ЧЕРНЫЕ ТРЕЩИНЫ
Выпавший из рук фонарик ударился о камень и вдруг сам загорелся. Сбитнев увидел бледное лицо, широко открытые глаза Шумейкина. Откуда-то сверху раздался неестественно громкий голос Зинки: - Ви-ить-ка! - Сбитнев схватил фонарик и посветил вокруг. Они с Шумейккным сидели в двух шагах от обрыва, который был сейчас же за щелью. Зинка была метра на два ниже; она соскользнула в темноте по каменному скату, как по горке. - Что с тобой? Ты не разбилась? - наклонился Сбитнев и удивился: его голос так же оглушительно, как и Зинин, прогрохотал в подземелье. - Нет. Я просто испугалась, - вскочила на ноги девочка, - так темно было, а я полетела куда-то вниз. Ее слова, будто усиленные мощным репродуктором, опять прогремели сверху. Сбитнев направил луч фонарика вперед. Ребята находились в гигантском зале с овальным потолком. Зал был настолько велик, что их трехэтажная школа выглядела бы в нем не больше письменного стола в пустой комнате. Белые, как из полированного мрамора, стены зала были исчерчены широкими блестящими полосами. При свете фонарика они отливали всеми цветами радуги. - Смотрите, свет! - радостно закричала Зинка. - Где? - встрепенулись Сбитнев и Шумейкин. - Вон там, в конце зала! - показала девочка и запрыгала на месте: - Свет! Свет! Один за другим Сбитнев и Шумейкин скатились по пологому спуску к Зинке. В глубине громадного зала темноту прорезал узкий пучок света. Забыв об осторожности, спотыкаясь и падая, Зинка первая бросилась вперед, через пустой огромный зал. Олег и Витя быстро нагнали ее. Вдруг Зинка схватила Сбитнева за руку: - Осторожно! Прямо под ногами зияла широкая черная трещина. Извиваясь, она рассекала пол зала от стены до стены. Сбитнев посветил фонариком, и ребята увидели, что весь пол пещеры изрезан черными зигзагами. Они тянулись в различных направлениях, переплетаясь между собой. По краям трещин сверкали бесцветные как стекло, кристаллы. - Спасибо, Зина! - пришел в себя Сбитнев, - Чуть не загудел. Костей бы не собрал. Он попятился от трещины: - Близко не подходите, а то может край обвалиться. Будем перепрыгивать в узких местах. Шумейкин и Зинка сделали несколько шагов вслед за Сбитневым. - Витя, постой! Что это? - остановилась снова Зинка и наклонилась над трещиной. Между краями трещины, над черной пустотой каким-то чудом висел камень величиною с кулак. Висел и не падал. Зинка осторожно протянула руку, отдернула было ее, потом схватила камень и рассмеялась. Сбитнев и Шумейкин смотрели на нее с изумлением. Зинка вскочила на ноги, взмахнула руками, засмеялась еще звонче. - Вот тебе раз! - выдавила она сквозь смех. - Потрогайте! Она отбросила камень в сторону. Оба мальчика протянули к трещине руки и нащупали твердую гладкую поверхность. Они с облегчением вздохнули и тоже невольно засмеялись над тем страхом, какой внушала им недавно эта чернота. Теперь ребята смело шагали по залу, не опасаясь так напугавших их было трещин. Однако впереди их ждало горькое разочарование. Они увидели клочок ослепительно гопубого неба, но узкая продолговатая щель светилась в своде пещеры так высоко, что до нее не добросить и камнем. Запрокинув головы, пленники подземелья жадно смотрели вверх. - Э-э-э-э! - закричала Зинка, не отрывая глаз от голубого окошка. Зал подхватил, усилил ее голос и могуче прогрохотал в ответ. Другого звука ребята не услышали. Зинка и Шумейкин крикнули в два голоса. Зал опять ответил, и вновь наступила гнетущая тишина. - Это, должно быть, вершина горы, где люди-то и не ходят совсем, - сквозь слезы проговорил Шумейкин и безвольно опустился на пол. Зинка и Сбитнев сели с ним рядом на мягкую кучу мусора, накопившегося здесь, видимо, за многие годы. Это была слежавшаяся пыль, сучья, сухие листья. Витя поднял и рассеянно вертел в руках веточку дуба с разлапистым листом и крупным желудем. "Не суждено тебе взойти", - подумал он, глядя на желудь. И ему вдруг жаль стало семени, заброшенного ветром на верную гибель в это мертвое подземелье. "Ты еще будешь деревом", - ласково усмехнулся он, осторожно оторвал желудь от ветки, положил в карман ковбойки и решительно поднялся: - Пошли! Поищем другой выход. Теперь уже близко. Сбитнев сделал шаг и невольно остановился, глядя себе под ноги на трещину. При дневном свете на первый взгляд казалось, что трещина до краев заполнена водой. - Лед, что ли? - потрогал Сбитнев "воду". - Нет, не холодный. Что же это за камень? По краям трещины Сбитнев увидел целую россыпь граненых прозрачных кристаллов с желтовато-ржавым налетом. "Как в зале с горячим источником - подумал он, - только там были какие-то цветные, а эти - прозрачные. Наверное, здесь тоже когда-то был горячий источник, и вода текла по этим трещинам". Носком ботинка Сбитнев отколол несколько кристаллов, лизнул их. Они были безвкусными. Витя положил кристаллы в карман - для коллекции. Через несколько шагов ребята наткнулись на новую трещину. Дневной свет сюда не достигал, И, странно, при свете фонарика трещина вновь была непроницаемо черной. Объяснить это, конечно, никто не сумел. Выходя из зала, ребята еще раз, сложив ладони рупором, крикнули вверх синему небу, золотому дню: "Эге-е-ей! Эге-е-ей!" Никто им не ответил. ...Они прошли не более тридцати шагов по широкому коридору, когда позади что-то стукнуло. Зинка, которая шла последней, остановилась: - Слышали? Мальчики обернулись. - Там, в зале, что-то упало. Ребята прислушались, но все было тихо. - Наверное, тебе почудилось, - проговорил Сбитнев. - Может быть... - пожала плечиками Зинка. Постояв немного, ребята снова двинулись дальше черным туннелем.
КТО КРИЧАЛ?
Зинке не почудилось. В зал действительно упал сверху камень: ребята уходили от человека, который слышал их зов и спешил к ним на помощь. ...Часов в восемь утра лесник Егор Егорович Пронин на попутной машине приехал в Заветное. Он хотел осмотреть участок леса за Верблюд-горой и наметить деревья для порубки. Всякий раз, когда Егору Егоровичу приходилось бывать в Заветном, он навещал семью своего друга, погибшего партизана Илясова, у которого остались жена и двое детей. Зашел он к ним и на этот раз. Уже несколько лет Егор Егорович по мере возможности старался помогать вдове и осиротевшим детям. Но теперь девочки подросли, стали работать в колхозе, и он наведывался к Илясовым реже. - Давненько не были у нас, - радостно засуетилась вдова Илясова, высокая пожилая женщина с приветливым худощавым лицом. Она усадила нежданного гостя к столу. - Все некогда было, Захаровна, виновато проговорил Егор Егорович. - Ну, как живете? - Слава богу. Обижаться грех. Женщина загремела посудой. - Посидите пока, я сейчас, - с тарелкой в руке она вышла в сени. Егор Егорович окинул взглядом чистую просторную комнату и отметил про себя, что семья друга твердо встала на ноги. На окнах висели хорошие тюлевые занавески, на столе появился радиоприемник. Над ним, на стене, Егор Егорович заметил вырезанный из газеты девичий портрет. Лесник узнал старшую дочь Илясовых - Марину, звеньевую табаководческой бригады. "Ай да Маринка! Молодец! - улыбнулся Егор Егорович. - В газете портрет напечатали. Видать, в отца выросла на работу охочая". Вошла хозяйка с большим куском сала и десятком яиц на тарелке. - Не ждали вас, угощать-то прямо не знаю чем. - Да вы не беспокойтесь, Варвара Захаровна! Я не голодный. - Не знаю и знать не хочу. Вот посидим, поговорим, старое вспомянем. Ведь давно не виделись. Думали, что уж вы совсем забыли нас. Она достала соленые огурцы и капусту, нарезала ломтиками на сковородку сало. На столе появилась бутылка вина. Егор Егорович улыбался в усы, наблюдая за ее быстрыми движениями. Он вспомнил, как много лет назад часто сиживал за этим столом рядом с Кириллом Илясовым, и Варвара Захаровна так же хлопотала тогда у плиты. Немало горя пришлось хлебнуть вдове с детьми. Но сейчас, глядя на суетящуюся Варвару Захаровну, Егор Егорович был рад за нее: как и прежде, у нее есть чем встретить и угостить гостя. Только когда Варвара Захаровна принесла со двора охапку мелкого хвороста, он нахмурился: - Что, дровец-то у вас нет? - Нету. Недели три уж как вывелись. Хворост собираем, сучки, что придется. Оно и грешно весной-то дрова палить. ...Часа через два Егор Егорович был уже далеко от Заветного. Он ехал в телеге по извилистой лесной дороге. Егор Егорович решил, осматривая лес, заодно набрать для Илясовых сушняку. В колхозе леснику старались ни в чем не отказывать, и, когда на конюшне он попросил лошадь, ему тотчас дали серого мерина - четырехлетку. Не доехав немного до двугорбой горы, Егор Егорович остановил подводу и стал оглядывать лес. Неподалеку он увидел на земле огромный трухлявый сук старого граба. Сук придавил молодую гибкую сосенку. Досадуя, что не захватил из брички топора, Егор Егорович плечом отодвинул сук в сторону и стал осматривать пострадавшее деревце. Вдруг он услышал со стороны горы приглушенный крик. Егор Егорович выпрямился. Легкий ветерок чуть шелестел листвой деревьев. Крик повторился. Лесник торопливо пошел между деревьями по направлению к горе. - Кто кричал? - громко спросил он на опушке леса. Но никто не ответил. Егор Егорович окинул взглядом небольшую полянку, за которой начинался крутой склон. Осмотрел до самой вершины огромную лесистую гору. Кругом было тихо и безлюдно. Лесник не спеша достал из кармана банку с табаком и набил трубку. "Наверное, в лесу кто-нибудь бродит", - решил он и, чиркнув спичкой, стал прикуривать. В это время крик повторился совсем близко. Егор Егорович пальцами затушил спичку и бросился на бугор, из-за которого, как ему показалось, донесся голос. Однако ни на бугре, ни в лощине за ним никого не было. - Что за притча? - пробормотал Егор Егорович. Он стал снова внимательно осматривать окрестность. Спускаясь с бугра, лесник поскользнулся и чуть не угодил ногой в яму, свалив туда непрочно державшийся камень. - Кто тут? - громко звал время от времени Егор Егорович. Ответа не было. Взгляд лесника остановился на двух полузасохших дубках, росших недалеко от больших серых камней. Он сразу определил, что деревьям не больше пятнадцати лет. Почему же часть ветвей у них уже засохла? "Что с ними?" - и вдруг лесник вспомнил о яме. "Это окно в пещеру. Деревьям не хватает пищи, - решил он. - Может быть, и кричали из-под земли?" Егор Егорович припомнил, что крик был приглушенный. Отыскав яму-окно, Егор Егорович низко наклонился над ней и крикнул: - Есть тут кто? Подземелье загудело. Егор Егорович сбросил вниз камень и определил, что пещера очень глубокая. Он снова крикнул в щель, но ответа не дождался. Над горами прогрохотал гром, и косматая туча стала наплывать на небо.
НАДО ДЕЙСТВОВАТЬ!
Минут сорок, перебегая бесшумно от дерева к дереву, Шарый двигался лесом. Впереди быстро шагал Сыч. Время от времени он замирал на месте, смотрел по сторонам, прислушивался. Кроме обычных лесных звуков - щебета птиц, шороха трав, кустов и деревьев, ничего не было слышно. Внезапно рванул ветер, деревья закачались, загудели листвой, и сначала вразнобой, редко, а потом все чаще и гуще застучали дождевые капли, а там зашумел, заплескал теплый июньский ливень. За одну минуту Шарый промок, насквозь. Но это его не смущало. Напротив, он был рад, что теперь ему не нужно опасаться хрустнувшей под ногой ветки, треска случайно задетого сучка. Николай Арсентьевич ускорил шаг. Фигура Сыча маячила совсем недалеко. "Предусмотрительный, - подумал Шарый, посматривая на брезентовый плащ Сыча, - но куда же он идет? " Оттого, что капитан не спускал глаз с Сыча, и оттого, что они шли все время лесом, Шарый не мог точно установить, где он теперь находится. Сыч на мгновенье остановился и круто взял влево. Впереди была большая поляна, и он обошел ее лесом. Сквозь сетку дождя за поляной Шарый увидел высокую двугорбую гору. "Квадрат "12в", - быстро определил капитан. - Но зачем Сыч пришел сюда? Ведь квадрат "12а", где работал передатчик, остался позади". Сыч задержался на опушке леса и, осмотревшись, стал взбираться между камнями вверх, ко входу в стонущую пещеру.
Человек в плаще вошел под каменный свод и дважды кашлянул. Сейчас же вдалеке, в темноте пещеры вспыхнул слабый огонек. Там, в дальнем конце зала, стоял Матвеев и молча смотрел на приближавшегося Сыча. Сыч споткнулся и глухо выругался; чиркнув спичкой, он осветил себе дорогу, подошел к Матвееву: - Ну, как? - спросил он хриповатым голосом. Все в порядке? - Все. - Взрывчатка? - Здесь. Недавно принес. Едва разыскал эту трущобу. - Матвеев насторожился: - Тише!.. Кажется, собака. Оба прислушались. Но все было спокойно. Сыч ощупью сдвинул несколько камней в небольшой нише и вынул из тайника "летучую мышь". Матвеев поднял стекло фонаря. Сыч зажег спичку. - Что это? Словно чихнул кто? - вздрогнул Матвеев. Сыч затоптал горящую спичку и тоже насторожился. Потом зажег другую. - У вас, Дельфин, галлюцинации, - грубо произнес он. - Больше выдержки! В эту чертову дыру сам дьявол не пойдет. - Вообще-то действительно... я за полчаса туг таких песен наслушался, что... - Матвеев не договорил. От чудовищного подземного вопля, кажется содрогнулись стены пещеры. Воспользовавшись этим, Шарый чихнул второй раз. Проникнув в пещеру вторым, узким входом, он на ощупь шел вдоль стены, лишь чуть отстав от Сыча. Шагах в десяти от диверсантов он замер, втиснувшись в небольшую расщелину в стене. Шарый промок до костей, и проклятый чох чуть не выдал его. При свете "летучей мыши" в собеседнике Сыча Шарый без труда узнал Матвеева по тем приметам, какие он услышал от своей квартирной хозяйки и Веры Алексеевны. "Дельфин, видно, его шпионская кличка", - подумал капитан. Вой в пещере стал ослабевать. - Что, неприятная музыка? - засмеялся Сыч и тотчас резко оборвал себя: Операцию проведем сегодня ночью! - сухо и отрывисто сказал он. - Ты будешь ждать меня здесь. На всякий случай схоронись хорошенько. Придется уж тебе несколько часов послушать этот джаз! - кивнул он с усмешкой в сторону широкого коридора. Сыч взял у Матвеева фонарь: - Я тут недалеко спрятал кирку и лопату. К вечеру придет один тип - мой подручный и принесет еще инструменты. После операции этого осла надо уничтожить и так, чтобы на него могло пасть подозрение в диверсии. Оставлять в живых опасно. Он в дальнейшем мне может помешать. Сыч поднял фонарь и посмотрел на часы: - Пора передавать. Кейк ждет. Наконец-то я его порадую! Сегодня плотина взлетит на воздух, и вода слизнет город, как корова языком. Тогда считай, Дельфин, что твоя будущность обеспечена. Он повернул в узкий коридор пещеры и бросил на ходу: - Будь здесь, я скоро вернусь! "Значит, их только двое!" - капитан Шарый слышал все от слова до слова. "О какой плотине говорил Сыч? - наморщил он лоб, пытаясь припомнить, где здесь поблизости есть плотины. - Неужели Красивое озеро?!.." - обожгла догадка. Шарый мысленно представил, как сокрушительная лавина воды обрушится на город, и похолодел. "Ну нет! Из вашей звериной затеи ничего не выйдет! - стиснул он зубы, не спуская глаз с Матвеева. - Сыч пошел к передатчику, который я ищу. Но теперь главное - другое... Надо действовать!" - решил капитан. Матвеев проводил глазами Сыча и, когда свет фонаря исчез, медленно прошелся по пещере, закуривая. Как только вспыхнула спичка, Шарый сунул пистолет в карман и бросился на диверсанта. Ослепленный светом, Матвеев не успел сориентироваться: Шарый оглушил его и опрокинул на землю. Через минуту руки диверсанта были связаны за спиной. Шарый вынул из карманов Матвеева пистолет, пачку денег, документы, запасную обойму. Затем, перевернув диверсанта на спину, достал изза пояса нож и отрезал уголок воротника рубашки, где нащупал ампулу с ядом. Матвеев очнулся. Судорожно, как рыба на суше, он хватал ртом воздух. Шарый разорвал на нем рубашку и, скрутив из нее жгут, крепко стянул ноги. - Кричать не рекомендую! - затолкал капитан в рот Матвеева тряпичный кляп. Потом он вскочил на ноги, вынул из кармана электрический фонарик. Зажав пальцами левой руки стекло фонарика так, чтобы он светил едва заметной полоской, капитан быстро пошел узким высоким коридором. На крутом повороте Шарый повел лучом фонарика по неровному ряду толстых сталагмитовых колонн и устремился дальше.
"СТАРУШКА" ПОДВЕЛА
Машина подпрыгивала на камнях, громыхала и скрипела так, что, казалось, она вот-вот рассыплется на части. Бледный, взволнованный Жорка коршуном вцепился в руль, всеми силами стараясь держать машину в повиновении. Но она скользила стертыми покрышками по мокрой почве и, как капризная лошадь, взбрыкивала на поворотах, упрямо занося кузов в сторону. Но не это страшило Жорку. Больше всего боялся он, чтобы машина не остановилась. Тогда прощай, изорванное сиденье, спаянный и связанный проволоками мотор, прощай, гордое звание водителя! "Не подведи, родная! Вывези, старушка!" - мысленно молил Жорка. Но "старушка" подвела. Перед небольшим подъемом, на середине широкой лужи, она вдруг действительно по-старушечьи кашлянула и стала, выбрасывая над радиатором струйку пара. Жорка пулей выскочил из кабины, - Я сейчас, одну минуту! - торопливо поднял Гн залатанный капот, на котором тотчас же звонко Затанцевали водяные фонтанчики. С минуту все ждали. - Э-э-э, чего там! Эдак мы до морковкиного заговенья будем ждать. Пошли, товарищи! Тут всего с полкилометра осталось, - сказала Елизавета Петровна и первая перевалилась через борт кузова. Вытянувшись цепочкой, группа двинулась по обочине размытой дороги. Дождь все еще хлестал людям в спину, но на небе уже появились просветы. Ветер уносил косматую тучу в сторону моря. Вера Алексеевна шла вслед за Елизаветой Петровной. Тревога мучила ее. Перед глазами стоял Сбитнев. Недаром он с такой жадностью слушал вчера вечером рассказ бабушки об этой злосчастной пещере! Вера Алексеевна знала легенды, какие создал народ об этом страшном месте, знала и о людях, погибших в пещере. Сама она только однажды была в ней, еще студенткой, вместе с группой туристов. Они осмотрели тогда верхний зал при входе, прочитала трагические надписи на стенах, но дальше идти не решились. "Неужели этот упрямец повел ребят в подземелье?" - подумала Вера Алексеевна, и, как бы отвечая на ее мысли, рядом кто-то проговорил: - Зинка и Олег, наверное, где-нибудь наверху. Витька их с собой не возьмет. Зинка уже всем рассказала о страшной пещере, и Коркин теперь тоже беспокоился о судьбе ребят. Вера Алексеевна, очнувшись, удивленно посмотрела на Васю: - А ты почему не на плантации? - Я в кабине был, когда ливень начался, - поднял на учительницу синие глаза Вася. - Может быть, они совсем и не пошли в пещеру, а где-нибудь прячутся от дождя? Как бы хотелось Вере Алексеевне, чтобы это было так! Она вздохнула и посмотрела вперед, где сквозь сетку дождя чернел силуэт двугорбой горы. Впереди раздался лай. Под ноги Коркину бросился с жалобным визгом мокрый, дрожащий Тузик.
ПОТОП
Желтый луч фонарика с трудом пробивал вековую темноту. Сбитнев понимал: еще час - полтора, и он совсем погаснет. Поэтому он то и дело покрикивал на измученных товарищей и спешил, спешил вперед по бесконечному лабиринту подземелья. Пещера, извиваясь влево-вправо, то поднималась, то спускалась, разветвлялась пустотелыми щупальцами. Ребята проходили один за другим залы и коридоры и, не задерживаясь в них, торопились дальше. Они ясно понимали, что их спасение во многом зависело теперь от крохотной красной нити лампочки, тускнеющей с каждой минутой. На коротких остановках Сбитнев выключал свет. Теплый, влажный фонарик тоже "отдыхал" на его ладони. Ныли уставшие ноги, мучительно хотелось есть. Отдохнув минуту-две, ребята снова пускались в путь. Несколько раз они упирались в тупики или замирали перед очередным провалом. Тогда возвращались назад и в другом коридоре искали спасительного выхода. А впереди их ожидало еще большее испытание. В одном небольшом зале, где ребята остановились на очередную передышку, Зинка вынула замлевшую ладонь из руки Сбитнева и стала поправлять растрепавшиеся волосы. - Ой, что это?! - вдруг вскрикнула она и отскочила в сторону. - Вода!.. Сбитнев направил свет под ноги девочке и увидел, что по залу растекается ручей. Он выползал из коридора, которым ребята только что шли. С каждой секундой вода прибывала. Онемевшие от неожиданности ребята ясно услышали вкрадчивое бульканье и журчание бесчисленных струй. Одна из щелей в стене извергала поток, разраставшийся и набухавший буквально на глазах, словно там, в каменной стене, открыли шлюз. - Наверху ливень! - вскрикнула Зинка. - Здесь, говорят, потопы бывают. Бежимте скорее! - Бежим! - выдохнул Сбитнев и, схватив девочку за руку, бросился из зала в новый коридор. Вода преследовала беглецов, гналась по пятам, плоскими пенистыми язычками лизала ноги. На минуту она останавливалась перед очередной выемкой, плавно крутясь по кругу, быстро заполняла ее и, перевалив гребень, снова бросалась за ребятами. Шумейкин отставал. Он на бегу тоненько скулил и вдруг споткнулся, отчаянно закричал: - Ви-и-итя! Сбитнев остановился. - Что же вы меня бросаете... - Держи Зинку крепче за руку, не хнычь! А поток уже обогнал ребят и устремился вперед по неровному полу коридора. Голод, усталость, мысли о свободе, о солнце, о доме - все вылетело из головы: прежние тревоги и волнения казались пустяками в сравнении с тем, что теперь обрушилось на ребят. С каждой минутой бежать становилось все труднее. Воды уже было по колено. Она подгоняла, тащила за ноги куда-то в темноту. Наконец ребята увидели, куда увлекал их поток. Впереди, на середине коридора, кружился огромный водоворот с воронкой в центре. Воронка то расширялась, то сужалась, и, причмокивая, засасывала воду. Ребята оцепенели, глядя на крутящийся поток. Сбитнев первым пришел в себя. "Что же мы бежали по течению, надо бы идти против него", - очнулся он и потащил товарищеи назад. Тяжело дыша, с шумом двигая в воде одеревеневшими ногами, они спешили уйти дальше от страшного провала, в котором кружился водоворот. Теперь ребята уже не бежали, а медленно брели навстречу течению. Вскоре Сбитнев заметил в стене новое отверстие и повернул к нему. Через несколько мгновений идти сгало легче, и обрадованные ребята прибавили шагу. Некоторое время, высоко поднимая ноги, они бежали мелководьем и уперлись в покатую стену, по которой сверху, как на водосбросе плотины, ровным слоем стекала вода. - Тупик! - остолбенели ребята. Снизу вода уже наполовину заполнила узкую пещеру. Значит, в большом коридоре, где они недавно были, текла уже настоящая река. Назад пути не было. Наверху, откуда падала вода, Сбитнев заметил широкое отверстие, но сейчас же убедился, что забраться в него невозможно. - Витя, смотри, здесь еще ход, - крикнула Зинка, указывая направо, где в стене темнело небольшое отверстие. - Пошли! Скорей! - обернулся Сбитнев к Олегу. - Я не могу, - привалился Шумейкин к стене, уткнулся лицом в ладони, заплакал и сполз прямо в темную воду. - Нюня! Затопит тут! - крикнул Сбитнев, подбежал к товарищу, резко тряхнул его за плечо. - Вставай немедленно. Не смей панику разводить! - Он силой поволок Шумейкина по коридору. Зинка шла впереди, светя во все стороны фонариком. - Конец! - с отчаянием сказала она и остановилась. Сбитнев отпустил Шумейкина. Ребята стояли в большом зале с озером вместо пола. Сверху, почти касаясь воды, свисали громадные сталактиты. Где-то ревела падающая вода и по озеру ходили волны. Сбитнев посветил по сторонам. - Смотрите, пещера уходит вверх! - радостно крикнул он. При слабом желтоватом свете Зинка и Олег с трудом рассмотрели, что противоположный берег озера круто поднимался вверх. - Плывем, скорей! - Сбитнев потянул за собой Шумейкина и, сделав два шага, по грудь окунулся в воду. - Я плохо плаваю! - взвизгнул Шумейкин и выдернул руку. Сбитнев сердито сплюнул, передал фонарик Зинке и осторожно повел за собой Олега. К счастью, озеро оказалось неглубоким и, придерживаясь за Витино плечо, Шумейкин легко переплыл его. Зинка плыла на боку, подняв руку с фонарем над головой. Она сразу отметила, что вода, в сравнении с холодом подземелья, казалась теплой, как парное молоко. Выбравшись на берег, стали карабкаться по крутому подъему. Шумейкин, судорожно цепляясь пальцами за скользкие холодные камни, полз на четвереньках впереди. Где-то в зале шумела вода. Но теперь она уже не пугала ребят. Они взбирались все выше и выше. Однако, поднявшись на несколько метров вверх, они наткнулись на каменную стену. Пещера кончилась. Это была глубокая ниша, выемка в стене, каких немало встречали ребята на своем пути. Не веря тому, что последняя надежда на спасение исчезла, они с ужасом осматривались по сторонам. Сбитнев посветил в зал. На уровне глаз был потолок пещеры, метра на два ниже рябило озеро, в гготорое уже опустили свои хоботы сталактиты. Вода медленно, но неуклонно поднималась все выше и выше. Фонарик почти не давал уже света, лампочка тлела малиновым угольком. Чтобы сберечь хоть этот огонек, Сбитнев выключил фонарь. В наступившей темноте ужасный стон потряс подземелье. - Ма-ама! - вскрикнул Шумейкин и рванулся к Сбитневу. Витя едва удержался на покатом полу и, только услышав внизу легкий всплеск, понял, что уронил в воду фонарик. Он молча оттолкнул Шумейкина и закрыл лицо руками. Почему-то вспомнилась звездная ночь у голубого озера. И, как тогда, перед глазами встал Вана Пронин. "Пионеру-партизану Ване Пронину. Погиб за Советскую Родину" - выступила четкая надпись на памятнике. "Вот как другие умирали!" - Сбитнев медленно слизнул с верхней губы что-то теплое и почувствовал соленый привкус слез.
Выпавший из рук фонарик ударился о камень и вдруг сам загорелся. Сбитнев увидел бледное лицо, широко открытые глаза Шумейкина. Откуда-то сверху раздался неестественно громкий голос Зинки: - Ви-ить-ка! - Сбитнев схватил фонарик и посветил вокруг. Они с Шумейккным сидели в двух шагах от обрыва, который был сейчас же за щелью. Зинка была метра на два ниже; она соскользнула в темноте по каменному скату, как по горке. - Что с тобой? Ты не разбилась? - наклонился Сбитнев и удивился: его голос так же оглушительно, как и Зинин, прогрохотал в подземелье. - Нет. Я просто испугалась, - вскочила на ноги девочка, - так темно было, а я полетела куда-то вниз. Ее слова, будто усиленные мощным репродуктором, опять прогремели сверху. Сбитнев направил луч фонарика вперед. Ребята находились в гигантском зале с овальным потолком. Зал был настолько велик, что их трехэтажная школа выглядела бы в нем не больше письменного стола в пустой комнате. Белые, как из полированного мрамора, стены зала были исчерчены широкими блестящими полосами. При свете фонарика они отливали всеми цветами радуги. - Смотрите, свет! - радостно закричала Зинка. - Где? - встрепенулись Сбитнев и Шумейкин. - Вон там, в конце зала! - показала девочка и запрыгала на месте: - Свет! Свет! Один за другим Сбитнев и Шумейкин скатились по пологому спуску к Зинке. В глубине громадного зала темноту прорезал узкий пучок света. Забыв об осторожности, спотыкаясь и падая, Зинка первая бросилась вперед, через пустой огромный зал. Олег и Витя быстро нагнали ее. Вдруг Зинка схватила Сбитнева за руку: - Осторожно! Прямо под ногами зияла широкая черная трещина. Извиваясь, она рассекала пол зала от стены до стены. Сбитнев посветил фонариком, и ребята увидели, что весь пол пещеры изрезан черными зигзагами. Они тянулись в различных направлениях, переплетаясь между собой. По краям трещин сверкали бесцветные как стекло, кристаллы. - Спасибо, Зина! - пришел в себя Сбитнев, - Чуть не загудел. Костей бы не собрал. Он попятился от трещины: - Близко не подходите, а то может край обвалиться. Будем перепрыгивать в узких местах. Шумейкин и Зинка сделали несколько шагов вслед за Сбитневым. - Витя, постой! Что это? - остановилась снова Зинка и наклонилась над трещиной. Между краями трещины, над черной пустотой каким-то чудом висел камень величиною с кулак. Висел и не падал. Зинка осторожно протянула руку, отдернула было ее, потом схватила камень и рассмеялась. Сбитнев и Шумейкин смотрели на нее с изумлением. Зинка вскочила на ноги, взмахнула руками, засмеялась еще звонче. - Вот тебе раз! - выдавила она сквозь смех. - Потрогайте! Она отбросила камень в сторону. Оба мальчика протянули к трещине руки и нащупали твердую гладкую поверхность. Они с облегчением вздохнули и тоже невольно засмеялись над тем страхом, какой внушала им недавно эта чернота. Теперь ребята смело шагали по залу, не опасаясь так напугавших их было трещин. Однако впереди их ждало горькое разочарование. Они увидели клочок ослепительно гопубого неба, но узкая продолговатая щель светилась в своде пещеры так высоко, что до нее не добросить и камнем. Запрокинув головы, пленники подземелья жадно смотрели вверх. - Э-э-э-э! - закричала Зинка, не отрывая глаз от голубого окошка. Зал подхватил, усилил ее голос и могуче прогрохотал в ответ. Другого звука ребята не услышали. Зинка и Шумейкин крикнули в два голоса. Зал опять ответил, и вновь наступила гнетущая тишина. - Это, должно быть, вершина горы, где люди-то и не ходят совсем, - сквозь слезы проговорил Шумейкин и безвольно опустился на пол. Зинка и Сбитнев сели с ним рядом на мягкую кучу мусора, накопившегося здесь, видимо, за многие годы. Это была слежавшаяся пыль, сучья, сухие листья. Витя поднял и рассеянно вертел в руках веточку дуба с разлапистым листом и крупным желудем. "Не суждено тебе взойти", - подумал он, глядя на желудь. И ему вдруг жаль стало семени, заброшенного ветром на верную гибель в это мертвое подземелье. "Ты еще будешь деревом", - ласково усмехнулся он, осторожно оторвал желудь от ветки, положил в карман ковбойки и решительно поднялся: - Пошли! Поищем другой выход. Теперь уже близко. Сбитнев сделал шаг и невольно остановился, глядя себе под ноги на трещину. При дневном свете на первый взгляд казалось, что трещина до краев заполнена водой. - Лед, что ли? - потрогал Сбитнев "воду". - Нет, не холодный. Что же это за камень? По краям трещины Сбитнев увидел целую россыпь граненых прозрачных кристаллов с желтовато-ржавым налетом. "Как в зале с горячим источником - подумал он, - только там были какие-то цветные, а эти - прозрачные. Наверное, здесь тоже когда-то был горячий источник, и вода текла по этим трещинам". Носком ботинка Сбитнев отколол несколько кристаллов, лизнул их. Они были безвкусными. Витя положил кристаллы в карман - для коллекции. Через несколько шагов ребята наткнулись на новую трещину. Дневной свет сюда не достигал, И, странно, при свете фонарика трещина вновь была непроницаемо черной. Объяснить это, конечно, никто не сумел. Выходя из зала, ребята еще раз, сложив ладони рупором, крикнули вверх синему небу, золотому дню: "Эге-е-ей! Эге-е-ей!" Никто им не ответил. ...Они прошли не более тридцати шагов по широкому коридору, когда позади что-то стукнуло. Зинка, которая шла последней, остановилась: - Слышали? Мальчики обернулись. - Там, в зале, что-то упало. Ребята прислушались, но все было тихо. - Наверное, тебе почудилось, - проговорил Сбитнев. - Может быть... - пожала плечиками Зинка. Постояв немного, ребята снова двинулись дальше черным туннелем.
КТО КРИЧАЛ?
Зинке не почудилось. В зал действительно упал сверху камень: ребята уходили от человека, который слышал их зов и спешил к ним на помощь. ...Часов в восемь утра лесник Егор Егорович Пронин на попутной машине приехал в Заветное. Он хотел осмотреть участок леса за Верблюд-горой и наметить деревья для порубки. Всякий раз, когда Егору Егоровичу приходилось бывать в Заветном, он навещал семью своего друга, погибшего партизана Илясова, у которого остались жена и двое детей. Зашел он к ним и на этот раз. Уже несколько лет Егор Егорович по мере возможности старался помогать вдове и осиротевшим детям. Но теперь девочки подросли, стали работать в колхозе, и он наведывался к Илясовым реже. - Давненько не были у нас, - радостно засуетилась вдова Илясова, высокая пожилая женщина с приветливым худощавым лицом. Она усадила нежданного гостя к столу. - Все некогда было, Захаровна, виновато проговорил Егор Егорович. - Ну, как живете? - Слава богу. Обижаться грех. Женщина загремела посудой. - Посидите пока, я сейчас, - с тарелкой в руке она вышла в сени. Егор Егорович окинул взглядом чистую просторную комнату и отметил про себя, что семья друга твердо встала на ноги. На окнах висели хорошие тюлевые занавески, на столе появился радиоприемник. Над ним, на стене, Егор Егорович заметил вырезанный из газеты девичий портрет. Лесник узнал старшую дочь Илясовых - Марину, звеньевую табаководческой бригады. "Ай да Маринка! Молодец! - улыбнулся Егор Егорович. - В газете портрет напечатали. Видать, в отца выросла на работу охочая". Вошла хозяйка с большим куском сала и десятком яиц на тарелке. - Не ждали вас, угощать-то прямо не знаю чем. - Да вы не беспокойтесь, Варвара Захаровна! Я не голодный. - Не знаю и знать не хочу. Вот посидим, поговорим, старое вспомянем. Ведь давно не виделись. Думали, что уж вы совсем забыли нас. Она достала соленые огурцы и капусту, нарезала ломтиками на сковородку сало. На столе появилась бутылка вина. Егор Егорович улыбался в усы, наблюдая за ее быстрыми движениями. Он вспомнил, как много лет назад часто сиживал за этим столом рядом с Кириллом Илясовым, и Варвара Захаровна так же хлопотала тогда у плиты. Немало горя пришлось хлебнуть вдове с детьми. Но сейчас, глядя на суетящуюся Варвару Захаровну, Егор Егорович был рад за нее: как и прежде, у нее есть чем встретить и угостить гостя. Только когда Варвара Захаровна принесла со двора охапку мелкого хвороста, он нахмурился: - Что, дровец-то у вас нет? - Нету. Недели три уж как вывелись. Хворост собираем, сучки, что придется. Оно и грешно весной-то дрова палить. ...Часа через два Егор Егорович был уже далеко от Заветного. Он ехал в телеге по извилистой лесной дороге. Егор Егорович решил, осматривая лес, заодно набрать для Илясовых сушняку. В колхозе леснику старались ни в чем не отказывать, и, когда на конюшне он попросил лошадь, ему тотчас дали серого мерина - четырехлетку. Не доехав немного до двугорбой горы, Егор Егорович остановил подводу и стал оглядывать лес. Неподалеку он увидел на земле огромный трухлявый сук старого граба. Сук придавил молодую гибкую сосенку. Досадуя, что не захватил из брички топора, Егор Егорович плечом отодвинул сук в сторону и стал осматривать пострадавшее деревце. Вдруг он услышал со стороны горы приглушенный крик. Егор Егорович выпрямился. Легкий ветерок чуть шелестел листвой деревьев. Крик повторился. Лесник торопливо пошел между деревьями по направлению к горе. - Кто кричал? - громко спросил он на опушке леса. Но никто не ответил. Егор Егорович окинул взглядом небольшую полянку, за которой начинался крутой склон. Осмотрел до самой вершины огромную лесистую гору. Кругом было тихо и безлюдно. Лесник не спеша достал из кармана банку с табаком и набил трубку. "Наверное, в лесу кто-нибудь бродит", - решил он и, чиркнув спичкой, стал прикуривать. В это время крик повторился совсем близко. Егор Егорович пальцами затушил спичку и бросился на бугор, из-за которого, как ему показалось, донесся голос. Однако ни на бугре, ни в лощине за ним никого не было. - Что за притча? - пробормотал Егор Егорович. Он стал снова внимательно осматривать окрестность. Спускаясь с бугра, лесник поскользнулся и чуть не угодил ногой в яму, свалив туда непрочно державшийся камень. - Кто тут? - громко звал время от времени Егор Егорович. Ответа не было. Взгляд лесника остановился на двух полузасохших дубках, росших недалеко от больших серых камней. Он сразу определил, что деревьям не больше пятнадцати лет. Почему же часть ветвей у них уже засохла? "Что с ними?" - и вдруг лесник вспомнил о яме. "Это окно в пещеру. Деревьям не хватает пищи, - решил он. - Может быть, и кричали из-под земли?" Егор Егорович припомнил, что крик был приглушенный. Отыскав яму-окно, Егор Егорович низко наклонился над ней и крикнул: - Есть тут кто? Подземелье загудело. Егор Егорович сбросил вниз камень и определил, что пещера очень глубокая. Он снова крикнул в щель, но ответа не дождался. Над горами прогрохотал гром, и косматая туча стала наплывать на небо.
НАДО ДЕЙСТВОВАТЬ!
Минут сорок, перебегая бесшумно от дерева к дереву, Шарый двигался лесом. Впереди быстро шагал Сыч. Время от времени он замирал на месте, смотрел по сторонам, прислушивался. Кроме обычных лесных звуков - щебета птиц, шороха трав, кустов и деревьев, ничего не было слышно. Внезапно рванул ветер, деревья закачались, загудели листвой, и сначала вразнобой, редко, а потом все чаще и гуще застучали дождевые капли, а там зашумел, заплескал теплый июньский ливень. За одну минуту Шарый промок, насквозь. Но это его не смущало. Напротив, он был рад, что теперь ему не нужно опасаться хрустнувшей под ногой ветки, треска случайно задетого сучка. Николай Арсентьевич ускорил шаг. Фигура Сыча маячила совсем недалеко. "Предусмотрительный, - подумал Шарый, посматривая на брезентовый плащ Сыча, - но куда же он идет? " Оттого, что капитан не спускал глаз с Сыча, и оттого, что они шли все время лесом, Шарый не мог точно установить, где он теперь находится. Сыч на мгновенье остановился и круто взял влево. Впереди была большая поляна, и он обошел ее лесом. Сквозь сетку дождя за поляной Шарый увидел высокую двугорбую гору. "Квадрат "12в", - быстро определил капитан. - Но зачем Сыч пришел сюда? Ведь квадрат "12а", где работал передатчик, остался позади". Сыч задержался на опушке леса и, осмотревшись, стал взбираться между камнями вверх, ко входу в стонущую пещеру.
Человек в плаще вошел под каменный свод и дважды кашлянул. Сейчас же вдалеке, в темноте пещеры вспыхнул слабый огонек. Там, в дальнем конце зала, стоял Матвеев и молча смотрел на приближавшегося Сыча. Сыч споткнулся и глухо выругался; чиркнув спичкой, он осветил себе дорогу, подошел к Матвееву: - Ну, как? - спросил он хриповатым голосом. Все в порядке? - Все. - Взрывчатка? - Здесь. Недавно принес. Едва разыскал эту трущобу. - Матвеев насторожился: - Тише!.. Кажется, собака. Оба прислушались. Но все было спокойно. Сыч ощупью сдвинул несколько камней в небольшой нише и вынул из тайника "летучую мышь". Матвеев поднял стекло фонаря. Сыч зажег спичку. - Что это? Словно чихнул кто? - вздрогнул Матвеев. Сыч затоптал горящую спичку и тоже насторожился. Потом зажег другую. - У вас, Дельфин, галлюцинации, - грубо произнес он. - Больше выдержки! В эту чертову дыру сам дьявол не пойдет. - Вообще-то действительно... я за полчаса туг таких песен наслушался, что... - Матвеев не договорил. От чудовищного подземного вопля, кажется содрогнулись стены пещеры. Воспользовавшись этим, Шарый чихнул второй раз. Проникнув в пещеру вторым, узким входом, он на ощупь шел вдоль стены, лишь чуть отстав от Сыча. Шагах в десяти от диверсантов он замер, втиснувшись в небольшую расщелину в стене. Шарый промок до костей, и проклятый чох чуть не выдал его. При свете "летучей мыши" в собеседнике Сыча Шарый без труда узнал Матвеева по тем приметам, какие он услышал от своей квартирной хозяйки и Веры Алексеевны. "Дельфин, видно, его шпионская кличка", - подумал капитан. Вой в пещере стал ослабевать. - Что, неприятная музыка? - засмеялся Сыч и тотчас резко оборвал себя: Операцию проведем сегодня ночью! - сухо и отрывисто сказал он. - Ты будешь ждать меня здесь. На всякий случай схоронись хорошенько. Придется уж тебе несколько часов послушать этот джаз! - кивнул он с усмешкой в сторону широкого коридора. Сыч взял у Матвеева фонарь: - Я тут недалеко спрятал кирку и лопату. К вечеру придет один тип - мой подручный и принесет еще инструменты. После операции этого осла надо уничтожить и так, чтобы на него могло пасть подозрение в диверсии. Оставлять в живых опасно. Он в дальнейшем мне может помешать. Сыч поднял фонарь и посмотрел на часы: - Пора передавать. Кейк ждет. Наконец-то я его порадую! Сегодня плотина взлетит на воздух, и вода слизнет город, как корова языком. Тогда считай, Дельфин, что твоя будущность обеспечена. Он повернул в узкий коридор пещеры и бросил на ходу: - Будь здесь, я скоро вернусь! "Значит, их только двое!" - капитан Шарый слышал все от слова до слова. "О какой плотине говорил Сыч? - наморщил он лоб, пытаясь припомнить, где здесь поблизости есть плотины. - Неужели Красивое озеро?!.." - обожгла догадка. Шарый мысленно представил, как сокрушительная лавина воды обрушится на город, и похолодел. "Ну нет! Из вашей звериной затеи ничего не выйдет! - стиснул он зубы, не спуская глаз с Матвеева. - Сыч пошел к передатчику, который я ищу. Но теперь главное - другое... Надо действовать!" - решил капитан. Матвеев проводил глазами Сыча и, когда свет фонаря исчез, медленно прошелся по пещере, закуривая. Как только вспыхнула спичка, Шарый сунул пистолет в карман и бросился на диверсанта. Ослепленный светом, Матвеев не успел сориентироваться: Шарый оглушил его и опрокинул на землю. Через минуту руки диверсанта были связаны за спиной. Шарый вынул из карманов Матвеева пистолет, пачку денег, документы, запасную обойму. Затем, перевернув диверсанта на спину, достал изза пояса нож и отрезал уголок воротника рубашки, где нащупал ампулу с ядом. Матвеев очнулся. Судорожно, как рыба на суше, он хватал ртом воздух. Шарый разорвал на нем рубашку и, скрутив из нее жгут, крепко стянул ноги. - Кричать не рекомендую! - затолкал капитан в рот Матвеева тряпичный кляп. Потом он вскочил на ноги, вынул из кармана электрический фонарик. Зажав пальцами левой руки стекло фонарика так, чтобы он светил едва заметной полоской, капитан быстро пошел узким высоким коридором. На крутом повороте Шарый повел лучом фонарика по неровному ряду толстых сталагмитовых колонн и устремился дальше.
"СТАРУШКА" ПОДВЕЛА
Машина подпрыгивала на камнях, громыхала и скрипела так, что, казалось, она вот-вот рассыплется на части. Бледный, взволнованный Жорка коршуном вцепился в руль, всеми силами стараясь держать машину в повиновении. Но она скользила стертыми покрышками по мокрой почве и, как капризная лошадь, взбрыкивала на поворотах, упрямо занося кузов в сторону. Но не это страшило Жорку. Больше всего боялся он, чтобы машина не остановилась. Тогда прощай, изорванное сиденье, спаянный и связанный проволоками мотор, прощай, гордое звание водителя! "Не подведи, родная! Вывези, старушка!" - мысленно молил Жорка. Но "старушка" подвела. Перед небольшим подъемом, на середине широкой лужи, она вдруг действительно по-старушечьи кашлянула и стала, выбрасывая над радиатором струйку пара. Жорка пулей выскочил из кабины, - Я сейчас, одну минуту! - торопливо поднял Гн залатанный капот, на котором тотчас же звонко Затанцевали водяные фонтанчики. С минуту все ждали. - Э-э-э, чего там! Эдак мы до морковкиного заговенья будем ждать. Пошли, товарищи! Тут всего с полкилометра осталось, - сказала Елизавета Петровна и первая перевалилась через борт кузова. Вытянувшись цепочкой, группа двинулась по обочине размытой дороги. Дождь все еще хлестал людям в спину, но на небе уже появились просветы. Ветер уносил косматую тучу в сторону моря. Вера Алексеевна шла вслед за Елизаветой Петровной. Тревога мучила ее. Перед глазами стоял Сбитнев. Недаром он с такой жадностью слушал вчера вечером рассказ бабушки об этой злосчастной пещере! Вера Алексеевна знала легенды, какие создал народ об этом страшном месте, знала и о людях, погибших в пещере. Сама она только однажды была в ней, еще студенткой, вместе с группой туристов. Они осмотрели тогда верхний зал при входе, прочитала трагические надписи на стенах, но дальше идти не решились. "Неужели этот упрямец повел ребят в подземелье?" - подумала Вера Алексеевна, и, как бы отвечая на ее мысли, рядом кто-то проговорил: - Зинка и Олег, наверное, где-нибудь наверху. Витька их с собой не возьмет. Зинка уже всем рассказала о страшной пещере, и Коркин теперь тоже беспокоился о судьбе ребят. Вера Алексеевна, очнувшись, удивленно посмотрела на Васю: - А ты почему не на плантации? - Я в кабине был, когда ливень начался, - поднял на учительницу синие глаза Вася. - Может быть, они совсем и не пошли в пещеру, а где-нибудь прячутся от дождя? Как бы хотелось Вере Алексеевне, чтобы это было так! Она вздохнула и посмотрела вперед, где сквозь сетку дождя чернел силуэт двугорбой горы. Впереди раздался лай. Под ноги Коркину бросился с жалобным визгом мокрый, дрожащий Тузик.
ПОТОП
Желтый луч фонарика с трудом пробивал вековую темноту. Сбитнев понимал: еще час - полтора, и он совсем погаснет. Поэтому он то и дело покрикивал на измученных товарищей и спешил, спешил вперед по бесконечному лабиринту подземелья. Пещера, извиваясь влево-вправо, то поднималась, то спускалась, разветвлялась пустотелыми щупальцами. Ребята проходили один за другим залы и коридоры и, не задерживаясь в них, торопились дальше. Они ясно понимали, что их спасение во многом зависело теперь от крохотной красной нити лампочки, тускнеющей с каждой минутой. На коротких остановках Сбитнев выключал свет. Теплый, влажный фонарик тоже "отдыхал" на его ладони. Ныли уставшие ноги, мучительно хотелось есть. Отдохнув минуту-две, ребята снова пускались в путь. Несколько раз они упирались в тупики или замирали перед очередным провалом. Тогда возвращались назад и в другом коридоре искали спасительного выхода. А впереди их ожидало еще большее испытание. В одном небольшом зале, где ребята остановились на очередную передышку, Зинка вынула замлевшую ладонь из руки Сбитнева и стала поправлять растрепавшиеся волосы. - Ой, что это?! - вдруг вскрикнула она и отскочила в сторону. - Вода!.. Сбитнев направил свет под ноги девочке и увидел, что по залу растекается ручей. Он выползал из коридора, которым ребята только что шли. С каждой секундой вода прибывала. Онемевшие от неожиданности ребята ясно услышали вкрадчивое бульканье и журчание бесчисленных струй. Одна из щелей в стене извергала поток, разраставшийся и набухавший буквально на глазах, словно там, в каменной стене, открыли шлюз. - Наверху ливень! - вскрикнула Зинка. - Здесь, говорят, потопы бывают. Бежимте скорее! - Бежим! - выдохнул Сбитнев и, схватив девочку за руку, бросился из зала в новый коридор. Вода преследовала беглецов, гналась по пятам, плоскими пенистыми язычками лизала ноги. На минуту она останавливалась перед очередной выемкой, плавно крутясь по кругу, быстро заполняла ее и, перевалив гребень, снова бросалась за ребятами. Шумейкин отставал. Он на бегу тоненько скулил и вдруг споткнулся, отчаянно закричал: - Ви-и-итя! Сбитнев остановился. - Что же вы меня бросаете... - Держи Зинку крепче за руку, не хнычь! А поток уже обогнал ребят и устремился вперед по неровному полу коридора. Голод, усталость, мысли о свободе, о солнце, о доме - все вылетело из головы: прежние тревоги и волнения казались пустяками в сравнении с тем, что теперь обрушилось на ребят. С каждой минутой бежать становилось все труднее. Воды уже было по колено. Она подгоняла, тащила за ноги куда-то в темноту. Наконец ребята увидели, куда увлекал их поток. Впереди, на середине коридора, кружился огромный водоворот с воронкой в центре. Воронка то расширялась, то сужалась, и, причмокивая, засасывала воду. Ребята оцепенели, глядя на крутящийся поток. Сбитнев первым пришел в себя. "Что же мы бежали по течению, надо бы идти против него", - очнулся он и потащил товарищеи назад. Тяжело дыша, с шумом двигая в воде одеревеневшими ногами, они спешили уйти дальше от страшного провала, в котором кружился водоворот. Теперь ребята уже не бежали, а медленно брели навстречу течению. Вскоре Сбитнев заметил в стене новое отверстие и повернул к нему. Через несколько мгновений идти сгало легче, и обрадованные ребята прибавили шагу. Некоторое время, высоко поднимая ноги, они бежали мелководьем и уперлись в покатую стену, по которой сверху, как на водосбросе плотины, ровным слоем стекала вода. - Тупик! - остолбенели ребята. Снизу вода уже наполовину заполнила узкую пещеру. Значит, в большом коридоре, где они недавно были, текла уже настоящая река. Назад пути не было. Наверху, откуда падала вода, Сбитнев заметил широкое отверстие, но сейчас же убедился, что забраться в него невозможно. - Витя, смотри, здесь еще ход, - крикнула Зинка, указывая направо, где в стене темнело небольшое отверстие. - Пошли! Скорей! - обернулся Сбитнев к Олегу. - Я не могу, - привалился Шумейкин к стене, уткнулся лицом в ладони, заплакал и сполз прямо в темную воду. - Нюня! Затопит тут! - крикнул Сбитнев, подбежал к товарищу, резко тряхнул его за плечо. - Вставай немедленно. Не смей панику разводить! - Он силой поволок Шумейкина по коридору. Зинка шла впереди, светя во все стороны фонариком. - Конец! - с отчаянием сказала она и остановилась. Сбитнев отпустил Шумейкина. Ребята стояли в большом зале с озером вместо пола. Сверху, почти касаясь воды, свисали громадные сталактиты. Где-то ревела падающая вода и по озеру ходили волны. Сбитнев посветил по сторонам. - Смотрите, пещера уходит вверх! - радостно крикнул он. При слабом желтоватом свете Зинка и Олег с трудом рассмотрели, что противоположный берег озера круто поднимался вверх. - Плывем, скорей! - Сбитнев потянул за собой Шумейкина и, сделав два шага, по грудь окунулся в воду. - Я плохо плаваю! - взвизгнул Шумейкин и выдернул руку. Сбитнев сердито сплюнул, передал фонарик Зинке и осторожно повел за собой Олега. К счастью, озеро оказалось неглубоким и, придерживаясь за Витино плечо, Шумейкин легко переплыл его. Зинка плыла на боку, подняв руку с фонарем над головой. Она сразу отметила, что вода, в сравнении с холодом подземелья, казалась теплой, как парное молоко. Выбравшись на берег, стали карабкаться по крутому подъему. Шумейкин, судорожно цепляясь пальцами за скользкие холодные камни, полз на четвереньках впереди. Где-то в зале шумела вода. Но теперь она уже не пугала ребят. Они взбирались все выше и выше. Однако, поднявшись на несколько метров вверх, они наткнулись на каменную стену. Пещера кончилась. Это была глубокая ниша, выемка в стене, каких немало встречали ребята на своем пути. Не веря тому, что последняя надежда на спасение исчезла, они с ужасом осматривались по сторонам. Сбитнев посветил в зал. На уровне глаз был потолок пещеры, метра на два ниже рябило озеро, в гготорое уже опустили свои хоботы сталактиты. Вода медленно, но неуклонно поднималась все выше и выше. Фонарик почти не давал уже света, лампочка тлела малиновым угольком. Чтобы сберечь хоть этот огонек, Сбитнев выключил фонарь. В наступившей темноте ужасный стон потряс подземелье. - Ма-ама! - вскрикнул Шумейкин и рванулся к Сбитневу. Витя едва удержался на покатом полу и, только услышав внизу легкий всплеск, понял, что уронил в воду фонарик. Он молча оттолкнул Шумейкина и закрыл лицо руками. Почему-то вспомнилась звездная ночь у голубого озера. И, как тогда, перед глазами встал Вана Пронин. "Пионеру-партизану Ване Пронину. Погиб за Советскую Родину" - выступила четкая надпись на памятнике. "Вот как другие умирали!" - Сбитнев медленно слизнул с верхней губы что-то теплое и почувствовал соленый привкус слез.