Ривкин Шепард
Пальцы женщины
Шепард РИВКИН
ПАЛЬЦЫ ЖЕНЩИНЫ
1
Когда я приехал в лабораторию полиции с четырьмя килограммами героина, меня ожидало распоряжение: "Инспектор Санчес, отправляйтесь немедленно к инспектору-шефу".
Я только что провел восемнадцать часов без сна. Я выполнил тяжелую работу, над которой трудился в течение трех месяцев и произвел аресты: Томми Ло Скалцо, главного босса по доставке героина в Восточном Гарлеме. На моей левой ладони были наложены шестнадцать швов, после удара ножа, которым меня угостил его телохранитель, но мне все же удалось надеть браслеты на руки Скалцо и его парней. Все, что меня интересовало в настоящий момент, это поспать двадцать четыре часа подряд.
Но слово "немедленно" на языке полиции не означает через десять минут или пять минут, или даже через минуту. Это означает "немедленно".
Итак, я проехал через центр, в моем костюме из итальянского шелка, в ботинках из итальянской пестрой кожи: лицо мое украшали длинные бакенбарды. У меня был такой вид, что если бы я женился на вашей дочери, вам захотелось перерезать мне горло. Но я был великолепен для роли типа, который может себе позволить заплатить круглую сумму за героин. Кроме героина я захватил и фрик. Общая сумма в двенадцать тысяч долларов пойдет в фонд полиции, где очень щепетильны на этот счет. Тот факт, что меня зовут Пабло Санчес и что я бегло говорю по-испански, тоже отлично помогает мне.
Мне было немного трудно держать руль моего старого Олдса, пятилетней давности одной рукой, но мне все же удалось это делать не прибегая к помощи другого автомобилиста.
Я поднялся по широкой лестнице, украшенной бронзовыми дощечками с написанными на них именами погибших на своем посту фликов. Мне было необходимо побриться и разные чины в холле весьма неодобрительно смотрели мне вслед. Но мне необходимо было немедленно явиться к инспектору-шефу.
Инспектор-шеф имел ранг на два чина ниже главного комиссара. Его начальством был генеральный инспектор, а его должность называлась: помощник генерального инспектора. Его звали Ханрахан. Когда я вошел в его кабинет, он не пожелал мне доброго дня, а только бросил:
- Садитесь.
Я сел, в то время как он продолжал что-то просматривать. Шесть лет назад меня перевели в Специальную бригаду. Я тогда еще был новичком, учился в Полицейской Академии и мне удалось обнаружить рекэт с вином в одном из номеров Восточного Нарлема. Кого я поймал? Племянника Ханрахана, флика в штатском из "Бригады нравов". Его выгнали из полиции, а меня выдвинули на новую должность. Но это сделал не Ханрахан.
Три месяца спустя, во время нашего патрулирования, я задержал двух хулиганов, которые выбежали из одной закусочной. Они только что убили хозяйку заведения. Я убил одного, ранил другого, сам получил пулю в ногу, после чего меня представили к чину инспектора третьего класса. Меня также наградили. Я прошел определенные учения и стал инспектором второго класса к концу второго года. А теперь, еще четыре года спустя, я был инспектором первого класса и сидел напротив Ханрахана: моя рука начинала невыносимо болеть, а поблизости нигде не было таблеток с аспирином.
Когда Ханрахан решил, что он достаточно уже понервировал меня, он отстранил бумаги, которыми занимался и закурил сигару.
- Мне звонили из лаборатории, - сказал он. У него был мечтательный вид и я сразу сделал для себя вывод. - Они проделали определенный анализ.
- Я уверен, что захватил их, - сказал я.
- В определенном смысле, да. Эти четыре килограмма героина, которые вы купили... - Он снова зажег сигару. Он всегда покупал дешевые сигары в итальянских лавочках на Ваксер стрит, и они часто сами потухали. Он доставлял себе удовольствие, заставлять меня ждать. Я оперся локтями об ручку кресла, держа руку вверх. - Этот героин, просто оказался сахаром.
Значит, три месяца я работал ни за что и все что я заработал, это рану в ладони и насмешки инспектора.
- Отлично для кофе, - сказал я.
- Я подумал, что вам будет приятно первому узнать об этом, - добавил Ханрахан.
- Очень вам благодарен, - сказал я.
Он открыл какой-то ящик и вынул два мешка из пластика. В одном находилась маленькая коробка, очень аккуратная, такая в каких помещаются часы-браслеты. Она была завернута в бумагу и перевязана веревкой. В другом мешочке также находилась коробка, но открытая. Там же лежала оберточная бумага, веревка и грязная вата. Ханрахан встал.
- Пошли, - сказал он.
Я последовал за ним по коридору до кабинета главного комиссара. Там я еще никогда не был. У меня даже не было времени подумать о том, по какому делу меня могут вести туда, так как кабинет этот находился в восьми метрах от кабинета Ханрахана.
Мы прошли через приемную и вошли в зал заседаний. В ней стоял гигантских размеров красного дерева стол и огромный портрет Теодора Рузвельта, единственного комиссара полиции, который стал президентом. Больше такого не случалось.
Ханрахан постучал в следующую дверь. В высшей степени вежливый голос пригласил нас войти.
Главный комиссар, Хакеч Вилсон происходил из очень хорошей старинной фамилии Нью-Йорка. Я происхожу из менее старинной фамилии Нью-Йорка и у меня нет никаких нужных связей. У Вилсона были большие связи в политическом мире и он любил, чтобы окна у него широко раскрыты даже в прохладную погоду. Он был членом гольф клуба и был отличным администратором. В настоящий момент он играл в настольный гольф и Ханрахан был достаточно хорошим политиком, чтобы подождать, пока тот не закончит свой удар. Мы смотрели, как шар прокатился четыре с половиной метра, поднялся на возвышение и упал в ямку.
- Инспектор Санчес, сэр, - сказал Ханрахан.
Я бы, без сомнения, заговорил бы между двумя ударами. Ханрахан положил оба пластиковых мешочка на письменный стол. Комиссар сделал еще один удар и отправил еще один шар в ямку.
Он положил свое приспособление для игры и пригласил нас, Ханрахана и меня садиться. Он тотчас же открыл один из пластиковых мешочков и вытряхнул его содержимое на стол. Коробку, кусок оберточной бумаги, веревку и кусок запачканной ваты.
- Маленькая коробка прибыла вчера с курьером, - сказал он. - Если бы я знал, что в ней содержится, я открыл бы ее с большими предосторожностями. Например, я развязываю узлы веревки, так как не выношу когда разрезают веревку или шпагат. Несмотря на то, что я их сразу же бросаю, я не могу решиться разрезать их. А иногда я, я откладываю в сторону хороший кусок веревки.
Итак, когда я открыл коробку, я нашел внутри нее отрезанный палец женщины. Я уведомил о этом инспектора Ханрахана. Он подумал, что это, вероятно, была шутка студента медика.
- Но почему же он послал его вам? - спросил я.
- Да, конечно я задал себе этот вопрос. А палец казался таким ухоженным, таким хорошо наманикюренным. Это не мог быть палец бедной женщины, умершей в приюте для бедных. Так что я не представляю себе, каким образом какой-нибудь студент мог бы воспользоваться им. - Он сделал паузу. - А сегодня, как вы можете сами убедиться, я получил другую коробку и решил не дотрагиваться до нее. Я позвонил инспектору Ханрахану, а он посоветовал передать это дело вам.
Большое спасибо!
- А где же палец? - поинтересовался я.
- Мы отправили его в морг.
Главный комиссар открыл один из ящиков письменного стола и вынул оттуда пару тонких, резиновых перчаток.
- Я посылал за ними, - сказал он.
Я надел их и стал рассматривать лежащие передо мной предметы.
Мы втроем стали стали рассматривать коробку. Я дорого бы дал, чтобы оказаться в настоящий момент на факультете Права и заниматься просто наукой.
Ханрахан откашлялся и заявил, не скрывая своей радости.
- Теперь вам играть.
2
Коробочка имела десять сантиметров в длину, пять в ширину и три толщиной. Слова "Главный комиссар", были вырезаны из одного крупного заголовка "Нью-Йорк Таймс". Пакет был отправлен накануне, в пять часов вечера с Главного почтамта.
Он был обернут в самую обычную оберточную бумагу, завязан белой веревкой. Я внимательно стал рассматривать узел.
- Комиссару больше ничего и делать, - проговорил Ханрахан. - Что вы там имеете?
- Адрес отправителя, - ответил я.
- Если инспектор Санчес занимается этим делом, - сказал комиссар, то я считаю, что надо предоставить ему возможность действовать, как он найдет нужным.
Я почувствовал себя лучше.
- Сэр, - спросил я, - что, тот узел на другой коробке был похож на этот?
Комиссар был не слишком уверен в этом. Он прибавил, что вообще плохо разбирается в узлах.
Бывают узлы, которые чем больше тянешь, чем сильнее они затягиваются и их трудно развязывать. Другой сорт узлов - сразу развязываются при малейшем усилии, но усилие это должно быть квалифицированным. Я развязал этот узел очень легким встряхиванием.
Я положил веревку отдельно. Пакет был сделан очень тщательно. Края бумаги были аккуратно обрезаны и сложены, как полагается. Ее было как раз столько, сколько требовалось для обертки коробки. Никакой морщинки: все было выполнено на высоком уровне.
Персона, которая запаковывала пакет, была очень аккуратная по природе.
Я глубоко вздохнул и поднял крышку коробки. На куске ваты, выпачканной в крови, лежал безымянный женский палец. Широкое золотое кольцо охватывало его основание.
- Исус, Мария! - воскликнул Ханрахан.
Главный комиссар немного побледнел. Он отвернул голову, чтобы посмотреть в окно, и предоставлял мне разглядывать это.
- Я не хочу, чтобы газеты опять стали говорить об этом, - сказал комиссар. - Вы по-прежнему думаете, что это шутка?
- Нет, - ответил Ханрахан.
- Инспектор Санчес?
- Да, сэр?
- Я предполагаю, что женщина эта жива. Я предполагаю, что каждый день, у нее будут отрезать по пальцу и... посылать мне. Я предполагаю, что вы найдете ее, базируясь на те сведения, которые инспектор Ханрахан мне сообщил о вас. Желаю удачи.
- Я ухожу, сэр, - сказал Ханрахан, направляясь к двери и шаря в кармане сигару.
Я задержался, чтобы подобрать свои сокровища. Указательный палец находился в морге. Смерть в Нью-Йорке очень хорошо организована. Скажем, вы потеряли на улице палец. Если кто-нибудь найдет его, он отнесет его в морг.
Морг - это огромное сооружение, как раз около Бельвю. Много стекла, много растений из пластика, очень много красивых фотографий, цветов за скамейками, на которых плачут бедные женщины, ожидая опознания покойного.
Я вошел в бюро "пропавших". Эта маленькая комната, расположенная около главного входа. Оттуда открывается очень красивый вид на Психиатрическую службу Бельвю.
Тилли взял отпечатки с указательного пальца, сделал снимки и проделал все необходимые процедуры. Я отдал ему вторую коробку с ее содержимым, чтобы он проделал все нужное с этим пальцем и сказал ему, что приду за результатом после того, как увижусь с доктором Алтманом.
Я спустился в подвальный этаж. Алтман занимался закуриванием сигары и с безразличным видом смотрел, как служащий запирал ящики с трупами, как будто то были ящики с копченым беконом и один из них не содержал молодой девушки, которая проглотила тридцать "сонных" порошков, чтобы разрешить свои проблемы.
- Я давно вас не видел, - сказал Алтман.
Он держал сигару между своими одетыми в окровавленные резиновые перчатки пальцами. Я случайно заметил очаровательное лицо молодой девушки и невольно кивнул ей головой. Алтман пожал плечами.
Она, ней в Бельвю основательно промыли желудок, - сказал он откинув назад голову и пуская густые клубы дыма. - Слишком поздно. Я сделал вскрытие, чтобы убедиться, что это были порошки и ничего больше.
Было время, когда я с ужасом отворачивался от его окровавленных перчаток, но я уже забыл, когда это было.
- Я тебя теперь редко вижу, - повторил он.
- Я теперь не так уж много спускаю парней, - ответил я.
Это было правдой. Если мне удается подойти к ним, я предпочитаю оглушить их ударом рукоятки по затылку.
- Приходи почаще, - настаивал Алтман. Я никогда не понимал этого лабораторного юмора.
- И-е, - промямлил я. - А ты выдел палец, который вам прислали вчера?
Он кивнул головой.
- Она была жива, когда его отрезали у нее.
Он вынул его из холодильника.
- Я не могу тебе этого сказать. Это невозможно узнать. - Он поднял палец и стал поворачивать его слева направо, как будто то была отличная сигара, которую он мечтал выкурить.
- Он не пахнет формалином, - сказал он. - Это говорит за то, что он появился не из медицинского института. Но что касается того, чтобы сказать тебе, была ли она жива или мертва во время операции, этого я не в силах сделать.
Я спросил его была ли у женщины общая анестезия или местная в момент ампутации пальца и Алтман сказал, что этого он тоже не может сказать. Что он может сделать, это сделать соответствующее исследование или на общую анестезию, или на местную.
- Два совершенно разных исследования, - сказал он. - И я могу произвести лишь один анализ.
- До меня не доходит.
- У меня нет достаточного количества мяса, чтобы я мог проделать два анализа, для каждого мне необходимо подробное исследование. Другими словами, я должен изрубить палец.
- Изрубить?
- Да. Только тогда я смогу определить, была ли сделана общая анестезия. Но пальца может хватить лишь на один анализ, так что ты уж выбирай сам, какой тебе нужно.
- Делай на общую анестезию.
- Очень хорошо, - сказал он.
Он взял палец и направился к машине, которая очень напоминала мясорубку.
- Я подожду результата внизу, - сказал я. Я спустился вниз и сел за письменный стол Тилли, чтобы почитать "Дейли нью". Я как то спросил его, почему он не читает "Таймс", на что он мне ответил: "А разве они публикуют фотографии фликов?"
Через две минуты позвонил телефон. Это был Алтман. Он объявил мне, что это день моей удачи - она получила хорошую порцию новокаина.
Действительно день моей удачи? Прежде всего, я предположил, что она в момент ампутации была жива и теперь у меня было подтверждение этой гипотезы. В противном случае, зачем же новокаин? Теперь уже не было вопросов о шутке студента медика. Шутка принимала довольно жуткий характер.
Мне было достаточно найти злобного сумасшедшего, живущего достаточно близко от главного почтамта, чтобы отправить оттуда пакет. Он жил в Нью-Йорке или в маленьком городке, в котором в почтовом отделении легко было бы обнаружить его следы. Вряд ли почтовый служащий не запомнил бы человека, который два дня подряд отправлял два маленьких пакета: явление достаточно редкое в маленьком городке. И этот парень должен был жить невдалеке от Нью-Йорка, чтобы отправление пакетов не вызывало бы у него затруднений.
Предположим, что он живет в районе восьми-десяти километров вокруг Нью-Йорка. Другими словами говоря, мне будет достаточно найти моего сумасшедшего среди тринадцати миллионов жителей. Действительно, проклятая удача.
Я взял в руки фотографии с отпечатками ее пальцев.
- Никакой возможности обнаружить владелицу этих отпечатков? - спросил я у Тилли.
- Никакой, если не найдутся другие отпечатки.
- А не стоит рискнуть?
- Предположим, что ты хочешь найти эту женщину по отпечаткам ее пальцев, - ответил Тилли. - Тогда эти отпечатки отправляются в Вашингтон в ФБР и мы говорим им, что будем очень благодарны, если они найдут эту добрую женщину. Ты знаешь, что они ответят? Они ответят, что поставят на эту работу весь свой персонал и что они будут работать всю неделю, двадцать четыре часа... в продолжении... слушай хорошенько, в продолжении... тридцати лет. И тогда они ее найдут. Если отпечатки ее пальцев фигурируют в книгах, так существует множество людей, у которых никогда не снимали отпечатки пальцев.
Я расписался в получении женского пальца и унес его с собой в свинцовой коробочке. Выйдя на улицу я глубоко вздохнул. Как всегда, атмосфера была наполнена выхлопными газами, пылью и дымом, но так как я был в состоянии ощущать эти запахи, следовательно, я был еще живой. Этот рефлекс получается у меня автоматически, когда я попадаю в это место.
Я посмотрел на свою машину, потом подумал о своем состоянии. Рука у меня чертовски болела, я хотел спать, а мозги были в таком состоянии, в котором бывает мотор после того, как он долго крутился без смазки. Мне казалось, что машина моя сморщилась. Если я сяду за руль, то вероятнее всего с моим Олдсом случиться неприятность.
Я быстро нашел такси, в этом преимущества квартала морга. Всегда находится женщина, плачущая около погибшего, которая вышла из такси. Такси привезло меня к лаборатории полиции.
Кесли находился в одной из комнат. Он кипятил что-то старательно в каком-то сосуде, внимательно следя за ним: жидкость по аромату напоминала чай.
Я положил все свое снаряжение на стол. Коробки, оберточную бумагу, веревку, палец, золотое кольцо, к которому была привязана этикетка, вату, запачканную кровью.
- Я предлагаю тебе настоящую тайну, - сказал я.
- В роде Шерлока Холмса?
Келси был до такой степени захвачен медициной, что его иногда силой заставляли выходить из лаборатории. Он даже поставил себе здесь койку на случай, если будет срочная работа и ему придется провести в лаборатории несколько дней подряд. Я коротко рассказал ему про это дело и обрисовал ситуацию.
Его глаза округлились.
- Я отправлюсь домой всхрапнуть, - сказал я. - Я вернусь через шесть часов.
- Четыре.
- Согласен, четыре.
Я больше не мог держать глаза открытыми. Я сел в такси и немедленно заснул. Когда я приехал к своему жилищу, около Левингтона, шофер осторожно разбудил меня. Он, видимо, обнаружил мой .38 на перевязке. Существуют некоторые преимущества быть фликом.
3
Я бросил свои рабочие одежды в один угол, сбрил свои бакенбарды и держал руку вытянутой вверх, пока принимал душ. Потом проглотил четыре аспирина, выпил двойной скотч и завалился на кровать.
Двадцать минут спустя, боль настолько утихла, что я смог заснуть.
Я не слышал, как звонил будильник. Меня разбудил телефон. Это был Келси: я сказал ему, что приеду немедленно. На этот раз я оделся, как следует: серый твидовый костюм и коричневая пара ботинок на каучуке. Когда находишься на ногах большую часть дня, необходимо иметь удобную обувь и моя обувь может быть не такая роскошная, как у главного комиссара, но тем не менее, я заплатил за свои ботинки тридцать пять долларов.
Кто-то однажды заявил, что у меня вид профессора англичанина в привилегированном коттедже. Я решил принять это выражение за комплимент. Ханрахан, со своей обычной деликатностью уверял, что у меня вид тетки. Я не считаю, что я похож на тетку. Я вешу восемьдесят пять кило, а рост у меня метр восемьдесят два сантиметра. У меня голубые глаза. Это удивляет тех, кто знает, что моя фамилия Санчес. Моя семья происходит из северной Испании, где очень много людей с голубыми глазами и блондинов. Я темноволос, у меня крепкие мускулы и я не ношу браслетов. Я также и не душусь. Моя походка медленная и определенная. Раз в неделю я хожу в тир стрелять из пистолета, но мог бы ходить и чаще. Я одинаково стреляю обеими руками. С другой стороны ведь я сам должен оплачивать этот расход. По этой причине, многие флики не любят ходить туда, но я наивен, мне кажется, что чем больше я буду ходить туда, тем скорее я смогу выделиться и продвинуться по службе.
Минут десять я потерял на поиски своей машины, потом вспомнил, что оставил ее у морга. Я поехал за ней на такси и конечно нашел штраф в пятнадцать долларов за неположенную стоянку в виде квитанции, которая была приклеена к стеклу. Между тем, я оставил достаточно на виду табличку с надписью полиция. Я разорвал квитанцию: пусть ищут меня, если им это светит.
Я доехал до лаборатории. Когда я выходил из машины, то заметил, что мои руки дрожат. Результат десяти аспиринов и четырех часов сна. Я зашел в закусочную напротив лаборатории, проглотил сандвич с ростбифом и стал думать, как мне унять эту дрожь. Рядом со мной за столик сел инспектор третьего класса из бригады бродяжничества, Шнедер.
Он сразу напал на меня. Он обожает свистопляску.
- Похоже на то, что Ханрахан сунул тебе палец в небо, - сказал он.
- Ты даже не представляешь себе, как верно сказал, - ответил я. Передай-ка мне горчицу.
- Ну что ты, Пабло, не нервничай. Они передают тебе то и другое и, вероятно, собираются отметить тебя.
- Безусловно.
Он посмотрел на мою руку, потом протянул руку, чтобы взять мои маслины и проглотил их не спрашивая моего разрешения.
- Возьми же маслины, - сказал я.
Он не понял моего сарказма.
- Да, спасибо. Это, как в Министерстве Внутренних дел. Один год там, один год здесь. Это хорошо для карьеры.
- Ну да. Они собираются предложить мне пост консула в Исландии.
Я встал и сказал ему, что он может съесть мой огурец. Этот прохвост станет всюду рассказывать, что я стал нервным. Это дойдет до ушей Ханрахана и он будет в восторге. Неделя, которая меня ожидала будет не из лучших, но одна вещь была несомненной, я должен выиграть во что бы то не стало, даже если мне придется истратить мой последний цент!
4
Когда я вошел в лабораторию, кольцо лежало на мраморном столике. Келси внимательно рассматривал веревку, которой была привязана этикетка с идентификацией кольца.
Он поднял ее и понюхал. Он направил на кольцо сильный свет и снова посмотрел в лупу и подошел к окну, после чего стал барабанить пальцами по столу.
Я спросил у него не могу ли я тоже посмотреть. Он протянул мне лупу. Я ничего особенного не увидел за исключением небольшого желтоватого пятна приблизительно в восемь миллиметров длиной.
- Каким образом здесь появилось это пятно? - спросил я.
- Я не знаю.
Он захотел узнать, не капнул ли я на него лимонным соком. Я ответил, что нет. Он задал мне потом еще вопрос деликатного свойства, на который я ответил ему, что не занимался подобного рода делами с той поры, как сменил короткие штанишки на брюки.
- Не считая людей, которые сделали это, кто-нибудь не трогал кольца чем-нибудь желтым?
- Я этого не думаю.
Я взял кольцо. Внутри было выбито: "22 С". Другой марки не было. Я сунул его в карман.
- Куда ты с этим пойдешь?
- На 47-ю улицу.
Между Пятой и Шестой авеню, на 47 улице находились большие ювелирные предприятия.
- В сущности ведь это твои ноги будут уставать. Я лично считаю, что ты зря теряешь свое время.
- А что я могу сделать еще? Болтаться здесь и смотреть на то, как ты тут строишь догадки?
Келси ничего не ответил на это. Он держал веревку около носа так, как будто хотел вздохнуть ее через ноздри.
- Ты можешь немного вздремнуть на моей походной койке, - сказал он. У меня создалось впечатление, что ты нуждаешься в этом.
Я ответил ему, что рискую разорвать своими зубами его наволочку.
- Хорошо, - сказал он. - Приходи через три или четыре часа, я может быть что-нибудь найду. - Зазвонил телефон. Он снял трубку и бросил на меня иронический взгляд. - Скажите ему, что его здесь нет, - заявил он и повесил трубку.
- Ханрахан? - спросил я.
- Да. У тебя вероятно нет желания разговаривать с людьми?
- Ты настоящий психолог.
5
Когда я заглянул в забегаловку, то увидел Мак-Картни, сидящего за столом. Он сразу же сделал мне знак, присоединиться к нему. У него была круглая красная рожа, похожая на карнавальную маску и коротко остриженные рыжие волосы.
Вид у него был не слишком умный, но это был один из знающих людей из Бригады краж и грабежей.
Я выпил чашку кофе и смотрел, как он уничтожал галеты, сыр и крем.
- Похоже на то, что ты напал на кость, - проговорил он.
Я рассказал ему о деле. Мне было необходимо дружеское внимание.
- Покажи-ка мне кольцо, - сказал он.
Он стал вертеть его в руке.
- Ты собираешься произвести розыски при помощи кольца? - спросил он.
Я ответил утвердительно.
- Брось это, - посоветовал он. - У меня, вероятно, был недовольный вид, потому что он стал настаивать. - Ты имеешь представление о том количестве колец, которые продаются в нашем секторе? К тому же тебе придется посетить всех ювелиров, которые продают кольца. И когда ты покончишь с этим кварталом, тебе нужно будет отправиться в центр, в квартал бриллиантовщиков. Ты подумал об этом, а?
- Боже мой, нет.
- Еще дня два или три. А у меня нет уверенности в том, что ты располагаешь таким количеством времени, мой бедный Пабло. Особенно, когда Ханрахан ищет предлога свернуть тебе шею. Не давай себя запугать.
- Ну конечно! Я не дам себя запугать. Я протянул руку, Мак-Картни положил на нее кольцо, потом из телефонной кабины я позвонил Келси.
- Ханрахан не перестает звонить, - сказал Келси. - Как только ты появишься здесь или позвонишь по телефону, тебе велено передать, что бы ты немедленно отправлялся в комиссариат.
Я недовольно заворчал.
- И когда ты покончишь с ним, приходи сюда. Я кое-что нашел.
Я повернулся, чтобы рукой приветствовать Мак Картни.
- Подожди минутку, - сказал он.
Я остановился.
- Я обожаю лук вот с этим, а есть парни, которые не выносят лука. Они не знают, что они теряют. - Он посмотрел на меня. - Успокойся, Пабло. Ты слышал последнюю новость?
- Нет.
- Главный комиссар уходит в отставку в конце июня. - Я пристально посмотрел на него. Мак-Картни решил, что я ему не поверил. - Держу пари, что он больше не может выдерживать все эти возмущения, ни эти вставания в три часа утра, чтобы идти в Бедфорд-Стейвезант поддерживать мэра. У него прошлым летом уже был маленький удар и ему, видимо, не хочется, чтобы в это лето было тоже самое.
- Откуда ты знаешь, что он уходит в отставку?
ПАЛЬЦЫ ЖЕНЩИНЫ
1
Когда я приехал в лабораторию полиции с четырьмя килограммами героина, меня ожидало распоряжение: "Инспектор Санчес, отправляйтесь немедленно к инспектору-шефу".
Я только что провел восемнадцать часов без сна. Я выполнил тяжелую работу, над которой трудился в течение трех месяцев и произвел аресты: Томми Ло Скалцо, главного босса по доставке героина в Восточном Гарлеме. На моей левой ладони были наложены шестнадцать швов, после удара ножа, которым меня угостил его телохранитель, но мне все же удалось надеть браслеты на руки Скалцо и его парней. Все, что меня интересовало в настоящий момент, это поспать двадцать четыре часа подряд.
Но слово "немедленно" на языке полиции не означает через десять минут или пять минут, или даже через минуту. Это означает "немедленно".
Итак, я проехал через центр, в моем костюме из итальянского шелка, в ботинках из итальянской пестрой кожи: лицо мое украшали длинные бакенбарды. У меня был такой вид, что если бы я женился на вашей дочери, вам захотелось перерезать мне горло. Но я был великолепен для роли типа, который может себе позволить заплатить круглую сумму за героин. Кроме героина я захватил и фрик. Общая сумма в двенадцать тысяч долларов пойдет в фонд полиции, где очень щепетильны на этот счет. Тот факт, что меня зовут Пабло Санчес и что я бегло говорю по-испански, тоже отлично помогает мне.
Мне было немного трудно держать руль моего старого Олдса, пятилетней давности одной рукой, но мне все же удалось это делать не прибегая к помощи другого автомобилиста.
Я поднялся по широкой лестнице, украшенной бронзовыми дощечками с написанными на них именами погибших на своем посту фликов. Мне было необходимо побриться и разные чины в холле весьма неодобрительно смотрели мне вслед. Но мне необходимо было немедленно явиться к инспектору-шефу.
Инспектор-шеф имел ранг на два чина ниже главного комиссара. Его начальством был генеральный инспектор, а его должность называлась: помощник генерального инспектора. Его звали Ханрахан. Когда я вошел в его кабинет, он не пожелал мне доброго дня, а только бросил:
- Садитесь.
Я сел, в то время как он продолжал что-то просматривать. Шесть лет назад меня перевели в Специальную бригаду. Я тогда еще был новичком, учился в Полицейской Академии и мне удалось обнаружить рекэт с вином в одном из номеров Восточного Нарлема. Кого я поймал? Племянника Ханрахана, флика в штатском из "Бригады нравов". Его выгнали из полиции, а меня выдвинули на новую должность. Но это сделал не Ханрахан.
Три месяца спустя, во время нашего патрулирования, я задержал двух хулиганов, которые выбежали из одной закусочной. Они только что убили хозяйку заведения. Я убил одного, ранил другого, сам получил пулю в ногу, после чего меня представили к чину инспектора третьего класса. Меня также наградили. Я прошел определенные учения и стал инспектором второго класса к концу второго года. А теперь, еще четыре года спустя, я был инспектором первого класса и сидел напротив Ханрахана: моя рука начинала невыносимо болеть, а поблизости нигде не было таблеток с аспирином.
Когда Ханрахан решил, что он достаточно уже понервировал меня, он отстранил бумаги, которыми занимался и закурил сигару.
- Мне звонили из лаборатории, - сказал он. У него был мечтательный вид и я сразу сделал для себя вывод. - Они проделали определенный анализ.
- Я уверен, что захватил их, - сказал я.
- В определенном смысле, да. Эти четыре килограмма героина, которые вы купили... - Он снова зажег сигару. Он всегда покупал дешевые сигары в итальянских лавочках на Ваксер стрит, и они часто сами потухали. Он доставлял себе удовольствие, заставлять меня ждать. Я оперся локтями об ручку кресла, держа руку вверх. - Этот героин, просто оказался сахаром.
Значит, три месяца я работал ни за что и все что я заработал, это рану в ладони и насмешки инспектора.
- Отлично для кофе, - сказал я.
- Я подумал, что вам будет приятно первому узнать об этом, - добавил Ханрахан.
- Очень вам благодарен, - сказал я.
Он открыл какой-то ящик и вынул два мешка из пластика. В одном находилась маленькая коробка, очень аккуратная, такая в каких помещаются часы-браслеты. Она была завернута в бумагу и перевязана веревкой. В другом мешочке также находилась коробка, но открытая. Там же лежала оберточная бумага, веревка и грязная вата. Ханрахан встал.
- Пошли, - сказал он.
Я последовал за ним по коридору до кабинета главного комиссара. Там я еще никогда не был. У меня даже не было времени подумать о том, по какому делу меня могут вести туда, так как кабинет этот находился в восьми метрах от кабинета Ханрахана.
Мы прошли через приемную и вошли в зал заседаний. В ней стоял гигантских размеров красного дерева стол и огромный портрет Теодора Рузвельта, единственного комиссара полиции, который стал президентом. Больше такого не случалось.
Ханрахан постучал в следующую дверь. В высшей степени вежливый голос пригласил нас войти.
Главный комиссар, Хакеч Вилсон происходил из очень хорошей старинной фамилии Нью-Йорка. Я происхожу из менее старинной фамилии Нью-Йорка и у меня нет никаких нужных связей. У Вилсона были большие связи в политическом мире и он любил, чтобы окна у него широко раскрыты даже в прохладную погоду. Он был членом гольф клуба и был отличным администратором. В настоящий момент он играл в настольный гольф и Ханрахан был достаточно хорошим политиком, чтобы подождать, пока тот не закончит свой удар. Мы смотрели, как шар прокатился четыре с половиной метра, поднялся на возвышение и упал в ямку.
- Инспектор Санчес, сэр, - сказал Ханрахан.
Я бы, без сомнения, заговорил бы между двумя ударами. Ханрахан положил оба пластиковых мешочка на письменный стол. Комиссар сделал еще один удар и отправил еще один шар в ямку.
Он положил свое приспособление для игры и пригласил нас, Ханрахана и меня садиться. Он тотчас же открыл один из пластиковых мешочков и вытряхнул его содержимое на стол. Коробку, кусок оберточной бумаги, веревку и кусок запачканной ваты.
- Маленькая коробка прибыла вчера с курьером, - сказал он. - Если бы я знал, что в ней содержится, я открыл бы ее с большими предосторожностями. Например, я развязываю узлы веревки, так как не выношу когда разрезают веревку или шпагат. Несмотря на то, что я их сразу же бросаю, я не могу решиться разрезать их. А иногда я, я откладываю в сторону хороший кусок веревки.
Итак, когда я открыл коробку, я нашел внутри нее отрезанный палец женщины. Я уведомил о этом инспектора Ханрахана. Он подумал, что это, вероятно, была шутка студента медика.
- Но почему же он послал его вам? - спросил я.
- Да, конечно я задал себе этот вопрос. А палец казался таким ухоженным, таким хорошо наманикюренным. Это не мог быть палец бедной женщины, умершей в приюте для бедных. Так что я не представляю себе, каким образом какой-нибудь студент мог бы воспользоваться им. - Он сделал паузу. - А сегодня, как вы можете сами убедиться, я получил другую коробку и решил не дотрагиваться до нее. Я позвонил инспектору Ханрахану, а он посоветовал передать это дело вам.
Большое спасибо!
- А где же палец? - поинтересовался я.
- Мы отправили его в морг.
Главный комиссар открыл один из ящиков письменного стола и вынул оттуда пару тонких, резиновых перчаток.
- Я посылал за ними, - сказал он.
Я надел их и стал рассматривать лежащие передо мной предметы.
Мы втроем стали стали рассматривать коробку. Я дорого бы дал, чтобы оказаться в настоящий момент на факультете Права и заниматься просто наукой.
Ханрахан откашлялся и заявил, не скрывая своей радости.
- Теперь вам играть.
2
Коробочка имела десять сантиметров в длину, пять в ширину и три толщиной. Слова "Главный комиссар", были вырезаны из одного крупного заголовка "Нью-Йорк Таймс". Пакет был отправлен накануне, в пять часов вечера с Главного почтамта.
Он был обернут в самую обычную оберточную бумагу, завязан белой веревкой. Я внимательно стал рассматривать узел.
- Комиссару больше ничего и делать, - проговорил Ханрахан. - Что вы там имеете?
- Адрес отправителя, - ответил я.
- Если инспектор Санчес занимается этим делом, - сказал комиссар, то я считаю, что надо предоставить ему возможность действовать, как он найдет нужным.
Я почувствовал себя лучше.
- Сэр, - спросил я, - что, тот узел на другой коробке был похож на этот?
Комиссар был не слишком уверен в этом. Он прибавил, что вообще плохо разбирается в узлах.
Бывают узлы, которые чем больше тянешь, чем сильнее они затягиваются и их трудно развязывать. Другой сорт узлов - сразу развязываются при малейшем усилии, но усилие это должно быть квалифицированным. Я развязал этот узел очень легким встряхиванием.
Я положил веревку отдельно. Пакет был сделан очень тщательно. Края бумаги были аккуратно обрезаны и сложены, как полагается. Ее было как раз столько, сколько требовалось для обертки коробки. Никакой морщинки: все было выполнено на высоком уровне.
Персона, которая запаковывала пакет, была очень аккуратная по природе.
Я глубоко вздохнул и поднял крышку коробки. На куске ваты, выпачканной в крови, лежал безымянный женский палец. Широкое золотое кольцо охватывало его основание.
- Исус, Мария! - воскликнул Ханрахан.
Главный комиссар немного побледнел. Он отвернул голову, чтобы посмотреть в окно, и предоставлял мне разглядывать это.
- Я не хочу, чтобы газеты опять стали говорить об этом, - сказал комиссар. - Вы по-прежнему думаете, что это шутка?
- Нет, - ответил Ханрахан.
- Инспектор Санчес?
- Да, сэр?
- Я предполагаю, что женщина эта жива. Я предполагаю, что каждый день, у нее будут отрезать по пальцу и... посылать мне. Я предполагаю, что вы найдете ее, базируясь на те сведения, которые инспектор Ханрахан мне сообщил о вас. Желаю удачи.
- Я ухожу, сэр, - сказал Ханрахан, направляясь к двери и шаря в кармане сигару.
Я задержался, чтобы подобрать свои сокровища. Указательный палец находился в морге. Смерть в Нью-Йорке очень хорошо организована. Скажем, вы потеряли на улице палец. Если кто-нибудь найдет его, он отнесет его в морг.
Морг - это огромное сооружение, как раз около Бельвю. Много стекла, много растений из пластика, очень много красивых фотографий, цветов за скамейками, на которых плачут бедные женщины, ожидая опознания покойного.
Я вошел в бюро "пропавших". Эта маленькая комната, расположенная около главного входа. Оттуда открывается очень красивый вид на Психиатрическую службу Бельвю.
Тилли взял отпечатки с указательного пальца, сделал снимки и проделал все необходимые процедуры. Я отдал ему вторую коробку с ее содержимым, чтобы он проделал все нужное с этим пальцем и сказал ему, что приду за результатом после того, как увижусь с доктором Алтманом.
Я спустился в подвальный этаж. Алтман занимался закуриванием сигары и с безразличным видом смотрел, как служащий запирал ящики с трупами, как будто то были ящики с копченым беконом и один из них не содержал молодой девушки, которая проглотила тридцать "сонных" порошков, чтобы разрешить свои проблемы.
- Я давно вас не видел, - сказал Алтман.
Он держал сигару между своими одетыми в окровавленные резиновые перчатки пальцами. Я случайно заметил очаровательное лицо молодой девушки и невольно кивнул ей головой. Алтман пожал плечами.
Она, ней в Бельвю основательно промыли желудок, - сказал он откинув назад голову и пуская густые клубы дыма. - Слишком поздно. Я сделал вскрытие, чтобы убедиться, что это были порошки и ничего больше.
Было время, когда я с ужасом отворачивался от его окровавленных перчаток, но я уже забыл, когда это было.
- Я тебя теперь редко вижу, - повторил он.
- Я теперь не так уж много спускаю парней, - ответил я.
Это было правдой. Если мне удается подойти к ним, я предпочитаю оглушить их ударом рукоятки по затылку.
- Приходи почаще, - настаивал Алтман. Я никогда не понимал этого лабораторного юмора.
- И-е, - промямлил я. - А ты выдел палец, который вам прислали вчера?
Он кивнул головой.
- Она была жива, когда его отрезали у нее.
Он вынул его из холодильника.
- Я не могу тебе этого сказать. Это невозможно узнать. - Он поднял палец и стал поворачивать его слева направо, как будто то была отличная сигара, которую он мечтал выкурить.
- Он не пахнет формалином, - сказал он. - Это говорит за то, что он появился не из медицинского института. Но что касается того, чтобы сказать тебе, была ли она жива или мертва во время операции, этого я не в силах сделать.
Я спросил его была ли у женщины общая анестезия или местная в момент ампутации пальца и Алтман сказал, что этого он тоже не может сказать. Что он может сделать, это сделать соответствующее исследование или на общую анестезию, или на местную.
- Два совершенно разных исследования, - сказал он. - И я могу произвести лишь один анализ.
- До меня не доходит.
- У меня нет достаточного количества мяса, чтобы я мог проделать два анализа, для каждого мне необходимо подробное исследование. Другими словами, я должен изрубить палец.
- Изрубить?
- Да. Только тогда я смогу определить, была ли сделана общая анестезия. Но пальца может хватить лишь на один анализ, так что ты уж выбирай сам, какой тебе нужно.
- Делай на общую анестезию.
- Очень хорошо, - сказал он.
Он взял палец и направился к машине, которая очень напоминала мясорубку.
- Я подожду результата внизу, - сказал я. Я спустился вниз и сел за письменный стол Тилли, чтобы почитать "Дейли нью". Я как то спросил его, почему он не читает "Таймс", на что он мне ответил: "А разве они публикуют фотографии фликов?"
Через две минуты позвонил телефон. Это был Алтман. Он объявил мне, что это день моей удачи - она получила хорошую порцию новокаина.
Действительно день моей удачи? Прежде всего, я предположил, что она в момент ампутации была жива и теперь у меня было подтверждение этой гипотезы. В противном случае, зачем же новокаин? Теперь уже не было вопросов о шутке студента медика. Шутка принимала довольно жуткий характер.
Мне было достаточно найти злобного сумасшедшего, живущего достаточно близко от главного почтамта, чтобы отправить оттуда пакет. Он жил в Нью-Йорке или в маленьком городке, в котором в почтовом отделении легко было бы обнаружить его следы. Вряд ли почтовый служащий не запомнил бы человека, который два дня подряд отправлял два маленьких пакета: явление достаточно редкое в маленьком городке. И этот парень должен был жить невдалеке от Нью-Йорка, чтобы отправление пакетов не вызывало бы у него затруднений.
Предположим, что он живет в районе восьми-десяти километров вокруг Нью-Йорка. Другими словами говоря, мне будет достаточно найти моего сумасшедшего среди тринадцати миллионов жителей. Действительно, проклятая удача.
Я взял в руки фотографии с отпечатками ее пальцев.
- Никакой возможности обнаружить владелицу этих отпечатков? - спросил я у Тилли.
- Никакой, если не найдутся другие отпечатки.
- А не стоит рискнуть?
- Предположим, что ты хочешь найти эту женщину по отпечаткам ее пальцев, - ответил Тилли. - Тогда эти отпечатки отправляются в Вашингтон в ФБР и мы говорим им, что будем очень благодарны, если они найдут эту добрую женщину. Ты знаешь, что они ответят? Они ответят, что поставят на эту работу весь свой персонал и что они будут работать всю неделю, двадцать четыре часа... в продолжении... слушай хорошенько, в продолжении... тридцати лет. И тогда они ее найдут. Если отпечатки ее пальцев фигурируют в книгах, так существует множество людей, у которых никогда не снимали отпечатки пальцев.
Я расписался в получении женского пальца и унес его с собой в свинцовой коробочке. Выйдя на улицу я глубоко вздохнул. Как всегда, атмосфера была наполнена выхлопными газами, пылью и дымом, но так как я был в состоянии ощущать эти запахи, следовательно, я был еще живой. Этот рефлекс получается у меня автоматически, когда я попадаю в это место.
Я посмотрел на свою машину, потом подумал о своем состоянии. Рука у меня чертовски болела, я хотел спать, а мозги были в таком состоянии, в котором бывает мотор после того, как он долго крутился без смазки. Мне казалось, что машина моя сморщилась. Если я сяду за руль, то вероятнее всего с моим Олдсом случиться неприятность.
Я быстро нашел такси, в этом преимущества квартала морга. Всегда находится женщина, плачущая около погибшего, которая вышла из такси. Такси привезло меня к лаборатории полиции.
Кесли находился в одной из комнат. Он кипятил что-то старательно в каком-то сосуде, внимательно следя за ним: жидкость по аромату напоминала чай.
Я положил все свое снаряжение на стол. Коробки, оберточную бумагу, веревку, палец, золотое кольцо, к которому была привязана этикетка, вату, запачканную кровью.
- Я предлагаю тебе настоящую тайну, - сказал я.
- В роде Шерлока Холмса?
Келси был до такой степени захвачен медициной, что его иногда силой заставляли выходить из лаборатории. Он даже поставил себе здесь койку на случай, если будет срочная работа и ему придется провести в лаборатории несколько дней подряд. Я коротко рассказал ему про это дело и обрисовал ситуацию.
Его глаза округлились.
- Я отправлюсь домой всхрапнуть, - сказал я. - Я вернусь через шесть часов.
- Четыре.
- Согласен, четыре.
Я больше не мог держать глаза открытыми. Я сел в такси и немедленно заснул. Когда я приехал к своему жилищу, около Левингтона, шофер осторожно разбудил меня. Он, видимо, обнаружил мой .38 на перевязке. Существуют некоторые преимущества быть фликом.
3
Я бросил свои рабочие одежды в один угол, сбрил свои бакенбарды и держал руку вытянутой вверх, пока принимал душ. Потом проглотил четыре аспирина, выпил двойной скотч и завалился на кровать.
Двадцать минут спустя, боль настолько утихла, что я смог заснуть.
Я не слышал, как звонил будильник. Меня разбудил телефон. Это был Келси: я сказал ему, что приеду немедленно. На этот раз я оделся, как следует: серый твидовый костюм и коричневая пара ботинок на каучуке. Когда находишься на ногах большую часть дня, необходимо иметь удобную обувь и моя обувь может быть не такая роскошная, как у главного комиссара, но тем не менее, я заплатил за свои ботинки тридцать пять долларов.
Кто-то однажды заявил, что у меня вид профессора англичанина в привилегированном коттедже. Я решил принять это выражение за комплимент. Ханрахан, со своей обычной деликатностью уверял, что у меня вид тетки. Я не считаю, что я похож на тетку. Я вешу восемьдесят пять кило, а рост у меня метр восемьдесят два сантиметра. У меня голубые глаза. Это удивляет тех, кто знает, что моя фамилия Санчес. Моя семья происходит из северной Испании, где очень много людей с голубыми глазами и блондинов. Я темноволос, у меня крепкие мускулы и я не ношу браслетов. Я также и не душусь. Моя походка медленная и определенная. Раз в неделю я хожу в тир стрелять из пистолета, но мог бы ходить и чаще. Я одинаково стреляю обеими руками. С другой стороны ведь я сам должен оплачивать этот расход. По этой причине, многие флики не любят ходить туда, но я наивен, мне кажется, что чем больше я буду ходить туда, тем скорее я смогу выделиться и продвинуться по службе.
Минут десять я потерял на поиски своей машины, потом вспомнил, что оставил ее у морга. Я поехал за ней на такси и конечно нашел штраф в пятнадцать долларов за неположенную стоянку в виде квитанции, которая была приклеена к стеклу. Между тем, я оставил достаточно на виду табличку с надписью полиция. Я разорвал квитанцию: пусть ищут меня, если им это светит.
Я доехал до лаборатории. Когда я выходил из машины, то заметил, что мои руки дрожат. Результат десяти аспиринов и четырех часов сна. Я зашел в закусочную напротив лаборатории, проглотил сандвич с ростбифом и стал думать, как мне унять эту дрожь. Рядом со мной за столик сел инспектор третьего класса из бригады бродяжничества, Шнедер.
Он сразу напал на меня. Он обожает свистопляску.
- Похоже на то, что Ханрахан сунул тебе палец в небо, - сказал он.
- Ты даже не представляешь себе, как верно сказал, - ответил я. Передай-ка мне горчицу.
- Ну что ты, Пабло, не нервничай. Они передают тебе то и другое и, вероятно, собираются отметить тебя.
- Безусловно.
Он посмотрел на мою руку, потом протянул руку, чтобы взять мои маслины и проглотил их не спрашивая моего разрешения.
- Возьми же маслины, - сказал я.
Он не понял моего сарказма.
- Да, спасибо. Это, как в Министерстве Внутренних дел. Один год там, один год здесь. Это хорошо для карьеры.
- Ну да. Они собираются предложить мне пост консула в Исландии.
Я встал и сказал ему, что он может съесть мой огурец. Этот прохвост станет всюду рассказывать, что я стал нервным. Это дойдет до ушей Ханрахана и он будет в восторге. Неделя, которая меня ожидала будет не из лучших, но одна вещь была несомненной, я должен выиграть во что бы то не стало, даже если мне придется истратить мой последний цент!
4
Когда я вошел в лабораторию, кольцо лежало на мраморном столике. Келси внимательно рассматривал веревку, которой была привязана этикетка с идентификацией кольца.
Он поднял ее и понюхал. Он направил на кольцо сильный свет и снова посмотрел в лупу и подошел к окну, после чего стал барабанить пальцами по столу.
Я спросил у него не могу ли я тоже посмотреть. Он протянул мне лупу. Я ничего особенного не увидел за исключением небольшого желтоватого пятна приблизительно в восемь миллиметров длиной.
- Каким образом здесь появилось это пятно? - спросил я.
- Я не знаю.
Он захотел узнать, не капнул ли я на него лимонным соком. Я ответил, что нет. Он задал мне потом еще вопрос деликатного свойства, на который я ответил ему, что не занимался подобного рода делами с той поры, как сменил короткие штанишки на брюки.
- Не считая людей, которые сделали это, кто-нибудь не трогал кольца чем-нибудь желтым?
- Я этого не думаю.
Я взял кольцо. Внутри было выбито: "22 С". Другой марки не было. Я сунул его в карман.
- Куда ты с этим пойдешь?
- На 47-ю улицу.
Между Пятой и Шестой авеню, на 47 улице находились большие ювелирные предприятия.
- В сущности ведь это твои ноги будут уставать. Я лично считаю, что ты зря теряешь свое время.
- А что я могу сделать еще? Болтаться здесь и смотреть на то, как ты тут строишь догадки?
Келси ничего не ответил на это. Он держал веревку около носа так, как будто хотел вздохнуть ее через ноздри.
- Ты можешь немного вздремнуть на моей походной койке, - сказал он. У меня создалось впечатление, что ты нуждаешься в этом.
Я ответил ему, что рискую разорвать своими зубами его наволочку.
- Хорошо, - сказал он. - Приходи через три или четыре часа, я может быть что-нибудь найду. - Зазвонил телефон. Он снял трубку и бросил на меня иронический взгляд. - Скажите ему, что его здесь нет, - заявил он и повесил трубку.
- Ханрахан? - спросил я.
- Да. У тебя вероятно нет желания разговаривать с людьми?
- Ты настоящий психолог.
5
Когда я заглянул в забегаловку, то увидел Мак-Картни, сидящего за столом. Он сразу же сделал мне знак, присоединиться к нему. У него была круглая красная рожа, похожая на карнавальную маску и коротко остриженные рыжие волосы.
Вид у него был не слишком умный, но это был один из знающих людей из Бригады краж и грабежей.
Я выпил чашку кофе и смотрел, как он уничтожал галеты, сыр и крем.
- Похоже на то, что ты напал на кость, - проговорил он.
Я рассказал ему о деле. Мне было необходимо дружеское внимание.
- Покажи-ка мне кольцо, - сказал он.
Он стал вертеть его в руке.
- Ты собираешься произвести розыски при помощи кольца? - спросил он.
Я ответил утвердительно.
- Брось это, - посоветовал он. - У меня, вероятно, был недовольный вид, потому что он стал настаивать. - Ты имеешь представление о том количестве колец, которые продаются в нашем секторе? К тому же тебе придется посетить всех ювелиров, которые продают кольца. И когда ты покончишь с этим кварталом, тебе нужно будет отправиться в центр, в квартал бриллиантовщиков. Ты подумал об этом, а?
- Боже мой, нет.
- Еще дня два или три. А у меня нет уверенности в том, что ты располагаешь таким количеством времени, мой бедный Пабло. Особенно, когда Ханрахан ищет предлога свернуть тебе шею. Не давай себя запугать.
- Ну конечно! Я не дам себя запугать. Я протянул руку, Мак-Картни положил на нее кольцо, потом из телефонной кабины я позвонил Келси.
- Ханрахан не перестает звонить, - сказал Келси. - Как только ты появишься здесь или позвонишь по телефону, тебе велено передать, что бы ты немедленно отправлялся в комиссариат.
Я недовольно заворчал.
- И когда ты покончишь с ним, приходи сюда. Я кое-что нашел.
Я повернулся, чтобы рукой приветствовать Мак Картни.
- Подожди минутку, - сказал он.
Я остановился.
- Я обожаю лук вот с этим, а есть парни, которые не выносят лука. Они не знают, что они теряют. - Он посмотрел на меня. - Успокойся, Пабло. Ты слышал последнюю новость?
- Нет.
- Главный комиссар уходит в отставку в конце июня. - Я пристально посмотрел на него. Мак-Картни решил, что я ему не поверил. - Держу пари, что он больше не может выдерживать все эти возмущения, ни эти вставания в три часа утра, чтобы идти в Бедфорд-Стейвезант поддерживать мэра. У него прошлым летом уже был маленький удар и ему, видимо, не хочется, чтобы в это лето было тоже самое.
- Откуда ты знаешь, что он уходит в отставку?