Шебалов Африкан Александрович
Тайна стонущей пещеры
Шебалов Африкан Александрович
Тайна стонущей пещеры
ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Ночная катастрофа. Витя Сбитнев. Вася Коркин. Три задачи. Капризный телефон. Зинка. Встреча в лесу. Домик лесника. Голубое озеро. У костра. Газетная информация. Куда девался геолог? Переплетчик. Николай Арсентьевич Шарый. Следы в пещере. Заветное. В гостях. Вечером. Беспокойная ночь. На посту. Утро. Стонущая пещера. Сыч. Тревога. Черные трещины. Кто кричал? Надо действовать! "Старушка" подвела. Потоп. "Своя рубашка ближе к телу". Поиски. Куда исчез Сыч? Стой! Вот где твое логово! Идти некуда. Сыч идет к выходу. Неожиданная встреча. Так приходит решение. Свет! Руки вверх! Неужели каждый день бывает столько света? Вот тебе и Коркин! Сбор отряда. Поход продолжается!
НОЧНАЯ КАТАСТРОФА
Была теплая весенняя ночь. Над спящей землей торопливо и бесшумно плыли редкие косматые тучи. По временам сквозь них проглядывал лунный серпик. Тогда все вокруг озарялось мягким серебристым светом. Плоские, будто вырезанные из черного картона, силуэты Крымских гор сразу приобретали форму и объем. Но туча снова закрывала месяц, и краски меркли, затухали, окрестности затягивались таинственной темной завесой. Все было погружено в глубокий сон. Только густое тяжелое море медленно ворочалось. На отлогий берег лениво и вяло набегали мягкие сонные волны прибоя. Пенясь, они лизали галечный пляж плоскими языками и, что-то глухо бормоча, медленно отступали обратно. От этого казалось, что море живое; оно дремлет и в полусне вздыхает протяжно и беспокойно. Вдруг где-то далеко от берега, в темноте между небом и землей промигал огонек. Это сторожевой корабль доложил, что на морской границе все спокойно. Вдоль извилистой линии берега также кое-где золотились огоньки. Здесь не спали те, кто оберегал отдых советских людей. ...В полночь к северным склонам гор подступил туман. Чуть заметный ветерок гнал его на юго-восток. Растекаясь, туман полз к вершинам гор, заволакивая курчавые шапки деревьев. Ветер крепчал. Туман длинными лоскутами стал прорываться через седловины гор на южную сторону. В четыре часа утра над морем появился самолет. Он летел без света, с приглушенными моторами. Как коршун, планируя, он добрался до берега, развернулся и заскользил вдоль неровной гряды гор. Внизу, сквозь белую массу тумана, кое-где проглядывала темными окнами земля. Постепенно снижаясь, самолет сделал два больших круга. Внезапно от него отделилась черная точка... другая, третья, четвертая... На земле уже знали о появлении нарушителя. Радиолокаторы засекли самолет на подходе к берегу, по радио и проводам понеслись слова команд, и за несколько десятков километров от берега с аэродрома взмыли вверх два реактивных истребителя. Они развернулись и, как стрела, пущенная по прямой, стремительно помчались навстречу непрошенному ночному гостю. Летчик, командир вражеского самолета, поздно понял, что он обнаружен. Снизу, с боков, ударили ослепительные штыки света. На миг летчик увидел уходящий к земле купол парашюта. Но в следующее мгновение он плотно зажмурил слезящиеся глаза, закрыл их ладонью левой руки. В наушниках раздавались панические голоса второго пилота и штурмана. Самолет взревел моторами и заметался влево-вправо, пытаясь вырваться из скрещения лучей. Но это ему не удавалось. Яркий свет проникал даже сквозь тесно сомкнутые веки, которые ни на секунду нельзя было открыть, чтобы хоть взглянуть на доску приборов. Вдруг свет сразу погас. Ослепленный летчик прислушался к визгливым выкрикам штурмана: - Истребители справа!.. Самолеты... Повинуясь инстинктивно этому указанию, еще ничего не видя, командир бросил машину в пике, затем резко влево, а сам сжался в комок, дрожащей похолодевшей спиной ощущая, что вот-вот его машина и он сам будут прошиты очередями пулеметов. Самолет спускался все ниже и ниже. Но выстрелов не было. Советские истребители, сбавляя скорость, зашли в хвост самолету - нарушителю, повисли над ним. Это означало: идти на посадку. Видя, что истребители огня не открывают, нарушитель решил спастись бегством. Самолет нырнул в плотную пелену тумана и резко изменил направление. Несколько секунд он шел без всякой ориентировки. Вдруг раздался оглушительный удар. Левой плоскостью самолет зацепился за отвесную скалу. Плоскость отвалилась, как картонная, и, беспомощно ударяясь о камни, рассыпаясь на куски, самолет рухнул вниз. Почти одновременно раздались два взрыва. Метнулись вверх огромные снопы пламени. Они осветили опушку леса и покатое каменистое подножие горы. А над горами долго еще со свистом резали воздух стреловидные крылья истребителей. Все произошло в течение нескольких минут; город, вблизи которого разыгралась ночная драма, безмятежно спал, набираясь сил к новому трудовому дню...
...Из пяти человек команды в живых остался только штурман, далеко отброшенный взрывом от догоравших обломков самолета. Плача, он умолял советских пограничников сохранить ему жизнь и рассказал, что в горах самолет выбросил на парашютах трех человек и мешок с грузом. Кто эти люди, что в мешке, штурман не знал; не знал, зачем их доставили сюда. Сам он человек маленький, он только исполнитель. Больше штурман ничего не сказал. А к месту выброски нарушителей уже спешили с нескольких сторон группы пограничников с собаками. Изменчива погода в районе Крымских гор. Часто бывает так: ярко светит солнце, голубое небо, насколько хватает глаз, - безоблачно, чисто. Но вот на горизонте, где-то над Сивашем, появляется одинокая туча. Не уронив ни капли влаги на пересохшую степь, спокойно и медленно проплывает она через весь полуостров к подкове Крымских гор. Упрется в склоны и, будто сердясь на преграду, заклубится, сгустится в цвете и начинает с ворчанием взбираться по склонам вверх. Медленно, но упрямо ползет она к перевалу все выше и выше, пока не сбросит свой груз: не изольется обильным дождем. Остатки тучи прорвутся к морю, а по склонам гор заторопятся в низину, к маленьким крымским речушкам тысячи мелких ручейков. И вот уже снова над горами солнце и голубое, умытое небо. Так было и в это утро. Ночью на безмолвные горы наполз туман; к утру он рассеялся, но появилась туча, хлынул дождь. В густой чаще леса, утопая по щиколотку в прелой лежалой листве, торопливо шел старик с небольшой рыжеватой бородкой. Голову его покрывала нахлобученная до бровей истасканная солдатская шапка. Старик был одет в потрепанный ватник, обут в кирзовые солдатские сапоги. Он нес большую плетеную из куги корзинку, тщательно укрытую сверху синей полосатой тряпкой. Старик, видимо, заблудился. Он беспокойно осматривался по сторонам, по временам останавливался, сдерживая дыхание, прислушивался. Но кроме редких порывов ветра, шумевшего листвой деревьев, и шипения дождя, ничего не было слышно. Постояв минуту, путник снова пускался дальше, тяжело, с хрипом дыша, как загнанная лошадь. На дождь он не обращал внимания. Весна в этом году выдалась ранняя. К концу марта, как-то сразу, за три дня, деревья на горах покрылись листвой, но по утрам еще бывало очень прохладно. Промокший и продрогший путник шел, не глядя под ноги. Метров триста он брел по руслу небольшого ручья, прямо по воде, потом круто изменил направление. Заметно светало. Внезапно старик застыл на месте. Чутким ухом он уловил слева какой-то металлический звук и рванулся в этом направлении. Через несколько десятков метров лес кончился, обрезанный асфальтированным шоссе, за которым шел крутой спуск, поросший густым кустарником. Старик вышел на опушку в тот момент, когда по шоссе вниз проезжал грузовик. В кузове его стояли ящик и две железные бочки. Мишина была уже далеко: как ни кричи, в такой дождь шофер не услышит. Несколько секунд путник зорко осматривал склон горы и за кустарником метров на двести внизу разглядел полотно шоссе, которое делало крутой поворот. Не по-стариковски бойко, в два прыжка он перемахнул дорогу и, ломая кустарник, напролом ринулся вниз. Он опередил машину, сделавшую большой крюк, и спрятался за густой куст на новом повороте шоссе. Сквозь сизую сетку дождя фары машины желтели слабым, как от керосиновой лампы, светом. В кабине сидели женщина с ребенком на руках и шофер белокурый паренек. Когда машина, сбавив скорость, стала поворачивать по шоссе, старик выскочил из укрытия и по-обезьяньи легко и проворно забрался в кузов. Большой ящик загораживал заднее окно кабины. Старик опасливо метнул взглядом по сторонам, на минуту закрыл глаза и с облегчением выдохнул из груди воздух. Потом поставил корзину, с головой завернулся в брезент, оказавшийся в кузове, лег на бок, прижав корзину к ящику, и замер. Километров пятнадцать машина шла, петляя на частых поворотах. Горы остались позади. Дождь кончился. Первые лучи солнца осветили живописную долину. Старик сбросил брезент с плеч и, поеживаясь от холода, посмотрел по сторонам. Справа в полутора километрах мелькнули домики какой-то деревеньки. На повороте дороги старик спрыгнул с грузовика. Так молоденький шофер и не узнал, что в кузове своей машины он вез пассажира. Проводив глазами грузовик, путник снова глубоко вздохнул, перешагнул кювет и зашел в кусты на берегу маленькой речки. На поляне он поставил на землю корзину, сел на камень, закурил и осмотрелся по сторонам. Еще не жаркое мартовское солнце поднималось над горами. Кусты шиповника с молодой нежной листвой слабо колыхались от ветра. Старик смял и отбросил окурок, устало опустил веки. С минуту он о чем-то думал, хмуря брови, потом открыл глаза, тихо и зло проговорил: - Так тебе и надо! Осёл, совсем не в тот район выбросил! А я теперь добирайся до другой стороны полуострова... Резким движением он сдвинул на затылок мокрую шапку: открылся чистый, без морщинки лоб и зачесанные назад светло-русые волосы. Бросив шапку себе под ноги, "старик" стал отклеивать фальшивую бороду.
ВИТЯ СБИТНЕВ
Жарким летним вечером Витя Сбитнев, четырнадцатилетний плечистый подросток, в который раз перебирал содержимое своего рюкзака. - Трусы, полотенце, рубаха, одеяло, - шептал он, перекладывая вещи. - А зубную пасту и щетку забыл! - вскрикнула младшая сестренка Валя и метнулась от стола на кухню, к умывальнику. - Хитрая эта Валька! В другое время что ни скажи - не слушается, а тут крутится, помогает. Ну, да все равно третьеклассников в такой поход не берут - напрасно подлаживается, - ворчал Витя, - а может, обрадовалась, что я ухожу, некому будет жучить? - На, на! - толкнул его в бок трехлетний братишка Мишенька. В руках малыша были клещи и пестрый котенок. Он тоже решил помогать брату в сборах. - Зачем мне котенок? Брось его! А щипцы положи на место! - прикрикнул Витя и покосился в сторону матери, склонившейся над швейной машинкой. Из куска парусины она шила сыну мешочек для сбора минералов. Витя взял у сестры зубную щетку и тюбик пасты, не поблагодарив, молча сунул в рюкзак и подошел к матери. - Вот и готово, - выпрямилась та и, оборвав нитки, подала сыну мешочек. На сколько дней поход? - На шесть, - настороженно взглянул Витя в усталое лицо матери. У нее дрогнули брови, и он торопливо добавил: - Керосину я купил, в чулане стоит. Плитку принес из ремонта, починил калитку. Вчера переложил черепицу на крыше, теперь в дождь не будет на кухне протекать. Так что... - он окинул комнату взглядом, как бы убеждаясь, что в доме все в порядке. - А эти шесть дней... Я ведь скоро, всего только на шесть дней. А тут Валька останется, - он сердито посмотрел на сестренку, словно приказывал взглядом поддержать его. По лицу матери пробежала теплая улыбка. - Ладно уж, отправляйся, - она любовно оглядела широкоплечего сына, обняла его за спину. Витя, стесняясь ласки, неловко отстранился, но лицо его просветлело. - Только будь осторожней там, а то, я знаю, тебе все нипочем. - Что я, маленький, что ли, - насупился снова Витя и покосился на сестренку. - Или сам не понимаю. - Да, чуть не забыла, - поднялась мать, - в Заветном когда будете? - Дня через два. - Зайди к бабушке Василисе. Вот ей челнок для машинки, нитки "мулине" и вязальный крючок. Давно купила, а переслать не с кем. Она вынула из ящика машинки небольшой сверток и передала сыну: - Скажи, пусть приезжает к нам погостить. Дяде Пете и тете Марусе привет передавай. Витя в знак согласия молча кивал головой. Вдруг он оживился: - Мама, помнишь, бабушка рассказывала о какой-то таинственной пещере. Где она? Там, у Заветного? - Какая пещера? - Ну, которая будто бы стонет... - А-а, есть у них такая. Помню. Даже приходилось слышать, как она воет. А тебе зачем? - Ну я просто так спросил. Может, на экскурсию туда пойдем. Ведь мы по маршруту будем осматривать пещеры. - В эту пещеру экскурсий не бывает. Люди не ходят в нее - опасно, сказала мать и стала убирать швейную машину. Витя прищурился, что-то обдумывая. В его серых, под выцветшими бровями, глазах появилось сожаление. Неужели долгожданный поход пройдет без всяких приключений? Мысль о походе возникла еще зимой. Новая учительница географии Вера Алексеевна Озерова так увлекательно рассказывала о Крымских горах, что весь урок шестиклассники сидели не шелохнувшись. Сама Вера Алексеевна еще школьницей, а затем студенткой исходила эти горы по всем маршрутам. В каникулы она обещала сводить ребят в туристский поход. И вот это время пришло. Несколько дней ребята возились в пионерской комнате: готовили коробки гербариев и минералов, чертили маршрут похода. Был проведен сбор отряда на тему: "Пионер, знай свой край!" На сбора распределили обязанности. Дома будущие туристы собирали нехитрый багаж, шили себе рюкзаки, кто из наволочки или парусины, а кое-кто разыскал и запыленные солдатские вещевые мешки, принесенные еще с войны отцом или братом.
Витя лежал на кровати и широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Он видел себя то блуждающим по страшному подземелью, то представлял, что находит в горах залежи бесценных ископаемых и его портрет печатают в газетах. Как за всякой знаменитостью, за ним бегают толпы ребят, а из Кремля ему присылают благодарность. В темноте, посапывая, сладко спала Валька. Но Вите казалось, что это не дыхание сестренки, а шуршание ветвей в непролазной чаще дикого леса, откуда вот-вот должен броситься на него страшный зверь Зверь действительно появляется и делает огромный прыжок, но Витя успевает отскочить в сторону. "Это же тигр! - удивляется он. - Откуда тигр взялся? Ведь в Крыму их нет!?" - "Нет, нет!" - дважды подтвердили старинные стенные часы, но их сипловатого голоса Витя уже не слышал.
Утром Витя поднялся поздно. Мать уже ушла на швейную фабрику, где работала закройщицей. На выключенной электрической плитке посвистывал чайник. Комната была наполнена аппетитным запахом кофе. Витя быстро оделся, наскоро закусил, разбудил Вальку и, схватив пустые ведра, сбегал к колонке за водой. - Ну, я отправляюсь. Смотри у меня, чтобы в доме порядок был! по-хозяйски строго наказывал он заспанной Вальке. С тех пор как умер отец, на плечи Вити легли многие неребячьи заботы. Мать целыми днями на работе, и Витя стал чувствовать себя главой семьи, хозяином. Молчаливое одобрение матери со временем окончательно укрепило в нем это чувство. Витя расправил складки клетчатой ковбойки, туже затянул ремень, надел на плечи вещевой мешок. Валь ка только что умылась и торопливо терла лицо мохнатым полотенцем. Витя посмотрел на детскую кроватку, в которой спал братишка: - Буди Мишку - в детсад пора. И смотри у меня тут, по улицам меньше болтайся! - Ну вот еще... Что я, ребенок, что ли? - Знаю я вашего брата! Сам такой был. Ребенок... Вог вернусь - проверю. Он надел фуражку и не спеша направился к двери.
ВАСЯ КОРКИН
Возле школы толпилась уже кучка ребят - человек десять. Они с интересом слушали Олега Шумейкина - сухощавого, быстроглазого мальчика. В руках Олега была желтая, как бублик, палка с гнутой ручкой. - Турист ходить должен по-особенному, не как обыкновенные люди. Ступать нужно на носки, а ноги - чтоб всегда согнутые. Так они лучше за землю цепляться будут, - авторитетно говорил Шумейкин. Он прошелся перед ребятами, неестественно приседая. - Вы в походе держитесь ко мне поближе, я вас быстро научу... - Олег хотел еще что-то сказать, но увидел Сбитнева и побежал ему навстречу. - Знаешь, Витя, по-моему, зря Вера Алексеевна берет в поход девчонок. Наплачемся мы с ними. Будут охать да ахать, - растянул он в насмешливой улыбке большой рот, прилаживаясь к шагу Сбитнева. Шумейкин ростом ниже Сбитнева. Цветная клетчатая ковбойка, такая же, как у Сбитнева, висит на его угловатых плечах мешком. Сбитнев ничего не ответил. - А я, знаешь, с собой палку взял; специально у бабушки выпросил. Во всех книжках туристов с палками рисуют. - Ты бы еще костыли у своего деда отобрал, - коротко бросил Сбитнев. Шумейкин только передернул плечами и виновато взглянул на товарища. К школе группами и в одиночку подходили все новые пионеры. - Ребята, а куда же делся Коркин? - спросила хохотушка Оля Пахомова. - Он ведь тут был. - Вот его рюкзак, а Вася побежал домой за шляпой, - ответила Галя Пурыгина, - хрупкая на вид девочка с бледным, совсем незагорелым лицом. Кое-кто засмеялся, потому что Вася Коркин вечно что-нибудь терял или забывал. Но вот показался и он сам, в новой соломенной шляпе на круглой голове. Невысокий, толстенький, он весь был увешан походными вещами: двумя термосами, флягой, полевой сумкой и фотоаппаратом "Любитель" на непомерно длинном ремешке. Впереди мальчика бежала лохматая собачонка. Коркин на ходу рассеянно ощупывал свои карманы, как бы убеждаясь, все ли в них цело. - Ну, Вася, все взял? - спросила Оля Пахомова. - Кажется, все, - улыбнулся Коркин и вдруг растерянно заморгал синими глазами. - А где же очки? Вот балда, на столе оставил! Я сейчас, ребята, крикнул он и под смех пионеров вперевалку затрусил обратно. На повороте улицы Коркин увидел учительницу Веру Алексеевну и свою мать. В одной руке Вера Алексеевна несла рюкзак, в другой широкополую белую шляпу. Она, чуть наклонив голову, прислушивалась к словам Коркиной. Светлая коса золотым жгутом обвивала голову. Вера Алексеевна шла легко и быстро, хотя ей приходилось приноравливаться к тяжелому шагу своей спутницы. Мария Ивановна Коркина что-то взволнованно говорила учительнице, теребя в руках плетеную сумочку. Вася хотел было незаметно перебежать на другую сторону улицы, но мать уже заметила его. - Ягодка моя, передумал?! - радостно бросилась она навстречу сыну. - Что передумал? Это я очки солнечные забыл, - бормотнул Коркин, стараясь обойти мать стороной, и поздоровался с учительницей. Мария Ивановна горестно вздохнула. Она прово дила сына взглядом и повернулась к учительнице: - Просто не знаю, что со мной будет. Шутка ли? Отпустить ребенка пешком в горы, где нет ни машин, ни трамваев, - одни только камни, пропасти! Все время на ветру, на солнце! А если солнечный удар? А если дождь? Долго ли схватить насморк или даже грипп? - Ничего, Мария Ивановна, с вашим Васей не случится, только закалится и наберется здоровья. К нам в Крым дети едут из разных мест Советского Союза - из Москвы, Ленинграда, Сибири, Урала, и все остаются живы и невредимы. - Я, конечно, понимаю, товарищ классный руководитель. Но ведь разные есть матери. Другая, может быть, и рада, что отправляет с глаз долой своего ребенка. А я душой изболеюсь. Ведь дитя совсем - каких-нибудь тринадцать лет. Вера Алексеевна невольно улыбнулась. - Вы хоть следите там за ним, товарищ классный руководитель, чтобы он витамины принимал по расписанию, не ел всухомятку и вообще... А то ведь он сам ничего-ничего не понимает. Он может даже сырой воды напиться! Возле школы стоял уже голубой автобус из турбазы, и ребята со смехом и гомоном толпились у его закрытых дверей. - Все собрались? - громко спросила Вера Алексеевна. - Все. Коркин только домой побежал за очками. а Сбитнев в пионерской комнате - за коробкой для минералов пошел, - ответил Олег Шумейкин. - Ну, что ж, тогда давайте усаживаться, - Вера Алексеевна подала руку подошедшему шоферу. - Здравствуйте, Григорий Ильич. Водитель неторопливо сел в кабину, открыл дверь автобуса. Толкаясь, ребята стали занимать места. - Девочки, ко мне! - Люба, где моя панамка? - Ребята, мешки сюда кладите, в одну кучу. - Эх, красота, прокатимся! Из общего шума и смеха вырвался сердитый голос Шумейкина: - Эй, ты, куда лезешь? Занято место, не видишь? Это для Сбитнева!
Сбитнев захлопнул высокую двустворчатую дверь пионерской комнаты, повернул в замке ключ, с разбегу ловко вскочил на перила и проехался вниз. На лестничной площадке он услышал со двора гудок автомобиля и голос Шумейкина: - Сби-итнев! Ви-итя! - Да иду же, иду! Чего разорался? - недовольно нахмурив брови, крикнул Сбитнев в открытое окно и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался вниз по лестнице. Возле автобуса стояли Вася Коркин и Мария Ивановна. Около их ног лежал вещевой мешок. Мария Ивановна наглухо застегивала сыну ворот рубашки. - Ты ж смотри, ягодка, будь осторожен в горах - там сквозняки! И воды сырой не пей из крана, - назидательго говорила она. - Откуда там кран, мама? - Не учи! - категорически оборвала Коркина сына. - Сама знаю, что там есть, а чего нет! Мальчик нетерпеливо покосился на окна автобуса. - Вот тебе еще деньги - пригодятся. Мария Ивановна вложила в карман Васиной курточки деньги и застегнула пуговицу. Поровнявшись с Коркиной, Сбитнев бросил презрительный взгляд на своего одноклассника. - Поцеловаться не забудь, Ягодка! Мария Ивановна изменилась в лице: - И этот сорви-голова с вами едет? Она прижала к себе сына, словно хотела оградить его от ужасной опасности. Смущенный Коркин робко стал освобождаться из ее рук. Сбитнев, не обращая внимания на замечание Марии Ивановны, вскочил в автобус. - Ты, детка, от него подальше держись, - сказала Мария Ивановна и, испуганно вскрикнув, отшатнулась: из выхлопной трубы автобуса прямо в нее выстрелило сизоватым дымом. - Коркин, пора садиться! - выглянула из окна автобуса Вера Алексеевна. - Уже, уже отправляю, товарищ классный руководитель, - засуетилась Мария Ивановна и опять бросилась к сыну: - Учти, я обязательно тебя проведаю в этом, как его, Приветном или Заветном. Машину у отца выпрошу, а приеду. Ну, иди уж, - засунула она зачем-то в полевую сумку сына свой цветастый зонтик. Мальчик не заметил этого, он с радостью схватил рюкзак и, уронив зонтик, побежал к двери автобуса. Едва он вскочил на ступеньки, дверь мягко захлопнулась. Переваливаясь с боку на бок, автобус выбрался со двора школы на улицу. Коркин, освобожденный от опеки матери, облегченно вздохнул и тут же у дверей в изнеможении опустился на пол. - Фу-у, - расстегнул он ворот рубашки. Блаженно улыбаясь, посмотрел на Сбитнева и Шумейкина, сидящих на первой скамье. - Вась, а как же ты без мамы в походе будешь? - язвительно подмигнул Олег Шумейкин. - Кого-чего? - невпопад переспросил Коркин, рассеянно ощупывая самого себя. Ребята засмеялись. Но Коркин не обратил на них внимания. Он вдруг застыл в неподвижности, глаза его округлились и часто-часто заморгали. - Ап-аппа-арат... Аппарат забыл! - выдавил он из себя и схватился за голову: - А Тузик где?.. Остановите! Остановите! - Коркин бросился к шоферу, но тут же повис на ремешках фотоаппарата, зажатого дверьми. - Тпру-у, буланый, постромки порвешь! - подхватил его Сбитнев. Автобус взорвался смехом. Громче всех, как всегда, смеялась Оля Пахомова. Она упала на колени к подружке Гале Пурыгиной и беззвучно тряслась мелкой дрожью. По ее пухлым красным щекам катились слезы. Автобус остановился. В открытую дверь, прямо на руки Коркину вскочил лохматый Тузик. Он крутился, повизгивал и старался лизнуть мальчика в лицо. Шумейкин поднялся с места, картинно развел руками и продекламировал: - Друзья встречаются вновь! - А чего? Собака - друг человека, - спокойно ответил Коркин, поглаживая Тузика. - Так то - собака, а это что? - мочалка! - Тузик - умный пес. Он нас в походе охранять будет. - Скажите пожалуйста, охранять! Тоже волкодава нашел. Это не овчарка случайно? - захихикал Олег. - Нет, это ищейка. Он хорошо блох ищет, - крикнул кто-то сзади. Все снова весело рассмеялись. Коркин спустил Тузика с рук. Тот радостно завертел головой, завилял хвостом и мягким влажным языком лизнул руку Олега. - Пошел вон, дрянь! - отдернул руку Шумейкин и брезгливо вытер ее о штаны. Вера Алексеевна обернулась к ребятам и строго сказала: - Перестаньте озорничать. Вася, садись на место. - Вася, к нам! - позвала Коркина Галя Пурыгина. В сопровождении Тузика Вася неуклюже пробрался к задним скамьям и втиснулся между Галей п Олей. - Видал? Ягодка опять к девчонкам примостился, - наклонился Олег к Сбитневу. - Да хватит тебе. Сиди уж! - оборвал его тот. Через несколько минут город остался позади. Замелькали телеграфные столбы с белыми стаканчиками наверху, по обеим сторонам дороги поплыли пышные сады. То и дело пробегали назад густые аллеи тополей. Но ребята нетерпеливо поглядывали вперед, где синели еще далекие Крымские горы.
ТРИ ЗАДАЧИ
Полковник госбезопасности Коркин, добродушный на вид, полнеющий мужчина с сединой на висках и в усах, на службу ходил пешком. Эта двухкилометровая прогулка по оживленным улицам очень нравилась ему. Он любил наблюдать за утренней жизнью города. Гремели автомашины, визжали на поворотах улиц переполненные трамваи, по тротуарам в разных направлениях торопились на работу люди. Многие из них были полковнику Коркину в лицо хорошо знакомы, хоть он и не знал ни фамилий их, ни имен, не знал, где они работают. Просто они встречались ему каждое утро вот уже много месяцев кряду, и он мысленно улыбался им, как старым знакомым, с удовольствием отмечая про себя, что и их глаза также теплели при встрече с ним. Кое с кем он сталкивался ежедневно на одном и том же месте. Например, седенький быстрый старичок, с бородкой клинышком (по виду бухгалтер), встречался ему постоянно на углу, возле аптеки; полная девушка-блондинка в дымчатых очках (наверное, медсестра) - на перекрестке улиц, где заворачивает трамвай.
Тайна стонущей пещеры
ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Ночная катастрофа. Витя Сбитнев. Вася Коркин. Три задачи. Капризный телефон. Зинка. Встреча в лесу. Домик лесника. Голубое озеро. У костра. Газетная информация. Куда девался геолог? Переплетчик. Николай Арсентьевич Шарый. Следы в пещере. Заветное. В гостях. Вечером. Беспокойная ночь. На посту. Утро. Стонущая пещера. Сыч. Тревога. Черные трещины. Кто кричал? Надо действовать! "Старушка" подвела. Потоп. "Своя рубашка ближе к телу". Поиски. Куда исчез Сыч? Стой! Вот где твое логово! Идти некуда. Сыч идет к выходу. Неожиданная встреча. Так приходит решение. Свет! Руки вверх! Неужели каждый день бывает столько света? Вот тебе и Коркин! Сбор отряда. Поход продолжается!
НОЧНАЯ КАТАСТРОФА
Была теплая весенняя ночь. Над спящей землей торопливо и бесшумно плыли редкие косматые тучи. По временам сквозь них проглядывал лунный серпик. Тогда все вокруг озарялось мягким серебристым светом. Плоские, будто вырезанные из черного картона, силуэты Крымских гор сразу приобретали форму и объем. Но туча снова закрывала месяц, и краски меркли, затухали, окрестности затягивались таинственной темной завесой. Все было погружено в глубокий сон. Только густое тяжелое море медленно ворочалось. На отлогий берег лениво и вяло набегали мягкие сонные волны прибоя. Пенясь, они лизали галечный пляж плоскими языками и, что-то глухо бормоча, медленно отступали обратно. От этого казалось, что море живое; оно дремлет и в полусне вздыхает протяжно и беспокойно. Вдруг где-то далеко от берега, в темноте между небом и землей промигал огонек. Это сторожевой корабль доложил, что на морской границе все спокойно. Вдоль извилистой линии берега также кое-где золотились огоньки. Здесь не спали те, кто оберегал отдых советских людей. ...В полночь к северным склонам гор подступил туман. Чуть заметный ветерок гнал его на юго-восток. Растекаясь, туман полз к вершинам гор, заволакивая курчавые шапки деревьев. Ветер крепчал. Туман длинными лоскутами стал прорываться через седловины гор на южную сторону. В четыре часа утра над морем появился самолет. Он летел без света, с приглушенными моторами. Как коршун, планируя, он добрался до берега, развернулся и заскользил вдоль неровной гряды гор. Внизу, сквозь белую массу тумана, кое-где проглядывала темными окнами земля. Постепенно снижаясь, самолет сделал два больших круга. Внезапно от него отделилась черная точка... другая, третья, четвертая... На земле уже знали о появлении нарушителя. Радиолокаторы засекли самолет на подходе к берегу, по радио и проводам понеслись слова команд, и за несколько десятков километров от берега с аэродрома взмыли вверх два реактивных истребителя. Они развернулись и, как стрела, пущенная по прямой, стремительно помчались навстречу непрошенному ночному гостю. Летчик, командир вражеского самолета, поздно понял, что он обнаружен. Снизу, с боков, ударили ослепительные штыки света. На миг летчик увидел уходящий к земле купол парашюта. Но в следующее мгновение он плотно зажмурил слезящиеся глаза, закрыл их ладонью левой руки. В наушниках раздавались панические голоса второго пилота и штурмана. Самолет взревел моторами и заметался влево-вправо, пытаясь вырваться из скрещения лучей. Но это ему не удавалось. Яркий свет проникал даже сквозь тесно сомкнутые веки, которые ни на секунду нельзя было открыть, чтобы хоть взглянуть на доску приборов. Вдруг свет сразу погас. Ослепленный летчик прислушался к визгливым выкрикам штурмана: - Истребители справа!.. Самолеты... Повинуясь инстинктивно этому указанию, еще ничего не видя, командир бросил машину в пике, затем резко влево, а сам сжался в комок, дрожащей похолодевшей спиной ощущая, что вот-вот его машина и он сам будут прошиты очередями пулеметов. Самолет спускался все ниже и ниже. Но выстрелов не было. Советские истребители, сбавляя скорость, зашли в хвост самолету - нарушителю, повисли над ним. Это означало: идти на посадку. Видя, что истребители огня не открывают, нарушитель решил спастись бегством. Самолет нырнул в плотную пелену тумана и резко изменил направление. Несколько секунд он шел без всякой ориентировки. Вдруг раздался оглушительный удар. Левой плоскостью самолет зацепился за отвесную скалу. Плоскость отвалилась, как картонная, и, беспомощно ударяясь о камни, рассыпаясь на куски, самолет рухнул вниз. Почти одновременно раздались два взрыва. Метнулись вверх огромные снопы пламени. Они осветили опушку леса и покатое каменистое подножие горы. А над горами долго еще со свистом резали воздух стреловидные крылья истребителей. Все произошло в течение нескольких минут; город, вблизи которого разыгралась ночная драма, безмятежно спал, набираясь сил к новому трудовому дню...
...Из пяти человек команды в живых остался только штурман, далеко отброшенный взрывом от догоравших обломков самолета. Плача, он умолял советских пограничников сохранить ему жизнь и рассказал, что в горах самолет выбросил на парашютах трех человек и мешок с грузом. Кто эти люди, что в мешке, штурман не знал; не знал, зачем их доставили сюда. Сам он человек маленький, он только исполнитель. Больше штурман ничего не сказал. А к месту выброски нарушителей уже спешили с нескольких сторон группы пограничников с собаками. Изменчива погода в районе Крымских гор. Часто бывает так: ярко светит солнце, голубое небо, насколько хватает глаз, - безоблачно, чисто. Но вот на горизонте, где-то над Сивашем, появляется одинокая туча. Не уронив ни капли влаги на пересохшую степь, спокойно и медленно проплывает она через весь полуостров к подкове Крымских гор. Упрется в склоны и, будто сердясь на преграду, заклубится, сгустится в цвете и начинает с ворчанием взбираться по склонам вверх. Медленно, но упрямо ползет она к перевалу все выше и выше, пока не сбросит свой груз: не изольется обильным дождем. Остатки тучи прорвутся к морю, а по склонам гор заторопятся в низину, к маленьким крымским речушкам тысячи мелких ручейков. И вот уже снова над горами солнце и голубое, умытое небо. Так было и в это утро. Ночью на безмолвные горы наполз туман; к утру он рассеялся, но появилась туча, хлынул дождь. В густой чаще леса, утопая по щиколотку в прелой лежалой листве, торопливо шел старик с небольшой рыжеватой бородкой. Голову его покрывала нахлобученная до бровей истасканная солдатская шапка. Старик был одет в потрепанный ватник, обут в кирзовые солдатские сапоги. Он нес большую плетеную из куги корзинку, тщательно укрытую сверху синей полосатой тряпкой. Старик, видимо, заблудился. Он беспокойно осматривался по сторонам, по временам останавливался, сдерживая дыхание, прислушивался. Но кроме редких порывов ветра, шумевшего листвой деревьев, и шипения дождя, ничего не было слышно. Постояв минуту, путник снова пускался дальше, тяжело, с хрипом дыша, как загнанная лошадь. На дождь он не обращал внимания. Весна в этом году выдалась ранняя. К концу марта, как-то сразу, за три дня, деревья на горах покрылись листвой, но по утрам еще бывало очень прохладно. Промокший и продрогший путник шел, не глядя под ноги. Метров триста он брел по руслу небольшого ручья, прямо по воде, потом круто изменил направление. Заметно светало. Внезапно старик застыл на месте. Чутким ухом он уловил слева какой-то металлический звук и рванулся в этом направлении. Через несколько десятков метров лес кончился, обрезанный асфальтированным шоссе, за которым шел крутой спуск, поросший густым кустарником. Старик вышел на опушку в тот момент, когда по шоссе вниз проезжал грузовик. В кузове его стояли ящик и две железные бочки. Мишина была уже далеко: как ни кричи, в такой дождь шофер не услышит. Несколько секунд путник зорко осматривал склон горы и за кустарником метров на двести внизу разглядел полотно шоссе, которое делало крутой поворот. Не по-стариковски бойко, в два прыжка он перемахнул дорогу и, ломая кустарник, напролом ринулся вниз. Он опередил машину, сделавшую большой крюк, и спрятался за густой куст на новом повороте шоссе. Сквозь сизую сетку дождя фары машины желтели слабым, как от керосиновой лампы, светом. В кабине сидели женщина с ребенком на руках и шофер белокурый паренек. Когда машина, сбавив скорость, стала поворачивать по шоссе, старик выскочил из укрытия и по-обезьяньи легко и проворно забрался в кузов. Большой ящик загораживал заднее окно кабины. Старик опасливо метнул взглядом по сторонам, на минуту закрыл глаза и с облегчением выдохнул из груди воздух. Потом поставил корзину, с головой завернулся в брезент, оказавшийся в кузове, лег на бок, прижав корзину к ящику, и замер. Километров пятнадцать машина шла, петляя на частых поворотах. Горы остались позади. Дождь кончился. Первые лучи солнца осветили живописную долину. Старик сбросил брезент с плеч и, поеживаясь от холода, посмотрел по сторонам. Справа в полутора километрах мелькнули домики какой-то деревеньки. На повороте дороги старик спрыгнул с грузовика. Так молоденький шофер и не узнал, что в кузове своей машины он вез пассажира. Проводив глазами грузовик, путник снова глубоко вздохнул, перешагнул кювет и зашел в кусты на берегу маленькой речки. На поляне он поставил на землю корзину, сел на камень, закурил и осмотрелся по сторонам. Еще не жаркое мартовское солнце поднималось над горами. Кусты шиповника с молодой нежной листвой слабо колыхались от ветра. Старик смял и отбросил окурок, устало опустил веки. С минуту он о чем-то думал, хмуря брови, потом открыл глаза, тихо и зло проговорил: - Так тебе и надо! Осёл, совсем не в тот район выбросил! А я теперь добирайся до другой стороны полуострова... Резким движением он сдвинул на затылок мокрую шапку: открылся чистый, без морщинки лоб и зачесанные назад светло-русые волосы. Бросив шапку себе под ноги, "старик" стал отклеивать фальшивую бороду.
ВИТЯ СБИТНЕВ
Жарким летним вечером Витя Сбитнев, четырнадцатилетний плечистый подросток, в который раз перебирал содержимое своего рюкзака. - Трусы, полотенце, рубаха, одеяло, - шептал он, перекладывая вещи. - А зубную пасту и щетку забыл! - вскрикнула младшая сестренка Валя и метнулась от стола на кухню, к умывальнику. - Хитрая эта Валька! В другое время что ни скажи - не слушается, а тут крутится, помогает. Ну, да все равно третьеклассников в такой поход не берут - напрасно подлаживается, - ворчал Витя, - а может, обрадовалась, что я ухожу, некому будет жучить? - На, на! - толкнул его в бок трехлетний братишка Мишенька. В руках малыша были клещи и пестрый котенок. Он тоже решил помогать брату в сборах. - Зачем мне котенок? Брось его! А щипцы положи на место! - прикрикнул Витя и покосился в сторону матери, склонившейся над швейной машинкой. Из куска парусины она шила сыну мешочек для сбора минералов. Витя взял у сестры зубную щетку и тюбик пасты, не поблагодарив, молча сунул в рюкзак и подошел к матери. - Вот и готово, - выпрямилась та и, оборвав нитки, подала сыну мешочек. На сколько дней поход? - На шесть, - настороженно взглянул Витя в усталое лицо матери. У нее дрогнули брови, и он торопливо добавил: - Керосину я купил, в чулане стоит. Плитку принес из ремонта, починил калитку. Вчера переложил черепицу на крыше, теперь в дождь не будет на кухне протекать. Так что... - он окинул комнату взглядом, как бы убеждаясь, что в доме все в порядке. - А эти шесть дней... Я ведь скоро, всего только на шесть дней. А тут Валька останется, - он сердито посмотрел на сестренку, словно приказывал взглядом поддержать его. По лицу матери пробежала теплая улыбка. - Ладно уж, отправляйся, - она любовно оглядела широкоплечего сына, обняла его за спину. Витя, стесняясь ласки, неловко отстранился, но лицо его просветлело. - Только будь осторожней там, а то, я знаю, тебе все нипочем. - Что я, маленький, что ли, - насупился снова Витя и покосился на сестренку. - Или сам не понимаю. - Да, чуть не забыла, - поднялась мать, - в Заветном когда будете? - Дня через два. - Зайди к бабушке Василисе. Вот ей челнок для машинки, нитки "мулине" и вязальный крючок. Давно купила, а переслать не с кем. Она вынула из ящика машинки небольшой сверток и передала сыну: - Скажи, пусть приезжает к нам погостить. Дяде Пете и тете Марусе привет передавай. Витя в знак согласия молча кивал головой. Вдруг он оживился: - Мама, помнишь, бабушка рассказывала о какой-то таинственной пещере. Где она? Там, у Заветного? - Какая пещера? - Ну, которая будто бы стонет... - А-а, есть у них такая. Помню. Даже приходилось слышать, как она воет. А тебе зачем? - Ну я просто так спросил. Может, на экскурсию туда пойдем. Ведь мы по маршруту будем осматривать пещеры. - В эту пещеру экскурсий не бывает. Люди не ходят в нее - опасно, сказала мать и стала убирать швейную машину. Витя прищурился, что-то обдумывая. В его серых, под выцветшими бровями, глазах появилось сожаление. Неужели долгожданный поход пройдет без всяких приключений? Мысль о походе возникла еще зимой. Новая учительница географии Вера Алексеевна Озерова так увлекательно рассказывала о Крымских горах, что весь урок шестиклассники сидели не шелохнувшись. Сама Вера Алексеевна еще школьницей, а затем студенткой исходила эти горы по всем маршрутам. В каникулы она обещала сводить ребят в туристский поход. И вот это время пришло. Несколько дней ребята возились в пионерской комнате: готовили коробки гербариев и минералов, чертили маршрут похода. Был проведен сбор отряда на тему: "Пионер, знай свой край!" На сбора распределили обязанности. Дома будущие туристы собирали нехитрый багаж, шили себе рюкзаки, кто из наволочки или парусины, а кое-кто разыскал и запыленные солдатские вещевые мешки, принесенные еще с войны отцом или братом.
Витя лежал на кровати и широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Он видел себя то блуждающим по страшному подземелью, то представлял, что находит в горах залежи бесценных ископаемых и его портрет печатают в газетах. Как за всякой знаменитостью, за ним бегают толпы ребят, а из Кремля ему присылают благодарность. В темноте, посапывая, сладко спала Валька. Но Вите казалось, что это не дыхание сестренки, а шуршание ветвей в непролазной чаще дикого леса, откуда вот-вот должен броситься на него страшный зверь Зверь действительно появляется и делает огромный прыжок, но Витя успевает отскочить в сторону. "Это же тигр! - удивляется он. - Откуда тигр взялся? Ведь в Крыму их нет!?" - "Нет, нет!" - дважды подтвердили старинные стенные часы, но их сипловатого голоса Витя уже не слышал.
Утром Витя поднялся поздно. Мать уже ушла на швейную фабрику, где работала закройщицей. На выключенной электрической плитке посвистывал чайник. Комната была наполнена аппетитным запахом кофе. Витя быстро оделся, наскоро закусил, разбудил Вальку и, схватив пустые ведра, сбегал к колонке за водой. - Ну, я отправляюсь. Смотри у меня, чтобы в доме порядок был! по-хозяйски строго наказывал он заспанной Вальке. С тех пор как умер отец, на плечи Вити легли многие неребячьи заботы. Мать целыми днями на работе, и Витя стал чувствовать себя главой семьи, хозяином. Молчаливое одобрение матери со временем окончательно укрепило в нем это чувство. Витя расправил складки клетчатой ковбойки, туже затянул ремень, надел на плечи вещевой мешок. Валь ка только что умылась и торопливо терла лицо мохнатым полотенцем. Витя посмотрел на детскую кроватку, в которой спал братишка: - Буди Мишку - в детсад пора. И смотри у меня тут, по улицам меньше болтайся! - Ну вот еще... Что я, ребенок, что ли? - Знаю я вашего брата! Сам такой был. Ребенок... Вог вернусь - проверю. Он надел фуражку и не спеша направился к двери.
ВАСЯ КОРКИН
Возле школы толпилась уже кучка ребят - человек десять. Они с интересом слушали Олега Шумейкина - сухощавого, быстроглазого мальчика. В руках Олега была желтая, как бублик, палка с гнутой ручкой. - Турист ходить должен по-особенному, не как обыкновенные люди. Ступать нужно на носки, а ноги - чтоб всегда согнутые. Так они лучше за землю цепляться будут, - авторитетно говорил Шумейкин. Он прошелся перед ребятами, неестественно приседая. - Вы в походе держитесь ко мне поближе, я вас быстро научу... - Олег хотел еще что-то сказать, но увидел Сбитнева и побежал ему навстречу. - Знаешь, Витя, по-моему, зря Вера Алексеевна берет в поход девчонок. Наплачемся мы с ними. Будут охать да ахать, - растянул он в насмешливой улыбке большой рот, прилаживаясь к шагу Сбитнева. Шумейкин ростом ниже Сбитнева. Цветная клетчатая ковбойка, такая же, как у Сбитнева, висит на его угловатых плечах мешком. Сбитнев ничего не ответил. - А я, знаешь, с собой палку взял; специально у бабушки выпросил. Во всех книжках туристов с палками рисуют. - Ты бы еще костыли у своего деда отобрал, - коротко бросил Сбитнев. Шумейкин только передернул плечами и виновато взглянул на товарища. К школе группами и в одиночку подходили все новые пионеры. - Ребята, а куда же делся Коркин? - спросила хохотушка Оля Пахомова. - Он ведь тут был. - Вот его рюкзак, а Вася побежал домой за шляпой, - ответила Галя Пурыгина, - хрупкая на вид девочка с бледным, совсем незагорелым лицом. Кое-кто засмеялся, потому что Вася Коркин вечно что-нибудь терял или забывал. Но вот показался и он сам, в новой соломенной шляпе на круглой голове. Невысокий, толстенький, он весь был увешан походными вещами: двумя термосами, флягой, полевой сумкой и фотоаппаратом "Любитель" на непомерно длинном ремешке. Впереди мальчика бежала лохматая собачонка. Коркин на ходу рассеянно ощупывал свои карманы, как бы убеждаясь, все ли в них цело. - Ну, Вася, все взял? - спросила Оля Пахомова. - Кажется, все, - улыбнулся Коркин и вдруг растерянно заморгал синими глазами. - А где же очки? Вот балда, на столе оставил! Я сейчас, ребята, крикнул он и под смех пионеров вперевалку затрусил обратно. На повороте улицы Коркин увидел учительницу Веру Алексеевну и свою мать. В одной руке Вера Алексеевна несла рюкзак, в другой широкополую белую шляпу. Она, чуть наклонив голову, прислушивалась к словам Коркиной. Светлая коса золотым жгутом обвивала голову. Вера Алексеевна шла легко и быстро, хотя ей приходилось приноравливаться к тяжелому шагу своей спутницы. Мария Ивановна Коркина что-то взволнованно говорила учительнице, теребя в руках плетеную сумочку. Вася хотел было незаметно перебежать на другую сторону улицы, но мать уже заметила его. - Ягодка моя, передумал?! - радостно бросилась она навстречу сыну. - Что передумал? Это я очки солнечные забыл, - бормотнул Коркин, стараясь обойти мать стороной, и поздоровался с учительницей. Мария Ивановна горестно вздохнула. Она прово дила сына взглядом и повернулась к учительнице: - Просто не знаю, что со мной будет. Шутка ли? Отпустить ребенка пешком в горы, где нет ни машин, ни трамваев, - одни только камни, пропасти! Все время на ветру, на солнце! А если солнечный удар? А если дождь? Долго ли схватить насморк или даже грипп? - Ничего, Мария Ивановна, с вашим Васей не случится, только закалится и наберется здоровья. К нам в Крым дети едут из разных мест Советского Союза - из Москвы, Ленинграда, Сибири, Урала, и все остаются живы и невредимы. - Я, конечно, понимаю, товарищ классный руководитель. Но ведь разные есть матери. Другая, может быть, и рада, что отправляет с глаз долой своего ребенка. А я душой изболеюсь. Ведь дитя совсем - каких-нибудь тринадцать лет. Вера Алексеевна невольно улыбнулась. - Вы хоть следите там за ним, товарищ классный руководитель, чтобы он витамины принимал по расписанию, не ел всухомятку и вообще... А то ведь он сам ничего-ничего не понимает. Он может даже сырой воды напиться! Возле школы стоял уже голубой автобус из турбазы, и ребята со смехом и гомоном толпились у его закрытых дверей. - Все собрались? - громко спросила Вера Алексеевна. - Все. Коркин только домой побежал за очками. а Сбитнев в пионерской комнате - за коробкой для минералов пошел, - ответил Олег Шумейкин. - Ну, что ж, тогда давайте усаживаться, - Вера Алексеевна подала руку подошедшему шоферу. - Здравствуйте, Григорий Ильич. Водитель неторопливо сел в кабину, открыл дверь автобуса. Толкаясь, ребята стали занимать места. - Девочки, ко мне! - Люба, где моя панамка? - Ребята, мешки сюда кладите, в одну кучу. - Эх, красота, прокатимся! Из общего шума и смеха вырвался сердитый голос Шумейкина: - Эй, ты, куда лезешь? Занято место, не видишь? Это для Сбитнева!
Сбитнев захлопнул высокую двустворчатую дверь пионерской комнаты, повернул в замке ключ, с разбегу ловко вскочил на перила и проехался вниз. На лестничной площадке он услышал со двора гудок автомобиля и голос Шумейкина: - Сби-итнев! Ви-итя! - Да иду же, иду! Чего разорался? - недовольно нахмурив брови, крикнул Сбитнев в открытое окно и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался вниз по лестнице. Возле автобуса стояли Вася Коркин и Мария Ивановна. Около их ног лежал вещевой мешок. Мария Ивановна наглухо застегивала сыну ворот рубашки. - Ты ж смотри, ягодка, будь осторожен в горах - там сквозняки! И воды сырой не пей из крана, - назидательго говорила она. - Откуда там кран, мама? - Не учи! - категорически оборвала Коркина сына. - Сама знаю, что там есть, а чего нет! Мальчик нетерпеливо покосился на окна автобуса. - Вот тебе еще деньги - пригодятся. Мария Ивановна вложила в карман Васиной курточки деньги и застегнула пуговицу. Поровнявшись с Коркиной, Сбитнев бросил презрительный взгляд на своего одноклассника. - Поцеловаться не забудь, Ягодка! Мария Ивановна изменилась в лице: - И этот сорви-голова с вами едет? Она прижала к себе сына, словно хотела оградить его от ужасной опасности. Смущенный Коркин робко стал освобождаться из ее рук. Сбитнев, не обращая внимания на замечание Марии Ивановны, вскочил в автобус. - Ты, детка, от него подальше держись, - сказала Мария Ивановна и, испуганно вскрикнув, отшатнулась: из выхлопной трубы автобуса прямо в нее выстрелило сизоватым дымом. - Коркин, пора садиться! - выглянула из окна автобуса Вера Алексеевна. - Уже, уже отправляю, товарищ классный руководитель, - засуетилась Мария Ивановна и опять бросилась к сыну: - Учти, я обязательно тебя проведаю в этом, как его, Приветном или Заветном. Машину у отца выпрошу, а приеду. Ну, иди уж, - засунула она зачем-то в полевую сумку сына свой цветастый зонтик. Мальчик не заметил этого, он с радостью схватил рюкзак и, уронив зонтик, побежал к двери автобуса. Едва он вскочил на ступеньки, дверь мягко захлопнулась. Переваливаясь с боку на бок, автобус выбрался со двора школы на улицу. Коркин, освобожденный от опеки матери, облегченно вздохнул и тут же у дверей в изнеможении опустился на пол. - Фу-у, - расстегнул он ворот рубашки. Блаженно улыбаясь, посмотрел на Сбитнева и Шумейкина, сидящих на первой скамье. - Вась, а как же ты без мамы в походе будешь? - язвительно подмигнул Олег Шумейкин. - Кого-чего? - невпопад переспросил Коркин, рассеянно ощупывая самого себя. Ребята засмеялись. Но Коркин не обратил на них внимания. Он вдруг застыл в неподвижности, глаза его округлились и часто-часто заморгали. - Ап-аппа-арат... Аппарат забыл! - выдавил он из себя и схватился за голову: - А Тузик где?.. Остановите! Остановите! - Коркин бросился к шоферу, но тут же повис на ремешках фотоаппарата, зажатого дверьми. - Тпру-у, буланый, постромки порвешь! - подхватил его Сбитнев. Автобус взорвался смехом. Громче всех, как всегда, смеялась Оля Пахомова. Она упала на колени к подружке Гале Пурыгиной и беззвучно тряслась мелкой дрожью. По ее пухлым красным щекам катились слезы. Автобус остановился. В открытую дверь, прямо на руки Коркину вскочил лохматый Тузик. Он крутился, повизгивал и старался лизнуть мальчика в лицо. Шумейкин поднялся с места, картинно развел руками и продекламировал: - Друзья встречаются вновь! - А чего? Собака - друг человека, - спокойно ответил Коркин, поглаживая Тузика. - Так то - собака, а это что? - мочалка! - Тузик - умный пес. Он нас в походе охранять будет. - Скажите пожалуйста, охранять! Тоже волкодава нашел. Это не овчарка случайно? - захихикал Олег. - Нет, это ищейка. Он хорошо блох ищет, - крикнул кто-то сзади. Все снова весело рассмеялись. Коркин спустил Тузика с рук. Тот радостно завертел головой, завилял хвостом и мягким влажным языком лизнул руку Олега. - Пошел вон, дрянь! - отдернул руку Шумейкин и брезгливо вытер ее о штаны. Вера Алексеевна обернулась к ребятам и строго сказала: - Перестаньте озорничать. Вася, садись на место. - Вася, к нам! - позвала Коркина Галя Пурыгина. В сопровождении Тузика Вася неуклюже пробрался к задним скамьям и втиснулся между Галей п Олей. - Видал? Ягодка опять к девчонкам примостился, - наклонился Олег к Сбитневу. - Да хватит тебе. Сиди уж! - оборвал его тот. Через несколько минут город остался позади. Замелькали телеграфные столбы с белыми стаканчиками наверху, по обеим сторонам дороги поплыли пышные сады. То и дело пробегали назад густые аллеи тополей. Но ребята нетерпеливо поглядывали вперед, где синели еще далекие Крымские горы.
ТРИ ЗАДАЧИ
Полковник госбезопасности Коркин, добродушный на вид, полнеющий мужчина с сединой на висках и в усах, на службу ходил пешком. Эта двухкилометровая прогулка по оживленным улицам очень нравилась ему. Он любил наблюдать за утренней жизнью города. Гремели автомашины, визжали на поворотах улиц переполненные трамваи, по тротуарам в разных направлениях торопились на работу люди. Многие из них были полковнику Коркину в лицо хорошо знакомы, хоть он и не знал ни фамилий их, ни имен, не знал, где они работают. Просто они встречались ему каждое утро вот уже много месяцев кряду, и он мысленно улыбался им, как старым знакомым, с удовольствием отмечая про себя, что и их глаза также теплели при встрече с ним. Кое с кем он сталкивался ежедневно на одном и том же месте. Например, седенький быстрый старичок, с бородкой клинышком (по виду бухгалтер), встречался ему постоянно на углу, возле аптеки; полная девушка-блондинка в дымчатых очках (наверное, медсестра) - на перекрестке улиц, где заворачивает трамвай.