Шалимов Александр Иванович. Эстафета разума (сборник)

   Тогда двое остальных погнали вездеход сюда на Базу. Отъехав несколько километров, развернулись, чтобы оглянуться. Фантом уже исчез. Посадочная плита была пуста.
   Профессор Бардов замолчал и задумчиво потер переносицу.
   — Значит, в этом случае фантом наблюдался на посадочной плите космодрома? — уточнил Геворг.
   — В самом центре плиты, в полукилометре от бункера и вездехода.
   — Так что все-таки это было?
   — Как это ни покажется вам странным, во всех случаях одно и то же, — Бардов выделил последние слова. — Высокий каменный портик с квадратными колоннами, поддерживающими массивный нависающий свод. В глубине за колоннами портика — ярко освещенный зал или какая-то площадь, заполненная множеством живых существ в ярких одеяниях. Между колоннами портика появлялась высокая фигура в длинном фиолетово-алом плаще или мантии и делала руками призывные знаки…
   — Человеческая фигура? — снова уточнил Геворг.
   — С того расстояния, на котором находились наблюдатели, она воспринималась как человеческая, так же, как и существа в глубине.
   — А фантом в пещере?
   — Я же сказал: во всех случаях одно и то же.
   — Не понимаю, — Геворг пожал плечами, — как в тесном пространстве пещеры?..
   — В пещере словно бы приоткрывалось окно, — пояснил Мак, — Азарий говорил: «Как окно в иной мир…» Там тоже был портик с колоннами и все остальное… Азарий наблюдал это трижды. В редкие минуты просветления он несколько раз подробно пересказывал мне картину…
   — Почему трижды? — спросил Кирилл. — Профессор говорил о двух… галлюцинациях Азария Горбунова.
   — Три, — кивнул Бардов. — К сожалению, три. За ним не усмотрели. Узнав о фантоме на плите космодрома, Азарий, нарушив мой запрет, сбежал с Базы и один поехал на космодром. Мы спохватились слишком поздно… Погоня обнаружила вездеход в центре посадочной плиты космодрома. Передняя часть машины была расплющена, словно она врезалась в какое-то препятствие. Мотор не работал, а Азарий, сильно побитый, лежал в глубине грузового отсека, видимо отброшенный при столкновении вездехода с «чем-то». Когда его удалось привести в сознание, он сказал, что на космодроме увидел то же, что и в пещере. Попытался проскочить на вездеходе между колоннами портика. Дальше ничего не помнит…
   — Ну а еще ваши призраки появлялись? — поинтересовался Геворг. Кириллу показалось, что в вопросе физика прозвучала плохо скрываемая ирония.
   Бардов задумчиво погладил пышную бороду:
   — Больше нет… У нас их больше никто не видел. Тем не менее мы сочли необходимым посадить «Ветер времени» в другом месте.
   — А на главном космодроме кто-нибудь еще бывал? — вопрос прозвучал невинно, но в глазах Геворга Кирилл прочитал откровенную насмешку.
   — Бывали, — Бардов продолжал поглаживать бороду. — Там установлено регулярное наблюдение. Кроме того, из диспетчерского бункера автоматически велась киносъемка.
   — И что же?
   — Ничего. На кинокадрах посадочная плита пуста и в ее окрестностях ничего подозрительного не возникало.
   — Вполне естественно, — усмехнулся Геворг, — давно известно, что призраки, привидения, вампиры и прочая нечисть на кино- и фотопленке не фиксируется.
   — Относительно призраков не знаю, — спокойно заметил Бардов, — не приходилось ими заниматься. Но миражи, коллега, удается сфотографировать. Кстати, тут на Марсе миражи не редкость.
   — Вы хотите сказать… — начал Геворг.
   — Нет, я сказал все, что хотел. Прошу еще вопросы, если они есть.
   — Остается ли па пятую смену кто-нибудь из числа наблюдавших… «фантом Азария»? — спросил Кирилл.
   — «Фантом Азария», — задумчиво повторил Бардов. — Неплохо… Можно принять это в качестве рабочего названия проблемы. Нет, коллега, никто не остается. Все-таки у нас нет стопроцентной уверенности, что это не заболевание.
   — Интересно, а что думает по этому поводу главный медик четвертой смены? — спросил Геворг.
   — Разрешите? — Мак взглянул на Бардова.
   — Разумеется, коллега.
   — Это не заболевание в общепринятом значении слова, — начал Мак, — это ранение… Если хотите — травма, наносимая мозгу каким-то еще неизвестным нам явлением, скорее всего неизвестным излучением, связанным с возникновением фантома. Думаю, даже уверен, что мы еще столкнемся с ним. Среди многих загадок Красной планеты эта представляется одной из наиболее интересных и, пожалуй, наиболее опасных… Я полностью согласен с нашим шефом, ей следует посвятить максимум внимания.
   — Можно еще один вопросик? — поднял руку Гевopг.
   — Пожалуйста, — кивнул Бардов.
   — А о наших соседях из западного полушария Земли никто не думал?
   — Нет, почему же, думали, — сказал Бардов. — Они просили захватить на Землю одного парня из их смены. Он болен два месяца, а их корабль появится тут через год… Судя по тому, что сказал мне профессор Джикс, их босс, у парня, которого завтра привезут к нам, те же симптомы, что у Азария…
   На следующее утро в кабине Кирилла раздался мелодичный сигнал внутреннего телефона. Личные помещения марсовщиков на главной Базе назывались кабинами. Размер кабин был стандартный — два с половиной метра на три с половиной, при двух с четвертью метрах высоты. Рядом — туалет и душевая — одна на две кабины. Соседом Кирилла, с кем предстояло делить душевую, оказался Сергей — радист и радиоастроном новой смены; он с момента их прибытия на Базу не вылезал из центральной радиорубки. В каждой кабине имелась койка, днем превращаемая в диван, стол для работы, кресло, стенной шкаф и стеллаж для книг. Над столом — телевизионный экран, телефон и небольшой пульт управления с регулятором кондиционера, пылесоса, освещающих устройств, часами и указателем внутренней и наружной температур, силы и направления ветра, уровня радиации.
   Кирилл услышал сигнал телефона, находясь в душевой. Пока он набросил халат и прошел в свою кабину, сигнал повторился дважды.
   Он торопливо взял трубку.
   — Кирилл Волин слушает.
   — Доброе утро, коллега, — загудело в трубке. — Надеюсь, не разбудил. Это Бардов.
   — Доброе утро, профессор. Слушаю вас.
   — Оставьте вы этого профессора, коллега. Меня зовут Никита, для краткости Ник. Вы не очень заняты?
   — Нет.
   — Могли бы заглянуть ко мне?
   — Прямо сейчас?
   — Ну, скажем, в пределах десяти минут.
   — Хорошо, буду.
   Быстро одевшись и захватив папку со своей программой, Кирилл направился к шефу. Когда он поднялся в коридор, где рядом с кают-компанией находилась кабина начальника марсовки, навстречу ему вышел Геворг. При виде Кирилла на узком худом лице геофизика, обрамленном щеголеватой бородкой стиляги-сатира, появилась усмешка.
   — Ну, держись, спец по привидениям, — шепнул Геворг, ткнув Кирилла пальцем в живот.
   Кирилл постучал и приоткрыл дверь.
   — Прошу, — пробасил шефуня, поднимаясь ему навстречу.
   Кабина начальника отличалась лишь тем, что в ней было не одно, а два кресла, а над столом вместо одного телефона три и еще небольшой коммутатор.
   Усадив Кирилла возле стола, Бардов вопросительно глянул на его папку.
   — Там что?
   — Моя программа, обоснование, намечаемые районы работ… Я…
   — Да-да, помню, — прервал шефуня, поглаживая бороду. Читал ваши статьи и монографию, коллега. Занятно… Хотя я лично не со всем согласен. Впрочем, мои мысли на сей счет мнение дилетанта. Да… Для начала хотел просить вас заняться кое-чем иным… Вы, конечно, догадываетесь? Проблема «фантома Азария»… Интересно, не правда ли? Вы ведь не только антрополог, историк, археолог, вы и врач-психиатр, не ошибаюсь?
   — Это раньше… Я давно не практиковал.
   — Неважно. Здесь вы единственный такой специалист… Мак — терапевт широкого профиля, а врач, прибывший с вашей сменой, — хирург. Я хочу просить вас возглавить проблему «Фантома Азария». Мак и я лично будем вам помогать…
   — А моя программа? Институт, который рекомендовал меня для участия в экспедиции…
   — Э, дорогуша, тут у нас у каждого по нескольку программ. Времени в вашем распоряжении уйма. К тому же, — шефуня многозначительно поднял палец, — кто знает, куда вас может завести «фантом Азария».
   — Вы хотите сказать, — начал Кирилл, широко раскрыв глаза, — хотите сказать, что…
   — Я никогда не хочу сказать ничего, чего не говорил, прервал Бардов. — Постарайтесь запомнить это, коллега Кир. Проблема «фантома Азария» возникла неожиданно, никакими программами, естественно, не могла быть предусмотрена. Пока все, с ней связанное, — великое неведомое, которое надо постараться прояснить… По правде говоря, у каждого из нас на нее была и есть своя точка зрения. Вот, например, прибывший вместе с вамп коллега Геворг утверждает, что такой проблемы вообще не существует. Что ж, и это — возможная точка зрения…
   — Но доказать, что чего-то не существует, невозможно, заметил Кирилл.
   — Именно. Поэтому, если, занявшись фантомом, вы ничего не обнаружите, придется признать, но только с определенной долей вероятности, что самой проблемы действительно не существует. Возникли нервные расстройства, связанные с индивидуальными особенностями психики отдельных участников экспедиции. В этом случае надо установить, какие именно особенности человеческой психики противопоказаны участникам марсианских экспедиций и почему. Думаю, никто лучше вас с такой задачей не справится.
   Кирилл с сомнением покачал головой.
   — Все это так далеко от моих нынешних научных интересов… И еще одно: участники экспедиций на Марс — и у нас, и у американцев — проходят сквозь такие тесты и такую массу проверок, что кандидат с минимальными психическими отклонениями от нормы со стопроцентной вероятностью будет отсеян.
   — Человеческий мозг всегда был и остается великим неведомым, коллега. Это такая бесконечность неведомого… — Бардов махнул рукой. — Да вы знаете гораздо лучше меня. А вот относительно подготовки американцев, выясните подробно, когда привезут их… заболевшего. Обстоятельства заболевания тоже. Потом их данные сопоставим с нашими.
   — Кажется, вы считаете, что я уже дал согласие? — недовольно заметил Кирилл.
   Широкое красное лицо Бардова озарилось лучезарнейшей улыбкой.
   — Я не сомневался, коллега. Именно поэтому просил вас… а не приказывал. Думаю, что вам сразу после старта «Ветра времени» надо побывать у наших американских друзей. Уточнить на месте, как получилось с их парнем. Впрочем, программу работ по проблеме «фантом Азария» вы разработает сами. В любое время привлекайте для этого Максима и меня… Программу вы представите на утверждение ученого совета нашей пятой смены, скажем, через месяц. Нет, ровно через четыре недели. Вам все ясно, коллега?
   — Пока да, — мрачно сказал Кирилл, поднимаясь.
   — Ну так с богом, как говорили у нас в старину.
   «Черт бы тебя побрал, — подумал Кирилл, выходя, — вместе с твоим богом, «фантомом Азария» и моим идиотским назначением. Хорошо же буду выглядеть, когда придется отчитываться в институте после возвращения… Возвращения… — внутри что-то больно кольнуло. — До него еще двадцать семь земных месяцев… если все обойдется благополучно…»
   Спускаясь по лестнице на свой этаж, Кирилл приоткрыл металлическую штору иллюминатора и глянул наружу. Окрестность была задернута красно-бурой пыльной мглой. Начинался ураган…
   Ураган бушевал трое суток. Поэтому американцы появились лишь за несколько часов до отправления космического корабля. Их небольшой короткокрылый планетолет, напоминающий «шаттлы» конца прошлого века, совершил посадку на запасном космодроме невдалеке от «Ветра времени».
   Кирилл и Мак в легких голубых скафандрах направились навстречу гостям. Когда они приблизились к планетолету, американцы уже выгрузили и установили на самоходную тележку белый с прозрачным верхом «саркофаг». На американцах — их прилетело четверо — были одинаковые полосатые легкие скафандры, напоминающие раскраской их государственный флаг.
   — Он тут, — сказал широкоплечий коренастый здоровяк, который представился как доктор Морстон.
   Сквозь прозрачное забрало шлема Морстон подмигнул Кириллу и похлопал рукавицей по верху «саркофага».
   Кирилл подошел ближе, склонился над «саркофагом». Под прозрачной крышкой бритая голова, бледное, без единой кровинки худое лицо; глаза закрыты, дыхания не заметно.
   — Жив он? — невольно вырвалось у Кирилла.
   И словно в ответ на этот вопрос ресницы человека, лежащего в «саркофаге», дрогнули, приоткрыв бесцветные пустые глаза.
   — Почти полный паралич, с потерей речи, — сказал Морстон. — Состояние тяжелое… Не знаю, удастся ли его доставить на Землю живым. Но это единственный шанс… Мы ничего не могли сделать.
   Мак положил руку на край «саркофага».
   — Его медицинскую карту вы привезли?
   — Она у меня, — Морстон похлопал по наружному карману скафандра. — А вот Гибби тащит и его личные вещи.
   — Личные вещи? — удивился Кирилл. — Зачем? На корабле его обеспечат всем необходимым.
   — Это его собственность, — возразил Морстон. — Не оставлять же здесь. Ему что-нибудь может понадобиться.
   Бросив взгляд на «саркофаг», Кирилл подумал, что едва ли этому парню когда-нибудь что-то понадобится.
   Подошел Гибби, волоча здоровенный звездно-полосатый мешок с застежками-«молниями», запертыми на маленькие бронзовые замочки. Темная кожа и курчавые черные волосы не оставляли сомнений в его происхождении. Не говоря ни слова, Гибби втиснул принесенный мешок на нижнюю платформу тележки под «саркофаг», забрался на маленькую площадку в передней части тележки и включил двигатель. Тележка медленно двинулась по красноватому щебнистому грунту к возвышающемуся невдалеке «Ветру времени». Кирилл, Мак и двое американцев пошли следом. Четвертый американец остался возле планетолета.
   Шли медленно в понуром молчании. Кирилл подумал, что их шествие напоминает старинный траурный кортеж. Пытаясь уйти от тягостных мыслей, он обратился к американцу в дымчатых очках, который шагал рядом:
   — Этот ваш товарищ, там, — Кирилл кивнул на «саркофаг», кем он был по профессии?
   — Энрике?.. Астрофизик, специалист по космическим лучам…
   — А что, собственно, с ним приключилось? — спросил Мак.
   Американец вздохнул:
   — Никто из нас толком не знает. Заболел… потом стало хуже, потом вдруг паралич…
   — Вдруг? — переспросил Мак.
   — Здесь все подробно написано, — вмешался Морстон, снова похлопав по карману своего скафандра. — С чего началось, как лечили. Ваш врач разберется. А что с ним дальше делать, никто из нас не знает.
   — Я тоже врач, — заметил Мак.
   — О, — воскликнул Морстон. — Это прекрасно. А ваша специальность?
   — Терапевт…
   — Прекрасно, — повторил Морстон, уже без особой убежденности, — впрочем, мне кажется, тут нужен психиатр.
   — Почему вы так думаете?
   — Знаете ли… — Морстон замялся. — В общем, он был… со странностями. А потом начались галлюцинации…
   — В чем они выражались?
   — В чем?.. Да так, разное… В его карте написано… Вот, может, Фред скажет, — Морстон кивнул в сторону своего товарища в дымчатых очках, — он жил с Энрике.
   — Нет, вначале он был, как все, — возразил Фред, — странности у него появились много позже. Мне кажется, со странностей все и началось. Он очень много работал. Не щадил себя… Сильное переутомление, надрыв, специфика здешних условий. Мозг не выдержал… Что-то там у него «отключилось», и вот результат… После полуторагодового пребывания здесь мы все со странностями…
   — Но вы проходили на Земле тщательную проверку, отбор, заметил Кирилл.
   — Проходили, — согласился Фред, — а так ли она много значит? Металл тоже проверяют, прежде чем из него построят космический корабль. Каких только проверок не придумали… А сколько аварий в космосе произошло именно из-за усталости металла. А человек? Я слышал, у вас в эту смену тоже один свихнулся.
   — Да, действительно, — кивнул Мак, — одного отправляем больным. И, мне кажется, симптомы сходные, хотя у нашего товарища состояние не столь тяжелое. Именно сходство симптомов заставило меня обратиться к вам с вопросами.
   — Тут все подробно написано. — Морстон извлек из кармана скафандра большой пластиковый конверт. — Я вручу его вашему медику на корабле.
   — Перед отлетом проверялись чисто внешние параметры умственной деятельности, — сказал Фред, — скорость решения задач, число допущенных ошибок, показатели психофизиологической напряженности: частота пульса, данные электрокардиограмм, энцефалографии и еще многое. В определенных пределах по этим параметрам можно судить, достаточна ли мощность мозга каждого из нас для охвата и переработки сведений, поступающих с приборных панелей и даже из окружающего нас мира. Но можно ли по этим чисто внешним проявлениям судить, что в действительности происходит в мозгу человека, решающего ту или иную оперативную задачу или проблему? Где предел информационной емкости мозга, предел допустимых нагрузок, предел прочности как биологической конструкции? Никто этого не знает…
   — В чем все-таки выражались странности в поведении Энрике, о которых вы упомянули? — спросил Мак.
   — На «поверхности» — в мимике, выражении глаз, интонациях, жестах… Он стал очень раздражителен, резок, «не контактен»; обрывал, когда к нему обращались с вопросами. Он все больше удалялся от окружающих, замыкался в своем «я», как компьютер без обратной связи. Иногда казалось, что он искал и не находил ответа на какой-то мучающий его вопрос. Потом…
   — Стоп, Фред, после доскажешь, — прервал вдруг Морстон. Смотри, нас встречает начальник русской станции.
   Кирилл, внимательно слушавший американца, тоже глянул вперед. От громады корабля к ним навстречу шагал Бардов, вместе с участниками четвертой и пятой смен.
   Американцы явно торопились. Морстон, возглавлявший их группу, отклонил даже приглашение Бардова посетить Базу.
   — Отсюда до вашей Базы далековато, — объяснил он свой отказ, — а нам еще предстоит работа па обратном пути. И мы должны возвратиться к себе засветло. У планетолета очень напряженный график. Завтра полетят наши геологи. Да и у вас перед стартом дел немало…
   Когда американский планетолет улетел, Геворг сказал Кириллу:
   — Рыльце у них в пушку, вот что. Подбросили полутруп и сбежали…
   — Объясни свой гениальный домысел.
   — Не понимаешь? Все эти так называемые «призраки»… — их работа… А Энрике — морская свинка. На нем отрабатывалась «методика». Теперь концы в воду, особенно если он станет трупом во время полета. На Земле нашим еще придется доказывать, что к чему… И оправдываться, если не довезут.
   — Но зачем?
   — Что зачем?
   — Зачем бы им все это?
   Геворг усмехнулся:
   — Пока не знаю. Может, позже поймем? Не исключен и примитив: хотят напугать, чтобы мы свернули работы… Наш главный космодром выбран не случайно… И ущелье Копрат подозрительно. Один из самых глубоких разрезов марсианской коры. Там они что-то учуяли, а космодром — удар ниже пояса.
   — Чересчур мудро! Подозрительность никогда не благоприятствовала проницательности, Геворг.
   — У меня тоже появлялась подобная мысль, — заметил Мак, молча слушавший их разговор. — Потом я ее исключил. Ведь, по существу, «фантом Азария» не угроза, даже не предостережение. Это скорее приглашение, призыв, обещание чего-то… Он способен возбудить любопытство, интерес, но не страх.
   — И лишь попутно переворачивает мозги, лишает человека рассудка, — добавил Геворг.
   — Это побочные явления, вероятно связанные с излучением, ответственным за сам феномен. Убежден, что найдется способ нейтрализовать их.
   — Если мы раньше не последуем за Азарием и Энрике.
   — Я отнюдь не утверждаю, Геворг, что опасности не существует, — голубые глаза Мака словно заледенели, — мы ведь понятия не имеем, какие еще излучения, кроме тех, что известны, пронизывают всех нас на этой планете. Может быть, «поле», в котором возникает «фантом Азария», существует тут постоянно. Существует и постоянно воздействует на нас. Подобно радиоактивности — до того, как ее научились измерять; подобно гравитации, наконец, которую мы научились создавать искусственно, хотя понятия не имеем, что она такое. Локальные нарушения неведомого здешнего «поля» — естественные, а может быть, даже искусственные, приводят к возникновению фантомов…
   — Все-таки допускаешь искусственные, — усмехнулся Геворг.
   — Не исключено, но и не связываю их с нашими соседями.
   — Тогда кто?
   — Не знаю. Тоже не знаю, как и ты, когда тебя спросили, зачем этим заниматься американцам…
   В мозгу Кирилла словно полыхнула молния. Это было как озарение… Мысли понеслись с неудержимой быстротой: «Ну конечно… Искусственное возбуждение неведомого «поля»… Призыв… Обещание… Что за светлая голова у Мака!.. Надо только все хорошо продумать, обсудить с ним… Это, безусловно, путь вперед… Вперед… Но где искать источник сигналов? В космосе? Подо льдами? В глубинах Марса?..»
   Кирилл с трудом перевел дыхание. Взглянул на собеседников. Они молчали.
   — Ты сейчас выдал гениальную мысль, Мак. — Тот встрепенулся и удивленно взглянул на Кирилла. — Гениальнейшую… повторил Кирилл. — Но сначала скажите мне, если кто-нибудь из вас знает, насколько трудно технически в наших условиях воспроизвести искусственным путем «фантом Азария»? Конечно, не сам фантом, его модель.
   Мак недоуменно пожал плечами.
   — Модель совсем не трудно, — заверил Геворг, усмехаясь. Нужна хорошая лазерная камера, например, из тех, что применяются при современных киносъемках, но… учитывая особенности здешней атмосферы, несколько видоизмененная.
   — На Базе или на «Ветре времени» такая есть?
   Геворг на мгновение задумался:
   — Такой нет. Но в лаборатории, даже в своей лаборатории на Базе, я, вероятно, смог бы продемонстрировать вам оптическую модель «фантома Азария» в уменьшенном масштабе.
   — Сделай это обязательно, Геворг, — попросил Кирилл. Это сейчас очень важно.
   — Что за это буду иметь?
   — Соавторство в открытии, в поразительном открытии, на пороге которого мы, может быть, оказались… благодаря Маку.
   — Благодаря мне? — искренне удивился Мак.
   — Тебе и некоторым еще…
   — Ты начинаешь говорить загадками, Кир.
   — Я что-то тоже… перестаю понимать, — нахмурился Геворг.
   — Потерпите… На Марсе и вокруг скрыто больше, чем снится вашей мудрости, коллеги, — торжественно процитировал Кирилл. — Сказано у Шекспира, правда, не совсем так, но суть именно в этом…
   Лабораторную модель «фантома Азария» Геворгу удалось продемонстрировать лишь спустя неделю после старта «Ветра времени». Демонстрация состоялась в кают-компании Базы в присутствии всех участников пятой смены.
   По сигналу Геворга было выключено главное освещение, и над круглым центральным столом в полусумраке кают-компании вдруг появилась ярко освещенная фигурка в голубом скафандре. Она сделала несколько шагов в воздухе, повернулась и, широко разведя руки, приветствовала собравшихся поклоном.
   — Это был Кирилл, — объявил Геворг, когда фигурка исчезла и снова включили освещение. — Произвести съемку лазерной стереокамерой удалось только вчера у лабораторного корпуса.
   — А что мешало? — спросил шефуня.
   Гезорг усмехнулся.
   — Совершенство моей аппаратуры. Камера, которой снималось изображение, предназначена для иных целей. Ее пришлось… модернизировать.
   — После чего ее уже нельзя будет использовать по назначению, — буркнул шефуня. — Я правильно понял?
   — Почти… Но зато можно показывать вот такие фокусы.
   — Вы полагаете, «фантом Азария» имел подобную… природу?
   Геворг снова усмехнулся.
   — Не исключено. Только аппаратура была помощнее.
   — Помощнее? А на сколько?
   — Ну, это можно подсчитать, — Геворг задумался, прикидывая в уме. — «Помощнее» — не совсем точно. Разница на несколько порядков.
   — Превосходно. — Шефуня принялся поглаживать бороду. — И где же такая лазерная «пушка» могла находиться?
   — Где угодно, это зависит от мощности.
   — Но в пределах прямой видимости? Ведь мы имеем дело с изображением в видимых лучах спектра.
   Геворг покачал головой:
   — Не обязательно. Это зависит от конструкции и мощности излучателя. Могли быть использованы любые электромагнитные колебания с многократными отражениями и преломлениями. Трансформация в волны видимой части спектра могла произойти после последнего отражения или преломления.
   — А побочные явления? Поражающее воздействие на мозг, нервную систему?