Нет! Если это Яшке, то ждать надо не помощи, а драки.
Еще раз хлопнула дверь. Сверху донеслись голоса. Значит, Яшке в доме не один и ему не до убийства. Теперь можно дать знак о себе. Размахнувшись, я изо всей силы ударил в дверь. Камень пробил доску и упал снаружи на ступени.
Ярко вспыхнул карманный фонарь.
- Эй, кто там в погребе?
Голос не Яшке, но знакомый. Вспомнил: это же старший лейтенант Вюнше!
- Это я, господин старший лейтенант! Вайнхольд!
Через дыру в дверном полотне я увидел, как он осторожно спускается по ступеням. Наверху стоял наш участковый с фонарем в одной руке и пистолетом в другой. Совместными усилиями мы выломали дверь.
- Ну и вид у вас, Вайнхольд. - Вюнше вытянул меня за руку в сени.
Мой костюм был испачкан и порван, на руках и лице кровь, но я был свободен. Коротко, чтобы не терять времени, я доложил о случившемся. Полицейские сначала удивились, а потом стали посмеиваться надо мной. Я обиделся и замолчал. Вюнше дружески положил руку мне на плечо.
- Не надо ершиться, Вайнхольд, - сказал он. - С вашим рапортом можно было и обождать, пока начнем опрос. Ведь Яшке уже арестован.
- Вы… вы его здесь… - начал я и тут же умолк, не зная, о чем спрашивать.
- Он искал свою варежку во дворе Мадера, - объяснил Вюнше с лукавой улыбкой. - Еще вечером мы прошли по его следу, затем кое-что уточнили, ну и запросили у прокурора санкцию на арест.
- Значит, я зря старался? - Мне было не по себе. Я смотрел то на Вюнше, то на участкового.
- Вряд ли в этом была необходимость, - ответил Вюнше. - Но тем не менее происшедшее существенно дополняет характеристику Яшке.
Лишь под вечер мы прибыли к Уле. Я был рад, что уже смеркалось, когда мы ехали по деревенской улице. Повсюду стояли люди, оживленно разговаривали и, казалось, не замечали холода. Такого неспокойного рождества жители Рабенхайна не помнили отродясь.
- Яшке признался? - спросил я.
Вюнше утвердительно кивнул. Мне захотелось его обнять.
- А что ему оставалось, если его варежку нашли в сенях у Мадера.
- Нет, я спросил про убийство. - Мое радостное настроение сразу улетучилось.
- Убийство? - Вюнше улыбнулся. - Подследственные не любят облегчать нам работу. Покамест он лишь признался, что был вечером в доме Мадера. Во всяком случае, для дела хорошо, что у нас есть вторая варежка, за это вам спасибо… Хочу сказать еще вот что: вероятно, ваши дальнейшие поиски привели бы вас к фрау Яшке? Но она может подтвердить лишь три вещи: во-первых, ее муж из ревности не раз высказывал угрозы в адрес Фридриха Мадера; во-вторых, ревность его безосновательна и, в-третьих, в ночь убийства он не был дома. Так что начинать вам с фрау Яшке не стоит. Если у вас есть другие соображения, пожалуйста, я готов их выслушать. И вообще: доверяйте нам, гораздо лучше работать сообща.
- Зачем он запер меня в погреб?
- Спрошу его. Мы ничего не знали об этом, только случайно услышали шум, когда делали обыск.
- Он и меня собирался убить.
- Возможно. - Вюнше иронически улыбнулся. - Как вы сами убедились, наша работа порой небезопасна. Учтите это, когда вам опять захочется выступить в роли детектива. И не забывайте также, что времена сыщиков-одиночек миновали. Подобный индивидуализм присущ буржуазному обществу и главным образом соответствующей детективной литературе. Современная криминалистика немыслима без коллективных усилий, иначе она превращается в кустарщину. Пятнадцать лет назад, когда я начинал в угрозыске вахмистром, то долго не соглашался с этим. Лишь собственный горький опыт убедил меня гораздо больше, чем наставления и предостережения старших товарищей.
Я разозлился. Пусть Вюнше оставит свои мудрые советы для себя. В конце концов речь идет о моей чести, моей свободе… Но, взглянув на его умное, серьезное лицо, я успокоился. Ведь он мне желает добра. А я вел себя не очень-то правильно. Тут я вспомнил о Гимпеле и рассказал Вюнше, что тот в ночь убийства видел Вернера Яшке на проселке. Вюнше поблагодарил меня и записал адрес Гимпеля. Вот теперь я почувствовал, что устал, что по горло сыт сегодняшним рождественским праздником.
Вскоре я лежал на Улиной кушетке. Незаметно подкрался вечер. Коровы встречали его голодным мычанием, ржали лошади, свиньи, похрюкивая, тыкались своими пятачками в пустые корыта.
Ула переодевалась в соседней комнате и без умолку внушала мне, что я больной и должен лежать. Смешно. Несколько ссадин не помеха. Двое быстрее справятся с работой, к тому же мне хотелось показать Уле на примере, как я облегчу ей жизнь в будущем.
Я настоял на своем, и мы пошли в хлев. За работой я не люблю разговаривать: болтовня мешает рабочему настроению. Ула то и дело задумчиво поглядывала на меня. Когда наши взгляды встречались, из ее глаз летели ко мне счастливые искорки. Не успел я разогреться, как мы покончили с кормежкой.
- Управились вдвое скорее, чем обычно, - с гордостью сказал я Уле, когда мы возвращались в дом.
- Значит, будет длиннее праздничный вечер! Хорошо! - ответила она.
Стены дома отгородили нас от всего мира. Мы были одни.
- Утром и вечером я буду помогать тебе кормить скотину, - заявил я тоном, исключающим возражения.
За ужином Ула возвратила меня к действительности:
- Твоя семья, наверно, рассчитывает на твои руки. Семья? Да отец хочет выгнать меня не только из дому, но даже из деревни. Он еще попытается поставить мне условия, когда мы начнем торговаться о выкупе за мой выезд. А ну его к черту! - подумал я. Если я буду с Улой, начхать мне на все, и на долю наследства тоже. Без них проживем. Оба мы члены кооператива. У меня был перерыв, пока я служил в армии. Так что после праздников сразу приступлю к работе, без всяких формальностей. Если Яшке осудят, мне наверняка выплатят компенсацию. Ее всегда дают, когда освобождают за отсутствием состава преступления, а не за недостатком улик… Но зачем мне дарить старику свою долю? Я спокойно могу ее потребовать.
Ула украдкой наблюдала за мной. Когда я взглянул на нее, она опустила глаза. Что-то угнетало ее. Хотел было сказать ей о своих планах на ближайшие дни, но слова застряли в горле. Не мог же я напрашиваться, чтобы остаться у нее. Это было бы слишком назойливо. Вот если она сама предложит… Мы молча поели. Отодвинув тарелку, Ула сказала:
- По деревне уже болтают, что ты ночевал у меня. Милые соседушки днем шарахались от меня, как от прокаженной, хотя было заметно, что сгорают от любопытства. - Ула погрустнела, но тут же улыбнулась, и в ее глазах сверкнуло упрямство. - Ну и пусть шушукаются. Что нам до них.
- Если хочешь, чтобы я к тебе больше не приходил…
- Перестань! - возмутилась она. - Я сама знаю, что делаю. И деревня мне не указка.
Она подошла ко мне и прижалась щекой к моей щеке. Ее волосы душисто пахли сеном. Я не шевелился. Мне было так хорошо, почти как прежде, когда мы с Улой часами сидели у озера и молчали, и нам не было скучно. Сегодня мы стали еще ближе друг другу, чем вчера. Я чувствовал себя смелее, целуя ее… Теперь недолго осталось ждать, Яшке увезли, и он, наверно, уже признался. Все будет хорошо и, может быть, даже сегодня ночью… Ула, прижавшись ко мне, отвечала на мои поцелуи. Я поднял ее на руки и отнес в соседнюю комнату. Ее страстность лишила меня рассудка, я забыл, что было вчера, не думал о том, что будет завтра. Будильник, усердно тикая, отсчитывал минуты, часы. Потом она уснула… А я-то собирался еще использовать эту ночь для дела! Шкафчик, связка ключей в отцовском кармане, шкатулка, долговая расписка - все это ждало меня дома. И если бы не…
Нет, ничего нет лучше, чем быть здесь, с Улой. У меня не хватило сил подняться и тихо уйти. Да я и не хотел этого.
Проснулся я внезапно. Что меня разбудило? Может, уже позднее утро? Ула ровно и глубоко дышала. Я нежно коснулся ее обнаженной груди и, подтянув сползшее одеяло, укрыл Улу. В комнате стало прохладно.
В дверь кто-то стучал. Неужели я забыл с вечера запереть ворота? Пришлось будить Улу. Она очнулась, лишь когда я окликнул ее в третий раз. Она шепнула:
- Поди посмотри.
- Боишься?
Она улыбнулась. Лишь однажды я видел ее испуганной - в тот день, когда она, мучаясь неизвестностью, присутствовала в качестве свидетеля на судебном заседании. Если уж она что-нибудь твердо решила, то никто не мог поколебать ее. Ула оставалась несгибаемой. Для нее сейчас само собой разумелось, что я был с ней, и она не собиралась делать из этого тайны. Зачем ей вставать и идти отпирать дверь, если я рядом?
Утреннее солнце искрилось в бесчисленных снежинках, окутавших волшебным сиянием поля, кусты, деревья и крыши. Не включая света, я увидел через оконце в сенях человека, стоявшего на крыльце. Это была Соня Яшке. У меня заколотилось сердце. Какие она принесла вести - хорошие или плохие?
- Извини, Вальтер, я подумала, что ты здесь, - сказала Соня.
- Заходи, - пригласил я ее в комнату.
Она расстегнула пальто, но не сняла его, лишь развязала платок и села.
- Полиция арестовала Яшке, я только что узнала… Говорят, ты тут замешан. Что случилось, скажи!
- Зачем?
Соня тряхнула своими темными, с рыжеватым оттенком локонами. Черные глаза ее загорелись, сильное тело напряглось. Красивая женщина, что и говорить. Вместе с тем в ней было что-то угрожающее. Она манила и в то же время отталкивала, опаляла огнем и обдавала холодом. Не в моем вкусе. Но мужики заглядывались на нее, домогались ее близости. В деревне частенько передавали о ней всякие пикантные истории, но обычно выяснялось, что слухи пускал в отместку какой-либо очередной отвергнутый ухажер.
- Зачем? - переспросила она погодя. - Я тебе скажу. - Голос ее прозвучал резко, губы презрительно скривились. - Яшке туп, ленив, и на все ему наплевать, если не задеваешь его лично. Ну а уж если перечишь, то ведет себя по-скотски. Как только не обзывал он меня, когда я сказала, что ухожу от него, потому что встретила человека, с которым буду счастлива! Так и сказала, прямо в глаза. Избил меня зверски, хотел даже в выгребную яму впихнуть. Но я не кисейная барышня, за себя постояла. Понимаешь, он в ярости на все способен, может что угодно выкинуть. Как-то с Улиным отцом заспорил - и сразу в драку. Фридрих так двинул его по зубам, что Яшке мигом поостыл. С тех пор затаил зло, день и ночь думал, как бы отомстить. Если Фридрих требовал, чтобы работали лучше - а он болел душой за успехи кооператива, - то Яшке кричал всюду, что это провокация… Всякое болтали про меня с Фридрихом, только чушь все это. Он просто желал всем добра, и я старалась, поддерживала его, помогала в делах. Ты погляди, что теперь в кооперативе творится: как Фридрих умер, так хозяйство без головы осталось. Пока был он, хотелось больше делать, а сейчас… Трудодни свои вырабатываю, и точка. А ведь тогда многие надеялись, что Яшке выйдет в передовые. Они только одного не знали: Яшке работал, потому что я его понуждала. И вот дожили: одни говорят, что надо его, лодыря, гнать из кооператива, другие жалеют - бедняга, мол, жена-стерва изменила, бросила. А ему уже ничем не поможешь, это факт. Я ничуть не сомневаюсь, Фридриха убил он. На опушке, когда мы увидели человека, который вслед за вами шел, я сразу смекнула: его фигура, Яшке, - коренастый, чуть сутулится, да и походка… - Соня вздохнула. - Ну и страху я с ним натерпелась. В гневе он прямо бешеный какой-то делается.
Вошла Ула, поздоровалась с Соней. Прежде они дружили между собой, и, как я заметил по выражению их глаз, дружба еще не остыла.
- Изменить-то ты ему изменила, - сказал я. - Может, из-за этого он и озлобился на весь свет. Впрочем, это дело ваше. Но об остальном ты должна сообщить полиции.
Выслушав мой упрек, Соня поморщилась.
- Да, я ему изменила. И сделала бы это все равно не нынче, так завтра, - возразила она горячо. - Никто не заставит меня жить с мужчиной, который мне противен, даже если я с ним повенчана. А что касается полиции, так я сегодня же пойду, хотя и праздник. Вчера я смолчала. Не хотела, чтобы подумали, будто я ему мщу.
Я рассказал Соне о своей «встрече» с Яшке. Она поблагодарила меня.
- Это я должен благодарить тебя, - возразил я. - Если бы не ваши показания, я по сей день торчал бы за решеткой.
Соня пожала плечами.
- А-а, чего там. По правде говоря, ты мог бы обидеться на меня уже за то, что мы не заявили в полицию раньше. Мне это не составило бы труда. Да и вся история с Яшке кончилась бы на полгода раньше. Из-за Герберта скрывали. Поверь, мы мучились от этого, и чем дальше, тем сильнее. Мы же понимали, что молчать - свинство. Знали, что можем помочь, но за себя боязно было, вот и молчали. А теперь у нас на душе спокойнее. Чего тут только не болтали, зато я горжусь, что мы поступили честно и по отношению к тебе, и друг к другу. Все остальное - наше личное дело. Жена Герберта подала на развод. Яшке отказывается, но, как бы там ни было, я останусь с Гербертом, в законном браке или нет. Буду откровенной до конца, чтобы ты не чувствовал себя обязанным мне: полиция давно напала на наш след. Прожди мы еще несколько дней, пришлось бы здорово краснеть. - Она живо поднялась и протянула нам руки. - Ну пока, детки. При вашей любви вам никакой мороз не страшен, но ушки держите востро. Будет время, забегу. - Она повернулась и мигом исчезла.
- Вот тебе и Соня, - сказала Ула задумчиво, -Что бы там о ней ни говорили, в беде она никого не оставит. Не такой она человек.
Часом позже я шагал уже по нашему двору. Наружная дверь была приотворена, и висевший в дверном проеме бронзовый колокольчик не мог поэтому возвестить своим звяканьем о приходе посетителя. Из кухни глухо доносился голос матери. Потом прогудел бас Фрица.
Мне не хотелось показываться в порванном костюме, и я направился было к себе в комнату, но тут отец произнес мое имя. К сожалению, мать громыхнула посудой, и я не расслышал, что он сказал. Я замер, прислушиваясь.
- Вторую ночь валяется с ней, а сам ее родного отца убил, - продолжал старик.
- Не он это сделал, Эдвин! - Мать повысила голос - Грех берешь на душу!
- Раз говорю он, значит, он! - рявкнул отец. - Неужели эта баба…
- Перестань, Эдвин, в конце концов, не то… не то… - Мать задохнулась от гнева.
- Что «не то»? Какого дьявола ты за него заступаешься, тебе-то чего? - кипятился отец.
Голос брата:
- Мать права. Оставь его в покое, дай ему наваляться на перине, черт побери. Надоело твердить тебе по сто раз в день, что так оно лучше. Куда ж ему деваться, если ты рычишь на него с утра до вечера. Пусть живет здесь, сколько пожелает.
Весьма поучительная для меня беседа. До сих пор я еще сомневался, искренен ли Фриц со мной или, может, за глаза говорит совсем другое.
Я тихо вернулся к входной двери и захлопнул ее. Громко звякнул колокольчик. Из кухни выглянул отец. В ответ на мое «доброе утро», он пробурчал что-то невнятное и распахнул передо мной дверь.
- Вот и ненаглядный сыночек в праздничном наряде, - объявил он шутовским тоном.
Мать, ахнув, поставила на стол кастрюлю с молоком и испуганно глядела на меня. Мне стало жаль ее. Наверно, она опасалась, не натворил ли я опять чего.
- Вчера я поймал убийцу, - с гордостью объявил я, чтобы успокоить мать.
Все уставились на меня: отец с недоверчивой ухмылкой, Фриц изумленно, мать с радостью.
До чего же обособленно живет наша семья, подумалось мне. Даже весть об аресте Яшке сюда не дошла. Если кто и заходит к нам поделиться новостями, то лишь из корысти, как иногда, например, Гимпель. Мать в ужасе всплеснула руками.
- И для такого дела ты надеваешь свой лучший костюм! - воскликнула она.
- Убийца же не предупредил его, - заметил Фриц. - Так, значит, Яшке упекут. Слава богу, наконец-то будет покой!
Он рассмеялся, вскочил из-за стола и, дурачась, принялся тузить меня. Было видно, он очень взволнован. Даже губы у него дрожали. Неизвестность тяготила его больше, чем я предполагал.
- Как наденет хорошую вещь, так непременно драка, - проворчала мать.
Для нее само собой разумелось, что виновным был кто-то другой. Теперь его поймали и дело с концом. На первый план выдвигались житейские проблемы, требовавшие немедленного решения.
- Снимай костюм! - приказала она. - Погляжу, чего можно поправить.
- Пусть Мадерша этим займется, - вставил отец. Фриц метнул на него свирепый взгляд, но старик лишь ухмыльнулся. Не дожидаясь, пока он что-либо еще скажет, я ответил с угрозой:
- Она займется, отец, после того как мы - ты и я - договоримся.
Явно задетый моим тоном, он поднялся и переспросил:
- Мы?
- Да, мы! - сказал я с нажимом.
Отец поглядел на меня мрачно, брат с любопытством, а мать с беспомощным порицанием. Чтобы разрядить атмосферу, она перевела разговор на другую тему.
- Его костюму как-никак два года, - напустилась она на Фрица, - а ты свою куртку недели не проносил и ухитрился пуговицу выдрать прямо с «мясом»!
Фриц потупился. Я рассмеялся, но тут же осекся от внезапной догадки. Пуговица с «мясом»? Кровь бросилась мне в голову. Пуговица, оторванная с клочком материала, подумал я. Случайное совпадение - или Фриц залез в дом Улы? Нет, там был Яшке, это доказано.
Ну и головоломка! А зачем Фрицу понадобилось бы туда лезть? Правда, у Яшке не нашли куртки или пальто с выдранной пуговицей. Фриц сидел, прикрыв глаза, но я все же заметил, как он из-за полуоткрытых век метнул на меня странно колючий взгляд.
Тут что-то неладно. Только бы не растеряться! Ни в коем случае не показать, что у меня возникло подозрение. Что мне известно о пуговице? Ее же могли и не найти. Мало ли в крестьянском доме щелей.
Я улыбнулся и со злорадством сказал:
- Вот видишь, и тебе досталось. Давай-ка разбежимся, а то еще мать черпаком огреет.
И как я только сумел притвориться! Разве не правильнее было бы схватить брата за шиворот и сказать ему в лицо, что он залез в дом Мадера?.. Но Яшке, как быть тогда с Яшке? Ведь между ними нет ничего общего. Они друг друга терпеть не могли. Нет, сейчас я верно поступил. Эта дурацкая пуговица - просто случайное совпадение. Я становлюсь слишком подозрительным. Ведь, стоя за дверью-то, я слышал, что #769; брат обо мне говорит.
Но сомнения не покидали меня. Да и Фриц почему-то время от времени выжидающе поглядывал в мою сторону. Может, он все же хотел убедиться, не заподозрил ли я чего-нибудь? Если так, то моя недоверчивость обоснованна. Иначе чем объяснить, что он обеспокоен такой мелочью, как оторванная пуговица?
Застольный разговор пошел о всякой всячине. Почему-то каждый искал предлога уйти из кухни, но так, чтобы не вызвать подозрений у двух оставшихся. Первому это удалось отцу. Впрочем, он-то мне не мешал, он сейчас был ни при чем. Мать, не замечая наших настороженных взглядов, уговаривала нас выпить кофе с пирогом. И Фриц и я отказались. Вскоре возвратился отец. Мы с братом по-прежнему болтали о каких-то пустяках. Отец послушал, пожал плечами и неожиданно предложил нам водки.
Едва мы успели чокнуться, как в сенях зазвенел колокольчик и кто-то робко постучал в дверь кухни. Вошел наш сосед Гимпель. При виде спиртного его глазки заблестели. Он потоптался у порога и взглянул на Фрица.
- Не обижайся за вчерашнее, - начал он, запинаясь, - дело-то, что ни говори, путаное. Ну, а в полиции я про Яшке сказал все, как было… Да, не одолжишь мне на сегодня сани? Старуха надумала съезжать.
Фриц с досадой занялся Гимпелем. Случай благоприятный, подумал я. Оглядев с сожалением свой порванный пиджак, я вышел в коридор.
Мне хотелось взглянуть на куртку Фрица. Шагая через две ступеньки, я моментально оказался на втором этаже. Заскрипели половицы. Дверь в комнату Фрица была заперта. Но наши комнаты смежные, есть еще одна дверь. Ключ в ней торчал с моей стороны. Прислушиваюсь: внизу пока все тихо. Открываю дверь, она ударяется о мою кровать. В комнате брата, напротив двери, платяной шкаф. Поворачиваю ключ, дверцы шкафа со скрипом отворяются. Оливкового цвета рукав куртки чем-то испачкан. Снимаю куртку с плечиков. Верхней пуговицы не хватает. Цвет тот же! У меня задрожали руки!
Послышались торопливые шаги. Звякнули ключи, заскрежетал дверной замок. Все равно. Теперь уже отступать поздно - и мне, и ему. Еще раз оглядываю куртку. Да, такая же черная пуговица с серо-зеленой крапинкой, того же цвета нитка и оливкового цвета материал. Сомнений нет: моим противником на крыльце Улиного дома был Фриц.
Дверь распахнулась настежь, стукнув о стену. Фриц замер на пороге, подумал и тихо прикрыл дверь за собой. Злобно глядя на меня, он медленно, шаг за шагом, стал приближаться. Я прыгнул к другой двери, бросил куртку на свою кровать, захлопнул дверь и повернулся к Фрицу. Если он полезет драться, я его щадить не стану. На сей раз меня еще не оглушили дубинкой.
Фриц в нерешительности остановился.
- Что это за фокусы? - спросил он.
Я решил идти напролом.
- Что ты искал в Улином доме?
- Отдай мою куртку, не то… - Он подошел ближе, ничуть не боясь меня, хотя я был выше и, наверно, сильнее его.
Я следил за каждым его движением.
- Куртку получишь, когда объяснишь, что ты там делал. Отвечай!
- Все было не так, как ты думаешь.
- Оторванную пуговицу увезла полиция. Если я отдам им куртку, ты влип.
- Не посмеешь.
- На рукаве коричневое пятно. Похоже на кровь, и она наверняка моя. Установить это по группе крови не так сложно.
В глазах брата мелькнул страх, лоб прорезали морщины.
- Ну чего тебе взбрело? Я все объясню.
- Хорошо, давай присядем.
- Прямо сейчас?
- Конечно. Или хочешь, чтобы я дал тебе время придумать отговорки?
Фриц тяжело плюхнулся на свою кровать. Я поставил стул посреди комнаты и присел на краешек, готовый вскочить в любую секунду.
- Собственно, ничего тут нет особенного. Просто хотелось напоследок объясниться с Улой: ведь ты-то вернулся. Чтобы между нами никаких недомолвок не осталось, раз уж она решилась выбрать тебя.
- И для этого надо было вламываться в дом?
- Дверь была не заперта.
- Врешь!
- Нет, в самом деле не заперта. Ну, я подумал, что Ула где-нибудь неподалеку, и решил обождать. А тут ты с ней идешь. То есть я узнал, что это ты, по голосу. Ну а дальше сам знаешь.
Как хотел бы я поверить ему. Да, в личных делах, которые требовали некоторой деликатности, он зачастую вел себя неуклюже. Мало того что в таких делах для него третий был лишним - даже вторая пара глаз, случалось, стесняла его. И все-таки он врал, ибо удар дубинки обрушился на мою голову раньше.
- Это я могу понять, - сказал я, - но тогда зачем же ты огрел меня палкой сзади, когда я стоял еще на крыльце?
Фриц, разинув рот, уставился на меня. Как хорошо знал я это его выражение безмолвного удивления. Оно было убедительнее самых красноречивых заверений и клятв. В прежние годы всегда подтверждалось, что Фриц действительно не принимал участия в каких-либо проказах, если только при допросе выражение его лица делалось таким же дурацким, как сейчас. Актерских способностей у него никогда не замечалось.
- Я… я тебя огрел?.. - Он запнулся и вытаращил глаза.
Нет, он в самом деле не ударил меня, он даже не знал об этом. Черт возьми! Опять рушатся мои версии. А может, и вправду они с Яшке…
- Ты договорился с Яшке!
- С Яшке?
Снова обалделое выражение лица: удивление, растерянность, недоумение, а теперь вдобавок и испуг.
- Он был во дворе примерно в то же время.
- Кто?
- Человек, который трахнул меня дубинкой по черепу.
- Чертовщина какая-то, Вальтер. Конечно, свинство с моей стороны, но ты же меня знаешь. Мне от Улы больше ничего не надо, правда. Будьте счастливы. Я об этом и хотел ей сказать, ну и… извиниться за то, что соврал тогда. Конечно, я мог сделать это днем. Но ты ведь знаешь наших, деревенских. Они не упустят случая почесать языки. А я не выношу, когда обо мне треплются.
Неужели у меня ум помутился? Ошибка, вранье, опять ошибка, а в промежутках крупицы правды. Я беспомощно барахтался между небом, которое издевательски начертало мне столь прямехонькую линию от взломщика к убийце, и землей, на которой стоял мой брат и самыми банальными доводами разбивал в пух и прах мои, казалось бы, неопровержимые аргументы.
Фриц вскочил с кровати и встряхнул меня за плечи. Глаза его смотрели умоляюще.
- Вальтер, я больше не вынесу, эта история меня с ума сведет. Забудь ты все, ведь с Яшке уже покончено!
Он был прав. Яшке арестован. Каким-то случайным ветром его занесло на мадеровский двор всего несколькими минутами после Фрица. Но как доказать вину Яшке? Что, если я опять ошибся? Все радужные картины будущего, которые я рисовал в своем воображении прошлой ночью и даже четверть часа назад, грозили развеяться в безнадежной серой мгле.
Нет, невозможно. С Яшке дело проще, там есть мотивы и улики. Да, работа криминалиста не так легка, как мне казалось. Тут надо пробираться через лабиринт всевозможных версий. Может, лучше довериться старшему лейтенанту Вюнше или прокурору? Но тогда Фрицу не миновать допроса. Не годится. Новая версия, не успев развиться, тут же лопнула. Да и в действиях брата я не усматривал ничего преступного. Он и без того здорово переживал.
Я поднялся и пошел в свою комнату. Куртка полетела к хозяину. Глаза Фрица радостно сверкнули. Он поймал на лету куртку, сунул ее под мышку и выбежал из комнаты.
Спускался я вниз подавленный. Собственно, ведь все выяснилось. Отчего меня все-таки что-то гложет?
Обед прошел в молчании. Жареный гусь, картошка, красная капуста, компот из персиков - все мне показалось безвкусным. Мать хорошо готовила, но сейчас я каждый кусок глотал через силу, словно ел студенистое, жирное мясо без соли и перца. Наконец тарелка опустела. Равномерное отцовское сопение нагоняло сон.
Еще раз хлопнула дверь. Сверху донеслись голоса. Значит, Яшке в доме не один и ему не до убийства. Теперь можно дать знак о себе. Размахнувшись, я изо всей силы ударил в дверь. Камень пробил доску и упал снаружи на ступени.
Ярко вспыхнул карманный фонарь.
- Эй, кто там в погребе?
Голос не Яшке, но знакомый. Вспомнил: это же старший лейтенант Вюнше!
- Это я, господин старший лейтенант! Вайнхольд!
Через дыру в дверном полотне я увидел, как он осторожно спускается по ступеням. Наверху стоял наш участковый с фонарем в одной руке и пистолетом в другой. Совместными усилиями мы выломали дверь.
- Ну и вид у вас, Вайнхольд. - Вюнше вытянул меня за руку в сени.
Мой костюм был испачкан и порван, на руках и лице кровь, но я был свободен. Коротко, чтобы не терять времени, я доложил о случившемся. Полицейские сначала удивились, а потом стали посмеиваться надо мной. Я обиделся и замолчал. Вюнше дружески положил руку мне на плечо.
- Не надо ершиться, Вайнхольд, - сказал он. - С вашим рапортом можно было и обождать, пока начнем опрос. Ведь Яшке уже арестован.
- Вы… вы его здесь… - начал я и тут же умолк, не зная, о чем спрашивать.
- Он искал свою варежку во дворе Мадера, - объяснил Вюнше с лукавой улыбкой. - Еще вечером мы прошли по его следу, затем кое-что уточнили, ну и запросили у прокурора санкцию на арест.
- Значит, я зря старался? - Мне было не по себе. Я смотрел то на Вюнше, то на участкового.
- Вряд ли в этом была необходимость, - ответил Вюнше. - Но тем не менее происшедшее существенно дополняет характеристику Яшке.
Лишь под вечер мы прибыли к Уле. Я был рад, что уже смеркалось, когда мы ехали по деревенской улице. Повсюду стояли люди, оживленно разговаривали и, казалось, не замечали холода. Такого неспокойного рождества жители Рабенхайна не помнили отродясь.
- Яшке признался? - спросил я.
Вюнше утвердительно кивнул. Мне захотелось его обнять.
- А что ему оставалось, если его варежку нашли в сенях у Мадера.
- Нет, я спросил про убийство. - Мое радостное настроение сразу улетучилось.
- Убийство? - Вюнше улыбнулся. - Подследственные не любят облегчать нам работу. Покамест он лишь признался, что был вечером в доме Мадера. Во всяком случае, для дела хорошо, что у нас есть вторая варежка, за это вам спасибо… Хочу сказать еще вот что: вероятно, ваши дальнейшие поиски привели бы вас к фрау Яшке? Но она может подтвердить лишь три вещи: во-первых, ее муж из ревности не раз высказывал угрозы в адрес Фридриха Мадера; во-вторых, ревность его безосновательна и, в-третьих, в ночь убийства он не был дома. Так что начинать вам с фрау Яшке не стоит. Если у вас есть другие соображения, пожалуйста, я готов их выслушать. И вообще: доверяйте нам, гораздо лучше работать сообща.
- Зачем он запер меня в погреб?
- Спрошу его. Мы ничего не знали об этом, только случайно услышали шум, когда делали обыск.
- Он и меня собирался убить.
- Возможно. - Вюнше иронически улыбнулся. - Как вы сами убедились, наша работа порой небезопасна. Учтите это, когда вам опять захочется выступить в роли детектива. И не забывайте также, что времена сыщиков-одиночек миновали. Подобный индивидуализм присущ буржуазному обществу и главным образом соответствующей детективной литературе. Современная криминалистика немыслима без коллективных усилий, иначе она превращается в кустарщину. Пятнадцать лет назад, когда я начинал в угрозыске вахмистром, то долго не соглашался с этим. Лишь собственный горький опыт убедил меня гораздо больше, чем наставления и предостережения старших товарищей.
Я разозлился. Пусть Вюнше оставит свои мудрые советы для себя. В конце концов речь идет о моей чести, моей свободе… Но, взглянув на его умное, серьезное лицо, я успокоился. Ведь он мне желает добра. А я вел себя не очень-то правильно. Тут я вспомнил о Гимпеле и рассказал Вюнше, что тот в ночь убийства видел Вернера Яшке на проселке. Вюнше поблагодарил меня и записал адрес Гимпеля. Вот теперь я почувствовал, что устал, что по горло сыт сегодняшним рождественским праздником.
Вскоре я лежал на Улиной кушетке. Незаметно подкрался вечер. Коровы встречали его голодным мычанием, ржали лошади, свиньи, похрюкивая, тыкались своими пятачками в пустые корыта.
Ула переодевалась в соседней комнате и без умолку внушала мне, что я больной и должен лежать. Смешно. Несколько ссадин не помеха. Двое быстрее справятся с работой, к тому же мне хотелось показать Уле на примере, как я облегчу ей жизнь в будущем.
Я настоял на своем, и мы пошли в хлев. За работой я не люблю разговаривать: болтовня мешает рабочему настроению. Ула то и дело задумчиво поглядывала на меня. Когда наши взгляды встречались, из ее глаз летели ко мне счастливые искорки. Не успел я разогреться, как мы покончили с кормежкой.
- Управились вдвое скорее, чем обычно, - с гордостью сказал я Уле, когда мы возвращались в дом.
- Значит, будет длиннее праздничный вечер! Хорошо! - ответила она.
Стены дома отгородили нас от всего мира. Мы были одни.
- Утром и вечером я буду помогать тебе кормить скотину, - заявил я тоном, исключающим возражения.
За ужином Ула возвратила меня к действительности:
- Твоя семья, наверно, рассчитывает на твои руки. Семья? Да отец хочет выгнать меня не только из дому, но даже из деревни. Он еще попытается поставить мне условия, когда мы начнем торговаться о выкупе за мой выезд. А ну его к черту! - подумал я. Если я буду с Улой, начхать мне на все, и на долю наследства тоже. Без них проживем. Оба мы члены кооператива. У меня был перерыв, пока я служил в армии. Так что после праздников сразу приступлю к работе, без всяких формальностей. Если Яшке осудят, мне наверняка выплатят компенсацию. Ее всегда дают, когда освобождают за отсутствием состава преступления, а не за недостатком улик… Но зачем мне дарить старику свою долю? Я спокойно могу ее потребовать.
Ула украдкой наблюдала за мной. Когда я взглянул на нее, она опустила глаза. Что-то угнетало ее. Хотел было сказать ей о своих планах на ближайшие дни, но слова застряли в горле. Не мог же я напрашиваться, чтобы остаться у нее. Это было бы слишком назойливо. Вот если она сама предложит… Мы молча поели. Отодвинув тарелку, Ула сказала:
- По деревне уже болтают, что ты ночевал у меня. Милые соседушки днем шарахались от меня, как от прокаженной, хотя было заметно, что сгорают от любопытства. - Ула погрустнела, но тут же улыбнулась, и в ее глазах сверкнуло упрямство. - Ну и пусть шушукаются. Что нам до них.
- Если хочешь, чтобы я к тебе больше не приходил…
- Перестань! - возмутилась она. - Я сама знаю, что делаю. И деревня мне не указка.
Она подошла ко мне и прижалась щекой к моей щеке. Ее волосы душисто пахли сеном. Я не шевелился. Мне было так хорошо, почти как прежде, когда мы с Улой часами сидели у озера и молчали, и нам не было скучно. Сегодня мы стали еще ближе друг другу, чем вчера. Я чувствовал себя смелее, целуя ее… Теперь недолго осталось ждать, Яшке увезли, и он, наверно, уже признался. Все будет хорошо и, может быть, даже сегодня ночью… Ула, прижавшись ко мне, отвечала на мои поцелуи. Я поднял ее на руки и отнес в соседнюю комнату. Ее страстность лишила меня рассудка, я забыл, что было вчера, не думал о том, что будет завтра. Будильник, усердно тикая, отсчитывал минуты, часы. Потом она уснула… А я-то собирался еще использовать эту ночь для дела! Шкафчик, связка ключей в отцовском кармане, шкатулка, долговая расписка - все это ждало меня дома. И если бы не…
Нет, ничего нет лучше, чем быть здесь, с Улой. У меня не хватило сил подняться и тихо уйти. Да я и не хотел этого.
Проснулся я внезапно. Что меня разбудило? Может, уже позднее утро? Ула ровно и глубоко дышала. Я нежно коснулся ее обнаженной груди и, подтянув сползшее одеяло, укрыл Улу. В комнате стало прохладно.
В дверь кто-то стучал. Неужели я забыл с вечера запереть ворота? Пришлось будить Улу. Она очнулась, лишь когда я окликнул ее в третий раз. Она шепнула:
- Поди посмотри.
- Боишься?
Она улыбнулась. Лишь однажды я видел ее испуганной - в тот день, когда она, мучаясь неизвестностью, присутствовала в качестве свидетеля на судебном заседании. Если уж она что-нибудь твердо решила, то никто не мог поколебать ее. Ула оставалась несгибаемой. Для нее сейчас само собой разумелось, что я был с ней, и она не собиралась делать из этого тайны. Зачем ей вставать и идти отпирать дверь, если я рядом?
Утреннее солнце искрилось в бесчисленных снежинках, окутавших волшебным сиянием поля, кусты, деревья и крыши. Не включая света, я увидел через оконце в сенях человека, стоявшего на крыльце. Это была Соня Яшке. У меня заколотилось сердце. Какие она принесла вести - хорошие или плохие?
- Извини, Вальтер, я подумала, что ты здесь, - сказала Соня.
- Заходи, - пригласил я ее в комнату.
Она расстегнула пальто, но не сняла его, лишь развязала платок и села.
- Полиция арестовала Яшке, я только что узнала… Говорят, ты тут замешан. Что случилось, скажи!
- Зачем?
Соня тряхнула своими темными, с рыжеватым оттенком локонами. Черные глаза ее загорелись, сильное тело напряглось. Красивая женщина, что и говорить. Вместе с тем в ней было что-то угрожающее. Она манила и в то же время отталкивала, опаляла огнем и обдавала холодом. Не в моем вкусе. Но мужики заглядывались на нее, домогались ее близости. В деревне частенько передавали о ней всякие пикантные истории, но обычно выяснялось, что слухи пускал в отместку какой-либо очередной отвергнутый ухажер.
- Зачем? - переспросила она погодя. - Я тебе скажу. - Голос ее прозвучал резко, губы презрительно скривились. - Яшке туп, ленив, и на все ему наплевать, если не задеваешь его лично. Ну а уж если перечишь, то ведет себя по-скотски. Как только не обзывал он меня, когда я сказала, что ухожу от него, потому что встретила человека, с которым буду счастлива! Так и сказала, прямо в глаза. Избил меня зверски, хотел даже в выгребную яму впихнуть. Но я не кисейная барышня, за себя постояла. Понимаешь, он в ярости на все способен, может что угодно выкинуть. Как-то с Улиным отцом заспорил - и сразу в драку. Фридрих так двинул его по зубам, что Яшке мигом поостыл. С тех пор затаил зло, день и ночь думал, как бы отомстить. Если Фридрих требовал, чтобы работали лучше - а он болел душой за успехи кооператива, - то Яшке кричал всюду, что это провокация… Всякое болтали про меня с Фридрихом, только чушь все это. Он просто желал всем добра, и я старалась, поддерживала его, помогала в делах. Ты погляди, что теперь в кооперативе творится: как Фридрих умер, так хозяйство без головы осталось. Пока был он, хотелось больше делать, а сейчас… Трудодни свои вырабатываю, и точка. А ведь тогда многие надеялись, что Яшке выйдет в передовые. Они только одного не знали: Яшке работал, потому что я его понуждала. И вот дожили: одни говорят, что надо его, лодыря, гнать из кооператива, другие жалеют - бедняга, мол, жена-стерва изменила, бросила. А ему уже ничем не поможешь, это факт. Я ничуть не сомневаюсь, Фридриха убил он. На опушке, когда мы увидели человека, который вслед за вами шел, я сразу смекнула: его фигура, Яшке, - коренастый, чуть сутулится, да и походка… - Соня вздохнула. - Ну и страху я с ним натерпелась. В гневе он прямо бешеный какой-то делается.
Вошла Ула, поздоровалась с Соней. Прежде они дружили между собой, и, как я заметил по выражению их глаз, дружба еще не остыла.
- Изменить-то ты ему изменила, - сказал я. - Может, из-за этого он и озлобился на весь свет. Впрочем, это дело ваше. Но об остальном ты должна сообщить полиции.
Выслушав мой упрек, Соня поморщилась.
- Да, я ему изменила. И сделала бы это все равно не нынче, так завтра, - возразила она горячо. - Никто не заставит меня жить с мужчиной, который мне противен, даже если я с ним повенчана. А что касается полиции, так я сегодня же пойду, хотя и праздник. Вчера я смолчала. Не хотела, чтобы подумали, будто я ему мщу.
Я рассказал Соне о своей «встрече» с Яшке. Она поблагодарила меня.
- Это я должен благодарить тебя, - возразил я. - Если бы не ваши показания, я по сей день торчал бы за решеткой.
Соня пожала плечами.
- А-а, чего там. По правде говоря, ты мог бы обидеться на меня уже за то, что мы не заявили в полицию раньше. Мне это не составило бы труда. Да и вся история с Яшке кончилась бы на полгода раньше. Из-за Герберта скрывали. Поверь, мы мучились от этого, и чем дальше, тем сильнее. Мы же понимали, что молчать - свинство. Знали, что можем помочь, но за себя боязно было, вот и молчали. А теперь у нас на душе спокойнее. Чего тут только не болтали, зато я горжусь, что мы поступили честно и по отношению к тебе, и друг к другу. Все остальное - наше личное дело. Жена Герберта подала на развод. Яшке отказывается, но, как бы там ни было, я останусь с Гербертом, в законном браке или нет. Буду откровенной до конца, чтобы ты не чувствовал себя обязанным мне: полиция давно напала на наш след. Прожди мы еще несколько дней, пришлось бы здорово краснеть. - Она живо поднялась и протянула нам руки. - Ну пока, детки. При вашей любви вам никакой мороз не страшен, но ушки держите востро. Будет время, забегу. - Она повернулась и мигом исчезла.
- Вот тебе и Соня, - сказала Ула задумчиво, -Что бы там о ней ни говорили, в беде она никого не оставит. Не такой она человек.
Часом позже я шагал уже по нашему двору. Наружная дверь была приотворена, и висевший в дверном проеме бронзовый колокольчик не мог поэтому возвестить своим звяканьем о приходе посетителя. Из кухни глухо доносился голос матери. Потом прогудел бас Фрица.
Мне не хотелось показываться в порванном костюме, и я направился было к себе в комнату, но тут отец произнес мое имя. К сожалению, мать громыхнула посудой, и я не расслышал, что он сказал. Я замер, прислушиваясь.
- Вторую ночь валяется с ней, а сам ее родного отца убил, - продолжал старик.
- Не он это сделал, Эдвин! - Мать повысила голос - Грех берешь на душу!
- Раз говорю он, значит, он! - рявкнул отец. - Неужели эта баба…
- Перестань, Эдвин, в конце концов, не то… не то… - Мать задохнулась от гнева.
- Что «не то»? Какого дьявола ты за него заступаешься, тебе-то чего? - кипятился отец.
Голос брата:
- Мать права. Оставь его в покое, дай ему наваляться на перине, черт побери. Надоело твердить тебе по сто раз в день, что так оно лучше. Куда ж ему деваться, если ты рычишь на него с утра до вечера. Пусть живет здесь, сколько пожелает.
Весьма поучительная для меня беседа. До сих пор я еще сомневался, искренен ли Фриц со мной или, может, за глаза говорит совсем другое.
Я тихо вернулся к входной двери и захлопнул ее. Громко звякнул колокольчик. Из кухни выглянул отец. В ответ на мое «доброе утро», он пробурчал что-то невнятное и распахнул передо мной дверь.
- Вот и ненаглядный сыночек в праздничном наряде, - объявил он шутовским тоном.
Мать, ахнув, поставила на стол кастрюлю с молоком и испуганно глядела на меня. Мне стало жаль ее. Наверно, она опасалась, не натворил ли я опять чего.
- Вчера я поймал убийцу, - с гордостью объявил я, чтобы успокоить мать.
Все уставились на меня: отец с недоверчивой ухмылкой, Фриц изумленно, мать с радостью.
До чего же обособленно живет наша семья, подумалось мне. Даже весть об аресте Яшке сюда не дошла. Если кто и заходит к нам поделиться новостями, то лишь из корысти, как иногда, например, Гимпель. Мать в ужасе всплеснула руками.
- И для такого дела ты надеваешь свой лучший костюм! - воскликнула она.
- Убийца же не предупредил его, - заметил Фриц. - Так, значит, Яшке упекут. Слава богу, наконец-то будет покой!
Он рассмеялся, вскочил из-за стола и, дурачась, принялся тузить меня. Было видно, он очень взволнован. Даже губы у него дрожали. Неизвестность тяготила его больше, чем я предполагал.
- Как наденет хорошую вещь, так непременно драка, - проворчала мать.
Для нее само собой разумелось, что виновным был кто-то другой. Теперь его поймали и дело с концом. На первый план выдвигались житейские проблемы, требовавшие немедленного решения.
- Снимай костюм! - приказала она. - Погляжу, чего можно поправить.
- Пусть Мадерша этим займется, - вставил отец. Фриц метнул на него свирепый взгляд, но старик лишь ухмыльнулся. Не дожидаясь, пока он что-либо еще скажет, я ответил с угрозой:
- Она займется, отец, после того как мы - ты и я - договоримся.
Явно задетый моим тоном, он поднялся и переспросил:
- Мы?
- Да, мы! - сказал я с нажимом.
Отец поглядел на меня мрачно, брат с любопытством, а мать с беспомощным порицанием. Чтобы разрядить атмосферу, она перевела разговор на другую тему.
- Его костюму как-никак два года, - напустилась она на Фрица, - а ты свою куртку недели не проносил и ухитрился пуговицу выдрать прямо с «мясом»!
Фриц потупился. Я рассмеялся, но тут же осекся от внезапной догадки. Пуговица с «мясом»? Кровь бросилась мне в голову. Пуговица, оторванная с клочком материала, подумал я. Случайное совпадение - или Фриц залез в дом Улы? Нет, там был Яшке, это доказано.
Ну и головоломка! А зачем Фрицу понадобилось бы туда лезть? Правда, у Яшке не нашли куртки или пальто с выдранной пуговицей. Фриц сидел, прикрыв глаза, но я все же заметил, как он из-за полуоткрытых век метнул на меня странно колючий взгляд.
Тут что-то неладно. Только бы не растеряться! Ни в коем случае не показать, что у меня возникло подозрение. Что мне известно о пуговице? Ее же могли и не найти. Мало ли в крестьянском доме щелей.
Я улыбнулся и со злорадством сказал:
- Вот видишь, и тебе досталось. Давай-ка разбежимся, а то еще мать черпаком огреет.
И как я только сумел притвориться! Разве не правильнее было бы схватить брата за шиворот и сказать ему в лицо, что он залез в дом Мадера?.. Но Яшке, как быть тогда с Яшке? Ведь между ними нет ничего общего. Они друг друга терпеть не могли. Нет, сейчас я верно поступил. Эта дурацкая пуговица - просто случайное совпадение. Я становлюсь слишком подозрительным. Ведь, стоя за дверью-то, я слышал, что #769; брат обо мне говорит.
Но сомнения не покидали меня. Да и Фриц почему-то время от времени выжидающе поглядывал в мою сторону. Может, он все же хотел убедиться, не заподозрил ли я чего-нибудь? Если так, то моя недоверчивость обоснованна. Иначе чем объяснить, что он обеспокоен такой мелочью, как оторванная пуговица?
Застольный разговор пошел о всякой всячине. Почему-то каждый искал предлога уйти из кухни, но так, чтобы не вызвать подозрений у двух оставшихся. Первому это удалось отцу. Впрочем, он-то мне не мешал, он сейчас был ни при чем. Мать, не замечая наших настороженных взглядов, уговаривала нас выпить кофе с пирогом. И Фриц и я отказались. Вскоре возвратился отец. Мы с братом по-прежнему болтали о каких-то пустяках. Отец послушал, пожал плечами и неожиданно предложил нам водки.
Едва мы успели чокнуться, как в сенях зазвенел колокольчик и кто-то робко постучал в дверь кухни. Вошел наш сосед Гимпель. При виде спиртного его глазки заблестели. Он потоптался у порога и взглянул на Фрица.
- Не обижайся за вчерашнее, - начал он, запинаясь, - дело-то, что ни говори, путаное. Ну, а в полиции я про Яшке сказал все, как было… Да, не одолжишь мне на сегодня сани? Старуха надумала съезжать.
Фриц с досадой занялся Гимпелем. Случай благоприятный, подумал я. Оглядев с сожалением свой порванный пиджак, я вышел в коридор.
Мне хотелось взглянуть на куртку Фрица. Шагая через две ступеньки, я моментально оказался на втором этаже. Заскрипели половицы. Дверь в комнату Фрица была заперта. Но наши комнаты смежные, есть еще одна дверь. Ключ в ней торчал с моей стороны. Прислушиваюсь: внизу пока все тихо. Открываю дверь, она ударяется о мою кровать. В комнате брата, напротив двери, платяной шкаф. Поворачиваю ключ, дверцы шкафа со скрипом отворяются. Оливкового цвета рукав куртки чем-то испачкан. Снимаю куртку с плечиков. Верхней пуговицы не хватает. Цвет тот же! У меня задрожали руки!
Послышались торопливые шаги. Звякнули ключи, заскрежетал дверной замок. Все равно. Теперь уже отступать поздно - и мне, и ему. Еще раз оглядываю куртку. Да, такая же черная пуговица с серо-зеленой крапинкой, того же цвета нитка и оливкового цвета материал. Сомнений нет: моим противником на крыльце Улиного дома был Фриц.
Дверь распахнулась настежь, стукнув о стену. Фриц замер на пороге, подумал и тихо прикрыл дверь за собой. Злобно глядя на меня, он медленно, шаг за шагом, стал приближаться. Я прыгнул к другой двери, бросил куртку на свою кровать, захлопнул дверь и повернулся к Фрицу. Если он полезет драться, я его щадить не стану. На сей раз меня еще не оглушили дубинкой.
Фриц в нерешительности остановился.
- Что это за фокусы? - спросил он.
Я решил идти напролом.
- Что ты искал в Улином доме?
- Отдай мою куртку, не то… - Он подошел ближе, ничуть не боясь меня, хотя я был выше и, наверно, сильнее его.
Я следил за каждым его движением.
- Куртку получишь, когда объяснишь, что ты там делал. Отвечай!
- Все было не так, как ты думаешь.
- Оторванную пуговицу увезла полиция. Если я отдам им куртку, ты влип.
- Не посмеешь.
- На рукаве коричневое пятно. Похоже на кровь, и она наверняка моя. Установить это по группе крови не так сложно.
В глазах брата мелькнул страх, лоб прорезали морщины.
- Ну чего тебе взбрело? Я все объясню.
- Хорошо, давай присядем.
- Прямо сейчас?
- Конечно. Или хочешь, чтобы я дал тебе время придумать отговорки?
Фриц тяжело плюхнулся на свою кровать. Я поставил стул посреди комнаты и присел на краешек, готовый вскочить в любую секунду.
- Собственно, ничего тут нет особенного. Просто хотелось напоследок объясниться с Улой: ведь ты-то вернулся. Чтобы между нами никаких недомолвок не осталось, раз уж она решилась выбрать тебя.
- И для этого надо было вламываться в дом?
- Дверь была не заперта.
- Врешь!
- Нет, в самом деле не заперта. Ну, я подумал, что Ула где-нибудь неподалеку, и решил обождать. А тут ты с ней идешь. То есть я узнал, что это ты, по голосу. Ну а дальше сам знаешь.
Как хотел бы я поверить ему. Да, в личных делах, которые требовали некоторой деликатности, он зачастую вел себя неуклюже. Мало того что в таких делах для него третий был лишним - даже вторая пара глаз, случалось, стесняла его. И все-таки он врал, ибо удар дубинки обрушился на мою голову раньше.
- Это я могу понять, - сказал я, - но тогда зачем же ты огрел меня палкой сзади, когда я стоял еще на крыльце?
Фриц, разинув рот, уставился на меня. Как хорошо знал я это его выражение безмолвного удивления. Оно было убедительнее самых красноречивых заверений и клятв. В прежние годы всегда подтверждалось, что Фриц действительно не принимал участия в каких-либо проказах, если только при допросе выражение его лица делалось таким же дурацким, как сейчас. Актерских способностей у него никогда не замечалось.
- Я… я тебя огрел?.. - Он запнулся и вытаращил глаза.
Нет, он в самом деле не ударил меня, он даже не знал об этом. Черт возьми! Опять рушатся мои версии. А может, и вправду они с Яшке…
- Ты договорился с Яшке!
- С Яшке?
Снова обалделое выражение лица: удивление, растерянность, недоумение, а теперь вдобавок и испуг.
- Он был во дворе примерно в то же время.
- Кто?
- Человек, который трахнул меня дубинкой по черепу.
- Чертовщина какая-то, Вальтер. Конечно, свинство с моей стороны, но ты же меня знаешь. Мне от Улы больше ничего не надо, правда. Будьте счастливы. Я об этом и хотел ей сказать, ну и… извиниться за то, что соврал тогда. Конечно, я мог сделать это днем. Но ты ведь знаешь наших, деревенских. Они не упустят случая почесать языки. А я не выношу, когда обо мне треплются.
Неужели у меня ум помутился? Ошибка, вранье, опять ошибка, а в промежутках крупицы правды. Я беспомощно барахтался между небом, которое издевательски начертало мне столь прямехонькую линию от взломщика к убийце, и землей, на которой стоял мой брат и самыми банальными доводами разбивал в пух и прах мои, казалось бы, неопровержимые аргументы.
Фриц вскочил с кровати и встряхнул меня за плечи. Глаза его смотрели умоляюще.
- Вальтер, я больше не вынесу, эта история меня с ума сведет. Забудь ты все, ведь с Яшке уже покончено!
Он был прав. Яшке арестован. Каким-то случайным ветром его занесло на мадеровский двор всего несколькими минутами после Фрица. Но как доказать вину Яшке? Что, если я опять ошибся? Все радужные картины будущего, которые я рисовал в своем воображении прошлой ночью и даже четверть часа назад, грозили развеяться в безнадежной серой мгле.
Нет, невозможно. С Яшке дело проще, там есть мотивы и улики. Да, работа криминалиста не так легка, как мне казалось. Тут надо пробираться через лабиринт всевозможных версий. Может, лучше довериться старшему лейтенанту Вюнше или прокурору? Но тогда Фрицу не миновать допроса. Не годится. Новая версия, не успев развиться, тут же лопнула. Да и в действиях брата я не усматривал ничего преступного. Он и без того здорово переживал.
Я поднялся и пошел в свою комнату. Куртка полетела к хозяину. Глаза Фрица радостно сверкнули. Он поймал на лету куртку, сунул ее под мышку и выбежал из комнаты.
Спускался я вниз подавленный. Собственно, ведь все выяснилось. Отчего меня все-таки что-то гложет?
Обед прошел в молчании. Жареный гусь, картошка, красная капуста, компот из персиков - все мне показалось безвкусным. Мать хорошо готовила, но сейчас я каждый кусок глотал через силу, словно ел студенистое, жирное мясо без соли и перца. Наконец тарелка опустела. Равномерное отцовское сопение нагоняло сон.