Страница:
— Тс, — Бедж снова оглянулся. — Я же предупреждал… О некоторых вещах нельзя говорить и писать, чтобы… не возбуждать… паники. Ничего такого нет, уверяю вас… Какие-то дурацкие слухи. Кто-то пробовал пугать… Если хотите, это особый вид мистификации… Чтобы не возник массовый психоз, не разрешают говорить.
— Значит, вы не верите, что такая организация существует? И не только существует; она сильна и от нее, может быть, зависит многое, очень многое и в этом городе, и в целой стране?
— Я… н-нет.
— И никогда не слышали о ее делах ничего конкретного?
— Ну, вам могу сказать… Слышал кое-что… Наверно, все слышали… Но ведь это слухи, только слухи, ничего больше… Вот, чтобы их прекратить…
— А чтобы жертвами этой организации были конкретные живые люди?..
— Только слухи, капитан… Когда кого-то убивают в таком городе, как Роктаун, убийце выгоднее сослаться на некую мистическую организацию и отвести вину от себя… Знаю, как журналист, документально подтвердить существование подобной организации никогда не удавалось.
— А такие попытки были?
— Были… Вероятно, были… Раньше; до того, как запретили об этом говорить, писать.
— Неужели вы не слышали, что некая организация осуждает без всякого повода людей сначала на остракизм и забвение, а потом на смерть?
— Слухи разные… циркулировали… Раньше… Но только слухи, ничего, кроме слухов.
— Ничего, кроме слухов! Не могу поверить, будто вы, корреспондент публичных средств информации, никогда не видели хотя бы документов, рассылаемых от имени этой организации.
— Документов?
— Ну, писем, записок?
— Никогда, — в голосе Беджа прозвучала такая твердость и уверенность, что Рут внимательно посмотрел на своего собеседника. — Не верите мне? — Бедж в первый раз взглянул прямо в глаза Рута.
— Не знаю, — задумчиво сказал Рут. — Сейчас уже не знаю… До этого не верил… Но если действительно не видели, хотите посмотреть?
— Что именно?
— Письмо Совета Равных.
В глазах Беджа мелькнуло какое-то странное выражение: смесь страха, сомнения, подозрительности, острого любопытства — профессионального любопытства журналиста.
— У вас это с собой? — тихо спросил он и опять быстро оглянулся.
— Да.
— Действительно, похоже на сенсацию, — прошептал Бедж. — Покажите-ка…
— Вот, — сказал Рут, открывая бумажник. — Вот, — повторил он, запуская палец в секретное отделение. — Сейчас…
Бедж напряженно ждал, вытянув шею. На лице Рута появилось недоумение. Палец нащупал лишь эластичную поверхность кожи. Он заглянул в бумажник. В секретном отделении бумажника ничего не было.
— Не понимаю… — начал Рут, выворачивая наизнанку бумажник. — Я положил его сюда, и никто не мог…
— Зато я все понял, — кивнул Бедж, вставая. — У тех, кто возвращается оттуда, — он указал пальцем вверх, — это бывает, капитан… Советую обратиться к психиатру… Ну, я побежал… Спасибо за коктейль.
Бедж уже давно исчез в лифте, а Рут все еще сидел с раскрытым бумажником на коленях.
Может, он действительно заболевает?.. Галлюцинации?.. Он слышал об этом от старых пилотов… Но там было другое… Что же — явь, а что — игра расстроенного воображения в событиях последних дней? Кари — существовала ли она?..
Воспоминание о Кари пронзило такой болью, что он со стоном закрыл глаза.
Нет-нет, он мог бы секунда за секундой восстановить в памяти весь тот день от первой встречи в толпе до момента, когда он высадил ее на крыше госпиталя. Тепло ее тела, прикосновение нежных рук, запах волос — удивительно свежий и чуть горьковатый, ее губы… И та, другая Кари, распростертая на грязном асфальте… О нет… Если он и сойдет когда-нибудь с ума, то только от этих воспоминаний… А сейчас…
Все надо принимать так, как оно есть… Все это было, а исчезнувшее письмо — еще один загадочный эпизод непонятной петли, которая постепенно стягивается вокруг него… За годы, проведенные на Плутоне, он научился предугадывать неведомую опасность. Вот и сейчас — ошибки быть не может…
Ну что ж, там, в безмерной дали пространства, он в такие минуты полагался лишь на себя, на свою интуицию, свои нервы, свои силы. Теперь он поступит так же… Помощи ему, по-видимому, ждать неоткуда. Значит… Все зависит только от него. А ставкой в этом последнем испытании, как и там, будет лишь жизнь. Здесь даже легче… Там его гибель ставила под угрозу судьбу всей экспедиции. А здесь — Рут усмехнулся — он теперь ни за кого не ответствен… Вот только Рэгги?.. Но может, и ее уже давно нет… Его же собственная жизнь… Рут на мгновение вообразил пустоту космических далей, пронизанных лишь холодным блеском бесконечно далеких звезд, и снова усмехнулся горько и примиренно.
Потом он встал, сложил бумажник, опустил его в карман куртки и неторопливо вышел из прохладного холла в горячий зной заполненной людьми улицы.
В полдень Рут возвратился в «Парадиз». Ио ждал его на обычном месте у дверей.
— Какие новости? — спросил Рут, проходя в кабинет.
— Оставлены места на парижский рейс. Вылет из аэропорта Роктауна в двадцать два ноль-ноль. Надо быть в аэропорту на полчаса раньше.
— Значит, летим, Ио. Готовь багаж. Кстати, ты не узнавал: это прямой рейс?
— Есть посадка в Джонстауне.
— Так… — Рут задумался. Значит, еще одна посадка в этой милой стране. Если Совет Равных захочет помешать, это можно без труда устроить и в сутолоке Джонстауна — одного из самых больших аэропортов планеты… Если ему позволят вылететь отсюда, его приключения еще не кончатся со стартом в Роктауне. Что ж, остается вооружиться терпением и ждать.
На всякий случай Рут обыскал кабинет. Письма, конечно, нигде не было, да Рут и не надеялся найти его: он отлично помнил, что положил полоску темной ткани в бумажник и с бумажником не расставался… Однако осмотр кабинета напомнил о конверте. Конверта, который Рут оставил на столе, тоже нигде не было видно. Рут позвал Ио.
— Большой темный конверт? — Ио вопросительно уставился на патрона. — Разве капитан не взял его с собой?
— Я взял только письмо. Конверт остался на столе.
— Конверт на столе не лежал, — возразил Ио.
— Ты убирал здесь?
— Да. Конверт не лежал.
— Значит, ты не выбросил его в мусоропровод?
— Как можно выбросить то, чего не было? — в тоне робота прозвучало удивление.
Руту снова пришла в голову мысль, что Ио дурачит его. А впрочем, с какой целью? Ведь речь шла о пустом конверте…
Ио продолжал стоять в дверях; его неподвижный взгляд был прикован к лицу Рута.
— Извини, Ио, — усмехнулся Рут, — вероятно, я сам куда-нибудь засунул этот проклятый конверт.
— А какова вероятность? — поинтересовался Ио.
Рут пожал плечами:
— Скорее всего, не очень большая.
Ио повернулся и медленно вышел из кабинета. Руту показалось, что робот чем-то озадачен.
— Все. Прощайте, уважаемый господин Доррингтон.
— До свидания, — медленно произнес Рут, вылезая из кабины винтокрыла. — До свидания… Ведь мы еще можем встретиться, не так ли?
Пилот не ответил.
Не успели Рут и Ио сделать несколько шагов, как серебристая прозрачная стрекоза взмыла в воздух и растворилась в темном небе.
Сутолока аэропорта, одного из крупнейших на континенте, вначале ошеломила Рута. Потоки людей текли по всем направлениям, спускались и поднимались вместе с бесшумно ползущими лентами пандусов и эскалаторов. Люди заполняли огромные залы, теснились у выходов и сверкающих металлом и хрусталем баров. Шорох тысяч шагов и приглушенных голосов, громкие объявления об отправке и прибытии очередных авионов и межконтинентальных ракетных лайнеров, рокот мощных моторов, плывущий от посадочных полос, музыка, доносящиеся с видеоэкранов вспышки и переливы разноцветных неоновых реклам — все это сливалось в грандиозную свето-звуковую симфонию, в скрытом ритме которой Рут вдруг явственно ощутил угрозу. Да, опасность была где-то совсем близко, он теперь твердо знал это. Пробираясь вслед за Ио в сутолоке переходов и холлов, Рут, напряженный до предела, бросил быстрые взгляды по сторонам. Однако люди, мимо которых он проходил, были заняты своими делами и своими мыслями. Никто не обращал на него внимания…
Ио вскоре разыскал стойку регистрации парижского рейса. Формальности заняли несколько секунд; минуту спустя Рут и Ио очутились в небольшом салоне со стеклянными стенами. Посредине стояли большие вазы с красивыми яркими цветами, а вдоль стен — низкие кресла, оправленные темно-вишневой кожей. В креслах сидели и полулежали пассажиры, ожидавшие парижского рейса. С некоторыми были роботы той же системы, что и Ио.
— Присядьте, капитан, — предложил Ио.
Но Рут отказался. Устроившись в углу салона, он принялся изучать своих будущих спутников, вместе с которыми предстояло пересечь океан. Большинство напоминало бизнесменов и чиновников. Один, помоложе, с тупым лицом и самоуверенным взглядом, был в мундире космического пилота. Ироническая усмешка промелькнула по лицу Рута. Никто из находящихся в салоне, конечно, не догадывается, какой опасности они все подвергаются, летя вместе с ним. Впрочем, полет на ракетном лайнере — всегда немного риск… В этом случае риск возрастал неимоверно. Отъезд Рута был бегством, и Совет Равных, конечно, уже знал обо всем…
В дальнем углу салона сидело несколько женщин в элегантных дорожных костюмах. Оценивающий взгляд Рута задержался на них. Без сомнения, все они принадлежали к состоятельному кругу, но привлекательных среди них не было. Салон постепенно заполнялся. Теперь все кресла были уже заняты, и вновь прибывающие ждали стоя, заполнив свободное пространство между вазонами и креслами. Вспыхнула надпись: «Посадка»; тотчас раздвинулись двери, ведущие в ярко освещенный, уходящий куда-то вниз коридор. В дверях появилась черноволосая девушка в голубой униформе служащих аэропорта. Рут стиснул зубы… Девушка чем-то напомнила ему Кари.
Толпа шевельнулась и медленно потекла в коридор мимо девушки в голубой униформе. Сидевшие вставали со своих мест. Салон начал быстро пустеть.
И тогда появилась она… Рут мгновенно узнал ее, лишь только она вошла. Он словно окаменел в своем углу — ошеломленный, растерянный, неимоверно вдруг ослабевший. Сердце сначала подскочило, а потом словно остановилось…
Она прошла совсем близко с высоко поднятой головой. Пышные золотистые волосы были стянуты сзади узкой черной ленточкой, как и тогда — в день их последней встречи. Знакомый до боли профиль с высоким прекрасным лбом. Маленькие яркие губы, тени от длинных ресниц. Она все еще была прелестна осенней красотой. Строгий дорожный костюм подчеркивал контуры стройной фигуры, делая ее похожей на совсем юную девушку. Над широким отложным воротником коричневой замшевой куртки поблескивала тончайшая золотая цепочка — та самая…
Она прошла через салон легко и быстро, дробно постукивая узкими каблучками по мраморному полу. Двое высоких мужчин следовали за ней. В руках одного из них был большой кожаный портфель.
Уже перед самым выходом из салона, на мгновение задержавшись перед девушкой в голубой униформе, она полуобернулась к одному из своих спутников и что-то сказала. Тот быстро ответил, и она улыбнулась.
Если бы в душе Рута еще и оставались какие-нибудь сомнения, эта улыбка окончательно перечеркнула бы их — неповторимая, единственная в мире улыбка… Так улыбалась только она — его Рэгги…
Они исчезли в глубине коридора, и давно затих стук ее каблучков, а Рут все еще стоял неподвижно в своем углу. Теперь только он один оставался в салоне. Впрочем, нет — рядом невозмутимо замер Ио… Девушка у выхода вопросительно глядела на них.
Пора было принимать решение. Рут глубоко вздохнул, словно пробуждаясь после долгого сна. В общем-то, все было ясно… Теперь он не имел права лететь. Даже если она летит только до Джонстауна, он не должен рисковать ее безопасностью. И, кроме того, если она была все это время здесь, значит, она не могла не знать о его возвращении, значит… Впрочем, какое это может теперь иметь значение? Она жива, и, кажется, ее жизнь сложилась удачно. Это главное… «Главное!» — мысленно повторил Рут, и тут ему показалось, что он хочет в чем-то убедить самого себя…
Ио неспокойно шевельнулся.
«Да-да, конечно, — подумал Рут. — Надо быстрее заявить об отказе от полета, чтобы они успели принять меры, если что-то было задумано в связи с этим рейсом».
Рут сделал несколько шагов. Ноги показались ватными, Рут с трудом переставлял их.
«Сдаешь, старина, — мысленно заметил он самому себе. — Одна мимолетная встреча, и совсем раскис… А еще собирался бороться с гангом Совета Равных. Она же никогда не любила тебя, и ты превосходно знал об этом… А ну, нервы в кулак! Ведь ты еще не думаешь капитулировать»…
— Я — Рут Доррингтон, — громко, твердым голосом объявил он, подходя к девушке в голубой униформе. — Я хотел лететь этим парижским рейсом, но сейчас раздумал. Я остаюсь в Роктауне еще на несколько дней. Могу я изменить дату вылета?
— Пожалуйста, — сказала девушка, не выразив ни малейшего удивления. — Обратитесь в окно регистрации, и вам назначат другую дату.
Она нажала кнопку, и двери, ведущие к выходу на перрон, задвинулись. Рут повернулся к Ио. Красноватые глазки робота вспыхивали и угасали. Ио явно был удивлен, а может быть, и расстроен решением Рута.
Ио еще не кончил распаковывать чемоданы, когда в дверь тихо постучали.
Робот выпрямился и вопросительно взглянул на патрона.
— Открой, — приказал Рут.
Ощущение близкой опасности, охватившее его в аэропорту и сохранившееся даже после того, как он увидел Рэгги, сейчас подсказывало, что наступил решающий момент. Что ж, он не станет прятаться. Он привык встречать любую опасность лицом к лицу. Это основное правило космической навигации. И оно никогда не подводило его. Кроме того, в его распоряжении еще три дня…
Ио приоткрыл дверь в коридор. Тотчас, отстранив робота, вошли трое. Обычные костюмы, обычные лица. Один постарше в темных очках, седоватый, двое других совсем юные, круглолицые, розовощекие. Не задерживаясь, они прошли прямо в кабинет. Один из юнцов остался у двери, двое сделали несколько шагов вперед и молча поклонились.
— Вы, конечно, ждали нас? — спросил старший, внимательно глядя на Рута.
— Нет, — сказал Рут, — и потому вам придется объяснить причину столь позднего визита. Прошу садиться.
Старший чуть заметно пожал плечами, но сел в низкое кресло у стола, сделав знак молодому, который стоял рядом. Тот тоже опустился в кресло, не сводя глаз с Рута.
— И он, — сказал Рут, указывая на третьего, который продолжал стоять у двери.
— А он постоит, — улыбнулся старший, — он привык стоять.
— Как угодно, — заметил Рут. — Итак?
— Мы от шефа, — начал старший, — шеф поручил передать вам…
— Вы имеете в виду кого-то из Совета Равных? — перебил Рут. — Я всегда предпочитаю точность.
— Мы от шефа, — повторил старший, делая ударение на слове «шеф», — не воображаете же вы, капитан Доррингтон, что вашей персоной будет заниматься целый Совет? Даже при вашей громкой славе это было бы нескромно…
— Принимаю ваше замечание, — сказал Рут. — Действительно, я, кажется, кое-что преувеличивал… Однако вы меня знаете, а я вас нет. Не следовало ли бы вам представиться?
— В данной ситуации это не обязательно, — возразил старший, — но, принимая во внимание ваши исключительные заслуги, капитан, я с удовольствием представлюсь. Меня зовут Рональд, можете называть меня просто Ронни. Его, — он указал на молодого, сидевшего рядом, — Иона, а у того, — он кивнул в сторону двери, — только номер — тридцать три.
— Понимаю и ценю эту деликатную интимность, — поклонился Рут, — меня тоже можете называть просто по имени — Рут.
— Благодарю, — сказал тот, который назывался Рональдом. — Однако присядьте и вы, Рут.
— Разумеется, но прежде я хочу кое-что организовать. Что вы предпочли бы выпить, Ронни?
— Это тоже совсем не обязательно, но уж если вы так любезны, мы не отказались бы от крепкого коктейля.
— Превосходно. — Рут хлопнул в ладоши. — Ио!
Робот тотчас же появился в дверях, но парень, стоящий у входа в кабинет, протянул руку и преградил путь.
Рут удивленно поднял брови, и тогда Ронни, не оборачиваясь, бросил:
— Пропусти.
Рука опустилась. Ио шагнул в кабинет, бросив по дороге весьма недвусмысленный взгляд на парня, стоящего у двери.
— Поднос с напитками, — сказал Рут, — и бокалы. Захвати все, что покрепче, Ио. И конечно, соки и лед…
Через несколько секунд стол в кабинете был уставлен бутылками.
Рут задумчиво приглядывался к этикеткам:
— Пожалуй, я сделаю вам космический коктейль. Мы его предпочитали на Плутоне. Рецепт довольно сложный, но зато на вкус… — Рут прищелкнул языком. — Вы не возражаете, Ронни?
— Целиком полагаюсь на вас, Рут.
— А вы, Иона? — Рут мельком взглянул на молодого.
— Я тоже, — сказал парень, с интересом следя за Рутом.
— Он, насколько я понимаю, вообще не пьет, — Рут указал глазами на третьего, продолжающего занимать позицию у двери.
Ронни отрицательно покачал головой.
Рут молча принялся составлять коктейль. Он открывал одну за другой бутылки и критически проверял на свет составляемые смеси. Гости выжидающе молчали, следя за каждым его движением.
— А вы не стесняйтесь, — заметил Рут, опуская щипцами кусочки льда в бокалы, — рассказывайте пока, что вас привело.
Ронни неспокойно откашлялся, а Иона глупо хихикнул.
— А мы не торопимся, — заметил наконец Ронни.
— Ну, как угодно…
— Впрочем, — Ронни снял очки и принялся протирать их салфеткой, — зачем играть в прятки. К тому же я убежден, вы уже обо всем догадались, капитан. Мы пришли известить вас, что срок сокращен. Вы должны… приобщиться сегодня ночью.
— Гм, — сказал Рут, — кажется, я перелил этого ликера. Боюсь, вкус будет слишком приторным. Уже начал забывать нужные пропорции… Кажется, вы сказали, Ронни, что срок сокращен. А собственно, почему? Я твердо рассчитывал на остающиеся три дня. Неужели ваши шефы не выполняют своих же джентльменских условий и гарантий?
— Виноваты вы сами, Рут. Эта попытка отъезда… Кое-кого она заставила призадуматься. Так же как и ваше неожиданное возвращение… Когда другая сторона начинает предпринимать необъяснимые шаги, безопаснее сократить игру.
— Ах, вот что… Значит, я не имел права провести остающиеся дни, например, во Франции?
— Разумеется, нет. Вы вообще не можете теперь покинуть нашу страну. Ведь сразу после возвращения вы были объявлены национальным памятником. А вывоз за рубеж национальных памятников, как известно, запрещен. Ну разумеется, и выезд тоже, если памятники могут передвигаться самостоятельно.
— Подумать только! — изумился Рут. — А я и не предполагал. Значит…
— Вас, вероятнее всего, сняли бы с рейса в Джонстауне, если бы вы прибыли туда благополучно.
— А мог и не прибыть?
— Такой полет — всегда риск, Рут.
— Однако надеюсь, после моего отказа лететь риск этого рейса заметно уменьшился, не так ли Ронни?
— Боюсь утверждать, но не исключаю такой возможности.
— Ну вот и превосходно, — с видимым облегчением заметил Рут. — Кажется, коктейль получился неплохой. Прошу, — он протянул бокалы своим гостям.
— Вы на редкость отважный человек, капитан Доррингтон, — с уважением сказал Ронни, принимая бокал. — Я еще не встречал такого на своем веку. Поскольку тост за долголетие был бы неуместным, предлагаю выпить за отвагу.
— Пустяки, — сказал Рут, делая глоток коктейля. — Это чисто профессиональное. Итак, что вы имеете мне предложить?
— Вариантов может быть несколько, — Ронни задумался. — Быстродействующий яд, пуля, прыжок с балкона… Я лично голосовал бы за последнее из предложений. Яд — это не для такого человека, как вы, а пуля…
— Это надо спокойно обдумать, — заметил Рут. — Надеюсь, вы не станете особенно торопить меня.
— Пока нет, но все должно завершиться сегодня ночью.
— Значит, у нас есть время не торопясь допить этот коктейль и даже соорудить еще один, если вы не станете возражать.
— Я не пью на ночь больше одного крепкого коктейля, — покачал головой Ронни. — В противном случае потом плохо сплю, а мне надо хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем.
— Как угодно… Но, пока мы пьем этот коктейль, не согласитесь ли вы, Ронни, ответить на один вопрос. Он давно интригует меня…
— С удовольствием, если сумею, Рут.
— Зачем вы… ликвидируете такое количество людей? Я, конечно, не имею в виду себя лично… Ведь это бессмысленное расточительство. Люди — это капитал…
— Только до определенного предела, — усмехнулся Ронни. — Когда их становится слишком много, это создает определенные хлопоты для государства, особенно в нашу эпоху — техники и ограниченных сырьевых возможностей. Те, кто не в состоянии обеспечить себе уровня жизни в соответствии со средним стандартом, должны исчезнуть.
— Понимаю… Но разве государство не в состоянии помочь хотя бы некоторым? Без сомнения, среди них встречаются полезные личности… Немало гениев минувших эпох были в обыденной жизни людьми непрактичными.
— А гении теперь тоже ни к чему. Все, что необходимо для дальнейшего процветания, создано. Нужен лишь определенный уровень производства и соответствующее ему количество населения, живущего по общепринятому среднему стандарту. Все, что выходит за рамки среднего, должно отсекаться. Как сверху, так и снизу. Это и гарантирует нам сохранение всех стандартов.
— Значит: «Да процветает средний обыватель!»?
— Именно, Рут. И мы гордимся тем, что мы — край средних людей, среднего большинства, среднеобразованных, среднеинтеллигентных, среднесчастливых…
— И никто не протестует?
— А протесты всегда исходили именно от тех крайних групп, которых сейчас практически не существует. Именно там, в тех слоях, и возникали проклятые вопросы, подобные тем, которые задаете сейчас вы. Вот именно поэтому, Рут, и вы должны уйти, хотя мне лично вы очень импонируете.
— Благодарю, — Рут отхлебнул глоток коктейля. — Что ж, почти все ясно… Мне, вероятно, не следовало возвращаться, хотя, впрочем, это почти одно — там ли, или тут…
— Ну что вы, — оживился Ронни. — Триумф вашего возвращения — разве не достойная плата за все? Уверяю вас, многие в нашей стране охотно поменялись бы с вами судьбой. Вы занесены навечно в книгу Героев космоса, вам будут воздвигнуты памятники, вы станете героем школьных хрестоматий, о вас будут слагать стихи…
— Значит, не всех среднесчастливых удовлетворяет официальный стандарт счастья? — прищурился Рут. — Кое-кто мог бы и поменяться?
— Конечно не теперь, — рассмеялся Ронни. — Чуть-чуть раньше…
— Конечно, — Рут задумался. — И все-таки оппозиция должна существовать. Должна… Природа человека такова, что он не может удовлетвориться средним уровнем, даже если это уровень среднесчастливый. Тут действует страх, средний страх, если угодно, но существует и предел страха. Вы не думали об этом, Ронни?
— Думать об этом не входит в мои обязанности. Этим заняты другие. Но производительность крематориев может быть и увеличена…
— Ну что же, если так… — Рут прервал, заметив, что за спиной парня, стоящего в дверях, появился Ио, глазки которого мерцали как-то необычно. — Если так, — продолжал Рут, — пришло время решить. И я решил…
Ронни, держа в руках бокал с недопитым коктейлем, с интересом ждал.
— Я решил, — повторил Рут, приподнимаясь со своего места.
Молниеносный удар левой в подбородок Ионы и прыжок на неуспевшего вскочить Ронни. Опрокинулся стол, зазвенели осколки стекла. Парень у двери бросился к ним, но, схваченный сзади Ио, с грохотом отлетел к экранам. Пока Рут и глава банды барахтались на полу, Ио мощными ударами своих рук-клешней превратил голову тридцать третьего в нечто совершенно бесформенное. Рут начал одолевать, но в этот момент получил такой удар сзади, что на мгновение потерял сознание. Падая навзничь, он успел разглядеть Иону с залитым кровью лицом, который готовился нанести второй удар. Откуда-то издалека донесся голос Ронни.
— Хватит с него, тащи за ноги на балкон.
Иона нагнулся и схватил Рута за ноги, но в тот же момент его залитое кровью лицо дико перекосилось; он попятился и громко завыл от боли, пытаясь освободиться от металлических пальцев Ио, который держал свою жертву за штаны. Этого было достаточно, чтобы Рут успел вскочить. Но поднялся и Ронни. В его руках что-то блеснуло. Рут узнал свой исчезнувший пистолет.
— Спокойно, капитан. Руки! Быстро! — Ронни направил черные отверстия стволов в грудь Руту. — Здесь урановая пуля, не так ли? Ну!
— Значит, вы не верите, что такая организация существует? И не только существует; она сильна и от нее, может быть, зависит многое, очень многое и в этом городе, и в целой стране?
— Я… н-нет.
— И никогда не слышали о ее делах ничего конкретного?
— Ну, вам могу сказать… Слышал кое-что… Наверно, все слышали… Но ведь это слухи, только слухи, ничего больше… Вот, чтобы их прекратить…
— А чтобы жертвами этой организации были конкретные живые люди?..
— Только слухи, капитан… Когда кого-то убивают в таком городе, как Роктаун, убийце выгоднее сослаться на некую мистическую организацию и отвести вину от себя… Знаю, как журналист, документально подтвердить существование подобной организации никогда не удавалось.
— А такие попытки были?
— Были… Вероятно, были… Раньше; до того, как запретили об этом говорить, писать.
— Неужели вы не слышали, что некая организация осуждает без всякого повода людей сначала на остракизм и забвение, а потом на смерть?
— Слухи разные… циркулировали… Раньше… Но только слухи, ничего, кроме слухов.
— Ничего, кроме слухов! Не могу поверить, будто вы, корреспондент публичных средств информации, никогда не видели хотя бы документов, рассылаемых от имени этой организации.
— Документов?
— Ну, писем, записок?
— Никогда, — в голосе Беджа прозвучала такая твердость и уверенность, что Рут внимательно посмотрел на своего собеседника. — Не верите мне? — Бедж в первый раз взглянул прямо в глаза Рута.
— Не знаю, — задумчиво сказал Рут. — Сейчас уже не знаю… До этого не верил… Но если действительно не видели, хотите посмотреть?
— Что именно?
— Письмо Совета Равных.
В глазах Беджа мелькнуло какое-то странное выражение: смесь страха, сомнения, подозрительности, острого любопытства — профессионального любопытства журналиста.
— У вас это с собой? — тихо спросил он и опять быстро оглянулся.
— Да.
— Действительно, похоже на сенсацию, — прошептал Бедж. — Покажите-ка…
— Вот, — сказал Рут, открывая бумажник. — Вот, — повторил он, запуская палец в секретное отделение. — Сейчас…
Бедж напряженно ждал, вытянув шею. На лице Рута появилось недоумение. Палец нащупал лишь эластичную поверхность кожи. Он заглянул в бумажник. В секретном отделении бумажника ничего не было.
— Не понимаю… — начал Рут, выворачивая наизнанку бумажник. — Я положил его сюда, и никто не мог…
— Зато я все понял, — кивнул Бедж, вставая. — У тех, кто возвращается оттуда, — он указал пальцем вверх, — это бывает, капитан… Советую обратиться к психиатру… Ну, я побежал… Спасибо за коктейль.
Бедж уже давно исчез в лифте, а Рут все еще сидел с раскрытым бумажником на коленях.
Может, он действительно заболевает?.. Галлюцинации?.. Он слышал об этом от старых пилотов… Но там было другое… Что же — явь, а что — игра расстроенного воображения в событиях последних дней? Кари — существовала ли она?..
Воспоминание о Кари пронзило такой болью, что он со стоном закрыл глаза.
Нет-нет, он мог бы секунда за секундой восстановить в памяти весь тот день от первой встречи в толпе до момента, когда он высадил ее на крыше госпиталя. Тепло ее тела, прикосновение нежных рук, запах волос — удивительно свежий и чуть горьковатый, ее губы… И та, другая Кари, распростертая на грязном асфальте… О нет… Если он и сойдет когда-нибудь с ума, то только от этих воспоминаний… А сейчас…
Все надо принимать так, как оно есть… Все это было, а исчезнувшее письмо — еще один загадочный эпизод непонятной петли, которая постепенно стягивается вокруг него… За годы, проведенные на Плутоне, он научился предугадывать неведомую опасность. Вот и сейчас — ошибки быть не может…
Ну что ж, там, в безмерной дали пространства, он в такие минуты полагался лишь на себя, на свою интуицию, свои нервы, свои силы. Теперь он поступит так же… Помощи ему, по-видимому, ждать неоткуда. Значит… Все зависит только от него. А ставкой в этом последнем испытании, как и там, будет лишь жизнь. Здесь даже легче… Там его гибель ставила под угрозу судьбу всей экспедиции. А здесь — Рут усмехнулся — он теперь ни за кого не ответствен… Вот только Рэгги?.. Но может, и ее уже давно нет… Его же собственная жизнь… Рут на мгновение вообразил пустоту космических далей, пронизанных лишь холодным блеском бесконечно далеких звезд, и снова усмехнулся горько и примиренно.
Потом он встал, сложил бумажник, опустил его в карман куртки и неторопливо вышел из прохладного холла в горячий зной заполненной людьми улицы.
* * *
В полдень Рут возвратился в «Парадиз». Ио ждал его на обычном месте у дверей.
— Какие новости? — спросил Рут, проходя в кабинет.
— Оставлены места на парижский рейс. Вылет из аэропорта Роктауна в двадцать два ноль-ноль. Надо быть в аэропорту на полчаса раньше.
— Значит, летим, Ио. Готовь багаж. Кстати, ты не узнавал: это прямой рейс?
— Есть посадка в Джонстауне.
— Так… — Рут задумался. Значит, еще одна посадка в этой милой стране. Если Совет Равных захочет помешать, это можно без труда устроить и в сутолоке Джонстауна — одного из самых больших аэропортов планеты… Если ему позволят вылететь отсюда, его приключения еще не кончатся со стартом в Роктауне. Что ж, остается вооружиться терпением и ждать.
На всякий случай Рут обыскал кабинет. Письма, конечно, нигде не было, да Рут и не надеялся найти его: он отлично помнил, что положил полоску темной ткани в бумажник и с бумажником не расставался… Однако осмотр кабинета напомнил о конверте. Конверта, который Рут оставил на столе, тоже нигде не было видно. Рут позвал Ио.
— Большой темный конверт? — Ио вопросительно уставился на патрона. — Разве капитан не взял его с собой?
— Я взял только письмо. Конверт остался на столе.
— Конверт на столе не лежал, — возразил Ио.
— Ты убирал здесь?
— Да. Конверт не лежал.
— Значит, ты не выбросил его в мусоропровод?
— Как можно выбросить то, чего не было? — в тоне робота прозвучало удивление.
Руту снова пришла в голову мысль, что Ио дурачит его. А впрочем, с какой целью? Ведь речь шла о пустом конверте…
Ио продолжал стоять в дверях; его неподвижный взгляд был прикован к лицу Рута.
— Извини, Ио, — усмехнулся Рут, — вероятно, я сам куда-нибудь засунул этот проклятый конверт.
— А какова вероятность? — поинтересовался Ио.
Рут пожал плечами:
— Скорее всего, не очень большая.
Ио повернулся и медленно вышел из кабинета. Руту показалось, что робот чем-то озадачен.
* * *
До аэропорта они добрались без приключений. Рут решил не испытывать судьбу без крайней необходимости… Винтокрыл вел пилот «Парадиза» — кажется, робот системы «5». Рут и Ио летели в качестве пассажиров. Пилот оказался на редкость молчаливым. За весь полет он не произнес ни слова. Только посадив винтокрыл на крыше здания аэропорта, пилот, не взглянув на Рута, бросил:— Все. Прощайте, уважаемый господин Доррингтон.
— До свидания, — медленно произнес Рут, вылезая из кабины винтокрыла. — До свидания… Ведь мы еще можем встретиться, не так ли?
Пилот не ответил.
Не успели Рут и Ио сделать несколько шагов, как серебристая прозрачная стрекоза взмыла в воздух и растворилась в темном небе.
Сутолока аэропорта, одного из крупнейших на континенте, вначале ошеломила Рута. Потоки людей текли по всем направлениям, спускались и поднимались вместе с бесшумно ползущими лентами пандусов и эскалаторов. Люди заполняли огромные залы, теснились у выходов и сверкающих металлом и хрусталем баров. Шорох тысяч шагов и приглушенных голосов, громкие объявления об отправке и прибытии очередных авионов и межконтинентальных ракетных лайнеров, рокот мощных моторов, плывущий от посадочных полос, музыка, доносящиеся с видеоэкранов вспышки и переливы разноцветных неоновых реклам — все это сливалось в грандиозную свето-звуковую симфонию, в скрытом ритме которой Рут вдруг явственно ощутил угрозу. Да, опасность была где-то совсем близко, он теперь твердо знал это. Пробираясь вслед за Ио в сутолоке переходов и холлов, Рут, напряженный до предела, бросил быстрые взгляды по сторонам. Однако люди, мимо которых он проходил, были заняты своими делами и своими мыслями. Никто не обращал на него внимания…
Ио вскоре разыскал стойку регистрации парижского рейса. Формальности заняли несколько секунд; минуту спустя Рут и Ио очутились в небольшом салоне со стеклянными стенами. Посредине стояли большие вазы с красивыми яркими цветами, а вдоль стен — низкие кресла, оправленные темно-вишневой кожей. В креслах сидели и полулежали пассажиры, ожидавшие парижского рейса. С некоторыми были роботы той же системы, что и Ио.
— Присядьте, капитан, — предложил Ио.
Но Рут отказался. Устроившись в углу салона, он принялся изучать своих будущих спутников, вместе с которыми предстояло пересечь океан. Большинство напоминало бизнесменов и чиновников. Один, помоложе, с тупым лицом и самоуверенным взглядом, был в мундире космического пилота. Ироническая усмешка промелькнула по лицу Рута. Никто из находящихся в салоне, конечно, не догадывается, какой опасности они все подвергаются, летя вместе с ним. Впрочем, полет на ракетном лайнере — всегда немного риск… В этом случае риск возрастал неимоверно. Отъезд Рута был бегством, и Совет Равных, конечно, уже знал обо всем…
В дальнем углу салона сидело несколько женщин в элегантных дорожных костюмах. Оценивающий взгляд Рута задержался на них. Без сомнения, все они принадлежали к состоятельному кругу, но привлекательных среди них не было. Салон постепенно заполнялся. Теперь все кресла были уже заняты, и вновь прибывающие ждали стоя, заполнив свободное пространство между вазонами и креслами. Вспыхнула надпись: «Посадка»; тотчас раздвинулись двери, ведущие в ярко освещенный, уходящий куда-то вниз коридор. В дверях появилась черноволосая девушка в голубой униформе служащих аэропорта. Рут стиснул зубы… Девушка чем-то напомнила ему Кари.
Толпа шевельнулась и медленно потекла в коридор мимо девушки в голубой униформе. Сидевшие вставали со своих мест. Салон начал быстро пустеть.
И тогда появилась она… Рут мгновенно узнал ее, лишь только она вошла. Он словно окаменел в своем углу — ошеломленный, растерянный, неимоверно вдруг ослабевший. Сердце сначала подскочило, а потом словно остановилось…
Она прошла совсем близко с высоко поднятой головой. Пышные золотистые волосы были стянуты сзади узкой черной ленточкой, как и тогда — в день их последней встречи. Знакомый до боли профиль с высоким прекрасным лбом. Маленькие яркие губы, тени от длинных ресниц. Она все еще была прелестна осенней красотой. Строгий дорожный костюм подчеркивал контуры стройной фигуры, делая ее похожей на совсем юную девушку. Над широким отложным воротником коричневой замшевой куртки поблескивала тончайшая золотая цепочка — та самая…
Она прошла через салон легко и быстро, дробно постукивая узкими каблучками по мраморному полу. Двое высоких мужчин следовали за ней. В руках одного из них был большой кожаный портфель.
Уже перед самым выходом из салона, на мгновение задержавшись перед девушкой в голубой униформе, она полуобернулась к одному из своих спутников и что-то сказала. Тот быстро ответил, и она улыбнулась.
Если бы в душе Рута еще и оставались какие-нибудь сомнения, эта улыбка окончательно перечеркнула бы их — неповторимая, единственная в мире улыбка… Так улыбалась только она — его Рэгги…
Они исчезли в глубине коридора, и давно затих стук ее каблучков, а Рут все еще стоял неподвижно в своем углу. Теперь только он один оставался в салоне. Впрочем, нет — рядом невозмутимо замер Ио… Девушка у выхода вопросительно глядела на них.
Пора было принимать решение. Рут глубоко вздохнул, словно пробуждаясь после долгого сна. В общем-то, все было ясно… Теперь он не имел права лететь. Даже если она летит только до Джонстауна, он не должен рисковать ее безопасностью. И, кроме того, если она была все это время здесь, значит, она не могла не знать о его возвращении, значит… Впрочем, какое это может теперь иметь значение? Она жива, и, кажется, ее жизнь сложилась удачно. Это главное… «Главное!» — мысленно повторил Рут, и тут ему показалось, что он хочет в чем-то убедить самого себя…
Ио неспокойно шевельнулся.
«Да-да, конечно, — подумал Рут. — Надо быстрее заявить об отказе от полета, чтобы они успели принять меры, если что-то было задумано в связи с этим рейсом».
Рут сделал несколько шагов. Ноги показались ватными, Рут с трудом переставлял их.
«Сдаешь, старина, — мысленно заметил он самому себе. — Одна мимолетная встреча, и совсем раскис… А еще собирался бороться с гангом Совета Равных. Она же никогда не любила тебя, и ты превосходно знал об этом… А ну, нервы в кулак! Ведь ты еще не думаешь капитулировать»…
— Я — Рут Доррингтон, — громко, твердым голосом объявил он, подходя к девушке в голубой униформе. — Я хотел лететь этим парижским рейсом, но сейчас раздумал. Я остаюсь в Роктауне еще на несколько дней. Могу я изменить дату вылета?
— Пожалуйста, — сказала девушка, не выразив ни малейшего удивления. — Обратитесь в окно регистрации, и вам назначат другую дату.
Она нажала кнопку, и двери, ведущие к выходу на перрон, задвинулись. Рут повернулся к Ио. Красноватые глазки робота вспыхивали и угасали. Ио явно был удивлен, а может быть, и расстроен решением Рута.
* * *
В полночь они снова были в «Парадизе». При виде Рута портье молча протянул ключ. «Словно ждали», — отметил про себя Рут. В сопровождении Ио он поднялся в свои апартаменты. Все было на месте. Видимо, за время их короткого отсутствия никто не заходил в номер.Ио еще не кончил распаковывать чемоданы, когда в дверь тихо постучали.
Робот выпрямился и вопросительно взглянул на патрона.
— Открой, — приказал Рут.
Ощущение близкой опасности, охватившее его в аэропорту и сохранившееся даже после того, как он увидел Рэгги, сейчас подсказывало, что наступил решающий момент. Что ж, он не станет прятаться. Он привык встречать любую опасность лицом к лицу. Это основное правило космической навигации. И оно никогда не подводило его. Кроме того, в его распоряжении еще три дня…
Ио приоткрыл дверь в коридор. Тотчас, отстранив робота, вошли трое. Обычные костюмы, обычные лица. Один постарше в темных очках, седоватый, двое других совсем юные, круглолицые, розовощекие. Не задерживаясь, они прошли прямо в кабинет. Один из юнцов остался у двери, двое сделали несколько шагов вперед и молча поклонились.
— Вы, конечно, ждали нас? — спросил старший, внимательно глядя на Рута.
— Нет, — сказал Рут, — и потому вам придется объяснить причину столь позднего визита. Прошу садиться.
Старший чуть заметно пожал плечами, но сел в низкое кресло у стола, сделав знак молодому, который стоял рядом. Тот тоже опустился в кресло, не сводя глаз с Рута.
— И он, — сказал Рут, указывая на третьего, который продолжал стоять у двери.
— А он постоит, — улыбнулся старший, — он привык стоять.
— Как угодно, — заметил Рут. — Итак?
— Мы от шефа, — начал старший, — шеф поручил передать вам…
— Вы имеете в виду кого-то из Совета Равных? — перебил Рут. — Я всегда предпочитаю точность.
— Мы от шефа, — повторил старший, делая ударение на слове «шеф», — не воображаете же вы, капитан Доррингтон, что вашей персоной будет заниматься целый Совет? Даже при вашей громкой славе это было бы нескромно…
— Принимаю ваше замечание, — сказал Рут. — Действительно, я, кажется, кое-что преувеличивал… Однако вы меня знаете, а я вас нет. Не следовало ли бы вам представиться?
— В данной ситуации это не обязательно, — возразил старший, — но, принимая во внимание ваши исключительные заслуги, капитан, я с удовольствием представлюсь. Меня зовут Рональд, можете называть меня просто Ронни. Его, — он указал на молодого, сидевшего рядом, — Иона, а у того, — он кивнул в сторону двери, — только номер — тридцать три.
— Понимаю и ценю эту деликатную интимность, — поклонился Рут, — меня тоже можете называть просто по имени — Рут.
— Благодарю, — сказал тот, который назывался Рональдом. — Однако присядьте и вы, Рут.
— Разумеется, но прежде я хочу кое-что организовать. Что вы предпочли бы выпить, Ронни?
— Это тоже совсем не обязательно, но уж если вы так любезны, мы не отказались бы от крепкого коктейля.
— Превосходно. — Рут хлопнул в ладоши. — Ио!
Робот тотчас же появился в дверях, но парень, стоящий у входа в кабинет, протянул руку и преградил путь.
Рут удивленно поднял брови, и тогда Ронни, не оборачиваясь, бросил:
— Пропусти.
Рука опустилась. Ио шагнул в кабинет, бросив по дороге весьма недвусмысленный взгляд на парня, стоящего у двери.
— Поднос с напитками, — сказал Рут, — и бокалы. Захвати все, что покрепче, Ио. И конечно, соки и лед…
Через несколько секунд стол в кабинете был уставлен бутылками.
Рут задумчиво приглядывался к этикеткам:
— Пожалуй, я сделаю вам космический коктейль. Мы его предпочитали на Плутоне. Рецепт довольно сложный, но зато на вкус… — Рут прищелкнул языком. — Вы не возражаете, Ронни?
— Целиком полагаюсь на вас, Рут.
— А вы, Иона? — Рут мельком взглянул на молодого.
— Я тоже, — сказал парень, с интересом следя за Рутом.
— Он, насколько я понимаю, вообще не пьет, — Рут указал глазами на третьего, продолжающего занимать позицию у двери.
Ронни отрицательно покачал головой.
Рут молча принялся составлять коктейль. Он открывал одну за другой бутылки и критически проверял на свет составляемые смеси. Гости выжидающе молчали, следя за каждым его движением.
— А вы не стесняйтесь, — заметил Рут, опуская щипцами кусочки льда в бокалы, — рассказывайте пока, что вас привело.
Ронни неспокойно откашлялся, а Иона глупо хихикнул.
— А мы не торопимся, — заметил наконец Ронни.
— Ну, как угодно…
— Впрочем, — Ронни снял очки и принялся протирать их салфеткой, — зачем играть в прятки. К тому же я убежден, вы уже обо всем догадались, капитан. Мы пришли известить вас, что срок сокращен. Вы должны… приобщиться сегодня ночью.
— Гм, — сказал Рут, — кажется, я перелил этого ликера. Боюсь, вкус будет слишком приторным. Уже начал забывать нужные пропорции… Кажется, вы сказали, Ронни, что срок сокращен. А собственно, почему? Я твердо рассчитывал на остающиеся три дня. Неужели ваши шефы не выполняют своих же джентльменских условий и гарантий?
— Виноваты вы сами, Рут. Эта попытка отъезда… Кое-кого она заставила призадуматься. Так же как и ваше неожиданное возвращение… Когда другая сторона начинает предпринимать необъяснимые шаги, безопаснее сократить игру.
— Ах, вот что… Значит, я не имел права провести остающиеся дни, например, во Франции?
— Разумеется, нет. Вы вообще не можете теперь покинуть нашу страну. Ведь сразу после возвращения вы были объявлены национальным памятником. А вывоз за рубеж национальных памятников, как известно, запрещен. Ну разумеется, и выезд тоже, если памятники могут передвигаться самостоятельно.
— Подумать только! — изумился Рут. — А я и не предполагал. Значит…
— Вас, вероятнее всего, сняли бы с рейса в Джонстауне, если бы вы прибыли туда благополучно.
— А мог и не прибыть?
— Такой полет — всегда риск, Рут.
— Однако надеюсь, после моего отказа лететь риск этого рейса заметно уменьшился, не так ли Ронни?
— Боюсь утверждать, но не исключаю такой возможности.
— Ну вот и превосходно, — с видимым облегчением заметил Рут. — Кажется, коктейль получился неплохой. Прошу, — он протянул бокалы своим гостям.
— Вы на редкость отважный человек, капитан Доррингтон, — с уважением сказал Ронни, принимая бокал. — Я еще не встречал такого на своем веку. Поскольку тост за долголетие был бы неуместным, предлагаю выпить за отвагу.
— Пустяки, — сказал Рут, делая глоток коктейля. — Это чисто профессиональное. Итак, что вы имеете мне предложить?
— Вариантов может быть несколько, — Ронни задумался. — Быстродействующий яд, пуля, прыжок с балкона… Я лично голосовал бы за последнее из предложений. Яд — это не для такого человека, как вы, а пуля…
— Это надо спокойно обдумать, — заметил Рут. — Надеюсь, вы не станете особенно торопить меня.
— Пока нет, но все должно завершиться сегодня ночью.
— Значит, у нас есть время не торопясь допить этот коктейль и даже соорудить еще один, если вы не станете возражать.
— Я не пью на ночь больше одного крепкого коктейля, — покачал головой Ронни. — В противном случае потом плохо сплю, а мне надо хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем.
— Как угодно… Но, пока мы пьем этот коктейль, не согласитесь ли вы, Ронни, ответить на один вопрос. Он давно интригует меня…
— С удовольствием, если сумею, Рут.
— Зачем вы… ликвидируете такое количество людей? Я, конечно, не имею в виду себя лично… Ведь это бессмысленное расточительство. Люди — это капитал…
— Только до определенного предела, — усмехнулся Ронни. — Когда их становится слишком много, это создает определенные хлопоты для государства, особенно в нашу эпоху — техники и ограниченных сырьевых возможностей. Те, кто не в состоянии обеспечить себе уровня жизни в соответствии со средним стандартом, должны исчезнуть.
— Понимаю… Но разве государство не в состоянии помочь хотя бы некоторым? Без сомнения, среди них встречаются полезные личности… Немало гениев минувших эпох были в обыденной жизни людьми непрактичными.
— А гении теперь тоже ни к чему. Все, что необходимо для дальнейшего процветания, создано. Нужен лишь определенный уровень производства и соответствующее ему количество населения, живущего по общепринятому среднему стандарту. Все, что выходит за рамки среднего, должно отсекаться. Как сверху, так и снизу. Это и гарантирует нам сохранение всех стандартов.
— Значит: «Да процветает средний обыватель!»?
— Именно, Рут. И мы гордимся тем, что мы — край средних людей, среднего большинства, среднеобразованных, среднеинтеллигентных, среднесчастливых…
— И никто не протестует?
— А протесты всегда исходили именно от тех крайних групп, которых сейчас практически не существует. Именно там, в тех слоях, и возникали проклятые вопросы, подобные тем, которые задаете сейчас вы. Вот именно поэтому, Рут, и вы должны уйти, хотя мне лично вы очень импонируете.
— Благодарю, — Рут отхлебнул глоток коктейля. — Что ж, почти все ясно… Мне, вероятно, не следовало возвращаться, хотя, впрочем, это почти одно — там ли, или тут…
— Ну что вы, — оживился Ронни. — Триумф вашего возвращения — разве не достойная плата за все? Уверяю вас, многие в нашей стране охотно поменялись бы с вами судьбой. Вы занесены навечно в книгу Героев космоса, вам будут воздвигнуты памятники, вы станете героем школьных хрестоматий, о вас будут слагать стихи…
— Значит, не всех среднесчастливых удовлетворяет официальный стандарт счастья? — прищурился Рут. — Кое-кто мог бы и поменяться?
— Конечно не теперь, — рассмеялся Ронни. — Чуть-чуть раньше…
— Конечно, — Рут задумался. — И все-таки оппозиция должна существовать. Должна… Природа человека такова, что он не может удовлетвориться средним уровнем, даже если это уровень среднесчастливый. Тут действует страх, средний страх, если угодно, но существует и предел страха. Вы не думали об этом, Ронни?
— Думать об этом не входит в мои обязанности. Этим заняты другие. Но производительность крематориев может быть и увеличена…
— Ну что же, если так… — Рут прервал, заметив, что за спиной парня, стоящего в дверях, появился Ио, глазки которого мерцали как-то необычно. — Если так, — продолжал Рут, — пришло время решить. И я решил…
Ронни, держа в руках бокал с недопитым коктейлем, с интересом ждал.
— Я решил, — повторил Рут, приподнимаясь со своего места.
Молниеносный удар левой в подбородок Ионы и прыжок на неуспевшего вскочить Ронни. Опрокинулся стол, зазвенели осколки стекла. Парень у двери бросился к ним, но, схваченный сзади Ио, с грохотом отлетел к экранам. Пока Рут и глава банды барахтались на полу, Ио мощными ударами своих рук-клешней превратил голову тридцать третьего в нечто совершенно бесформенное. Рут начал одолевать, но в этот момент получил такой удар сзади, что на мгновение потерял сознание. Падая навзничь, он успел разглядеть Иону с залитым кровью лицом, который готовился нанести второй удар. Откуда-то издалека донесся голос Ронни.
— Хватит с него, тащи за ноги на балкон.
Иона нагнулся и схватил Рута за ноги, но в тот же момент его залитое кровью лицо дико перекосилось; он попятился и громко завыл от боли, пытаясь освободиться от металлических пальцев Ио, который держал свою жертву за штаны. Этого было достаточно, чтобы Рут успел вскочить. Но поднялся и Ронни. В его руках что-то блеснуло. Рут узнал свой исчезнувший пистолет.
— Спокойно, капитан. Руки! Быстро! — Ронни направил черные отверстия стволов в грудь Руту. — Здесь урановая пуля, не так ли? Ну!