Шоу Бернард. Судный день Орбитсвиля

книги. Оказалось, что три дома расположены на его пути. Заказаны были
вестерн Джека Шеффера, небольшой справочник по конструированию моделей
планеров из бумаги и иллюстрированный трактат о железных дорогах
викторианской Англии. Современные книги выглядели несколько больше тех, что
были в ходу в двадцатом веке, поскольку их страницы покрывал защитный слой,
делающий их практически вечными. Судя по внешнему виду, книгам было не
больше двух веков.
Никлин подумал, что, если астрономы не разберутся со своим
оборудованием пне восстановят связь с Землей, интерес к его библиотеке может
упасть. Джим имел в основном дело со старыми книгами, поступающими с Земли.
На Орбитсвиле практически не создавалось сколько-нибудь значительных или
даже интересных произведений. По мнению специалистов, это было прямым
следствием отсутствия какой-либо социальной напряженности. Основным
двигателем искусства всегда был конфликт, а на Орбитсвиле, площадь которого
в пять миллиардов раз превышала площадь Земли, у людей не было особых причин
конфликтовать или, тем более, воевать. Неизбежным следствием такой жизни
стало то, что даже те немногие, кто решался взяться за перо или сесть к
клавиатуре, создавали лишь что-то вымученное, пустое и тривиальное.
Никлин глубоко сомневался, что его клиенты в Оринджфилде берут на себя
труд анализировать свои читательские пристрастия, но прекрасно знал - они
отдают явное предпочтение старым книгам, изданным еще до переселения с
Земли. Может быть, объяснялось это ностальгией, ностальгией не столько по
Старому миру, сколько по уютному чувству надежности и защищенности, которое
давала людям Земля. Книжного рынка по причине крайней разбросанности
населенных пунктов на Орбитсвиле не существовало, так что единственным
источником книг была Гильдия владельцев библиотек, взявшая на себя заботу по
доставке контейнеров с книгами из покинутых городов Земли.
Никлин положил на видное место журнал для записей, чтобы
припозднившийся посетитель мог сам выбрать книгу и отметить свое посещение.
Критически окинув взглядом библиотеку, он напоследок стер пыль со стойки и
вышел на улицу, оставив дверь незапертой. Вот-вот должна была появиться
Зинди.
Она, по-видимому, следила за домом Джима в окно, поскольку сразу же
выскочила из дверей и стремительно понеслась по зеленой траве. Родители
разрешили Зинди пойти с Никлином в город угоститься мороженым. Девочка не
преминула отметить столь значительное событие, надев свою лучшую шляпу из
розовой соломки с пряжкой в виде черепашки Тоби, замершей в такой позе,
какую ни один представитель панцирных не сумел бы воспроизвести даже под
угрозой немедленной смерти.
- Привет, Джим!
Зинди подбежала к нему, создав вокруг себя маленький ураган.
- Знаешь, я могу съесть самое огромное мороженое, какое только бывает!
- Ну что ж, даром оно тебе не достанется, - с шутливой суровостью
ответил Никлин, протягивая ей книги, - я доверяю тебе разнести их. За каждую
получишь по порции отличного мороженого. Ясно?
- Слушаюсь, мой повелитель! - Зинди покорно склонила голову.
Они пересекли мост и зашагали в тени высоких свистящих деревьев, росших
вдоль дороги. Никлин посмотрел на Зинди - похоже, девочка пребывала не в
духе. Надеясь, что ее настроение не связано с предполагаемым перемещением в
космосе Орбитсвиля, Никлин спросил, в чем дело.
- Я все думаю о тех странных вещах, о которых говорили сегодня по
телевидению.
Никлин весело фыркнул.
- Вот уж чем бы я не стал забивать себе голову!
- Но это так ужасно, Джим! Разве тебя не беспокоит это сообщение?
- О перемещении Орбитсвиля? - Он еще раз фыркнул. - У меня очень чуткий
сон, Зинди, и я полагаю, что заметил бы, если бы мир вдруг взял и
переместился.
- Но как же звезды? Они ведь теперь совсем другие!
- Но откуда это известно? - Никлин, в жизни не видевший ни одной
звезды, имел весьма смутное представление об астрономии, но это отнюдь не
помешало ему тут же изложить свою космогоническую теорию. - Я как-то читал,
что иногда астрономы обнаруживают целое скопление неизвестных далеких
галактик. Но, вглядевшись попристальней, ученые мужи начинают понимать - то,
что они приняли за дюжину галактик, всего лишь одна-единственная! Просто
свет, идущий от нее, отклоняется то туда, то сюда, пока достигнет глаз наших
дорогих мудрецов, которые, не разобравшись в чем дело, приходят в
неописуемое волнение и начинают громко кудахтать по поводу открытия целых
одиннадцати галактик, которых на самом-то деле не существует.
Зинди нахмурилась:
- Какое это имеет отношение к...
- Мой пример означает, что, когда речь идет о звездах, то не стоит
доверять своим глазам. Свет имеет свойство отклоняться. Может статься, что
пространство... пространство... - тут Никлин ощутил прилив того бурного и
греховного восторга, который охватывал его всякий раз, когда отдельные,
разрозненные поначалу слова, начинали складываться в величественную и
стройную ложь, - ...неоднородно, что оно отнюдь не одинаково в разных
точках. Быть может, в пространстве имеются целые аномальные области, где
свет буквально сворачивается в тонюсенькие трубочки, и все, что ты видишь,
начинает путаться и мешаться. Вдруг Орбитсвиль попал в одну из таких
областей, тогда внешняя картина мира действительно изменится. Это совершенно
естественно.
- Джим, - Зинди своей утрированной серьезностью напоминала сейчас
нелепого тринадцатилетнего профессора логики, забредшего в своих
рассуждениях в тупик, - Джим, для меня все, что ты сейчас сказал, звучит как
полнейший бычий навоз!
- Но эта теория объясняет факты гораздо лучше, чем вся эта чепуха о
перемещении Орбитсвиля на расстояние, равное миллионам световых лет.
- А что ты скажешь об исчезновении космических кораблей и причалов?
- Аномальные области влияют не только на распространение света, -
вдохновенно продолжал сочинять Никлин, - материя в таких областях попадает
во что-то вроде бури, в этакий космический торнадо, который разгоняет
частицы межзвездной пыли почти до скорости света. При этом возрастает их
масса, понимаешь? Увеличивается энергия этих частиц, и они оказываются
способными счистить все с поверхности Орбитсвиля буквально за несколько
секунд, подобно гигантской пескоструйке.
- А как насчет... - Тут Зинди внезапно замолчала. Закрыв глаза, она
сомнамбулически покачала головой. - Интересно, пополнил ли мистер Чикли свои
запасы грецких орехов? В прошлый раз, помнишь, Джим, грецких орехов у него
не оказалось, а без них у мороженого совсем не тот вкус.
- Ты очень плавно изменила тему, Зинди, - улыбнулся Никлин, -
практически незаметно.
- Мне вдруг надоело говорить о... всей этой чепухе.
- Вот видишь, - удовлетворенно заметил Никлин, - я с самого начала
говорил тебе, что все это сплошное занудство.
Никлин шутливо ткнул Зинди локтем в бок. Она споткнулась и в ответ
сильно двинула его плечом. Так они и продолжали свой путь, задерживаясь,
чтобы занести книгу или немного порезвиться.
- Что это за звуки, Джим? - потянула его за руку Зинди. - Я и в самом
деле что-то слышу или мне только кажется?
До городской площади оставалось еще несколько минут ходу, но теперь уже
и Никлин уловил хрипящие, басовитые звуки, совершенно нехарактерные для
сонных окрестностей Оринджфилда.
- А, - протянул он, - наверное, это разъезжающие святоши. Похоже, они
даром времени не теряли и уже приступили к своей агитации. Но от меня они не
получат ни гроша.
- Что такое агитация?
- Это когда какой-нибудь ловкач пытается убедить тебя, что будет
гораздо лучше, если все денежки из твоего кошелька перекочуют в его карманы.
В глазах Зинди, к великому удивлению Никлина, зажегся неподдельный
интерес.
- Давай пойдем взглянем, что там происходит.
- А как же наше мороженое?
- Не растает!
Зинди теперь почти тащила Никлина за руку, стремясь побыстрее оказаться
на городской площади.
- Ну пойдем же, Джим!
Никлину ничего не оставалось, как недоуменно пожать плечами и ускорить
шаг. По мере приближения к площади музыка становилась все громче и громче.
Но вот они завернули за угол и вышли на открытое пространство. В самом
центре площади высился огромный полотняный шатер, предназначенный,
по-видимому, для проведения собраний в ненастные дни. Перед шатром на
небольшом возвышении была установлена платформа. На ней стоял высокий
темноволосый человек. Он обращался к аудитории, насчитывавшей около четырех
сотен слушателей. Большинство из них сидело на складных стульях
непосредственно перед платформой. Остальные неровным полукругом стояли
сзади. "Оставляют себе лазейку, - с одобрением отметил Никлин. - Послушают,
а затем смоются прежде, чем сборщики денег поймают их в свои сети".
Когда они с Зинди подошли к толпе, девочка хотела было пробраться
поближе к платформе и занять свободные места, но Никлин удержал ее. Зинди
мгновение сердито смотрела на него, но потом весело улыбнулась, и они
выбрали себе место там, где слушатели стояли не так плотно и можно было
видеть оратора. Никлин постарался встать так, чтобы можно было улизнуть в
любой момент. И лишь поозиравшись вокруг и убедившись, что нигде не видно
сборщиков пожертвований, он успокоился и смог воспринимать слова человека на
платформе.
- ...в этом вечернем выпуске "Оринджфилдского обозревателя". Заметка, о
которой я говорю, весьма ядовита и остроумна. Может быть, ее автор сейчас
здесь? Нет? В конце концов, это не так уж и важно, поскольку у меня нет
никакого желания спорить с анонимом. Этот человек попросту делал свое дело,
выражая точку зрения редакции на то, что, несомненно, выглядит как
классический случай - всезнающие ученые мужи в очередной раз сели в лужу.
У нас в Пьютерспире бытует поговорка - "ученость не помеха глупости".
Так что я с сочувствием отношусь к довольно распространенному взгляду на
ученого, разбивающего лоб столь же часто, как и атом.
Оратор замолчал, пережидая пока стихнет довольный смех аудитории. Он
стоял в прежней позе, даже выражение его лица не изменилось, но каждый из
присутствующих вдруг понял, что шутки кончились, и теперь речь пойдет о куда
более серьезных вещах. Никлин, несмотря на свой скептицизм и совершенно
неожиданно для самого себя, заинтересовался. Проповедник, если это был
именно он, совершенно не походил на своих собратьев. На нем была самая
обычная одежда - простая серая шляпа от солнца, голубая рубашка с короткими
рукавами и серые брюки, а вовсе не ряса или уныло-респектабельный костюм, с
которыми обычно ассоциируется образ религиозных вербовщиков. И говорил
Монтейн тоже в совершенно обычной манере, в его речи начисто отсутствовала
показная манерность. К сидевшим перед ним людям он обращался напрямую, не
прибегая ни к каким ухищрениям. Никлину начал нравиться этот человек. Он
вновь поймал себя на мысли, что с нетерпением и неподдельным интересом ждет
продолжения.
- Но в этой связи, друзья, я должен сказать вам нечто такое, чего, быть
может, вам и не хотелось бы услышать.
Голос Монтейна, подхваченный мощными динамиками, катился над
аккуратными садами и многочисленными каминными трубами Оринджфилда.
- Я хочу сказать вам, что астрономы из Бичхед-Сити на этот раз не
напрасно тревожатся. Они в растерянности. Они, так же как и вы, не понимают,
какая страшная угроза исходит от огромного пузыря, именуемого нами "миром".
Откуда мне это известно? Я отвечу вам, откуда. Я ждал подобного события
многие годы, я ждал его каждую минуту с того момента, как осознал, что
Орбитсвиль - это западня дьявола! Это ловушка! Ловушка, которую дьявол
создал продуманно и любовно, сделал ее привлекательной для людей. И сейчас
дьявол собирается захлопнуть ее!
На городской площади поднялся гул человеческих голосов. В этом гуле в
равной мере слышались тревога, удивление и насмешка. Сверкающий золотистый
ковер из солнцезащитных шляп заволновался.
Монтейн вскинул руки и, подождав, пока Не уляжется шум, продолжил:
- Я не всеведущ. Я не обладаю прямой связью с Богом, по которой он
сообщил бы мне, какое будущее уготовано его детям. Я также не знаю и
дальнейших планов дьявола. Я знаю лишь одно - благодаря Божьей милости нам
дарована передышка. Господь мог оставить нас наедине с нашими проблемами, и
мы бы заслужили того, поскольку по собственной воле покинули мир,
сотворенный для нас руками Божьими. Мы отвернулись от дарованного нам Эдема.
Охваченные высокомерием и ослепленные глупостью, мы слетелись на этот
металлический пузырь. Мы сами, по собственной воле, устремились в ловушку!
Но, как я уже сказал, у нас еще есть время. Бог даст, нам может его
хватить, чтобы вырваться из дьявольской западни. Для этого нам понадобятся
космические корабли. Мы должны построить их и покинуть Орбитсвиль. Земля,
возможно, навеки для нас потеряна - справедливое наказание за наши грехи, но
мы можем отправиться на какой-нибудь другой созданный Богом мир, на новый
Эдем, и там заново создать человечество.
Новая волна шума, перешедшего в рокот, прокатилась над площадью.
Протестующие выкрики подкреплялись скептическим смехом. "Постройка
космического корабля должна стоить немалых денег, - беспокойно подумал
Никлин, - не нужно быть Газообразным Позвоночным, чтобы понять, из какого
источника предполагается добыть их". Он с тревогой огляделся в поисках
сборщиков пожертвований.
- Я вовсе не прошу вас принимать мои слова на веру, - повысил голос
Монтейн, стараясь перекрыть шум. - Я слишком хорошо знаю, что на веру в наши
дни спрос невелик. Поэтому я прошу лишь об одном - взвесьте факты.
Бесстрастные, холодные и бесспорные факты. Например, почему так хорошо
приспособлен Орбитсвиль к...
Придя к выводу, что, несмотря на рациональную манеру говорить и
абсолютно нормальный вид. Кори Монтейна следует показать психиатру, Никлин
мгновенно потерял всякий интерес к выступлению проповедника. Он покачал
головой, почему-то испытывая чувство легкого разочарования, и повернулся к
Зинди, собираясь сказать ей, что пора уходить. Но девочка сама поманила его
пальцем, прося наклониться к ней.
- Джим, - шепнула она, - все это сплошной бычий навоз! Может, нам пора
пойти к мистеру Чикли?
- Прекрасная мысль!
Никлин приложил палец к губам, призывая Зинди к молчанию, и
утрированной крадущейся походкой двинулся прочь от толпы слушателей. Зинди,
давясь от смеха и зажимая рот рукой, следовала за ним. Они успели сделать
всего лишь несколько гротескных шагов, когда Никлин заметил, что на них
смотрит какая-то молодая женщина. В руках она держала большое плетеное
блюдо, что с головой выдавало в ней сборщицу пожертвований. Она с чуть
укоризненной улыбкой наблюдала за их пантомимой.
- Уже уходите? - спросила незнакомка глубоким низким голосом с приятным
выговором. - Вас совсем не взволновало то, о чем говорит Кори?
Никлин не успел еще сообразить что к чему, а его язык уже принялся за
работу.
- Наоборот, все великолепно, просто великолепно. Но, к сожалению, на
другом конце города нас ждет одно семейное дело. Понимаете, мой дядя решил
создать у себя на участке сад камней, и я должен помочь ему.
В голове Никлина теснились самые разнообразные подробности, которыми он
мог бы украсить свою ложь, вплоть до биографии воображаемого дядюшки. Он
обдумывал, какой из вариантов самый многообещающий, когда его взгляд наконец
остановился на сборщице пожертвований.
К тому, что произошло в следующий миг, Никлин был совершенно не готов.
Его взору предстала самая поразительная реальность, с которой он
когда-либо сталкивался. Краткое мгновение - мир перевернулся, и Никлин стал
совсем другим человеком.
Его обуревали чувства, доселе незнакомые и странные. И главным в этой
удивительной эмоциональной вспышке было страстное, неукротимое вожделение,
внезапно овладевшее всем его существом. Он хотел эту женщину, он жаждал ее,
он желал обладать ею, обладать немедленно, здесь и сейчас. Но его чувства не
ограничивались одним лишь плотским вожделением. Он жаждал не только обладать
стоящей передним женщиной. Он хотел бы просто спать с ней в одной постели,
чувствовать рядом тепло ее тела, обнимать ее, слушать женский шепот, опять
погружаться в сладкую истому сна. Он хотел ходить с ней за покупками,
обороняться от назойливых уличных торговцев, извлекать из ее глаз случайные
соринки. Он хотел услышать, что она думает о современной музыке, какое
расстояние она может пробежать не запыхавшись, какие болезни она перенесла в
детстве, хорошо ли она разгадывает кроссворды...
"Вот это да, - подумал Никлин, пытаясь прийти в себя, - а я-то полагал,
что не подвержен подобного рода иррациональным случайностям". Он смотрел на
женщину, тщетно пытаясь понять, чем же вызвано столь разрушительное для него
воздействие. Женщине на вид было около тридцати, то есть примерно столько
же, сколько и ему. Джим сразу решил, что назвать ее красавицей никак нельзя.
Обычное лицо с довольно крупными чертами, немного тяжелые веки, широкий рот
с припухшей верхней губой. Высокая, темноволосая, под черной блузкой и
черными же узкими брючками угадывалось стройное и спортивное тело. Похоже,
свою фигуру в нужной форме она поддерживала отнюдь не диетой, а регулярными
физическими упражнениями. На голове вместо обычной солнцезащитной шапочки
красовался плоский черный берет. Эта деталь указывала, что одежда
сознательно была подобрана так, чтобы произвести определенный эффект. Но
Никлин не был уверен, что именно этот эффект женщина предполагала произвести
своим нарядом, однако уже от одной мысли о том, как он расстегивает эту
черную блузку, у него задрожали колени.
- Конечно же, вы должны помочь своему дяде, - улыбнулась женщина, - но
надеюсь, что вы все-таки вернетесь послушать Кори, когда освободитесь. То,
что он говорит, действительно очень важно.
- Да, да, - закивал головой Никлин. - Я всерьез поразмыслю над тем, что
здесь услышал.
- Вот и отлично. Кстати, меня зовут Дани.
- А меня Джим, - ответил Никлин, не на шутку взволнованный и
обрадованный - она ведь вполне могла и не называть своего имени. - Джим
Никлин. Мне только что пришла в голову отличная мысль...
Тут он взглянул на окружавших их людей. Некоторые уже начали
оглядываться на них и сердито шикать, давая понять, что их разговор мешает
слушать выступающего. Никлин показал на свои уши, а затем ткнул рукой в
сторону вытоптанной травяной лужайки, находившейся на некотором удалении от
зрителей и мачт с динамиками. Дани кивнула и направилась туда, покачиваясь
на тонких каблуках черных туфелек.
- Нам здесь будет лучше, - сказал он, останавливаясь. - Знаете, я
подумал, что скоро наступит темнота, а значит для работы в саду остается
совсем немного времени. Лучше уж я побуду здесь и...
Тут Никлин запнулся, поскольку Зинди изо всех сил дернула его за руку и
потянула в сторону.
- Джим! - сердито прошептала она. - Джим!
Дани дружелюбно посмотрела на девочку.
- Это ваша дочь?
- Нет! - Никлин понял, что его ответ прозвучал слишком резко, и
попытался исправить неловкость. - Я не женат. Это Зинди, мой лучший друг. Мы
собирались угоститься мороженым, я хочу сказать, заглянуть в кафе по дороге
к моему дяде.
- Привет, Зинди, - улыбнулась Дани. - Не беспокойся о мороженом. Я
хорошо понимаю, насколько это важное мероприятие, и уверена, что Джим вовсе
не собирается лишить тебя обещанного угощения. - Она весело рассмеялась, и
ее глаза встретились с глазами Никлина. - В конце концов, он ведь в любой
момент может вернуться сюда.
- Да, - энергично кивнул головой Джим.
- Что ж, тогда и увидимся.
Дани широко улыбнулась ему, и Никлин по достоинству оценил ее
великолепные зубы. С улыбкой ее глаза смягчились, в них появились искорки
веселого вызова. Никлин почувствовал, как его колени вновь ослабели. Он
поднял свободную руку, прощаясь, и позволил-таки Зинди утащить себя в
направлении заведения мистера Чикли.
- Зинди, почему ты не поздоровалась с Дани? - сердито спросил Никлин,
как только они отошли достаточно далеко.
- Ты говорил за нас обоих, - Зинди разозлилась не на шутку, о чем
свидетельствовал вздернутый маленький подбородок. - И что это еще за дерьмо
о твоем дядюшке и каком-то саде камней?
Зинди не прибегла к своему излюбленному эвфемизму "бычий навоз", и это
утвердило Никлина во мнении, что у него, похоже, опять возникли сложности.
На сей раз с Зинди.
- Ты не поймешь, - неубедительно сказал он.
- Чего я не пойму, так это почему ты постоянно врешь. Зачем ты это
делаешь, Джим?
"Я бы не прочь и сам узнать зачем", - грустно подумал Никлин. На щеках
его выступил жаркий румянец.
- Но ты все-таки не ответила, почему столь невежливо обошлась с нашей
новой знакомой.
- Она разговаривала со мной как с маленьким ребенком. "Важное
мероприятие"! - Зинди презрительно фыркнула.
Никлин решил промолчать. Они покинули площадь, пересекли переулок
Четырех лошадей, вошли в кафе мистера Чикли и заняли отличные места у окна.
В дальнем от дверей конце кафе сверкала стойка из стекла и хромированного
железа. Толстяк Чикли очень гордился тем, что собственными руками обустроил
кафе в полном соответствии с эпохой. Правда, не слишком ясным оставался
вопрос, какую именно эпоху он стремился воспроизвести. Псевдовикторианские
газовые рожки на стенах там и тут перемежались с цветными неоновыми
полосками. Вдоль стен тянулись два ряда кабинок, сейчас в основном
пустовавших. Похоже, заведение Чикли не выдерживало конкуренции с Кори
Монтейном.
Пока Зинди делала у стойки свой сложный заказ, Никлин окинул себя
взглядом и совершенно не удивился, обнаружив, что руки у него слегка дрожат.
Что же все-таки с ним случилось там, на площади? Ведь Никлин никогда прежде
не вел себя так с незнакомками. Однако оставалось неясным, поняла ли она,
что Никлин к ней приставал? Можно ли ее поведение назвать поощрением? Ведь
ни одна женщина, проживающая в Оринджфилде, не стала бы отвечать таким
образом в подобной ситуации. Никлин хорошо знал, что в глазах большинства
жителей города он был не только неудачником и неисправимым чудаком, многие,
ко всему прочему, подозревали его в гомосексуализме. Наверняка, он вырос бы
в глазах мужской половины Оринджфилда, а, возможно, и в глазах многих
женщин, если бы время от времени бывал в определенных домах, жительницы
которых предпочитали зарабатывать деньги древнейшей профессией. Основная
причина, по которой Никлин воздерживался от посещения подобных заведений,
состояла в его стремлении оградить свою частную жизнь от чужих взглядов.
Поэтому Никлин ограничивал свою интимную жизнь редкими эпизодами в
Вестон-Бридже, куда время от времени наезжал за книгами и запчастями.
- А вот и я! - Зинди подошла к столу с подносом, на котором теснились
высокие запотевшие стаканы. - Ты только посмотри, Джим! Наверное, так должен
выглядеть рай.
- Неплохо.
- Деревенщина! Жалкий обыватель, не способный оценить подлинное
произведение искусства! - весело воскликнула Зинди.
- Может и так...
Никлин взял ложку и задумчиво ткнул в бледно-зеленую массу ближайшего к
нему стаканчика.
- Кто из нас теперь невежлив?
- Виноват.
Он безразлично отметил, что вовсе не чувствует себя виноватым. "Зинди,
дорогая, почему бы тебе не оставить меня хоть на время в покое!" - с тоской
подумал Никлин.
- Джим, я знаю, что с тобой происходит! - Зинди торжествующе улыбнулась
перепачканными мороженым губами. - Да, я знаю, что угнетает нашего Джима!
- Вот как?
- Он влюбился! Бедняжка совершенно потерял голову от Дамы В Черном.
- Зинди, ешь свое мороженое и не болтай глупостей. - Никлин взглянул на
нее с еще большим раздражением. - Ты несешь совершеннейший вздор!
- А вот и нет! Я за тобой наблюдала. - Зинди кинула в рот вишенку и,
глядя на Джима, неторопливо принялась жевать. - У нее совсем неплохие
буфера.
Никлин понимал, что ему следует немедленно отчитать Зинди за подобный
лексикон, но после ее замечания, он почувствовал, что возбуждение вновь
охватывает его. Только сейчас Никлин понял - несмотря на стройную, даже
худощавую фигуру. Дани обладала крупной высокой грудью. А как она ему
улыбнулась! Сам Джим старался улыбаться как можно реже, считая, что когда он
улыбается, уголки губ поднимаются вверх, делая его похожим на деревенского
дурачка. Так, во всяком случае, полагал сам Джим. Но у Дани улыбка была
совсем иной - уголки губ у нее скорее иронично загибались вниз. Такую улыбку
Никлин всегда считал признаком душевной зрелости и жизненного опыта.
Интересно, как звучит ее фамилия? Никлин вздохнул. Не свидетельствует ли
немного усталая тяжесть ее век и припухшая верхняя губа об усердных занятиях
сексом? Может быть, даже с Кори Монтейном. Никлин читал, что руководители
религиозных сект зачастую спят со своими наиболее привлекательными
последовательницами. А может быть, в этой секте секс служит частью
религиозного ритуала. Может быть, Дани спит со всеми членами общины
Монтейна?! Если это так, то и Никлин получит свою долю, даже если придется
притвориться приверженцем их дурацкой религии.
Никлин почувствовал одновременно и острое физическое желание, и
ревность, и протест. Он даже заерзал на месте от нетерпения. Ему необходимо