Шхиян Сергей. Крах династии

   В оценке одалисок он был совершенно прав. Девушек он или они, я еще не понял структуру этой организации, подобрали очень интересных. Мне сделалось жаль, что такая красота идет на потребу случайных людей, не оставляя красивого потомства.
   Мэтр продолжал стоять возле меня, и я поинтересовался:
   – Как у вас здесь с кадрами?
   – Такого добра на Руси хватает, красавиц у нас много, сложно обучить их ремеслу. Приходится приглашать наставниц из франков и неметчины.
   – Вот оно, тлетворное влияние Запада! – подумал я. – Действительно, все плохое идет к нам от них! Сами не можем научить собственных женщин элементарным вещам. Поэтому мы до сих пор стесняемся своих исконных русских слов, считая их матерными, и когда говорим об интимных отношениях, употребляем сплошь иноземные термины.

 
Хуже язвы и лишая
Мыслей западных зараза.
Пой, гармошка, заглушая
Саксофон – исчадье джаза.
 

   – И много таких домов в Москве?
   – Как наш больше нет, – самолюбиво обиделся мэтр. – Наш – самый лучший.
   – Вполне согласен, действительно, обслуживание у вас замечательное. Я другое хотел узнать, есть ли еще такие же дома с девушками?
   – Конечно, есть, только туда ходить не советую. Или заболеешь, или ограбят. У нас хоть и дорого, но все с гарантией.
   Я не стал уточнять, что он подразумевает под понятием «дорого», и остался в одиночестве, ожидая возвращения царя. Конечно, я не предполагал, что девушки вернут мне Федора спустя четверть часа, но и сидеть несколько часов в одиночестве, когда все кругом веселятся, оказалось не сладко. Это только так говорят, что одному скучно работать, а курицу есть весело. Ничего веселого в одиноком ожидании даже за таким изобильным столом не было. Я, грешным делом, даже пожалел, что отказался от собеседницы или, правильнее будет сказать, сотрапезницы.
   Пришлось, чтобы как-то занять время, пробовать напитки, слушать старинную народную музыку и наблюдать нравы москвичей и гостей столицы. Время шло, царь все не возвращался, и я начал волноваться, не случилось ли с ним что-нибудь нехорошее. Даже подозвал мэтра и попросил узнать, как там у моего приятеля идут дела.
   Мэтр понимающе хмыкнул и заверил, что с гостем все в порядке, фирма гарантирует полную безопасность. Осталось поверить на слово и запастись терпением. Но его мне в конечном итоге едва хватило.
   Появление царя с льнущими к нему блудницами привлекло всеобщее внимание публики. Мне даже показалось, что мой необдуманный совет царю развлечься втроем может привести к нежелательному огрублению нравов средневекового общества, Очень уж счастливой выглядела это троица. Федор светился мужской гордостью, девы – женственностью, или как еще можно назвать умиротворенных, насытившихся человеческим мясом тигриц?
   Они подошли к нашему столу, слепо улыбаясь, счастливые и переполненные любовью. Мой упрек, сколько можно... заставлять себя ждать, сам собой замер на устах.
   – Зря ты с нами не пошел, было так весело! – сообщила кареглазая Беатриче.
   – Да, – подтвердила Лаура, – Федя так нас смешил!
   Женщины есть женщины, врожденная скромность заставляет их отрицать даже очевидное.
   – Еда еще осталась? – рассеяно спросил царь, невидящим взглядом осмотрев заставленный яствами стол. Он еще не успел отойти от пьянящего изобилия новых впечатлений и был счастлив. – Я голоден, как волк!
   – Ты знаешь, сколько уже времени? – спросил я без всякого скрытого упрека, нам действительно давно пора было вернуться в Кремль. – Дома поешь.
   – Ничего, давай еще побудем здесь. Мне никогда не было так хорошо!
   Вот так всегда. Всех вечных истин нам дороже, оказывается, даже не возвышающий обман, а пара шелковых сарафанов. Наверное, нужно быть старым и великим философом, вроде Эммануила Канта, чтобы оценить таинство любви как массу беспорядочных, суетливых движений.
   – Лучше придем сюда завтра, – благоразумно предложил я.
   – А будет ли оно, завтра? И я еще хочу поиграть в зернь.
   – В азартные игры тут не играют, здесь другие радости.
   – Правда, обязательно приходите завтра, – нежным, умоляющим голоском попросила Лаура. – Завтра нам будет еще лучше!
   – Могу я съесть хотя бы ножку фазана? – обиженно спросил царь.
   – Ножку можешь, – покорно ответил я, – а я пока рассчитаюсь.
   Метрдотель, как будто слышал наш разговор, подплыл к столу.
   – Сколько мы должны? – спросил я.
   Достойный джентльмен возвел очи к потолку, усилено зашевелил губами, подсчитывая все оказанные и подразумевающиеся услуги, наконец, назвал сумму:
   – Хватит дюжины червонцев.
   Дюжину дукатов за обед, даже с контрабандными иноземными винами и услуги двух девочек, пусть и прехорошеньких, цена была запредельная. Удивился не только я, но и царь. На двенадцать золотых можно было год содержать взвод стрельцов.
   Однако за удовольствия нужно платить. Потому я без торга отсчитал монеты. На мэтра такая покладистость произвела хорошее впечатление. Он весь растянулся в улыбках, несомненно, жалея, что не запросил больше, как и я, что сильно переплатил.
   – Ну, и как тебе понравились земные радости? – спросил я юного царя, когда мы покинули гостеприимный дом и торопливым шагом направились к видимой издалека кирпичной цитадели власти.
   – Неплохо, – ответил он. – Как ты думаешь, если удастся одолеть Самозванца, можно будет забрать их к себе? Матушка не заругает?
   – Конечно, заругает. Родителям сыновние и дочерние плотские радости никогда не нравятся.
   На этом обсуждение альковных радостей и кончилось. Федор, как настоящий мужчина, оказался сдержан. Поступил, как настоящий джентльмен:

 
Мужчинам такие тайны рассказывать не пристало,
И я повторять не буду слова, что она шептала
В песчинках и поцелуях, мы разошлись на рассвете,
Кинжалы трефовых лилий вдогонку рубили ветер.
 

   Так аналогичную ситуацию описал испанский поэт Гарсиа Лорка. У нас, правда, под рукой не оказалось ни лилий, ни ветра, зато была старинная Москва, деревянная, неухоженная, напряженно ожидающая разрешения политического кризиса.

Глава 15

   – Расскажи, где вы были, и что видели! – насела на меня царевна, как только мы поздним вечером, наконец, остались одни.
   – Ничего особенного, сходили, в этот, как его, – тут я замялся, не зная как назвать заведение, которое сподобились посетить, в русском языке еще не существовали (или я их не знал) слова, обозначающие подобные публичные дома, – ну, в одну специальную избу, где развлекают публику.
   – Чем развлекают? – подозрительно спросила Ксения, внимательно наблюдая за моей реакцией.
   – А чего это тебя так заинтересовало? – попытался уйти я от прямого ответа.
   – Федор сегодня вечером был сам не свой, не мог найти себе места. Очень ему ваш сегодняшний поход понравился.
   – Ты бы у него и спросила, – тянул я время, пытаясь придумать правдоподобную версию нашего времяпровождения. – По-моему, ничего особенного там не было, гусляры играли, народ, правда, был занятный, много иностранцев, – наконец выдавил я из себя что-то похожее на информацию.
   – Он со мной и говорить не захотел. Сказал, что это не женского ума дело. Не хотите говорить, как хотите, тогда завтра я сам пойду с вами, – решительно заявила царевна.
   Похоже было на то, что Годуновы совсем слетели с резьбы и пошли вразнос. Вот что значит, пир во время чумы! И вообще, последнее время я стал замечать, что у молодежи не остается никаких моральных устоев!
   – Да ты что! – воскликнул я. – Как ты это себе представляешь? Федор-то выходит их дворца обманом, а как ты выйдешь? А если тебя узнают, или мать хватится! Да и нельзя женщин водить в развлекательные заведения.
   – Ничего, я уже все обдумала.
   – Обдумала! Ловко! Ну и как же ты выйдешь из дворца?
   – Мария побудет там вместо меня. А я переоденусь в мальчишку. Надену старое платье Федора. Я его уже примеряла.
   – Молодец, что примеряла. Только ты подумала, что в такой одежде на тебя будут все оборачиваться?
   – Ну и пусть, мне-то что! Подумаешь!
   – Все правильно, только получится, что в Москве появился еще один самозванец.
   – Ты хочешь сказать, что в одежде царевича нельзя ходить по улицам?
   – Конечно, нельзя. Представь, вдруг из твоих покоев выходит никому не известный мальчик в роскошной, царской одежде Что бы ты сама по такому поводу подумала?
   Ксения упрямо покачала головой, но задумалась и несколько минут к теме не возвращалась. Потом все-таки нашла вариант:
   – Тогда я переоденусь в одежду твоего слуги.
   – Она же не царская, а крестьянская, – ехидно заметил я, – и не очень чистая, куда же ты пойдешь в таком виде.
   Ксения опять задумалась, теперь уже обижено надув губы. Как можно было догадаться, искала выход. Я ей откровенно любовался и заодно сочинил еще одну мощную отговорку:
   – И куда ты денешь свои волосы? Спрячешь под шапку? А как будешь в ней сидеть за столом? Это же не по-христиански!
   Мне показалось, что вопрос решен, и его можно больше не обсуждать. Однако я не учел, что имею дело с истинно русской женщиной, хоть и с татарскими корнями, которая, как известно, и коня на скаку остановит, и войдет, куда захочет.
   – Тогда сделаем так, – решительно заявила царевна. – Я выйду из Кремля в одежде твоего мальчика, в торговых рядах купим мне новую одежду, а волноваться о моих волосах не твоя забота!
   – Ксюшенька, – елейно заговорил я, – ну, зачем тебе все это нужно! Ну, право, ничего интересного для девушки в городе нет. Федор, да ему, наверное, что-то понравилось, он познакомился с женщинами...
   – Как это с женщинами! – взвилась царевна. – Почему ты об этом говоришь только сейчас?!
   – Да так, к слову не пришлось, – соврал я.
   – Красивые?!
   – Женщины как женщины, я их даже толком не рассмотрел. А Федор парень уже взрослый, ему тоже интересно попробовать. Ты же тоже захотела...
   – Нашел с кем сравнивать, я совсем другое дело. Он еще сопляк, какие ему еще женщины! – вспылила она. Причем видно было, что рассердилась не на шутку.
   – Если тебе что-то не нравится, выясняй у него сама, – тотчас предал я своего друга. – Я могу отвечать только за себя, а я ни с кем, кроме тебя...
   – При чем же здесь ты? Он – царь и должен себя блюсти...
   – Все вопросы к брату, – прервал я начинающийся скандал. – Только боюсь, что он тебя не послушается. И вообще, царь он или не царь? Вы с матерью так и будете им помыкать?
   – Вот как ты заговорил! – взорвалась царевна. – Мужьям вообще следует больше помалкивать и делать, что велят жены. Тогда от них будет хоть какой-то прок!
   – Знаешь что, милая, если ты продолжишь говорить со мной в таким тоне, то завтра тебе говорить будет не с кем И я не понимаю, что ты прицепилась к брату, он сам может решить, как поступать! Даже если дело касается неведомых тебе женщин!
   – Ну вот, теперь ты меня решил обидеть. Я знала, что дело этим кончится!
   – Я тебя не обижаю, это ты начала ..
   – Конечно, а теперь ты на меня еще и кричишь Мне что, нельзя даже слово сказать?
   – Я на тебя кричу! – почти закричал я. – Я даже...
   – Кричишь!
   – Ну, за что мне такое, – с отчаяньем подумал я, – целый день, как идиот, был вынужден сидеть в одиночестве за столом, пока ее братец кувыркается с гетерами, да еще слушать музыку гусляров. А теперь вместо того, чтобы спокойно лечь спать, урезониваю взбалмошную девицу.
   – Я на тебя не кричу! – не скрывая злости, сказал я. – Не нужно придумывать!
   – Пожалуйста, не нужно меня обижать! – воскликнула царевна. – Если ты меня разлюбил, то так и скажи, и совсем незачем для этого повышать голос.
   – Я тебя не разлюбил...
   – Это ты только так говоришь...
   – Но, Ксюша...
   – Если ты меня еще капельку любишь, то скажи, где мне взять хорошую одежду, чтобы не стыдно было выйти в Москву.
   – Тебе нельзя никуда выходить, ну как ты этого не поймешь! И Федору не нужно никуда ходить, это я дурак, придумал на свою голову!
   – Нет, я же вижу, что ты меня не любишь, – с отчаяньем сказала Ксения и заплакала.
   – Вот этого не нужно, совсем незачем лить слезы! Подумай, ну как ты будешь ходить в мужском платье!
   – Буду, буду. Ты даже такой мелочи не хочешь для меня сделать. Пусть, если так, то ударь меня, я все равно не стану плакать!
   Однако обещание Ксения не выполнила и так горько зарыдала, что мне пришлось вытирать полотенцем ее сразу ставшее мокрым лицо.
   – Хорошо, – наконец сдался я, – достану я тебе мужской костюм. Только с Федором будешь договариваться сама.
   – Хорошо, спасибо, как-нибудь договорюсь. А ты не мог сразу согласиться, обязательно нужно было доводить меня до слез?
   По этому поводу я мог бы сказать многое, но что бы ее не спровоцировать на продолжение, промолчал.
   – А эти Маруся и Федор завтра придут? – спросил я, чтобы сменить тему.
   – А они никуда и не уходили, остались ночевать на Царском дворе.
   – Как это остались? Но ведь об этом узнают все слуги, а от них весь ваш двор?! – поразился я. – Зачем им было оставаться?
   – Никто ничего не знает, только доверенные люди, – успокоила меня Ксения. – Парень переночует у брата, а эта в моих покоях. Зачем им ходить туда-сюда.
   – Ну, вы даете! – только и смог сказать я, подумав, что инициатива начинает уходить из моих рук. – Ладно, делайте, что хотите. А как тебе понравилась Маруся, ты дала ей померить свои наряды?
   – Дала, только я удивляюсь, с чего ты решил, что с ней мы похожи? Неужели я такая некрасивая, как она? Что это еще за глупости!
   – Конечно, вы ни капельки не похожи, ты красавица, а она так, ничего особенного. Но издалека ошибиться можно.
   – А ты по мне соскучился? – совсем другим тоном спросила царевна.
   – Конечно, – с показным энтузиазмом ответил я, – не то слово!
   – Докажи...
   – Я же обещал достать платье...
   – Нет, докажи по-другому, иди ко мне...
   Этой ночью у меня не осталось даже иллюзии, что здесь еще что-то делается по моему разумению. Зато ни слез, ни упреков больше не было, и утомленная царевна доверчиво заснула на моем плече.
   Утром нас разбудила карлица со своей всегдашней проблемой – медовухой.
   – Матрена, – предложил я ей, не открывая глаз, – давай я с вечера сразу буду покупать тебе по две бутылки. Я и так постоянно не высыпаюсь, а тут ты еще все время меня будишь ни свет, ни заря.
   – Две нельзя, – грустно ответила она, – была бы я большой, тогда конечно. А так от двух мне будет худо.
   – Так не пей все, оставляй на утро.
   – Как же можно, я не удержусь. Ты, голубь, потерпи. Это ничего, на том свете отоспишься.
   – Типун тебе на язык, – ответил я, просыпаясь окончательно и тоскливо понимая, что сейчас придется включиться в каждодневную утреннюю суету. Одна мысль о том, что нужно идти добывать Ксении мальчиковую одежду сразу испортила настроение. С бутиками в Москве еще были очень большие сложности. Окончательно его испортил Федор.
   – Сегодня опять пойдем гулять, – заявил он, даже не успев поздороваться.
   – Да, конечно, – ехидно согласился я, – только поговори сначала с Ксенией.
   – О чем мне с ней разговаривать? – удивился он. – Болеет и пусть себе болеет. Или она что-нибудь узнала? То-то еще вчера ко мне приставала, где мы были! Ты ей сказал?
   – Ничего я не говорил, но она требует, чтобы мы её взяли с собой.
   – Ну, надо же! – огорчился царь. – Зачем она нам?
   – Незачем.
   – А не возьмем, матушке нажалуется. Ты-то что думаешь?
   – Ничего я не думаю! Вы родственники, вот между собой и разбирайтесь. Я бы на твоем месте остался сегодня дома. Тогда и она никуда не будет рваться.
   – Еще чего! Не разрешу с нами идти, и не пойдет. Я царь я или не царь?
   – Ты думаешь? – усомнился я. – Попробуй, прояви монаршую волю, может быть, и получится. Я ее уговорить не смог.
   – И проявлю! – воскликнул Федор, но как-то неуверенно, даже можно сказать, опасливо. Во всяком случае, воровато огляделся по сторонам.
   – Ладно, ты ее уговаривай, а я пойду за одеждой. В крайнем случае, сводим ее просто погулять по городу, пусть убедится, что там. нет ничего интересного. Может, тогда успокоится.
   – Не хочу я время терять. Сколько мне еще жить осталось. Сам же говорил...
   – Ничего я тебе такого не говорил. И вообще, ты собираешься что-нибудь предпринять, чтобы спасти царство, или так и будешь по кабакам шляться? Пошел бы, что ли, в ружейную мастерскую, ты же техникой интересуешься.
   Федор не ответил, посмотрел так тоскливо и жалобно, что я невольно прикусил язык.
   – Ладно, я пошел, Ксения хочет переодеться в моего слугу.
   Как всегда бывает, когда чего-то очень не хочешь, оно тут как тут.
   Не успел я в Охотном ряду войти в первую же мануфактурную лавку, как там оказалось все необходимое для экипировки. Даже сапоги нашлись. Теперь ничего другого не оставалось, как вывести мою любезную в московский свет.
   Когда мы с Ваней Кнутом, нагруженные узлами с одеждой, вернулись на Царский двор, в покоях Федора оказались только их слободские двойники. Годуновы еще не вернулись из церкви.
   Маруся вполне освоилась во дворце, даже поздоровалась вполне непосредственно, если не сказать, свысока. Федор, тот по простоте особых эмоций не выражал, только сказал, что царская еда ему пришлась по вкусу, но пожаловался, что здесь нет кислых щей.
   – А как наше дело с дьяком Екушиным? – поинтересовалась Маруся, когда светская часть визита окончилась, и мы сидели в ожидании Годуновых.
   За хлопотами последних двух дней и, чего греха таить, ночными радостями, я совсем забыл о коварном дьяке и даже не удосужился узнать у его холопа Кирилыча, вернулся ли тот в Москву.
   – Вечером пошлю Ваню про него разузнать, – пообещал я, – пока мне было не до того. Это вы с Федором бездельничаете на царских хлебах. Да, кстати, как тебе понравились одежды царевны? Она говорила, что ты их вчера мерила.
   – Ничего, – с показным равнодушием сказала Маруся, – если бы я была царевной, то одевалась бы получше.
   – Да ну? – делано удивился я. – А сама Ксения тебе как?
   – Обычная девушка. Такая, как она, у нас в слободе каждая вторая. Мимо пройдешь, не заметишь.
   Оценка, надо сказать, была вполне уничижительная, совсем в духе самой Ксении. Что касается Маруси, а может быть и большинства женщин вообще, то никаких авторитетов, когда дело касается внешности конкуренток, для них не существуют. Прямо и принципиально режут за глаза самую горькую правду.
   – Ну, ну, тебе виднее, – с невольной улыбкой сказал я.
   – А что, неужели она тебе нравится? – искренне поразилась Маруся. – Вот не думала, мне казалось, что ты разбираешься в женской красоте!
   Почему ей так казалось, она не уточнила. Чтобы не усугублять разговор, я перешел на другую тему, спросил, когда они с Федором собираются возвращаться к себе домой.
   – Не знаю, как Маруся скажет, – первым ответил парень. – Я так хоть сейчас. В гостях хорошо, а дома лучше.
   – Ничего, мы еще здесь поживем, – обнадежила меня девушка. – Я с самим царем еще толком не познакомилась. Он все правит и правит, совсем дома не сидит!
   Мне стало приятно, что она так быстро разобралась в системе государственной власти, но от комплимента я воздержался, тем более, что в это время вернулись Годуновы.
   Ксения, как только вошла, сразу же впилась взглядом в объемный узел с одеждой.
   – Достал? – требовательно спросила она, кося строгий взгляд на брата.
   – Все-таки достал, – констатировал он, явно не получая от моей ловкости никакой радости.
   – Достал, – подтвердил я.
   – И шапка есть? – спросила царевна.
   – И шапка, и сапоги. Все красное, думаю, тебе понравится.
   – Пойдемте, поможете мне, – властно приказала Ксения Марусе и своей дворовой девушке, и они пошли переодеваться.
   – Ну, что уговорил остаться дома? – спросил я царя.
   Тот только безнадежно махнул рукой. Судя по всему, в царском семействе принципы Домостроя не срабатывали. В общем, так и должно было быть. Царевна, на случай наследования престола, получила образование примерно такое же, как и Федор. Вероятно потому в общении с ними я не чувствовал такого большого культурного разрыва, как в случае с простыми обывателями или их матерью.
   Как можно было предположить, переодевание затянулось. Федор давно обменялся одеждой со своим тезкой, а царевны все не было. Мы нетерпеливо ждали, когда она будет готова. Разговор не клеился. Отправить слободского Федора и моего Ваню Кнута было некуда, а при них царь держал себя, как и ему и было положено, сдержанно и величаво. Только когда у него окончательно лопнуло терпение, недовольно пробурчал:
   – Интересно, сколько нужно времени, чтобы просто переодеться!
   Я, как человек более опытный в общении с прекрасным полом, только пожал плечами.
   Наконец дверь, за которой происходило таинство перемены пола, открылась, и к нам, плавно ступая маленькими сапожками, вышел очаровательный мальчик, одетый во все красное. Никакого диссонанса с общей модой в этом не было. Большинство москвичей предпочитало щеголять в одеждах самых ярких расцветок, чем и обуславливалось значительное количество в городе красильных мастерских.
   – Ну и как?! – подбоченившись спросил стройный юноша и картинно встал, круто выставив крутое бедро с упертой в него рукой.
   По мне, так за версту было видно, что никакой это не мальчик, а девушка с нежным личиком, тонкой розовой кожей и заметной даже под кафтаном округлой грудкой. Оставалось только уповать на то, что заподозрить в переодетой царевне женщину просто никому не придет в голову. Моды менять одежду еще не было в природе. Во всяком случае, на святой Руси.
   – Ну, как сказать, – без подъема сказал царь, – на слугу похожа, только при нашей с Алексеем одежде, нам слуг вроде бы не полагается.
   – Тогда пусть он оденется в свое обычное платье, – разом решила конспиративные сомнения царевна. – Только переоденься побыстрее, – распорядилась она, – мы и так потеряли слишком много времени.
   – Ну, ты даешь! – с восхищением воскликнул я. – У тебя еще хватает совести говорить о потере времени! Знаешь, сколько ты времени переодевалась?
   – Не могла же я выйти кое-как одетой! – хладнокровно объяснила Ксения. – Все-таки я женщина. Ну, что ты стоишь как столб! Иди, переодевайся. Федор прав, я буду среди вас самая нарядная. Сам не мог додуматься прилично одеться!
   Пришлось срочно посылать дворовую девушку за вещами и превращаться из заурядного горожанина в «красавца» витязя в бархатном камзоле, опушенном собольим мехом, правда с прорешкой от арбалетного дротика на спине. Заштопать дырку у меня не дошли руки.
   Пока я менял одежду, вся компания висела над душой, точнее будет сказать, толклась за дверью комнаты, в которой я переодевался и подбадривала советами и понуканиями.
   – Наконец-то! Сколько можно копаться! – упрекнула царевна, когда я вышел.
   Ее последнюю фразу я проигнорировал и гордо направился к выходу. В сенях государевых покоев, как и в других общих помещениях, через которые мы проходили, совсем не оказалось придворных и слуг. Все куда-то исчезли, хотя обычно народа там толклось много. Мне небезосновательно показалось, что шалости молодых Годуновых во дворце ни для кого не секрет, и все только делают вид, что ничего не замечают.
   – Ну, и куда вы хотите пойти? – спросил я, когда наша троица покинула Кремль.
   – Туда, где вы были вчера, – быстро сказала царевна.
   Федор подумал и согласно кивнул. Единственный, кто не хотел идти в публичный дом, был я. Не то, чтобы меня достали вчерашние гусляры или пугали запредельные цены, что, впрочем, тоже имело место, таких трат мой бюджет долго выдержать не мог, я боялся, что после того, как Ксения увидит тамошних красоток, меня будет ждать слишком страстное выяснение отношений. Что при полной невиновности бывает особенно обидно.
   – Может быть, мы поищем другое место? – попробовал я вылезти из-под Дамоклова меча. – Ты же вчера хотел поиграть в зернь? – с надеждой спросил я царя.
   – Нет, – кратко ответил он и глянул на меня такими замутненными предощущением любовных утех глазами, что мне осталось только пожать плечами и отдаться на волю волн.
   Проторенный путь мы миновали безо всяких происшествий. Только что Ксения, впервые оказавшаяся в роли обычного пешехода, нервничала и боялась всех встречных мужчин. Однако на нее никто не покусился, и вскоре мы уже входили в тайную калитку подпольного борделя.
   Время для погружения в пьянство и разврат оказалось слишком ранним, и мы оказались первыми посетителями. Нам даже долго не открывали. Когда же, наконец, впустили под своды порока, вчерашний метрдотель, не выспавшийся и всклоченный, удивленно нас осмотрел, узнал и пригласил выбрать любое понравившееся место.
   Пока мы усаживались, вокруг метались слуги, пытаясь навести в зале порядок.
   – Рад вас снова видеть у нас, – откашлявшись, сообщил мэтр. – Простите, что заставили ждать на пороге.
   – Ничего, – нервно успокоил его нетерпеливый царь. – Прикажи прислать сюда Лауру и Беатриче!
   – Кого? – вытаращил было глаза «бардельер», но тотчас понял, кого имеет в виду странный юноша. – Понял, ваших вчерашних помощниц. Они еще спят, вы подождете, или прислать тех, что уже встали?
   – Вчерашних! Мы не спешим, – горячо воскликнул пламенный Ромео.
   – А вам? – спросил он нас с Ксенией, с удивлением рассматривая совсем юного посетителя, которому здесь было явно нечего делать.
   – Нам ничего нужно, я, как и вчера, – подчеркнул голосом, – буду один!