Страница:
Глава 1
Легионеры и гоплиты
Начать наш рассказ имеет смысл с Древней Греции классического периода – конгломерата независимых городов-государств (полисов). Многие историки считают, что одним из определяющих факторов в развитии полисной цивилизации стало появление тяжелой пехоты, так называемых гоплитов. Это событие можно приблизительно датировать VII в. до н. э. До этого греческая пехота была вооружена намного легче и действовала преимущественно в рассыпном строю, играя вспомогательную роль в столкновениях аристократических родов войск – бойцов на колесницах и всадников (до самого конца античности верховая лошадь оставалась признаком роскоши). Как выглядел классический гоплит? Он носил большой круглый щит (первоначально окованный бронзой по периметру, а затем покрытый ею целиком), тяжелый шлем с гребнем и султаном, панцирь и поножи, закрывавшие ноги до колен. Из наступательного вооружения он имел длинное (2–3 м) копье, прямой или слегка изогнутый короткий меч, иногда – серповидный нож. Вес этого снаряжения, по оценкам археологов, составлял 33 кг (в литературе встречаются и другие цифры – 15–20 кг). Полностью во все это железо гоплит облачался только в бою, а в походе большую его часть везли на вьючных животных или давали нести рабам.
Перед началом сражения гоплиты разворачивались в тесный боевой порядок – так называемую фалангу, насчитывающую в глубину 8-12 рядов. Бой сводился к фронтальному столкновению, когда копейщики, наращивая скорость и переходя с шага на бег, наносили противнику сокрушительный удар. Фланговые маневры были не в чести, а достаточной боевой выучкой для их осуществления обладали только спартанцы и фиванцы времен Эпаминонда. При всей своей мощи фаланга была неповоротлива, плохо управляема и могла действовать только на относительно гладкой равнине, поскольку на пересеченной местности сомкнутый строй гоплитов легко разрушался. В середине IV в. до н. э. отец Александра Македонского, царь Филипп II, модернизировал греческий строй, создав так называемую македонскую фалангу. Вместо обычного копья пехотинцы получают на вооружение тяжелую сариссу длиной от 6 до 7 м и строятся с меньшими промежутками между шеренгами, так что в сражении могут принимать участие сразу несколько рядов. Обычная глубина македонской фаланги – 24 ряда.
Кроме того, Филипп создал тяжеловооруженную кавалерию, ставшую основной ударной силой македонской армии (об античной коннице мы еще поговорим в свое время отдельно).
Теперь давайте прервемся и немного подумаем. Каким количеством бойцов располагали греческие полисы? Например, Александр Бушков в книге «Россия, которой не было», ссылаясь на свидетельство Геродота, пишет, что спартанцы могли выставить 75 000 тяжеловооруженных воинов-гоплитов. И далее сообщает для справки, что, согласно энциклопедическому словарю Павлен-кова 1913 г., вся материковая Греция в начале XX в. располагала армией, не превышающей 82 тысяч человек.
Вес снаряжения одного-единственного гоплита достигал, как мы помним, 33 кг. Хорошо, не станем считать по максимуму, а удовлетворимся всего-навсего двадцатью килограммами меди, железа и олова. Теперь умножаем 75 000 на 20 и в результате получаем чудовищную цифру в полторы тысячи тонн металла. Откуда, спрашивается, такое изобилие в крохотной аграрной Спарте, вся экономика которой базируется на разведении мелкого рогатого скота и сборе оливок? Не помешает напомнить уважаемому читателю, что Спарта, если верить античным историкам, практически не вела морской торговли и даже не имела нормального денежного обращения – функцию денег там выполняли связки железных прутьев. Это было очень странное общество, скованное жесточайшей военной дисциплиной. Полноправные граждане – лакедемоняне – начиная с 7 лет получали военную подготовку в специальных школах, не занимались ничем, кроме войны, и постоянно находились при оружии. Историки нам объясняют, что такая ситуация была продиктована особенностями положения лакедемонян, которые были пришельцами и многократно уступали в численности покоренным ими илотам, которые были превращены в государственных рабов. Откровенно говоря, вообще не очень понятно, как такое общество могло существовать в реальности. Кто распределял общественный продукт, строил города и дороги и занимался тысячей других необходимых дел, если все свободное население не знало ничего, кроме военных забав? Правда, были так называемые периэки (зависимые от Спарты, но сохранившие личную свободу общины Лаконии) и илоты-вольноотпущенники, но это все равно не решает проблемы.
Справедливости ради следует отметить, что, по другим данным, почерпнутым из того же Геродота, Спарта могла выставить не более 10 тысяч гоплитов, а цифра в 70 с лишним тысяч бойцов касается греческого ополчения в целом, когда разобщенные полисы, ожесточенно соперничавшие между собой вплоть до самого конца греко-персидских войн (500–449 гг. до н. э.), наконец объединились и выступили против персов единым фронтом при Платеях. Безусловно, такие торговые республики, как Афины или Коринф, были куда богаче земледельческой Спарты, но даже в этом случае такое количество воинов не лезет ни в какие ворота. Уместно задаться вопросом, а сколько всего людей проживало в Греции в то время? Е. А. Разин в книге «История военного искусства» пишет: «По некоторым исчислениям, во второй половине V в. до н. э. все население материковой Греции составляло 3–4 миллиона человек, что дает среднюю плотность до 100 человек на 1 кв. км».
Что можно сказать по этому поводу? Приводимые Разиным цифры непомерно велики. По оценкам демографов, все население планеты Земля десять тысяч лет тому назад не превышало 10 миллионов человек, к началу нашей эры оно выросло до 200 миллионов, к 1650 г. (условному началу промышленной революции) составило 500 миллионов, к XIX в. – 1 миллиард, к началу XX в. – 2 миллиарда. Сегодня, в начале XXI в., нас более 6 миллиардов человек. К сожалению, ученые не высчитали количество людей на Земле в V в. до н. э., но если пятью сотнями лет позже оно не превышало 200 миллионов, то вряд ли было больше 100–150 в интересующую нас эпоху. Таким образом получается, что на территории крохотной Греции в те далекие времена жило более 2 % населения планеты. Для сравнения: в 1999 г. население Греции составляло около 11 миллионов человек при площади страны 132 тысячи кв. км, что дает всего-навсего 0,178 % мирового народонаселения. Разумеется, можно допустить, что характер распределения человеческих популяций был тогда принципиально иным (скажем, Средиземноморье могло быть одним из самых густонаселенных регионов), но такое значительное изменение процентной доли греческого населения все равно вызывает серьезные вопросы. А если принять во внимание, что население Китая к началу нашей эры составляло, по некоторым оценкам, около 50 миллионов человек, прибавить к этой цифре население других азиатских стран, Ближнего Востока, Африки и Америки, то что останется на долю маленькой Европы и совершенно ничтожной Греции?
Между прочим, вызывает недоумение не только непомерно завышенная численность населения античной Греции, но и его плотность. Е. А. Разин говорит, что она доходила до 100 человек на 1 кв. км, тогда как в современной Греции плотность населения составляет 81 человек (территория нынешней Греции больше). Но это же откровенная нелепость! Развитие экономики предполагает повышение ее продуктивности, следствием чего является и рост народонаселения. Всего 100–150 лет назад Греция была нищей аграрной страной. И вдруг нам объявляют, что за 500 лет до рождества Христова плотность населения в античной Греции превышала современную. Мы имеем некоторое представление об уровне развития сельского хозяйства и ремесел в античности, поэтому остается совершенно непонятным, каким образом все эти люди могли прокормиться в условиях такой чудовищной перенаселенности.
Но продолжим рассказ об армиях седой старины. Историки нам говорят, что древние римляне создали самую совершенную военную машину своего времени. В отличие от неповоротливой монолитной фаланги греков и македонян, римский легион был построен из автономных тактических единиц – манипул, что позволяло ему гораздо успешнее действовать на пересеченной местности. Численность легиона составляла 4500 человек (4200 пехотинцев и 300 всадников). Располагавшиеся в шахматном порядке манипулы строились в три эшелона – гастаты, принципы и триарии (отсюда римская поговорка «Дело дошло до триариев», т. е. в ход пошел последний резерв). Такое построение позволяло в зависимости от боевой задачи или оперировать отдельными звеньями, или образовывать при необходимости сомкнутый строй (наподобие греческой фаланги). Впоследствии, при консуле Гае Марии, имя которого традиционно связывают с военной реформой, структура легиона претерпела некоторые изменения. Его личный состав вырос до 6000 человек, а манипулы были заменены когортами (600 солдат в каждой). Когорты стали гораздо самостоятельнее в тактическом отношении, так как манипул для этого был слишком мал (не более 120 человек). Принято считать, что такая гибкая организация армейских частей плюс институт младших командиров (центурионов) и прекрасно налаженные связь и управление не в последнюю очередь обеспечили римлянам мировое господство. В скобках заметим, что вызывает некоторое недоумение тот факт, что умные греки на протяжении нескольких столетий продолжали с упорством, достойным лучшего применения, цепляться за свою неповоротливую фалангу. Измерить окружность земного шара и построить сложные военные машины они смогли, а вот расчленить монолитный строй на самостоятельные в тактическом отношении единицы почему-то не догадались. А ведь такое несложное решение буквально напрашивалось, особенно если принять во внимание гористый рельеф их родной страны и почти полное отсутствие плоских равнин. Но подобные мелочи историков классической ориентации, к сожалению, не занимают.
Вернемся к нашим легионерам. В вышеописанной организации римской армии ничего необычного нет – она представляется вполне естественной. А вот знаменитый римский военный лагерь – это уже совсем другой коленкор. Тут начинаются совершеннейшие чудеса. Принято считать, что к эпохе манипулярного легиона относится и появление римского военного лагеря в его классическом виде. Существовала даже хрестоматийная формулировка, гласившая, что Рим побеждает своих врагов при помощи «virtus, opus, arma» (доблести, трудов, оружия). «Труды» в данном случае – это прежде всего работы по возведению лагеря. Дело в том, что римляне, в отличие, скажем, от греков, возводили укрепленный лагерь после каждого дневного перехода и всегда по неизменному плану. Размах земляных работ при этом превосходит всякое воображение. По периметру выкапывался ров и насыпался вал, укрепленный частоколом из кольев, которые каждый легионер нес на себе. Надо сказать, что несчастный римский солдат был вообще нагружен почище иного вьючного мула. Кроме оружия и запаса провианта на несколько суток он тащил на собственном горбу еще и тяжелые заостренные колья. Древнеримский историк Полибий пишет, что со всей этой поклажей бравому легионеру ничего не стоило прошагать за пять часов 25 км по пересеченной местности. Но даже после утомительного дневного перехода он и помыслить не смел об отдыхе. Впереди были работы по возведению укрепленного лагеря. Любой строитель вам скажет, что выполнить за короткое время такой объем земляных работ попросту невозможно физически. Напомним, что численность одного легиона колебалась от четырех с половиной до шести тысяч бойцов. Римская армия состояла, как правило, из нескольких легионов. Вы представляете себе, уважаемый читатель, сколько места займут ставшие лагерем несколько десятков тысяч человек? И всю эту территорию нужно окружить рвом, насыпать вал и трудолюбиво укрепить на его гребне частокол. Простейший расчет показывает, что если наши чудо-богатыри начнут городить свой лагерь вечером, то закончить труды праведные смогут никак не раньше полудня следующего дня. И всю эту безумную операцию нужно проделывать ежесуточно. У Поли-бия так и написано черным по белому – укрепленный лагерь возводился после каждого дневного перехода. Тот, кто служил в армии или хотя бы бывал на военных сборах, может без труда представить себе необходимый объем земляных работ.
Но, пожалуй, самое главное – даже не принципиальная невозможность таких трудовых свершений. Самое главное – это абсолютная их бессмысленность. Чтобы не быть застигнутым врасплох неприятельской армией, нет никакой необходимости ежедневно отстраивать укрепленный лагерь. Для этого достаточно иметь приличную разведку, выставить часовых и разослать конные разъезды для контроля основных дорог, по которым могут перемещаться крупные войсковые соединения. Армии всего мира и во все времена именно так и поступали, и только неутомимые древние римляне каждый вечер вкалывали до изнеможения, отгораживаясь от внезапной ночной атаки сложной системой оборонительных сооружений.
Понятно, что измыслить сей дремучий бред мог только кабинетный ученый, сроду не державший в руках лопаты и никогда не ходивший по бездорожью пешком с тяжелой поклажей. Выдержать соприкосновения с реальностью подобные насквозь теоретические построения не могут, поэтому совершенно не важно, кто рассказывает эти сказки – современный историк или древний хронист. Если античный автор громоздит нелепость на нелепость, то нужно первым делом усомниться в подлинности его сочинения, а не выгораживать его фантазии всеми правдами и неправдами. Мы очень часто упускаем из виду, что старинная рукопись могла быть подчищена, исправлена, дополнена, в конце концов – просто сфальсифицирована. Хронисты сочиняли свои труды, выполняя определенный социальный заказ, стараясь угодить своему повелителю, а зачастую выполняя его прямое распоряжение. Наконец, не следует забывать о такой простой вещи, что фантастическая литература родилась не вчера и не сегодня и разного рода утопии и проекты идеальных государств сочинялись еще в баснословные времена.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что так называемые античные рукописи перегружены подобного рода ненаучной фантастикой сверх всякой меры. Удивляет другое – совершенно некритическое отношение современных историков к сообщениям древних хронистов. За примерами далеко ходить не надо. Десятки тысяч закованных в сталь и бронзу греческих гоплитов – это еще цветочки. Знаете ли вы, уважаемый читатель, с каким войском персидский царь Ксеркс в 480 г. до н. э. форсировал Геллеспонт (современные Дарданеллы), чтобы обрушиться на непокорные греческие города? Держитесь крепче. Если верить античным источникам, у персов было больше миллиона солдат, а одной только конницы насчитывалось около ста тысяч. Как греки умудрились выстоять при таком соотношении сил, уму непостижимо. Ведь численность персидской армии вполне сопоставима со всем населением Древней Греции! Конечно, легендарные триста спартанцев с царем Леонидом во главе продемонстрировали чудеса героизма в Фермопильском ущелье, но все равно как-то слабо верится, чтобы три сотни бойцов смогли остановить или хотя бы задержать наступление непобедимой персидской армады. Представьте себе на минуту, что в 1941 г. советскую границу перешли не пять с половиной миллионов гитлеровцев, а 150–200 миллионов профессиональных солдат. Как долго при таком раскладе сил продолжалась бы Великая Отечественная война?
Прекрасно понимая, что вопрос этот чисто риторический, мы полагаем, что царь Ксеркс ни при каких условиях не мог отправить в поход почти два миллиона бойцов (в некоторых источниках говорится, что численность персидской армии составляла 1 миллион и 700 тысяч воинов). Можно напомнить, что население современного Ирана (а это ядро персидской державы Ахеменидов плюс некоторые сопредельные территории) не превышает 50 миллионов человек, поэтому содержание двухмиллионной армии обернулось бы для него катастрофой. В недалеком прошлом только три страны обладали такой непозволительной роскошью – это Советский Союз, Соединенные Штаты Америки и Китай. Имеет смысл спросить: сколько людей проживало в Персии в V в. до н. э.? И если даже допустить на мгновение, что каким-то чудом персидские крестьяне умудрились накормить от пуза два миллиона бездельников, то все равно остается тайной за семью печатями, как полководцы Ксеркса исхитрялись координировать действия этих необозримых толп в бою и на марше. Радиосвязи в те далекие времена вроде бы еще не было, а рассыльные с ценными указаниями при таких концах никуда не поспеют.
Спору нет, современные историки все-таки не совсем клинические идиоты. Они прекрасно понимают, что миллионные армии на театре военных действий две с половиной тысячи лет назад – это нонсенс. Поэтому пишется что-нибудь в таком духе: «Цифры, которые приводит хронист, значительно преувеличены. Численность персидской армии не могла превышать 150 тысяч человек». Пикантность ситуации заключается в том, что 150 тысяч солдат, по мнению нашего высокомудрого специалиста, это сущий пустяк. В результате нам без зазрения совести в очередной раз вешают на уши исключительную лапшу. Например, Александр Македонский, имея в своем распоряжении всего-навсего 35 тысяч солдат, не только разнес в пух и прах величайшую державу античности, сокрушив на протяжении неполных десяти лет несколько стотысячных армий неприятеля (как и где персы успевали их набирать, история умалчивает), но и подчинил своей власти Египет, Палестину и Среднюю Азию, разгромив под занавес войска индийского царя Пора на берегу Инда.
С цифрами наши историки вообще не дружат. Как известно, III и II вв. до н. э. прошли под знаком противостояния Рима и Карфагена. Каждая из этих держав добивалась гегемонии в Западном Средиземноморье, поэтому столкновение между ними стало неизбежным. В ходе трех Пунических войн (римляне называли карфагенян пунами), растянувшихся с перерывами на целое столетие, могущество Карфагена было сломлено, и Рим превратился в ведущую политическую силу античного мира. Но это так, присказка. А вот не хотите ли полюбопытствовать, как выглядела мобилизация в эпоху Пунических войн? Извольте. Знаменитый римский историк Тит Ливий описывает эти события в сочинении «Война с Ганнибалом» следующим образом: «...Газдрубал, сын Гизгона, вместе с Магоном произвел набор в глухих и окраинных областях, и под его знаменами собралось до пятидесяти тысяч пехоты и четыре с половиною тысяч конницы».
Нам опять рассказывают небылицы. Карфаген располагался в Северной Африке, на территории современного Туниса. Мыслимое ли дело собрать в «глухих и окраинных областях» этой пустоши для ведения большой войны пятьдесят с лишним тысяч профессиональных солдат за без малого двести лет до рождества Христова? Их же нужно одеть, обуть, накормить, вооружить... Наученные горьким опытом, металл считать не станем. А хотите знать, какими вооруженными силами располагала Римская империя во II в. н. э.? Нет ничего проще. После смерти Октавиана Августа (первого римского императора) армия подверглась решительному сокращению – до восемнадцати легионов (вы помните численность нового легиона?). Правда, вскоре количество легионов увеличилось до 25, а при императоре Септимии Севере – даже до 30. Дальше следует совершенно очаровательный пассаж современного историка: «Даже с учетом гвардии, вспомогательных войск и флота империя имела во II в. вооруженные силы всего (!) в 350–400 тысяч человек на 60 миллионов человек населения». А вот на рубеже нашей эры, в эпоху гражданских войн, численность римской армии доходила до 75 легионов... Считайте сами, уважаемый читатель.
Хотелось бы поинтересоваться, откуда взялась нелепая цифра в 60 миллионов жителей? Древний Рим в пору своего максимального расширения (во II в. до этого было еще далеко) занимал территории современных Италии, Испании, Франции, Швейцарии, южной и центральной Британии, Северной Африки, Югославии, Болгарии, части Румынии, Греции, Турции и Палестины. Неужели на рубеже новой эры на этих землях проживало 60 миллионов человек, если все население планеты Земля в ту далекую эпоху не превышало 150 миллионов, из которых как минимум 50 приходилось на Китай? Если согласиться с выкладками наших историков-ортодоксов, то придется признать, что необозримые пространства Евразии, Америки и Африки южнее Сахары в те ветхозаветные времена пустовали.
Четырехсоттысячная римская армия во втором веке – это, конечно, сильно. Не так круто, как два миллиона персов, но тоже весьма и весьма неплохо. Между прочим, в первые годы царствования Екатерины Второй все пехотные части Российской империи насчитывали 283 000 человек, и даже эта скромная, по меркам наших продвинутых историков, цифра тяжким грузом ложилась на государственный бюджет. Надо сказать, что гигантомания – вообще любимый сюжет специалистов по античной истории. Вот как, например, развлекались в Древнем Риме: «В амфитеатрах устраивали битвы на кораблях, для чего арену заполняли водой. В 80 году новой эры император Тит устроил в амфитеатре театрализованное морское сражение...» Невольно хочется спросить, лицезрел ли вживе автор сих строк хотя бы самый захудалый античный амфитеатр? Это ведь огромное сооружение, вполне сопоставимое по своим размерам с современными стадионами. Чтобы создать внутри него искусственное озеро, где могли бы плавать настоящие корабли, потребуются миллионы кубометров воды! Откуда эту воду брали в таком количестве? Как герметизировали многочисленные швы и неплотности постройки – ведь амфитеатр все-таки не бассейн? В конце концов, как технически можно было провернуть подобную операцию? Ведь в Древнем Риме насосов не знали. Водяной насос – это принципиально иной уровень технологии, предполагающий наличие винтов, болтов и герметичных прокладок, который был достигнут только на заре Нового времени (XVII в.).
Раз уж мы заговорили о чудесах, можно вспомнить и знаменитые гладиаторские бои. Мы полагаем, что большинство наших читателей прекрасно помнят, кто такие гладиаторы. Это профессиональные бойцы, искушенные во всех тонкостях вооруженного единоборства, призванные убивать друг друга на потеху публике. Когда в романе какого-нибудь Джованьоли читаешь о том, как великолепный Спартак непринужденно расправился с тремя противниками на арене римского цирка, то принимаешь это как должное. Но вот перед нами старинная хроника, автор которой запросто сообщает, что император Клавдий организовал для развлечения публики морское сражение, в котором приняли участие девятнадцать тысяч (!) гладиаторов и осужденных преступников. Другими словами, девятнадцать тысяч вооруженных до зубов бойцов-профессионалов собираются резать друг друга, а пресытившиеся аристократы явились на это зрелище поглазеть. Ответьте мне только на один-единственный вопрос, уважаемый читатель: сколько нужно вооруженной охраны, чтобы избежать непредвиденных последствий? Девятнадцать тысяч гладиаторов – это целая армия, причем даже не просто армия, а своего рода спецназ, составленный из штучных бойцов, которых в течение многих лет обучали всем хитростям и тонкостям военного дела. Кто и каким образом сможет оказать этим профессиональным убийцам достойное сопротивление, если им вдруг расхочется потешать плебс на трибунах? Можно ли даже в кошмарном сне представить, чтобы российские власти в наши дни собрали на стадионе (в Грозном или Москве – принципиального значения не имеет) несколько тысяч басаевских боевиков, с тем чтобы они продемонстрировали праздной публике свое искусство?
Возвращаясь к вопросу о непомерных армиях древности, хотелось бы обратить внимание читателей на следующее крайне любопытное обстоятельство. В Средние века непобедимые армады, насчитывающие десятки и сотни тысяч солдат, в одночасье проваливаются в небытие. При этом население Европы не только не уменьшилось, но даже заметно выросло, а уровень развития науки, техники и ремесел был несопоставим с античными аналогами. Европейским монархам до их героических легендарных предков – как до Полярной звезды. Пять-шесть тысяч пехотинцев и сотня-другая конников – вот и все, что они могут вывести в поле. И ничего удивительного в этом нет, поскольку нам сегодня хорошо известно, что стоимость полной экипировки и вооружения одного-един-ственного рыцаря была эквивалентна цене сорока пяти коров. Какие уж тут десятки тысяч гоплитов, одетых в сталь и бронзу...
И только во второй половине XVII столетия, когда промышленная революция стала свершившимся фактом, картина стала понемногу меняться. Но даже в 1812 г. Наполеон Бонапарт, сделавшийся полновластным хозяином чуть ли не всей Европы, смог двинуть на Россию не более 600 тысяч солдат. При этом необходимо иметь в виду, что границу Российской империи пересекли только четыреста тысяч, а двести остались на западном берегу Немана. Между прочим, в знаменитом Бородинском сражении принимали участие всего-навсего 135 тысяч французов. Чем закончился российский поход Бонапарта, нам тоже хорошо известно.
Перед началом сражения гоплиты разворачивались в тесный боевой порядок – так называемую фалангу, насчитывающую в глубину 8-12 рядов. Бой сводился к фронтальному столкновению, когда копейщики, наращивая скорость и переходя с шага на бег, наносили противнику сокрушительный удар. Фланговые маневры были не в чести, а достаточной боевой выучкой для их осуществления обладали только спартанцы и фиванцы времен Эпаминонда. При всей своей мощи фаланга была неповоротлива, плохо управляема и могла действовать только на относительно гладкой равнине, поскольку на пересеченной местности сомкнутый строй гоплитов легко разрушался. В середине IV в. до н. э. отец Александра Македонского, царь Филипп II, модернизировал греческий строй, создав так называемую македонскую фалангу. Вместо обычного копья пехотинцы получают на вооружение тяжелую сариссу длиной от 6 до 7 м и строятся с меньшими промежутками между шеренгами, так что в сражении могут принимать участие сразу несколько рядов. Обычная глубина македонской фаланги – 24 ряда.
Кроме того, Филипп создал тяжеловооруженную кавалерию, ставшую основной ударной силой македонской армии (об античной коннице мы еще поговорим в свое время отдельно).
Теперь давайте прервемся и немного подумаем. Каким количеством бойцов располагали греческие полисы? Например, Александр Бушков в книге «Россия, которой не было», ссылаясь на свидетельство Геродота, пишет, что спартанцы могли выставить 75 000 тяжеловооруженных воинов-гоплитов. И далее сообщает для справки, что, согласно энциклопедическому словарю Павлен-кова 1913 г., вся материковая Греция в начале XX в. располагала армией, не превышающей 82 тысяч человек.
Вес снаряжения одного-единственного гоплита достигал, как мы помним, 33 кг. Хорошо, не станем считать по максимуму, а удовлетворимся всего-навсего двадцатью килограммами меди, железа и олова. Теперь умножаем 75 000 на 20 и в результате получаем чудовищную цифру в полторы тысячи тонн металла. Откуда, спрашивается, такое изобилие в крохотной аграрной Спарте, вся экономика которой базируется на разведении мелкого рогатого скота и сборе оливок? Не помешает напомнить уважаемому читателю, что Спарта, если верить античным историкам, практически не вела морской торговли и даже не имела нормального денежного обращения – функцию денег там выполняли связки железных прутьев. Это было очень странное общество, скованное жесточайшей военной дисциплиной. Полноправные граждане – лакедемоняне – начиная с 7 лет получали военную подготовку в специальных школах, не занимались ничем, кроме войны, и постоянно находились при оружии. Историки нам объясняют, что такая ситуация была продиктована особенностями положения лакедемонян, которые были пришельцами и многократно уступали в численности покоренным ими илотам, которые были превращены в государственных рабов. Откровенно говоря, вообще не очень понятно, как такое общество могло существовать в реальности. Кто распределял общественный продукт, строил города и дороги и занимался тысячей других необходимых дел, если все свободное население не знало ничего, кроме военных забав? Правда, были так называемые периэки (зависимые от Спарты, но сохранившие личную свободу общины Лаконии) и илоты-вольноотпущенники, но это все равно не решает проблемы.
Справедливости ради следует отметить, что, по другим данным, почерпнутым из того же Геродота, Спарта могла выставить не более 10 тысяч гоплитов, а цифра в 70 с лишним тысяч бойцов касается греческого ополчения в целом, когда разобщенные полисы, ожесточенно соперничавшие между собой вплоть до самого конца греко-персидских войн (500–449 гг. до н. э.), наконец объединились и выступили против персов единым фронтом при Платеях. Безусловно, такие торговые республики, как Афины или Коринф, были куда богаче земледельческой Спарты, но даже в этом случае такое количество воинов не лезет ни в какие ворота. Уместно задаться вопросом, а сколько всего людей проживало в Греции в то время? Е. А. Разин в книге «История военного искусства» пишет: «По некоторым исчислениям, во второй половине V в. до н. э. все население материковой Греции составляло 3–4 миллиона человек, что дает среднюю плотность до 100 человек на 1 кв. км».
Что можно сказать по этому поводу? Приводимые Разиным цифры непомерно велики. По оценкам демографов, все население планеты Земля десять тысяч лет тому назад не превышало 10 миллионов человек, к началу нашей эры оно выросло до 200 миллионов, к 1650 г. (условному началу промышленной революции) составило 500 миллионов, к XIX в. – 1 миллиард, к началу XX в. – 2 миллиарда. Сегодня, в начале XXI в., нас более 6 миллиардов человек. К сожалению, ученые не высчитали количество людей на Земле в V в. до н. э., но если пятью сотнями лет позже оно не превышало 200 миллионов, то вряд ли было больше 100–150 в интересующую нас эпоху. Таким образом получается, что на территории крохотной Греции в те далекие времена жило более 2 % населения планеты. Для сравнения: в 1999 г. население Греции составляло около 11 миллионов человек при площади страны 132 тысячи кв. км, что дает всего-навсего 0,178 % мирового народонаселения. Разумеется, можно допустить, что характер распределения человеческих популяций был тогда принципиально иным (скажем, Средиземноморье могло быть одним из самых густонаселенных регионов), но такое значительное изменение процентной доли греческого населения все равно вызывает серьезные вопросы. А если принять во внимание, что население Китая к началу нашей эры составляло, по некоторым оценкам, около 50 миллионов человек, прибавить к этой цифре население других азиатских стран, Ближнего Востока, Африки и Америки, то что останется на долю маленькой Европы и совершенно ничтожной Греции?
Между прочим, вызывает недоумение не только непомерно завышенная численность населения античной Греции, но и его плотность. Е. А. Разин говорит, что она доходила до 100 человек на 1 кв. км, тогда как в современной Греции плотность населения составляет 81 человек (территория нынешней Греции больше). Но это же откровенная нелепость! Развитие экономики предполагает повышение ее продуктивности, следствием чего является и рост народонаселения. Всего 100–150 лет назад Греция была нищей аграрной страной. И вдруг нам объявляют, что за 500 лет до рождества Христова плотность населения в античной Греции превышала современную. Мы имеем некоторое представление об уровне развития сельского хозяйства и ремесел в античности, поэтому остается совершенно непонятным, каким образом все эти люди могли прокормиться в условиях такой чудовищной перенаселенности.
Но продолжим рассказ об армиях седой старины. Историки нам говорят, что древние римляне создали самую совершенную военную машину своего времени. В отличие от неповоротливой монолитной фаланги греков и македонян, римский легион был построен из автономных тактических единиц – манипул, что позволяло ему гораздо успешнее действовать на пересеченной местности. Численность легиона составляла 4500 человек (4200 пехотинцев и 300 всадников). Располагавшиеся в шахматном порядке манипулы строились в три эшелона – гастаты, принципы и триарии (отсюда римская поговорка «Дело дошло до триариев», т. е. в ход пошел последний резерв). Такое построение позволяло в зависимости от боевой задачи или оперировать отдельными звеньями, или образовывать при необходимости сомкнутый строй (наподобие греческой фаланги). Впоследствии, при консуле Гае Марии, имя которого традиционно связывают с военной реформой, структура легиона претерпела некоторые изменения. Его личный состав вырос до 6000 человек, а манипулы были заменены когортами (600 солдат в каждой). Когорты стали гораздо самостоятельнее в тактическом отношении, так как манипул для этого был слишком мал (не более 120 человек). Принято считать, что такая гибкая организация армейских частей плюс институт младших командиров (центурионов) и прекрасно налаженные связь и управление не в последнюю очередь обеспечили римлянам мировое господство. В скобках заметим, что вызывает некоторое недоумение тот факт, что умные греки на протяжении нескольких столетий продолжали с упорством, достойным лучшего применения, цепляться за свою неповоротливую фалангу. Измерить окружность земного шара и построить сложные военные машины они смогли, а вот расчленить монолитный строй на самостоятельные в тактическом отношении единицы почему-то не догадались. А ведь такое несложное решение буквально напрашивалось, особенно если принять во внимание гористый рельеф их родной страны и почти полное отсутствие плоских равнин. Но подобные мелочи историков классической ориентации, к сожалению, не занимают.
Вернемся к нашим легионерам. В вышеописанной организации римской армии ничего необычного нет – она представляется вполне естественной. А вот знаменитый римский военный лагерь – это уже совсем другой коленкор. Тут начинаются совершеннейшие чудеса. Принято считать, что к эпохе манипулярного легиона относится и появление римского военного лагеря в его классическом виде. Существовала даже хрестоматийная формулировка, гласившая, что Рим побеждает своих врагов при помощи «virtus, opus, arma» (доблести, трудов, оружия). «Труды» в данном случае – это прежде всего работы по возведению лагеря. Дело в том, что римляне, в отличие, скажем, от греков, возводили укрепленный лагерь после каждого дневного перехода и всегда по неизменному плану. Размах земляных работ при этом превосходит всякое воображение. По периметру выкапывался ров и насыпался вал, укрепленный частоколом из кольев, которые каждый легионер нес на себе. Надо сказать, что несчастный римский солдат был вообще нагружен почище иного вьючного мула. Кроме оружия и запаса провианта на несколько суток он тащил на собственном горбу еще и тяжелые заостренные колья. Древнеримский историк Полибий пишет, что со всей этой поклажей бравому легионеру ничего не стоило прошагать за пять часов 25 км по пересеченной местности. Но даже после утомительного дневного перехода он и помыслить не смел об отдыхе. Впереди были работы по возведению укрепленного лагеря. Любой строитель вам скажет, что выполнить за короткое время такой объем земляных работ попросту невозможно физически. Напомним, что численность одного легиона колебалась от четырех с половиной до шести тысяч бойцов. Римская армия состояла, как правило, из нескольких легионов. Вы представляете себе, уважаемый читатель, сколько места займут ставшие лагерем несколько десятков тысяч человек? И всю эту территорию нужно окружить рвом, насыпать вал и трудолюбиво укрепить на его гребне частокол. Простейший расчет показывает, что если наши чудо-богатыри начнут городить свой лагерь вечером, то закончить труды праведные смогут никак не раньше полудня следующего дня. И всю эту безумную операцию нужно проделывать ежесуточно. У Поли-бия так и написано черным по белому – укрепленный лагерь возводился после каждого дневного перехода. Тот, кто служил в армии или хотя бы бывал на военных сборах, может без труда представить себе необходимый объем земляных работ.
Но, пожалуй, самое главное – даже не принципиальная невозможность таких трудовых свершений. Самое главное – это абсолютная их бессмысленность. Чтобы не быть застигнутым врасплох неприятельской армией, нет никакой необходимости ежедневно отстраивать укрепленный лагерь. Для этого достаточно иметь приличную разведку, выставить часовых и разослать конные разъезды для контроля основных дорог, по которым могут перемещаться крупные войсковые соединения. Армии всего мира и во все времена именно так и поступали, и только неутомимые древние римляне каждый вечер вкалывали до изнеможения, отгораживаясь от внезапной ночной атаки сложной системой оборонительных сооружений.
Понятно, что измыслить сей дремучий бред мог только кабинетный ученый, сроду не державший в руках лопаты и никогда не ходивший по бездорожью пешком с тяжелой поклажей. Выдержать соприкосновения с реальностью подобные насквозь теоретические построения не могут, поэтому совершенно не важно, кто рассказывает эти сказки – современный историк или древний хронист. Если античный автор громоздит нелепость на нелепость, то нужно первым делом усомниться в подлинности его сочинения, а не выгораживать его фантазии всеми правдами и неправдами. Мы очень часто упускаем из виду, что старинная рукопись могла быть подчищена, исправлена, дополнена, в конце концов – просто сфальсифицирована. Хронисты сочиняли свои труды, выполняя определенный социальный заказ, стараясь угодить своему повелителю, а зачастую выполняя его прямое распоряжение. Наконец, не следует забывать о такой простой вещи, что фантастическая литература родилась не вчера и не сегодня и разного рода утопии и проекты идеальных государств сочинялись еще в баснословные времена.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что так называемые античные рукописи перегружены подобного рода ненаучной фантастикой сверх всякой меры. Удивляет другое – совершенно некритическое отношение современных историков к сообщениям древних хронистов. За примерами далеко ходить не надо. Десятки тысяч закованных в сталь и бронзу греческих гоплитов – это еще цветочки. Знаете ли вы, уважаемый читатель, с каким войском персидский царь Ксеркс в 480 г. до н. э. форсировал Геллеспонт (современные Дарданеллы), чтобы обрушиться на непокорные греческие города? Держитесь крепче. Если верить античным источникам, у персов было больше миллиона солдат, а одной только конницы насчитывалось около ста тысяч. Как греки умудрились выстоять при таком соотношении сил, уму непостижимо. Ведь численность персидской армии вполне сопоставима со всем населением Древней Греции! Конечно, легендарные триста спартанцев с царем Леонидом во главе продемонстрировали чудеса героизма в Фермопильском ущелье, но все равно как-то слабо верится, чтобы три сотни бойцов смогли остановить или хотя бы задержать наступление непобедимой персидской армады. Представьте себе на минуту, что в 1941 г. советскую границу перешли не пять с половиной миллионов гитлеровцев, а 150–200 миллионов профессиональных солдат. Как долго при таком раскладе сил продолжалась бы Великая Отечественная война?
Прекрасно понимая, что вопрос этот чисто риторический, мы полагаем, что царь Ксеркс ни при каких условиях не мог отправить в поход почти два миллиона бойцов (в некоторых источниках говорится, что численность персидской армии составляла 1 миллион и 700 тысяч воинов). Можно напомнить, что население современного Ирана (а это ядро персидской державы Ахеменидов плюс некоторые сопредельные территории) не превышает 50 миллионов человек, поэтому содержание двухмиллионной армии обернулось бы для него катастрофой. В недалеком прошлом только три страны обладали такой непозволительной роскошью – это Советский Союз, Соединенные Штаты Америки и Китай. Имеет смысл спросить: сколько людей проживало в Персии в V в. до н. э.? И если даже допустить на мгновение, что каким-то чудом персидские крестьяне умудрились накормить от пуза два миллиона бездельников, то все равно остается тайной за семью печатями, как полководцы Ксеркса исхитрялись координировать действия этих необозримых толп в бою и на марше. Радиосвязи в те далекие времена вроде бы еще не было, а рассыльные с ценными указаниями при таких концах никуда не поспеют.
Спору нет, современные историки все-таки не совсем клинические идиоты. Они прекрасно понимают, что миллионные армии на театре военных действий две с половиной тысячи лет назад – это нонсенс. Поэтому пишется что-нибудь в таком духе: «Цифры, которые приводит хронист, значительно преувеличены. Численность персидской армии не могла превышать 150 тысяч человек». Пикантность ситуации заключается в том, что 150 тысяч солдат, по мнению нашего высокомудрого специалиста, это сущий пустяк. В результате нам без зазрения совести в очередной раз вешают на уши исключительную лапшу. Например, Александр Македонский, имея в своем распоряжении всего-навсего 35 тысяч солдат, не только разнес в пух и прах величайшую державу античности, сокрушив на протяжении неполных десяти лет несколько стотысячных армий неприятеля (как и где персы успевали их набирать, история умалчивает), но и подчинил своей власти Египет, Палестину и Среднюю Азию, разгромив под занавес войска индийского царя Пора на берегу Инда.
С цифрами наши историки вообще не дружат. Как известно, III и II вв. до н. э. прошли под знаком противостояния Рима и Карфагена. Каждая из этих держав добивалась гегемонии в Западном Средиземноморье, поэтому столкновение между ними стало неизбежным. В ходе трех Пунических войн (римляне называли карфагенян пунами), растянувшихся с перерывами на целое столетие, могущество Карфагена было сломлено, и Рим превратился в ведущую политическую силу античного мира. Но это так, присказка. А вот не хотите ли полюбопытствовать, как выглядела мобилизация в эпоху Пунических войн? Извольте. Знаменитый римский историк Тит Ливий описывает эти события в сочинении «Война с Ганнибалом» следующим образом: «...Газдрубал, сын Гизгона, вместе с Магоном произвел набор в глухих и окраинных областях, и под его знаменами собралось до пятидесяти тысяч пехоты и четыре с половиною тысяч конницы».
Нам опять рассказывают небылицы. Карфаген располагался в Северной Африке, на территории современного Туниса. Мыслимое ли дело собрать в «глухих и окраинных областях» этой пустоши для ведения большой войны пятьдесят с лишним тысяч профессиональных солдат за без малого двести лет до рождества Христова? Их же нужно одеть, обуть, накормить, вооружить... Наученные горьким опытом, металл считать не станем. А хотите знать, какими вооруженными силами располагала Римская империя во II в. н. э.? Нет ничего проще. После смерти Октавиана Августа (первого римского императора) армия подверглась решительному сокращению – до восемнадцати легионов (вы помните численность нового легиона?). Правда, вскоре количество легионов увеличилось до 25, а при императоре Септимии Севере – даже до 30. Дальше следует совершенно очаровательный пассаж современного историка: «Даже с учетом гвардии, вспомогательных войск и флота империя имела во II в. вооруженные силы всего (!) в 350–400 тысяч человек на 60 миллионов человек населения». А вот на рубеже нашей эры, в эпоху гражданских войн, численность римской армии доходила до 75 легионов... Считайте сами, уважаемый читатель.
Хотелось бы поинтересоваться, откуда взялась нелепая цифра в 60 миллионов жителей? Древний Рим в пору своего максимального расширения (во II в. до этого было еще далеко) занимал территории современных Италии, Испании, Франции, Швейцарии, южной и центральной Британии, Северной Африки, Югославии, Болгарии, части Румынии, Греции, Турции и Палестины. Неужели на рубеже новой эры на этих землях проживало 60 миллионов человек, если все население планеты Земля в ту далекую эпоху не превышало 150 миллионов, из которых как минимум 50 приходилось на Китай? Если согласиться с выкладками наших историков-ортодоксов, то придется признать, что необозримые пространства Евразии, Америки и Африки южнее Сахары в те ветхозаветные времена пустовали.
Четырехсоттысячная римская армия во втором веке – это, конечно, сильно. Не так круто, как два миллиона персов, но тоже весьма и весьма неплохо. Между прочим, в первые годы царствования Екатерины Второй все пехотные части Российской империи насчитывали 283 000 человек, и даже эта скромная, по меркам наших продвинутых историков, цифра тяжким грузом ложилась на государственный бюджет. Надо сказать, что гигантомания – вообще любимый сюжет специалистов по античной истории. Вот как, например, развлекались в Древнем Риме: «В амфитеатрах устраивали битвы на кораблях, для чего арену заполняли водой. В 80 году новой эры император Тит устроил в амфитеатре театрализованное морское сражение...» Невольно хочется спросить, лицезрел ли вживе автор сих строк хотя бы самый захудалый античный амфитеатр? Это ведь огромное сооружение, вполне сопоставимое по своим размерам с современными стадионами. Чтобы создать внутри него искусственное озеро, где могли бы плавать настоящие корабли, потребуются миллионы кубометров воды! Откуда эту воду брали в таком количестве? Как герметизировали многочисленные швы и неплотности постройки – ведь амфитеатр все-таки не бассейн? В конце концов, как технически можно было провернуть подобную операцию? Ведь в Древнем Риме насосов не знали. Водяной насос – это принципиально иной уровень технологии, предполагающий наличие винтов, болтов и герметичных прокладок, который был достигнут только на заре Нового времени (XVII в.).
Раз уж мы заговорили о чудесах, можно вспомнить и знаменитые гладиаторские бои. Мы полагаем, что большинство наших читателей прекрасно помнят, кто такие гладиаторы. Это профессиональные бойцы, искушенные во всех тонкостях вооруженного единоборства, призванные убивать друг друга на потеху публике. Когда в романе какого-нибудь Джованьоли читаешь о том, как великолепный Спартак непринужденно расправился с тремя противниками на арене римского цирка, то принимаешь это как должное. Но вот перед нами старинная хроника, автор которой запросто сообщает, что император Клавдий организовал для развлечения публики морское сражение, в котором приняли участие девятнадцать тысяч (!) гладиаторов и осужденных преступников. Другими словами, девятнадцать тысяч вооруженных до зубов бойцов-профессионалов собираются резать друг друга, а пресытившиеся аристократы явились на это зрелище поглазеть. Ответьте мне только на один-единственный вопрос, уважаемый читатель: сколько нужно вооруженной охраны, чтобы избежать непредвиденных последствий? Девятнадцать тысяч гладиаторов – это целая армия, причем даже не просто армия, а своего рода спецназ, составленный из штучных бойцов, которых в течение многих лет обучали всем хитростям и тонкостям военного дела. Кто и каким образом сможет оказать этим профессиональным убийцам достойное сопротивление, если им вдруг расхочется потешать плебс на трибунах? Можно ли даже в кошмарном сне представить, чтобы российские власти в наши дни собрали на стадионе (в Грозном или Москве – принципиального значения не имеет) несколько тысяч басаевских боевиков, с тем чтобы они продемонстрировали праздной публике свое искусство?
Возвращаясь к вопросу о непомерных армиях древности, хотелось бы обратить внимание читателей на следующее крайне любопытное обстоятельство. В Средние века непобедимые армады, насчитывающие десятки и сотни тысяч солдат, в одночасье проваливаются в небытие. При этом население Европы не только не уменьшилось, но даже заметно выросло, а уровень развития науки, техники и ремесел был несопоставим с античными аналогами. Европейским монархам до их героических легендарных предков – как до Полярной звезды. Пять-шесть тысяч пехотинцев и сотня-другая конников – вот и все, что они могут вывести в поле. И ничего удивительного в этом нет, поскольку нам сегодня хорошо известно, что стоимость полной экипировки и вооружения одного-един-ственного рыцаря была эквивалентна цене сорока пяти коров. Какие уж тут десятки тысяч гоплитов, одетых в сталь и бронзу...
И только во второй половине XVII столетия, когда промышленная революция стала свершившимся фактом, картина стала понемногу меняться. Но даже в 1812 г. Наполеон Бонапарт, сделавшийся полновластным хозяином чуть ли не всей Европы, смог двинуть на Россию не более 600 тысяч солдат. При этом необходимо иметь в виду, что границу Российской империи пересекли только четыреста тысяч, а двести остались на западном берегу Немана. Между прочим, в знаменитом Бородинском сражении принимали участие всего-навсего 135 тысяч французов. Чем закончился российский поход Бонапарта, нам тоже хорошо известно.