывать бурю с грозой в засушливые места Верхнего и Нижнего царства.
   Жрица подумала о том, что же произойдет, если третье, Главное, кольцо распадется?.. Эти мысли рождались у нее не сами по себе, их пригнал магический напиток, словно весна – стаю ибисов в долину Нила. Чаша завершала третий круг, и это был подготовительный этап – пролог основного действа…
   – А как же я?! – и в третье кольцо втерся некто новый, служитель самого низшего ранга; голова его была обмотана белой полотняной тканью, бедра закрывала белая же повязка, серебристый воротник окружал горло. Только старшим дано было надевать темное, старшим да ученикам колдунов Гелиополиса…
   Окружившие костер служители культа, положив ладони друг другу на плечи, плавно скользили вокруг бассейна и под ритмичные звуки барабана в нужные моменты колдовских фраз одновременно падали ниц и кланялись воде.
   – Варо Оритан! – наконец произнес высокий черноглазый колдун над пламенем священного костра, охраняемого Помощником Верховного Жреца, жрицей и Белым служителем. И тогда Внешний круг распался и отступил к колоннам. Их было восемнадцать человек.
   – Варо Нетеру! – распался средний круг и стал по периметру водоема. Их было девять человек.
   Из-за колонн донесся шум. Жрица знала, кто это – служители культа Тессетена, Черного Горизонта, верные и безжалостные псы Темного Брата. Помощник Верховного Жреца выхватил атаме.
   – Не сейчас, – промолвила жрица. – Главное кольцо нельзя разбивать сейчас!
   Капюшоноголовая тень замерла, склонив голову возле поднявшего руку над водой колдуна. Белый служитель смятенно озирался, боясь нарастающего гула извне. Их осталось трое…
   А жрица прыгнула в воду. И было так… Сегодня все должно было получиться. Теперь – или никогда…
   Мир начал переворачиваться, Четвертое Солнце гибло под ударами воинов Темного Брата.
   Колдун припал на одно колено, Белый вцепился в колонну. Помощник Главного бросился в ирреальное пространство, стремясь отвоевать время, которое замерло и которое готовилось взорваться.
   Девушка вскинула руки к воспарившей над водой птице – порождению сущностей, близких по духу. Слабая посказка, почти неуловимый намек – эти капли, опадающие с огненных крыльев…
   Птица запела и ринулась в раскаленное небо.
   Действие магического напитка заканчивалось. Феникс вот-вот рассыплется обгорелым прахом…
   Нет, чуда не будет. Существо Солнца погибнет снова, как погибало тысячу тысяч раз…
   Проклятые саламандры были уже здесь. Они переполняли помещение и кишели во всех углах. Их была тьма, и прибывали еще новые, а все по той причине, что вместо того чтобы охранять священное пламя, служитель в белом спасал свою оболочку, хватаясь за колонны и трусливо скуля…
   И тогда черноглазый колдун, возведя сорок огненных плотин, остановил течение времени в ирреальном пространстве…
   Рената не сразу поняла, что проснулась. Перед ее глазами еще мерцали сполохи костра и сталь магического клинка загадочного Помощника. Только встретившись взглядом с дымчато-серыми, непрозрачными глазами Саши, она определила, где находится – все в том же гостиничном номере Ростова. Телохранитель гладил ее лицо слегка согнутыми фалангами пальцев. Он был задумчив.
   – Поцелуй меня, – шепнула Рената и потянулась к нему.
   Он прижался губами к ссадине на ее виске и спрятал лицо в рыжих волосах, разбросанных по подушке.
   – Я так боюсь тебя потерять… – сказала она. – И в каждом сне как будто теряю. Безвозвратно… Это не правда?
   Саша не ответил. Рената только сейчас заметила, что он уже совсем одет и готов уходить.
   – Куда ты? Побудь со мной чуть-чуть, ты все время убегаешь…
   – Мне кое-куда нужно съездить… с Игорем. А потом я хочу договориться с Анютой и отвезти тебя к ней…
   – С Анютой?..
   – С моей сестрой. Я ведь говорил уже, что она здесь живет?..
   – Кажется, да… Говорил…
   Саша поцеловал ее в губы и поднялся:
   – Поспи еще, малыш… – он хотел было набросить поверх ее одеяла плед, но тут в двери постучали.
   Послышался предупреждающий голос Николая:
   – Эй, гарны дивчины и бравы хлопцы! Я дико извиняюсь и прошу меня не душить!
   Рената натянула одеяло до самого подбородка. Выпустив плед, Саша пошел открывать.
   – Я, конечно, дико извиняюсь, – повторил Гроссман и, ворвавшись в номер, без предисловия ринулся к окну; телохранитель едва-едва успел поймать падающую со столика вазочку с искусственными маками. – Вы гляньте только, что наделал этот идиёт!
   – Который из вас? – уточнила Рената, дотягиваясь до халатика и набрасывая его на себя, пока Ник не успел повернуться…
   Саша облокотился на подоконник рядом с Гроссманом. Тут уже и заинтригованная Рената не смогла не присоединиться к ним. Сквозь заднее стекло их джипа, припаркованного у «черного входа», в салоне просматривалось что-то, очень смахивающее на голые женские ноги.
   – Это мертвая француженка или живая англичанка? – фразой из анекдота осведомился телохранитель.
   – Ни то, ни другое. Ваше дебильное создание с нестандартной ориентацией этой ночью совершило налет на витрину магазина одежды… Петлюра недоделанный, мамой клянусь! Зачем вы дали ему ключ от машины?