Шепард Ривкин. Пальцы женщины

   - Приказ исходит от кого?
   Если бы я ответил ему, что от меня, он ответил, что этого недостаточно. И на том бы это и закончилось. Если я отвечу, что от Ханрахана, он ответит мне что-то вроде: - Ну пусть мне потом позвонит об этом.
   - От Ханрахана, - ответил я упавшим голосом.
   - Ханрахана, а?
   Он посмотрел на низ каждой страницы. Он посмотрел вначале.
   Я взял листки и написал на каждой странице: "Ханрахан, главный инспектор. Подписан Санчес, инспектор первого класса."
   Теперь Кемелман был готов. В случае каких-либо недоразумений, ему достаточно было показать мою подпись. А неприятности конечно будут.
   Не спрашивали согласия у двухсот персон прибыть в центр Манхеттена, предупреждая их лишь накануне вечером. Многим из них придется выехать из дома в пять часов утра, чтобы во время прибыть на место, а в это время цивилизованные люди обычно спят.
   Я взял последнюю страницу и написал: "Все расходы по путешествию и потерянному времени будут оплачены полицией Нью-Йорка после представления соответствующего счета".
   - Скажи им это, - добавил я.
   Теперь Кемелман был убежден. Его спина выпрямилась, неприязнь рассеялась.
   Я подумал, что это немного успокоит тех людей, которые должны будут приехать из Филадельфии или Бридгепорта.
   - Я сразу же займусь этим, - сказал Кемелман.
   Я спустился вниз и вышел через заднюю дверь. Это привело меня на Центральную Маркет-плас и на маленькую улочку, идущую как раз позади Центрального Комиссариата.
   Когда я спускал стекло в моей машине, я увидел Мак Картни, выходящего из подвального этажа, в котором находится служба фотографии.
   Я приветствовал его кивком головы. У него был очень довольный вид.
   Он подошел ко мне.
   - Что нового? - спросил он.
   Я колебался. Мне необходимо было дружеское участие.
   - А ты сохранишь это в себе?
   - Что ты обо мне думаешь?!
   Я рассказал ему про условия, которые взял на себя с Кемелманом. Я сказал ему, что под каждой страницей подписал: "Ханрахан".
   Мак Картни сунул две порции жевательной резинки себе в рот и прошепелявил блистательный комментарий:
   - Ты взял на себя чертовский риск.
   Я посмотрел на него, потом взял ключ и открыл машину. Потом еще раз посмотрел на него.
   - Спасибо, - сказал я.
   - Ты знаешь, что ты себе повесил на нос? Ты серьезно об этом подумал?
   - А тебе никогда не говорили, что у тебя большая пасть?
   - Совсем необязательно сердиться.
   - Нет, но я совершенно не обязан тебя слушать.
   Сердитым жестом он достал еще две порции жевательной резинки и бросил себе в рот. Он сам начинал нервничать. Это меня успокоило и я снова влез в машину. Он схватил ручку дверцы и захлопнул ее. Мне везло в последнее время на то, что перед моим носом хлопали дверями.
   Настроение мое улучшилось. Я направился на Хаустон стрит. Я стал думать о том здании, которое я дал секретарю Центральной школы. Я думал о Кемелмане. Во всяком случае, я заставил их выполнить свое распоряжение, их обоих, пользуясь собственным именем и подписав все страницы списка. Но я пошел слишком далеко, в этом не было сомнения. И как говорится в некоторых произведениях, я сам собирался рубить сук, на котором сижу.
   12
   Я вернулся к себе домой и наполнил ванну. Ванна играет большую роль в моей жизни. Я очень интенсивно думаю, когда сижу в ней. Это современная модель ванны, у нее лапы льва и она очень глубокая.
   Я разделся и сунул ноги в горячую воду. Зазвонил телефон. Я подошел к нему.
   - Алло!
   Ничего.
   Это был тот телефонный звонок, когда звонивший довольствовался тем, что дышал в трубку. Они думают этим испугать вас. Единственная вещь, которую надо делать, это не реагировать и спокойно вешать трубку.
   Я услышал легкий шум, но не мог разобрать его происхождения.
   - До свидания, - тихо проговорил я и повесил трубку.
   Я с удовольствием бы резко повесил трубку, но я не хотел доставлять удовольствие звонившему.
   Я вернулся в ванную комнату и медленно погрузился в ванну. Повязка на моей руке была пропита кровью. Я снял ее и бросил в унитаз. Моя ладонь была похожа на розовую перчатку бейсбола и ее пересекали шрамы. На нее было неприятно смотреть. Я сидел в ванне, держа больную руку вверх, так чтобы она не попала в воду. Вероятно, я был похож на аллигатора, поджидающего свою добычу. Я удовлетворенно заворчал, но тут снова зазвонил телефон.
   Я дал ему звонить. После десятого звонка, я вылез из ванны и оставляя за собой мокрые следы, подошел к телефону. Я слушал, как мой собеседник дышит ни слова не говоря и снова до меня донесся легкий шум. Легкое бряцание. Неожиданно я понял, что это такое. Стук льда о стекло стакана. Какая знакомая мне персона кладет кубики льда в большой бокал?
   Я сказал ей, кто она.
   - Вот это-то я и хотела! - сказала герцогиня. - Я хотела разозлить вас.
   Я посоветовал ей этим делом заниматься с другим.
   - Не вешайте только трубку, - сказала она. - В противном случае я буду звонить вам всю ночь.
   Что делать? Пожаловаться фликам, что какая-то герцогиня надоедает мне?
   - А если я приеду к вам? Нет? А если вы мне предложите стакан вина?
   - Нет.
   - А если я вам предложу стакан вина?
   - Женщины, которые пьют как вы, вызывают у меня...
   - Не старайтесь быть грубым. Кажется, вы ищете пальцы женщины, сказала она.
   - Палец женщины, да, - я посмотрел на лужу, которая натекла у моих ног. - Откуда вы это знаете?
   - Я буду у Шрафта через четверть часа, ответила она и повесила трубку.
   Шрафт находился на углу улицы. Я спустил воду из ванны и оделся, потом зашел в ресторан и заказал бифштекс с сырым луком и бутылку пива. Я был единственным мужчиной, сидящим за столиком в зале. Мне необходимо было побриться и я держал руку под столом. Мне нечего скрывать, что в такую рафинированную коробку, как Шрафт, мне всегда было приятно заходить.
   Я поглощал свое жаркое и читал газету, чтобы узнать, что нового писали об этом деле, когда заметил, что у моего столика остановился кто-то в зеленом платье. Я поднял глаза и остановился на высоте большого декольте. Ее волосы были завязаны на затылке оранжевым бантом и они в виде конского хвоста падали ей на спину.
   - Я презираю сырой лук, - сказала она.
   - Идите презирать его в другое место, - любезно ответил я.
   - Я жду, когда вы встанете.
   - А это будет грубостью, если я воздержусь от этого?
   - Сразу видно, кто вы такой...
   - А что вы скажите об одной даме, которая звонит по телефону и остается молчаливой?
   Она рассмеялась и села за столик, потом положила подбородок на ладонь и стала рассматривать меня.
   - Мой муж за всю жизнь никогда не сел ни одного бифштекса, - сказала она. Он утверждает, что это дурной тон.
   - Он прав, - сказал я. Так возьмите себе бифштекс.
   Ее взгляд упал на мою руку. Глаза ее округлились.
   - Можно сказать, что это тоже бифштекс, - сказала она. - Что же, во имя неба, произошло?
   - Мы разошлись во мнениях, - ответил я снова пряча руку под стол.
   - У вас вид льва, - проговорила она, - льва мрачного и наполовину спящего.
   - Да-а... Сделайте ваш заказ.
   Горничная была настоящая ирландка с розовыми щеками. Герцогиня заказала тоже бифштекс.
   - Знаете, я полагаю, что вы меня околдовали.
   - Вижу, - ответил я, подливая себе соуса.
   - Это вас не интересует?
   Я поставил сосуд с соусом. Эта женщина была просто динамит и нужно было как-то отделаться от нее.
   - Вы особа, набитая фриком, которая не знает, что ей делать, - сказал я. - Вы были бы счастливее, если бы катали детскую коляску. Но вы выбрали по всей видимости другое направление. Как сделана постель, так в ней и спится. Не рассчитывайте захватить меня. Мне совершенно безразличны и ваши проблемы. Я видел слишком много бедных людей, у которых были действительно проблемы, так что не воображайте, что я буду заниматься вами или вашим мужем. В общем все у вас сводится к следующему: хочу ли я спать с вами? Да. А я сделаю это? Нет. Почему? Потому что я предпочитаю женщин выбирать сам. Потому что я не люблю женщин, которые пьют столько, сколько вы. И потому что, наш начальник хороший приятель вашего мужа. Три отличные причины, чтобы я не дотронулся до вас. Понятно?
   Я поднес кусок жаркого ко рту. Это была с моей стороны ошибка.
   Она нагнулась над столом и изо всех сил ударила меня по щеке. Отличная пощечина, которая заставила меня выплюнуть ту порцию мяса, которая была у меня во рту. Моя реакция, которой я гордился еще несколько часов назад, не сразу сработала.
   Горничная побледнела и выпустила из рук бифштекс, который собиралась поставить на стол. Многие присутствующие обернулись. Шрафт, место тихое и пощечина прозвучала, как выстрел. Моя щека горела. Герцогиня была мускулистая особа, без сомнения, отличный игрок в теннис.
   Я положил свой бифштекс, старательно вытер руку о скатерть и в свою очередь дал ей пощечину. Потом стал ждать ее реакцию.
   Она поднесла руку к лицу и внимательно посмотрела на меня. Она была очень спокойна. Потом она встала, улыбнулась и вышла из зала. Никто не пошевелился. Все смотрели на меня так, как будто я был человеком, который бьет свою жену. Я доел свой бифштекс до последней крошки, но вкус его показался мне похожим на бумагу. Ее муж, может быть, был прав: никогда не стоит есть бифштексов. Но с чем же тогда есть сандвичи? Обслуживающая меня горничная ирландка теперь боязливо обходила мой столик, когда проходила мимо. До этого времени она всегда улыбалась мне, когда я приходил сюда. Наша идиллия была закончена.
   Оплачивая счет, я обнаружил, что управляющий и горничная нахмурив брови смотрели на меня. Герцогиня сделала из меня парию. Но я смогу пережить это. К тому же, в этом ресторане были очень маленькие порции.
   Неожиданно я вспомнил, что я не узнал, откуда она узнала о моем деле, потом решил, что она все равно, так или иначе, да проявит себя. И самое неприятное было то, что я не мог, как всякий обыкновенный гражданин, выключить телефон и спать спокойно. Игра в детектива, которую я вел, вынуждала меня не вешать трубку и не выключать телефон.
   И я с грустью подумал, что вероятно она проведет всю ночь забавляясь тем, что будет звонить мне по телефону.
   13
   Я поставил будильник на семь часов и лег спать. К моему удивлению, мне очень хотелось спать и я заснул. Меня разбудил звонок и я стал шарить рукой будильник. Я задел его больной рукой, испустил нечто среднее между стоном и проклятием, схватил его и нажал на кнопку. Он продолжал звонить. Еще не проснувшись окончательно, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что звонили у входной двери.
   На этот раз на ней надето было черное платье, которое, казалось, струилось по ней, как вода, большая шляпа и белые перчатки. Она опять пила.
   - Уходите, прошу вас, - сказал я.
   Она просунула руку за дверь.
   - Вы не станете же в самом деле захлопывать дверь по руке дамы, а?
   - Нет, мисс, - ответил я.
   Я взял ее руку, опертую о дверь и твердо оттолкнул ее, но она круто повернулась и умудрилась проскочить мимо меня и очутилась в холле: она немного шаталась. Пьяная или нет, но она полностью контролировала свои движения. Я даже почувствовал к ней уважение.
   - Пойдите причешитесь, - сказала она. - На вас противно смотреть также, как и на ваше помещение.
   Она посмотрела на мою раненую руку, которую я по-прежнему держал поднятой вверх, по глупости воображая, что боль таким образом уменьшится.
   - Вы до сих пор не перевязали ее?
   Края раны немного затянулись. Я сонным взглядом посмотрел на герцогиню. Она прошла впереди меня и стала шарить в ванной комнате, откуда принесла баночку с йодом, спарадрап и несколько бинтов.
   Я протянул руку. Когда она щедро полила мою руку йодом, я сделал гримасу, но потом она наложила тампон и сделала перевязку.
   - Благодарю, - проворчал я.
   Я так и не двинулся с места из прихожей.
   Она села и скрестила ноги. Я стал рассматривать их. Она проследила за моим взглядом и очень довольная провела рукой в перчатке по столу, показывая на покрывавшую ее пыль.
   - Вы никогда не вытираете пыль?
   - Время от времени приходит женщина и делает уборку, - объяснил я.
   Я вошел в ванную комнату, причесался и вышел оттуда.
   - Я не хочу немедленно выбрасывать вас наружу, - сказал я. Ведь вы перевязали мне руку.
   Она сняла свою шляпу и перчатки и рассматривала фотографии, стоящие на полке камина.
   - Ваша жена и дети?
   - Моя сестра и племянники.
   - Отлично, - сказала она, - по крайней мере не будет адильтера. А что если вы мне предложите кофе? Судя по вашему виду, мне необходимо протрезветь.
   Она снова села, перекинула ногу за ногу и стала болтать ногой. Ее туфля соскочила с ноги и осталась висеть на кончиках пальцев. Я посмотрел на нее. Это придавало ей достаточно вызывающий вид и она это знала.
   - Хотелось бы знать, дошло ли дело до ее пальцев ног, - проговорила она. Я направлялся на кухню, но при этих словах замер на месте.
   Я повернулся к ней. Она сняла обе свои туфли и подошла к проигрывателю. Среди пластинок она отыскала одну с арабской мелодией и поставила ее. Потом не шевеля ногами стала танцевать.
   Ее бедра колыхались в такт музыке, руки волнообразно извивались. Ее глаза были закрыты сильно насиненными веками. Потом она широко раскрыла их и пристально посмотрела на меня.
   - Как это так, разве дошло уже до пальцев ее ног?
   - О! Я, кажется, что-то слышала.
   Она снова закрыла глаза. Ее живот выполнял отличный танец. Она подошла ко мне.
   - Почему вы не делаете со мной любовь, черт возьми?
   - Я педераст, - ответил я.
   Я вошел на кухню и поставил кипятить воду. Я стоял около нее в ожидании пока она закипит. Так будет вернее. Герцогиня продолжала танцевать. Время от времени, она проводила рукой по своей груди. Я просил бога помочь мне. Я принес две чашки кипящей воды и баночку сгущенного кофе.
   - Мне отвратительно это, - сказала она прищурив глаза. - Я люблю свеже смолотый кофе.
   - Не пейте его и сматывайтесь.
   - Это вам никогда не надоедает, этот номер?
   - А вам?
   За все это время она не переставала танцевать.
   - Я не понимаю, почему вы прохлаждаетесь тут у себя дома, нежничая со мной, вместо того, чтобы, чтобы отправиться на поиски этой несчастной женщины, - сказала она с закрытыми глазами.
   Я посмотрел на часы. Они показывали десять часов тридцать минут.
   - Знаете, это отличная идея! - проговорил я. Я вошел в ванную комнату, снял рубашку и стал бриться. У меня не было ни малейшего намерения отправиться на поиски людей, я просто хотел убедить герцогиню, что я отправляюсь на поиски бедной женщины. Она это поймет и отправится к себе. Она появилась в дверях и оперлась о косяк двери.
   - Я обожаю смотреть, как мужчины бреются, - сказала она. - Это наполняет меня нежностью.
   Она смотрела на меня до тех пор, пока я не кончил бриться. Я стряхнул бритву, вытер лицо, прошел мимо нее, чтобы достать чистую рубашку.
   - Для чего это нужна, чистая рубашка? - спросила она.
   - У меня свидание.
   Она уже забыла о том, что мне нужно было найти исчезнувшую женщину. Она резко повернула ручку проигрывателя, так что чуть не вырвала его и швырнула мне в голову туфлю.
   Я легко избегнул туфли, но не смог спасти ручку проигрывателя. Это будет мне стоить не меньше тридцати долларов, если механик меня не обворовывает. Я открыл сумочку герцогини. Она стала меня бить кулаками, но я так сильно толкнул ее к кушетке, что она упала на нее. Прежде, чем она успела снова встать на ноги, я взял три билета по десять долларов из массы скомканных билетов. Они были смешаны вместе со шпильками, которые я считал вышедшими из моды. В сумочке у нее лежал также тяжелый, золотой браслет и монеты, похожие на египетские. Там же лежала пара ножниц в форме лебедя: длинные лезвия служили клювом. Мне это показалось очень интересным.
   Мои размышления были прерваны возмущенным возгласом:
   - Что вы там роетесь, черт вас возьми?
   Я приказал ей заткнуться и одеть свои туфли. Она повернулась, чтобы сесть и одела туфли. Потом сухим тоном потребовала, чтобы я сказал, что я делал в ее сумочке.
   - Вы сломали ручку от моего аппарата, - ответил я. - И это было не случайно, значит вы должны оплатить это. Понятно.
   "А было бы так приятно раздеться, - подумал я, - полежать в ванной и попросить ее растереть меня, потом лечь в постель вместе с герцогиней".
   Когда ее муж начнет понимать, что происходит, так как опыты производились множество раз, и конечно будут еще много раз повторяться, учитывая темперамент герцогини и мою любовь к горизонтальному вальсу, у меня будет перед ним преимущество. Так как у меня уже будет соответствующее разрешение и у меня будет работа в детективном бюро.
   Это было очень легко и приятно, но существует одно "но". Все это одни лишь мечты и у меня нет никакого дела на примете. Я даже не пытался сделать что-нибудь и я располагал лишь 79 долларами на моем текущем счету в банке. Я всегда питался вне дома и оплачивал дорогое помещение.
   Я бросил ее перчатки в ее шляпу, отдал ей все и, вздыхая запах ее тела, вытолкал ее наружу, запер дверь и молча спустился с ней по лестнице.
   Мой сосед по площадке внимательно посмотрел на нас, когда мы с ним встретились при выходе из дома. Я свирепо посмотрел на него и он отвел взгляд. Мы вышли на улицу. Это была приятная улица, окаймленная деревьями и спокойная ночью. Никто не бросался пустыми бутылками во фликов. Кроме того, никто не бросал пустые винные бутылки из окна, чтобы избавиться от труда, относить их на помойку или спускать их в мусоропровод. Это была очень хорошая улица, расположенная очень далеко от 103 улицы.
   Я свистнул такси и влез в него.
   - Она красива? - спросила герцогиня.
   - Я утвердительно кивнул головой. Она держала дверцу такси.
   - Я надеюсь, что вы проведете чудесный вечер, - произнесла она очень отчетливо, с отличной дикцией, которую услышишь на 203 улице, потом она хлопнула дверцей.
   - Эта дама умеет хлопать дверью, - проговорил шофер такси с гримасой.
   Я откинулся на сидение и закрыл лицо обеими руками на всякий случай, если в меня полетят осколки стекол после такого хлопка дверью.
   - Да, это я знаю, - проворчал я.
   - А куда мы едем, старина?
   - На угол 76 и Мадисон.
   - Но это в двух кварталах отсюда!
   Я ответил ему, что это действительно так. Он стал жаловаться, что он тогда взял другого пассажира с более длинным путем. Я призвал его к молчанию, заметив ему, что раз он видел даму, способную с такой силой хлопать дверью, он должен был понять, что мне необходимо было убежать от нее. Он успокоился и довез меня туда, куда я его просил. Я вышел из машины, расплатился с ним и отправился пешком в обратный путь.
   Я шел медленно. Ее нигде не было видно. Ничего кругом не было видно, кроме мусора. Я поднялся к себе в квартиру и сделал себе двойной скотч. Потом бросился на кровать. Неожиданно усталость и дремота полностью овладели мной. Я снял ботинки, поставил будильник, растянулся на постели и заснул. Я спал, как сурок, пока на следующее утро меня не разбудил звон будильника.
   14
   Бог был добрым, под моим стеклом не было бумажки со штрафом.
   Я отправился к Центральной школе и приехал туда на полчаса раньше. Я повернул кнопку микрофона и он показал отличное звучание. Я был очень доволен. У меня был клиент. Сидя в последнем ряду стульев, он курил сигарету.
   Двухстворчатая дверь в глубине открылась и вошли три медика. Они открыли поток входящих. Через двадцать минут половина аудитории была полна. Темп приходящих снизился. Когда он совсем остановился, я встал и включил микрофон.
   - Господа, начал я. - Меня зовут Санчес. Я инспектор первого класса. Мне поручено заняться одним человеком-убийцей. Это может быть случайным убийством, а может быть делом нарочитым изуродованием. Я еще не знаю точно, что это такое.
   Теперь они все внимательно меня слушали.
   - Три дня тому назад, главный комиссар открыл маленькую коробочку, которую он получил по почте. Он нашел в ней палец женщины. Указательный палец. Больше ничего. На следующий день, вторая коробочка. Эта содержала безымянный палец с обручальным кольцом. Мы думаем...
   - И это для того вы и заставили нас тащиться сюда?
   Высокий человек со своего места поднялся. Он почти дрожал от ярости.
   - Сэр, - начал я, - мы...
   - Я приехал из Нью-Йорка, потому что думал, что это необходимо. У меня была назначена серьезная операция на сегодняшнее утро. Я думал, что у вас к нам есть серьезные вопросы!
   - Сэр.
   - И что я вижу? Вы позволили себя поймать на шутку какого-то мерзавца. - Он проложил себе дорогу, дошел до угла, потом подошел к кафедре, вынул из кармана кусок бумаги, нацарапал на ней несколько строчек и бросил ее на кафедру. - Вот мой счет, - сказал он. - И очень прошу, оплатить это мне ранее четырех месяцев.
   Я нагнулся, чтобы взять бумаги и вежливо ответил:
   - Я очень огорчен, что вы это так принимаете, сэр. Я прослежу, чтобы ваш счет был оплачен своевременно.
   Какая глупейшая выдумка!
   Он вышел твердым шагом. Я молча следил за ним. Многие другие последовали его примеру, положили свои счета на кафедру. Я подобрал их.
   Другие были расположены остаться. Я продолжил свой рассказ. Он был короток. Я пояснил, что мы рассчитываем на то, что женщина эта еще жива. Я закончил все в четыре минуты. Я просил всех в случае, если кто-нибудь из них будет иметь возможность общения с медиком и женщиной, способными объяснить татуировку и последовательную ампутацию позвонить по телефону мне. Я повернулся и на доске написал свой номер телефона.
   - У кого-нибудь есть ко мне вопросы?
   Нет, вопросов ко мне не было. Большинство из оставшихся в зале не утруждали себя предъявлением счета и уходили. Я выключил микрофон, потом направился к распределительному щиту и выключил все лампочки в аудитории. Я сел за письменный стол, на котором горела настольная лампа и стал перелистывать листки счетов. Их было около пятидесяти.
   В глубине темной аудитории раздался голос:
   - У меня есть к вам вопрос, старина.
   Я не поднял даже головы. Ханрахан.
   - Да, сэр.
   - А каким образом вы расплатитесь со всеми этими счетами?
   Эта мысль меня ужаснула. По всей вероятности, это все останется на моих плечах.
   - Государство оплатит, - сказал я.
   - А оно разве имеет разве малейшее влияние на "Феср Национал Труст?"
   Это был мой банк. Я ничего не ответил.
   - Если вы не хотите ответить на этот вопрос, - продолжал Ханрахан, у меня есть к вам этот лист от моего имени. И вы тут заявили, что имели мое разрешение на использование аудитории. Это было не глупо. И совсем не умно, но я очень доволен. Вы при последнем издыхании, не правда ли?
   Я не возражал.
   - Я хотел вас только поблагодарить. Мне нужен этот лист с вашим заявлением и подписью, и заявление от конторы, заявляющие, что вы солгали, заявляя, что я уполномочил вас на использование аудитории. Ведь это так?
   - Я сделал бы то же самое на вашем месте.
   - Да, - сказал Ханрахан. - Это составит отличную переписку к вашему досье. Может быть, я даже заставлю вставить его в рамочку, чтобы украсить стены моего кабинета. Людям, которые придут ко мне, я буду говорить:
   - Хотите посмотреть на отличный экземпляр того, как человек может сам себе свернуть голову? Тогда посмотрите на картину.
   Он вздохнул и встал. Потом слегка зевая направился к выходу.
   Я смотрел, как он выходил. Дверь с тяжелыми полотнами захлопнулась за ним.
   Если они думали, что в зале находилось триста человек, то мне еще не на что было жаловаться, у меня было на руках только пятьдесят счетов. Большинство медиков оказались бескорыстными, но некоторые хотели получить все свои деньги.
   Большинство предъявленных счетов касались оплаты такси или поезда. Тот врач, который выразил свой протест, не постеснялся запросить 80 долларов за расход по транспорту. Он заявил, что потерял четыре часа времени, в течение которых мог заниматься своей клиентурой по 35 долларов в час.
   Может быть, я что-нибудь и выиграл бы подав в суд на столь чрезмерную претензию. Но самым простым, было заплатить самому. Но этот выход также и не был простым, так как если бы банк и располагал большим количеством денег, то очень малое количество из них принадлежало мне. Если подсчитать все мои ресурсы, то я располагал тремястами семьюдесятью четырьмя долларами.
   Бывают моменты, когда мне не следовало выходить без уздечки.
   15
   В четверть двенадцатого позвонил телефон. Это был Ханрахан.
   - Да, сэр, - сказал я.
   - Главный администратор подал жалобу комиссару, - сказал он.
   Он издавал какие-то звуки, похожие на то, какие издает лошадь жующая сено. Через секунду я уже понял, что это он кусает свою сигару.
   - Да, сэр.
   - И у нас есть еще одна жалоба.
   - Да, сэр. Я поставил свою машину в неположенном месте.
   Я все равно ничего не выиграл, показывая себя почтительным.
   - Вы сделали, что?
   Нет никакого смысла шутить с людьми, которые не понимают шуток. Я постарался смолчать и ничего не ответил. Ханрахан так любит сообщать мне плохие новости, что это подавляло в нем все остальные чувства.
   - Вторая жалоба исходит от инспектора Ханрахана. Он предупредил главного комиссара, что вы то тут, то там сделали фальшивые заявления. Теперь догадайтесь, что он ответил.
   - Я доставлю вам удовольствие сообщить мне об этом.