Шхиян Сергей. Противостояние

   – Ты это серьезно?
   – Серьезно.
   – Я буду иметь в виду, – пообещал он и отключился.
   На этом разговор прекратился, но не закончился. Приятель вскоре перезвонил снова:
   – Слушай, старик, Вова интересуется, ты сможешь его вылечить?
   – Смогу, только это будет дорого стоить, а твой сокурсник жлоб и жмот.
   – Само собой, он всегда таким был, за копейку удавится, но это его проблемы. А насчет экстрасенса, это интересно, я буду иметь в виду!
   – Имей, – разрешил я, – лично тебя вылечу бесплатно.
   Вова позвонил через десять минут:
   – Братан, ты на меня не обижайся, я вчера малость перебрал. Это правда, что у меня «букет»?
   – А ты, что сам не чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил я. – Нервы ни к черту, начинается язва, больна поджелудочная железа, простатит, проблемы с почками…
   – Да, я думал, что как-нибудь восстановлюсь. Мне как бы отдохнуть нужно, работа, сам понимаешь, как бы нервная…
   – Отдохнешь, максимум через год…
   – Неужели так скверно, – перешел на нормальный язык «офицер», – что же делать?
   – Лечись и веди здоровый образ жизни.
   – Легко сказать, – тяжело вздохнул Вова. – А ты можешь взяться?
   – Могу, но это будет дорого стоить.
   – Сколько?
   – Не знаю, но много, без подробной диагностики не скажешь.
   – Ну, хоть порядок цифр?
   – Тысяч пять, шесть.
   – Долларов?!
   – Нет, итальянских лир. Ты что, братан, думаешь за две коробки спичек можно жизнь купить?
   – Нет у меня столько капусты!
   – А зачем тебе вообще платить?
   – Вот я тоже думаю, – поддержал меня повеселевший голос, – к чему такая меркантильность, договоримся: ты мне, я тебе.
   – В смысле? – не понял я. – Ты что, берешься Дмитриева убрать?
   – Нет, что ты, что ты, – поспешил отказаться Вова. – Это не мой уровень, но в чем другом…
   – Тогда тебе не я нужен, а участковый врач. Сходи в свою поликлинику…
   – Ну, что ты сразу про поликлинику. Я заплачу, но реальные деньги.
   – Моя цена и есть самая реальная. Мне после каждого сеанса нужно будет на Канары лететь самому восстанавливаться. Знаешь, какая это психическая нагрузка! Я же твои болезни, считай, на себя беру. Да ты не дергайся, время у тебя еще есть, найди кого подешевле или, правда, сходи в поликлинику… Извини, мне сейчас с тобой некогда заниматься, своих проблем хватает, – договорил я, мстительно думая, как выставлю Вову за вчерашнюю халяву. – Только учти, если мне придется после плохих врачей перелечивать, то это тебе обойдется раза в два дороже. Ладно, будь здоров, ко мне кто-то пришел.
   Действительно, в дверь вежливо позвонили.
   – Кто там? – крикнул я, направляясь в прихожую. В такую рань я никого не ждал.
   – Алексей Григорьевич, это я, Оля, откройте, пожалуйста, – послышался знакомый, жалобный голосок.
   Я посмотрел в дверной глазок. На площадке стояла страховой агент Ольга Глебовна.
   – Одну минутку, я только оденусь, – сказал я и, прихватив «Вальтер», мало ли кто вознамерился сопровождать девицу, приоткрыл дверь.
   Зная, что я «боюсь бандитов», агент так шустро проскочила в узкую щель, что я еле успел засунуть пистолет за спину, за брючный ремень. В этот раз Ольга Глебовна была не в страшной китайской куртке, а в симпатичном демисезонном пальтишке с капюшоном.
   – Простите за ранний визит, я вас, наверное, разбудила? – спросила она виноватым голосом и, прежде чем я успел ответить, попросила. – Можно, я разденусь?
   – Конечно, раздевайтесь. Давайте я вам помогу.
   Я помог девушке снять пальтецо и собрался его повесить на вешалку, как вдруг она резко повернулась и, уткнувшись мне в грудь головой, заплакала.
   – Ну, что вы, что вы! – залопотал я, стоя в нелепой позе и держа ее одежду в вытянутой руке.
   Девушку мое бормотание не успокоило, напротив, всхлипывания тут же переросли в горькие рыдания. Говорят, что красота – страшная сила, в таком случае женские слезы – коварное оружие. Мало того, что Ольга Глебовна плакала, она еще обхватила мою шею руками и оказалась как бы в объятиях. Мне нечего не оставалось, как начать поглаживать ее спину свободной рукой, пока другая искала крючок вешалки, чтобы освободиться от ее пальто.
   – Успокойтесь, пожалуйста, – попросил я, – и объясните, что случилось.
   – Простите, я сейчас, я перестану, – между всхлипываниями говорила Ольга Глебовна, продолжая держаться за мою шею.
   Наконец взрыв отчаянья начал стихать, и наши объятия разомкнулись. Агент отвернулась, чтобы не было видно заплаканных глаз и начала махать кистями рук, студя лицо.
   – Я все, я больше не буду, простите меня, пожалуйста, я сама не ожидала, – бормотала она, не глядя на меня. – Вы не поможете мне снять сапог, у меня молнию заело, а то я вам наслежу.
   Она опустилась на пуфик и протянула ногу. Мне ничего другого не осталось, как стать перед ней на колени и разбираться с молнией. Женская нога в мужских руках, да еще ладненькая, даже обутая в стоптанный сапог, это…
   Я вовремя вспомнил, кто такая незваная гостья, и сумел перестроиться на прозу жизни, Дело сразу пошло на лад, и молнию я расстегнул, не нанеся ущерба ни соблазнительному чулку, ни нравственности хозяйки.
   Пока я возился с сапогом, Ольга Глебовна успокоилась и только изредка конвульсивно всхлипывала. Я налил ей холодного сока, и она, стуча зубами по краю стакана, залпом его выпила.
   – Вы в порядке? – процитировал я самую популярную фразу американских боевиков.
   Агент коротко кивнула.
   – А теперь рассказывайте подробно, кто вас на меня навел, кто вы такая и что вам поручили сделать.
   Я, чтобы наш разговор не был совсем похож на советский детектив, вовремя остановился, чтобы не спросить, какое у девушки «задание», заменив это слово на более мягкую форму – «поручение». Ольга Глебовна скорбно вздохнула, опять помахала перед лицом руками и приступила к «чистосердечному признанию»:
   – У меня есть, был… нет, есть друг, он… нарк, сидит на игле, – она помолчала, а у меня сделалось кисло во рту, так мне не нравится эта модная молодежная болезнь и ее жертвы.
   Я ждал, что она скажет еще, и девушка тяжело вздохнула и продолжила рассказ:
   – Я долго не знала, что он колется, а когда узнала… впрочем, это неважно. У него большие долги, и они мне сказали, что, если он их не отдаст, то его убьют. Вот, собственно, и все.
   – То есть как все? А при чем тут вы и тем более я?
   – Ах, это, ну эти, которым он должен деньги, велели, чтобы я пробралась к вам и, и… – она замялась, но все-таки договорила, – чтобы я вам… понравилась, вы меня понимаете? Тогда они его не тронут. – Она опять замолчала.
   – Это они вам дали документы страхового агента?
   – Да, и книжку велели прочитать о страховке, чтобы вы ни о чем не догадались. Этот, который меня грузил, сказал, что вы фраер, и если я вам дам…
   «Фраер» меня заинтересовал – это слово сейчас редко употребляется, таким термином пользовалось старшее поколение уголовников. Пошлый в данном контексте глагол «дать» я вежливо не заметил.
   – И что от меня нужно этим людям? Они дали вам конкретные инструкции? – задал я праздный вопрос.
   – У вас есть какой-то меч. Я, честно говоря, не очень поняла. Вы сами должны знать, что им нужно, если вы его отдадите, то спасете человека, а я буду, буду, ну, вы понимаете, – не очень вразумительно объяснила девушка.
   – Вы так любите своего парня?
   – Да. Нет. Я теперь ничего не знаю…
   – Он знает, что вас заставляют делать?
   – Да, – коротко ответила Ольга Глебовна, вспыхнула и жалко съежилась.
   У меня есть собственные способы отличать правду ото лжи. Скорее всего, она говорила правду.
   Мы молча сидели на кухне. Ольга Глебовна снова заплакала, тихо и безутешно. Мне не было жалко ее наркомана, способного продать свою девушку за дозу героина. Пусть это жестоко звучит, но меня совершенно не интересовали его судьба и продолжительность жизни.
   – Я не отдам… – начал было говорить я, но меня прервал телефонный звонок. – Извините, – сказал я гостье и снял трубку. – Слушаю?
   – Три штуки, братан, больше не могу, – сказал голос «офицера» Вовы.
   – Это твои проблемы, – холодно ответил я. – Если хочешь, за остаток возьму в зачет Поэта.
   – Я же тебе говорил… – сердито пробурчал Вова и первым повесил трубку.
   – Так вот, при всей симпатии к вам, я не отдам этот самый меч, – сурово проговорил я, но опять запиликал телефон. Видимо, Вова решил поторговаться.
   – Я сказал, что это минимальная цена! – гаркнул я в трубку.
   – Какая цена? – поинтересовался голос Поэта Дмитриева.
   – Это я не вам, Иван Иванович, – без паузы ответил я.
   – Вы меня так сразу узнали? – промедлив несколько мгновений и почти скрыв удивление, спросил Поэт.
   – Да, и я как раз говорю вашей посланнице, что саблю вам не отдам.
   – Она вам объяснила, что будет с ее молодым человеком?
   – Естественно, только мне непонятно, за кого вы меня держите? Мне все равно, что с ним случится.
   – Тогда вы можете считать его покойником, – спокойно пояснил Иван Иванович.
   Как и в случае с Ольгой Глебовной, я ему сразу поверил. На душе сделалось муторно, но я сумел взять себя в руки:
   – Это не мои проблемы. Меня интересует другое, что вам так далась моя сабля?
   – Я же вам говорил, что собираю коллекцию старинного русского оружия.
   – Можете поверить мне на слово, эта сабля не русская. К тому же, насколько я наслышан, вы не так бедны, чтобы предлагать за нее смехотворную цену.
   – Вы уже наслышаны обо мне? – задумчиво спросил Поэт, – похоже, вы не так просты, как кажетесь…
   Комплимент я проигнорировал. Не дождавшись комментариев, Дмитриев продолжил:
   – Мне не хотелось платить за то, что вам не принадлежит.
   – Почему же не принадлежит, я добыл ее в честном и даже неравном бою, справьтесь у Магистра, – добавил я по наитию и, кажется, попал «в яблочко».
   Магистр заведовал тем отделением секты сатанистов, которая собиралась принести меня в жертву Дьяволу.
   Поэт молчал слишком долго для такого опытного человека.
   – Вас, кажется, ничем не проймешь, – наконец заговорил он насмешливым голосом, – только боюсь, что мне удастся обойтись и без вас.
   – Это в каком смысле? – чуть быстрее, чем нужно, спросил я.
   – Сами найдем, в осеннем лесу! – торжествующе договорил он.
   Я сделал паузу, чуть длиннее, чем при обычном разговоре, и парировал деланно равнодушным голосом:
   – Не понимаю, о чем вы говорите.
   – Когда мы ее найдем, я из тебя, урод, все жилы вытяну, я с тебя с живого шкуру сдеру, ты будешь сам умолять о смерти! – закричал в трубку Иван Иванович. – Я тебя этой самой саблей на кусочки покрошу!
   Я не стал ему отвечать – просто опустил трубку. Угрозы меня смутили, и я побоялся проколоться в диалоге, который, как мне казалось, выиграл по всем пунктам. К тому же у меня здесь был заинтересованная зрительница, в пристрастиях которой я сомневался. Во время всего телефонного разговора Ольга Глебовна напряженно наблюдала за мной, пытаясь понять, о чем идет речь.
   – Это они? – с тревогой спросила она.
   Я молча кивнул, театрально поиграл желваками на скулах и угрюмо уставился в пространство. Теперь и ежу должно было стать понятно, что я испугался угрозы «осеннего леса», в котором Дмитриев собирается найти саблю.
   Мои понурые размышления прервала гостья:
   – Алексей Григорьевич, можно, я пока останусь у вас?
   Я как бы с трудом вырвался из «тенет печали», удивленно посмотрел на Ольгу и безвольно кивнул.
   – Положительно, – самодовольно подумал я, – во мне пропадает замечательный драматический артист кружка художественной самодеятельности!
   – Что теперь будет с нами? – опять спросила девушка, объединяя нас и этим как бы прося защиты.
   Я мужественно взял себя в руки, грустно улыбнулся и пообещал, что все будет хорошо.
   На улице уже развиднелось. Впереди был длинный день в компании с милой девушкой, с которой я не знал, что делать.

Глава 4

 
   «Хлеб наш насущный дай нам днесь», – вспомнив молитву, подумал я, печально рассматривая пустынные недра холодильника. Самое солидное, что можно было извлечь из моего емкого аппарата, – кофе с ликером или коньяком и несколько разновидностей коктейлей, а также подобные напитки крепче и слабее сорока градусов. Что же касается простого завтрака, то проблема эта содержимым холодильника не решалась.
   Даже банальное яйцо, одно на двоих, не радовало страждущий взгляд. Альтернативы было две: погибать от голода или отправляться в магазин. Я выбрал вторую.
   – Ольга Глебовна, вам придется поскучать в одиночестве, мне нужно сходить за продуктами.
   – Может быть, мне пойти вместе с вами? – тактично поинтересовалась девушка, понимая двойственность своего положения.
   – Пожалуй, не стоит, если вам не страшно остаться одной.
   – Извините, Алексей Григорьевич, у вас не найдется какого-нибудь старого халата, я бы пока прибралась на кухне.
   Женской одежды у меня было много, той, что за ненадобностью оставила моя первая жена. Мне не понравилась сама идея уборки. Нельзя сказать, чтобы моя квартира сияла стерильностью, но в ней было достаточно чисто, чтобы обойтись без погрома, который обычно сопровождает это мероприятие.
   – Халаты в шкафу, в спальне, выберете, что вам подойдет, а убирать не стоит, лучше посмотрите какой-нибудь фильм, – предложил я и показал, где у меня лежат видеокассеты. – Я скоро вернусь, здесь все магазины под боком.
   Ольга Глебовна согласно кивнула и пошла разбираться с тряпками, а я с неспокойным сердцем начал готовиться к выходу из дома. В свете последней угрозы Дмитриева стоило немного подстраховаться.
   Для продуктов я взял рюкзак, чтобы были свободными руки, надел старую куртку и засунул в правый карман пистолет «Вальтер». Карман были неглубоким, и пистолет в нем не помещался. Пришлось прорезать в подкладке дырку и в нее опустить ствол. Критически рассмотрев себя в зеркале, я нашел, что ничего привлекающего внимание во мне нет и, крикнув Ольге Глебовне, что ухожу, вышел из квартиры.
   Погода по-прежнему оставляла желать лучшего, воздух был не здоровый и не ядреный, как в известном стихотворении, и усталые силы не бодрил. Подняв от сырости и ветра воротник, я быстро прошел через двор, незаметно оглядываясь по сторонам. Он был пуст, даже мамаши с младенцами сидели по квартирам, а не наслаждались прогулками. Никаких киллеров в неприметных куртках и черных вязаных шапочках во дворе пока не было, и я вздохнул свободнее, решив, что это у страха глаза велики, а никак не у меня.
   Время было раннее, народа в магазине почти не оказалось, так что покупки заняли у меня очень мало времени. Основательно нагрузив рюкзак, я приладил его за спиной и отправился восвояси. На улице мне не понравились вишневые «Жигули» седьмой модели с заляпанными грязью номерами и двумя парнями на переднем сидении. Когда я шел в магазин, на этом месте машины не было. Припарковались парни как-то неуместно, не на пустой стоянке, а на обочине дороги, недалеко от выхода из моего дома. Почему-то идти мимо них очень не хотелось. Ругая себя за мнительность, я, тем не менее, двинулся в обход, чтобы попасть во двор с соседней улицы.
   Чем ближе я подходил к подъезду, тем сильнее становилось иррациональное чувство опасности. Иррациональное потому, что двор по-прежнему был совершенно пуст, а предполагать, что за десять минут, которые я провел в магазине, недруги успели подготовить «роковую встречу», было нелепо. Однако, тревога не проходила, и к нашему подъезду я подошёл совершенно взвинченным, к тому же излишне быстрым шагом. Открыв входную дверь магнитным ключом, я постарался поскорее закрыть ее за собой, явственно чувствуя холод в незащищенной спине. Пока ничего не произошло, но ощущение опасности не проходило, и даже «родные стены» его не уменьшили.
   Нужно было успокоиться и взять себя в руки. От беспричинного страха мне стало стыдно перед самим собой. Я, стоя между двойными входными дверями, отдышался, вытащил из кармана «Вальтер», передернул затвор и сдвинул рычажок предохранителя. Внезапно кто-то резко толкнул внутреннюю дверь, я дернул стволом в образовавшуюся щель и чуть не выстрелил. Мимо меня, даже не глянув в мою сторону, проскочил мальчишка лет десяти, занятый своими исключительной важности делами. Пока он не оглянулся, я успел сунуть пистолет в карман. От сердца немного отлегло. В холл подъезда я вошел, как ни в чем ни бывало, только в виски продолжал стучать выброс адреналина.
   Прежде чем подойти к лифту, я основательно изучил содержание своего почтового ящика, давая нервам время успокоиться. Пока я стоял у ящика, из лифта вышла молодая женщина, которой я никогда раньше не видел в нашем подъезде. Я успел разглядеть ее лицо, когда она прошла мимо меня к выходу. Оно было, как мне показалось, зловещим и красивым. Именно эта женщина и странное выражение ее лица помешали мне сесть в лифт. Вместо того, чтобы спокойно подняться на нем к себе на этаж, я свернул на лестницу и пошел пешком.
   Подниматься нужно было на восьмой этаж. Наши рекреации этим летом отремонтировали, и стены покрасили в нежный розовый цвет. Подрастающая поросль еще не успела выплеснуть на это нежного тона великолепие свои любовные эмоции, так что их скучная чистота не отвлекала внимание. Я, не торопясь, преодолевал этажи, стараясь не топать ногами. Чувство тревоги еще не прошло, но как-то притупилось…
   Ноги в белых кроссовках и спортивных штанах я заметил, когда стал виден последний пролет лестницы перед моим этажом. Однако, я успел еще машинально подняться на две или три ступеньки, пока что-то не заставило меня остановиться. У окна на моей площадке стоял молодой парень с лицом провинциального строительного рабочего. Одет он был соответственно; в коричневую заношенную болоньевую куртку, спортивные самопальные штаны с фальшивыми «адидасовскими» лейблами и вязаную шапочку. В нормальном состоянии я никогда бы не обратил на него внимание, но сейчас я был слишком бдителен. Рука сжала рукоятку пистолета, а палец начал нащупывать спусковой крючок.
   Человек на площадке был моим появлением удивлен не меньше, чем я. Мы молча смотрели друг на друга. Ничего свирепого или угрожающего в его лице не было, только обычное удивление. Я сделал вид, что расслабляюсь, и всего-навсего остановился передохнуть. Когда я начал опускать глаза, он с видимым облегчением отвел от меня взгляд и быстрым, почти неуловимым движением завел руку за спину. Это уже напоминало американский вестерн. Я рванулся назад, перестав заботиться, как выгляжу со стороны, и yспел разглядеть в его руке что-то напоминающее пистолет с длинным стволом. Я выстрелил, не вынимая руки из кармана, задрав полу куртки. Резкое движение назад, усиленное тяжелым рюкзаком, отшвырнуло меня так сильно, что я, чувствуя, что падаю, инстинктивно ухватился левой свободной рукой за поручень лестницы. Падение приостановилось, но мне уже было не до него, кто-то изо всей силы ударил меня сзади в ухо. Я опять машинально нажал на спусковой крючок, прежде чем успел обернуться, чтобы увидеть нового противника. Однако, за мной никого не было – лестница была пуста.
   Прошло, скорее всего, меньше секунды, но диспозиция уже изменилась, хотя я по-прежнему висел в странной позе, намертво вцепившись в поручень. Мой противник, вместо того, чтобы броситься за мной, оставался на том же месте, что и раньше. Он просто стоял, вытянув руку и странно покачиваясь. Потом его вытянутая рука безвольно опустилась, и на бетонный пол с металлическим стуком упал пистолет. За ним опустился и сам хозяин, заваливаясь на спину. Лицо его запрокинулось, а тело конвульсивно подрагивало. Я подтянулся и твердо встал на ноги. Теперь нас с упавшим отделяло не больше двух метров. В голосе у меня было совершенно пусто, к тому же она гудела. Я притронулся к саднящему месту, и пальцы нащупали что-то болезненное и влажное. Машинально я вытащил из кармана носовой платок и прижал его к ране. Прошло, наверно, больше минуты, пока я начал нормально соображать. Парень по-прежнему лежал на спине, хрипел и, выгибая позвоночник, пытался приподнять голову. Височную часть лица с левой стороны у него залило кровью. Еще не очень соображая, что делаю, я осмотрелся. Полу моей куртки прожгло выстрелом. Дырка оказалась одна, хотя я стрелял два раза. На ступеньке прямо передо мной лежала расплющенная пуля. Я наклонился, поднял ее и зачем-то положил в карман. Постепенно я начинал понимать что произошло.
   Получалось, что каким-то образом в киллера попал я, а не он в меня. Причем попал капитально, судя по тому, что у него уже кончалась агония. Меня же пуля только слегка зацепила, контузив и содрав на голове кожу.
   Нужно было что-то делать, причем немедленно. На выстрелы могли сбежаться соседи. Однако, я продолжал тупо стоять на месте, озираясь по сторонам и ничего не предпринимая. На лежащего на площадке человека я старался не смотреть, тем более, что он почти затих.
   Наконец, мне удалось взять себя в реки. Я вытащил из кармана «Вальтер» и поставил его на предохранитель. Я подумал, что от него нужно как-то избавиться, иначе меня привлекут, если не за убийство, то, как минимум, за незаконное хранение огнестрельного оружия. Самое простое было бы выбросить его в мусоропровод, но там его найти будет проще всего, и это остановило от глупого шага.
   Похоже, что по башке меня шарахнуло так здорово, что вместо того, чтобы уйти, я продолжал стоять столбом на «месте преступления», уныло размышляя о превратностях судьбы. Кровь продолжала сочиться из ранки над ухом, но уже не так интенсивно, как вначале.
   Наконец какое-то реле в мозгу замкнуло нужную связь, и я окончательно пришел в себя. На счастье, на выстрел, кажется, никто не обратил внимание, во всяком случае, желающих узнать, кто стрелял, до сих пор не обозначилось. Идти вверх и переступать через неподвижное тело было выше моих сил, и я побрел вниз, дошел до нижнего этажа и оттуда вызвал лифт. Время было рабочее, и народ по дому не шастал, так что никто не увидел моих странных перемещений.
   Только открывая свою дверь, я вспомнил о гостье. Соображал я уже почти нормально и подумал, что ставить ее в известность о приключении не стоит. Сгруппировавшись и придав лицу спокойное выражение, я вошел в прихожую. В гостиной гремел телевизор. Стараясь не шуметь, я снял куртку и повесил ее так, чтобы не было видно простеленную полу. После этого разулся и отнес рюкзак с продуктами на кухню. Ольга Глебовна моего прихода не услышала. Она находилась в туалете. Воспользовавшись этим, я заскочил в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Ничего особенного заметно не было, только щека оказалась запачканной, а волосы над ухом слиплись и потемнели от крови. Я наскоро смыл кровь на щеке. Вымыть голову я не рискнул. Хотя бы потому, что это выглядело бы странно: человек возвращается из магазина и тут же идет принимать душ. Пришлось рискнуть оставить всё, как есть. Однако, мне опять повезло, выйдя из ванной, я увидел, что свет в туалете по прежнему включен, а девушка так и не появляется. Это создавало резерв времени, чем я не преминул воспользоваться. Содрать с себя свитер и сунуть голову под раковину было секундным делом. Дождавшись, когда вода перестала розоветь, я досуха вытер голову и заклеил содранную кожу лейкопластырем. После чего зачесал влажные волосы так, чтобы пластырь не был виден. Сколько времени Ольга Глебовна будет еще заседать в сортире, я, понятное дело, не знал, и вынужден был торопиться. Я достал из стенного шкафа, в котором хранились инструменты, мощный магнит, оставшийся у меня еще со школьных времен, прилепил к нему пистолет и все вместе, сколько достала рука, прикрепил ко дну ванной. Теперь без тщательных поисков его вряд ли смогут найти.
   Ванная запала мне в голову только потому, что в любом другом тайнике оружие можно легко обнаружить металлоискателем. Теперь, избавившись от части «улик», я почувствовал себя увереннее. На руках оставались только простреленная куртка и подобранная пуля. С пулей было просто, ее можно выбросить в форточку. Сложнее избавиться от куртки. Девать ее было некуда, и пришлось рискнуть оставить в квартире: я просто повесил ее на вешалку в бельевой шкаф.
   Ольга Глебовна мне не мешала, она все еще не покидала кабинета задумчивости, периодически вежливо приспуская воду. Я как ни в чем ни бывало начал разбирать продуты и рассовывать их по полкам холодильника. В этот момент меня обожгло подозрение, не приложила ли моя гостья руку к недавней встрече. Я тут же прокрутил телефонную память, не было ли звонков в мое отсутствие. Оказалось, что здесь все в порядке. Осталось проверить, нет ли у девушки сотового телефона. Как это ни неприятно, но мне пришлось заглянуть в ее сумку и проверить одежду. Телефон у нее был, и я, не мудрствуя, нажал повтор последнего звонка.
   – Ну, и где тебя носит? – спросил капризный мужской голос. – Мне что, здесь прикажешь загибаться? Что молчишь, тварь?!
   Несложно было догадаться, что это и есть ее наркоман. Я отключил телефон, на случай, если он решит ей перезвонить, и положил его на место. Только я успел вернуться на кухню, как Ольга Глебовна поменяли туалет на ванную комнату.
   Когда она, наконец, освободилась, кофе и импровизированный завтрак были готовы. Из вещей моей бывшей жены девушка выбрала весьма импозантный халатик, который был ей слегка тесен, но зато очень пикантно подчеркивал округлые особенности фигуры. К сожалению, мне было не до женских прелестей, я ни на секунду не забывал, что в нескольких метрах от меня, за стеной, остывает тело моего убийцы. С момента моего возвращения прошло минут двадцать, но пока никакого движения в доме не наблюдалось. Однако, надеяться, что все само собой рассосется, не стоили.