Шепард Ривкин. Пальцы женщины

   - Что происходит? - прошептала она, выходя в свою очередь из машины и становясь около меня.
   - Собака? - ответил я тоже шепотом.
   Мы напрягли слух. Она откинула назад голову, чтобы лучше слышать. Я посмотрел на ее шею. Она была длинной и очень красивой формы. Никакой собаки. Я решил, что если я все же выйду невредимым из этой истории, то пошлю к черту свою карьеру. Нужно получать от жизни и удовольствия, к черту все остальное.
   Я нагнулся и снял ботинки. Когда я выпрямился, она смотрела на меня.
   Мы с таким порывом бросились к друг другу, что в поцелуе столкнулись зубами. Это был первый поцелуй, когда у обоих партнеров в один и то же момент возникла потребность в нем и они одновременно устремились друг к другу. Это случается очень редко. Я считал, что со мной это произшло в первый раз в жизни.
   Она крепко прижимала свои губы к моим, в то время как ее руки подымались и опускались по моей спине. Она вонзала ногти в мою кожу. Она исполосует всю мою спину, когда мы будем с ней заниматься любовью, но меня это мало беспокоило. Она прижала мою голову к своей груди. Я никак не мог понять, как это я польстился на ту, медицинску сестру с ее холодным взглядом, когда существовала эта женщина, состоящая из порыва и огня.
   Герцогиня могла заставить потерять голову любого мужчину. У меня было сильное желание бросить все, сесть в машину и поскорей вернуться в Нью-Йорк, чтобы положить ее в мою постель.
   - Мне нужно идти делать свою работу, - прошептал я. - В мое отсутствие, пожалуйста, не шумите.
   - Я буду сидеть тихо, как мышка, - пробормотала она. - Она понемногу дотронулась до всех мест моего тела... - Верните все это мне в целости и в полном порядке. У меня есть намерения на каждую часть вашего тела. Мы расстались.
   26
   Массивная входная дверь была украшена медным молотком в форме пистолета времен Революции. С правой стороны двери находилась большая подставка для цветов. Самыми ближайшими к двери были тигровые лилии. Это было самым простым делом, нарвать большой букет этих лилий перед тем, как ехать в город. Потом поставить их в серебряную вазу, стоящую на охотничьем столике и рассказать незадачливому детективу, что эти лилии куплены в цветочном магазине.
   Я обошел кругом дома. Благодарение богу, у меня были надеты толстые носки. Я наступил на цветы ноготоков и пионов. Я очень любил их острый аромат и он был очень силен, так как невольно я раздавил несколько из них. Мне было их очень жаль.
   Я заметил боковую дверь под вьющимся виноградом. Ягоды его были еще очень маленькими и зелеными и им нужно было еще не менее двух месяцев, чтобы созреть. Я обошел платформу с цветами и прошел в гараж, который находился позади дома. Дверь в него была открыта и я увидел новый "Триумф", но у которого уже были помяты крылья. Этот врач, как и большинство из них, был вероятно плохим водителем машины.
   Внутри машины находились три полных чемодана. Несмотря на побитые крылья, мне было бы жаль бросать такую машину, как "Триумф" в аэропорте. Но разумеется, если бы меня ожидала красивая жинщина за морем, не говоря уж о выгодной работе, я тоже нашел бы более благоразумным бросить машину, а не продавать ее, зная, что меня разыскивают флики.
   На одной из сторон гаража, было наложено много предметов садового хозяйства и оборудования. Я вышел из гаража и пошел по восточной стороне дома, то есть вдоль канала. В этом направлении не было цветов: деревья здесь росли так часто, что солнце никогда не проникало сюда. Я поднял голову и не увидел даже луны.
   В центре восточной стены находилось окно из подвального этажа. Я стал на колени, вытащил свой перочинный нож и стал отковыривать засохшую замазку, которая закрывала щели между рамами. Отраженный свет луны достаточно освещал мне окно, чтобы я мог действовать. Я различал достаточно ясно маленькие металлические шарниры, которые прикрепляли оконную раму. Дерево было старым и сырым. Я легко вытащил болты. Я всунул свой нож в щель форточки и с силой нажал на него. Форточка немного открылась внутрь помещения. Я просунул внутрь руку и открыл изнутри засов. Но сырость так насытила дерево, что оно набухло и окно отказывалось повернуться.
   Я просунул свой нож между наличником окна и рамой и хотел воспользоваться им как рычагом, но как только я с силой нажал на него, лезвие сломалось. Я молча выругался.
   Может быть, это было для меня указанием: может быть, я должен был поднять с постели судью этого края, показать ему ситуацию со всеми подробностями, спросить у него мандат на обыск и арест и вернуться к двери доктора на час или два позднее, в сопровождении нескольких фликов.
   Это была хорошая мысль, как это можно сказать об удавшейся операции, хотя больной и мертв.
   А если предположить, что время, необходимое мне для получения мандата, будет достаточным для Хенли, чтобы отрезать у нее еще один палец, или убить ее? Я знал, что он собирался на следующее утро удрать отсюда. А может быть, у него даже есть желание вернуться в Нью-Йорк на несколько часов, поспать там немного или даже позабавиться со своей медицинской сестрой, прежде чем отправиться в аэропорт? Все это было весьма возможным. Нет, я не мог себе позволить пойти на такой риск. К дьяволу разрешение на арест. Я при всех обстоятельствах находился в грязной луже... Но я не мог отогнать от себя мысль о том, как было бы благополучно вернуться сюда в сопровождении крепких парней со слезоточивыми газовыми бомбами. У Хенли тогда был бы выбор между несколькими людьми и способами борьбы, тогда как сейчас перед ним был единственный человек в образе инспектора из Нью-Йорка, и у меня было очень мало шансов остаться живым до завтрашнего утра. А мысль быть убитым до того времени, как я смогу поближе познакомиться с герцогиней, делала меня больным.
   Я чувствовал как сырость с земли пропитала под коленями мои брюки. Может быть, я все-таки отправился бы за этим мандатом, если бы мне неожиданно не пришла в голову мысль, что шум включенного мотора и отъезжающей машины может дать ему сигнал тревоги. Он может тогда приготовиться к нашей встрече.
   Он сможет поклясться, что он выбрал это уединенное место лишь для того, чтобы проводить время вдвоем, вдали от людей. Чтобы ему никто не мешал. И при всех обстоятельствах он должен будет очень быстро реагировать на всякие непредвиденные возможности. А может быть, это заставит его поскорей покончить с ней, без дальнейших ампутаций и быстро, быстро смотаться отсюда. По правде говоря, я не мог предугадать его реакции. Этот парень не действовал по шаблонным методам. Он был загадочным человеком, а загадочные люди делали меня нервным. Все вместе взятое мне очень не нравилось.
   Самый верный способ... или вернее возножно верный спсоб, если я хочу, чтобы доктор Лион пережила эту ночь, был неожиданно напасть на Хенли...
   Если я найду способ войти в дом, то только через это окно. Я вспомнил, что в дальнем углу гаража лежит много железных предметов, рассчитанных для уборки сада. Я вернулся в гараж и подобрал для себя подходящую штуку. Потом я нашел бидон со смазочным маслом для машины и захватил также и его. Потом я подобрал еще острый нож и со всем этим, крадучись вернулся к окну.
   Я полил маслом петли окна с обеих сторон и пропитал их маслом. Потом я опять просунул в щель между обвязками окна и рамой лезвие садового ножа, а также еще и долото и нажал на них.
   Окно открылось с такой легкостью, что показалось мне хорошим признаком и я поверил, что немного позднее буду иметь возможность погладить с такой же легкостью бедро герцогини. Никакого треска. Я положил свои приспособления на землю, потом повернулся и проскользнул в окно подвала. Я стал осторожно шарить кончиками ног что-нибудь похожее на ящик или стул.
   Это был ящик и он был крепким. Я спустился и подождал пять минут, чтобы мои глаза привыкли к темноте.
   Наконец я стал различать предметы и обнаружил в другом конце подвала лестницу. Я стал подыматься по ней, осторожно ощупывая каждую ступеньку. Ни одна не треснула. Наверху лестницы была дверь. Я нагнулся, чтобы посмотреть в замочную скважину. Сюда доходил свет, который, видимо, шел от входа в холл дома. Где-то тихо наигрывало радио. Он вероятно пользовался музыкой, чтобы заглушить, когда надо крики. Радио играло мелодии из "Моя прекрасная леди". С тысячью предосторожностями я открыл дверь. Она не скрипнула.
   Я оказался на кухне. Здесь было светлее. Лунный свет наполнял комнату. Я направился к гостиной. Огромный камин занимал середину стены. Два огромных кресла. Это был прекрасный дом. В течение нескольких секунд я смотрел на все окружающее и думал, что не прочь бы иметь подобное помещение. Никто бы не нашел здесь Герцогиню, если бы она бросила свою Мазерати и путешествовала бы на моем Ольдсе. Ей также надо было захватить с собой чемодан. Это была единственная возможность ускользнуть от взоров толпы. Странные мысли мне приходили в голову, но было бы лучше заострить свое внимание на том, что я собирался сейчас делать. Это должно быть для меня весьма необходимым.
   Слева от камина поднималась лестница. На ее верху была закрыта дверь, а за ней горел свет, который просачивался через замочную скважину и через щели порога. Парень по радио пел, что готов танцевать со мной всю ночь.
   Я стал подыматься с невероятной медленностью и с самой большой осторожностью. Я дошел до половины лестницы и вытянул свой 38. Я был очень доволен, что мне пришла в голову мысль снять ботинки. Я поднялся на последние ступеньки и услышал свист от разрезаемого воздуха.
   Мой мозг зафиксировал несколько вещей: первое, что Хенли был умен, гораздо умней и хитрее меня. Второе: предмет, который рассекал воздух, держал он. Третье: это была рукоятка пистолета или деревянная палка. Я надеялся, что эта палка из дерева и хорошо бы из сапана. Сапан мягче остальных пород дерева. Наконец, деталь уже не имел никакого значения, потому что удар обрушился на мой череп, и это произошло так быстро, что я не успел даже повернуться, чтобы выстрелить. Я был совершенно прав в своих предположениях.
   27
   - Очень любезно с вашей стороны отдать мне визит, м-р Санчес, проговорил Хенли.
   Он поставил на стол бутылку с нашатырным спиртом, которую он совал мне под нос. Я перестал задыхаться и начал дышать нормально. Кончиками пальцев он исследовал мой череп, который был обвязан тряпкой, пахнувшей алкоголем.
   - Ссадина больше не кровоточит, из нее уже много вытекло крови и совершеннно бесполезно накладывать швы. - Он отступил на один шаг и внимательно посмотрел на меня. - Я ударил как следует, - продолжал он. - В нужное место.
   - Я очень люблю, когда меня ударяют доктора, - сказал я. - Никаких лишних жестов.
   Он издал небольшой смешок. Я попробовал ощупать свою рану, и он улыбнулся, увидев мое удивление, когда я обнаружил, что связан. Это было в первый раз в жизни, что меня связали и это мне совсем не понравилось.
   Я был посажен в массивное кресло и мои обе руки были связаны позади его спинки. Около двери у стены стоял туалетный столик: на нем лежал мой автоматический 38.
   Я бросил взгляд вокруг себя. Я находился как раз напротив большой двуспальной кровати, покрытой каучуковой простыней, а под простыней находилась дама, которую я разыскивал.
   - М-р Санчес. Доктор Лион.
   - Салют, - проговорил я.
   Она внимательно смотрела в потолок.
   - Я предпочитаю называть ее девичьим именем, - продолжал Хенли. Этот жест с моей стороны имеет определенное значение. Это избавляет ее от воспоминаний об ее дурацком замужестве.
   Лежа на спине, совершенно безучастная к окружающему, она молчала и лицо ее было лишено какого-либо выражения. Правая кисть ее руки была крепко привязана к боковой металлической стойке кровати. Остатки левой кисти руки были перевязаны и лежали на маленьком столике, стоявшем около кровати, который он превратил в операционный стол. Кисть была привязана веревкой, которая шла вокруг стола и таким образом держала ее плашмя и неподвижной. На столике лежали также разные медикаменты, скальпель, шприц для инъекций и ампулы.
   - Она усыплена, - пояснил он очень любезным тоном. - Это избавляет мои нервы от лишних беспокойств. Никаких криков. Первые два раза она кричала. Я вынужден был закрыть ей рот и она укусила меня за руку.
   Я заметил небольшой шрам на его правой руке. Кожа была еще немного опухшей.
   - Эта ведьма не умеет себя держать, - сказал я.
   - А где ваши ботинки?
   Он хотел переменить тему разговора. Может быть, мой жалкий мозг вызовет в нем снисхождение.
   - Я привязал их на веревочке, чтобы избежать лишней оплаты за проезд в автобусе. Я надеюсь, лекарь, что вы хорошо объяснили ей, что она не должна забавляться тем, чтобы кусать людей.
   - Вы не остроумны.
   Я отлично знал, что совершенно не остроумно, но я начинал раздражать его. Раздражение часто переходит в ярость, а человек в ярости часто делает глупости. А его ярость меня бы устроила.
   - Послушайте, лекарь, я думал, что вы это знаете, ведь вы все знаете.
   Моя ирония ему не понравилась.
   - Я действительно много чего знаю, - сказал он. - Когда вы переехали канал, я сразу же узнал об этом.
   - Ну, что вы, лекарь, вы смешите меня!
   Безусловно, ему не нравилось, что его называют лекарем.
   - Как только вы пересекли канал, вы сразу же оборвали мой электрический сигнал.
   - Гвозди!
   - Система установлена на дереве, по обеим стороная дороги.
   - Вот что значит жить в городе. Я живу в секторе, в котором мужчины занимаются лишь собственными квартирами.
   - И вот я сел на верхушке лестницы в подвале, - сказал он, - и я видел как вы открывали окно. Вы принялись за это дело с отличным знанием дела, это надо признать. Я видел, как вы прошли в гараж за утилем. Это все было даже гораздо лучше, чем в театре. Вы орудовали с большим искусством садовыми предметами и смазочным маслом. Вы отлично использовали законы рычага и свойства масла. Сколько вы лет работаете детективом?
   - Шесть лет.
   - Шесть. - Он сжал все свои пальцы вместе. - И подумать только, что такие способности пропадут ни за что: кончить свое существование просто так, пфф! - закончил он, резко разжав свои пальцы.
   Я был совершенно согласен с ним.
   - Не стоит вам ухудшать свое положение, - сказал я. - Почему бы вам самому не признаться?
   - Это то, что детектив называет мягким методом, не так ли? А если это не сгазует, каково будет дальнейшее. Вы будете вынуждены применить уже не мягкий, а жесткий метод. Ведь так?
   Я вынужден был признаться, что он прав.
   - Я уверен, что из меня бы вышел отличный детектив, - сказал он. Вы хотите доказательств? Ведь это так легко.
   - Да.
   - Честно говоря я бы очень хорошо вел бы расследования. Доказать вам это?
   - Попробуйте, докажите.
   - Очень хорошо. В сущности, я все время ожидал, что вы мне скажете, что дом окружен. Я был вынужден упасть плашмя на живот и просить пощады. Я вас развязываю, вы надеваете мне наручники, освобождаете даму, которая лежит на кровати и тогда с триумфом объявляете мне, что вы пришли один. Я схожу с ума от ярости, а вы отвозите меня в Нью-Йорк, даете интервью журналистам и конечно получаете первым номер "Дейли Нью" с вашей фотографией на первой странице. Это так?
   Единственная неприятность во всем этом заключалась в том, что мне необходимо было бы оформить все это сначала в Пенсильвании, а уж потом его бы отправили в Нью-Йорк. Но я не стал разбирать с ним такую деталь. Я ничего не ответил.
   - Итак, почему вы не заявили мне, что дом окружен? Я вам скажу, почему. Вы достаточно умны, чтобы понять, что если бы вы поступили подобным образом, я принял бы вас за дурака. А не хотите, чтобы я принимал вас за дурака.
   - Во-первых, подъехала только одна машина. Вы знаете, что мне это известно.
   - Во-вторых: мост настолько далеко удален от дома, что естественно, что все полицейские поедут по этой дороге. Было бы неразумно, если бы другая группа проследовала бы по каналу, или пересекла канал в этом месте.
   В-третьих: полицейские не появляются один за одним в опасном секторе. Никакой генерал не отправит своих солдат по одиночке, чтобы их перебили одного за другим. Вы сделали вторжение сюда со всеми козырями, которыми располагаете. Может быть с одним или двумя людьми, чтобы прикрыть фланги и тыл.
   В-четвертых: вы находитесь уже у меня в течение тридцати пяти минут. Если бы с вами были другие флики, вы сказали бы им взломать дверь, если вы не выйдете через десять минут, или, скажем даже, через полчаса. И я наблюдаю вас с величайшим вниманием уже в течение пяти минут. Вы не сделали ни малейшего жеста, ни малейшего знака, говорящего о том, что вы ожидаете своего компаньона или компаньонов: ни ваша голова, ни ваш взгляд совершенно не изменились.
   Проклятый.
   - Что же вы думаете о моем логическом мышлении детектива?
   Его бы сделали инспектором первого класса в первый же год.
   В течение некоторого времени я все же думал попробовать сыграть на том, что дом окружен. Но насколько я знал Хенли, он мог допустить, что в моих словах таится доля правды и захотел бы сам проверить это. Он выскользнул бы наружу, бесшумный и молчаливый. Я видел как он мог двигаться по своему помещению. Он прополз бы между кустами и бесшумно дополз бы до Мазерати. А Герцогиня все время сидит там внутри, нет... Мне нужно было найти что-нибудь другое.
   - А если вернуться к вашему дурацкому замечанию: вы посоветовали мне не отягощать мою вину, то подумайте немного об этом: как я смогу подвергнуться больше одного заключения на всю жизнь?
   Этот парень задавал очень разумные вопросы.
   - Как же, в самом деле? - сказал я. - Ладно: представим себе, что вы никогда не сможете осободиться.
   Я с интересом ждал его ответа. Одно в Хенли была бесспорно: что бы он не говорил, мне было не скучно слушать.
   - Рассмотрим эту гипотезу поподробнее, - сказал он.
   Он поднял левую руку доктора Лион и подложил под нее маленькую резиновую прокладку. Потом он взял скальпель и проверил его, хорошо ли он отточен.
   Несмотря на то, что она была под влиянием наркотиков, я увидел, как в ее взгляде появилось выражение ужаса. А он взял в руки шприц, поднял иглу кверху и выпустил маленький фонтанчик жидкости, чтобы проверить, хорошо ли она действует.
   - Прежде всего, - начал он, - "Корпус деликти". Вас теперь двое, от которых я должен избавиться: "корпус деликти"... вы знаете латынь?
   Я изучал ее в течение четырех лет в университете, когда собирался стать адвокатом.
   - Что это значит? - спросил я.
   Он предпочел не ответить на мой вопрос.
   - Итак, как же я избавлюсь от вас?
   - Вы посадите нас в машину и вы нальете туда кислоту или не знаю что.
   - Это заняло бы слишком много времени. Возвращаясь в Нью-Йорк, я сделаю небольшой крюк, чтобы проехать мимо Большого Болота.
   Эта мысль меня опечалила. Большое Болото Нью-Джерси действительно только болото. Оно тянется на семь километров в длину и семь в ширину. И оно находится лишь в тридцати километрах от Манхеттена. В тех местах живет очень мало людей. Там существует одна единственная дорога, которая пересекает его. Там живут многие животные, не говоря уже о змеях, гремучих змеях и гадюки. Это место всегда пользовалось дурной славой. Во время революции там прятались дезертиры. В ясный солнечный день из центра Болота можно видеть верхушки домов Манхеттена. Мне очень не понравилось направление, которое принял разговор.
   - Совсем недалеко от дороги, в болоте есть очень топкие места, сказал Хенли. - Один или два бетонных камня каждому, чтобы опустить на глубину и воспрепятствовать остаться на поверхности. Кроме того можно сделать несколько ударов ножом каждому, чтобы выпустить воздух, который опять-таки сможет заставить ваши тела всплыть на поверхность. Что вы на это скажете?
   - Не плохо, как метод.
   - Любовь восторжествует, - сказал я.
   - Мне нужно приготовить на завтра почту, - сказал он.
   Он снова взял руку молодой женщины и разбинтовал ее. Куски кожи, старательно и аккуратно загнутые, прикрывали обрубки. Он сделал укол в основание второго пальца и посмотрел на часы.
   - А как вы освободитесь от моей машины? - спросил я.
   - В полутораста метрах отсюда есть заброшенный карьер. Многие люди любят смотреть как их старые машины скатываются в воду. А карьер имеет около шестидесяти метров глубины. Когда я закончу здесь свою работу, я проведу вашу машину, а вернусь пешком: это будет моей прощальной прогулкой по американской земле и я максимально растяну ее. Я буду упиваться ароматом цветов, которых так много здесь растет. Я думаю, что получу большое удовальствие от этой прогулки.
   У меня была одна мысль, но для осуществления ее, было необходимо, чтобы он вышел из комнаты. Я должен буду понадеяться на сообразительность герцогини, чтобы воспользоваться ситуацией, которую собираюсь спровоцировать. Я был очень огорчен тем, что был вынужден заставить ее рисковать, но это был мой единственный шанс на удачу.
   - А как вы поведете машину к карьеру? - насмешливо спросил я.
   Моя ирония не ускользнула от него и заинтересовала.
   - Вы говорите серьезно?
   - Это ведь Мазерати.
   - Ну и что ж?
   - Если вы никогда не водили Мазерати или гоночную машину, вам не удастся даже сделать один поворот.
   Владельцы "Триумфа" все считают себя асами по части вождения машин.
   - Не будьте смешны.
   В действительности я ничего не знал о гоночных машинах. Я стал импровизировать.
   - Вы знаете, где находится задний ход у машин типа Мазерати? Вы потратите двадцать минут, разыскивая ее и все равно не найдете.
   Я позволил себе небольшой смешок, очень небольшой.
   - Но вам, может быть и хватит двадцати минут, чтобы найти ее.
   Он казался рассерженным.
   - Нет обычных приемов действий, нужно знать, как заставить колеса повернуться. Никаких синхронизированных скоростей нет, лекарь.
   Нужно произвести двойное переключение и я готов держать пари, что вы не знаете как это делается. Никаких гидравлических систем. Это не легкая задача, водить такую машину. Она не игрушка для праздных шалопаев. Вы не проедете и четырехсот метров отсюда, конечно при условии, что вам все-таки удастся тронуться с места, когда обнаружите позади себя обломки коробки скоростей. И вы будете вынуждены оставить ее на месте и вернуться пешком, не выполнив намеченного.
   - Я отлично могу водить ее.
   - Но каким образом!
   Я издевался. Я вложил все, что мог в свою насмешку. Я улыбался самым насмешливым образом, я презрительно смотрел на него. Я поднял брови.
   - Мазерати, - упрямо настаивал он, - имеет самую яростную механику. Вы влезаете вовнутрь. Вы садитесь. Вы поворачиваете определенные кнопки, опускаете определенные рычаги. Вы толкаете другие. Машина двигается вперед, идет задним ходом, останавливается, снова отъезжает. Это не труднее самого простого!
   - Но каким же образом!
   - Но каким образом! Ваш разговор окончен.
   Я его все-таки задел на этот раз. Нужно теперь быстро маневрировать, а то мне будет конец.
   - Машина едет вперед, а?
   Я снова стал смеяться. Спокойный, иронический смех. Если у него есть хоть немного гордости, он не сможет снести это. Он бросил скальпель, который ярко засверкал на подносе.
   - Осторожнее, - сказал я, - а то вам придется снова точить его.
   В течение нескольких мгновений мне казалось, что он бросится на меня и ударит этим самым скальпелем, но тогда он не сможет с триумфом заявить мне, что он водил эту дикую машину, не испытав при этом никаких затруднений и не решая никаких проблем, о которых я распространялся ему с такой глупой настойчивостью.
   Он сильно хлопнул за собой дверью и быстро спустился по лестнице. Черт возьми! Он собирается показать мне, на что он способен! Он хочет доказать мне, насколько он умен! Что его нельзя сравнивать ни с кем.
   Он зажег свет в нижнем этаже. Он зажег также лампу у порога входной двери. Это естественно, должно обязательно привлечь внимание герцогини. Я услышал как он выбежал из входной двери. Теперь, вероятно, он стоял на площадке перед входной дверью, освещенный, как статуя Свободы во время празднования праздника 4 июля.
   Если это не заставит герцогинцю немедленно выскочить из Мазерати и со скоростью вспышки молнии убежать и спрятаться в кустарники, значит она мне не товарищ. Он очень быстро найдет ее, эту скорость заднего хода. Потом ему понадобится пять минут, чтобы доехать до карьера и еще двадцать минут, чтобы вернуться обратно пешком.
   Но в случае, если мой аристократический друг не взял с собой ключи от зажигания, он вернется сюда через две минуты, чтобы обшарить меня в поисках этих ключей. А не найдя их, он станет еще более опасным. Может быть, он даже начнет пытать меня, чтобы я сказал ему, где спрятал ключи.
   Две минуты.
   Вот в этом состояла вся моя проблема.
   Вот что получается, когда имеешь дело с интеллигентными женщинами.
   28
   Как только я услышал, что входная дверь захлопнулась, я перенес тяжесть своего тела вперед. Тяжелое кресло переместилось на несколько сантиметров. Я повторил маневр. Еще несколько сантиметров. Десять сильных толчков привели меня к столику у изголовья кровати, на котором лежал скальпель.