Он думал, в этом-то Дари была уверена… Слишком уж быстро он ответил ей. Она начинала узнавать Ханса Ребку гораздо лучше, чем кого бы то ни было.
— Я не волнуюсь из-за тебя и Ненды или тебя и еще кого-либо. — Маска лени и равнодушия слетела с его лица. — Я беспокоюсь о тебе, и только о тебе. Ты ведь летела сюда не из-за головоногих. Я это знаю.
— Я хотела быть с тобой.
— Чепуха. Ну, может быть, немножко из-за этого, мне приятно так думать. Но главным образом ты хотела найти Строителей.
Да, она хотела именно этого! Трудно теперь припомнить, но он точно назвал побудительную причину ее отъезда с Врат Стража. Хотела она этого или нет, но он тоже начал узнавать ее лучше, чем кто-либо и когда-либо. Поток взаимопонимания тек в обе стороны, как в сообщающихся сосудах. Это длится всего лишь год. Как же хорошо они будут знать друг друга через сто лет?
— И теперь, — продолжал он, — ты возвращаешься домой с пустыми руками.
— Чушь! У меня появился для размышлений новый артефакт. И какой! Свертка Торвила — создание Строителей, самое необычное из всех виденных нами.
— Может быть. Но я могу процитировать некоего профессора с Врат Стражника: «В моей жизни не было ничего интереснее артефактов Строителей… пока Строители были от нас скрыты. Но когда повидаешь разумные создания Строителей и поймешь, что появился шанс увидеть самих Строителей, прошлое уже не имеет значения. Никакому артефакту не сравниться с этим». Помнишь, кто это сказал?
Это был риторический вопрос. Дари предпочла промолчать. И снова поглядела на экраны. В черноте небес забрезжил слабый свет. Перед ними разворачивалось зрелище галактического рукава, настоящего, такого, каким он должен выглядеть, не искаженный ни полосами сингулярности, ни квантовой рябью, ни химерами Торвила. Должно быть, они были уже на выходе из Свертки.
— Но ты сейчас не ближе к Строителям, чем была год назад, — не унимался Ребка. — В каком-то смысле даже дальше. Когда на Жемчужине и на Ясности мы имели дело с созданиями Строителей, ты думала, что Тот-Кто-Ждет и Посредник знают ключ к истинным планам и намерениям Строителей. А теперь мы обнаружили, что Опекун и Хранитель Мира полностью согласны друг с другом, но вовсе не согласны с другими созданиями. Это путаница, это каша, и ты должна быть разочарованной и несчастной.
Дари совершенно не чувствовала себя ни несчастной, ни разочарованной. Да, у нее были вопросы, и не один десяток, но на этом стоит мир.
Она ласково улыбнулась Хансу Ребке… а может, она улыбалась этому теплому ощущению в себе? Наверное, и тому, и другому.
— Конечно, Опекун и Хранитель Мира во всем согласны друг с другом. Чего же еще ждать от них, если они принадлежат к одной и той же системе. Они — единое создание, существующее в смешанном квантовом состоянии, совсем как Жжмерлия. Но в их случае этот эффект действует постоянно. — Когда Ребка резко повернулся и удивленно поглядел на нее сверху вниз, она продолжила: — Ханс, за последний год я больше узнала о Строителях и их созданиях, чем довелось кому-либо. И знаешь что? Каждый новый клочок информации запутывал все еще сильнее. Таким образом, встает главный вопрос: если все создания Строителей серьезны, деятельны, не способны лгать и если они заняты осуществлением планов своих создателей, почему же все так запутано?
Ее вопрос звучал так же риторически. И ее скорее расстроило бы, если бы Ханс Ребка попытался что-то сказать по этому поводу. Она решила опробовать на нем собственную гипотезу, которую она опишет, когда вернется на Врата Стражника. Их отъезд из научно-исследовательского института нельзя было назвать триумфальным. Она рассмеялась над собой. Триумфальным? Профессор Мерада ломал руки и стонал по поводу каталога артефактов, у Гленны Омар шея была намазана мазью от ожогов и перевязана, Кармина Голд рассылала возмущенные сообщения Совету Альянса… Нет, следующая статья, представленная Дари Лэнг, должна быть по-настоящему хорошей.
— Я скажу тебе, Ханс, почему мы растерялись. Создания Строителей обладают невероятной физической мощью, это мы знаем на собственном опыте. И очень соблазнительно думать, что тот, кто обладает такой мощью, должен знать, что делает. Я больше в это не верю. Во-первых, у всех них расходятся мнения, для чего они созданы. Как такое случилось? На это есть только один разумный ответ. Они противоречат друг другу, потому что каждое создание составило собственное представление о себе.
Наше предположение, что эти машины следуют четкой программе Строителей, — чепуха. Такой программы нет… А если она есть, создания о ней не знают.
По-моему, произошло вот что. Пять миллионов лет назад Строители взяли и исчезли. Машины остались на своих местах. Как и другие артефакты, они всего лишь останки, реликвии, забытые Строителями. Но есть одна тонкость: эти создания разумны. Они сидели и ждали обещанного возвращения своих творцов, придуманного или настоящего. И пока ждали, изобрели цель, чтобы оправдать свое существование. Каждое такое создание придумало свой Великий План Строителей, в котором главную роль отводило себе. Знакомая ситуация, да? Точь-в-точь, как у людей.
И вовсе не Строители решили, что Дженизия — это особая планета, на которой они когда-нибудь обоснуются насовсем. Чего ради? Они же зародились на газовом гиганте… зачем им забавный мирок Дженизии? Это Опекун решил, что его планета особая, и установил хитроумную карантинную систему, чтобы освободить пространство от тех, кто не сможет пройти его тест на этику. Судя по всему, мы его прошли, а зардалу оплошали. Все это довольно дико, но и другие разумные создания Строителей не лучше. Тот-Кто-Ждет считает уникальным Тектон, а Посредник уверен, что самое важное место — это Ясность.
Ребка покачал головой.
— По-моему, ты неправа. Я думаю, что Строители все еще где-то рядом, но они не хотят, чтобы мы их искали. По-моему, они попытались заключить зардалу на Дженизии, но те сбежали и вышли из-под контроля. Великое Восстание позаботилось о зардалу, они больше не представляют угрозы. Но теперь Строителей тревожим мы. Вдруг и мы тоже выйдем из-под контроля? Мне кажется, Строители нас боятся.
Дари нахмурилась. Он, казалось, не понимал, что не должен прерывать логику будущей статьи, которая возникала на его глазах.
— Ханс, ты такой же самоуверенный, как и эти создания. Ты пытаешься представить дело так, чтобы показать нашу значимость. Ты хочешь, чтобы Строители считались с нами, и не можешь принять мысль о том, что мы им безразличны, что они не знают о нашем существовании. В их раскладе мы несущественны.
Она остановилась передохнуть, и он вставил вопрос:
— Ладно, если ты такая умная и компетентная, ответь: где Строители сейчас?
— Не знаю. Они могут быть где угодно: в центре галактики, за миллионы световых лет отсюда, в свободном космосе или вообще в каком-то ином месте, о котором мы ничего не знаем. Это не влияет на ход моих рассуждений.
— Хорошо. Допустим они ушли. Какая роль уготована нам?
— Я уже сказала тебе. — Дари схватила его за руку. В статье этого, правда, не делают, но неважно. — Никакой! То есть абсолютно. Мы для Строителей совершенно не важны. Им все равно, что мы делаем. Они создали свои разумные творения и удалились. И артефакты им тоже не интересны. Это для нас они нечто великое, а для них просто хлам, ящики, брошенные в пустом доме.
Строителей не интересуют ни люди, ни кекропийцы… никто в этом рукаве. Не интересен ты. Не интересна я. С этим трудно смириться, некоторые люди не примут этого никогда. Строители не враги нам. И не друзья. Мы им не дети, не пугающие наследники, они из нас не воспитывают соратников или спутников. Строители к нам равнодушны. Им все равно, гоняемся мы за ними или нет.
— Дари, ты так не считаешь. Если ты не будешь гоняться за ними, ты… предашь дело своей жизни.
— Эй, я не говорю, что я не гоняюсь за ними… а только, что им все равно, гоняюсь я или нет. Конечно, я гоняюсь! Их создания не могут последовать за ними. Но, возможно, это удастся нам. Мы не будем ждать предложений. Люди и кекропийцы, даже зардалу, настырные типы. Каждый год мы узнаем чуть больше о каком-то одном из артефактов или находим тропку, которая позволяет проникнуть чуть дальше внутрь другого. Со временем мы поймем все. И узнаем, куда ушли Строители, и когда-нибудь отправимся за ними. Сейчас им все равно, что мы делаем или что из себя представляем. Но, возможно, они изменят свое отношение к нам, когда мы узнаем, где их искать, и последуем за ними.
Говоря это. Дари проверяла справедливость своих доводов. Можно ли публиковать их как вызов, как «безумную» идею? Возможно… ее научная репутация сыграет ей на руку. Поверят ли в них? Никоим образом. Для таких людей, как профессор Мерада, нужны факты. Доказательства. Документы. Ссылки на авторитеты. Без них ее статья будет считаться свидетельством того, что Дари Лэнг свихнулась. Она станет институтской сумасшедшей, и общество нормальных людей будет ей заказано навсегда. Разве только она очень хорошо подготовится.
Ох, какая же это должна быть подготовка!
Ей придется проанализировать современное состояние науки об артефактах. Теоретическую часть она сможет сделать, не покидая Врат Стражника. Еще она могла описать Свертку Торвила и предложить убедительные свидетельства того, что она является артефактом беспрецедентных размеров и сложности. Она могла бы организовать и организует еще одну экспедицию сюда. Но что касается остального…
Она снова принялась излагать Ребке эту программу действий. Им понадобятся новые контакты с разумными созданиями Строителей. Несомненно, на Жемчужине и на Ясности. После того, как найдется способ совершить скачок на тридцать тысяч световых лет из галактической плоскости. Естественно, им придется вернуться в Свертку и получше понять сущность этого смешанного квантового состояния — Опекун — Хранитель Мира. Применение макроскопических квантовых состояний открывало бездну возможностей, и это тоже нельзя проигнорировать. Конечно, им придется с помощью Опекуна выследить другие создания и пообщаться с ними достаточно долго, чтобы понять их назначение. Возможно, людям и кекропийцам, а также другим органическим разумным существам придется стать новыми лидерами этих созданий, найти им новую область деятельности, которая не противоречила бы их программе. И еще им придется вернуться на Дженизию, чтобы обуздать зардалу. Джулиан Грэйвз обязательно настоит на этом, что бы ни говорили другие.
Ханс Ребка слушал. Через какое-то время он глубоко вздохнул. Казалось, Дари не сознавала, что она предлагает. Она считала, что намечает план научных исследований. На самом деле это выливалось в нечто другое: долгосрочную программу развития целого рукава. Она на десятилетия вовлечет в работу все органические и неорганические разумные существа… Целые поколения столетиями будут работать не покладая рук. Даже если она и заблуждается насчет Строителей, а Ханс считал, что так оно и есть, она все равно расписывает чудовищный по грандиозности проект.
Но это ее не пугало. Он внимательно всмотрелся в ее вдохновенное лицо. Она рвалась к работе.
Можно ли ее осуществить? Он не знал. Но понимал только одно: так гладко, как кажется Дари, в реальной жизни не бывает. И еще он знал, что ни за что не станет отговаривать ее от этой попытки.
Какая же участь уготована ему? И где его место?
Ханс Ребка наклонился и взял руки Дари в свои. Она как будто не заметила этого, продолжая говорить, обрисовывать, формулировать.
Он ошибался. Неприятности не кончились, когда «Эребус» благополучно выбрался из Свертки Торвила. Неприятности только начинались.
— Я не волнуюсь из-за тебя и Ненды или тебя и еще кого-либо. — Маска лени и равнодушия слетела с его лица. — Я беспокоюсь о тебе, и только о тебе. Ты ведь летела сюда не из-за головоногих. Я это знаю.
— Я хотела быть с тобой.
— Чепуха. Ну, может быть, немножко из-за этого, мне приятно так думать. Но главным образом ты хотела найти Строителей.
Да, она хотела именно этого! Трудно теперь припомнить, но он точно назвал побудительную причину ее отъезда с Врат Стража. Хотела она этого или нет, но он тоже начал узнавать ее лучше, чем кто-либо и когда-либо. Поток взаимопонимания тек в обе стороны, как в сообщающихся сосудах. Это длится всего лишь год. Как же хорошо они будут знать друг друга через сто лет?
— И теперь, — продолжал он, — ты возвращаешься домой с пустыми руками.
— Чушь! У меня появился для размышлений новый артефакт. И какой! Свертка Торвила — создание Строителей, самое необычное из всех виденных нами.
— Может быть. Но я могу процитировать некоего профессора с Врат Стражника: «В моей жизни не было ничего интереснее артефактов Строителей… пока Строители были от нас скрыты. Но когда повидаешь разумные создания Строителей и поймешь, что появился шанс увидеть самих Строителей, прошлое уже не имеет значения. Никакому артефакту не сравниться с этим». Помнишь, кто это сказал?
Это был риторический вопрос. Дари предпочла промолчать. И снова поглядела на экраны. В черноте небес забрезжил слабый свет. Перед ними разворачивалось зрелище галактического рукава, настоящего, такого, каким он должен выглядеть, не искаженный ни полосами сингулярности, ни квантовой рябью, ни химерами Торвила. Должно быть, они были уже на выходе из Свертки.
— Но ты сейчас не ближе к Строителям, чем была год назад, — не унимался Ребка. — В каком-то смысле даже дальше. Когда на Жемчужине и на Ясности мы имели дело с созданиями Строителей, ты думала, что Тот-Кто-Ждет и Посредник знают ключ к истинным планам и намерениям Строителей. А теперь мы обнаружили, что Опекун и Хранитель Мира полностью согласны друг с другом, но вовсе не согласны с другими созданиями. Это путаница, это каша, и ты должна быть разочарованной и несчастной.
Дари совершенно не чувствовала себя ни несчастной, ни разочарованной. Да, у нее были вопросы, и не один десяток, но на этом стоит мир.
Она ласково улыбнулась Хансу Ребке… а может, она улыбалась этому теплому ощущению в себе? Наверное, и тому, и другому.
— Конечно, Опекун и Хранитель Мира во всем согласны друг с другом. Чего же еще ждать от них, если они принадлежат к одной и той же системе. Они — единое создание, существующее в смешанном квантовом состоянии, совсем как Жжмерлия. Но в их случае этот эффект действует постоянно. — Когда Ребка резко повернулся и удивленно поглядел на нее сверху вниз, она продолжила: — Ханс, за последний год я больше узнала о Строителях и их созданиях, чем довелось кому-либо. И знаешь что? Каждый новый клочок информации запутывал все еще сильнее. Таким образом, встает главный вопрос: если все создания Строителей серьезны, деятельны, не способны лгать и если они заняты осуществлением планов своих создателей, почему же все так запутано?
Ее вопрос звучал так же риторически. И ее скорее расстроило бы, если бы Ханс Ребка попытался что-то сказать по этому поводу. Она решила опробовать на нем собственную гипотезу, которую она опишет, когда вернется на Врата Стражника. Их отъезд из научно-исследовательского института нельзя было назвать триумфальным. Она рассмеялась над собой. Триумфальным? Профессор Мерада ломал руки и стонал по поводу каталога артефактов, у Гленны Омар шея была намазана мазью от ожогов и перевязана, Кармина Голд рассылала возмущенные сообщения Совету Альянса… Нет, следующая статья, представленная Дари Лэнг, должна быть по-настоящему хорошей.
— Я скажу тебе, Ханс, почему мы растерялись. Создания Строителей обладают невероятной физической мощью, это мы знаем на собственном опыте. И очень соблазнительно думать, что тот, кто обладает такой мощью, должен знать, что делает. Я больше в это не верю. Во-первых, у всех них расходятся мнения, для чего они созданы. Как такое случилось? На это есть только один разумный ответ. Они противоречат друг другу, потому что каждое создание составило собственное представление о себе.
Наше предположение, что эти машины следуют четкой программе Строителей, — чепуха. Такой программы нет… А если она есть, создания о ней не знают.
По-моему, произошло вот что. Пять миллионов лет назад Строители взяли и исчезли. Машины остались на своих местах. Как и другие артефакты, они всего лишь останки, реликвии, забытые Строителями. Но есть одна тонкость: эти создания разумны. Они сидели и ждали обещанного возвращения своих творцов, придуманного или настоящего. И пока ждали, изобрели цель, чтобы оправдать свое существование. Каждое такое создание придумало свой Великий План Строителей, в котором главную роль отводило себе. Знакомая ситуация, да? Точь-в-точь, как у людей.
И вовсе не Строители решили, что Дженизия — это особая планета, на которой они когда-нибудь обоснуются насовсем. Чего ради? Они же зародились на газовом гиганте… зачем им забавный мирок Дженизии? Это Опекун решил, что его планета особая, и установил хитроумную карантинную систему, чтобы освободить пространство от тех, кто не сможет пройти его тест на этику. Судя по всему, мы его прошли, а зардалу оплошали. Все это довольно дико, но и другие разумные создания Строителей не лучше. Тот-Кто-Ждет считает уникальным Тектон, а Посредник уверен, что самое важное место — это Ясность.
Ребка покачал головой.
— По-моему, ты неправа. Я думаю, что Строители все еще где-то рядом, но они не хотят, чтобы мы их искали. По-моему, они попытались заключить зардалу на Дженизии, но те сбежали и вышли из-под контроля. Великое Восстание позаботилось о зардалу, они больше не представляют угрозы. Но теперь Строителей тревожим мы. Вдруг и мы тоже выйдем из-под контроля? Мне кажется, Строители нас боятся.
Дари нахмурилась. Он, казалось, не понимал, что не должен прерывать логику будущей статьи, которая возникала на его глазах.
— Ханс, ты такой же самоуверенный, как и эти создания. Ты пытаешься представить дело так, чтобы показать нашу значимость. Ты хочешь, чтобы Строители считались с нами, и не можешь принять мысль о том, что мы им безразличны, что они не знают о нашем существовании. В их раскладе мы несущественны.
Она остановилась передохнуть, и он вставил вопрос:
— Ладно, если ты такая умная и компетентная, ответь: где Строители сейчас?
— Не знаю. Они могут быть где угодно: в центре галактики, за миллионы световых лет отсюда, в свободном космосе или вообще в каком-то ином месте, о котором мы ничего не знаем. Это не влияет на ход моих рассуждений.
— Хорошо. Допустим они ушли. Какая роль уготована нам?
— Я уже сказала тебе. — Дари схватила его за руку. В статье этого, правда, не делают, но неважно. — Никакой! То есть абсолютно. Мы для Строителей совершенно не важны. Им все равно, что мы делаем. Они создали свои разумные творения и удалились. И артефакты им тоже не интересны. Это для нас они нечто великое, а для них просто хлам, ящики, брошенные в пустом доме.
Строителей не интересуют ни люди, ни кекропийцы… никто в этом рукаве. Не интересен ты. Не интересна я. С этим трудно смириться, некоторые люди не примут этого никогда. Строители не враги нам. И не друзья. Мы им не дети, не пугающие наследники, они из нас не воспитывают соратников или спутников. Строители к нам равнодушны. Им все равно, гоняемся мы за ними или нет.
— Дари, ты так не считаешь. Если ты не будешь гоняться за ними, ты… предашь дело своей жизни.
— Эй, я не говорю, что я не гоняюсь за ними… а только, что им все равно, гоняюсь я или нет. Конечно, я гоняюсь! Их создания не могут последовать за ними. Но, возможно, это удастся нам. Мы не будем ждать предложений. Люди и кекропийцы, даже зардалу, настырные типы. Каждый год мы узнаем чуть больше о каком-то одном из артефактов или находим тропку, которая позволяет проникнуть чуть дальше внутрь другого. Со временем мы поймем все. И узнаем, куда ушли Строители, и когда-нибудь отправимся за ними. Сейчас им все равно, что мы делаем или что из себя представляем. Но, возможно, они изменят свое отношение к нам, когда мы узнаем, где их искать, и последуем за ними.
Говоря это. Дари проверяла справедливость своих доводов. Можно ли публиковать их как вызов, как «безумную» идею? Возможно… ее научная репутация сыграет ей на руку. Поверят ли в них? Никоим образом. Для таких людей, как профессор Мерада, нужны факты. Доказательства. Документы. Ссылки на авторитеты. Без них ее статья будет считаться свидетельством того, что Дари Лэнг свихнулась. Она станет институтской сумасшедшей, и общество нормальных людей будет ей заказано навсегда. Разве только она очень хорошо подготовится.
Ох, какая же это должна быть подготовка!
Ей придется проанализировать современное состояние науки об артефактах. Теоретическую часть она сможет сделать, не покидая Врат Стражника. Еще она могла описать Свертку Торвила и предложить убедительные свидетельства того, что она является артефактом беспрецедентных размеров и сложности. Она могла бы организовать и организует еще одну экспедицию сюда. Но что касается остального…
Она снова принялась излагать Ребке эту программу действий. Им понадобятся новые контакты с разумными созданиями Строителей. Несомненно, на Жемчужине и на Ясности. После того, как найдется способ совершить скачок на тридцать тысяч световых лет из галактической плоскости. Естественно, им придется вернуться в Свертку и получше понять сущность этого смешанного квантового состояния — Опекун — Хранитель Мира. Применение макроскопических квантовых состояний открывало бездну возможностей, и это тоже нельзя проигнорировать. Конечно, им придется с помощью Опекуна выследить другие создания и пообщаться с ними достаточно долго, чтобы понять их назначение. Возможно, людям и кекропийцам, а также другим органическим разумным существам придется стать новыми лидерами этих созданий, найти им новую область деятельности, которая не противоречила бы их программе. И еще им придется вернуться на Дженизию, чтобы обуздать зардалу. Джулиан Грэйвз обязательно настоит на этом, что бы ни говорили другие.
Ханс Ребка слушал. Через какое-то время он глубоко вздохнул. Казалось, Дари не сознавала, что она предлагает. Она считала, что намечает план научных исследований. На самом деле это выливалось в нечто другое: долгосрочную программу развития целого рукава. Она на десятилетия вовлечет в работу все органические и неорганические разумные существа… Целые поколения столетиями будут работать не покладая рук. Даже если она и заблуждается насчет Строителей, а Ханс считал, что так оно и есть, она все равно расписывает чудовищный по грандиозности проект.
Но это ее не пугало. Он внимательно всмотрелся в ее вдохновенное лицо. Она рвалась к работе.
Можно ли ее осуществить? Он не знал. Но понимал только одно: так гладко, как кажется Дари, в реальной жизни не бывает. И еще он знал, что ни за что не станет отговаривать ее от этой попытки.
Какая же участь уготована ему? И где его место?
Ханс Ребка наклонился и взял руки Дари в свои. Она как будто не заметила этого, продолжая говорить, обрисовывать, формулировать.
Он ошибался. Неприятности не кончились, когда «Эребус» благополучно выбрался из Свертки Торвила. Неприятности только начинались.
ЭПИЛОГ
— А вот и они.
Луис Ненда угрюмо прищурился на открытую равнину, безжизненный вид которой нарушался в одном месте перекрученными зарослями мха, выросшими до сверхгигантских размеров. Ночь почти спустилась на Дженизию. Несмотря на все его усилия, «Поблажка», притормозив, опустилась в удлиненной тени тех самых построек из песчаника — в том самом месте, где они впервые убегали от зардалу.
— Оружие готово. — Или Атвар Ххсиал была абсолютно спокойна, или же ее искусство испускания феромонов превосходило возможности Ненды. — Однако поскольку группа лишь частично попадает в зону огня, полный успех сомнителен. С твоего согласия я воздержусь стрелять, пока они не применят свою обычную стратегию массового нападения. Тогда мы сможем уничтожить гораздо больше особей.
— Ладно. Если только они не выкинут еще какой-нибудь из своих проклятых ботанических фокусов. При первых же признаках выжигай их… безо всяких обсуждений.
Боковые амбразуры «Поблажки» были открыты, чтобы дать Атвар Ххсиал возможность кругового обзора местности. Меркнущий свет дня не мешал ей, она сидела у пульта управления оружием. Луис Ненда находился рядом, в кресле пилота. Он переделал один из дисплеев, чтобы смотреть прямо вниз. При первых же признаках разрастания каких-то побегов под ними, он поднимет «Поблажку» и поведет ее параллельно поверхности земли. Возможно, им не удастся улететь с Дженизии, но они могут попытаться обогнуть ее на бреющем полете.
Зардалу выплывали из глубин один за другим и замирали в нескольких метрах от берега. Луис Ненда насчитал тридцать чудовищ, а потом бросил. Число роли не играло. Одного, если он доберется до корабля, вполне хватит.
Вечерний свет поблескивал на огромных темно-синих головах. Судя по ним, среди этих зардалу были четыре самых крупных, каких только доводилось видеть Луису Ненде. Размерами они вдвое превосходили тех, что гонялись за ними в подземельях Дженизии. Должно быть, они входили в число тех четырнадцати прародителей, которые содержались в стазисе на Ясности.
Ненда уже один раз столкнулся с ними и знал их силу.
— Приготовься.
Первый зардалу прошлепал по мелководью и встал, раскинув щупальца на берегу. Он находился так близко от Ненды, что тот видел ритмичное пульсирование толстого тела при наземном дыхании.
— Я готова, Луис. Но я предпочитаю в качестве цели большую толпу. Одного недостаточно. Вдобавок?..
Феромоны повисли в воздухе затяжным вопросом: Луис Ненда в разъяснениях не нуждался. Взрослый зардалу, выпрямившись, может пролететь сорок метров, отделяющие корабль от берега, за несколько секунд. Но этот зардалу не выпрямлялся. Пока остальные стояли в воде и ждали, этот прошлепал вперед, как расплющенная морская звезда: щупальца вытянуты горизонтально в разные стороны, голова повернута к кораблю. Через несколько секунд он собрал свои гибкие ноги в тугой пучок, обращенный к морю, и стал медленно отталкиваться, направляясь к «Поблажке». Голова его была приподнята лишь настолько, чтобы видеть корабль.
— Двенадцать метров, — сказала Атвар Ххсиал, касаясь кнопки. — По-моему, пора.
— Подожди еще секундочку. — Луис Ненда подался вперед, чтобы посмотреть в иллюминатор, обращенный к морю. — Если это то, что я думаю…
Зардалу остановился. Длинная вертикальная щель под клювом открылась, и из нее раздались странные вздохи и щелкающий свист.
— Мы обращаемся с просьбой, — слова звучали, как неуклюжая попытка говорить на хайменоптском. — Мы просим, чтобы вы нас выслушали.
— Что он там говорит, Луис? — Атвар Ххсиал смогла уловить звуковой поток, но не могла его понять. — Стреляю.
— Пока не надо. Держи лапку на кнопке, но не жми без моего сигнала. Может, мы еще поживем. По-моему, оно хочет пообщаться. — Ненда перешел на примитивный хайменоптский. — Я слышу тебя, зардалу. Говори коротко и просто.
— Я говорю за всех зардалу, новорожденных и старых, — толстые щупальца извивались, шлепая по мшистой поверхности, но торс сохранял согбенное положение. — Это трудно произнести, и поэтому я прошу вас набраться терпения. С тех пор как мы вернулись сюда, мы узнали, что до нашего пробуждения мы, несколько уцелевших, пребывали во сне много тысячелетий. За это время многое изменилось. В прошлом, во время своих странствий по рукаву мы мало контактировали с людьми и их большими рабами, — голубые глаза обратились к Атвар Ххсиал.
Ненда переводил эту речь кекропийке, но последнюю фразу благоразумно пропустил. Он не хотел, чтобы посол превратился в облачко дыма.
Лежащий ниц зардалу подвинулся ближе.
— Но теперь мы повстречались с вами четырежды: один раз на Ясности, и три раза в этом мире. И каждый раз вы казались беспомощными. Мы были уверены… мы знали… что вы не сможете избежать смерти или рабства. Но каждый раз вы легко обводили нас вокруг пальца, нанося нам ущерб. Более того, со времени нашего возвращения в этот мир, мы не можем его покинуть. А вы приходите и уходите из него по своему желанию.
— Чертовски верно! («Как бы мне хотелось, чтобы это было так», — добавил он про себя.) Мы делаем, что хотим, и здесь, и повсюду.
— Луис, что оно говорит? — Легкое прикосновение лапы Атвар Ххсиал, и зардалу взлетит струйкой дыма. — Оно приближается. Стрелять?
— Расслабься, Ат. По-моему, я начинаю входить во вкус. Ты только глянь! Оно совсем пресмыкается!
— Ты уверен?
— Да. Оно разговаривает на рабском языке Сообщества Зардалу. Мне довелось достаточно пресмыкаться самому, чтобы узнать признаки этого. Посмотри на его язык!
Длинный толстый пурпурный язык высунулся из ротового отверстия зардалу и растянулся по берегу на четыре фута. Ненда сделал три шага вперед и остановился в нескольких дюймах от языка. Свирепо поглядев в большие голубые глаза, он объявил:
— Ладно. Ваша компания наконец-то поняла то, что мы знали всегда. Вы — скопище жалких слизняков, и мы можем в любое время расправиться с вами. Но что вы предлагаете?
Язык убрался внутрь рта.
— Пе… перемирие?
— Забудьте.
— Тогда… капитуляция. На любых условиях, которые вы потребуете. Но чтобы вы нами руководили, направляли нас и научили думать и действовать. И помогли нам покинуть эту планету, когда мы этого захотим. В ответ мы согласны дать вам…
— Об этом не беспокойтесь. Мы решим, что потребовать взамен. У нас уже есть некоторые соображения. — Язык снова высунулся. Ненда твердо поставил на него свой ботинок. — Если только мы решим принять ваше предложение.
— Мы? — Так как его язык почти не мог двигаться, речь зардалу звучала невнятно.
— Да. Мы. Естественно, принимая такое серьезное решение, мне надо посоветоваться с моим партнером. — Ненда показал рукой на Атвар Ххсиал и увидел ужас в выпученных голубых глазах зардалу. Его огромное тело задергалось, и булькающие извинения понеслись из ротового отверстия.
Ненда ни на миллиметр не убрал ногу, но задумчиво кивнул.
— Знаю. Она может так взбеситься, что ее назвали рабыней, что превратит тебя в горсточку пепла.
— Хозяин…
— Но я человек добрый. — Ненда убрал ногу с языка зардалу, повернулся и небрежно направился к «Поблажке». — Оставайся на месте, пока я попробую замолвить за тебя словечко, — бросил он через плечо. — Может, тебе и повезет.
Луис Ненда угрюмо прищурился на открытую равнину, безжизненный вид которой нарушался в одном месте перекрученными зарослями мха, выросшими до сверхгигантских размеров. Ночь почти спустилась на Дженизию. Несмотря на все его усилия, «Поблажка», притормозив, опустилась в удлиненной тени тех самых построек из песчаника — в том самом месте, где они впервые убегали от зардалу.
— Оружие готово. — Или Атвар Ххсиал была абсолютно спокойна, или же ее искусство испускания феромонов превосходило возможности Ненды. — Однако поскольку группа лишь частично попадает в зону огня, полный успех сомнителен. С твоего согласия я воздержусь стрелять, пока они не применят свою обычную стратегию массового нападения. Тогда мы сможем уничтожить гораздо больше особей.
— Ладно. Если только они не выкинут еще какой-нибудь из своих проклятых ботанических фокусов. При первых же признаках выжигай их… безо всяких обсуждений.
Боковые амбразуры «Поблажки» были открыты, чтобы дать Атвар Ххсиал возможность кругового обзора местности. Меркнущий свет дня не мешал ей, она сидела у пульта управления оружием. Луис Ненда находился рядом, в кресле пилота. Он переделал один из дисплеев, чтобы смотреть прямо вниз. При первых же признаках разрастания каких-то побегов под ними, он поднимет «Поблажку» и поведет ее параллельно поверхности земли. Возможно, им не удастся улететь с Дженизии, но они могут попытаться обогнуть ее на бреющем полете.
Зардалу выплывали из глубин один за другим и замирали в нескольких метрах от берега. Луис Ненда насчитал тридцать чудовищ, а потом бросил. Число роли не играло. Одного, если он доберется до корабля, вполне хватит.
Вечерний свет поблескивал на огромных темно-синих головах. Судя по ним, среди этих зардалу были четыре самых крупных, каких только доводилось видеть Луису Ненде. Размерами они вдвое превосходили тех, что гонялись за ними в подземельях Дженизии. Должно быть, они входили в число тех четырнадцати прародителей, которые содержались в стазисе на Ясности.
Ненда уже один раз столкнулся с ними и знал их силу.
— Приготовься.
Первый зардалу прошлепал по мелководью и встал, раскинув щупальца на берегу. Он находился так близко от Ненды, что тот видел ритмичное пульсирование толстого тела при наземном дыхании.
— Я готова, Луис. Но я предпочитаю в качестве цели большую толпу. Одного недостаточно. Вдобавок?..
Феромоны повисли в воздухе затяжным вопросом: Луис Ненда в разъяснениях не нуждался. Взрослый зардалу, выпрямившись, может пролететь сорок метров, отделяющие корабль от берега, за несколько секунд. Но этот зардалу не выпрямлялся. Пока остальные стояли в воде и ждали, этот прошлепал вперед, как расплющенная морская звезда: щупальца вытянуты горизонтально в разные стороны, голова повернута к кораблю. Через несколько секунд он собрал свои гибкие ноги в тугой пучок, обращенный к морю, и стал медленно отталкиваться, направляясь к «Поблажке». Голова его была приподнята лишь настолько, чтобы видеть корабль.
— Двенадцать метров, — сказала Атвар Ххсиал, касаясь кнопки. — По-моему, пора.
— Подожди еще секундочку. — Луис Ненда подался вперед, чтобы посмотреть в иллюминатор, обращенный к морю. — Если это то, что я думаю…
Зардалу остановился. Длинная вертикальная щель под клювом открылась, и из нее раздались странные вздохи и щелкающий свист.
— Мы обращаемся с просьбой, — слова звучали, как неуклюжая попытка говорить на хайменоптском. — Мы просим, чтобы вы нас выслушали.
— Что он там говорит, Луис? — Атвар Ххсиал смогла уловить звуковой поток, но не могла его понять. — Стреляю.
— Пока не надо. Держи лапку на кнопке, но не жми без моего сигнала. Может, мы еще поживем. По-моему, оно хочет пообщаться. — Ненда перешел на примитивный хайменоптский. — Я слышу тебя, зардалу. Говори коротко и просто.
— Я говорю за всех зардалу, новорожденных и старых, — толстые щупальца извивались, шлепая по мшистой поверхности, но торс сохранял согбенное положение. — Это трудно произнести, и поэтому я прошу вас набраться терпения. С тех пор как мы вернулись сюда, мы узнали, что до нашего пробуждения мы, несколько уцелевших, пребывали во сне много тысячелетий. За это время многое изменилось. В прошлом, во время своих странствий по рукаву мы мало контактировали с людьми и их большими рабами, — голубые глаза обратились к Атвар Ххсиал.
Ненда переводил эту речь кекропийке, но последнюю фразу благоразумно пропустил. Он не хотел, чтобы посол превратился в облачко дыма.
Лежащий ниц зардалу подвинулся ближе.
— Но теперь мы повстречались с вами четырежды: один раз на Ясности, и три раза в этом мире. И каждый раз вы казались беспомощными. Мы были уверены… мы знали… что вы не сможете избежать смерти или рабства. Но каждый раз вы легко обводили нас вокруг пальца, нанося нам ущерб. Более того, со времени нашего возвращения в этот мир, мы не можем его покинуть. А вы приходите и уходите из него по своему желанию.
— Чертовски верно! («Как бы мне хотелось, чтобы это было так», — добавил он про себя.) Мы делаем, что хотим, и здесь, и повсюду.
— Луис, что оно говорит? — Легкое прикосновение лапы Атвар Ххсиал, и зардалу взлетит струйкой дыма. — Оно приближается. Стрелять?
— Расслабься, Ат. По-моему, я начинаю входить во вкус. Ты только глянь! Оно совсем пресмыкается!
— Ты уверен?
— Да. Оно разговаривает на рабском языке Сообщества Зардалу. Мне довелось достаточно пресмыкаться самому, чтобы узнать признаки этого. Посмотри на его язык!
Длинный толстый пурпурный язык высунулся из ротового отверстия зардалу и растянулся по берегу на четыре фута. Ненда сделал три шага вперед и остановился в нескольких дюймах от языка. Свирепо поглядев в большие голубые глаза, он объявил:
— Ладно. Ваша компания наконец-то поняла то, что мы знали всегда. Вы — скопище жалких слизняков, и мы можем в любое время расправиться с вами. Но что вы предлагаете?
Язык убрался внутрь рта.
— Пе… перемирие?
— Забудьте.
— Тогда… капитуляция. На любых условиях, которые вы потребуете. Но чтобы вы нами руководили, направляли нас и научили думать и действовать. И помогли нам покинуть эту планету, когда мы этого захотим. В ответ мы согласны дать вам…
— Об этом не беспокойтесь. Мы решим, что потребовать взамен. У нас уже есть некоторые соображения. — Язык снова высунулся. Ненда твердо поставил на него свой ботинок. — Если только мы решим принять ваше предложение.
— Мы? — Так как его язык почти не мог двигаться, речь зардалу звучала невнятно.
— Да. Мы. Естественно, принимая такое серьезное решение, мне надо посоветоваться с моим партнером. — Ненда показал рукой на Атвар Ххсиал и увидел ужас в выпученных голубых глазах зардалу. Его огромное тело задергалось, и булькающие извинения понеслись из ротового отверстия.
Ненда ни на миллиметр не убрал ногу, но задумчиво кивнул.
— Знаю. Она может так взбеситься, что ее назвали рабыней, что превратит тебя в горсточку пепла.
— Хозяин…
— Но я человек добрый. — Ненда убрал ногу с языка зардалу, повернулся и небрежно направился к «Поблажке». — Оставайся на месте, пока я попробую замолвить за тебя словечко, — бросил он через плечо. — Может, тебе и повезет.