Шхиян Сергей. Противостояние

   – Вы сами приехали. Андрей был без сознания. Мы с отцом так испугались. У этой женщины пропал сын…
   – Да, конечно, сын… а что с Андреем?
   – С ним все в порядке, я же вам говорила. Он потерялся в парке…
   – Андрей?!
   – Почему Андрей, сын Марии.
   – Валентина Ивановна, голубушка, – взмолился я, – я совсем отупел от этой амнезии, расскажите, пожалуйста, что здесь произошло.
   – Ничего не произошло. Вы приехали, Андрей был без сознания, мы с отцом так испугались! А «Просто Марию вы смотрели»? Тоже был хороший сериал ..
   – Кого смотрел? Ах, да, конечно, это мой любимый сериал, этот, и еще про, как его там, Сан-Сет-Бич, давайте по порядку. Когда мы приехали, кто был за рулем?
   – Как кто? Вы, конечно… У Андрея была тяжелая рана… Мы с отцом так испугались! Удивительно, как на вас подействовала амнезия! Может быть, у вас тоже есть сын, про которого вы забыли?!
   – И пригласили хирурга? – не сбиваясь на личные драмы, продолжил я допрос.
   – Нет, хирург был вчера днем и сказал…
   – Андрея, выходит, я же лечил?
   – Конечно вы, а потом легли спать…
   – Валентина Ивановна, пока я спал, ничего необычного не произошло?
   – В каком сериале? Если хотите, я вам все подробно расскажу. Я очень люблю сериалы. Правда, у меня совсем мало времени их смотреть… Столько сил отнимает семья!
   – Не рассказывайте, пожалуйста, а то потом неинтересно будет смотреть. – спешно снял я свой глупый вопрос…
   – Так ведь эти серии повторять не будут! Если хотите я вам сейчас…
   – Спасибо, не нужно рассказывать, у меня все записывается на видео… А как Оля?
   – Ваша сестра хорошая девушка! – наконец оставила мыльную тему хозяйка. – У нее такой тонкий вкус! Только она оценила все, что я здесь сделала! Знаете, сколько стоило сил привести этот дом в порядок! А ведь все одна! И никто меня не пожалеет! Олюшке так все понравилось, что она мне говорит «Как у вас все изыскано, какой у вас тонкий вкус! У вас, говорит, все супер!». Она так заботится об Андрее, буквально не отходит от его… койки, ну, это значит, ложа… «Как вам все это удалось?»…
   – В каком смысле, удалось? – тупо переспросил я.
   – Это Олюшка говорит: «Как вам удалось так изысканно украсить дом»… Ведь это я сама продумала каждую мелочь! Сколько сюда приезжает народа, и одна только Олюшка оценила… Вы думаете, это у них серьезно?
   – Надеюсь, – неопределенно ответил я. – Оля – девушка серьезная.
   – Я всю жизнь мечтала о дочери. Она говорит. «Мамусик, вы должны научить меня одеваться!»
   – Что за «мамусик»?!
   – Это она меня так называет, вы думаете, это нескромно? Единственное, что меня беспокоит, она не из нашего круга.
   – Валентина Ивановна, дорогая, у меня что-то закружилась голова. Можно я пойду, прилягу, а то как-то еще не совсем оправился…
   – Конечно, голубчик, идите, ложитесь. Вас разбудить, когда начнется утренний сериал?
   – Спасибо, пожалуй, не стоит, я потом в записи посмотрю, а что не пойму, вы расскажете. У вас это так изысканно получается… Покойной ночи…
   – Покойной ночи, Лешенька, можно я буду вас так называть?!..
   – Да, да, буду, горд и счастлив… – бормотал я, позорно отступая из кухни. Однако, так сразу расстаться нам было не суждено. Валентина Ивановна проводила меня до комнаты и попыталась-таки рассказать случай с амнезией и потерянным героиней сериала сыночком, видимо, потрясшим ее воображение. Пришлось не очень вежливо захлопнуть дверь перед ее носом.
   Время было раннее, и в доме все спали. С раненой рукой у меня было все в порядке. Теперь, напившись и наевшись, я чувствовал себя почти здоровым. Рассказ о двух сутках летаргического сна произвели на меня впечатление, зато исчезли странные симптомы, слабость и головокружение. Осталось выяснить, каким образом в бессознательном состоянии мне удалось добраться до этой дачи.
   О своем поведении в отключке нужно было расспросить Ольгу, но она была у «одра» или «на одре» больного, и дергать ее, чтобы утолять пустое любопытство, было бестактно. Заняться было нечем, и я вновь лег в постель, чтобы, не спеша, обдумать ситуацию. Но не успел положить голову на подушку, тут же заснул.
   – Леша, вставай, а то все проспишь, – пробился в сознание знакомый голос.
   Так же внезапно, как заснул, я проснулся. Комнату через большое хорошо промытое стекло не по-осеннему ярко освещало солнце. У кровати стаял улыбающийся Андрей.
   – Я опять спал, – почему-то чувствуя вину, сказал я. – Надеюсь, весна еще не наступила?
   – Нет, пока еще осень, но выпал снег. Одевайся, мы ждем тебя к завтраку.
   – Спасибо. Только мне нужно сначала помыться и побриться. Где здесь ванная?
   В кухне-столовой собралось все здешнее общество. Я с мокрыми волосами присоединился к честной компании и получил свой кусок омлета. Несмотря на дорогую обстановку и самую современную кухонную технику, посчитать нашу трапезу роскошной было бы перебором: омлет оказался невкусным, кофе жидким, а хлеб черствым.
   За столом верховодила милейшая Валентина Ивановна и без умолка говорила милые глупости, перескакивая с пятого на десятое. Папаша Вениамин Ананьевич был, судя по выражению лица, с большого похмелья. Он хмуро, не слушая жену, таращился на свою нетронутую тарелку, брезгливо отхлебывал мелкими глотками кофе и ждал, когда его отпустят из-за стола. Одна Ольга восхищенно смотрела на будущую свекровь, к буйной радости Андрея, которого развлекал такой забавный пассаж. Не докончив очередную длинную тираду о своем изысканном вкусе, Валентина Ивановна спросила меня, где я научился так хорошо лечить и, не ожидая ответа, рассказала невразумительный случай из детского жития сына Андрея. Случай был, по-видимому, очень интересный, но она его, к сожалению, не досказала и перешла к событиям совсем давно минувших дней. Муж и сын никак не реагировали на этот словесный понос, и я присоединился к их молчаливому большинству.
   Дотерпев до окончания завтрака, я под видом необходимости врачебного осмотра, уединился со своими «подельниками» Первым делом я попросил Андрея показать ногу. Он задрал штанину и продемонстрировал заживающую рану. На месте кровавого, рваного месива теперь были только красные рубцы.
   – Это я все зашил? – поинтересовался я, рассматривая аккуратно зашитую рану.
   – Ты что, правда, ничего не помнишь? – восхитилась Ольга. – Мамусик говорит, что у тебя амнезия? Ты смотрел сериал…
   – Иди ты со своим сериалом! – грубо оборвал я девушку. – Расскажи лучше толком, что произошло. Я абсолютно ничего не помню, только как сел за руль. Дальше полный провал. Неужели я сам сумел довезти вас сюда? Я ведь даже дороги толком не знаю.
   – Я не в курсе, – сказал Андрей. – Я сам вырубился, еще до того, как те козлы на джипе уехали.
   – А я почти сразу заснула, – внесла свою лепту в странную историю Ольга. – После того как мы поехали, ты только ругался, а на вопросы не отвечал, вот я и задремала. А проснулась, когда мы уже были во дворе…
   – А когда я ногу лечил, ты тоже спала?
   – Ты же сам меня из комнаты выгнал, а Андрей был без сознания. Родителей позже вызвала Никитична. После тебя она его лечила. Она ведь раньше была врачом. Потом уже хирург приехал…
   – Может, Никитична что-нибудь знает? Я пойду с ней поговорю, – сказал я, окончательно заинтригованный таким разворотом событий.
   – У нее сегодня выходной, – почему-то торопливо сказал Андрей. – Она уехала. Тебе не стоит с ней разговаривать.
   – Она же, вроде, местная? Ты не знаешь, где она живет? – небрежно произнес я, наблюдая за реакцией Кругова. Мне было непонятна его неадекватная реакция на простой вопрос.
   – Нет, она в Москву уехала, по своим делам, – продолжил врать участковый, глядя на меня излишне честными глазами.
   – Ладно, – не показывая удивления, согласился я, – уехала, так уехала.
   В разговоре возникла пауза, и всем стало почему-то неловко.
   Ее прервал приход опохмелившегося папаши. Теперь от Вениамина Ананьевича одновременно пахло и перегаром, и свежей водкой.
   – Что, молодежь, скучаем? – бодрым голосом поинтересовался он, разглядывая нашу троицу.
   – Да вот, пап, думаем, что делать дальше, – предупредительно ответил Андрей.
   – Да, дела у вас, как сажа бела. Ума не приложу. чем вам можно помочь. Боюсь, что дело просто так не кончится!
   Я не очень вслушивался в пьяные высказывания милицейского папы,
   Тем более, что только что за столом он вел себя более чем спокойно. Однако, Андрей отнесся к словам отца серьезно.
   – Чего, пап, случилось? – тревожно спросил он.
   – То и случилось, мать вашу, что вы все трое в федеральном розыске.
   – В каком смысле? – не очень вежливо вмешался я в разговор.
   – В том самом, – зло и резко отреагировал на мой вопрос до этого вполне толерантный хозяин, – что вы в розыске, и на вас есть не только ориентировки, но и фотороботы. Мне только такого геморроя не хватает!
   – В каком смысле? – глупо повторил я. – То есть, какие еще ориентировки и что за роботы?
   – Такие. Вас троих теперь будет разыскивать вся российская милиция! А то и Интерпол! – громыхнул начальственным басом, Вениамин Ананьевич.
   – А за что? Мы ничего такого не сделали! – дрожащим голосом произнесла Оля.
   – Очень даже сделали! – свирепо выпучив глаза, сообщил старший Кругов. – На вас повесили убийства, разбойные нападения, терроризм, не считая мелочей вроде хранения огнестрельного оружия и угона автотранспорта! Пойдемте ко мне в кабинет, я покажу вам ваши рожи!
   Он повернулся на каблуках тапочек и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
   Мы молчком последовали за ним. Несмотря на такой напор, скорее даже благодаря ему, у меня появились сомнения в искренности хозяина. Слишком внезапно он завелся, до этого в течение всего завтрака сохраняя похмельное спокойствие. Не за последние же десять минут ему предоставили порочащую нас информацию.
   В холле к нашему квартету присоединилась Валентина Ивановна. Судя по скорбной мине, она также была в курсе наших тяжелых обстоятельств. Ничего не говоря, она последовала за нами в кабинет хозяина.
   – Можете сами полюбоваться на свои рожи! – повторил понравившейся эпитет Вениамин Ананьевич, вытаскивая из кожаной папки три компьютерных портрета. Себя я узнал сразу. Была, пожалуй, некоторая разница в выражении глаз портрета и оригинала, но черты лица были переданы правильно. Ольгу в фотороботе узнать было можно, но с трудом, Андрей же вышел совсем неудачно.
   – Вот, читайте о своих подвигах! – с нажимом и патетикой произнес Кругов, бросая на стол распечатку.
   Я просмотрел текст, краем глаза наблюдая реакцию Андрея. Мне показалось, что он, как и его мамаша, уже знает, о чем здесь написано, и видел фотороботы. Подыгрывая отцу, сын с матерью с преувеличенным старанием изображали испуг и удивление.
   В милицейской бумаге нас обвиняли во всех смертных грехах, предупреждали о нашей крайней опасности. Меня удивила такая оперативность милиции. Все наши правонарушения были перечислены совершенно правильно, не говоря уже о длинном перечне вымышленных преступлений.
   – Ну, и что вы теперь собираетесь делать? – спросила Валентина Ивановна, скорбно подкатывая глаза.
   Ей никто не ответил. Наша троица подавлено молчала, а хозяин был занят другим, он машинально шарил глазами по столу, как будто искал стакан.
   – Ну? – наконец первым прервал молчание Вениамин Ананьевич, так и не обнаружив на столе ничего интересного.
   – Что делать? – нейтральным голосом переспросил я. – Ничего не будем делать. Просто пересидим. Кто нас здесь найдет.
   – Как это пересидите! – возмутился Кругов, – да вас в один момент вычислят по машине!
   – Да, да, конечно – пробормотал Андрей, – непременно вычислят…
   – Ой, мамочки! Значит, нас посадят в тюрьму, но ведь мы же ничего плохого не сделали! Это не мы на них, а они на нас нападали! – со слезами в голосе произнесла Оля. – А я тут совсем не похожа! Неужели я такая толстая! И Андрей, ну совсем, ну ни капельки не похож!
   – Нужно убрать отсюда машину, я уже заявил, что ее угнали, – не отвечая Ольге, решительно произнес ее будущий тесть. – Я придумал, как следовает поступить.
   – Следует, – поправила Валентина Ивановна.
   – Да пошла ты… – начал, было, Вениамин Ананьевич, но, зацепившись за взгляд супруги, не кончил фразу. – Следует отогнать машину в Москву!
   – Ты это уже говорил! – опять вмешалась в разговор Валентина Ивановна. – Ничего сам не можешь…
   Вениамин Ананьевич покраснел от гнева, ко пререкаться не решился и продолжил:
   – Алексей поедет на ней в Москву и оставит там, на условном месте. Я уже все подготовил. Ее там найдут. А он потом вернется сюда. А мы пока придумаем, как и что…
   Мне план не понравился.
   – Как же я на ней поеду, если она в розыске. Меня же сразу задержат!
   – Я все устрою, – подумав, успокоил меня Кругов. – Кроме тебя некому. Андрей после ранения…
   – Я тоже.
   – Потом, у него должно быть алиби. Ты не боись, все будет нормально. Тебе только машину отогнать…
   – Я в город не смогу въехать, «Фольксваген», да еще последней модели и редкой расцветки – не «Жигули», меня на въезде в Москву свинтят. Лучше машину оставить на кольцевой дороге.
   – Ага, чтобы ее там раскурочили! – вмешался в разговор Андрей. – Это супер!
   – Ну, так отгони ее сам, – резко ответил я, и участковый заглох.
   – Ну, что ты за человек! – набросилась на мужа Валентина Ивановна. – Ничего без меня сделать не можешь. Алеша, – обратилась она ко мне, – Веня правильно говорит. Вы здесь самый толковый, и у вас все получится. Вы только отвезете машину, а потом вернетесь. Ничего опасного в этом нет. Пока вы ездите, мы вас здесь будем ждать. Андрюше ехать в Москву никак нельзя, мы люди известные, тем более, из органов. Андрюшу могут узнать, и у всех будут неприятности. Вас же никто не знает, вы быстренько съездите и сразу назад. Я вижу, вы согласны! Что я тебе говорила! – добавила командирша, победно глядя на мужа.
   Из всей компании, кажется, только Ольга не участвовала в заговоре. Во всяком случае, она явно не понимала, что здесь происходит, и удивленно смотрела на родителей жениха.
   Пока Валентина Ивановна распиналась передо мной, я внимательней, чем раньше, просмотрел милицейскую ориентировку. После примет «преступников» там был перечень их предполагаемых преступлений. Кроме убийства охранников, «перестрелки» в пансионате, где все перевернулось с ног на голову, и инцидента на дороге с нашим вооруженным нападением на мирных отморозков, все остальное было чистой выдумкой. Рисовался образ чрезвычайно опасной, вооруженной автоматическим оружием бандгруппы. Думаю, ни у какого милиционера не возникло желание рисковать жизнью при задержании таких монстров. О стрельбе на поражение в документе прямо не говорилось, но предполагалось.
   – Значит, говорите, отогнать машину и вернуться. А что потом? – задумчиво спросил я, вглядываясь в открытые, искренние лица семейства Круговых.
   – Потом все образуется. У Вены большие связи, да и он сам не последний человек в МВД. Кому надо замолвит словечко, и все образуется, – затараторила Валентина Ивановна. – Вам, Алешенька, совершенно ничего не угрожает. Какое у вас красивое имя! Мы вам так благодарны за то, что помогли Андрюше! Родительская благодарность дорогого стоит! Вы нам теперь как родной!
   – Пожалуй, – начал соглашаться я. – А куда отогнать машину?
   – Да здесь недалеко, проедешь МКАД, доедешь до Можайки, по ней до Поклонной горы, а там… – стал было объяснять воодушевленный переговорными талантами жены Вениамин Ананьевич.
   – Вы все это лучше напишите, а то я не запомню, – перебил я.
   – Ты чего, зачем это писать. Так не делается. Напишешь пером, не вырубишь топором.
   – Не запомню, – бескомпромиссно заявил я, – что поделать, коли такой тупой уродился. К тому же, вы же знаете, у меня эта, как ее, амнезия.
   – Но как же, – растерянно заговорил Кругов, – как же так писать, это все-таки документ. В таких обстоятельствах мало ли что может случиться!
   – Пусть Олюшка своей рукой напишет, ей же не трудно, – вмешалась в разговор умнейшая мамаша. – Олюшке можно.
   Я только диву давался такой простоте и эгоизму. Даже Андрею стало неловко, он подошел к окну и стал что-то рассматривать снаружи.
   – Ладно, Ольга так Ольга, – легко согласился Вениамин Ананьевич. – Мне-то что. Да у меня и очков нет…

Глава 9

 
   Отчужденность, возникшая между нами после переговоров, несколько испортила трогательный момент прощания. Тем не менее, члены семейства Круговых старались ничего не замечать, казаться по-родственному искренними и оптимистически настроенными. Одна Ольга, не понимающая, что, собственно происходит, откровенно волновалась за меня.
   Когда мы на несколько минут остались с ней с глазу на глаз, она попросила, отводя взгляд:
   – Постарайся быть осторожным.
   – А ты будь осторожна с этими… – посоветовал я.
   – Понимаешь, я люблю Андрея, это уже сильнее меня, – почему-то грустно сказала девушка и смахнула слезинку.
   – Лучше бы он тебя любил, – подумал я. Мне это семейство становилось все менее симпатично.
   – Я не знаю, что они задумали, – продолжила она, – но мне все это не нравится!
   – Да, загадок больше чем разгадок. Мне непонятно, откуда милиция так быстро могла узнать об убитых охранниках. Ну и вообще, как смогли нас так быстро вычислить.
   – Знаешь, – сказала девушка, – я не знаю, стоит ли тебе об этом говорить, ко когда мы ехали сюда, Андрею кто-то звонил по телефону.
   – Ну и что? Ему и раньше звонили.
   – Он-то был без сознания, и трубку взяла я, – Она замолчала. Видно было, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба. Я ждал, что она скажет дальше. – Разговор я совсем не поняла, – после длинной паузы продолжила она, – но он мне не понравился.
   – И о чем вы говорили?
   – Не мы, говорил какой-то человек. Понимаешь, я не успела его предупредить, что Андрей не может ответить. Он сразу начал ругаться.
   – Ну и что тебя заинтересовало, мало ли какие у Андрея проблемы.
   – Да, я сначала и не придала значения, но вот ты сейчас сказал про милицию, откуда они все узнали, и я подумала… Понимаешь, тот, который звонил, сразу начал кричать, что Андрей завалил все дело, и он за него свою, – она замялась подбирая выражение, – свою попку подставлять не будет.
   – Интересно, – только и сказал я. – И что еще он сказал?
   – Что у Андрея последний шанс, и если он третий раз проколется, то ему, ну, в общем, мало не покажется.
   – Так, а какие-нибудь инструкции он давал?
   – Нет, я сказала, что Андрей подойти не может, что он, в общем, болен. Тогда тот сразу отключился. Это все тебе что-нибудь говорит?
   – Пожалуй, – сказал я.
   В это момент нас прервали, пришла улыбающаяся Валентина Ивановна и сказала, что Андрей выгнал машину из гаража, и можно ехать. Мы втроем вышли во двор. Никитична так и не появилась, так что ворота открыл сам хозяйский сынок. Я, стараясь не смотреть ему в глаза, попрощался с ним за руку и кивнул, когда он пожелал мне удачи.
   Остальным помахал на прощанье рукой, сел в «фольксваген» и включил первую скорость. Когда проезжал ворота, заметил выглядывающую в окно привратницкой якобы уехавшую в Москву Никитичну. Это меня уже никак не задело. У меня были собственные планы на будущее. К вечеру подморозило, и дорожное покрытие превратилось в настоящий каток. Несмотря на зимнюю, да еще и шипованую резину приходилось быть предельно внимательным, и это отвлекло от грустных мыслей о человеческом коварстве. Согласившись со всеми инструкциями и наставлениями, я ни минуты не собирался следовать «хитроумным» планам папаши Ананьевича. То, что меня решили подставить и сделать козлом отпущения, было ясно еще после нашего утреннего разговора. Единственное, что волновало всех обитателей дачи, это чтобы ничего не случилось с их машиной. На это особенно напирали и папаша, и его, как оказалось, достойный отпрыск. По-моему, их жадность пересилила даже осторожность: они отправили меня без доверенности и документов на автомобиль, рискуя тем, что я могу попасться в руки любого инспектора ГИБДД и не выполнить всей уготовленной мне программы. В город поздним вечером по Сколковскому шоссе никто не ехал, и дорога была свободна. Только несколько раз мне навстречу попались возвращающиеся с работы на хороших машинах элитные дачники. Первое, что мне нужно было сделать, это удалить с «борта» оружие. При том букете правовых претензий, которые я вычитал в милицейском документе, поймать меня с целым арсеналом было бы верхом успеха для наших славных и бдительных правовых органов. А мне очень не хотелось делать им такой подарок. Останавливали меня только густая осенняя темень и незнание местности.
   Спрятать в незнакомом ночном лесу сумку с пистолетами и «Шмайссерами» было просто, сложнее будет ее снова отыскать. Лишаться оружия я не хотел ни по какому. Стоило выбросить только пистолеты убитых охранников. Происхождение и история их была туманна, вполне возможно, что они были «паленые», с нехорошим прошлым. Однако, просто так бросать их у дороги я не хотел. Мали ли, в чьи руки они могли попасть. Я собрался остановиться у какой-то речушки и бросить их в воду, но на меня неожиданно напала странная лень и сонливость, и появился безотчетный страх выйти из теплого салона машины в темноту и холод. Решив не враждовать с интуицией, я поехал дальше, и через несколько минут нормальное состояние восстановилось.
   Добравшись до кольцевой дороги, я не направился, как мне было предписано, прямиком в город, а свернул на МКАД. В Москву нужно было въезжать по оживленной трассе, где инспекторам было не до осмотра моделей и номеров легковушек. Ленинский проспект мне подходил, и я без проблем проскочил мимо поста ГИБДД, прикрываясь рейсовым автобусом. Особой нужды в такой маскировке не было, пока я ехал по Кольцевой дороге, пошел густой мокрый снег, сделавший видимость почти нулевой. Это оказалось очень кстати.
   Добраться до места, где я должен был оставить машину, мне удалось сравнительно быстро. Поток автомобилей двигался из центра в спальные районы, мне навстречу, и пробок на дороге не было. Припарковавшись во дворе жилого дома в двух кварталах от условленного места, я предпринял, как говорится, ряд мер, чтобы изменить свою внешность. Особого труда это не составило. Первым делом я вывернул наизнанку куртку, что сделало ее похожей на бабью кацавейку, потом натянул до ушей найденную в багажнике вязаную лыжную шапочку и превратился в самого заурядного бомжа. В довершение образа мои щеки украшала четырехдневная щетина, которую, увидев утром свой фоторобот, я не стал сбривать из конспиративных соображений. Я выложил из сумки оружие, спрятал его под сидение и, прихватив ее с собой, отправился на условное место. Снег к этому времени усилился, так что через пять минут меня облепило с ног до головы.
   «Фольксваген», если следовать указаниям старшего Кругова, мне следовало оставить на неохраняемой автостоянке возле оговоренного дома. Риск того, что меня, если там будет засада, опознают, в принципе был, но мне захотелось достоверно узнать, что задумали Андрей и его милицейский папаша. По пути мне, как новоявленному бомжу, повезло: я подобрал две бутылки из под пива и одну водочную. Вжиться в роль удалось довольно легко. Я неспешно брел по улице, внимательно разглядывая содержимое урн и заглядывая в незапертые подъезды. Прохожих на улице почти не было, так что любой человек в такое позднее время и ненастную погоду оказывался на виду. Любой, но не тот, кто не скрывается и занят обыденным делом: добычей средств на пропитание и выпивку.
   Двор элитного дома, в котором меня должны были ждать, сулил неплохую добычу, если только меня не опередили местные бомжи. Не глядя по сторонам, я направился прямиком к контейнерам с мусором, Бутылки нежно звякали в пустой сумке. Я остановился посредине двора и, закрывая лицо от снега, поднял воротник куртки. Двор на первый взгляд, сколько я успел рассмотреть, был пуст. Снег уже изрядно засыпал мусорные баки, так что, прежде чем поднять крышку крайнего контейнера, я начал ее очищать. Однако, довести дело до конца мне не удалось. Из подъезда вышли два крепкого сложения мужика и торопливо направились ко мне. Я делал вид, что не замечаю их, пока они не приблизились вплотную. Только когда они подошли вплотную, повернулся в их сторону. Молодой щекастый парень в кожаном пальто без разговоров схватил меня за плечо, развернул к себе тылом и ударил меня ногой ниже спины. После такого негуманного поступка он, как говорится в таких случаях, нецензурно выругался и заорал:
   – Я тебе, твою мать, такой-растакой, велел валить отсюда, я тебе, падла, сказал, чтобы ты здесь не появлялся!
   – Я что, я ничего, – заскулил я, – прикрываясь сумкой, – я только бутылки!
   – Я тебе дам, мразь, бутылки, я тебе все зубы оставшиеся повыбиваю! Я тебе что велел!
   – Да, брось, Коль, – вмешался второй, тот был старше и спокойнее, – это вроде не тот бомж, тот был пониже.
   – А, х… его знает, они, бля, мне все на одно лицо. Вали отсюда, такой-растакой! – снова закричал молодой, опять впадая в ярость. – Ноги из жопы вырву!
   – Иди мужик, иди отсюда, – поддержал товарища напарник, – завтра за бутылками придешь.
   Мне не оставалось ничего другого, как втянуть голову в плечи, скукожиться, сколько было возможно и, прихрамывая, уносить ноги. Прогнав меня со двора, парочка вернулась в подъезд. Однако, на этом моя разведка не кончилась, я двинулся дальше по улице и в соседнем дворе наткнулся на милицейский автобус «ПАЗик», полный ребят с оружием в камуфляже. Похоже, что кого-то здесь очень ждали.