Шервуд Валери. Песня ветра

   – А что скажешь о Розалии?
   – Трудно разжечь угасшее пламя, Каролина. Я понял, что у меня не осталось к ней никаких чувств. Она не та женщина, которую я когда-то знал. Жизнь ожесточила и изменила ее. Прежняя Розалия была юной, неопытной и веселой девушкой.
   Ничего этого в ней не осталось. Напрасно я пытался отыскать в Розалии то, что нашел в тебе.
   Его слова – а Рэй никогда не говорил так много – тронули ее сердце. Она вдруг отчаянно устыдилась двух ночей, проведенных в объятиях маркиза Солтенхэма.
   – Но ведь мы… все погубили, Рэй. – Голос Каролины дрогнул. – Ты изменил мне с Розалией, а я тебе – с Робином. Каковы бы ни были причины, толкнувшие нас на это, нам уже не вернуться к прежнему.
   – Вернемся, если забудем прошлое, погребем его здесь, на Азорских островах. Каролина, я был в таком гневе, что едва не убил Солтенхэма, однако за это время все хорошенько обдумал. И понял, что сам виноват во всем. Как только у тебя появился выбор, Каролина, ты сразу же вернулась ко мне. Ты ведь могла сказать, что любишь Солтенхэма, и я бы оставил вас в покое, но ты этого не сказала. Более того, решила пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти мою. Зачем ты все это делала, Каролина, если не любишь меня?
   – Я люблю тебя, Рэй, – призналась она. Он хотел обнять ее, но Каролина оттолкнула его. – И все же я считаю, что у нас с тобой нет будущего. Сейчас ты пылко уверяешь, что можешь меня простить, но думаю, это только слова.
   – Не могу простить? Но почему? Когда мы познакомились, ты уже не была девственницей, но это не помешало мне полюбить тебя. И все случившееся с тех пор не изменило моих чувств. – Рэй развел руками.
   Как объяснить ей, почему он любит ее? Уж конечно, не только за красоту. Нет, Каролина горда, простодушна и непредсказуема. Она наполняет его жизнь светом и радостью. Она верна и надежна, на нее можно положиться. И он глубоко благодарен ей за то, что она делит с ним жизнь и ложе. Даже держать ее в объятиях – величайшее счастье на свете. Нет, всего этого Рэй не может ей сказать.
   – Я люблю тебя такой, какая ты есть, Каролина. Ты для меня единственная во всем мире. И я отвезу тебя даже в ад, если ты этого пожелаешь.
   Всем телом прильнув к нему, она ощутила, как бьется его сердце под полотняной сорочкой. Каролина уже не надеялась услышать такие слова.
   Его губы скользнули по ее лицу, шее, и он повторял:
   – Ведь ты же знаешь, Каролина, всегда знала, что я люблю тебя.
   Душа ее расцвела, ибо она и в самом деле знала это. Знала всегда, даже в самые тяжелые времена, когда мучилась от злобы и ярости, убежденная в том, что Рэй бросил ее.
   Каролина пыталась убежать от своей любви. Но боги, благосклонные к влюбленным, покровительствовали ей. И вернули Рэя.
   Наконец-то она там, где ей и надлежит быть, в объятиях любимого человека, и эти объятия обещают ей неизъяснимое блаженство.
   – Если я этого и не знала, – шепнула она, с трудом удерживаясь от слез, – то теперь знаю.
   – Ну а сейчас, – Рэй с улыбкой отстранил Каролину, – нам предстоит женитьмоего соперника, чтобы навсегда избавиться от него. С приливом я хотел бы поднять якорь. Это место – неподходящее для пирата.
   – Реба очень обрадуется. Она ждет не дождется свадебной церемонии, – рассмеялась Каролина своим прежним веселым смехом, а не тем унылым, каким смеялась в последнее время. Она не чувствовала ни гнева, ни ненависти. С ее души свалилось тяжкое бремя, которое Каролина несла с огромным трудом.
   – И еще, скажи, Каролина, согласна ли ты после того, как мы обвенчаем Ребу и маркиза, чтобы капитан Доулиш соединил и нас брачными узами?
   Каролина удивленно взглянула на него.
   – Браки, заключенные на борту судна, – пояснил Рэй, – имеют законную силу. Ты знаешь, как давно я хотел, чтобы нас обвенчал настоящий священник, но, видит Бог, у меня ничего не получилось. Приходится довольствоваться тем, что есть.
   Едва Каролина посмотрела на него, все тени рассеялись, мир преисполнился радости, в нем воцарились любовь и веселье. Возможно, ей так и не суждено стать эссекской леди, но зато она вернется в большой дом на Тортуге и останется там навсегда.
   Рэй взял Каролину за руку, и они вышли на палубу. Над ними простиралось лазоревое небо. Они уже не сомневались друг в друге; все испытания миновали, и отныне ничто не угрожает их счастью.
   Высокий пират нежно улыбался своей спутнице, а ее глаза, осененные темными ресницами, сверкали и серебрились в лучах солнца. Она шла гордо, высоко подняв голову, счастливая, что вновь принадлежит Рэю.
   Им предстояло подняться на борт «Верной Мэри».
   Узнав, что свадебный обряд начнется, как только невеста наденет соответствующее торжественному случаю платье, маркиз наконец осведомился об участи своих людей.
   – Я до сих пор не видел ни одного из них, – заметил он. – Что с ними? Надеюсь, они живы?
   Рэй окинул его холодным взглядом:
   – Все живы, Солтенхэм. Закованные в цепи, они сидят в трюме «Морской русалки». Там они и останутся, пока судно не достигнет места назначения. Плавание будет для них не слишком приятным, зато они смогут поразмыслить на досуге о своих грехах.
   – Куда же их везут?
   – На Тортугу. – Рэй насмешливо посмотрел на маркиза. – Они хотели быть пиратами, вот и получат такую возможность. На Тортуге я высажу их на берег, а уж там пусть выкручиваются как умеют. Возможно, кто-нибудь и возьмет их на свой корабль. Робин вздрогнул.
   – Они вполне заслужили такую участь, – заметила Каролина.
   – Вам очень повезло, Солтенхэм, что вы не вместе с ними. Помните, что этим вы обязаны одной расположенной к вам леди.
   – Я этого никогда не забуду, – глухо отозвался маркиз. – Только прошу вас, дайте мне время добраться до Европы прежде, чем вы дадите ход моему «признанию».
   – Документы по официальным каналам идут медленно. – Глаза Рэя сверкнули, как клинок кинжала. – Но не сомневаюсь: вы значительно опередите свое «признание», – с иронией добавил он.
   Увидев, что приблизившаяся к ним Реба встревожена, Каролина поспешно добавила:
   – Вы успеете добраться до Европы, Робин. Обещаю вам это.
   Маркиз бросил на нее грустный прощальный взгляд, исполненный благодарности.
   – Я не предвижу никаких осложнений, – вдруг вставила Реба. – «Верная Мэри» принадлежит моему отцу, а она, слава Богу, цела и невредима. И тот корабль, что захватил и потопил Робин, – она с укором взглянула на него, – также принадлежал моему отцу.
   – Похоже, вы уже сделали все, чтобы заслужить расположение будущего тестя, – насмешливо бросил Рэй.
   – Мой отец простит Робина, – горячо заявила Реба. – Ведь Робин будет моим мужем.
   – А заплатит ли маркиз за другой корабль, который пустил ко дну, ведь тот не принадлежал вашему отцу?
   – Уверена, что заплатит. – На сей раз слова Ребы прозвучали менее убедительно.
   – Похоже, ваш будущий тесть отличается снисходительностью, Солтенхэм, – заметил Рэй.
   – Зато теща – настоящая гарпия, – шепнула ему Каролина. – Ты, конечно, помнишь ее?
   – Конечно. Солтенхэм еще пожалеет, что я не проткнул его шпагой.
   В тот же день на палубе «Верной Мэри» были совершены две брачные церемонии. Рядом с высоким маркизом Реба в своем лучшем золотистом платье выглядела обворожительно. На шее у нее красовалось (увы, лишь одолженное для этого случая) роскошное рубиновое ожерелье. Вряд ли нужно упоминать о том, как ярко лучились ее глаза.
   Робин и Реба со вздохом вернули потом ожерелье Рэю, и тот застегнул его на шее Каролины перед совершением брачной церемонии.
   Каролина не пожелала венчаться ни в зеленом бальном платье, ни в узорчатом желтом муслиновом, ибо носила их перед тем, как оказаться в объятиях Робина. Рэй не уговаривал ее, но, если и догадался о причине, то предпочел промолчать.
   – Когда мы надолго застряли в Плимуте, – сказал он, – я купил тебе подарок.– И он подал Каролине великолепный костюм для верховой езды из красного шелка.
   – Ты заказал для меня это в Плимуте? – восхитилась она, а про себя подумала: «Как взбесилась бы герцогиня, узнав об этом!»
   – Не совсем так, – признался он. – Этот костюм был сшит для одной молодой леди перед ее свадьбой. Но она сбежала с брачной церемонии, а ее отец отказался заплатить за него. Я случайно услышал в таверне, как портной жаловался на свое невезение, и мне показалось, что этот костюм тебе понравится. Увидев, что он твоего размера, я купил его. Меня не покидала надежда, что он пригодится тебе в Эссексе. – Рэй печально улыбнулся. – Но моя надежда вряд ли осуществится.
   – Костюм из алого шелка, – заметила Каролина. – Странно, что герцогиня не потребовала его для себя.
   – Она потребовала, но я отказался отдать его ей.
   Это придавало двойную ценность костюму! Когда Рэй взял в руки костюм и алый шелк всколыхнулся от легкого ветерка, серебристые глаза Каролины восхищенно засияли.
   – Такой тонкий шелк едва ли можно носить на карибском солнце, но костюм чудесный. Он заменит мне подвенечное платье. – Каролина побежала показать его Ребе, которая уже собиралась в дорогу.
   Реба посмотрела на костюм с сомнением.
   – Этот цвет считается несчастливым для невесты, – сообщила она.
   Каролина, рассмеявшись, приложила к себе костюм и быстро повернулась. Юбки взметнулись.
   – «На свадьбе нарядилась в алый цвет? Не миновать тебе жестоких бед», – процитировала Реба старый стишок.
   – Не каркай, – оборвала ее Каролина. – «Пусть даже в черный цвет я наряжусь, от мужа все равно не отрекусь…» О Реба, я никогда не была так счастлива.
   – И я тоже, – отозвалась Реба, наблюдая, как Каролина подкрашивает губы. – Знаешь, Робин сказал, что все это время думал обо мне. Он ушел от меня, даже не попрощавшись, лишь потому, что эта ужасная герцогиня торопила его. А он отчаянно нуждался в деньгах. Робин утверждает, что все это время беспрестанно вспоминал меня и ни разу мне не изменил, даже в мыслях. – Она удовлетворенно вздохнула.
   – Твой Робин – очень… очень милый человек, – пробормотала Каролина, стараясь скрыть иронию, и, отбросив костюм, крепко обняла подругу. – Я так надеюсь, что ты будешь счастлива, Реба!
   – А почему бы и нет? – Реба легкомысленно пожала плечами. – Теперь со мной мой Робин. Я вернусь домой маркизой, и веем придется выражать мне почтение.
   – Но ведь он написал признание и ему предстоит позаботиться о помиловании и…
   – С этим не возникнет никаких трудностей. – К Ребе вернулась ее прежняя беспечность. – Мой отец все уладит.
   Глядя на уверенную в будущем» подругу, Каролина надеялась, что так и будет. Едва ли Робин расскажет Ребе о ночи, проведенной с ней в капитанской каюте «Морской русалки»… и о второй, проведенной на черном песке Пику. Бог милостив, может, ему и не придется часто встречаться с тещей. Пора уже ему остепениться. Реба поможет ему освоиться со своими новыми правами и обязанностями.
   «Господи, даруй нам всем счастье! – про себя взмолилась Каролина. – Хотя, возможно, никто из нас и не заслуживает его».
   Она думала об этом, пока капитан соединял узами брака маркиза и Ребу.
   Перед тем как надеть тяжелое золотое кольцо (подарок Каролины) на палец Ребы, Робин взглянул на подругу невесты. В его глазах вспыхнула нежность, более красноречивая, чем слова. «Я мог бы полюбить вас, – словно говорил его взгляд. – И вы могли бы полюбить меня».
   Вздернув подбородок, Каролина уклонилась от этого взгляда и приблизилась к Рэю.
   Маркиз понял этот безмолвный жест и вздохнул, Реба сочла это проявлением любви и позволила жениху надеть кольцо на свой палец.
   Молодые обнялись, и Каролина осыпала их лепестками желтых роз из сада в Орте. Лепестки, опустившись на волосы Ребы, сверкали, как светлячки, в косых лучах солнца. Такой навсегда и запомнит ее Каролина: раскрасневшейся и счастливой, рука об руку с Робином Тиреллом. Боже, как сияли смородиново-темные глаза Ребы!
   Пришел и черед Каролины.
   Она стояла на палубе в колышущихся алых шелках. Солнце опустилось за горизонт, и уже смеркалось. Но огромные рубины на шее Каролины, казалось, заменили блеск солнца. Она поклялась всегда носить его. Пассажиры «Верной Мэри» любовались этим огненным чудом. Они уже знали, что пираты, надеявшиеся добиться помилования, очень благодарны Русалке. Ведь это она вовремя уговорила маркиза покинуть корабль, а позднее не позволила убить его, что навсегда закрыло бы им путь в Англию. Все они и решили поэтому преподнести ожерелье Русалке как свадебный дар. Они могли позволить себе это, поскольку у них оставалось еще пятьдесят тысяч дублонов.
   – И она согласится принять это ожерелье? – с завистью спросила миссис Хедж.
   Муж кивнул:
   – Говорят – да.
   – Она какое-то необузданное существо. Хотела бы я знать, что она сделала, чтобы заработать такое ожерелье.
   – Ш-ш, – строго сказал Джон Хедж. – Вон идут невесты. Ожерелье на шее у первой, темно-рыжей. Но достанется оно блондинке.
   Оно и в самом деле досталось Каролине. Взглянув на нее, Рэй заметил:
   – Какая жалость, что ты не можешь показаться в нем при дворе. Тебе позавидовала бы сама королева.
   Каролина подумала, что королева скорее позавидовала бы тому, что рядом с ней такой высокий и сильный мужчина, твердым голосом и без колебаний повторяющий за капитаном свадебный обет. Каролина украдкой взглянула на него, когда он сказал: «…Все мои богатства земные отныне в се полном распоряжении», – и подумала, представляет ли себе капитан Доулиш, совершающий этот обряд, какое количество награбленного добра хранит жених в банках Амстердама и у лондонских ювелиров? Эта мысль позабавила ее.
   Что до нее, то она без малейших сожалений рассталась бы с сокровищами, лишь бы с ней был тот, кого она любит. Каролина хорошо это знала. Реба, возможно, с завистью взирает на рубиновое ожерелье, сверкающее сейчас на шее у нее, Каролины, но она, не раздумывая, швырнула бы ожерелье в море, если бы это продлило ее жизнь с Рэем.
   Стоя в последний раз на палубе «Верной Мэри», Каролина повторяла слова свадебного обета. Свет судовых фонарей смешивался со светом звезд. Неподалеку на берегу, за судовыми поручнями, пенные волны лизали черный песок. Низкие белые дома, розы и гортензии Орты создавали романтическую атмосферу. Вокруг молодых теперь не было крикливых пиратов. Столпившись у поручней «Морского скитальца», они ждали, когда вернется капитан, чтобы выпить за его здоровье. К тому же все они видели свадьбу на Тортуге и, не питая особого почтения к закону, считали вторую свадьбу излишней.
   Реба обняла Каролину. Робин деликатно воздержался от этого. Все столпились вокруг новобрачных, наперебой желая им счастья. Каролина, улыбаясь Рэю, с улыбкой думала, что безбрежные просторы океана – странное место для совершения брачного обряда.
   Реба и Робин остались на «Верной Мэри», уже готовой к отплытию, а ее пассажиры махали руками Рэю и Каролине, отправляющимся на борт «Морского скитальца».
   Последнее, что осталось в памяти Каролины, были огромные подводные горы Файял и Пику, вздымавшиеся над сверкающими волнами океана. Ветер надул паруса «Морского скитальца», и корабль полетел, словно ласточка, по Файялскому проливу, направляясь к безграничным просторам Саргассова моря.
   Позади остались большие города, люди с учтивыми манерами, тихая и безмятежная английская усадебная жизнь. Позади остался мир, предназначенный для них. Каролине и ее мужу, стоявшим под звездами, казалось, что они навсегда потеряли этот мир; на изящной «Морской русалке», походившей на тень «Морского волка» (в открытом океане «Морского скитальца» ожидала полная перекраска), они плыли навстречу своему будущему. А кто мог бы предсказать, какое будущее уготовано им в сверкающих водах Карибского моря?
   Там, на Карибских островах, каждый, как бы несправедливо ни обошлась с ним судьба, может добиться королевского помилования. Там, на Карибах, выложив изрядную сумму денег, Рэй надеялся получить это помилование. А если и нет, то просто достойно жить на этих сказочно прекрасных островах, где все, что окружало его, принадлежало ему. Он мог растить детей, улыбаться, заглядывая в глаза жены, и чувствовать, что жизнь по-настоящему хороша и всегда такой останется.
   Такой будет и жизнь Каролины, обещал себе Рэй. До сих пор, если она и сбивалась с пути, то лишь по его вине. Что ж, отныне он оградит ее от невзгод, всегда будет рядом с ней – защищать и любить ее. Крепче обняв жену, он зарылся лицом в ее волосы, от которых пахло лимоном, и почувствовал, как трепещет Каролина.
   Она прижалась к нему теснее. В каждом ее вздохе ощущался жар любви, их тела словно безмолвно разговаривали друг с другом. Она подняла голову, и ее сверкающие серебристые глаза с любовью остановились на его суровом загорелом лице. Взгляд Рэя выражал бесконечную нежность. Не нарушая молчания, она мысленно обещала ему все: свое тело, душу, обещала всецело принадлежать ему, пока последняя волна не обрушится на последний берег.
   В этот момент они забыли обо всем на свете. Влюбленные, до сих пор не пользовавшиеся благосклонностью звезд, забыли о тихо поскрипывающем корабле и о тех злополучных ветрах, что забросили их сюда.
   Забыв обо всем, они рука об руку направились к капитанской каюте, где их ждала – уже не первая – брачная ночь. Шуршали накрахмаленные простыни. Звучали пылкие поцелуи, жарким пламенем прорывалась страсть. И оба они чувствовали, что их души наконец-то вернулись домой.
   А над головами у них, в вантах, громко распевал ветер, спускавшийся с высот Пику. Этот ветер помог им пересечь сверкающие воды Атлантики. А там, впереди, их ждали аквамариновые воды того мира, который Рэй и Каролина привыкли считать своим собственным. Это была не только песня ветра, но и песня любви, сопровождавшаяся неизъяснимо сладкой музыкой.

 
Под лунным и под звездным светом
Все рифы и все мели
Они прошли и – слава Богу —
Пришли к желанной цели.
 

ЭПИЛОГ

   Уже былого не вернуть.
   Любовь им указует путь.
   Самой судьбой они занесены сюда.
   Но голос страсти не утих,
   И прежняя отвага в них.
   Любовь сияет им всегда.

   В прохладный осенний день тетя Пэт получила посылку. Доставил ее днем немногословный морской капитан, сказавший, что таково поручение капитана Доулиша. Этот капитан спешил вернуться в «Роли», где одна хорошенькая служанка (намеренно, как он надеялся) дважды коснулась его своими большими грудями, поэтому, постучав молотком в дверь двухэтажного кирпичного дома с фасадом, напоминавшим шахматную доску, капитан вручил посылку, сказав только, что он Уэнтуорт, капитан «Филадельфии». Посылку приняла у него горничная в белом переднике.
   Из нескольких слов, сказанных капитаном, она расслышала только одно – «Филадельфия», поэтому, вручая посылку своей госпоже, которая угощала чаем нескольких гостей, а среди них и Аетицию Лайтфут с мужем, объявила, что посылка только что прибыла из Филадельфии.
   – Наверное, это прислали мне мои друзья! – воскликнула тетя Пэт, недавно посетившая своих филадельфийских друзей.
   Все с любопытством наблюдали, как она распаковывает посылку прямо на столе. Каковы же были ее радость и всеобщее изумление, когда на свет Божий появилась знаменитая серебряная ночная ваза!
   Самая элегантная леди уронила чашку, другая ахнула. А тетя Пэт, вся сияя, прижала свое любимое сокровище к груди.
   – Он вернул мне мой серебряный горшок! – радостно вскричала она. – Невероятно, но пират вернул мой горшок!
   Глядя, как хозяйка прижимает ночной горшок к своей полной груди, и едва сдерживая смех, Летиция затянутой в лиловую перчатку рукой указала на что-то, упавшее на колени тети Пэт.
   – К посылке приложена записка, – пояснила она.
   – И правда. – Тетя Пэт поставила горшок на стол и схватила записку.
   – Кажется, это написано впопыхах, – заметила леди в розовом атласном платье, заглядывая через плечо тети Пэт.
   – Да еще и с кляксами, – добавила ее дочь, утопающая в кружевах.
   – Отправлено с борта «Морского волка»! – Тетя Пэт задрожала.
   – Прочитай, что там написано, Петула, – холодно попросила Летиция.
   – «Дорогая тетя Пэт!» – начала хозяйка. – Да это же от Каролины, Летти!
   Летиция выпрямилась:
   – И что же пишет моя дочь?
   – Она пишет: «Рэй отобрал эту вещь у настоящего преступника, чье имя, не сомневаюсь, вы скоро узнаете. Капитан Доулиш отплывает с приливом, поэтому времени на пространное письмо нет. Хочу только сказать, что он поженил нас на борту «Верной Мэри». Отныне я Каролина Эвисток и надеюсь, вы пожелаете мне и Рэю счастья в семейной жизни. С любовью, Каролина…» Погодите, тут есть еще приписка. «Скажите маме, что она ошибалась насчет Рэя – он будет для нее замечательным зятем».
   Последовали всеобщие охи и ахи, зазвенели чашки. Летиция, подавшись вперед, выхватила записку у тети Пэт и внимательно ее перечитала. Она не знала, как отнестись к этому браку. Ее дочь нашла себе мужа, способного с головы до ног украсить ее изумрудами, но способного и погубить. Поразмыслив, Летиция решила, что на месте Каролины поступила бы точно так же.
   Филдинг с облегчением вздохнул, надеясь, что пылкая, безрассудная Каролина – дочь, которую ему пришлось признать вопреки своей воле, – никогда не вернется в Тайдуотер. Несомненно, она будет жить где-то вдалеке, создавая бесконечные трудности себе и другим.
   Наблюдавший эту сцену Сэнди Рэндолф прочел записку и, покачав головой, вздохнул:
   – Я осуждал Эвистока, но теперь убежден, что он только каперствовал, а не пиратствовал.
   Эти слова, произнесенные отцом невесты, были своего рода благословением.
   Окольным путем Каролина получила письмо от Вирджинии, все еще находившейся в Эссексе. Сестра писала о живописных эссекских пейзажах и о книгах, которые читает вместе с Эндрю. В этом письме был один незабываемый пассаж:
   «Пользуясь твоим благородным разрешением, Каролина, я ношу твои платья. Надеюсь, ты не огорчишься, если я признаюсь, что растянула их, поскольку мне приходится есть наравне с Эндрю, а он ест много, хотя и остается худым как щепка. Мои же корсажи этого не выдерживают. Эндрю, однако, в восторге и уверяет, что я скоро буду самой красивой женщиной во всем Эссексе. (Я же думаю, что его ослепляет великолепие твоих платьев, Каролина!)»
   Каролина несколько раз перечитала это письмо со смехом и со слезами. Ведь когда-то она боялась, что Вирджи вот-вот умрет от недоедания. Теперь она наверняка станет полной и счастливой эссекской невестой. Если Эндрю и Вирджи, увлеченные литературой, пока и не думали о женитьбе, то очень скоро подумают. А там недолго ждать и детишек. Да и те, вероятно, будут настоящими книжными червями.
   Что до Ребы и Робина, то предсказание Рэя сбылось. Маркиз и его жена прибыли в Англию, опередив все слухи, следовавшие за ними. Тут же на наемном экипаже (взятом без предварительной оплаты) они быстро покатили в Эссекс, к семье Ребы. Когда они въехали в ворота Бродлея и остановились у большого особняка, Робин с волнением выразил надежду застать торговца, отца Ребы, дома, потому что вовсе не хотел бы угодить в королевскую долговую тюрьму до того, как успеет выхлопотать помилование.
   В доме, на нижнем этаже, находилась мать Ребы. Когда ей доложили, что прибыли маркиз и маркиза Солтенхэм, она взвилась, как ужаленная.
   Не успев застегнуть сзади свое самое изысканное платье, отделанное гагатом и золотым кружевом, достойная дама ринулась вниз и увидела в гостиной двух путешественников. Узнав дочь, Нэн Тарбелл остановилась как вкопанная.
   – Реба! – воскликнула она, изумленно оглядываясь. – Но мне доложили, что прибыли маркиз и маркиза.
   – Это мы. – Реба почтительно поклонилась матери. В этот триумфальный момент ее смородиново-темные глаза ярко засверкали. – Разреши представить тебе моего мужа. Человек он известный, хотя, возможно, ты его и не знаешь: маркиз Солтенхэм.
   Нэн Тарбелл была на грани обморока.
   Робин Тирелл ожидал этой встречи с самыми дурными предчувствиями. Он посмотрел на свою тещу красивыми пустыми глазами, и его сердце упало. Это была настоящая фурия. Гарпия – именно такой и описала ее Реба по пути из Лондона. «Но возможно, – внезапно оживившись, подумал он, – даже и от нее может быть какой-нибудь толк». Он отвесил низкий поклон и заговорил звучным раскатистым голосом:
   – Миледи, я очень сожалею, что не имел возможности встретиться с вами раньше и надлежащим образом попросить руки вашей милой дочери. Теперь-то я вижу, от кого Реба унаследовала свою красоту.
   Реба едва не фыркнула. Какова бы ни была ее мать, но сейчас, ошеломленная, она явно не выглядела красавицей.
   – О мама, мы и в самом деле не имели возможности получить твое благословение, – вскричала она, поддерживая Робина. – Мы оказались в ужасном положении, мама. Нам очень нужна твоя помощь. У нас даже нет денег расплатиться с кучером.
   Нэн Тарбелл, придя в восторг от того, что ее руку поцеловал такой важный вельможа, к тому же оказавшийся ее зятем, была готова отдать им все.
   Она не скупилась и позднее.
 
   Глядя на тяжелое рубиновое ожерелье, которое было на ней во время обряда на борту «Верной Мэри», Каролина со смехом говорила, что обменяла изумруды на рубины. В Эссексе Вирджи носит ее изумрудное ожерелье, а она здесь, на Тортуге, довольствуется рубиновым.
   Оказалось, что даже Каролина недооценивала всю хитрость и коварство матери Ребы.
   Узнав о том, что маркиз замешан в похищении испанского посла и в пиратстве, Нэн Тарбелл сама взялась за дело – и весьма энергично. Она заставила зятя опровергнуть «признание», заявив, что оно ложное и написано под давлением. «Свидетели», нанятые Нэн Тарбелл, показали, что за весь этот период Солтенхэм не выезжал из Англии – они-де ужинали с ним, играли в карты и прочее. Дело слушалось в адмиралтейском суде, тут же оправдавшем маркиза. Рэй, разумеется, отсутствовал. Было принято решение обыскать дом отца Рэя, чтобы конфисковать добычу, награбленную его сыном. Однако Эндрю своевременно узнал об этом решении, быстро отправился в Лондон и там отдал на хранение ювелирам все драгоценности Каролины.
   Обычно Каролина держала свое рубиновое ожерелье в сейфе. Но иногда, отправляясь ужинать с мужем в большую таверну, которую уже не надеялась увидеть и о которой, как оказалось, скучала, она надевала это ожерелье. Случалось, супруги сидели в «английской комнате» этого заведения, одетые так, точно им предстояла встреча с особами королевской крови, и воображали, будто находятся в Эссексе… или Лондоне. И тогда в своих тостах они вспоминали иные времена и иные лица, возможно, навсегда исчезнувшие для них.
   И все же на Тортуге им жилось не так уж плохо. Рэй был достаточно богат, чтобы не заниматься больше морским разбоем и спокойно ожидать, когда прибудет долгожданное помилование. Блистательная молодая пара частенько ездила в горы. В таких случаях Каролина облачалась в свой алый шелковый костюм. Рэй, сидя на лошади в распахнутой на груди сорочке, говорил, пожимая плечами, что ему незачем производить впечатление на островитян, они и так слишком хорошо знают его.
   Каролина могла бы возразить, что это не так, ибо лишь она одна по-настоящему знает его, по-настоящему понимает мрачного, но благородного Юбочного капитана, чье сердце отныне принадлежит только ей и никому больше. Теперь в случае необходимости он прикажет поднять на мачте красную юбку, которую она однажды торжественно вручила ему за ужином. Рэй, с элегантным поклоном приняв «флаг», перебросил длинную ногу через каменную скамью во внутреннем дворике, где они ужинали, поднял свой кубок и провозгласил тост за прекрасные брови жены.
   Кто-то мог бы сказать, что на тропической Тортуге молодые жили неполноценной жизнью, но они принимали ее полностью и считали восхитительно прекрасной, надежной и многообещающей. Наконец-то Каролина и Рэй соединились.
   Наконец-то они в мире друг с другом и со всем окружающим. Обмениваясь исполненными глубокой нежности взглядами, Каролина и Рэй знали, что так будет всегда.

 
Нет, не гонимые судьбой, хранимые судьбой,
Пират с русалкою своей одной идут тропой.
Вы говорите, этот мир для них не предназначен?
Поймите, трудный их удел отнюдь не так уж мрачен.
Над ними бьются паруса,
Над ними блещут небеса.
И ветер, сладостен и тих,
Любовные обеты их
Тихонько повторяет вслух —
Слова, что возвышают дух.
Как зачарованные, им внимают волны сонно.
Бессмертье суждено любви, как океан, бездонной.