Я извлек Адил из ножен и нанес ему сокрушительный удар. Однако, меч не причинил ему вреда, а просто прошел насквозь и вонзился в земляной пол.
Сей засмеялся.
- Ты хочешь разрубить поток воздуха? А ты еще и глуп.
Я приказал Адилу замкнуть противника в непроницаемую сферу. И через миг почувствовал вибрирующую силу, исходящую из моего меча. Однако, линии вероятности только едва дрогнули, и поле не было создано. Похоже, Отец, сделав этот кусок мира детерминированным, лишил меня всех моих козырей...
- Твой Отец мудр. Он предусмотрел все твои жалкие попытки, - произнес Сей. - Но ты зря так горячишься. Мне уже пора.
Он мгновенно исчез, оставив небольшой смерч песчаной пыли. Я выбежал наружу. Но не нашел ни Лаэрция, ни Моргульского. Испуганных девушек тоже больше не было здесь. Над южным горизонтом все еще было видно уменьшающееся белесое пятно.
Я остался один. Беспощадное солнце накаляло песок, и марево поднималось к небесам. Сухой воздух неподвижно вибрировал. Только в тени была прохлада. И только вода дарила утешение. Я был один в оазисе посреди пустыни.
Я отловил сознания стариков, которые не могли вернуться в свои поврежденные тела, и спросив у них, как они хотели бы распорядиться своими останками, исполнил обряд похорон. Я был единственным живым, кто мог сделать это, и счел себя обязанным. В конечном итоге, их безвременная смерть наступила потому, что я принял их гостеприимство. Потом я отправил их сознания в одно из моих персональных хранилищ, пообещав, что в дальнейшем поищу для них хорошую компанию, пока же им придется довольствоваться обществом друг друга.
Теперь в пустыне царила тишина. Как и сутки назад. И уже некому было ее нарушить.
Отец решил создать для меня персональную одиночную камеру гигантских размеров, с ненавистными мне климатическими условиями. И аккуратно убрал из тюрьмы моих попутчиков, - чтобы не нарушать гармонии мира. Ведь они простые путники, и должны двигаться к Матери Ветров, а не сидеть рядом со мной в ловушке. Очень разумно, Отец. Особенно разумно то, что ты послал для выполнения этой задачи жителей облаков - с которыми я не знал, как бороться.
Кодекс сойкеро подсказывал, что в моей ситуации "наилучший выход оставаться в покое и не пытаться действовать, пока обстоятельства не укажут, что время ожидания кончилось".
Идти по пустыне пешком мне не очень-то улыбалось. Да и спешить было, в общем-то, некуда. Поэтому я решил несколько дней пожить здесь, в оазисе. Просто в ожидании своей судьбы. В конце концов, как говорят, она есть у каждого сойкеро. И когда уже ничто не может выручить или дать добрый совет, она показывает свое лицо из-за занавеса этого мира и приводит в движение силы, неподвластные никому из нас.
Когда-то Морталия рассказывала мне о многослойности вселенной. Она утверждала, что судьба расположена в одном из этих многочисленных слоев. Чтобы добраться до нее, надо всего лишь отдернуть несколько занавесов, раскрыть свое сознание восприятию того, что в обычной жизни видится как знаки и совпадения.
Потом она овладела снами. И смогла путешествовать по границе снов. Именно она научила меня относиться к созданному Матерью и Отцом миру как к бесконечной загадке, как к собеседнику, который всегда предложит неожиданный ответ на твой ясный и понятный вопрос.
Мое прошлое, теперь уже из двух забытых жизней, все яснее проступало на поверхности сознания, и я почувствовал необходимость собрать все вспоминаемые события в линейную последовательность. Я отыскал пергамент и красящие палочки, которые оставляли след на нем, и попытался записать основные события своей жизни.
Я составлял этот список два дня. И когда завершил его, ощутил, что чего-то в нем не хватает. Были странные недомолвки между событиями. Это не были паузы во времени. Я не мог вспомнить связующие звенья, причины многих своих действий. Особенно тех, что предшествовали созданию пазиры. А еще я знал многие вещи, и не мог вспомнить, откуда у меня эти знания. Хотя на границе памяти всплывали туманные и даже пугающие образы моих учителей.
Так прошло несколько дней. Я пил воду, ел фрукты и простую пищу, запасы которой в оазисе были обильны. Ничто не побуждало меня действовать. Время от времени я пытался вспомнить недостающие части мозаики, перечитывая список событий моей личной истории. Но это не удавалось мне. И почему-то даже это не заставляло меня волноваться.
Я много спал днем. А по вечерам подолгу смотрел в усыпанное звездами небо.
В один из таких вечеров - безмятежных и тихих, я услышал необычный звук. Как будто бы кто-то нанес удар в центр гулкого кожаного барабана. Я обошел окрестности, но никого не увидел. Звук больше не повторялся, но неуловимо изменилось мое состояние: я больше не был спокойным и безмятежным. Напротив, меня стал удивлять и даже пугать тот факт, что я столько дней провел в полнейшем бездействии.
Кроме того, чье-то присутствие рядом я все-таки чувствовал, хотя никого и не видел.
Я извлек пазиру и подставил ее лучам звезд. По матовой поверхности пластины пробежала мелкая рябь, и я заметил краем сознания, как линии вероятности дрогнули и на короткое мгновение изменили конфигурацию. Следом за этим я услышал еще один удар барабана, и прямо передо мной появилась половинка демона. Трудно было иначе описать это возникшее из небытия существо. Если бы невысокого, темнокожего мускулистого мужчину-демона аккуратно разделили на две симметричные половинки от макушки до копчика, то правая половинка была бы точным подобием моего гостя.
- Значит, это все-таки ты, - произнес он глухим голосом. - Создатель пазиры глубинных миров.
- Может быть, это и я. Но кто ты?
- Когда-то ведьма Иника соединила твою кровь с моей. Мое имя Элексигаль. И я называю тебя своим братом.
- Я не помню тебя, Элексигаль.
- Это не так удивительно. Ты никогда не видел меня.
Он устало вздохнул и присел на песок. Я заметил, что если смотреть на него со стороны отсутствующей левой половинки, Элексигаль становится невидимым.
- Объясни-ка мне все по порядку, - попросил я, вглядываясь в выражение его полулица и садясь напротив.
- Я демон-посредник, - сообщил Элексигаль. - Левая моя половина пребывает в глубинных мирах и является живым огнем. А моя правая половина путешествует по верхнему миру. Когда ты только задумывал создать свою пазиру, Иника предложила тебе соединить в ритуальной чаше твою кровь и кровь посредника. Вспоминаешь?
- Да, этот обряд я помню отчетливо.
Чаша, в которой моя кровь смешивалась с какой-то огненной субстанцией, которую Иника назвала кровью демона-посредника, представляла собой кристалл кварца, выращенный в форме неглубокого сосуда. Иника окружила чашу семью разноцветными огнями и надрезала мое запястье ритуальным бронзовым ножом. Потом я выпил половину получившегося зелья, а другая половина прямо на моих глазах исчезла из сосуда, оставив чашу сухой.
- После этого, - сказал Элексигаль, - я был вынужден помогать тебе. Но я нисколько не жалею об этом. Мы вместе с тобой совершили множество увлекательных путешествий в глубинные миры. Там ты обрел необходимые для сотворения пазиры силу и знания.
- Но ты сказал, что мы никогда не виделись.
- Так и есть. Но поверь, путешествовали мы вместе. Я тоже никогда не видел тебя раньше.
- Это какой-то абсурд.
- Это кажется абсурдом, - улыбнулся Элексигаль, и его улыбка шокировала меня своей половинчатостью. - Но подумай хорошенько: твое тело никогда не совершало путешествий в глубинные миры. И все-таки ты помнишь эти путешествия. Наши сознания путешествовали вместе. Потом ты создал пазиру, которая теперь угрожает существованию верхнего мира.
- Значит, вместе путешествовали наши сознания? - уточнил я.
- Именно так.
- И что же мы делали в этих путешествиях?
- В одном из них ты узнал, как усовершенствовать рукоять твоего меча Адила. С тех пор внутри него расположен твой секретный резервуар сознаний. О котором Отец Смерти даже не подозревает.
- Я и сам не подозревал об этом до настоящего момента, - сказал я.
- Возьми меч в руку, он напомнит тебе все, что ты позабыл.
Я извлек Адил и полюбовался тем, как играют звездные лучи на клинке. Потом, сосредоточив внимание на рукояти, я почувствовал, что надо под определенным углом нажать на одну из выпуклостей узора, покрывавшего гарду. Я сделал это и испытал физическое ощущение наполнения. Должно быть, то же чувствует бокал вина, который наливают до самых краев.
Будучи не в силах сидеть на месте, я вскочил и начал ходить перед сидящим молча Элексигалем. Я вспомнил удивительные грезы, из которых возвращался, окрыленный новыми идеями. Это не были сны, потому что когда я видел их, я не спал. Окружающие часто вообще не замечали этих моих путешествий: в повседневном мире проходило мгновение, но между ограничивающими его мигами я успевал совершить полное приключений путешествие в бездну и вернуться обратно. Тогда мне казалось, что любые два момента времени отделены друг от друга бесконечностью, которую преодолевает все существующее. Преодолевает, не осознавая этого. Именно в эти бездны я научился погружаться, вынося из них новый опыт.
Да, в рукояти Адила и впрямь находился резервуар сознаний. Но он был пуст.
- Очень жаль, что там пусто, - произнес Элексигаль.
- Ты надеялся кого-то найти?
- Инику. Ее сознание исчезло после того, как ты создал пазиру.
- Значит, братья-сойкеро так и не поймали ее сознание?
- Нет, не смогли. Я хочу найти ее, чтобы она разорвала нашу с тобой связь.
- Ты же сказал, что не жалеешь о том, что соединил свою кровь с моей.
- Мне надоело испытывать боль, когда ты испытываешь ее. Да и тебе уже надоело, наверное, чувствовать себя располовиненным на два мира.
- Признаться честно, я никогда не думал о себе как о располовиненном. Но, наверное, ты близок к истине, описывая так мое душевное состояние.
- Впервые вижу сойкеро, который говорит о своей душе, - усмехнулся Элексигаль. - Я начал искать тебя сразу после твоего возвращения в вероятностный мир. И очень рад, что пазира помогла мне узнать тебя. Кстати, ты можешь сказать, чем ты здесь занимаешься?
- Я и сам не знаю ответа на этот вопрос, Элексигаль. - Ты сможешь вывести меня из этой пустыни?
- Конечно. Чего не сделаешь для брата? Возьми меня за руку, и пойдем.
Я ощутил в ладони прохладу его руки, и тотчас мир вокруг разделился на две части: левую и правую. Правая часть содержала в себе пустыню с оазисом, а левая - пространство, заполненное огненными вихрями.
Мы шагнули в левую часть мира, и пустыня исчезла из наших глаз.
Плоскогорье духов
Я не сразу понял, что произошло. Сильно болело сломанное крыло, и мысли с трудом возникали в голове. Было ясно одно: я, подхваченный сгустками ветра, уносился прочь от оазиса. Рядом со мной, на таком же комке живого ветра, несся в пространстве Лаэрций. Он был без сознания. Крита с нами не было. Слева я видел безвольные тела девушек, которых наши похитители тоже захватили с собой.
Я постарался успокоиться, четко понимая, что сейчас ничего сделать нельзя. Нас несли в неизвестность странные существа, сгустки живого ветра. Под нами проносилась пустыня, и наши тени мчались по ней, перепрыгивая через барханы. Впереди показались горы: не очень высокие. Когда мы подлетели ближе, стало видно, что все они в разных направлениях изрезаны ущельями. Как будто дюжина разгневанных великанов рубила их своими огромными мечами.
Когда мы достигли гор, сгустки живого ветра сбросили девушек в пропасть. Я приготовился разделить их судьбу, и обдумывал, как мне успеть подхватить Лаэрция и мягко спланировать на скалы, в основном пользуясь здоровым крылом. Но меня и Лаэрция плавно опустили на небольшое плоскогорье, со всех сторон окруженное ущельями.
Потом сгустки живого ветра взмыли вверх, превратившись в белесые вихри, и скрылись из виду.
Мне пришлось несколько раз ударить по щекам Лаэрция, чтобы он открыл глаза.
- Что случилось? Где мы? - спросил он.
- Нас унесли из оазиса какие-то сгустки живого ветра. Крит, наверное, остался там. И можешь благодарить судьбу, что нас не сбросили в пропасть, как этих несчастных девушек, жительниц оазиса.
Я показал рукой на Север, где над ущельем кружились огромные стервятники.
Лаэрций приподнялся на локте, потом встал.
- Ты можешь лететь? - спросил он.
- Пока нет, - ответил я. - Не стоит рисковать. Мое снадобье заживит рану через пару дней.
- Наш Перевозчик может быть в беде, - сказал Лаэрций. - Я ненавидел его, когда мы жили на том берегу реки. А теперь готов отдать жизнь, чтобы прийти к нему на помощь.
Он рассмеялся сухим, жестким смехом, напоминающим кашель. И я понял, что впервые слышу его смех.
Мы отправились пройтись по окрестностям, надеясь найти спуск с этого плоскогорья. Но напрасно - со всех сторон была пропасть, дно которой было почти невозможно рассмотреть во мраке.
Зато в центре плоскогорья располагалось небольшое озерцо. Мы попили воды, и я принял лекарство. Лаэрций обнаружил на берегу множество крупных, сладких ягод. Кроме того, в озере водилась рыба. Так что голод и жажда нам не грозили.
- Что будем делать? - спросил Лаэрций, когда мы поели.
- Нам нужно идти к восьмым вратам, - сказал я. - Но мы не сумеем уйти отсюда, пока не заживет мое крыло. Как это ни обидно, нам остается только ждать.
Солнце было скрыто сероватой пеленой тумана, струящегося с вершин гор лохматыми потоками и висящего на вершинах огромными шапками. После еды нам захотелось спать, что мы и сделали, полагая, что во сне быстрее проходит время и лучше заживают раны.
Однако, долго поспать нам не удалось. Я проснулся первым. В тумане, который теперь спустился вниз и окутал плоскогорье, угадывалось движение, и я мог поклясться, что сквозь сон слышал завывающие звуки.
Я сел и осмотрелся. В этот миг мне показалось, что я уже умер, и что пребываю в холодной, промозглой, пронизанной серым туманом стране мертвых. В одном из тех мифов, которые когда-то столь ревностно изучал. И еще ощущение безнадежности и тоски закралось в мое сердце. Я вдруг понял, что мы никогда не выберемся с этого небольшого пятачка земли, что крыло может и не зажить, рыба в озере кончится, и мы просто умрем здесь, не в силах выбраться из своей тюрьмы.
В тот же миг длинное серое щупальце быстро протянулось к моей груди, и если бы я не отпрянул в сторону, пронизало бы меня насквозь.
- Лаэрций! - крикнул я, что было сил.
Хотя туман поглотил мой голос, седой демон услышал. Он вскочил, уже готовый к бою.
- Где? - крикнул он.
- У них щупальца. Отрубай, если увидишь, - сказал я, подбегая к нему ближе.
Но никаких враждебных проявлений больше не было. Более того - туман начал редеть и отступать.
- Что это все значит? - спросил Лаэрций.
- Они скрываются в тумане. Это все, что я могу сказать, - ответил я.
Мы тщательно осмотрели то место, из которого, как мне показалось, ко мне вытянулось длинное серое щупальце. Но ни одного подозрительного следа на влажной земле не нашли.
Лаэрций пожал плечами и отправился ловить рыбу, а я набрал сухого хвороста, чтобы развести костер.
Быстро темнело. Я не строил иллюзий насчет предстоящей ночи. Вместе с сумерками к нам, казалось, подкрадывается предчувствие поражения.
Лаэрций вернулся, неся три большие рыбины.
- Что-то не так в этих горах, - сказал он. - Ко мне в голову все время лезут мрачные мысли.
- Здесь кто-то есть, и они пытаются внушить нам безнадежность, сказал я. - Отнять у нас волю сражаться. Если мы смиримся с приближением смерти, нас будет легко убить.
- Тогда это признак слабости наших врагов, - сказал Лаэрций. - Будь они сильными существами, им бы не потребовались эти трюки.
Эта мысль подбодрила меня. И мы стали готовить рыбу, обмениваясь предположениями о том, кто противостоит нам по ту сторону сумерек и тумана.
- Ясно, что это бесплотные существа, - сказал я. - Иначе они оставили бы следы.
- Я думаю, им нужна наша безнадежность, - ответил Лаэрций. - Они питаются нашим чувством обреченности. И приходят к нам за пищей. Мы едим рыбу и ягоды, а они - наши чувства.
"Лаэрций, оказывается, еще и мыслитель", - подумал я.
- Если ты прав, Лаэрций, то единственным нашим оружием остается спокойствие и уверенность в наших силах.
- Это всегда главное оружие, - улыбнулся седой демон. - Вспомни слова Крита. Пока ты не совершил последнего шага, ты не попался. А последнее, что чувствует демон перед смертью - это смесь безнадежности и отчаяния.
- Будем дежурить по очереди, - сказал я. - Я готов быть первым.
- Вот и отлично.
Мы съели ужин, и я принял очередную порцию своего зелья. Крыло уже могло совершать небольшие движения, и это радовало меня больше всего другого. Возможно, завтра нам уже не придется ночевать на этом плоскогорье.
Когда сумерки сгустились, я обнаружил, что хворост для костра подходит к концу. Здесь не было деревьев, а тонкие ветки сухих невысоких кустарников прогорали очень быстро. Я понял, что большую часть ночи мне предстоит провести в темноте. Но это обстоятельство имело и свою положительную сторону. Сидя у костра, я смотрел на огонь, и мои глаза не могли пронизывать мрак ночи. А когда нет ничего ярче луны в небе, глаза демона способны видеть мельчайшие детали местности.
Я плотно завернулся в плащ, пытаясь спастись от пронизывающей ночной сырости, и смотрел, как устраивается на ночь Лаэрций. Он соорудил себе мягкое ложе из травы и зеленых веток кустарника и удобно устроился в нем.
Скоро он уже мирно храпел.
Ночной туман окружал нас мохнатой стеной. И, глядя на него, я старался излучать уверенность и силу. Еще мне вспомнилась старая история, которая случилась со мной в третьей зоне. Женщина-людоед говорила мне, что не может есть людей, излучающих любовь. Неважно, кто был объектом этой любви. Само чувство, излучаемое человеком, делало для людоедки невозможным приготовление пищи из мяса влюбленного.
Я не мог вспомнить, когда и кого любил в последний раз. Но мне подумалось, что дело тут вовсе не в том, чтобы любить кого-то. Я любил свой путь к Матери Ветров. И не было ни одного мгновения, когда я сомневался в том, что дойду до конца. Какие бы трудности ни встречались на пути, я должен был верить, что преодолею их. Ведь только в этом случае можно было рассчитывать, что произойдет чудо, и вопреки всем обстоятельствам ты окажешься победителем.
Углубившись в эти мысли, я даже не заметил, что из тумана выступили четко очерченные фигуры. Их форма все время менялась.
Я услышал завывающий голос:
- Мы пришли, чтобы забрать твою силу, демон Моргульский.
- Мы здесь, потому что мы - последний кошмар твоей жизни.
- Смирись с тем, что твоя смерть близка.
Эти голоса, умноженные странным глухим эхом, проникали в мой мозг и, я чувствовал это, пытались вызвать в моем сердце страх.
Но я сосредоточился на том чувстве любви, которое вызывает во мне Путь. И спокойно спросил:
- Кто вы такие?
Их меняющиеся формы на мгновение замерли. Я воспринял это как недоумение. А потом в мое сознание ворвался ответ.
- Мы духи этого плоскогорья. Мы отнимаем надежду.
- Вы всего лишь духи, - ответил я. - Как вы можете отнять то, что придает силу путнику?
- Ты не понимаешь. Твой путь уже окончен, - ответили они. - Ты шел именно к нам, а не к Матери Ветров. - Куски живого ветра, которые принесли тебя к нам, и были последним звеном в путешествии. Мы отнимем твою жизнь, и она станет Ветром, меняющим зоны.
Я рассмеялся в ответ. Потому что знал, что если я хотя бы на мгновение допущу, что они правы, я стану беззащитен. Я должен верить в то, что Путь к Матери Ветров существует. Иначе я не смогу двигаться по нему.
- Ты напрасно смеешься, Моргульский. Подумай, неужели может существовать Мать Ветров - огромное живое, мыслящее дерево, которое породило все формы живых существ? Подумай, ведь ты здравомыслящий демон. Это всего лишь миф, сказочка для детей, которую им рассказывают перед сном. Матери Ветров не существует. Ее никогда не было.
- И все-таки я смеюсь, - ответил я. - Потому что знаю, что вам выгодно убедить меня в том, что Путь не существует. Любой, кто верует в Путь, следует по Пути. А кто разуверился в нем, никогда не получит доказательства его существования. Путь открыт только тем, кто верит в него. Я иду по нему. И я верю в него.
- Твоя вера не подкреплена здравым смыслом, - сказали духи.
- Многие возвращаются обратно, совершив этот Путь, - возразил я.
- Мы дарим им иллюзии, - ответили духи.
- Я сам выбираю, во что мне верить, - сказал я. - И будет существовать то, во что я верю. Таковы законы Пути. Ваши верования меня не интересуют. Вы живете в своей реальности, а я в своей. Поэтому идите прочь и дайте мне поспать.
Духи умолкли. Но ненадолго. В следующий миг я обнаружил, что Лаэрций поднимается со своего удобного ложа и направляется к ним.
- Эй, это еще что за фокусы? - спросил я.
- Он идет с нами, - ответили духи. - Нам нужна его сила, и мы возьмем ее у него.
Я схватил камень и бросил в спину Лаэрцию. От боли тот вскрикнул, и резко обернулся.
- Они уводят тебя! - крикнул я.
Лаэрций выругался и извлек меч, после чего бросился на ставших видимыми противников.
Однако его клинок разрубал только воздух. Можно ли убить бесплотного духа?
- Лучше не спать, - сказал он, садясь рядом со мной. - А то еще неизвестно, где придется проснуться.
Мы просидели рядом до рассвета, глядя на меняющиеся формы бесплотных существ. Духи молчали, видимо, ожидая, что мы уснем, и они смогут использовать наше забытье как свое преимущество. Но мы не смыкали глаз до рассвета.
Первые лучи солнца рассеяли туман, и духи растворились вместе с ним. Я почувствовал, что мое крыло уже может выдержать небольшой перелет.
Мы подошли к краю обрыва, и, крепко обняв Лаэрция, я взмахнул крыльями и направился к ближайшему ровному участку с той стороны пропасти. Крыло побаливало, но выдержало груз наших тел.
Наши ноги коснулись поверхности скалы, и в этот миг я почувствовал, что меня словно кто-то вытягивает в неизвестном мне направлении...
...Я проснулся. Мы с Лаэрцием продолжали сидеть перед стеной тумана, на фоне которой танцевали изменяющиеся силуэты духов, отнимающих надежду. Только теперь они находились значительно ближе к нам, и их темно-серые щупальца проникали внутрь наших тел. Одно щупальце входило мне в сердце, другое - в живот.
Я попытался освободиться, встать, но тело не слушалось меня. Мы с Лаэрцием оказались в ловушке. Через щупальца, входящие внутрь наших тел, по направлению к духам текла полупрозрачная солнечно-желтая субстанция. Вероятно, так выглядела энергия надежды, которую вытягивали из нас эти жуткие существа.
Значит, пока мы в состоянии давать им эту энергию, они будут питаться нами. А потом? Страшно было представить, что может быть потом...
Глубинные миры
Рука Элексигаля исчезла из моей руки. Мы шли по глубинному миру, состоящему из многочисленных структур огня. И мой спутник тоже стал огнем, имеющим форму левой половинки демона.
- Тебе всегда нравилось быть в этом мире, - сказал Элексигаль, поворачивая ко мне лицо.
Его левый глаз выплескивал наружу разноцветные вихри трепещущего пламени.
- Сейчас, - сказал он, - мы в том самом месте, где ты изучил воздействие силовых полей на разум пазир. Посмотри вокруг.
Я оглянулся. Мы стояли на площадке, сотканной миллионами струящихся потоков твердого огня. Перед нами возвышалась стена разноцветного и разнородного пламени, которую я вспомнил. Это был генератор силовых полей. Выбирая их разные сочетания, можно было формировать те или иные конфигурации разума пазир.
- Я помню это место, - сказал я.
- Я привел тебя сюда не случайно. Дело в том, что твой Адил вполне заслуживает некоторого усовершенствования.
- Какого именно?
- Думаю, тебе будет полезно научить его сражаться самостоятельно.
- Не понял.
- Когда тебе приходится сражаться с противником, не владеющим тайнами магии, зачем тебе сражаться самому? Пусть это делает твой меч. Дай-ка мне Адил на мгновение.
Я протянул Элексигалю Адил рукоятью вперед. Это был жест доверия, и мой брат вполне оценил это. Он погрузил клинок в один из потоков, из которых состояла стена пламени и направил поток ослепительно-синей энергии из своей левой руки прямо на клинок Адила.
- Готово, - сказал он, протягивая мне меч. - Теперь тебе достаточно будет попросить его сражаться самому, и он сделает это. Кроме того, Адил теперь стал самообучающимся мечом.
- Спасибо, брат.
- Не стоит, Крит. Теперь многие обучают свои мечи таким образом. Обычные противники с обычным оружием становятся просто развлечением.
- Надо будет попробовать его в бою.
Он рассмеялся высоким булькающим смехом, и из левой половинки его рта выскочило несколько клубов живого ярко-красного огня.
- Хочешь, еще куда-нибудь заглянем? Здесь появились неплохие заведения, где можно подкрепиться любым видом чистой энергии.
- В следующий раз, брат. Выведи меня лучше к Восьмым вратам.
- Хорошо, - сказал Элексигаль.
Он сделал шаг, каким-то образом утягивая меня за собой, и мы оказались перед громадой Восьмых врат. Здесь Элексигаль вновь стал выглядеть как правая половинка демона.
- Кстати, почему ты захотел оказаться именно у Восьмых врат? - спросил он. - Я могу доставить тебя, куда ты захочешь...
Я бросил внутренний взор на свою душу, и она затрепетала в сладком предчувствии.
Сей засмеялся.
- Ты хочешь разрубить поток воздуха? А ты еще и глуп.
Я приказал Адилу замкнуть противника в непроницаемую сферу. И через миг почувствовал вибрирующую силу, исходящую из моего меча. Однако, линии вероятности только едва дрогнули, и поле не было создано. Похоже, Отец, сделав этот кусок мира детерминированным, лишил меня всех моих козырей...
- Твой Отец мудр. Он предусмотрел все твои жалкие попытки, - произнес Сей. - Но ты зря так горячишься. Мне уже пора.
Он мгновенно исчез, оставив небольшой смерч песчаной пыли. Я выбежал наружу. Но не нашел ни Лаэрция, ни Моргульского. Испуганных девушек тоже больше не было здесь. Над южным горизонтом все еще было видно уменьшающееся белесое пятно.
Я остался один. Беспощадное солнце накаляло песок, и марево поднималось к небесам. Сухой воздух неподвижно вибрировал. Только в тени была прохлада. И только вода дарила утешение. Я был один в оазисе посреди пустыни.
Я отловил сознания стариков, которые не могли вернуться в свои поврежденные тела, и спросив у них, как они хотели бы распорядиться своими останками, исполнил обряд похорон. Я был единственным живым, кто мог сделать это, и счел себя обязанным. В конечном итоге, их безвременная смерть наступила потому, что я принял их гостеприимство. Потом я отправил их сознания в одно из моих персональных хранилищ, пообещав, что в дальнейшем поищу для них хорошую компанию, пока же им придется довольствоваться обществом друг друга.
Теперь в пустыне царила тишина. Как и сутки назад. И уже некому было ее нарушить.
Отец решил создать для меня персональную одиночную камеру гигантских размеров, с ненавистными мне климатическими условиями. И аккуратно убрал из тюрьмы моих попутчиков, - чтобы не нарушать гармонии мира. Ведь они простые путники, и должны двигаться к Матери Ветров, а не сидеть рядом со мной в ловушке. Очень разумно, Отец. Особенно разумно то, что ты послал для выполнения этой задачи жителей облаков - с которыми я не знал, как бороться.
Кодекс сойкеро подсказывал, что в моей ситуации "наилучший выход оставаться в покое и не пытаться действовать, пока обстоятельства не укажут, что время ожидания кончилось".
Идти по пустыне пешком мне не очень-то улыбалось. Да и спешить было, в общем-то, некуда. Поэтому я решил несколько дней пожить здесь, в оазисе. Просто в ожидании своей судьбы. В конце концов, как говорят, она есть у каждого сойкеро. И когда уже ничто не может выручить или дать добрый совет, она показывает свое лицо из-за занавеса этого мира и приводит в движение силы, неподвластные никому из нас.
Когда-то Морталия рассказывала мне о многослойности вселенной. Она утверждала, что судьба расположена в одном из этих многочисленных слоев. Чтобы добраться до нее, надо всего лишь отдернуть несколько занавесов, раскрыть свое сознание восприятию того, что в обычной жизни видится как знаки и совпадения.
Потом она овладела снами. И смогла путешествовать по границе снов. Именно она научила меня относиться к созданному Матерью и Отцом миру как к бесконечной загадке, как к собеседнику, который всегда предложит неожиданный ответ на твой ясный и понятный вопрос.
Мое прошлое, теперь уже из двух забытых жизней, все яснее проступало на поверхности сознания, и я почувствовал необходимость собрать все вспоминаемые события в линейную последовательность. Я отыскал пергамент и красящие палочки, которые оставляли след на нем, и попытался записать основные события своей жизни.
Я составлял этот список два дня. И когда завершил его, ощутил, что чего-то в нем не хватает. Были странные недомолвки между событиями. Это не были паузы во времени. Я не мог вспомнить связующие звенья, причины многих своих действий. Особенно тех, что предшествовали созданию пазиры. А еще я знал многие вещи, и не мог вспомнить, откуда у меня эти знания. Хотя на границе памяти всплывали туманные и даже пугающие образы моих учителей.
Так прошло несколько дней. Я пил воду, ел фрукты и простую пищу, запасы которой в оазисе были обильны. Ничто не побуждало меня действовать. Время от времени я пытался вспомнить недостающие части мозаики, перечитывая список событий моей личной истории. Но это не удавалось мне. И почему-то даже это не заставляло меня волноваться.
Я много спал днем. А по вечерам подолгу смотрел в усыпанное звездами небо.
В один из таких вечеров - безмятежных и тихих, я услышал необычный звук. Как будто бы кто-то нанес удар в центр гулкого кожаного барабана. Я обошел окрестности, но никого не увидел. Звук больше не повторялся, но неуловимо изменилось мое состояние: я больше не был спокойным и безмятежным. Напротив, меня стал удивлять и даже пугать тот факт, что я столько дней провел в полнейшем бездействии.
Кроме того, чье-то присутствие рядом я все-таки чувствовал, хотя никого и не видел.
Я извлек пазиру и подставил ее лучам звезд. По матовой поверхности пластины пробежала мелкая рябь, и я заметил краем сознания, как линии вероятности дрогнули и на короткое мгновение изменили конфигурацию. Следом за этим я услышал еще один удар барабана, и прямо передо мной появилась половинка демона. Трудно было иначе описать это возникшее из небытия существо. Если бы невысокого, темнокожего мускулистого мужчину-демона аккуратно разделили на две симметричные половинки от макушки до копчика, то правая половинка была бы точным подобием моего гостя.
- Значит, это все-таки ты, - произнес он глухим голосом. - Создатель пазиры глубинных миров.
- Может быть, это и я. Но кто ты?
- Когда-то ведьма Иника соединила твою кровь с моей. Мое имя Элексигаль. И я называю тебя своим братом.
- Я не помню тебя, Элексигаль.
- Это не так удивительно. Ты никогда не видел меня.
Он устало вздохнул и присел на песок. Я заметил, что если смотреть на него со стороны отсутствующей левой половинки, Элексигаль становится невидимым.
- Объясни-ка мне все по порядку, - попросил я, вглядываясь в выражение его полулица и садясь напротив.
- Я демон-посредник, - сообщил Элексигаль. - Левая моя половина пребывает в глубинных мирах и является живым огнем. А моя правая половина путешествует по верхнему миру. Когда ты только задумывал создать свою пазиру, Иника предложила тебе соединить в ритуальной чаше твою кровь и кровь посредника. Вспоминаешь?
- Да, этот обряд я помню отчетливо.
Чаша, в которой моя кровь смешивалась с какой-то огненной субстанцией, которую Иника назвала кровью демона-посредника, представляла собой кристалл кварца, выращенный в форме неглубокого сосуда. Иника окружила чашу семью разноцветными огнями и надрезала мое запястье ритуальным бронзовым ножом. Потом я выпил половину получившегося зелья, а другая половина прямо на моих глазах исчезла из сосуда, оставив чашу сухой.
- После этого, - сказал Элексигаль, - я был вынужден помогать тебе. Но я нисколько не жалею об этом. Мы вместе с тобой совершили множество увлекательных путешествий в глубинные миры. Там ты обрел необходимые для сотворения пазиры силу и знания.
- Но ты сказал, что мы никогда не виделись.
- Так и есть. Но поверь, путешествовали мы вместе. Я тоже никогда не видел тебя раньше.
- Это какой-то абсурд.
- Это кажется абсурдом, - улыбнулся Элексигаль, и его улыбка шокировала меня своей половинчатостью. - Но подумай хорошенько: твое тело никогда не совершало путешествий в глубинные миры. И все-таки ты помнишь эти путешествия. Наши сознания путешествовали вместе. Потом ты создал пазиру, которая теперь угрожает существованию верхнего мира.
- Значит, вместе путешествовали наши сознания? - уточнил я.
- Именно так.
- И что же мы делали в этих путешествиях?
- В одном из них ты узнал, как усовершенствовать рукоять твоего меча Адила. С тех пор внутри него расположен твой секретный резервуар сознаний. О котором Отец Смерти даже не подозревает.
- Я и сам не подозревал об этом до настоящего момента, - сказал я.
- Возьми меч в руку, он напомнит тебе все, что ты позабыл.
Я извлек Адил и полюбовался тем, как играют звездные лучи на клинке. Потом, сосредоточив внимание на рукояти, я почувствовал, что надо под определенным углом нажать на одну из выпуклостей узора, покрывавшего гарду. Я сделал это и испытал физическое ощущение наполнения. Должно быть, то же чувствует бокал вина, который наливают до самых краев.
Будучи не в силах сидеть на месте, я вскочил и начал ходить перед сидящим молча Элексигалем. Я вспомнил удивительные грезы, из которых возвращался, окрыленный новыми идеями. Это не были сны, потому что когда я видел их, я не спал. Окружающие часто вообще не замечали этих моих путешествий: в повседневном мире проходило мгновение, но между ограничивающими его мигами я успевал совершить полное приключений путешествие в бездну и вернуться обратно. Тогда мне казалось, что любые два момента времени отделены друг от друга бесконечностью, которую преодолевает все существующее. Преодолевает, не осознавая этого. Именно в эти бездны я научился погружаться, вынося из них новый опыт.
Да, в рукояти Адила и впрямь находился резервуар сознаний. Но он был пуст.
- Очень жаль, что там пусто, - произнес Элексигаль.
- Ты надеялся кого-то найти?
- Инику. Ее сознание исчезло после того, как ты создал пазиру.
- Значит, братья-сойкеро так и не поймали ее сознание?
- Нет, не смогли. Я хочу найти ее, чтобы она разорвала нашу с тобой связь.
- Ты же сказал, что не жалеешь о том, что соединил свою кровь с моей.
- Мне надоело испытывать боль, когда ты испытываешь ее. Да и тебе уже надоело, наверное, чувствовать себя располовиненным на два мира.
- Признаться честно, я никогда не думал о себе как о располовиненном. Но, наверное, ты близок к истине, описывая так мое душевное состояние.
- Впервые вижу сойкеро, который говорит о своей душе, - усмехнулся Элексигаль. - Я начал искать тебя сразу после твоего возвращения в вероятностный мир. И очень рад, что пазира помогла мне узнать тебя. Кстати, ты можешь сказать, чем ты здесь занимаешься?
- Я и сам не знаю ответа на этот вопрос, Элексигаль. - Ты сможешь вывести меня из этой пустыни?
- Конечно. Чего не сделаешь для брата? Возьми меня за руку, и пойдем.
Я ощутил в ладони прохладу его руки, и тотчас мир вокруг разделился на две части: левую и правую. Правая часть содержала в себе пустыню с оазисом, а левая - пространство, заполненное огненными вихрями.
Мы шагнули в левую часть мира, и пустыня исчезла из наших глаз.
Плоскогорье духов
Я не сразу понял, что произошло. Сильно болело сломанное крыло, и мысли с трудом возникали в голове. Было ясно одно: я, подхваченный сгустками ветра, уносился прочь от оазиса. Рядом со мной, на таком же комке живого ветра, несся в пространстве Лаэрций. Он был без сознания. Крита с нами не было. Слева я видел безвольные тела девушек, которых наши похитители тоже захватили с собой.
Я постарался успокоиться, четко понимая, что сейчас ничего сделать нельзя. Нас несли в неизвестность странные существа, сгустки живого ветра. Под нами проносилась пустыня, и наши тени мчались по ней, перепрыгивая через барханы. Впереди показались горы: не очень высокие. Когда мы подлетели ближе, стало видно, что все они в разных направлениях изрезаны ущельями. Как будто дюжина разгневанных великанов рубила их своими огромными мечами.
Когда мы достигли гор, сгустки живого ветра сбросили девушек в пропасть. Я приготовился разделить их судьбу, и обдумывал, как мне успеть подхватить Лаэрция и мягко спланировать на скалы, в основном пользуясь здоровым крылом. Но меня и Лаэрция плавно опустили на небольшое плоскогорье, со всех сторон окруженное ущельями.
Потом сгустки живого ветра взмыли вверх, превратившись в белесые вихри, и скрылись из виду.
Мне пришлось несколько раз ударить по щекам Лаэрция, чтобы он открыл глаза.
- Что случилось? Где мы? - спросил он.
- Нас унесли из оазиса какие-то сгустки живого ветра. Крит, наверное, остался там. И можешь благодарить судьбу, что нас не сбросили в пропасть, как этих несчастных девушек, жительниц оазиса.
Я показал рукой на Север, где над ущельем кружились огромные стервятники.
Лаэрций приподнялся на локте, потом встал.
- Ты можешь лететь? - спросил он.
- Пока нет, - ответил я. - Не стоит рисковать. Мое снадобье заживит рану через пару дней.
- Наш Перевозчик может быть в беде, - сказал Лаэрций. - Я ненавидел его, когда мы жили на том берегу реки. А теперь готов отдать жизнь, чтобы прийти к нему на помощь.
Он рассмеялся сухим, жестким смехом, напоминающим кашель. И я понял, что впервые слышу его смех.
Мы отправились пройтись по окрестностям, надеясь найти спуск с этого плоскогорья. Но напрасно - со всех сторон была пропасть, дно которой было почти невозможно рассмотреть во мраке.
Зато в центре плоскогорья располагалось небольшое озерцо. Мы попили воды, и я принял лекарство. Лаэрций обнаружил на берегу множество крупных, сладких ягод. Кроме того, в озере водилась рыба. Так что голод и жажда нам не грозили.
- Что будем делать? - спросил Лаэрций, когда мы поели.
- Нам нужно идти к восьмым вратам, - сказал я. - Но мы не сумеем уйти отсюда, пока не заживет мое крыло. Как это ни обидно, нам остается только ждать.
Солнце было скрыто сероватой пеленой тумана, струящегося с вершин гор лохматыми потоками и висящего на вершинах огромными шапками. После еды нам захотелось спать, что мы и сделали, полагая, что во сне быстрее проходит время и лучше заживают раны.
Однако, долго поспать нам не удалось. Я проснулся первым. В тумане, который теперь спустился вниз и окутал плоскогорье, угадывалось движение, и я мог поклясться, что сквозь сон слышал завывающие звуки.
Я сел и осмотрелся. В этот миг мне показалось, что я уже умер, и что пребываю в холодной, промозглой, пронизанной серым туманом стране мертвых. В одном из тех мифов, которые когда-то столь ревностно изучал. И еще ощущение безнадежности и тоски закралось в мое сердце. Я вдруг понял, что мы никогда не выберемся с этого небольшого пятачка земли, что крыло может и не зажить, рыба в озере кончится, и мы просто умрем здесь, не в силах выбраться из своей тюрьмы.
В тот же миг длинное серое щупальце быстро протянулось к моей груди, и если бы я не отпрянул в сторону, пронизало бы меня насквозь.
- Лаэрций! - крикнул я, что было сил.
Хотя туман поглотил мой голос, седой демон услышал. Он вскочил, уже готовый к бою.
- Где? - крикнул он.
- У них щупальца. Отрубай, если увидишь, - сказал я, подбегая к нему ближе.
Но никаких враждебных проявлений больше не было. Более того - туман начал редеть и отступать.
- Что это все значит? - спросил Лаэрций.
- Они скрываются в тумане. Это все, что я могу сказать, - ответил я.
Мы тщательно осмотрели то место, из которого, как мне показалось, ко мне вытянулось длинное серое щупальце. Но ни одного подозрительного следа на влажной земле не нашли.
Лаэрций пожал плечами и отправился ловить рыбу, а я набрал сухого хвороста, чтобы развести костер.
Быстро темнело. Я не строил иллюзий насчет предстоящей ночи. Вместе с сумерками к нам, казалось, подкрадывается предчувствие поражения.
Лаэрций вернулся, неся три большие рыбины.
- Что-то не так в этих горах, - сказал он. - Ко мне в голову все время лезут мрачные мысли.
- Здесь кто-то есть, и они пытаются внушить нам безнадежность, сказал я. - Отнять у нас волю сражаться. Если мы смиримся с приближением смерти, нас будет легко убить.
- Тогда это признак слабости наших врагов, - сказал Лаэрций. - Будь они сильными существами, им бы не потребовались эти трюки.
Эта мысль подбодрила меня. И мы стали готовить рыбу, обмениваясь предположениями о том, кто противостоит нам по ту сторону сумерек и тумана.
- Ясно, что это бесплотные существа, - сказал я. - Иначе они оставили бы следы.
- Я думаю, им нужна наша безнадежность, - ответил Лаэрций. - Они питаются нашим чувством обреченности. И приходят к нам за пищей. Мы едим рыбу и ягоды, а они - наши чувства.
"Лаэрций, оказывается, еще и мыслитель", - подумал я.
- Если ты прав, Лаэрций, то единственным нашим оружием остается спокойствие и уверенность в наших силах.
- Это всегда главное оружие, - улыбнулся седой демон. - Вспомни слова Крита. Пока ты не совершил последнего шага, ты не попался. А последнее, что чувствует демон перед смертью - это смесь безнадежности и отчаяния.
- Будем дежурить по очереди, - сказал я. - Я готов быть первым.
- Вот и отлично.
Мы съели ужин, и я принял очередную порцию своего зелья. Крыло уже могло совершать небольшие движения, и это радовало меня больше всего другого. Возможно, завтра нам уже не придется ночевать на этом плоскогорье.
Когда сумерки сгустились, я обнаружил, что хворост для костра подходит к концу. Здесь не было деревьев, а тонкие ветки сухих невысоких кустарников прогорали очень быстро. Я понял, что большую часть ночи мне предстоит провести в темноте. Но это обстоятельство имело и свою положительную сторону. Сидя у костра, я смотрел на огонь, и мои глаза не могли пронизывать мрак ночи. А когда нет ничего ярче луны в небе, глаза демона способны видеть мельчайшие детали местности.
Я плотно завернулся в плащ, пытаясь спастись от пронизывающей ночной сырости, и смотрел, как устраивается на ночь Лаэрций. Он соорудил себе мягкое ложе из травы и зеленых веток кустарника и удобно устроился в нем.
Скоро он уже мирно храпел.
Ночной туман окружал нас мохнатой стеной. И, глядя на него, я старался излучать уверенность и силу. Еще мне вспомнилась старая история, которая случилась со мной в третьей зоне. Женщина-людоед говорила мне, что не может есть людей, излучающих любовь. Неважно, кто был объектом этой любви. Само чувство, излучаемое человеком, делало для людоедки невозможным приготовление пищи из мяса влюбленного.
Я не мог вспомнить, когда и кого любил в последний раз. Но мне подумалось, что дело тут вовсе не в том, чтобы любить кого-то. Я любил свой путь к Матери Ветров. И не было ни одного мгновения, когда я сомневался в том, что дойду до конца. Какие бы трудности ни встречались на пути, я должен был верить, что преодолею их. Ведь только в этом случае можно было рассчитывать, что произойдет чудо, и вопреки всем обстоятельствам ты окажешься победителем.
Углубившись в эти мысли, я даже не заметил, что из тумана выступили четко очерченные фигуры. Их форма все время менялась.
Я услышал завывающий голос:
- Мы пришли, чтобы забрать твою силу, демон Моргульский.
- Мы здесь, потому что мы - последний кошмар твоей жизни.
- Смирись с тем, что твоя смерть близка.
Эти голоса, умноженные странным глухим эхом, проникали в мой мозг и, я чувствовал это, пытались вызвать в моем сердце страх.
Но я сосредоточился на том чувстве любви, которое вызывает во мне Путь. И спокойно спросил:
- Кто вы такие?
Их меняющиеся формы на мгновение замерли. Я воспринял это как недоумение. А потом в мое сознание ворвался ответ.
- Мы духи этого плоскогорья. Мы отнимаем надежду.
- Вы всего лишь духи, - ответил я. - Как вы можете отнять то, что придает силу путнику?
- Ты не понимаешь. Твой путь уже окончен, - ответили они. - Ты шел именно к нам, а не к Матери Ветров. - Куски живого ветра, которые принесли тебя к нам, и были последним звеном в путешествии. Мы отнимем твою жизнь, и она станет Ветром, меняющим зоны.
Я рассмеялся в ответ. Потому что знал, что если я хотя бы на мгновение допущу, что они правы, я стану беззащитен. Я должен верить в то, что Путь к Матери Ветров существует. Иначе я не смогу двигаться по нему.
- Ты напрасно смеешься, Моргульский. Подумай, неужели может существовать Мать Ветров - огромное живое, мыслящее дерево, которое породило все формы живых существ? Подумай, ведь ты здравомыслящий демон. Это всего лишь миф, сказочка для детей, которую им рассказывают перед сном. Матери Ветров не существует. Ее никогда не было.
- И все-таки я смеюсь, - ответил я. - Потому что знаю, что вам выгодно убедить меня в том, что Путь не существует. Любой, кто верует в Путь, следует по Пути. А кто разуверился в нем, никогда не получит доказательства его существования. Путь открыт только тем, кто верит в него. Я иду по нему. И я верю в него.
- Твоя вера не подкреплена здравым смыслом, - сказали духи.
- Многие возвращаются обратно, совершив этот Путь, - возразил я.
- Мы дарим им иллюзии, - ответили духи.
- Я сам выбираю, во что мне верить, - сказал я. - И будет существовать то, во что я верю. Таковы законы Пути. Ваши верования меня не интересуют. Вы живете в своей реальности, а я в своей. Поэтому идите прочь и дайте мне поспать.
Духи умолкли. Но ненадолго. В следующий миг я обнаружил, что Лаэрций поднимается со своего удобного ложа и направляется к ним.
- Эй, это еще что за фокусы? - спросил я.
- Он идет с нами, - ответили духи. - Нам нужна его сила, и мы возьмем ее у него.
Я схватил камень и бросил в спину Лаэрцию. От боли тот вскрикнул, и резко обернулся.
- Они уводят тебя! - крикнул я.
Лаэрций выругался и извлек меч, после чего бросился на ставших видимыми противников.
Однако его клинок разрубал только воздух. Можно ли убить бесплотного духа?
- Лучше не спать, - сказал он, садясь рядом со мной. - А то еще неизвестно, где придется проснуться.
Мы просидели рядом до рассвета, глядя на меняющиеся формы бесплотных существ. Духи молчали, видимо, ожидая, что мы уснем, и они смогут использовать наше забытье как свое преимущество. Но мы не смыкали глаз до рассвета.
Первые лучи солнца рассеяли туман, и духи растворились вместе с ним. Я почувствовал, что мое крыло уже может выдержать небольшой перелет.
Мы подошли к краю обрыва, и, крепко обняв Лаэрция, я взмахнул крыльями и направился к ближайшему ровному участку с той стороны пропасти. Крыло побаливало, но выдержало груз наших тел.
Наши ноги коснулись поверхности скалы, и в этот миг я почувствовал, что меня словно кто-то вытягивает в неизвестном мне направлении...
...Я проснулся. Мы с Лаэрцием продолжали сидеть перед стеной тумана, на фоне которой танцевали изменяющиеся силуэты духов, отнимающих надежду. Только теперь они находились значительно ближе к нам, и их темно-серые щупальца проникали внутрь наших тел. Одно щупальце входило мне в сердце, другое - в живот.
Я попытался освободиться, встать, но тело не слушалось меня. Мы с Лаэрцием оказались в ловушке. Через щупальца, входящие внутрь наших тел, по направлению к духам текла полупрозрачная солнечно-желтая субстанция. Вероятно, так выглядела энергия надежды, которую вытягивали из нас эти жуткие существа.
Значит, пока мы в состоянии давать им эту энергию, они будут питаться нами. А потом? Страшно было представить, что может быть потом...
Глубинные миры
Рука Элексигаля исчезла из моей руки. Мы шли по глубинному миру, состоящему из многочисленных структур огня. И мой спутник тоже стал огнем, имеющим форму левой половинки демона.
- Тебе всегда нравилось быть в этом мире, - сказал Элексигаль, поворачивая ко мне лицо.
Его левый глаз выплескивал наружу разноцветные вихри трепещущего пламени.
- Сейчас, - сказал он, - мы в том самом месте, где ты изучил воздействие силовых полей на разум пазир. Посмотри вокруг.
Я оглянулся. Мы стояли на площадке, сотканной миллионами струящихся потоков твердого огня. Перед нами возвышалась стена разноцветного и разнородного пламени, которую я вспомнил. Это был генератор силовых полей. Выбирая их разные сочетания, можно было формировать те или иные конфигурации разума пазир.
- Я помню это место, - сказал я.
- Я привел тебя сюда не случайно. Дело в том, что твой Адил вполне заслуживает некоторого усовершенствования.
- Какого именно?
- Думаю, тебе будет полезно научить его сражаться самостоятельно.
- Не понял.
- Когда тебе приходится сражаться с противником, не владеющим тайнами магии, зачем тебе сражаться самому? Пусть это делает твой меч. Дай-ка мне Адил на мгновение.
Я протянул Элексигалю Адил рукоятью вперед. Это был жест доверия, и мой брат вполне оценил это. Он погрузил клинок в один из потоков, из которых состояла стена пламени и направил поток ослепительно-синей энергии из своей левой руки прямо на клинок Адила.
- Готово, - сказал он, протягивая мне меч. - Теперь тебе достаточно будет попросить его сражаться самому, и он сделает это. Кроме того, Адил теперь стал самообучающимся мечом.
- Спасибо, брат.
- Не стоит, Крит. Теперь многие обучают свои мечи таким образом. Обычные противники с обычным оружием становятся просто развлечением.
- Надо будет попробовать его в бою.
Он рассмеялся высоким булькающим смехом, и из левой половинки его рта выскочило несколько клубов живого ярко-красного огня.
- Хочешь, еще куда-нибудь заглянем? Здесь появились неплохие заведения, где можно подкрепиться любым видом чистой энергии.
- В следующий раз, брат. Выведи меня лучше к Восьмым вратам.
- Хорошо, - сказал Элексигаль.
Он сделал шаг, каким-то образом утягивая меня за собой, и мы оказались перед громадой Восьмых врат. Здесь Элексигаль вновь стал выглядеть как правая половинка демона.
- Кстати, почему ты захотел оказаться именно у Восьмых врат? - спросил он. - Я могу доставить тебя, куда ты захочешь...
Я бросил внутренний взор на свою душу, и она затрепетала в сладком предчувствии.