Страница:
– Где ты вчера была? – спросил я встревоженный ее первым долгим отсутствием.
– Ходила в Останкино, хотела попасть на телепередачу, – ответила она бесцветным голосом. – Но меня туда без паспорта не пустили. Ты сможешь мне сделать документы?
– Не знаю, у меня нет таких связей. Вообще-то попробую поговорить с одним человеком, он за деньги может все.
– А потом я встречалась с Вадимом, – не дослушав, продолжила она, – даже была у него дома.
– Да? – вежливо удивился я. – Было интересно?
Даша смерила меня уничижающим взглядом и победно усмехнулась:
– Я пока поживу у него. Оказывается, еще есть на свете люди, которым я интересна!
– Ты уверена, что поступаешь правильно? Мне, кажется, что Вадим не очень интересуется женщинами, – сказал я, имея в виду его не совсем мужскую внешность и стиль поведения.
Однако, меня не совсем правильно поняли, если не сказать, что поняли превратно.
– Не всем же быть бабниками и волочиться за каждой юбкой! – отбрила меня Даша. – К тому же у нас с ним одинаковые политические идеалы!
– У этого Вадима есть идеалы? – искренне удивился я.
– Он, как и я, революционер! – тоном, не терпящим возражений, сказала Ордынцева.
– Мне показалось, что он больше интересуется реальными материальными ценностями, а не переустройством мира.
– Вот в этом ты глубоко заблуждаешься, он мечтает об общей гармонии, – проговорила Ордынцева, глядя на меня с нескрываемым презрением. – Его, как и меня, возмущает социальное неравенство и беспощадная эксплуатация человека человеком. Наши политические программы почти совпадают!
– Правда! – только и нашелся сказать я. – Не думал, что в России, кроме тебя, сейчас есть еще социалисты-революционеры.
– Есть, – коротко подтвердила она и замолчала, беззвучно прихлебывая остывающий кофе.
– А я узнал, что броши, которые смотрел твой Вадик, сделаны в ювелирной мастерской какого-то Болина и очень дорого стоят, – сообщил я. – Ты не слышала о такой фирме?
– Слышала, – равнодушно ответила революционерка, – это какая-то русско-шведская брильянтовая мастерская. До революции считалась очень модной и дорогой. Кажется, поставщик царского двора. Точно не помню, меня украшения никогда не интересовали.
– А зря, – невольно воскликнул я, глядя на сероватую кожу ее лица и пальцы с неровно остриженными ногтями. – Ты, вместо того, чтобы устраивать нам революцию, сходила бы, что ли, в салон красоты.
– Что ты этим хочешь сказать?! – взметнулась Даша.
– Ну, знаешь ли, – сразу же пошел я на попятный, чтобы не оскорбить тонкую женскую душу, – сейчас много всяких салонов, фитнес-центров. Помнишь, Горький говорил, что все в человеке должно быть прекрасно…
Сказать революционерке, что она выглядит как чучело, у меня не хватало духа. Сама же Ордынцева к своей внешности относилась так равнодушно, что соседка Марина с полуслова поверила, что Даша всего лишь моя дальняя родственница из ближнего зарубежья и приехала в Москву на медицинское обследование.
– Главное у человека – его душа, – парировала Даша прозрачный намек. – Вадим тоже так считает!
– Да, конечно, – вяло согласился я, – душа всегда главное, особенно когда больше нет ничего другого. Ты бы поинтересовалась, сколько стоит его пиджак.
Ордынцева очередную «инсинуацию» проигнорировала и начала рассказывать о замечательных душевных качествах нашего нового знакомого. Можно было только удивляться, как быстро она в нем разобралась,
– Я сразу же почувствовала в Вадиме родственную душу, оказывается, и у вас есть настоящие люди, – закончила она.
– Вот и чудесно, рад, что тебе теперь есть с кем общаться.
В этот момент раздался телефонный звонок – я быстро снял трубку, но услышал короткие гудки, видимо, опять кто-то ошибся номером. Даша, воспользовавшись моментом, встала и, коротко поблагодарив за завтрак, забрала броши и ушла к себе. Я это отметил про себя, хотел пойти спросить, зачем они ей нужны, но не успел. Снова зазвонил телефон.
– Слушаю?
– Ты еще живой? – спросил меня странный, механический голос.
– Кто говорит?! – взвился я.
– Все говорят, что скоро тебе придет конец, – проговорили на том конце провода, после чего послышались короткие гудки.
Я бросил трубку и отворил створку окна, впустив в тепло комнаты холодный, сырой воздух. Потом выглянул наружу. Используя знания, почерпнутые из детективов и боевиков, я осторожно, стараясь не высовываться, осмотрелся. Ничего необычного снаружи но было: трупы под окнами не валялись и невзрачные люди не читали газет с прорванными в них дырками. Я немного устыдился внезапной трусости и постарался успокоиться. Тем более, что от неприятных мыслей меня отвлекла Ордынцева, и впрямь собравшись перебираться к новому другу.
– Даша, – сказал я, когда она, уже одетая, прервала мои наблюдения за улицей и зашла в гостиную проститься, – ты совсем не знаешь наше время и собираешься жить у практически незнакомого человека! Это, по меньшей мере, глупо.
– Умнее сидеть в четырех стенах и смотреть телевизор? – резонно спросила она.
– Нет, конечно, можешь почитать современные книги и хоть немного разобраться в нашей эпохе. Если хочешь, я их тебе подберу… Походи по музеям, театрам, просто пообщайся с людьми. Прости, что уделял тебе мало времени, но…
– А ты его мне уделял? Я что-то не заметила. Думаешь, я не вижу, что мое присутствие тебя тяготит!
– Это ты зря, мне ведь и самому нужно снова приспосабливаться к этой жизни. У меня тоже есть проблемы с адаптацией.
– Вот когда привыкнешь и, наконец, поймешь, что потерял, – делая упор на последнем слове, резко сказала она, – я, может быть, к тебе и вернусь! И не забудь, ты обещал помочь мне достать документы, – сказала она, после чего повернулась на месте и пошла к выходу.
– Погоди, – остановил я ее, – а что делать с твоей частью украшений?
– Ах, оставь меня, делай, что хочешь!
– Здесь их держать нельзя, они слишком дорогие, мало ли что! Я хочу арендовать ячейки в банке. Там их держать безопаснее…
– Ты прекрасно знаешь, что материальные ценности меня не интересуют! – гордо заявила Ордынцева. – Поступай, как тебе заблагорассудится.
– Лучше бы сначала разделить их поровну, – предложил я, подумав, что для подогрева чувств Вадику двух брошей окажется мало.
Как делить неделимое, я не знал, но брать только на себя ответственность за сохранность такого количества ценностей не хотел.
Мало ли как повернутся обстоятельства!
События вчерашнего дня были тому подтверждением. Балтийский матрос «грабил награбленное» без учета художественной или коммерческой ценности Он явно просто хватал все, что подворачивалось под руку, так что наряду с необыкновенно красивыми и, вероятно, дорогими изделиями, было много аляповатой дешевки.
Жизненный же опыт мне подсказывал, что неоговоренные имущественные дела имеют способность отравлять в будущем и отношения, и жизнь.
А деньги, особенно большие, еще и пахнуть кровью.
– Я полностью доверяю тебе! – холодно прервала мои размышления революционная барышня и пошла к выходу. – Раздели, как сочтешь нужным!
– Оставь хоть телефон, чтобы знать, где тебя искать! – крикнул я вдогонку.
– Я тебе сама позвоню, – бросила она через плечо.
– Ну, как знаешь, – сказал я захлопнувшейся двери.
В этот момент опять позвонили, но не с угрозами, а спросили какую-то Анну Ивановну. Голос был мужской, и снова какой-то глумливо дурашливый.
– Вы ошиблись номером, – сказал я.
Не успел положить трубку, как раздался очередной звонок.
– Слушаю? – сказал я как можно спокойнее.
– Эй ты, позови Аньку! – сказал тот же человек. – Или хуже будет!
– Хорошо, подождите, она скоро подойдет, – пообещал я и, оставив неизвестного наглеца с трубкой в руке ждать мифическую «Аньку», занялся своими делами.
Первым делом против неизвестных противников стоило предпринять превентивные меры. Идея, как направить их по ложному пути, возникла сама по себе, как бы на пустом месте. Я вытащил из швабры палку, отпилил ее, оставив метровый конец, после чего привязал к ней веревку на манер сабельной перевязи. Потом повесил «саблю» на плечо и надел старый длиннополый плащ. Теперь, если за мной установили наблюдение, главное было не переиграть. Я покрутился перед зеркалом, под плащом ничего заметно не было. Все получалось по Станиславскому, мне самому захотелось поверить, что я ничего не прячу.
Подготовившись таким образом, я на всякий случай прихватил с собой все наши ценности, вышел во двор и, незаметно оглядываясь по сторонам, прокрался к «ракушке». Спрятанная палка мне мешала, но я изловчился открыть «ракушку» так, чтобы со стороны не было заметно, что у меня что-то есть под одеждой, Таким же манером я садился в машину: осторожно и неловко. Палка, по-моему, ни разу не оттопырила полу плаща, но если кто-то наблюдает за мной, то сможет догадаться, что я что-то прячу. В этом, собственно, и заключалась дебютная идея. Далее нужно было оторваться от вероятной слежки и обдурить наблюдателей, заставить их поверить, что я увез оружие из дома. Все просто и, как я надеялся, разумно.
Обнаружить за собой слежку может или профессионал, или любитель детективов. Нужно, наблюдая за улицей, менять направление движение, пробегать через проходные дворы, наблюдать за улицей в витрины магазинов. Это известно всем, в том числе и мне, На машине убегать от преследователей сложнее, но тут мне помогло американское кино. Начал я с нарушения правил движения – пару раз разворачивался через две сплошные линии, проскакивал на включившийся красный свет, короче говоря, вел себя, как показывают в боевиках. Слава Богу, ни один гаишник не заметил моих выходок на дороге, иначе у него, а не у меня был бы удачный день. Судя по тому, что никто вслед за мной правила не нарушал, со слежкой я перемудрил. Есть такой старый анекдот:
– По прерии мчится неуловимый ковбой Джон Смит, – говорит рассказчик и замолкает.
– Простите, – спрашивает заинтригованный слушатель, – а почему он неуловимый?
– А кто его ловить будет, кому он нужен!
Однако, полностью исключать возможность слежки я не рискнул и решил осуществить намеченный план до конца. Покрутившись по городу, я выбрался на кольцевую дорогу, а потом съехал на Калужское шоссе. По-прежнему никакого преследования заметно не было, и я собрался возвратиться домой, тем более что погода была отвратительная, в воздухе висел грязный туман, и каждые три минуты приходилось омывать и очищать лобовое стекло. Но я уже миновал город Ватутенки и решил не халтурить, по кольцевой бетонке доехать до Симферопольского шоссе, сделав, таким образом, крут. С бетонкой я промахнулся. По ней одна за другой, длинной колонной, тащились большегрузные грузовые машины, и мне никак не удавалось их обогнать. Ехать со скоростью 40-50 километров было скучно, тем более, что от больших колес фур в лобовое стекло летела грязная водная пыль, и дворники не успевали ее разгребать. Я остановился на опушке придорожного леса и вышел из машины. Везти назад в Москву распиленную палку от швабры было незачем, я выбросил ее в кювет, а сам пошел прогуляться по неотложному делу…
Намокший, потяжелевший лес пах прелыми листьями и хвоей. Безлистый, он казался светлым и редким. Вспомнились стихи:
«Он шел, вдыхая горький яд и дух осеннего убранства…»
Порядочно отойдя от дороги, я попал словно в другой мир, благостный и мирный Я бездумно брел куда глаза глядят, загребая ботинками опавшие листья, пока не наткнулся на густое мелколесье. Пришлось его огибать. В этом месте лес оказался раскурочен недавней рубкой: кругом валялись поломанные стволы «некондиционных» деревьев, которые, как обычно, не вывезли, оставили гнить на месте, горы валежника. Гулять, наблюдая такой разор природы, мне расхотелось, и я вернулся к машине. Колонна давно исчезла из вида. Мне не хотелось опять ее догнать и плестись в хвосте. Поэтому я развернулся и поехал обратно. Минут через пять мимо меня на большой скорости промчалось два джипа. Единственное, что я успел заметить, это то, что в них было полно народа. Сначала я никак не отреагировал на такое ординарное событие, но что-то зацепило за сознание, и я решил проверить появившееся подозрение. Сделать это было просто, я вновь развернулся на пустой дороге и поехал назад. Мое подозрение подтвердилось. Обе машины стояли на месте недавней остановки, а в сторону леса направлялась группа молодых людей. Я, не снижая скорости, проехал мимо. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, каким образом меня вычислили. Все это время я возил с собой радиомаяк.
Где злоумышленники укрепляют на автомобилях маяки, я так же знал из боевиков, но в такую гнусную погоду лазать под грязной машиной мне не светило, и я заехал в придорожный сервис. «Автосервис», если можно было так назвать грязную кирпичную постройку, был явно не процветающий Я зашел в пропахшее маслом и железом помещение. Два угрюмых, похмельных мастера попытались изобразить на помятых лицах вежливое внимание. Я попросил отрегулировать ручной тормоз. Эта копеечная работа не сулила «сервису» экономического процветания, потому мне там не обрадовались. Сорокалетний, в засаленной робе мужик, вероятно, старший, надолго задумался, исподволь разглядывая меня. Было ясно, о чем он думает, но я сразу же пресек его необоснованные надежды:
– Сто рублей. Не хотите, поеду дальше.
Перспектива опохмелиться немного примирила механиков с прозой жизни и старший, тяжело вздохнув, кивнул:
– Заезжай.
Машину подняли подъемником. С днища капала жидкая грязь.
– Может, помоем? – безо всякой надежды, скорее для того, чтобы что-нибудь сказать, поинтересовался второй слесарь.
Я оставил глупое предложение без внимания. Заляпанный грязью «маяк» красовался на магнитной присоске на балке под передней дверцей.
Слесарь, между тем придирчиво рассматривал низ моего автомобиля, отпуская, как бы про себя, критические замечания. Я краем уха слушал его бормотание, из которого можно было сделать вывод, что если я немедленно не сделаю в этой мастерской капитального ремонта, то у меня просто нет шанса добраться до дома живым.
– А это что? – спросил он, когда увидел «радиомаяк».
– Устройство против блуждающих токов, – замысловато ответил я и оторвал «шпиона» от днища.
Подтянув гайку ручника и получив за это сто рублей, слесаря заметно повеселели. Жизнь, похоже, у всех начинала налаживаться. Мы сердечно распрощались, и я поехал своей дорогой. От «маяка» следовало избавиться, и я прицепил его к грузовику, следующему от Москвы, если судить по номерному знаку, в 67 регион. Где находится этот регион, я не знал, но понадеялся, что не очень близко и, когда ребяткам с джипов надоест гулять с миноискателем по осеннему лесу, у них будет шанс совершить долгую увлекательную поездку.
Глава 3
Домой я вернулся без происшествий, неукоснительно соблюдая правила дорожного движения. Без меня в квартире побывали незваные гости. Если б я не был настороже, то ни за что об этом не догадался. Попав под чей-то хорошо организованный «колпак», я стал подозрительным, и теперь каждая мелочь привлекала внимание. На первый взгляд здесь все было как прежде, однако, маленькие изменения присутствовали. Не под прежним углом был повернут музыкальный центр (как будто под ним можно было спрятать метровую саблю!), не так, как раньше, прикрыты створки шкафа…
Я не стал паниковать, пообедал, чем Бог послал и сел за компьютер, дописывать свою «Одиссею». Доступ в компьютер у меня защищен паролем, и мне стало любопытно узнать, пытались ли гости взломать код или сделать копию записей документов. В любом случае они поступили благородно, не унеся жесткий Диск. Если же они сумели его скопировать, то это означало, что у меня появлялся первый, очень внимательный читатель. Другое дело, что мои «воспоминания» больше походят на фантастический роман, так что вряд ли «заинтересованные лица» могли получить интересующую их информацию. Я подумал, что неизвестные противники в лучшем случае сделают вывод, что я интересуюсь стариной, имею в этой области кое-какие познания и пишу фантастику.
Как всегда, когда мне судьба преподносит очередной сюрприз, жизненный тонус сразу повышается. Поэтому я решил не терять порыв и предался довольно утомительному занятию – писанию. Никто меня не беспокоил, странных звонков больше не было. Вечером, устав стучать по клавиатуре, я решил разыскать знакомого, на которого ссылался любитель старинного оружия Дмитриев.
Упоминание этого человека было самой большой странностью в череде описанных событий. Найти жителя Москвы по регистрационному номеру автомобиля, если он управляет машиной не по доверенности и проживает по собственному адресу, имея базу данных, несложно. Другое дело – проследить его дружеские связи. Чтобы не мучаться сомнениями и подозрениями, я позвонил этому человеку домой. Трубку взяла его престарелая маменька, милая, болтливая старушка. Она так обрадовалась моему звонку, что я заподозрил, не перепутала ли она меня с каким-то своим добрым, старым знакомым. Добрых полчаса старушка рассказывала о необыкновенных успехах и способностях своего сына, пока соизволила упомянуть, что он уже год работает по контракту в Америке. С большим трудом мне удалось прервать ее словесный понос и узнать американский номер телефона сына.
Общеизвестно, что в Америку из Москвы дозвониться значительно проще, чем в Подмосковье. Не имея представления, какое сейчас в Штатах время, я набрал номер.
– Hello, – ответила трубка по-английски.
– Привет, – сказал я по-русски, – это Крылов, из Москвы.
– Speak louder, – пробурчали на другом континенте.
– Да проснись ты, твою мать! – рявкнул я.
– А, извини, ты знаешь, сколько у нас сейчас времени? – с зевком ответил приятель. Потом он, кажется, проснулся окончательно. – Слушай, откуда у тебя мой телефон?
– Мать дала.
– Вот дура, я же ей… прости, ты какими судьбами?
– Хотел узнать, ты знаешь такого Дмитриева Ивана Ивановича?
– Поэта? – хмуро уточнил приятель, – Знаю, сволочь редкостная, у тебя с ним дела?
– Скорее у него со мной, – ответил я, не вдаваясь в подробности, – он ссылался на тебя, вот я и решил уточнить…
– Рви все и сматывайся. Он беспредельщик, ни перед чем не остановится. И вся их кодла такая же.
– Чем он, собственно занимается? – спросил я.
– Это не телефонный разговор.
– Хоть намекни.
– Приеду, расскажу, – мрачно пообещал он.
Мы еще обменялись несколькими фразами и распрощались. Конкретизировать аттестацию Поэту приятель не захотел. Мне это очень не понравилось. Я его знал как человека не робкого десятка.
Сказать, что за старую саблю я не пожалею жизни, было бы некоторым преувеличением. Однако, как и большинству людей, мне не нравится наглость и угрозы. Я предпочитаю решать возникающие проблемы мирным путем, но если подвернется хорошая драка, то почему бы и нет…
Первым делом я решил вооружиться. Среди моих школьных товарищей, с которыми еще сохранились отношения, числится один чудак, увлеченный раскопками. Кажется, таких людей называют черными следопытами или как-то похоже. У него всегда дома можно найти что-нибудь стреляющее, оставшееся после Второй Мировой войны на былых полях сражений. Я созвонился с ним, объясни намеками, что мне нужно, и он согласился одолжить на время кое-какой «реквизит». Утром мы встретились. Одноклассник, назову его для конспирации Максимом, был сухощав, загорел и задерган. Мы поехали к нему домой, и он вытащил из стенного шкафа здоровенную сумку с боеспособными железяками.
– Совсем, понимаешь, житья не стало, – пожаловался он, когда кончился ритуал взаимных комплиментов и похлопываний по плечам. – Обложили, сволочи, как волка. Уже не знаю, где что прятать.
– А зачем ты оружие дома хранишь? – поинтересовался я, разглядывая внушительных размеров тяжелую сумку.
– А где прикажешь его держать? – угрюмо пробурчал Максим. – В лесу снова закапывать? Забирай все, что есть, нужное оставь, остальное сам припрячь до времени.
Мне было любопытно, и я открыл сумку. При виде такого арсенала оставалось только свистнуть. Максим разложил на столе два немецких «Шмайссера», пистолет «Вальтер» с запасными обоймами, две изъеденные коррозией ручные гранаты и четыре автоматных рожка с патронами. В отличие от ржавого «Вальтера» и гранат, «Шмайссеры» были как новые.
– Откуда дровишки? – поинтересовался я, с уважением беря в руки эти реликты Второй Мировой войны. – Не с завода?
– Склад нашел. Представляешь, что значит немецкий порядок и качество, столько лет пролежали в заброшенном подвале, так даже ящики не сгнили.
– И много у тебя такого добра?
– Лет на шесть, восемь хватит, – уклонился от прямого ответ Максим. – А тебе, собственно, зачем стволы, я по телефону не врубился.
– Бандюки наезжают. Ребята, похоже, крутые.
– Ну, с таким арсеналом, может быть, и отобьешься, если, конечно, они не наймут профессионального киллера или не взорвут, – оптимистично обнадежил меня одноклассник. – Только если затеешь стрельбу, меня не подставь, а то сам понимаешь, я и так одной ногой стою в тюряге.
– Это само собой, – заверил я, – и вообще, как-нибудь постараюсь обойтись без стрельбы, мы мирные люди…
– Ну, ну… Только все дома не держи, да и с гранатами осторожней. Я их пробовал, работают как часы, но очень шумные.
На том и порешили. Проводив Максима, я отвез в тайник «Шмайссеры» и гранаты – оставил себе только «Вальтер» и две обоймы патронов. Статья уголовного кодекса за хранение в таких масштабах огнестрельного оружия меня не грела.
Между тем, вокруг меня по-прежнему было тихо и спокойно. Таинственные телефонные звонки прекратились, в квартиру (я подготовил несколько «шпионских» ловушек) никто не проникал. Я занялся своими повседневными делами, а по вечерам писал «воспоминания». Единственно, что изменилось в жизни, теперь я не выходил из дома без пистолета и поднимался на свой этаж не на лифте, а пешком по лестнице.
Даша позвонила только один раз, справилась о документах и разговаривала со мной подчеркнуто холодно. Я предполагал, в чем причина такого отношения, но ничего поделать не мог. «Не обещайте деве юной любови вечной на земле». Чего я, в наших с ней отношениях, кстати, никогда и не делал. Да и вообще разговоров об этом большом чувстве у нас не было. Бесспорно, у Даши были шарм и воспитание, но не хватало чего-то, что привлекает меня в женщинах. Скорее всего, причиной тому была ее революционная юность и благоприобретенная ментальность. В аналогии с нашим временем ее можно сравнить с нынешними «бизнес-леди». У них присутствуют четкость, резкость в суждениях, уверенность в собственной значимости и непогрешимости. Для деловых отношений это незаменимые качества, но в любви мне нравится нечто более мягкое и аморфное.
Чтобы не запутывать наши с ней отношения, я разобрал ценности и по-братски их поделил: пополам настоящие и дешевые украшения, после чего зарезервировал в банке две ячейки и попросил Ордынцеву приехать Она поломалась, но согласилась. Новая «подруга» по имени Вадим успела внести лепту в ее внешность. Ордынцева коротко остригла волосы, и начала использовать легкую косметику.
Встреча состоялась утром. Даша холодно кивнула и вежливо поинтересовалась моими делами
– Спасибо, все хорошо, – ответил я. – Как у тебя?
– Прекрасно, – живо сказала она и задиристо подняла подбородок. – Я вступаю в партию.
– Рад за тебя, – сказал я, не прося уточнить, что это за партия. – Я разделил наше имущество на две части, – показывая на две кучки украшений лежащие на столе, перешел я к конкретному делу, – выбирай себе любую.
– Зачем? – почему-то высокомерно спросила Ординцева.
– Со мной может что-нибудь случиться, и ты останешься без ничего.
– А мне ничего и не нужно.
– Тебе, как минимум, нужны квартира и документы, а все это стоит денег, и немалых.
Даша равнодушно кивнула, не проявляя ни заинтересованности, ни благодарности. Я разозлился, но не показал вида и спросил:
– Какую кучку выбираешь?
– Мне все равно. Пусть будет эта, – кивнула она на ближнюю к себе золотую горку. – Тебя совсем не интересует моя новая партия? Неужели у тебя совсем не болит душа за обездоленных людей? В стране не прекращается кризис! Народ спивается! Старики нищенствуют! У вас выбранные правители к простому народу относятся хуже, чем относился царский режим в России перед февральской революцией!
– Это ты, извини, преувеличиваешь, у нас в стране испокон века к людям относились хуже, чем к скотине. Только, когда власть клевал жаренный петух в одно место, тогда вспоминали, что мы такие же люди, Ты еще скажи, что при коммунистах было больше демократии, чем сейчас.
– А разве нет? Тогда мы все были товарищами!
– Ты не совсем права, – возразил я, – коммунисты снисходили до того, что называли своих крепостных «товарищами», а теперь статус повысился, ко мне даже президент может обратиться «господин». Другое дело, что делать он этого не будет.
– Зачем ты шутишь! Ведь вопрос очень серьезный!
– Совершенно с тобой согласен, – искренне сказал я, – только ответа на него нет.
– Ответ есть, и он в борьбе партии за права граждан!
– Да, конечно, только те методы, которые вы, революционеры, обычно предлагаете, мне не нравятся.
– Ходила в Останкино, хотела попасть на телепередачу, – ответила она бесцветным голосом. – Но меня туда без паспорта не пустили. Ты сможешь мне сделать документы?
– Не знаю, у меня нет таких связей. Вообще-то попробую поговорить с одним человеком, он за деньги может все.
– А потом я встречалась с Вадимом, – не дослушав, продолжила она, – даже была у него дома.
– Да? – вежливо удивился я. – Было интересно?
Даша смерила меня уничижающим взглядом и победно усмехнулась:
– Я пока поживу у него. Оказывается, еще есть на свете люди, которым я интересна!
– Ты уверена, что поступаешь правильно? Мне, кажется, что Вадим не очень интересуется женщинами, – сказал я, имея в виду его не совсем мужскую внешность и стиль поведения.
Однако, меня не совсем правильно поняли, если не сказать, что поняли превратно.
– Не всем же быть бабниками и волочиться за каждой юбкой! – отбрила меня Даша. – К тому же у нас с ним одинаковые политические идеалы!
– У этого Вадима есть идеалы? – искренне удивился я.
– Он, как и я, революционер! – тоном, не терпящим возражений, сказала Ордынцева.
– Мне показалось, что он больше интересуется реальными материальными ценностями, а не переустройством мира.
– Вот в этом ты глубоко заблуждаешься, он мечтает об общей гармонии, – проговорила Ордынцева, глядя на меня с нескрываемым презрением. – Его, как и меня, возмущает социальное неравенство и беспощадная эксплуатация человека человеком. Наши политические программы почти совпадают!
– Правда! – только и нашелся сказать я. – Не думал, что в России, кроме тебя, сейчас есть еще социалисты-революционеры.
– Есть, – коротко подтвердила она и замолчала, беззвучно прихлебывая остывающий кофе.
– А я узнал, что броши, которые смотрел твой Вадик, сделаны в ювелирной мастерской какого-то Болина и очень дорого стоят, – сообщил я. – Ты не слышала о такой фирме?
– Слышала, – равнодушно ответила революционерка, – это какая-то русско-шведская брильянтовая мастерская. До революции считалась очень модной и дорогой. Кажется, поставщик царского двора. Точно не помню, меня украшения никогда не интересовали.
– А зря, – невольно воскликнул я, глядя на сероватую кожу ее лица и пальцы с неровно остриженными ногтями. – Ты, вместо того, чтобы устраивать нам революцию, сходила бы, что ли, в салон красоты.
– Что ты этим хочешь сказать?! – взметнулась Даша.
– Ну, знаешь ли, – сразу же пошел я на попятный, чтобы не оскорбить тонкую женскую душу, – сейчас много всяких салонов, фитнес-центров. Помнишь, Горький говорил, что все в человеке должно быть прекрасно…
Сказать революционерке, что она выглядит как чучело, у меня не хватало духа. Сама же Ордынцева к своей внешности относилась так равнодушно, что соседка Марина с полуслова поверила, что Даша всего лишь моя дальняя родственница из ближнего зарубежья и приехала в Москву на медицинское обследование.
– Главное у человека – его душа, – парировала Даша прозрачный намек. – Вадим тоже так считает!
– Да, конечно, – вяло согласился я, – душа всегда главное, особенно когда больше нет ничего другого. Ты бы поинтересовалась, сколько стоит его пиджак.
Ордынцева очередную «инсинуацию» проигнорировала и начала рассказывать о замечательных душевных качествах нашего нового знакомого. Можно было только удивляться, как быстро она в нем разобралась,
– Я сразу же почувствовала в Вадиме родственную душу, оказывается, и у вас есть настоящие люди, – закончила она.
– Вот и чудесно, рад, что тебе теперь есть с кем общаться.
В этот момент раздался телефонный звонок – я быстро снял трубку, но услышал короткие гудки, видимо, опять кто-то ошибся номером. Даша, воспользовавшись моментом, встала и, коротко поблагодарив за завтрак, забрала броши и ушла к себе. Я это отметил про себя, хотел пойти спросить, зачем они ей нужны, но не успел. Снова зазвонил телефон.
– Слушаю?
– Ты еще живой? – спросил меня странный, механический голос.
– Кто говорит?! – взвился я.
– Все говорят, что скоро тебе придет конец, – проговорили на том конце провода, после чего послышались короткие гудки.
Я бросил трубку и отворил створку окна, впустив в тепло комнаты холодный, сырой воздух. Потом выглянул наружу. Используя знания, почерпнутые из детективов и боевиков, я осторожно, стараясь не высовываться, осмотрелся. Ничего необычного снаружи но было: трупы под окнами не валялись и невзрачные люди не читали газет с прорванными в них дырками. Я немного устыдился внезапной трусости и постарался успокоиться. Тем более, что от неприятных мыслей меня отвлекла Ордынцева, и впрямь собравшись перебираться к новому другу.
– Даша, – сказал я, когда она, уже одетая, прервала мои наблюдения за улицей и зашла в гостиную проститься, – ты совсем не знаешь наше время и собираешься жить у практически незнакомого человека! Это, по меньшей мере, глупо.
– Умнее сидеть в четырех стенах и смотреть телевизор? – резонно спросила она.
– Нет, конечно, можешь почитать современные книги и хоть немного разобраться в нашей эпохе. Если хочешь, я их тебе подберу… Походи по музеям, театрам, просто пообщайся с людьми. Прости, что уделял тебе мало времени, но…
– А ты его мне уделял? Я что-то не заметила. Думаешь, я не вижу, что мое присутствие тебя тяготит!
– Это ты зря, мне ведь и самому нужно снова приспосабливаться к этой жизни. У меня тоже есть проблемы с адаптацией.
– Вот когда привыкнешь и, наконец, поймешь, что потерял, – делая упор на последнем слове, резко сказала она, – я, может быть, к тебе и вернусь! И не забудь, ты обещал помочь мне достать документы, – сказала она, после чего повернулась на месте и пошла к выходу.
– Погоди, – остановил я ее, – а что делать с твоей частью украшений?
– Ах, оставь меня, делай, что хочешь!
– Здесь их держать нельзя, они слишком дорогие, мало ли что! Я хочу арендовать ячейки в банке. Там их держать безопаснее…
– Ты прекрасно знаешь, что материальные ценности меня не интересуют! – гордо заявила Ордынцева. – Поступай, как тебе заблагорассудится.
– Лучше бы сначала разделить их поровну, – предложил я, подумав, что для подогрева чувств Вадику двух брошей окажется мало.
Как делить неделимое, я не знал, но брать только на себя ответственность за сохранность такого количества ценностей не хотел.
Мало ли как повернутся обстоятельства!
События вчерашнего дня были тому подтверждением. Балтийский матрос «грабил награбленное» без учета художественной или коммерческой ценности Он явно просто хватал все, что подворачивалось под руку, так что наряду с необыкновенно красивыми и, вероятно, дорогими изделиями, было много аляповатой дешевки.
Жизненный же опыт мне подсказывал, что неоговоренные имущественные дела имеют способность отравлять в будущем и отношения, и жизнь.
А деньги, особенно большие, еще и пахнуть кровью.
– Я полностью доверяю тебе! – холодно прервала мои размышления революционная барышня и пошла к выходу. – Раздели, как сочтешь нужным!
– Оставь хоть телефон, чтобы знать, где тебя искать! – крикнул я вдогонку.
– Я тебе сама позвоню, – бросила она через плечо.
– Ну, как знаешь, – сказал я захлопнувшейся двери.
В этот момент опять позвонили, но не с угрозами, а спросили какую-то Анну Ивановну. Голос был мужской, и снова какой-то глумливо дурашливый.
– Вы ошиблись номером, – сказал я.
Не успел положить трубку, как раздался очередной звонок.
– Слушаю? – сказал я как можно спокойнее.
– Эй ты, позови Аньку! – сказал тот же человек. – Или хуже будет!
– Хорошо, подождите, она скоро подойдет, – пообещал я и, оставив неизвестного наглеца с трубкой в руке ждать мифическую «Аньку», занялся своими делами.
Первым делом против неизвестных противников стоило предпринять превентивные меры. Идея, как направить их по ложному пути, возникла сама по себе, как бы на пустом месте. Я вытащил из швабры палку, отпилил ее, оставив метровый конец, после чего привязал к ней веревку на манер сабельной перевязи. Потом повесил «саблю» на плечо и надел старый длиннополый плащ. Теперь, если за мной установили наблюдение, главное было не переиграть. Я покрутился перед зеркалом, под плащом ничего заметно не было. Все получалось по Станиславскому, мне самому захотелось поверить, что я ничего не прячу.
Подготовившись таким образом, я на всякий случай прихватил с собой все наши ценности, вышел во двор и, незаметно оглядываясь по сторонам, прокрался к «ракушке». Спрятанная палка мне мешала, но я изловчился открыть «ракушку» так, чтобы со стороны не было заметно, что у меня что-то есть под одеждой, Таким же манером я садился в машину: осторожно и неловко. Палка, по-моему, ни разу не оттопырила полу плаща, но если кто-то наблюдает за мной, то сможет догадаться, что я что-то прячу. В этом, собственно, и заключалась дебютная идея. Далее нужно было оторваться от вероятной слежки и обдурить наблюдателей, заставить их поверить, что я увез оружие из дома. Все просто и, как я надеялся, разумно.
Обнаружить за собой слежку может или профессионал, или любитель детективов. Нужно, наблюдая за улицей, менять направление движение, пробегать через проходные дворы, наблюдать за улицей в витрины магазинов. Это известно всем, в том числе и мне, На машине убегать от преследователей сложнее, но тут мне помогло американское кино. Начал я с нарушения правил движения – пару раз разворачивался через две сплошные линии, проскакивал на включившийся красный свет, короче говоря, вел себя, как показывают в боевиках. Слава Богу, ни один гаишник не заметил моих выходок на дороге, иначе у него, а не у меня был бы удачный день. Судя по тому, что никто вслед за мной правила не нарушал, со слежкой я перемудрил. Есть такой старый анекдот:
– По прерии мчится неуловимый ковбой Джон Смит, – говорит рассказчик и замолкает.
– Простите, – спрашивает заинтригованный слушатель, – а почему он неуловимый?
– А кто его ловить будет, кому он нужен!
Однако, полностью исключать возможность слежки я не рискнул и решил осуществить намеченный план до конца. Покрутившись по городу, я выбрался на кольцевую дорогу, а потом съехал на Калужское шоссе. По-прежнему никакого преследования заметно не было, и я собрался возвратиться домой, тем более что погода была отвратительная, в воздухе висел грязный туман, и каждые три минуты приходилось омывать и очищать лобовое стекло. Но я уже миновал город Ватутенки и решил не халтурить, по кольцевой бетонке доехать до Симферопольского шоссе, сделав, таким образом, крут. С бетонкой я промахнулся. По ней одна за другой, длинной колонной, тащились большегрузные грузовые машины, и мне никак не удавалось их обогнать. Ехать со скоростью 40-50 километров было скучно, тем более, что от больших колес фур в лобовое стекло летела грязная водная пыль, и дворники не успевали ее разгребать. Я остановился на опушке придорожного леса и вышел из машины. Везти назад в Москву распиленную палку от швабры было незачем, я выбросил ее в кювет, а сам пошел прогуляться по неотложному делу…
Намокший, потяжелевший лес пах прелыми листьями и хвоей. Безлистый, он казался светлым и редким. Вспомнились стихи:
«Он шел, вдыхая горький яд и дух осеннего убранства…»
Порядочно отойдя от дороги, я попал словно в другой мир, благостный и мирный Я бездумно брел куда глаза глядят, загребая ботинками опавшие листья, пока не наткнулся на густое мелколесье. Пришлось его огибать. В этом месте лес оказался раскурочен недавней рубкой: кругом валялись поломанные стволы «некондиционных» деревьев, которые, как обычно, не вывезли, оставили гнить на месте, горы валежника. Гулять, наблюдая такой разор природы, мне расхотелось, и я вернулся к машине. Колонна давно исчезла из вида. Мне не хотелось опять ее догнать и плестись в хвосте. Поэтому я развернулся и поехал обратно. Минут через пять мимо меня на большой скорости промчалось два джипа. Единственное, что я успел заметить, это то, что в них было полно народа. Сначала я никак не отреагировал на такое ординарное событие, но что-то зацепило за сознание, и я решил проверить появившееся подозрение. Сделать это было просто, я вновь развернулся на пустой дороге и поехал назад. Мое подозрение подтвердилось. Обе машины стояли на месте недавней остановки, а в сторону леса направлялась группа молодых людей. Я, не снижая скорости, проехал мимо. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, каким образом меня вычислили. Все это время я возил с собой радиомаяк.
Где злоумышленники укрепляют на автомобилях маяки, я так же знал из боевиков, но в такую гнусную погоду лазать под грязной машиной мне не светило, и я заехал в придорожный сервис. «Автосервис», если можно было так назвать грязную кирпичную постройку, был явно не процветающий Я зашел в пропахшее маслом и железом помещение. Два угрюмых, похмельных мастера попытались изобразить на помятых лицах вежливое внимание. Я попросил отрегулировать ручной тормоз. Эта копеечная работа не сулила «сервису» экономического процветания, потому мне там не обрадовались. Сорокалетний, в засаленной робе мужик, вероятно, старший, надолго задумался, исподволь разглядывая меня. Было ясно, о чем он думает, но я сразу же пресек его необоснованные надежды:
– Сто рублей. Не хотите, поеду дальше.
Перспектива опохмелиться немного примирила механиков с прозой жизни и старший, тяжело вздохнув, кивнул:
– Заезжай.
Машину подняли подъемником. С днища капала жидкая грязь.
– Может, помоем? – безо всякой надежды, скорее для того, чтобы что-нибудь сказать, поинтересовался второй слесарь.
Я оставил глупое предложение без внимания. Заляпанный грязью «маяк» красовался на магнитной присоске на балке под передней дверцей.
Слесарь, между тем придирчиво рассматривал низ моего автомобиля, отпуская, как бы про себя, критические замечания. Я краем уха слушал его бормотание, из которого можно было сделать вывод, что если я немедленно не сделаю в этой мастерской капитального ремонта, то у меня просто нет шанса добраться до дома живым.
– А это что? – спросил он, когда увидел «радиомаяк».
– Устройство против блуждающих токов, – замысловато ответил я и оторвал «шпиона» от днища.
Подтянув гайку ручника и получив за это сто рублей, слесаря заметно повеселели. Жизнь, похоже, у всех начинала налаживаться. Мы сердечно распрощались, и я поехал своей дорогой. От «маяка» следовало избавиться, и я прицепил его к грузовику, следующему от Москвы, если судить по номерному знаку, в 67 регион. Где находится этот регион, я не знал, но понадеялся, что не очень близко и, когда ребяткам с джипов надоест гулять с миноискателем по осеннему лесу, у них будет шанс совершить долгую увлекательную поездку.
Глава 3
Домой я вернулся без происшествий, неукоснительно соблюдая правила дорожного движения. Без меня в квартире побывали незваные гости. Если б я не был настороже, то ни за что об этом не догадался. Попав под чей-то хорошо организованный «колпак», я стал подозрительным, и теперь каждая мелочь привлекала внимание. На первый взгляд здесь все было как прежде, однако, маленькие изменения присутствовали. Не под прежним углом был повернут музыкальный центр (как будто под ним можно было спрятать метровую саблю!), не так, как раньше, прикрыты створки шкафа…
Я не стал паниковать, пообедал, чем Бог послал и сел за компьютер, дописывать свою «Одиссею». Доступ в компьютер у меня защищен паролем, и мне стало любопытно узнать, пытались ли гости взломать код или сделать копию записей документов. В любом случае они поступили благородно, не унеся жесткий Диск. Если же они сумели его скопировать, то это означало, что у меня появлялся первый, очень внимательный читатель. Другое дело, что мои «воспоминания» больше походят на фантастический роман, так что вряд ли «заинтересованные лица» могли получить интересующую их информацию. Я подумал, что неизвестные противники в лучшем случае сделают вывод, что я интересуюсь стариной, имею в этой области кое-какие познания и пишу фантастику.
Как всегда, когда мне судьба преподносит очередной сюрприз, жизненный тонус сразу повышается. Поэтому я решил не терять порыв и предался довольно утомительному занятию – писанию. Никто меня не беспокоил, странных звонков больше не было. Вечером, устав стучать по клавиатуре, я решил разыскать знакомого, на которого ссылался любитель старинного оружия Дмитриев.
Упоминание этого человека было самой большой странностью в череде описанных событий. Найти жителя Москвы по регистрационному номеру автомобиля, если он управляет машиной не по доверенности и проживает по собственному адресу, имея базу данных, несложно. Другое дело – проследить его дружеские связи. Чтобы не мучаться сомнениями и подозрениями, я позвонил этому человеку домой. Трубку взяла его престарелая маменька, милая, болтливая старушка. Она так обрадовалась моему звонку, что я заподозрил, не перепутала ли она меня с каким-то своим добрым, старым знакомым. Добрых полчаса старушка рассказывала о необыкновенных успехах и способностях своего сына, пока соизволила упомянуть, что он уже год работает по контракту в Америке. С большим трудом мне удалось прервать ее словесный понос и узнать американский номер телефона сына.
Общеизвестно, что в Америку из Москвы дозвониться значительно проще, чем в Подмосковье. Не имея представления, какое сейчас в Штатах время, я набрал номер.
– Hello, – ответила трубка по-английски.
– Привет, – сказал я по-русски, – это Крылов, из Москвы.
– Speak louder, – пробурчали на другом континенте.
– Да проснись ты, твою мать! – рявкнул я.
– А, извини, ты знаешь, сколько у нас сейчас времени? – с зевком ответил приятель. Потом он, кажется, проснулся окончательно. – Слушай, откуда у тебя мой телефон?
– Мать дала.
– Вот дура, я же ей… прости, ты какими судьбами?
– Хотел узнать, ты знаешь такого Дмитриева Ивана Ивановича?
– Поэта? – хмуро уточнил приятель, – Знаю, сволочь редкостная, у тебя с ним дела?
– Скорее у него со мной, – ответил я, не вдаваясь в подробности, – он ссылался на тебя, вот я и решил уточнить…
– Рви все и сматывайся. Он беспредельщик, ни перед чем не остановится. И вся их кодла такая же.
– Чем он, собственно занимается? – спросил я.
– Это не телефонный разговор.
– Хоть намекни.
– Приеду, расскажу, – мрачно пообещал он.
Мы еще обменялись несколькими фразами и распрощались. Конкретизировать аттестацию Поэту приятель не захотел. Мне это очень не понравилось. Я его знал как человека не робкого десятка.
Сказать, что за старую саблю я не пожалею жизни, было бы некоторым преувеличением. Однако, как и большинству людей, мне не нравится наглость и угрозы. Я предпочитаю решать возникающие проблемы мирным путем, но если подвернется хорошая драка, то почему бы и нет…
Первым делом я решил вооружиться. Среди моих школьных товарищей, с которыми еще сохранились отношения, числится один чудак, увлеченный раскопками. Кажется, таких людей называют черными следопытами или как-то похоже. У него всегда дома можно найти что-нибудь стреляющее, оставшееся после Второй Мировой войны на былых полях сражений. Я созвонился с ним, объясни намеками, что мне нужно, и он согласился одолжить на время кое-какой «реквизит». Утром мы встретились. Одноклассник, назову его для конспирации Максимом, был сухощав, загорел и задерган. Мы поехали к нему домой, и он вытащил из стенного шкафа здоровенную сумку с боеспособными железяками.
– Совсем, понимаешь, житья не стало, – пожаловался он, когда кончился ритуал взаимных комплиментов и похлопываний по плечам. – Обложили, сволочи, как волка. Уже не знаю, где что прятать.
– А зачем ты оружие дома хранишь? – поинтересовался я, разглядывая внушительных размеров тяжелую сумку.
– А где прикажешь его держать? – угрюмо пробурчал Максим. – В лесу снова закапывать? Забирай все, что есть, нужное оставь, остальное сам припрячь до времени.
Мне было любопытно, и я открыл сумку. При виде такого арсенала оставалось только свистнуть. Максим разложил на столе два немецких «Шмайссера», пистолет «Вальтер» с запасными обоймами, две изъеденные коррозией ручные гранаты и четыре автоматных рожка с патронами. В отличие от ржавого «Вальтера» и гранат, «Шмайссеры» были как новые.
– Откуда дровишки? – поинтересовался я, с уважением беря в руки эти реликты Второй Мировой войны. – Не с завода?
– Склад нашел. Представляешь, что значит немецкий порядок и качество, столько лет пролежали в заброшенном подвале, так даже ящики не сгнили.
– И много у тебя такого добра?
– Лет на шесть, восемь хватит, – уклонился от прямого ответ Максим. – А тебе, собственно, зачем стволы, я по телефону не врубился.
– Бандюки наезжают. Ребята, похоже, крутые.
– Ну, с таким арсеналом, может быть, и отобьешься, если, конечно, они не наймут профессионального киллера или не взорвут, – оптимистично обнадежил меня одноклассник. – Только если затеешь стрельбу, меня не подставь, а то сам понимаешь, я и так одной ногой стою в тюряге.
– Это само собой, – заверил я, – и вообще, как-нибудь постараюсь обойтись без стрельбы, мы мирные люди…
– Ну, ну… Только все дома не держи, да и с гранатами осторожней. Я их пробовал, работают как часы, но очень шумные.
На том и порешили. Проводив Максима, я отвез в тайник «Шмайссеры» и гранаты – оставил себе только «Вальтер» и две обоймы патронов. Статья уголовного кодекса за хранение в таких масштабах огнестрельного оружия меня не грела.
Между тем, вокруг меня по-прежнему было тихо и спокойно. Таинственные телефонные звонки прекратились, в квартиру (я подготовил несколько «шпионских» ловушек) никто не проникал. Я занялся своими повседневными делами, а по вечерам писал «воспоминания». Единственно, что изменилось в жизни, теперь я не выходил из дома без пистолета и поднимался на свой этаж не на лифте, а пешком по лестнице.
Даша позвонила только один раз, справилась о документах и разговаривала со мной подчеркнуто холодно. Я предполагал, в чем причина такого отношения, но ничего поделать не мог. «Не обещайте деве юной любови вечной на земле». Чего я, в наших с ней отношениях, кстати, никогда и не делал. Да и вообще разговоров об этом большом чувстве у нас не было. Бесспорно, у Даши были шарм и воспитание, но не хватало чего-то, что привлекает меня в женщинах. Скорее всего, причиной тому была ее революционная юность и благоприобретенная ментальность. В аналогии с нашим временем ее можно сравнить с нынешними «бизнес-леди». У них присутствуют четкость, резкость в суждениях, уверенность в собственной значимости и непогрешимости. Для деловых отношений это незаменимые качества, но в любви мне нравится нечто более мягкое и аморфное.
Чтобы не запутывать наши с ней отношения, я разобрал ценности и по-братски их поделил: пополам настоящие и дешевые украшения, после чего зарезервировал в банке две ячейки и попросил Ордынцеву приехать Она поломалась, но согласилась. Новая «подруга» по имени Вадим успела внести лепту в ее внешность. Ордынцева коротко остригла волосы, и начала использовать легкую косметику.
Встреча состоялась утром. Даша холодно кивнула и вежливо поинтересовалась моими делами
– Спасибо, все хорошо, – ответил я. – Как у тебя?
– Прекрасно, – живо сказала она и задиристо подняла подбородок. – Я вступаю в партию.
– Рад за тебя, – сказал я, не прося уточнить, что это за партия. – Я разделил наше имущество на две части, – показывая на две кучки украшений лежащие на столе, перешел я к конкретному делу, – выбирай себе любую.
– Зачем? – почему-то высокомерно спросила Ординцева.
– Со мной может что-нибудь случиться, и ты останешься без ничего.
– А мне ничего и не нужно.
– Тебе, как минимум, нужны квартира и документы, а все это стоит денег, и немалых.
Даша равнодушно кивнула, не проявляя ни заинтересованности, ни благодарности. Я разозлился, но не показал вида и спросил:
– Какую кучку выбираешь?
– Мне все равно. Пусть будет эта, – кивнула она на ближнюю к себе золотую горку. – Тебя совсем не интересует моя новая партия? Неужели у тебя совсем не болит душа за обездоленных людей? В стране не прекращается кризис! Народ спивается! Старики нищенствуют! У вас выбранные правители к простому народу относятся хуже, чем относился царский режим в России перед февральской революцией!
– Это ты, извини, преувеличиваешь, у нас в стране испокон века к людям относились хуже, чем к скотине. Только, когда власть клевал жаренный петух в одно место, тогда вспоминали, что мы такие же люди, Ты еще скажи, что при коммунистах было больше демократии, чем сейчас.
– А разве нет? Тогда мы все были товарищами!
– Ты не совсем права, – возразил я, – коммунисты снисходили до того, что называли своих крепостных «товарищами», а теперь статус повысился, ко мне даже президент может обратиться «господин». Другое дело, что делать он этого не будет.
– Зачем ты шутишь! Ведь вопрос очень серьезный!
– Совершенно с тобой согласен, – искренне сказал я, – только ответа на него нет.
– Ответ есть, и он в борьбе партии за права граждан!
– Да, конечно, только те методы, которые вы, революционеры, обычно предлагаете, мне не нравятся.