Шатилов Василий. А до Берлина было так далеко

   "Догнал я его, - докладывал он нам, - а фашисты окружают, рослые солдаты, сразу не подступишь. Кое-как подобрался к нему, оглушил прикладом..."
   Пленный оказался из 89-го полка 12-й пехотной дивизии. С этим соединением врага мы столкнулись впервые.
   Тем временем 182-я дивизия совместно с соседями вышла на правый берег реки Полисть. Гитлеровцы оставили на поле боя много убитых и раненых солдат и офицеров, бросили четыре пушки, десятки пулеметов, сотни автоматов. Несколько подбитых и сожженных танков, штурмовых орудий чернели впереди...
   К вечеру пошел мокрый снег. Бой затих на передовой, лишь время от времени ухали пушки, да раздавался треск автоматной очереди. Напряжение боя спало, офицеры оперативной группы собрались в ожидании сразу обеда и ужина.
   - Какой мягкий мартовский снег! Он уже весной пахнет! Чувствуете? спросил меня Я. П. Островский.
   И в этот момент неожиданно раздался грохот разрывов авиабомб, в районе железнодорожного моста застучали зенитки. Одновременно фашистская артиллерия открыла огонь по боевым порядкам дивизии и накрыла наш наблюдательный пункт. Блиндаж сотрясало мелкой дрожью, пол ходил под ногами, запахло толом, все затянуло желтоватой мутью дыма.
   - Видимо, сейчас начнут контратаку, - предположил майор Пташенко.
   - Нет, не пойдут на ночь глядя, - ответил полковник Добылев.
   Внезапно стрельба оборвалась. Наступила тишина.
   Офицеры вновь оживились, продолжили прерванные разговоры.
   - Как кончится война, женюсь на ней, - услышал я чей-то голос.
   - Чем она тебе понравилась? - спросил майор Пташенко.
   - Кто знает?! Но только чувствую, что не жить мне без нее.
   - Да ты и не рассмотрел-то ее как следует, а уже такое, - не унимался майор Пташенко.
   - Иногда люди с первого взгляда влюбляются и живут всю жизнь счастливо. Валя не отходила от моей койки, ухаживала. Ты бы знал, какая она ласковая.
   - Нет, Костя, надо все проверить, прежде чем идти расписываться...
   Когда, пообедав, а заодно и поужинав, мы вышли из блиндажа, гитлеровцы обстреляли расположение НП из минометов. Ранило Дудина и Клименко. Мы с полковником Добылевым подбежали к раненым.
   - Вот, товарищ полковник, как ведь бывает, - произнес Серафим Иванович Дудин и .добавил: - Прощайте...
   Наш хирург Павел Максимович Сурков сделал Клименко сложную операцию, после которой его отправили в армейский госпиталь. Там-то он и встретил Валю во второй раз.
   Выздоровев, Клименко попросился опять на фронт. Воевал отлично. После окончания войны майор прибыл ко мне в стрелковую дивизию на должность начальника штаба артиллерии дивизии. Они с Валей поженились. Оба они были счастливы, но, к сожалению, счастье это было недолгим.
   Проходил набор на учебу в академию. Из нашей дивизии мы решили направить майора Клименко и подполковника Пятова. Им было разрешено ехать в Москву на собственных машинах. Дорога проходила через Польшу, а там в то время свирепствовали банды контрреволюционного подполья. Они нападали, грабили и убивали ехавших на машинах представителей прогрессивных партий, Временного правительства и местных органов власти, а также воинов Красной Армии и Войска Польского, после чего скрывались в лесу.
   В небольшом немецком городке был организован специальный отряд на бронемашинах для сопровождения колонн машин.
   Пятов и Клименко приехали в этот город с опозданием - колонна и отряд сопровождения были уже в пути. Решили догонять их без охраны.
   - Неужели среди белого дня нападут бандиты, у нас ведь тоже оружие, говорили некоторые опоздавшие.
   Несмотря на уговоры подполковника Пятова, Клименко выехал с небольшой группой... Ничто не предвещало беды...
   Через несколько часов вернулся один из офицеров, чудом оставшийся в живых. Его рассказ был трагичен.
   "Вначале бандиты показались из леса и открыли беспорядочный огонь из пулеметов и автоматов. Стреляли по скатам. Машины остановились.
   - Ложись! - подал команду майор Клименко.
   Все выскочили из кабин и кузовов, залегли в кюветы, открыли ответный огонь по нападавшим.
   Когда бандиты залегли, мы прекратили стрельбу, экономя патроны. Со стороны банды послышалась ругань главаря, который кричал, поднимая контрреволюционеров. Мы вновь открыли огонь. Бандиты опять залегли. Клименко спокойно, не обращая внимания на пули, продолжал отдавать приказания, то и дело поглядывая туда, где в укрытии находилась жена с дочкой.
   В это время большая группа бандитов оврагом подобралась к машинам.
   - Сдавайтесь, будете жить!
   Мы отстреливались, ожидая подмоги. Но время шло. Кончились патроны, дрались кулаками и прикладами. Меня ранило, я упал, отполз в кустарник, на несколько минут потерял сознание, а когда открыл глаза, увидел, как бандиты закалывали штыками раненых..."
   До сих пор с огромной болью вспоминаю тех наших воинов, кто добывал Победу, но не успел вкусить радости мирной жизни.
   * * *
   После войны я узнал, что Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая наши тяжелые походные условия, а также резко обострившуюся обстановку севернее Харькова, решила не наносить глубокие удары на Псков и Нарву. Поэтому особая группа войск генерала М. С. Хозина была расформирована, 1-я танковая армия генерала М. Е. Катукова перебрасывалась под Курск, а 68-я армия генерал-лейтенанта Ф. И. Толбухина передавалась в состав Северо-Западного фронта. Для маскировки оперативного маневра войск Северо-Западный фронт должен был продолжать наступление с задачей выйти на реку Полнеть и овладеть Старой Руссой. Армию поставили в стыке между 11-й и 53-й армиями. С этого времени началась подготовка к новой операции за освобождение Старой Руссы. В дальнейшем намечалось выйти на реку Шелонь на фронте Сольцы, Дно. Наступление должно было начаться 14 марта.
   Началась перегруппировка войск 27-й армии. Соединения выходили на исходные рубежи южнее города Старая Русса.
   182-я стрелковая дивизия передала свой оборонительный рубеж соседям, а сама перешла под Старую Руссу и заняла новые позиции - лес восточнее Липовцы, высота с отметкой 27,6. Перед нами поставили задачу - прорвать оборону противника на рубеже Парфино, Казанки, в дальнейшем выйти на реку Парусья и освободить южную часть города.
   Гитлеровское командование придавало особое значение обороне Старой Руссы, которая прикрывала псковское направление и дорогу в Прибалтику. В случае взятия этого города наши войска выходили на оперативный простор. Поэтому фашисты за время оккупации все делали для того, чтобы превратить Старую Руссу в крепость. На внешнем обводе во всех населенных пунктах оборудовали опорные пункты и узлы сопротивления. Гарнизоны этих опорных пунктов были численностью от роты до батальона, усилены танками и штурмовыми орудиями. Все подступы к ним прикрывались заградительным артиллерийским огнем. Сам город был насыщен войсками, танками, и артиллерией, и минометами различных калибров. Что ни дом, то крепость. Все высокие здания и колокольни приспособлены под наблюдательные пункты. Гитлеровские войска были готовы отбить наше наступление с любого направления.
   Перед советскими войсками стояла трудная задача, но штурмовать город было надо. Как говорил великий полководец Суворов: "Валы Измаила высоки, рвы глубоки, а все-таки нам надо его взять".
   Дивизия готовилась к наступлению тщательно и скрытно от неприятеля. Ночью строили дополнительные НП, огневые позиции.
   Боевой порядок дивизии строился в два эшелона. В первом 232-й и 171-й стрелковые полки, во втором эшелоне 140-й полк, он был предназначен для развития успеха и выполнения последующей задачи. Нашим правым соседом была 171-я стрелковая дивизия, имеющая большой опыт ведения боев в условиях Северо-Западного фронта. Командовал ею генерал-майор М. Э. Москалик. Опытный, смелый и решительный комдив. Прошел гражданскую войну в рядах Первой Конной армии и на этой войне с первых дней. На левом фланге нас прикрывала отдельная стрелковая бригада сибиряков.
   Утро 14 марта было хмурое, стал накрапывать дождь, посыпался мелкой, нудной пылью, затянул передний край противника сизым туманом. Думалось вот-вот перенесут час атаки. Но все шло по плану.
   Артподготовка длилась около часа. Со стороны противника почти не велось ответного огня. То ли враг был уверен в надежности своих укреплений, то ли экономил снаряды для отпора на случай нашей атаки.
   После артиллерийской и авиационной подготовки пошли пехота и танки, атакуя узлы обороны фашистов Парфино, Казанки.
   Здесь они встретили отчаянное сопротивление. Танки остановились, пехота залегла. Артиллерия сосредоточила огневой удар по двум пунктам: Парфино и Казанки. И в этот момент в стрелковой цепи первыми поднялись командиры и политработники.
   - Вперед!
   Танки устремились следом, обгоняя пехотинцев.
   Первой в Казанки ворвалась рота старшего лейтенанта Нестеренко. За ней подразделение батальона капитана Михалева. Почти одновременно, может быть, чуточку позже, с другой стороны появились роты батальона капитана Лутовинова. Во взаимодействии с танкистами выбили врага из сильно укрепленного опорного пункта Казанки.
   Второй не менее мощный узел сопротивления - Парфино. Гарнизон его состоял из усиленного батальона. Поддерживался огнем тяжелой артиллерии с закрытых позиций. В Парфино ворвались одновременно - с северо-востока батальон майора Бурмистрова и с юго-востока батальон капитана Чабоненко. Уже в населенном пункте попали под сильный огонь и вынуждены были залечь. Полковник Добылев немедленно весь огонь артиллерии дивизии сосредоточил на Парфино. Под прикрытием артиллерийского огня оба батальона 232-го полка вновь пошли вперед. На их пути оказался ощетинившийся огнем дзот. Отделение сержанта Петренко ударило по его амбразурам из противотанковых ружей, а затем, ослепив врага, взорвали дзот. Стрелковые роты и танки ворвались в центр Парфино.
   Итак, оборонительный обвод города Старая Русса был прорван. На участке наступления 171-й и 182-й дивизий в обводе образовалась брешь шириной около семи километров. Настало время для ввода вторых эшелонов.
   Я договорился с командиром 171-й дивизии генералом М. Э. Москаликом о том, чтобы ввести наши вторые эшелоны одновременно. Об этом мы доложили командующему 27-й армией генералу Трофименко. Он утвердил 'наши решения.
   И вот в стереотрубу я наблюдаю, как густые цепи подразделений 140-го полка вышли из леса и двинулись вперед. По пути наши воины добили фашистские подразделения на левом берегу реки Парусья, захватили аэродром и вышли на окраину города.
   Первыми проникли в город разведчики взвода лейтенанта Мезенцева. Внезапно ворвавшись в один из домов, разведчики взяли в плен несколько гитлеровцев. Те не ожидали появления наших храбрецов и, крича: "Рус! Рус!", подняли руки. Вскоре на выручку фашистам подошла рота автоматчиков. Завязалась неравная схватка. На Мезенцева набросились два здоровенных фашиста, сбили его с ног, хотели взять живым. Но подскочил разведчик Мальков, из автомата уничтожил гитлеровцев, спас своего командира. Притаившийся гитлеровец дал очередь из автомата по отважным разведчикам, и Мальков был сражен фашистской пулей. К этому времени подошла наша разведывательная рота и закрепила успех, наметившийся на левом фланге 140-го полка.
   Командир полка Кротов доложил мне о том, что повернул батальон Казакова вдоль улицы, идущей в центр города. Подразделения встретили ожесточенное огневое сопротивление противника. Из каждого дома по обе стороны улицы ливень ружейно-пулеметного огня, летят гранаты, из садов и огородов бьют пушки и минометы. Бойцы шли по сплошному огневому коридору. Но, несмотря на упорное сопротивление врага, дом за домом отбивали мы у противника, медленно продвигаясь вперед.
   В то время когда на правом фланге дивизии наметился успех, на левом, на стыке 171-го полка и соседней стрелковой бригады, противник, создав превосходство в живой силе и технике, контратаковал и потеснил наши части.
   Полковник Добылев перенацелил огонь всей дивизионной артиллерии на левый фланг с задачей помочь отбить контратаку врага.
   Мы подвели итоги боя: дивизия выполнила ближайшую задачу, но развить успех сил уже не имела.
   К вечеру подразделения закрепились на новых рубежах. Люди устали до предела. Подоспели полевые кухни с ужином. Эвакуировали раненых, хоронили убитых. На передний край подвозили боеприпасы. Готовились к завтрашнему бою.
   Поздно вечером к нам на наблюдательный пункт приехал генерал Трофименко. Выслушав мой доклад, ознакомившись подробно с обстановкой, он сказал:
   - Имел бы я пару дивизий в резерве, и Старая Русса сегодня была бы нашей. Перед нами была поставлена задача активными действиями сковать гитлеровские соединения здесь. Не допустить переброску их на юг. Завтра продолжим наступление. Не хитра задача атаковать, если сил много, а вот с малыми силами... Вам, - обратился он ко мне, - на пополнение дивизии передаю отдельную стрелковую бригаду Шульгина, а полковник Шульгин назначается вашим заместителем вместо полковника Неминущего. Личный состав бригады хорошо обучен, из сибиряков; люди как на подбор, один лучше другого...
   Оперативная группа нашего штаба сразу же приступила к подготовке завтрашнего наступления, но и противник не дремал. За ночь фашистское командование произвело перегруппировку войск, подтянуло резервы из тыла. Опередив нас, с утра немцы перешли в контратаку на участке дивизии. Главный удар они решили нанести в направлении Скрылково, Горошково танками и пехотой, под прикрытием артиллерийско-минометного огня.
   По позициям 182-й дивизии враг нанес артиллерийско-минометный удар. В воздухе появились самолеты Ю-87, которые начали бомбить наш передний край. Вскоре вперед пошли танки и пехота фашистов, наши подразделения встретили врага дружным, организованным артиллерийским, минометным, пулеметным и ружейным огнем, а в небе появились истребители и ударили зенитные орудия. Первая контратака была отбита.
   Во второй половине дня фашисты возобновили контратаку южнее Парфино. Удар пришелся на 140-й полк. Пулеметная и. ружейная стрельба, грохот разрывов снарядов и мин. Густой пороховой дым закрыл поле боя от наблюдения. Но вот подполковник Кротов доложил о том, что контратака врага отбита. Наши подразделения отбросили врага и остались на своих позициях. Еще пять раз пытались атаковать гитлеровцы и нигде не имели успеха. Они вынуждены были перейти к обороне на всем фронте. 182-я и 171-я дивизии закрепились на захваченных позициях.
   Советские войска, к сожалению, не выполнили полностью поставленную задачу из-за отсутствия сильного резерва, способного развить успех первого эшелона, из-за недостатка танков и артиллерии. Да и наступившая оттепель сделала местность труднопроходимой.
   Были решены только частные задачи. Войска фронта вышли и захватили плацдарм на левом берегу реки Полисть. 68-я армия вышла на реку Редья. 27-я армия освободила населенные пункты предместья и южную окраину Старой Руссы. И хотя за девять дней советские войска, преодолевая упорное сопротивление значительно уплотнившейся группировки гитлеровцев, сумели продвинуться лишь на 10-15 километров, Северо-Западный фронт сковал значительные силы группы войск "Север", не дал врагу возможности перебросить часть своих войск на Западное и Юго-Западное направления.
   В боях под Старой Руссой отвагу, мужество и стойкость проявил весь личный состав 182-й стрелковой дивизии. Вскоре я подписывал наградные листы на отличившихся в этих боях воинов. Вот выдержки из них:
   ...Красноармейцы четвертой роты старшего лейтенанта А. В. Алешкина при атаке опорного пункта Горошково попали под сильный фланговый огонь фашистского дзота, залегли. Тогда командир второго взвода младший лейтенант Усачев повел своих чудо-богатырей по траншее, ведущей в тыл этого дзота, закидал гранатами, уничтожил тех, кто там был, и водрузил над дзотом Красный флаг. Рота ворвалась в деревню Горошково.
   Рота под умелым командованием лейтенанта В. Е. Беляева из 171-го стрелкового полка совместно с танкистами уничтожила четыре огневые точки противника и вышла на дорогу Старая Русса - Рамушево. Закрепившись на ней, наши бойцы лишили врага возможности маневра подразделениями и огневыми средствами.
   Итак, к 17 марта положение сторон окончательно стабилизировалось...
   Не пустили фашистов на шоссе
   Наступила весна. Во второй половине марта резко потеплело. Дни стояли ясные, погожие, яркое солнце пригревало, побежали ручьи. Дороги совсем расквасило. Правда, по ночам их сковывали небольшие заморозки.
   Как докладывали разведчики, противник, откатившись на новые рубежи, строил мощные оборонительные сооружения.
   20 марта, утром, я получил боевой приказ сдать оборонительные позиции в районе Соболеве, Большие Казанки соседним дивизиям. Смену произвести и занять новый оборонительный рубеж Чириково, Марфино ночью, скрытно от фашистов.
   С какой целью проводилась перегруппировка, мне об этом в штабе армии не сказали. "Может быть, - гадали мы, - опять на этом участке предстоит наступать?"
   Вернувшись из штаба армии, я вызвал майора Зорько и приказал ему в двухдневный срок захватить пленного. На всех наблюдательных пунктах организовать дежурство офицеров, круглосуточно следить за поведением неприятеля.
   Через два дня разведчики выполнили приказ, захватили пленных на разных участках обороны. Один принадлежал к 122-й пехотной дивизии, а второй - к 126-й. Первой командовал генерал-лейтенант Бойер, а второй - генерал-майор Коппе. Оба генерала имели солидный опыт боев на Северо-Западном фронте. Нам уже приходилось с ними встречаться, мы знала их некоторые повадки, знали некоторые слабые и сильные стороны.
   Выслушав пленных, мы начали рассуждать. Выходит, в полосе обороны дивизии противник имеет почти двойное превосходство в пехоте. На нашем же участке на огневых позициях до пяти - семи полков артиллерийских. Нам осталось еще найти, где дислоцируется 5-я легкая пехотная дивизия, которая находилась под Старой Руссой. По всем этим данным разведки, противник готовился к наступлению. Когда и где точно - неизвестно.
   Нам казалось, что противник будет стремиться отбросить наши войска на рубеж реки Ловать.
   Район, который предстояло оборонять 182-й дивизии, занимал по фронту десять и по глубине восемь километров. По нему проходило Рамушевское шоссе.
   Мы решили строить оборону глубоко эшелонированную, противотанковую и противовоздушную. Для этого необходимо было оборудовать три позиции в главной полосе и одну во второй, отсеченные позиции, исходный рубеж для контратаки второго эшелона. На направлениях вероятного главного удара противника создать узлы сопротивления из дзотов и траншеи полного профиля, связанных между собой ходами сообщения. Особенно четко организовать взаимодействие артиллерийских батарей с пулеметными ротами. Минные поля расположить не только на переднем крае, но и в глубине, на танкоопасном направлении.
   Боевой порядок построить следующим образом: в первом эшелоне 140-й и 171-й полки, во втором - 232-й стрелковый и 37-й танковый полки. Огнеметная рота и противотанковые ружья были расположены на переднем крае. На правом фланге оборудовал свои позиции и 365-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон.
   Все инженерные сооружения и огневые средства предстояло замаскировать так, чтобы противник не обнаружил их ни с воздуха, ни с земли. Получив указания, весь личный состав приступил к выполнению плана. Командиры полков имели большой боевой опыт действий в обороне, а прибывшего командира 37-го танкового полка подполковника Шило мы знали давно. Я же знал его еще лучше. Он командовал отдельным танковым батальоном в 27-й танковой бригаде, где я был начальником штаба. Шило хорошо знал военное дело, был храбр и отважен. В бою действовал уверенно и инициативно. Так что все командиры полков имели большой боевой опыт.
   Политико-моральное состояние личного состава дивизии было высоким. Победы советских войск под Сталинградом благотворно сказывались на боевом и моральном духе войск. Бойцы теперь прекрасно сознавали, что вносят свой вклад в разгром немецко-фашистских захватчиков. Они верили в свое оружие и старались как можно лучше укрепить, замаскировать свой окоп, свою огневую позицию. Большинство из них побывало в жестоких боях под Старой Руссой, для них теперь не страшен был враг.
   Офицеры политотдела дивизии, пропагандисты полков ушли в роты и батареи. Были проведены партийные и комсомольские собрания. Выступившие на них говорили о том, что все красноармейцы настроены биться до последнего патрона, до смерти, но врага не пропустят к реке Ловать.
   Ответственный редактор газеты "В боях за Родину" С. Н. Холстинин организовал выпуск одного из номеров газеты, специально посвященный вопросам подготовки оборонительного рубежа.
   Все мы, от командира дивизии до офицеров Штаба, находились в эти дни в ротах и батареях. Помогали, проверяли. А вечером собирались ко мне в блиндаж и подводили итоги работы. Лучшим воинам в приказе по дивизиям объявляли благодарность, награждали ценными подарками, а некоторых, особо отличившихся, награждали медалью "За боевые заслуги".
   С раннего утра уходили мы на передовую. В один из дней, когда в блиндаже еще царил полумрак, я проснулся. В щель от неплотно закрытой двери пробивалась узкая полоска света. Потихоньку поднялся, чтобы не разбудить Якова Петровича Островского, быстро оделся, убрал постель и собрался было уходить.
   - Куда в такую рань? - спросил проснувшийся Островский.
   - Что-то не спится, схожу в 140-й полк.
   - Я с вами.
   Вместе пошли по тропинке на участок батальона Казакова. Комбат сидел на площадке, оборудованной на четырех соснах, и рассматривал в бинокль противника. Увидев нас, спустился, коротко и четко доложил обстановку по карте и на местности. Показывал, давал характеристику каждой обнаруженной цели противника. Затем рассказал:
   - Видите эту дорогу? Здесь организовали засаду - один стрелковый взвод, пулеметный и три противотанковых ружья, из-за опушки леса их прикрывает полковая батарея 76-мм пушек.
   - А если фашисты вздумают идти в обход Деревкова на Пенну?
   - Тогда мы ударим им во фланг.
   - Хорошо.
   Особенно понравилось мае и Островскому расположение артиллерийских позиций и организация системы огня. В обороне прежде всего решает дело меткий выстрел, четкие взаимодействия как внутри батальона, так и с артиллерией, танками, взаимная выручка.
   В это время к нам подошел полковник Добылев. Ему тоже, видно, не спалось, вслед за нами появился на передовой. Мы посоветовались и решили еще одну батарею поставить на прямую наводку на предполагаемое танкоопасное направление.
   И так до самого вечера мы переходили по траншеям из одного батальона в другой, не мешая работать командирам полков и их штабам, но кое-где в помогая советом и делом.
   На другой день рано утром я, Добылев и Пташенко отправились на стык 182-й и 253-й дивизий. По договоренности встретились здесь с командиром 253-й генерал-майором Ефимом Васильевичем Бединым и его начальником штаба подполковником Петром Павловичем Киселевым. Мы понимали, что оба в равной степени несли ответственность за оборону. Единодушно пришли к выводу, что противник главные усилия будет прилагать именно в стыке дивизий - местность, подходящая для передвижения танков и орудий.
   Вечером этого дня мне сообщил начальник разведки армии полковник Яков Никифорович Ищенко, что через два-три дня ожидается наступление противника, примерно в полосе нашей и 253-й дивизий. Однако на нашем участке обороны в расположении противника пока никаких изменений не замечено. Тем не менее я забеспокоился и перешел с оперативной группой на передовой наблюдательный пункт.
   Наутро майор Зорько доложил:
   - За ночь отмечены передвижения противника: небольшие группы автомашин и танков в количестве 8-10 единиц. Может быть, готовится разведка боем с целью прощупать наш передний край и вскрыть систему огня.
   Все командиры предупреждены и на своих НП наблюдают за действиями врага. Я наблюдаю в стереотрубу, но не вижу особых приготовлений к наступлению, передвигаются лишь отдельные солдаты по первой траншее, как обычно.
   Так прошло часа два. Вдруг из леса показались танки, за ними пехота.
   С нашей стороны молчание. Надвигаются танки, все громче и зловещее их гул. Вот они уже отлично видны с нашего НП, ощетинившиеся стволами пушек, пулеметов. Чем ближе к опушке, тем осторожней они маневрируют. Расстояние сократилось до прямого выстрела. Раздались выстрелы орудий. Танки остановились, два из них вспыхнули, остальные повернули назад. Из леса высыпала густая цепь пехоты. При поддержке артиллерии вновь двинулись вперед танки. Чем ближе подходили гитлеровцы к позициям батальона Казакова, тем их потери становились больше. Я звоню Казакову, слышу голос, но не его, незнакомый.
   - Кто у телефона?
   - Капитан Турчин, заместитель командира батальона.
   - А где Казаков?
   - Командир тяжело ранен.
   У меня перехватило дыхание.
   ...Вечером 27 марта удалось эвакуировать капитана Анатолия Андреевича Казакова в медсанбат. После перевязки Анатолий ненадолго забылся, а когда очнулся, то увидел возле себя боевых товарищей. Умирая, Анатолий им сказал:
   - Ну, товарищи, прощайте! Вы идите вперед на запад, а я с вами уже не смогу. Жаль! А так хотелось дойти до фашистского логова - Берлина. Да, видно, не судьба... Передайте мою просьбу полковнику Шатилову - похоронить меня в одной могиле с любимым комиссаром...