Страница:
— Вы не ошибаетесь, — ответил Аллан. — Это помесь домашней собаки с чистокровным динго.
Вскоре фермеры попрощались с хозяевами. Дома их ждали встревоженные семьи и срочные работы. Звероловам тоже надо было возвращаться в лагерь. Перед отъездом они обещали хозяевам посетить их на другой день.
Вскоре фермеры попрощались с хозяевами. Дома их ждали встревоженные семьи и срочные работы. Звероловам тоже надо было возвращаться в лагерь. Перед отъездом они обещали хозяевам посетить их на другой день.
XVIII
Немой друг
Необыкновенные переживания этого дня, длительное блуждание по скрэбу так измучили Томека, что по прибытии в лагерь он крепко заснул, едва положил голову на подушку. Проснулся он на следующий день около полудня, почувствовав легкое щекотание на лице. Не открывая глаз он махнул рукой, чтобы отогнать навязчивое насекомое. Но вскоре он опять почувствовал щекотание. Укрылся одеялом с головой, и пытался снова заснуть. Но не тут то было. Кто-то влез к нему под одеяло. Этого уже было слишком. Томек разозлившись энергично отбросил одеяло и сел, спустив ноги с койки.
— А ты откуда взялся? — спросил он удивленно, увидев нарушителя своего блаженного сна.
Рядом с ним сидел Динго, любимец Салли. Он весело махал пушистым хвостом, а в умных собачьих глазах таилась радость, будто он знал, что сыграл с мальчиком веселую шутку.
— Откуда ты здесь взялся? — повторил Томек.
Динго встал, коснулся носом груди мальчика, шероховатым языком лизнул его в подбородок и побежал к выходу из палатки. Остановился там выжидательно, и оглянулся.
— Ага, ты, по-видимому, хочешь, чтобы я пошел за тобой? — догадался Томек.
Собака ответила лаем. Лай у нее был не такой, как у обычных собак. Он заканчивался тихим, прерывистым скулением.
— Что здесь происходит, Томек? — спросил Вильмовский, заглядывая в палатку.
— Посмотри, папа, Динго пришел за нами с фермы. Он мне лизал лицо. Ах, какой симпатичный пес!
— Ко мне, Динго! — поманил Вильмовский собаку, вытягивая руку.
Пес по-видимому, не имел желания расширять знакомства. Он лег на землю, ощерив острые клыки. На загривке шерсть у него стала дыбом.
— Ого-го! Я вижу, что он только тебя признает, — заметил Вильмовский.
— Нельзя же так, Динго, ведь это мой папа, — гневно обратился Томек к собаке.
Томек подбежал к отцу и обнял его. Динго с интересом наблюдал эту сцену. Томек позвал собаку, а когда она подошла, сказал:
— Динго! Такая умная собака, как ты, безусловно, поздоровается с моим папой!
Динго махнул хвостом. Он потерся о ноги Вильмовского, дружески поглядывая на него.
— Ты сам видишь, папа, какой он умный, — с гордостью говорил Томек. — Без него я, конечно, не нашел бы Салли. Может быть даже погиб бы в скрэбе!
— Выглядит он умницей, — признал отец.
— Я бы очень хотел иметь такую собаку. Тогда я мог бы везде с ним ходить без опасения заблудиться даже в незнакомой местности.
— Если только появится удобный случай, я куплю тебе собаку, — утешил Вильмовский сына. — А теперь быстро одевайся, потому что мы обещали нанести визит Алланам. Нам следует поинтересоваться здоровьем Салли. Пользуясь случаем, мы отведем Динго на ферму.
Вскоре небольшая группа звероловов верхом поехала на ферму Алланов. Динго бежал рядом с пони, на котором сидел Томек, во время бега Динго время от времени оглядывался на Мальчика. Хозяева фермы радостно встретили гостей. Они повели их в комнату Салли. Девочка чувствовала себя совсем хорошо. Увидев звероловов, она захлопала в ладоши и воскликнула:
— Ах, как хорошо, что вы приехали к нам. Я боялась, что Томми, вернувшись в лагерь, забудет обо мне. Он, конечно, предпочитает охотиться на тигров и кенгуру, чем беседовать со мной.
Томек покраснел, не зная что ответить.
Отец избавил его от неловкости, обращаясь к Салли:
— Ты теперь видишь, что твои опасения были лишены оснований. Томек оставил все свои занятия, чтобы справиться о твоем здоровье.
— Томми! Ты в самом деле хотел знать, как я себя чувствую? — недоверчиво спросила Салли.
Томек неуверенно посмотрел на отца и ответил:
— Гм, конечно! Не может быть иначе, раз папа так говорит.
— Ты случайно не захватил с собой фотографию убитого тобой тигра? — с любопытством спрашивала девочка.
Как только Салли спросила о его любимой фотографии, Томек сразу почувствовал себя уверенней. Теперь, по крайней мере, была тема для разговоров. Он быстро ответил:
— Да, она со мной. Я принес также тебе мою фотографию на цейлонском слоне, которого мы из Коломбо привезли в зоологический сад в Мельбурне.
— Томми, я прямо не могу поверить, что ты хочешь подарить мне такую замечательную фотографию?!
— Да, конечно, если ты этого хочешь, — ответил Томек с мнимым равнодушием, хотя на самом деле он чувствовал большую гордость: Салли попросила его подарить фотографию, которую он считал очень интересной.
Не только маленькая Салли была восхищена подарком Томека. Мама Салли все время с волнением наблюдала за отважным мальчиком и теперь вмешалась в беседу:
— Я очень рада, что у нас будет твоя фотография, Томми. Этим подарком ты нам принес большую радость. Большое тебе спасибо. Салли, дорогая! Ты тоже должна подарить Томми что-нибудь на память. Ведь он оказал нам большую услугу!
— Ты права, мамочка! Я что-нибудь подарю Томми, только не знаю, что? — задумалась Салли.
— Лучше всего спросить, чего бы Томми желал, — посоветовала мама Салли.
— Ну, скажи, пожалуйста, что бы ты хотел получить от меня на память? — обратилась Салли к Томеку. — К сожалению, у меня нет такой красивой фотографии, как у тебя.
Томек сконфуженно молчал. Он вообще не знал, удобно ли просить что-нибудь на память. Правда, он хотел похвастаться перед девушкой фотографией, на которой он сидел на настоящем слоне, но не предусмотрел, что такая мелочь доставит ему столько хлопот. Что теперь ответить? Он просительно смотрел на отца, но тот, забавляясь смущением своего всегда столь бойкого сына, совсем не спешил помочь ему. Смотря на Томека, все присутствующие едва скрывали улыбку.
«Вот и попался я», — подумал Томек. — «Пожалуй, в будущем никому не подарю свою фотографию.»
Он молча стоял, весь красный от смущения. А вот маленькая Салли вовсе не была обескуражена. Было ясно видно, что она наравне со старшими забавляется смущением мальчика, а кроме того, действительно хочет ему что-то подарить на память. Ведь перед ней стоял зверолов, который сам убил тигра и кенгуру! Ни одна из ее подруг не могла похвастаться таким знакомством. Ах, если бы он захотел переписываться с ней...
Взволнованная этой надежной, Салли села на кроватке и сказала решительным тоном:
— Томми, немедленно скажи, что ты хочешь получить от меня в подарок!
Томек тихо вздохнул. Он отчаянно жалел, что в Австралии не бывает землетрясений. Если бы дом закачался от землетрясения, Салли и все другие сразу бы забыли о подарке. Однако Дом стоял прочно, а упрямая Салли всматривалась в Томека блестящими от волнения глазами.
Как вдруг Томек почувствовал влажный язык Динго на своей руке. Он отмахнулся, но в тот же момент его что-то осенило. Он посмотрел вниз, чтобы удостовериться. Да, рядом с ним стоял Динго и смотрел на него, махая хвостом.
— Салли, ты в самом деле хочешь мне что-нибудь подарить? — спросил Томек, забывая о присутствующих в комнате.
— Конечно, Томми! Ведь я жду твоего ответа, — подтвердила Салли.
— Я... в самом деле не будешь после жалеть? — все еще пытался удостовериться Томек.
Салли громко рассмеялась и стала от радости бить в ладоши.
— Ах, Томми, Томми! Ты совершенно похож на моего папочку, который всегда думает, что мама не знает, чего он хочет.
Сконфуженный словами дочери, Аллан кашлянул, и все присутствующие покатились со смеху. Томек, совершенно обескураженный, стал было понемногу отступать к двери, но Салли воскликнула:
— Томми! Можешь больше ничего не говорить! Честное слово, никогда не пожалею и... бери ее себе на память от меня. Она твоя!
— Это кто же — моя? — прошептал захваченный врасплох Томек.
— Собака, Динго! Ведь ты ее хотел у меня попросить, — ответила Салли, подавляя улыбку.
— Это правда, я действительно хотел, но как ты об этом узнала? — спросил Томек, обрадованный таким оборотом дела.
— Это только мальчики так недогадливы. Любая девочка, посмотрев на тебя, сразу бы догадалась, о чем ты думаешь, — восторженно кричала Салли.
— Большое спасибо, Салли, — серьезно сказал Томек, хотя не был в восторге от ее слов о мальчиках. — Девочкам всегда кажется, что они все лучше знают. В этом отношении Ирка похожа на тебя.
— Кто это — Ирка? — сразу же спросила Салли.
— Это моя двоюродная сестра из Варшавы, — пояснил Томек.
— Подойди-ка ко мне ближе. Ты должен о ней рассказать мне все, — попросила Салли. — А потом, мне интересно, как ты убил тигра.
Настроение у Томека сразу улучшилось. Теперь будет видно, кто из них важнее. Держа Динго за ошейник, он подошел к Салли. Привязал собаку к ножке стула шнурком, добытым из кармана, и сел рядом с кроваткой девочки.
— О чем же рассказать сначала: об Ирке, или о тигре? — обратился он к Салли.
Салли в самом деле была умной девочкой. Она легко читала в глазах Томека самые сокровенные мысли, поэтому, не колеблясь ни минуты, сказала:
— Сначала я хотела бы услышать рассказ о тигре.
Томек откашлялся и начал говорить:
— В порту Коломбо на Цейлоне мы погрузили на судно...
— Оставим их теперь одних, — предложила хозяйка дома. — Они, конечно, не будут скучать. Пожалуйста на обед. Для Томека и Салли я принесу обед сюда, в комнату.
— Женщины всегда знают, о чем думают мужчины, — добавил ее муж, подражая голосу Салли. — Она догадалась, что мы голодны. Пожалуйста к столу.
Томек рассказал Салли приключение с тигром со всеми мельчайшими подробностями. Потом стал рассказывать о Варшаве, об Ирке, о своих двоюродных братьях, и закончил воспоминаниями о смешных шалостях в школе.
Салли слушала Томека с большим интересом, расспрашивала подробности. В конце концов заявила, что сразу же после каникул подбросит жука нелюбимой и самонадеянной подруге.
— Вскоре папа отвезет меня в Баттерс в частную школу госпожи Уилсон, — говорила Салли. — Воображаю себе, как мне будут завидовать подруги, когда я им покажу твою фотографию на слоне. Ведь ни одна из них не видела еще настоящего зверолова.
— Если ты и впрямь любишь такие фотографии, то я попрошу папу, чтобы он меня сфотографировал с другими животными, и я пришлю тебе фотографию с письмом, — предложил Томек, которому польстило признание Салли.
— Томми, ты обещаешь мне, что будешь писать письма? — спросила Салли, обрадованная его предложением.
— Я буду даже обязан писать тебе, потому что ты будешь интересоваться, что происходит с Динго.
— О да, да! Меня это будет очень интересовать! Ты знаешь, Томми, я очень рада, что подарила тебе Динго. Должна тебе сказать, что это я сегодня приказала Динго пойти в лагерь. Я боялась, что ты забудешь к нам прийти. А мне так хотелось поблагодарить тебя!
— Это не может быть, чтобы собака поняла твое «приказание». Это странно, потому что он в самом деле пришел ко мне.
— Не говори так о Динго, — возмутилась Салли. — Он все, все понимает, что ему говорят. Я ему сейчас скажу, что он должен быть твоим верным другом.
Салли обратилась к собаке с длинной речью; Томек думал о странном совпадении. Ведь прорицатель из Порт-Саида предсказал, что он найдет друга, который никогда не скажет ни слова. Неужели он думал о Динго? Томек сейчас же сказал о своем предположении Салли. Девочка внимательно его выслушала, а когда он окончил рассказ, сказала:
— Госпожа Уилсон часто ворожит себе на картах. Она нам говорила, что иногда карты говорят правду, если человек сам немного помогает своей судьбе.
— Не могу понять, как можно помочь исполниться предсказанию, — с сомнением сказал Томек.
— Делается это очень просто. Надо так поступать, чтобы предсказания исполнились. Если тебе предскажут, что ты получишь в классе двойку, то достаточно не выучить урок и предсказание исполнится.
— Это действительно очень просто, — с улыбкой сказал Томек.
— Жаль только, что ты не испробуешь этот способ. Ведь такой зверолов, как ты, пожалуй, не ходит в школу?
— Не беспокойся об этом, Салли. Я этот способ обязательно испробую, — сказал Томек. — К сожалению, даже звероловы должны учиться. Когда окончится охота, папа отвезет меня в Англию, в школу. В экспедициях я буду участвовать только во время каникул.
— А я думала, что все школьные неприятности тебя не касаются...
— Как раз зверолов должен обладать большими знаниями, при том во многих отраслях. Ведь невозможно путешествовать по разным странам, не зная географии, или ловить животных, не умея отличить слона от обезьяны.
— Это правда. Я глупая, что иногда так рассуждаю, — рассмеялась Салли. — Куда же ты собираешься во время следующих каникул?
— Смуга пригласил меня в Африку. Не знаю только, будет ли эта экспедиция организована уже в будущем году.
— И ты возьмешь с собой Динго?
— Да, не могу же я расстаться с другом.
— Это великолепно! Значит, ты будешь писать ко мне из Африки.
— Конечно, — обещал Томек.
В это время в комнату вошел Саллин папа с подносом, на котором стояли тарелки с едой.
— Как это хорошо, милый папочка, что вы подумали о нас, — радостно встретила его Салли. — Томми, наверное, голоден, а я могла бы сейчас проглотить кенгуру! Что ты принес вкусненького?
— Одни лакомства, доченька: суп из мяса молодых попугаев, баранина в соусе с картофелем, пудинг и компот из персиков, — ответил Аллан, ставя поднос на столик около кроватки.
— Ого, это настоящий пир! — воскликнул Томек, с охотой присаживаясь к столу. — В лагере я отвык от домашних обедов. Интересно, вкусен ли суп из попугаев? Я не знал, что эти птицы съедобны.
— Мясо попугаев едят, пожалуй, редко. Но суп из них очень питательный и вкусный, — ответил Аллан. — Я лично с удовольствием отказался бы от этого вкусного блюда, если бы эти противные птицы навсегда исчезли отсюда!
— Как вы можете звать «противными птицами» красивых и умных попугаев? — возмутился Томек, вспомнив яркого, говорящего какаду.
— Поживи, как мы, рядом с ними, и скоро перестанешь восторгаться. Трудно спасти от них зерно в поле. Они, как обезьяны, всегда больше уничтожат, чем съедят. Кроме того, некоторые их виды, например, какаду, отличаются странной способностью уничтожать любые предметы. Знаешь ли ты, что они способны перегрызть толстые доски, разбить стекло и пытаются даже пробивать отверстия в каменной стене?
— Ни за что бы этому не поверил, — удивился Томек. — Скажите пожалуйста? А я хотел поймать себе говорящего какаду!
— Я должен сказать, что в клетке какаду так кротки, как ни один другой вид попугаев. Их легко приручить, и они быстро привязываются к своим хозяевам. Кроме того, они чрезвычайно понятливы. Их очень легко научить говорить и даже показывать различные штучки. Но выпустите какаду из клетки и увидите что из этого получится!
— Поэтому я не заметил обработанных полей около фермы, — высказал догадку Томек. — Откуда же тогда у вас овощи?
— Овцеводы не занимаются здесь огородами, — ответил Аллан. — Слишком трудно найти рабочие руки. Легче привозить овощи, даже издалека, чем содержать дорогого работника.
— Теперь я вспомнил, что Бентли говорил нам об этом. Если попугаи столь прожорливы, как вы говорите, то надо благодарить природу, что они питаются только растительностью и фруктами. Что бы было в противном случае с вашими овцами?
— Ты только частично прав, — сказал Аллан. — Правда, попугаи питаются в основном семенами и фруктами, но некоторые их виды, особенно обитающие в Новой Зеландии, как их называют маори[59], зеленый нестор или кака[60], а также кеа[61] едят все, что придется. Они хватают даже крупных животных, а в случае голода не брезгуют падалью. Особенно кеа пользуется плохой репутацией. Как-то было замечено, что на горных пастбищах кто-то тяжело ранил овец. Из-за раны на спине, величиной с человеческую ладонь, животные нередко падали. Вообрази себе изумление овцеводов, когда, по наблюдениям пастухов, оказалось, что овец ранили попугаи кеа. Это доказывает умение попугаев приспособляться к новым условиям жизни. Первоначально кеа были растениеядными птицами и никогда не нападали на млекопитающих, хотя бы потому, что последних в Новой Зеландии не было. После того как на острова завезли овец, кеа превратились в типичных плотоядных хищников.
Аллан готов был говорить на эту тему много, но его позвала супруга:
— Мой дорогой, боцман Новицкий провозгласил тост за здоровье хозяев, а ты здесь рассуждаешь о попугаях, — сказала она, подмигивая дочери, которая тоже знала неприязнь отца к пестрым, пернатым обитателям Австралии.
Салли весело рассмеялась и воскликнула:
— Томми еще не знает, что кенгуру и попугаи не дают нашему папе спать! Иди папа, иди к гостям. Я расскажу Томми, как ловко туземцы охотятся на попугаев с бумерангами.
Аллан с женой ушли в столовую. Дети опять вернулись к интересующей их беседе. Время быстро текло. Охотники вернулись в лагерь только поздним вечером.
В последующие дни Томек еще два раза посетил Салли, которая его так полюбила, что когда настало время расставаться, горько расплакалась. Томек тоже был взволнован, но, будучи стойким мальчиком, сумел овладеть собой. Он даже утешил Салли, поклявшись писать ей письма с дороги.
— А ты откуда взялся? — спросил он удивленно, увидев нарушителя своего блаженного сна.
Рядом с ним сидел Динго, любимец Салли. Он весело махал пушистым хвостом, а в умных собачьих глазах таилась радость, будто он знал, что сыграл с мальчиком веселую шутку.
— Откуда ты здесь взялся? — повторил Томек.
Динго встал, коснулся носом груди мальчика, шероховатым языком лизнул его в подбородок и побежал к выходу из палатки. Остановился там выжидательно, и оглянулся.
— Ага, ты, по-видимому, хочешь, чтобы я пошел за тобой? — догадался Томек.
Собака ответила лаем. Лай у нее был не такой, как у обычных собак. Он заканчивался тихим, прерывистым скулением.
— Что здесь происходит, Томек? — спросил Вильмовский, заглядывая в палатку.
— Посмотри, папа, Динго пришел за нами с фермы. Он мне лизал лицо. Ах, какой симпатичный пес!
— Ко мне, Динго! — поманил Вильмовский собаку, вытягивая руку.
Пес по-видимому, не имел желания расширять знакомства. Он лег на землю, ощерив острые клыки. На загривке шерсть у него стала дыбом.
— Ого-го! Я вижу, что он только тебя признает, — заметил Вильмовский.
— Нельзя же так, Динго, ведь это мой папа, — гневно обратился Томек к собаке.
Томек подбежал к отцу и обнял его. Динго с интересом наблюдал эту сцену. Томек позвал собаку, а когда она подошла, сказал:
— Динго! Такая умная собака, как ты, безусловно, поздоровается с моим папой!
Динго махнул хвостом. Он потерся о ноги Вильмовского, дружески поглядывая на него.
— Ты сам видишь, папа, какой он умный, — с гордостью говорил Томек. — Без него я, конечно, не нашел бы Салли. Может быть даже погиб бы в скрэбе!
— Выглядит он умницей, — признал отец.
— Я бы очень хотел иметь такую собаку. Тогда я мог бы везде с ним ходить без опасения заблудиться даже в незнакомой местности.
— Если только появится удобный случай, я куплю тебе собаку, — утешил Вильмовский сына. — А теперь быстро одевайся, потому что мы обещали нанести визит Алланам. Нам следует поинтересоваться здоровьем Салли. Пользуясь случаем, мы отведем Динго на ферму.
Вскоре небольшая группа звероловов верхом поехала на ферму Алланов. Динго бежал рядом с пони, на котором сидел Томек, во время бега Динго время от времени оглядывался на Мальчика. Хозяева фермы радостно встретили гостей. Они повели их в комнату Салли. Девочка чувствовала себя совсем хорошо. Увидев звероловов, она захлопала в ладоши и воскликнула:
— Ах, как хорошо, что вы приехали к нам. Я боялась, что Томми, вернувшись в лагерь, забудет обо мне. Он, конечно, предпочитает охотиться на тигров и кенгуру, чем беседовать со мной.
Томек покраснел, не зная что ответить.
Отец избавил его от неловкости, обращаясь к Салли:
— Ты теперь видишь, что твои опасения были лишены оснований. Томек оставил все свои занятия, чтобы справиться о твоем здоровье.
— Томми! Ты в самом деле хотел знать, как я себя чувствую? — недоверчиво спросила Салли.
Томек неуверенно посмотрел на отца и ответил:
— Гм, конечно! Не может быть иначе, раз папа так говорит.
— Ты случайно не захватил с собой фотографию убитого тобой тигра? — с любопытством спрашивала девочка.
Как только Салли спросила о его любимой фотографии, Томек сразу почувствовал себя уверенней. Теперь, по крайней мере, была тема для разговоров. Он быстро ответил:
— Да, она со мной. Я принес также тебе мою фотографию на цейлонском слоне, которого мы из Коломбо привезли в зоологический сад в Мельбурне.
— Томми, я прямо не могу поверить, что ты хочешь подарить мне такую замечательную фотографию?!
— Да, конечно, если ты этого хочешь, — ответил Томек с мнимым равнодушием, хотя на самом деле он чувствовал большую гордость: Салли попросила его подарить фотографию, которую он считал очень интересной.
Не только маленькая Салли была восхищена подарком Томека. Мама Салли все время с волнением наблюдала за отважным мальчиком и теперь вмешалась в беседу:
— Я очень рада, что у нас будет твоя фотография, Томми. Этим подарком ты нам принес большую радость. Большое тебе спасибо. Салли, дорогая! Ты тоже должна подарить Томми что-нибудь на память. Ведь он оказал нам большую услугу!
— Ты права, мамочка! Я что-нибудь подарю Томми, только не знаю, что? — задумалась Салли.
— Лучше всего спросить, чего бы Томми желал, — посоветовала мама Салли.
— Ну, скажи, пожалуйста, что бы ты хотел получить от меня на память? — обратилась Салли к Томеку. — К сожалению, у меня нет такой красивой фотографии, как у тебя.
Томек сконфуженно молчал. Он вообще не знал, удобно ли просить что-нибудь на память. Правда, он хотел похвастаться перед девушкой фотографией, на которой он сидел на настоящем слоне, но не предусмотрел, что такая мелочь доставит ему столько хлопот. Что теперь ответить? Он просительно смотрел на отца, но тот, забавляясь смущением своего всегда столь бойкого сына, совсем не спешил помочь ему. Смотря на Томека, все присутствующие едва скрывали улыбку.
«Вот и попался я», — подумал Томек. — «Пожалуй, в будущем никому не подарю свою фотографию.»
Он молча стоял, весь красный от смущения. А вот маленькая Салли вовсе не была обескуражена. Было ясно видно, что она наравне со старшими забавляется смущением мальчика, а кроме того, действительно хочет ему что-то подарить на память. Ведь перед ней стоял зверолов, который сам убил тигра и кенгуру! Ни одна из ее подруг не могла похвастаться таким знакомством. Ах, если бы он захотел переписываться с ней...
Взволнованная этой надежной, Салли села на кроватке и сказала решительным тоном:
— Томми, немедленно скажи, что ты хочешь получить от меня в подарок!
Томек тихо вздохнул. Он отчаянно жалел, что в Австралии не бывает землетрясений. Если бы дом закачался от землетрясения, Салли и все другие сразу бы забыли о подарке. Однако Дом стоял прочно, а упрямая Салли всматривалась в Томека блестящими от волнения глазами.
Как вдруг Томек почувствовал влажный язык Динго на своей руке. Он отмахнулся, но в тот же момент его что-то осенило. Он посмотрел вниз, чтобы удостовериться. Да, рядом с ним стоял Динго и смотрел на него, махая хвостом.
— Салли, ты в самом деле хочешь мне что-нибудь подарить? — спросил Томек, забывая о присутствующих в комнате.
— Конечно, Томми! Ведь я жду твоего ответа, — подтвердила Салли.
— Я... в самом деле не будешь после жалеть? — все еще пытался удостовериться Томек.
Салли громко рассмеялась и стала от радости бить в ладоши.
— Ах, Томми, Томми! Ты совершенно похож на моего папочку, который всегда думает, что мама не знает, чего он хочет.
Сконфуженный словами дочери, Аллан кашлянул, и все присутствующие покатились со смеху. Томек, совершенно обескураженный, стал было понемногу отступать к двери, но Салли воскликнула:
— Томми! Можешь больше ничего не говорить! Честное слово, никогда не пожалею и... бери ее себе на память от меня. Она твоя!
— Это кто же — моя? — прошептал захваченный врасплох Томек.
— Собака, Динго! Ведь ты ее хотел у меня попросить, — ответила Салли, подавляя улыбку.
— Это правда, я действительно хотел, но как ты об этом узнала? — спросил Томек, обрадованный таким оборотом дела.
— Это только мальчики так недогадливы. Любая девочка, посмотрев на тебя, сразу бы догадалась, о чем ты думаешь, — восторженно кричала Салли.
— Большое спасибо, Салли, — серьезно сказал Томек, хотя не был в восторге от ее слов о мальчиках. — Девочкам всегда кажется, что они все лучше знают. В этом отношении Ирка похожа на тебя.
— Кто это — Ирка? — сразу же спросила Салли.
— Это моя двоюродная сестра из Варшавы, — пояснил Томек.
— Подойди-ка ко мне ближе. Ты должен о ней рассказать мне все, — попросила Салли. — А потом, мне интересно, как ты убил тигра.
Настроение у Томека сразу улучшилось. Теперь будет видно, кто из них важнее. Держа Динго за ошейник, он подошел к Салли. Привязал собаку к ножке стула шнурком, добытым из кармана, и сел рядом с кроваткой девочки.
— О чем же рассказать сначала: об Ирке, или о тигре? — обратился он к Салли.
Салли в самом деле была умной девочкой. Она легко читала в глазах Томека самые сокровенные мысли, поэтому, не колеблясь ни минуты, сказала:
— Сначала я хотела бы услышать рассказ о тигре.
Томек откашлялся и начал говорить:
— В порту Коломбо на Цейлоне мы погрузили на судно...
— Оставим их теперь одних, — предложила хозяйка дома. — Они, конечно, не будут скучать. Пожалуйста на обед. Для Томека и Салли я принесу обед сюда, в комнату.
— Женщины всегда знают, о чем думают мужчины, — добавил ее муж, подражая голосу Салли. — Она догадалась, что мы голодны. Пожалуйста к столу.
Томек рассказал Салли приключение с тигром со всеми мельчайшими подробностями. Потом стал рассказывать о Варшаве, об Ирке, о своих двоюродных братьях, и закончил воспоминаниями о смешных шалостях в школе.
Салли слушала Томека с большим интересом, расспрашивала подробности. В конце концов заявила, что сразу же после каникул подбросит жука нелюбимой и самонадеянной подруге.
— Вскоре папа отвезет меня в Баттерс в частную школу госпожи Уилсон, — говорила Салли. — Воображаю себе, как мне будут завидовать подруги, когда я им покажу твою фотографию на слоне. Ведь ни одна из них не видела еще настоящего зверолова.
— Если ты и впрямь любишь такие фотографии, то я попрошу папу, чтобы он меня сфотографировал с другими животными, и я пришлю тебе фотографию с письмом, — предложил Томек, которому польстило признание Салли.
— Томми, ты обещаешь мне, что будешь писать письма? — спросила Салли, обрадованная его предложением.
— Я буду даже обязан писать тебе, потому что ты будешь интересоваться, что происходит с Динго.
— О да, да! Меня это будет очень интересовать! Ты знаешь, Томми, я очень рада, что подарила тебе Динго. Должна тебе сказать, что это я сегодня приказала Динго пойти в лагерь. Я боялась, что ты забудешь к нам прийти. А мне так хотелось поблагодарить тебя!
— Это не может быть, чтобы собака поняла твое «приказание». Это странно, потому что он в самом деле пришел ко мне.
— Не говори так о Динго, — возмутилась Салли. — Он все, все понимает, что ему говорят. Я ему сейчас скажу, что он должен быть твоим верным другом.
Салли обратилась к собаке с длинной речью; Томек думал о странном совпадении. Ведь прорицатель из Порт-Саида предсказал, что он найдет друга, который никогда не скажет ни слова. Неужели он думал о Динго? Томек сейчас же сказал о своем предположении Салли. Девочка внимательно его выслушала, а когда он окончил рассказ, сказала:
— Госпожа Уилсон часто ворожит себе на картах. Она нам говорила, что иногда карты говорят правду, если человек сам немного помогает своей судьбе.
— Не могу понять, как можно помочь исполниться предсказанию, — с сомнением сказал Томек.
— Делается это очень просто. Надо так поступать, чтобы предсказания исполнились. Если тебе предскажут, что ты получишь в классе двойку, то достаточно не выучить урок и предсказание исполнится.
— Это действительно очень просто, — с улыбкой сказал Томек.
— Жаль только, что ты не испробуешь этот способ. Ведь такой зверолов, как ты, пожалуй, не ходит в школу?
— Не беспокойся об этом, Салли. Я этот способ обязательно испробую, — сказал Томек. — К сожалению, даже звероловы должны учиться. Когда окончится охота, папа отвезет меня в Англию, в школу. В экспедициях я буду участвовать только во время каникул.
— А я думала, что все школьные неприятности тебя не касаются...
— Как раз зверолов должен обладать большими знаниями, при том во многих отраслях. Ведь невозможно путешествовать по разным странам, не зная географии, или ловить животных, не умея отличить слона от обезьяны.
— Это правда. Я глупая, что иногда так рассуждаю, — рассмеялась Салли. — Куда же ты собираешься во время следующих каникул?
— Смуга пригласил меня в Африку. Не знаю только, будет ли эта экспедиция организована уже в будущем году.
— И ты возьмешь с собой Динго?
— Да, не могу же я расстаться с другом.
— Это великолепно! Значит, ты будешь писать ко мне из Африки.
— Конечно, — обещал Томек.
В это время в комнату вошел Саллин папа с подносом, на котором стояли тарелки с едой.
— Как это хорошо, милый папочка, что вы подумали о нас, — радостно встретила его Салли. — Томми, наверное, голоден, а я могла бы сейчас проглотить кенгуру! Что ты принес вкусненького?
— Одни лакомства, доченька: суп из мяса молодых попугаев, баранина в соусе с картофелем, пудинг и компот из персиков, — ответил Аллан, ставя поднос на столик около кроватки.
— Ого, это настоящий пир! — воскликнул Томек, с охотой присаживаясь к столу. — В лагере я отвык от домашних обедов. Интересно, вкусен ли суп из попугаев? Я не знал, что эти птицы съедобны.
— Мясо попугаев едят, пожалуй, редко. Но суп из них очень питательный и вкусный, — ответил Аллан. — Я лично с удовольствием отказался бы от этого вкусного блюда, если бы эти противные птицы навсегда исчезли отсюда!
— Как вы можете звать «противными птицами» красивых и умных попугаев? — возмутился Томек, вспомнив яркого, говорящего какаду.
— Поживи, как мы, рядом с ними, и скоро перестанешь восторгаться. Трудно спасти от них зерно в поле. Они, как обезьяны, всегда больше уничтожат, чем съедят. Кроме того, некоторые их виды, например, какаду, отличаются странной способностью уничтожать любые предметы. Знаешь ли ты, что они способны перегрызть толстые доски, разбить стекло и пытаются даже пробивать отверстия в каменной стене?
— Ни за что бы этому не поверил, — удивился Томек. — Скажите пожалуйста? А я хотел поймать себе говорящего какаду!
— Я должен сказать, что в клетке какаду так кротки, как ни один другой вид попугаев. Их легко приручить, и они быстро привязываются к своим хозяевам. Кроме того, они чрезвычайно понятливы. Их очень легко научить говорить и даже показывать различные штучки. Но выпустите какаду из клетки и увидите что из этого получится!
— Поэтому я не заметил обработанных полей около фермы, — высказал догадку Томек. — Откуда же тогда у вас овощи?
— Овцеводы не занимаются здесь огородами, — ответил Аллан. — Слишком трудно найти рабочие руки. Легче привозить овощи, даже издалека, чем содержать дорогого работника.
— Теперь я вспомнил, что Бентли говорил нам об этом. Если попугаи столь прожорливы, как вы говорите, то надо благодарить природу, что они питаются только растительностью и фруктами. Что бы было в противном случае с вашими овцами?
— Ты только частично прав, — сказал Аллан. — Правда, попугаи питаются в основном семенами и фруктами, но некоторые их виды, особенно обитающие в Новой Зеландии, как их называют маори[59], зеленый нестор или кака[60], а также кеа[61] едят все, что придется. Они хватают даже крупных животных, а в случае голода не брезгуют падалью. Особенно кеа пользуется плохой репутацией. Как-то было замечено, что на горных пастбищах кто-то тяжело ранил овец. Из-за раны на спине, величиной с человеческую ладонь, животные нередко падали. Вообрази себе изумление овцеводов, когда, по наблюдениям пастухов, оказалось, что овец ранили попугаи кеа. Это доказывает умение попугаев приспособляться к новым условиям жизни. Первоначально кеа были растениеядными птицами и никогда не нападали на млекопитающих, хотя бы потому, что последних в Новой Зеландии не было. После того как на острова завезли овец, кеа превратились в типичных плотоядных хищников.
Аллан готов был говорить на эту тему много, но его позвала супруга:
— Мой дорогой, боцман Новицкий провозгласил тост за здоровье хозяев, а ты здесь рассуждаешь о попугаях, — сказала она, подмигивая дочери, которая тоже знала неприязнь отца к пестрым, пернатым обитателям Австралии.
Салли весело рассмеялась и воскликнула:
— Томми еще не знает, что кенгуру и попугаи не дают нашему папе спать! Иди папа, иди к гостям. Я расскажу Томми, как ловко туземцы охотятся на попугаев с бумерангами.
Аллан с женой ушли в столовую. Дети опять вернулись к интересующей их беседе. Время быстро текло. Охотники вернулись в лагерь только поздним вечером.
В последующие дни Томек еще два раза посетил Салли, которая его так полюбила, что когда настало время расставаться, горько расплакалась. Томек тоже был взволнован, но, будучи стойким мальчиком, сумел овладеть собой. Он даже утешил Салли, поклявшись писать ей письма с дороги.
XIX
Золотоискатели и бушренджеры[62]
После охоты на серых кенгуру Бентли повел экспедицию на юго-восток, к горной цепи, у подножия которой растянулась широкая полоса буша. Вскоре охотники углубились зеленую чащу леса, совсем не похожего на лес, встречающийся в других странах света. Из низкорослого кустарника, высоко в небеса взбивались прямые, как колонны, стволы эвкалиптов[63], которые, подобно американским секвойям в Калифорнии, достигают здесь исполинских размеров[64]. К строгим, серым стволам этих гигантов растительного царства прижимались древовидные папоротники, высота которых не превышала нескольких метров, рядом росли стройные араукарии, пальмы и мимозы, цветы которых распространяли специфический дразнящий запах, дикие оливковые деревья и самшит. Кое-где виднелись величественные кедры, сосны и, рядом с ними, травяные деревья, различные виды акаций, казуарины с длинным переплетом веток. Тяжелое путешествие через буш длилось уже несколько дней и сильно утомляло путников.
В этом странном лесу, так непохожем на европейские, Томек чувствовал себя плохо. Глядя на огромные эвкалипты, почти не дающие тени, он дивился им, как когда-то дивились первооткрыватели Австралии. Томек скоро понял, почему эвкалипты не дают тени. Под влиянием горячих солнечных лучей листья эвкалиптов поворачиваются к солнцу своими острыми краями, защищаясь, таким образом, от слишком сильного испарения воды с поверхности. Зимой эвкалипты не теряют листвы, но ежегодно меняют кору, свисающую со стволов длинными светлыми языками; когда по лесу пролетает ветер, то кора эвкалиптов издает тревожный и странный шелест. Томек повеселел только тогда, когда среди неизвестных ему растений увидел обыкновенную лесную землянику.
Наконец наши охотники подошли к подножию горной цепи, свернули в неглубокую долину, постепенно поднимающуюся немного наискось в горы. Через несколько часов езды по долине они очутились на краю большой поляны, покрытой буйной травой со множеством разнообразных цветов, среди которых безраздельно царил «варатак», национальный цветок Нового Южного Уэльса. Поляна как нельзя лучше годилась для устройства базы экспедиции. С одной стороны ее окружал буш, с другой — высоко вздымались горные склоны, поросшие гигантскими эвкалиптами и каучуковыми деревьями. Вьющийся среди зелени ручеек в достаточной степени мог снабдить экспедицию пресной водой.
По-видимому, эта поляна была знакома Бентли, потому что он без колебаний остановил караван и объявил:
— Здесь мы встретим чрезвычайно интересных представителей австралийской фауны. Здесь мы устроим лагерь.
Несколько следующих дней охотники деятельно готовились к ловле мелких зверушек. Пока строились соответствующие клетки и изготовлялись всякого рода ловушки и приманки для зверей, Тони бродил по окружающей местности, выискивая следы разных четвероногих. Австралиец, попав в свою стихию совершенно преобразился. Он сбросил европейскую одежду, которая, по его словам, мешала движениям, и целыми днями пропадал в буше. Дитя австралийской природы, Тони знал все ее тайны. Подобно всем местным туземцам, Тони прекрасно переносил суровые условия климата Австралии. Но в чем он был непревзойденным мастером, так это в охоте. По едва заметным признакам он находил невидимые следы животных, обнаруживал тропы, по которым они ходили. От его острого глаза не могли укрыться даже следы маленького кускуса[65], оставленные на коре древесного ствола. Кроме того, Тони отличался необыкновенным терпением, благодаря которому преодолевал все препятствия. Участники экспедиции поражались его ловкости. Он умел прыгать не хуже кенгуру и ползти, как змея. Пользуясь веревкой и топориком, он мог взобраться на вершину эвкалипта, и умел пальцами ног поднимать с земли любые предметы. Тони превосходно знал обычаи и образ жизни многих животных Австралии. Он знал также, как охотиться на них, какие ловушки строить, чтобы их поймать. Он охотно делился своими знаниями со звероловами.
Вильмовский внимательно прислушивался к сообщениям Тони, записывал подробности, касающиеся жизни животных, которых они намерены были вывезти в Европу. Томек поинтересовался, зачем отцу нужны эти подробности. Вильмовский ответил, что знание образа жизни животных необходимо для создания им в неволе условий, близких к природным. С этого дня Томек следовал за Тони всюду, как тень. Он ходил с ним в длительные разведочные походы, учился трудному искусству находить следы животных и пользовался любым случаем, чтобы расспросить Тони о разных чудесах австралийской природы. Тони очень полюбил польских охотников за то, что они относились к австралийским туземцам так, как к белым. А с тех пор, как Томеку удалось завоевать доверие «людей-кенгуру», Тони в нем души не чаял. Тони не скупился на слова, рассказывая Томеку обо всем, что знал сам, и Томек многому у него научился. Уже после нескольких прогулок с Тони, во время которых они искали логова и гнезда разных птиц и животных, Томек научился ориентироваться в лесу по листве деревьев и даже стал различать следы различных животных. Со дня на день Томек осваивался с австралийским бушем, и с улыбкой вспоминал о том, как боялся заблудиться в нем. Томек стал подражать Тони во всем, что очень тому нравилось.
Ловля маленьких зверей не требовала участия большого числа охотников. По совету Бентли охотники разделились на четыре отряда, для которых Тони разрабатывал самостоятельные планы охоты. Некоторые отряды выходили на ловлю животных ночью, потому что объектами их охоты были животные, ведущие ночной образ жизни. Почти каждая охота заканчивалась успешно, благодаря тщательной подготовке всех ее деталей. Постепенно приготовленные заблаговременно клетки стали заполняться пойманными представителями австралийской фауны.
Это была охота, которая как нельзя лучше подходила Томеку. Четвероногие, которых они ловили, не встречались на других континентах и были совершенно неопасны для человека. Томек мог охотиться на них в одиночку, что было для него величайшим удовольствием.
Вильмовский с удовлетворением следил за постепенным возмужанием мальчика и за тем, как Томек день ото дня становится опытнее и смелее. Поэтому Вильмовский почти не ограничивал свободу сына. Он позволял ему участвовать в охоте любого отряда, и надо признать, что Томек выбирал самые интересные походы.
Однажды после обеда Томек стал наблюдать за поведением трех ехидн[66], пойманных прошлой ночью и посаженных в клетку. Эти загадочные первичные млекопитающие наряду с утконосами[67] принадлежащие к отряду однопроходных, или как еще их называют, клоачных[68], были в то время очень мало изучены, из-за трудности наблюдения за их образом жизни. Ехидны, подобно родственным утконосам, обитают в юго-восточной Австралии и Тасмании. В неволе они живут недолго: в большинстве случаев погибают уже через несколько дней. От Бентли Томек узнал, что лучше всех изучены ехидны, обитающие в Новой Гвинее[69] и Тасмании. Уже один только внешний вид животных возбудил у Томека большой интерес.
В этом странном лесу, так непохожем на европейские, Томек чувствовал себя плохо. Глядя на огромные эвкалипты, почти не дающие тени, он дивился им, как когда-то дивились первооткрыватели Австралии. Томек скоро понял, почему эвкалипты не дают тени. Под влиянием горячих солнечных лучей листья эвкалиптов поворачиваются к солнцу своими острыми краями, защищаясь, таким образом, от слишком сильного испарения воды с поверхности. Зимой эвкалипты не теряют листвы, но ежегодно меняют кору, свисающую со стволов длинными светлыми языками; когда по лесу пролетает ветер, то кора эвкалиптов издает тревожный и странный шелест. Томек повеселел только тогда, когда среди неизвестных ему растений увидел обыкновенную лесную землянику.
Наконец наши охотники подошли к подножию горной цепи, свернули в неглубокую долину, постепенно поднимающуюся немного наискось в горы. Через несколько часов езды по долине они очутились на краю большой поляны, покрытой буйной травой со множеством разнообразных цветов, среди которых безраздельно царил «варатак», национальный цветок Нового Южного Уэльса. Поляна как нельзя лучше годилась для устройства базы экспедиции. С одной стороны ее окружал буш, с другой — высоко вздымались горные склоны, поросшие гигантскими эвкалиптами и каучуковыми деревьями. Вьющийся среди зелени ручеек в достаточной степени мог снабдить экспедицию пресной водой.
По-видимому, эта поляна была знакома Бентли, потому что он без колебаний остановил караван и объявил:
— Здесь мы встретим чрезвычайно интересных представителей австралийской фауны. Здесь мы устроим лагерь.
Несколько следующих дней охотники деятельно готовились к ловле мелких зверушек. Пока строились соответствующие клетки и изготовлялись всякого рода ловушки и приманки для зверей, Тони бродил по окружающей местности, выискивая следы разных четвероногих. Австралиец, попав в свою стихию совершенно преобразился. Он сбросил европейскую одежду, которая, по его словам, мешала движениям, и целыми днями пропадал в буше. Дитя австралийской природы, Тони знал все ее тайны. Подобно всем местным туземцам, Тони прекрасно переносил суровые условия климата Австралии. Но в чем он был непревзойденным мастером, так это в охоте. По едва заметным признакам он находил невидимые следы животных, обнаруживал тропы, по которым они ходили. От его острого глаза не могли укрыться даже следы маленького кускуса[65], оставленные на коре древесного ствола. Кроме того, Тони отличался необыкновенным терпением, благодаря которому преодолевал все препятствия. Участники экспедиции поражались его ловкости. Он умел прыгать не хуже кенгуру и ползти, как змея. Пользуясь веревкой и топориком, он мог взобраться на вершину эвкалипта, и умел пальцами ног поднимать с земли любые предметы. Тони превосходно знал обычаи и образ жизни многих животных Австралии. Он знал также, как охотиться на них, какие ловушки строить, чтобы их поймать. Он охотно делился своими знаниями со звероловами.
Вильмовский внимательно прислушивался к сообщениям Тони, записывал подробности, касающиеся жизни животных, которых они намерены были вывезти в Европу. Томек поинтересовался, зачем отцу нужны эти подробности. Вильмовский ответил, что знание образа жизни животных необходимо для создания им в неволе условий, близких к природным. С этого дня Томек следовал за Тони всюду, как тень. Он ходил с ним в длительные разведочные походы, учился трудному искусству находить следы животных и пользовался любым случаем, чтобы расспросить Тони о разных чудесах австралийской природы. Тони очень полюбил польских охотников за то, что они относились к австралийским туземцам так, как к белым. А с тех пор, как Томеку удалось завоевать доверие «людей-кенгуру», Тони в нем души не чаял. Тони не скупился на слова, рассказывая Томеку обо всем, что знал сам, и Томек многому у него научился. Уже после нескольких прогулок с Тони, во время которых они искали логова и гнезда разных птиц и животных, Томек научился ориентироваться в лесу по листве деревьев и даже стал различать следы различных животных. Со дня на день Томек осваивался с австралийским бушем, и с улыбкой вспоминал о том, как боялся заблудиться в нем. Томек стал подражать Тони во всем, что очень тому нравилось.
Ловля маленьких зверей не требовала участия большого числа охотников. По совету Бентли охотники разделились на четыре отряда, для которых Тони разрабатывал самостоятельные планы охоты. Некоторые отряды выходили на ловлю животных ночью, потому что объектами их охоты были животные, ведущие ночной образ жизни. Почти каждая охота заканчивалась успешно, благодаря тщательной подготовке всех ее деталей. Постепенно приготовленные заблаговременно клетки стали заполняться пойманными представителями австралийской фауны.
Это была охота, которая как нельзя лучше подходила Томеку. Четвероногие, которых они ловили, не встречались на других континентах и были совершенно неопасны для человека. Томек мог охотиться на них в одиночку, что было для него величайшим удовольствием.
Вильмовский с удовлетворением следил за постепенным возмужанием мальчика и за тем, как Томек день ото дня становится опытнее и смелее. Поэтому Вильмовский почти не ограничивал свободу сына. Он позволял ему участвовать в охоте любого отряда, и надо признать, что Томек выбирал самые интересные походы.
Однажды после обеда Томек стал наблюдать за поведением трех ехидн[66], пойманных прошлой ночью и посаженных в клетку. Эти загадочные первичные млекопитающие наряду с утконосами[67] принадлежащие к отряду однопроходных, или как еще их называют, клоачных[68], были в то время очень мало изучены, из-за трудности наблюдения за их образом жизни. Ехидны, подобно родственным утконосам, обитают в юго-восточной Австралии и Тасмании. В неволе они живут недолго: в большинстве случаев погибают уже через несколько дней. От Бентли Томек узнал, что лучше всех изучены ехидны, обитающие в Новой Гвинее[69] и Тасмании. Уже один только внешний вид животных возбудил у Томека большой интерес.