Страница:
порогом сознания факт. То, что здесь действует и разрешается в чувстве
благодарности, действует в нас подобным же образом, как то, что действует в
нас при впечатлении из внешнего мира и что потом должно стать воспоминанием.
Оно протекает наряду с представлением и осознать эти вещи может только тот,
у кого будет ясное чувство, что он непрерывно грезит от пробуждения до
засыпания,
Я уже указал в публичной лекции "Историческая жизнь человечества и ее
загадка" от 14 марта, что в отношении наших чувств и нашей воли мы
непрерывно спим и грезим также и в бодрственной жизни. Когда мы даем
воздействовать на себя миру, наши впечатления и представления непрерывно
продолжаются, но в то же время мы грезим обо всех вещах и эта жизнь грез
гораздо богаче, чем мы думаем. Только она затмевается сознательными
представлениями подобно тому, как слабый свет затмевается сильным. Вы можете
как бы в виде опыта уяснить себе эти вещи, обратив внимание на различные
интимные стороны жизни. Попытайтесь, например, произвести в самом себе
следующий эксперимент: представьте себе, что вы лежите в постели и
просыпаетесь. Конечно, человек дотом не следит за собой, потому что тотчас
же вслед за этим мир производит на него различные впечатления, но может
случиться, что он еще некоторое время останется в покое, после того, как
проснется. Тогда он сможет заметить, что он, собственно, получал восприятия
уже прежде, чем проснулся. Он может наблюдать это особенно в случае, если
кто-нибудь постучал в дверь и затем перестал, он может это констатировать,
не просыпаясь, он знает: что-то произошло, это явствует из всей общей
ситуации.
Делая подобное наблюдение, человек бывает уже недалек от признания
того, что констатирует наука о духе: а именно, что мы воспринимаем наше
окружение в гораздо более широком объеме, чем мы это сознаем. Когда вы идете
по улице, встречаете человека, который только что вышел из-за угла и
которого вы поэтому не могли видеть -- у нас будет чувство, что вы все же
видели его раньше, в бесчисленных случаях у вас может явиться такое чувство,
что вы уже видели что-либо прежде, чем это действительно произошло. Это
верно: мы уже заранее находимся в душевно-духовной связи о тем, что мы
воспринимаем впоследствии. Это действительно так, только мы бываем
"оглушены" последующим чувственным восприятием и мы действительно упускаем
из виду то, что происходит в интимных глубинах душевной жизни.
Это опять-таки нечто такое, что происходит подобным лее образом, как
образование памяти, или как то, что я изложил как чувство благодарности по
отношению ко всем окружающим явлениям. Умершие могут говорить к нам только
через ту стихию, которая проходит через наши, пронизывающие жизнь,
сновидения. С этим интимным, подсознательно происходящим восприятием говорят
умершие. И это возможно для них, когда мы в состоянии жить в общем с ними
духовно-душевном воздухе, Ибо, когда они хотят говорить с нами, им
необходимо, чтобы мы восприняли в наше сознание нечто из того, что я только
что развил, как чувство благодарности по отношению ко всему, что нам
раскрывается. Если в нас совершенно нет этого чувства благодарности, если мы
не в состоянии быть благодарными миру, за то, что он дает вам возможность
жить, что он все время обогащает нашу жизнь новыми впечатлениями, -если мы
не в состоянии углубить нашу душу чистыми и постоянными воспоминаниями о
том, что, собственно, вся жизнь целиком есть дар: -- умершие не найдут с
нами общего воздуха. Ибо они могут говорить с нами через только чувство
благодарности, иначе между ними и нами -- стена. Вы увидите, сколько
препятствий встает именно тогда, когда вопрос идет об общении с умершими.
Ибо, как мы видели из предыдущих соотношений, вопрос всегда в общении с теми
умершими, с которыми мы кармически связаны. Если, потеряв их, мы желаем,
чтобы они были снова в живых, то мы не можем подняться до мысли: мы
благодарим за то, что они с нами были совершенно независимо от того, что они
уже не с нами -- и у нас нет чувства благодарности именно по отношению к
тому, существу, к которому мы хотим приблизиться. Тогда оно нас не находит
или по крайней мере не может с нами говорить. Именно ощущения, очень часто
переживаемые по отношению к близким умершим, являются препятствием к тому,
чтобы умершие могли говорить о нами. Другие умершие, не связанными с нами
кармически, обыкновенно с большим трудом говорят с нами, но по отношению к
близким мы слишком мало испытываем ощущение, что мы им благодарны за то, что
они в жизни имели значение для нас, и такое ощущение, что мы не должны
удерживать представление о том, что они уже не с нами, ибо в более широком
смысле жизни -- это неблагодарное ощущение. Достаточно только уяснить себе,
насколько чувство утраты перевешивает все остальное, тогда можно будет
учесть все значение того, что я говорю. -- Мы думаем, мы потеряли дорогого
близкого. Тогда мы действительно должны уметь подняться до ощущения
благодарности за то, что мы его имели. Мы должны уметь самоотверженно думать
о том, чем он был для вас до своей смерти, а не о том, что мы теперь ощущаем
оттого, что он больше не с нами. Ибо, чем дольше мы можем ощутить, чем он
был для нас при своей жизни, тем легче находит он возможность говорить с
нами, тем больше будет у него возможности подойти к нам со своими словами
сквозь общий воздух благодарности.
Правда, для того, чтобы все более и более сознательно вступать в мир,
из которого это исходит, необходимо еще многое другое. Предположим, вы
потеряли ребенка. Необходимое чувство общности вы можете пробудить в себе,
например, представив, как вы сидите с ребенком, играете с ним, так что вас
игра интересует в такой же степени, как самого ребенка. И если вы можете
таким образом думать о ребенке, чтобы игра интересовала вас в такой же мере,
как и самого ребенка, у вас будет соответствующее чувство общности, точно
так же, как только тогда имеет смысл играть с ребенком, если можешь сам
стать точно таким же ребячливым, как сам ребенок. Это создает атмосферу,
необходимую для чувства общности.
Итак, если представляют себе, что играют с ребенком и очень живо
переносятся в это представление, то создается место, на которое может упасть
направление нашего и его взгляда. Если я в состоянии постичь, что говорит
умерший, я нахожусь с ним в сознательной связи. Этому опять-таки может
способствовать многое.
Некоторые люди, например, относятся к мышлению чрезвычайно легко. Вы
скажете, это неправда! И все же есть люди, которые относятся к мышлению в
высшей степени легко. Если люди находят его "трудным", то это, собственно,
другое чувство. Именно те люди, которые легче всего относятся к мышлению,
считают, что оно труднее всего. Это происходит от того, что, собственно,
ленятся мыслить. Но я думаю, что большинство людей чрезвычайно легко
относятся к своему мышлению (нельзя даже сказать, насколько легко, потому
что это происходит так необыкновенно легко, что люди мыслят) можно только
сказать: они просто мыслят, они даже не имеют понятия о том, что это могло
бы быть "трудно". Они просто мыслят, они создают свои представления, имеют
их тогда и так и живут в них. Но затем к людям подходит нечто иное и я
сейчас же укажу, пример: духовная наука.
Духовную науку избегают многие не потому, что ее трудно понимать, а
потому, что необходимо известное усилие, чтобы воспринять в себя
духовнонаучные представления. Эти люди боятся усилия, и кто все дальше и
дальше будет проникать в духовную науку, тот постепенно заметит, что
образование в ней мыслей действительно требует усилия воли, что усилие воли
происходит не только тогда, когда поднимают вес в 10 пудов, но также и
тогда, когда образуют мысли. Но люди этого не хотят, они мыслят "легко".
Именно тот, кто подвигается вперед в мышлении, приходит к сознанию, что он
все с большим и большим трудом мыслит, все более и более тяжеловесно, если
можно так сказать, так как он все больше и больше ощущает: для того, чтобы в
нем могла, улечься мысль, он должен сделать усилие. Собственно, для
проникновения в духовный мир нет ничего более благоприятного, как когда
человеку становится все труднее и: труднее образовывать мысли и, собственно,
всегда удачнее продвигался бы в духовной науке тот, кто вовсе перестая бы
применять мерку легкого мышления, к которому обыкновенно привыкают в жизни,
но сказал бы себе: собственно, мышление такая же работа, как молотьба.
Приходится делать такое же усилие, как когда молотишь цепом. Я могу только
указать на такое чувство, но оно может образоваться. Хорошо и благотворно,
если это так. С этим связано еще многое другое, например, чтобы постепенно
отошло то, что бывает со многими. Многие мыслят так быстро, что достаточно
кому-нибудь сказать только что-либо из какого-нибудь комплекса мыслей, и они
уже постигли общую связь и уже все знают, они сейчас же могут ответить.
Какой, вообще смысл имел бы салонный разговор, если бы трудно было мыслить.
Но можно заметить: по мере того, как человек постепенно знакомится с
внутренними соотношениями вещей, ему становится все труднее просто болтать и
на все сразу иметь готовый ответ, ибо это бывает от легкого мышления. Также
и в смысле успехов в знании человек становится все более подобен Сократу. Он
все больше убеждается в том, что нужно делать большие усилия и что только с
трудом приобретаешь право высказывать свое мнение в том или ином.
Это чувство -- что для образования мыслей необходимо усилие воли,
родственно другому чувству в нас, которое у нас иногда бывает, когда мы
должны что-либо заучить, "зазубрить" и не можем залом-нить того, что должны.
Вполне возможно ощутить родство между этими двумя явлениями: трудность
удержать что-либо в памяти и трудность, когда в своем собственном мышлении
делают усилие воли, чтобы понять что-либо. Но можно в этом упражняться,
можно применить то, что я мог бы назвать: добросовестность, чувство
ответственности по отношению к мышлению. Со многими людьми, например,
бывает, что когда кто-нибудь из известного личного опыта говорит, например,
"такой-то или такой-то -- очень хороший человек", другой выпаливает: "ужасно
хороший человек". Подумайте только, как часто бывает в жизни, что ответы
заключаются только в том, что вместо положительной степени отвечают
сравнительной. Конечно, часто не бывает ни малейшего основания для
сравнительной степени, это только абсолютное отсутствие мысли. Чувствуешь,
что ведь нужно было бы что-нибудь пережить из того, что надо выразить, из
того, о чем хочешь говорить. -- Разумеется, такое жизненное требование не
должно быть слишком преувеличено, ибо иначе во многих салонах наступило бы
"великое молчание".
Но дело все же обстоит так: это чувство, которое просыпается из чувства
ответственности по отношению к мышлению, из чувства, что мыслить трудно, это
чувство обусловливает возможность и способное получать просветления. Ибо
просветление не приходит таким образом, как у большей части людей приходит
мысль. Просветление всегда приходит так, что оно дается с таким же трудом,
как и то, что мы ощущаем именно, как трудное. Мы сначала должны научиться
ощущать мысль, как "трудное", мы должны сначала научиться ощущать, что
запоминание на память есть нечто иное, чем чистое мышление, но тогда, мы
сможем пережить чувство того слабого сновидческого появления мыслей в душе,
которые не хотят задерживаться, которые, собственно, хотят исчезнуть тотчас
же, как появляются, которые трудно охватить. Мы помогаем себе, когда
развиваем в себе чувство реальной жизни мыслями. Уяснить себе, что
происходит в вашей душе, если у вас, например, было намерение пойти
куда-либо и затем вы приходите к цели. Конечно, человек обыкновенно не
задумывается над этим, но можно задуматься над тем, что происходит в душе,
когда у нас было какое-либо намерение, когда мы его выполнили а затем
достигли того, что предполагали. В душе фактически произошел переворот.
Иногда это бывает очень ярко выражено: когда путешественник должен сделать
большие усилия, чтобы подняться вверх, на гору, когда он отдувается и когда,
наконец, достигнув вершины, восклицает: "Слава Богу, что мы дошли", тогда
замечает, что в чувствах произошел известный переворот. Но можно в этом
направлении усвоить себе и более тонкое ощущение и это более тонкое ощущение
может продолжиться в более интимную душевную жизнь. Тогда оно подобно
следующему чувству: кто начнет вспоминать какую-нибудь ситуацию, пережитую с
умершими, кто попытается пережить общие интересы с умершими, попытается
связать себя с его мыслями и ощущениями, тот почувствует, что он как бы
находится в пути и затем наступает момент, когда ощущаешь себя как бы
достигшим покоя в этой мысли. Кто это умеет: сначала двигаться в мысли и
затем придти в равновесие с этой мыслью, тот ощутит, как если бы он
остановился в то время, как он раньше шел. Этим человек много сделал для
того, чтобы соответствующим образом идти навстречу тем просветлениям,
которые ему могут дать мысли. Можно также содействовать просветлению мыслями
тем, что приводят в действенное состояние всего человека, между тем, как
обычно в жизни делают это только частично. Это, разумеется, ведет в более
интимные глубины этого переживания. Кто несколько внесет в свое сознание то
чувство благодарности, о котором я говорил раньше, тотчас же заметит, что
это обычно остающееся бессознательным чувство благодарности, когда оно
входит в сознание, действует не так, как обыкновенное чувство благодарности.
Но оно действует так, что его можно было бы связать с человеком в его целом,
по крайней мере вплоть до его рук и кистей рук. Здесь я должен обратить ваше
внимание на то, что я сказал об этой части человеческого ощущения, где
постигаются обычные представления, а более интимные представления проходят
сквозь мозг, к как сквозь решето и воспринимающими их органами являются
собственно руки и кисти рук. Но это можно действительно пережить. Можно при
этом, разумеется, оставаться спокойным, но все же можно пережить такое
ощущение, как если бы нам руками нужно было бы по отношению к известным
впечатлениям жизни выразить это чувство благодарности и тому подобные
чувства, например, чувство удивления, чувство почитания. Отрывочные
проявления этого переживания бывают, когда испытываешь подергивания в руках
и кистях, чтобы сопережить подсознательные импульсы при впечатлениях -- они
проявляются, когда человек, например, чувствует побуждение соединять руки
перед лицом прекрасной природы или перед чем-нибудь иным, что с ним
случилось, молитвенно сложить их. Все, что с нами случалось, подсознательно,
фрагментарно проявляется в жизни. По отношению к тому, что можно было бы
назвать "желание рук и кистей соучаствовать во внешних впечатлениях",
человек может оставаться в покое. В таком случае двигается только его
эфирное тело, его эфирные кисти и эфирные руки. Чем больше это осознают, чем
больше научаются соучаствовать организмом рук во внешних впечатлениях, чем
больше развивают проявляющееся таким образом ощущение: "когда ты видишь
красное, тебе хотелось бы сделать такое -- то движение рукой, ибо оно
относится сюда. Когда ты видишь синее, тебе хотелось бы сделать другое
движение руки, ибо оно сюда относится". Чем больше это осознают, тем больше
также развивают чувство для просветлений, для того, что таким образом должно
войти в душу, что мы должны получить, как впечатление. Когда мы отдаемся
таким образом, как я описал это по отношению к играющему ребенку, мы
растворяемся во впечатлении, но находим самих себя. Затем приходит
просветление, если мы развили в себе способность приготовить для впечатления
всего человека, если мы, и погружаясь в наши собственные мысли с умершими,
самое это догружение можем связать с чувством общности, и просыпаясь затем,
может в действительном переживании связать его с человеком в его целом, как
я это теперь описал -- если мы можем ощутить это чувство благодарности,
идущие до кистей рук. Ибо та духовная сущностность, в которой находится
умерший между смертью и новым рождением, говорит к живому человеку и таким
образом, что можно сказать: мы находим его, если мы можем встретиться с ним
в общей области духа на такой мысли, которую и он видит, если мы можем
встретиться с ним на этой общей мысли в полном чувстве общности, И мы имеем
материал для этого через посредство ощущения благодарности. Ибо из
пространства, сотканного из чувства общности через воздух, образованный из
ощущения общей благодарности по отношению к миру говорят умершие к живым
людям.
ЛЕКЦИЯ 7
28. 03-1918 г.
Мои дорогие друзья! Для сохранения связи вернемся к тому, что было
здесь приведено восемь дней тому назад.
Я сказал: когда вопрос идет о том, чтобы направить свое внимание на
отношение воплощенных в теле человеческих душ к развоп-лощенным человеческим
душам, живущим между смертью и новым рождением, то важно, направить духовный
взор как бы на тот "душевный воздух", который должен связать живых с так
называемыми умершими, чтобы между обоими могло установиться некоторое
отношение. И мы видели, что известные настроения души, которые должны быть у
живых, как бы перекидывают мост в те царства, в которых находятся так
называемые умершие. Душевные настроения всегда означают также и присутствие
известного душевного элемента и можно сказать: именно, если присутствует
этот душевный элемент, если он выявляет свое присутствие в живом человеке
соответствующими чувствами, тогда получается возможность подобного
отношения.
Затем нам пришлось указать, что подобная возможность, т. е. известная
связь через воздух создается у живого человека путем двух направлении
чувств. Одно направление чувств это то, которое можно было бы назвать
"чувством универсальной благодарности", по отношению ко всем жизненным
знаниям. Я сказал: общий характер отношения человеческой души к окружению
распадается на подсознательную часть и сознательную. Сознательную часть
знает каждый: она заключается в том, что человек симпатиями и антипатиями и
своими обычными восприятиями, следит за тем, что с ним случается в жизни.
Подсознательная же часть состоит в том, что мы фактически за порогом
сознания: развиваем чувство лучшее и более возвышенное, чем те чувства,
которые мы можем развивать в обычном сознании. Чувство, которое не может
быть обозначено иначе, как так, что мы в нашей подсознательной части души
всегда знаем: мы должны быть благодарны за каждый приходящий к нам жизненный
опыт, даже за самый малый. Нас, конечно, в каждый данный момент может
горестно настроить столкновение с тяжелыми жизненными переживаниями, но при
более широком кругозоре эти горестные жизненные переживания получают такое
значение, что если и не в верхнем сознании, то, по крайней мере, в
подсознании мы можем быть благодарны за них, благодарны за то, что Вселенная
снабжает нашу жизнь непрерывными дарами. Это есть нечто такое, что как
действительно подсознательное чувство существует в человеческой душе.
Второе состоит в том, чтобы связать наше собственное "я" с тем
существом, о котором мы при жизни были как-либо связаны в деятельности. Наши
поступки простираются на те или иные существа жизни, -- это могут быть даже
неодушевленные существа. Но там, где мы совершили что-либо, где наше
существо в действии связало себя с другим существом, остается нечто, и это
остающееся обосновывает длительное родство нашего существа со всем тем, о
чем мы когда-либо связали себя. Я сказал: что это чувство родства является
основой для более глубокого, для верхней части души обычно остающегося
неизвестным чувства общности с окружающим миром.
Человек может все более и более сознательно изживать оба эти чувства --
благодарности и общности с окружающим, с которым он был как либо кармически
связан. Он может как бы поднять в свою душу то, что живет в этих чувствах и
ощущениях. И в той мере, в какой он поднимает в свою душу именно эти два
ощущения, он подготовляет себя к тому, чтобы перекинуть мост к душам,
проходящим жизнь между смертью и новым рождением. Ибо мысли этих душ могут
найти к нам путь только в том случае, если они действительно могут
проникнуть сквозь область развитого нами чувства благодарности и мы можем
найти к ним путь единственно при условии, что наша душа по крайней мере до
некоторой степени приучится к тому, чтобы развивать действительное чувство
общности. То, что мы бываем в состоянии ощущать благодарность по отношению к
Вселенной, позволяет также иногда войти в нашу душу такому настроению
благодарности, когда мы хотим вступить в какое-либо общение о умершими. То,
что мы упражнялись в таком настроении благодарности, то, что мы в состоянии
чувствовать его -это прокладывает к нам путь мыслям умерших и то, что мы
можем ощущать: "наше существо живет в органической общности, частью которой
оно является подобно тому, как наш палец часть нашего тела", это дает нам
зрелость и для того, чтобы ощутить подобную благодарность по отношению к
умершим, когда они уже не живут в физическом теле и для того, чтобы мы могли
достигнуть их нашими мыслями. Только в случае, если мы в какой-нибудь
области усвоили в себе настроение благодарности, ощущение общности -- только
тогда имеем мы возможность применять его и в указанном случае.
Эти ощущения не единственные. Существуют еще разнообразные подобные
подсознательные ощущения и подсознательные душевные настроения. Все, что мы
развиваем в наших душах, все больше прокладывает путь в тот мир, где живут
умершие между смертью и новым рождением. Таково совершенно определенное
ощущение, которое подсознательно всегда существует, но постоянно может быть
поднято к сознанию наряду с благодарностью, ощущение, которое тем больше
утрачивается человеком, чем больше он склоняется к материализму. Но в
подсознательном оно до известной степени всегда существует и его собственно
нельзя искоренить даже самым сильным материализмом. Но обогащение,
повышение, облагорожение жизни зависит от того, будут ли подобные вещи
подняты из подсознания в сознание. Ощущение, которое я имею в виду, это то,
которое можно было бы обозначить, как общее доверие к проходящей через нас и
мимо нас жизни, доверие к жизни. В материалистическом понимании жизни очень
трудно найти настроение доверия к жизни. Оно даже подобно благодарности по
отношению к жизни, но это опять-таки иное ощущение, которое стоит рядом с
этой благодарностью. Ибо доверие к жизни состоит в том, что в душе
существует непоколебимое настроение: в какой бы форме не подходила к нам
жизнь, она всегда может дать нам нечто, и нам никогда не должна приходить в
голову мысль, что жизнь тем, что она нам приносит, ничего не может нам дать.
Разумеется, мы проходим через тяжелые жизненные испытания, горестные
жизненные испытания; но в более широкой жизненной связи именно горестные
тяжелые жизненные испытании оказываются теми, которые больше всего обогащают
нашу жизнь, которые больше всего укрепляют нас в жизни. Вопрос в том, чтобы
это непрерывно продолжающееся и живущее в нижней части души настроение,
несколько поднять в верхнюю часть души, это настроение: "Жизнь, ты
поднимаешь и несешь меня, ты заботишься о том, чтобы я шел вперед". Если бы
в системе воспитания было сделано нечто в смысле развития такого настроения,
то этим было бы достигнуто очень многое. Направить воспитание и обучение
таким образом, чтобы именно на единичных примерах показать, как жизнь
заслуживает доверия именно благодаря тому, что часто трудно бывает
проникнуть в нее, это имело бы совершенно особое значение, если бы это
настроение вошло в систему воспитания и обучения. Ибо именно тогда, когда
рассматривают жизнь с такой точки зрения: "заслуживаешь ли ты доверия, о
жизнь?" оказывается, что находишь много такого, чего обыкновенно не находят
в жизни. Только не относитесь поверхностно к такому настроению, это не
должно привести к тому, чтобы находить в жизни все блестящим и прекрасным.
Наоборот, именно это "доверие к жизни" может в единичных случаях приводить к
резкой критике дурных и нелепых явлений. И именно отсутствие доверия к жизни
часто приводит к тому, что избегают критики всего дурного и нелепого, так
как хотят пройти мимо того, к чему не имеют доверия. Вопрос не в том, чтобы
иметь доверие к отдельным вещам, это относится к другой области. К одной
вещи имеешь доверие, к другой нет, в зависимости от того, как предстают
перед нами эти вещи и существа. Но нужно иметь доверие к жизни в целом, к
жизни всеобщей связи -- вот в чем вопрос. Ибо если уметь несколько поднять
постоянно живущее в подсознании доверие к жизни, то это проложит путь к
тому, чтобы действительно наблюдать "Духовное" и полное мудрости устройство
и водительство в жизни. Кто -- но не теоретически, а в ощущении -- все снова
и снова будет говорить себе: "то, как явления жизни следуют друг за другом
-- они означают для меня нечто тем, что они принимают меня в себя и имеют ко
мне некое отношение, к которому я могу питать доверие", тот именно этим
самым подготовляет себя к тому, чтобы действительно постепенно видеть то,
благодарности, действует в нас подобным же образом, как то, что действует в
нас при впечатлении из внешнего мира и что потом должно стать воспоминанием.
Оно протекает наряду с представлением и осознать эти вещи может только тот,
у кого будет ясное чувство, что он непрерывно грезит от пробуждения до
засыпания,
Я уже указал в публичной лекции "Историческая жизнь человечества и ее
загадка" от 14 марта, что в отношении наших чувств и нашей воли мы
непрерывно спим и грезим также и в бодрственной жизни. Когда мы даем
воздействовать на себя миру, наши впечатления и представления непрерывно
продолжаются, но в то же время мы грезим обо всех вещах и эта жизнь грез
гораздо богаче, чем мы думаем. Только она затмевается сознательными
представлениями подобно тому, как слабый свет затмевается сильным. Вы можете
как бы в виде опыта уяснить себе эти вещи, обратив внимание на различные
интимные стороны жизни. Попытайтесь, например, произвести в самом себе
следующий эксперимент: представьте себе, что вы лежите в постели и
просыпаетесь. Конечно, человек дотом не следит за собой, потому что тотчас
же вслед за этим мир производит на него различные впечатления, но может
случиться, что он еще некоторое время останется в покое, после того, как
проснется. Тогда он сможет заметить, что он, собственно, получал восприятия
уже прежде, чем проснулся. Он может наблюдать это особенно в случае, если
кто-нибудь постучал в дверь и затем перестал, он может это констатировать,
не просыпаясь, он знает: что-то произошло, это явствует из всей общей
ситуации.
Делая подобное наблюдение, человек бывает уже недалек от признания
того, что констатирует наука о духе: а именно, что мы воспринимаем наше
окружение в гораздо более широком объеме, чем мы это сознаем. Когда вы идете
по улице, встречаете человека, который только что вышел из-за угла и
которого вы поэтому не могли видеть -- у нас будет чувство, что вы все же
видели его раньше, в бесчисленных случаях у вас может явиться такое чувство,
что вы уже видели что-либо прежде, чем это действительно произошло. Это
верно: мы уже заранее находимся в душевно-духовной связи о тем, что мы
воспринимаем впоследствии. Это действительно так, только мы бываем
"оглушены" последующим чувственным восприятием и мы действительно упускаем
из виду то, что происходит в интимных глубинах душевной жизни.
Это опять-таки нечто такое, что происходит подобным лее образом, как
образование памяти, или как то, что я изложил как чувство благодарности по
отношению ко всем окружающим явлениям. Умершие могут говорить к нам только
через ту стихию, которая проходит через наши, пронизывающие жизнь,
сновидения. С этим интимным, подсознательно происходящим восприятием говорят
умершие. И это возможно для них, когда мы в состоянии жить в общем с ними
духовно-душевном воздухе, Ибо, когда они хотят говорить с нами, им
необходимо, чтобы мы восприняли в наше сознание нечто из того, что я только
что развил, как чувство благодарности по отношению ко всему, что нам
раскрывается. Если в нас совершенно нет этого чувства благодарности, если мы
не в состоянии быть благодарными миру, за то, что он дает вам возможность
жить, что он все время обогащает нашу жизнь новыми впечатлениями, -если мы
не в состоянии углубить нашу душу чистыми и постоянными воспоминаниями о
том, что, собственно, вся жизнь целиком есть дар: -- умершие не найдут с
нами общего воздуха. Ибо они могут говорить с нами через только чувство
благодарности, иначе между ними и нами -- стена. Вы увидите, сколько
препятствий встает именно тогда, когда вопрос идет об общении с умершими.
Ибо, как мы видели из предыдущих соотношений, вопрос всегда в общении с теми
умершими, с которыми мы кармически связаны. Если, потеряв их, мы желаем,
чтобы они были снова в живых, то мы не можем подняться до мысли: мы
благодарим за то, что они с нами были совершенно независимо от того, что они
уже не с нами -- и у нас нет чувства благодарности именно по отношению к
тому, существу, к которому мы хотим приблизиться. Тогда оно нас не находит
или по крайней мере не может с нами говорить. Именно ощущения, очень часто
переживаемые по отношению к близким умершим, являются препятствием к тому,
чтобы умершие могли говорить о нами. Другие умершие, не связанными с нами
кармически, обыкновенно с большим трудом говорят с нами, но по отношению к
близким мы слишком мало испытываем ощущение, что мы им благодарны за то, что
они в жизни имели значение для нас, и такое ощущение, что мы не должны
удерживать представление о том, что они уже не с нами, ибо в более широком
смысле жизни -- это неблагодарное ощущение. Достаточно только уяснить себе,
насколько чувство утраты перевешивает все остальное, тогда можно будет
учесть все значение того, что я говорю. -- Мы думаем, мы потеряли дорогого
близкого. Тогда мы действительно должны уметь подняться до ощущения
благодарности за то, что мы его имели. Мы должны уметь самоотверженно думать
о том, чем он был для вас до своей смерти, а не о том, что мы теперь ощущаем
оттого, что он больше не с нами. Ибо, чем дольше мы можем ощутить, чем он
был для нас при своей жизни, тем легче находит он возможность говорить с
нами, тем больше будет у него возможности подойти к нам со своими словами
сквозь общий воздух благодарности.
Правда, для того, чтобы все более и более сознательно вступать в мир,
из которого это исходит, необходимо еще многое другое. Предположим, вы
потеряли ребенка. Необходимое чувство общности вы можете пробудить в себе,
например, представив, как вы сидите с ребенком, играете с ним, так что вас
игра интересует в такой же степени, как самого ребенка. И если вы можете
таким образом думать о ребенке, чтобы игра интересовала вас в такой же мере,
как и самого ребенка, у вас будет соответствующее чувство общности, точно
так же, как только тогда имеет смысл играть с ребенком, если можешь сам
стать точно таким же ребячливым, как сам ребенок. Это создает атмосферу,
необходимую для чувства общности.
Итак, если представляют себе, что играют с ребенком и очень живо
переносятся в это представление, то создается место, на которое может упасть
направление нашего и его взгляда. Если я в состоянии постичь, что говорит
умерший, я нахожусь с ним в сознательной связи. Этому опять-таки может
способствовать многое.
Некоторые люди, например, относятся к мышлению чрезвычайно легко. Вы
скажете, это неправда! И все же есть люди, которые относятся к мышлению в
высшей степени легко. Если люди находят его "трудным", то это, собственно,
другое чувство. Именно те люди, которые легче всего относятся к мышлению,
считают, что оно труднее всего. Это происходит от того, что, собственно,
ленятся мыслить. Но я думаю, что большинство людей чрезвычайно легко
относятся к своему мышлению (нельзя даже сказать, насколько легко, потому
что это происходит так необыкновенно легко, что люди мыслят) можно только
сказать: они просто мыслят, они даже не имеют понятия о том, что это могло
бы быть "трудно". Они просто мыслят, они создают свои представления, имеют
их тогда и так и живут в них. Но затем к людям подходит нечто иное и я
сейчас же укажу, пример: духовная наука.
Духовную науку избегают многие не потому, что ее трудно понимать, а
потому, что необходимо известное усилие, чтобы воспринять в себя
духовнонаучные представления. Эти люди боятся усилия, и кто все дальше и
дальше будет проникать в духовную науку, тот постепенно заметит, что
образование в ней мыслей действительно требует усилия воли, что усилие воли
происходит не только тогда, когда поднимают вес в 10 пудов, но также и
тогда, когда образуют мысли. Но люди этого не хотят, они мыслят "легко".
Именно тот, кто подвигается вперед в мышлении, приходит к сознанию, что он
все с большим и большим трудом мыслит, все более и более тяжеловесно, если
можно так сказать, так как он все больше и больше ощущает: для того, чтобы в
нем могла, улечься мысль, он должен сделать усилие. Собственно, для
проникновения в духовный мир нет ничего более благоприятного, как когда
человеку становится все труднее и: труднее образовывать мысли и, собственно,
всегда удачнее продвигался бы в духовной науке тот, кто вовсе перестая бы
применять мерку легкого мышления, к которому обыкновенно привыкают в жизни,
но сказал бы себе: собственно, мышление такая же работа, как молотьба.
Приходится делать такое же усилие, как когда молотишь цепом. Я могу только
указать на такое чувство, но оно может образоваться. Хорошо и благотворно,
если это так. С этим связано еще многое другое, например, чтобы постепенно
отошло то, что бывает со многими. Многие мыслят так быстро, что достаточно
кому-нибудь сказать только что-либо из какого-нибудь комплекса мыслей, и они
уже постигли общую связь и уже все знают, они сейчас же могут ответить.
Какой, вообще смысл имел бы салонный разговор, если бы трудно было мыслить.
Но можно заметить: по мере того, как человек постепенно знакомится с
внутренними соотношениями вещей, ему становится все труднее просто болтать и
на все сразу иметь готовый ответ, ибо это бывает от легкого мышления. Также
и в смысле успехов в знании человек становится все более подобен Сократу. Он
все больше убеждается в том, что нужно делать большие усилия и что только с
трудом приобретаешь право высказывать свое мнение в том или ином.
Это чувство -- что для образования мыслей необходимо усилие воли,
родственно другому чувству в нас, которое у нас иногда бывает, когда мы
должны что-либо заучить, "зазубрить" и не можем залом-нить того, что должны.
Вполне возможно ощутить родство между этими двумя явлениями: трудность
удержать что-либо в памяти и трудность, когда в своем собственном мышлении
делают усилие воли, чтобы понять что-либо. Но можно в этом упражняться,
можно применить то, что я мог бы назвать: добросовестность, чувство
ответственности по отношению к мышлению. Со многими людьми, например,
бывает, что когда кто-нибудь из известного личного опыта говорит, например,
"такой-то или такой-то -- очень хороший человек", другой выпаливает: "ужасно
хороший человек". Подумайте только, как часто бывает в жизни, что ответы
заключаются только в том, что вместо положительной степени отвечают
сравнительной. Конечно, часто не бывает ни малейшего основания для
сравнительной степени, это только абсолютное отсутствие мысли. Чувствуешь,
что ведь нужно было бы что-нибудь пережить из того, что надо выразить, из
того, о чем хочешь говорить. -- Разумеется, такое жизненное требование не
должно быть слишком преувеличено, ибо иначе во многих салонах наступило бы
"великое молчание".
Но дело все же обстоит так: это чувство, которое просыпается из чувства
ответственности по отношению к мышлению, из чувства, что мыслить трудно, это
чувство обусловливает возможность и способное получать просветления. Ибо
просветление не приходит таким образом, как у большей части людей приходит
мысль. Просветление всегда приходит так, что оно дается с таким же трудом,
как и то, что мы ощущаем именно, как трудное. Мы сначала должны научиться
ощущать мысль, как "трудное", мы должны сначала научиться ощущать, что
запоминание на память есть нечто иное, чем чистое мышление, но тогда, мы
сможем пережить чувство того слабого сновидческого появления мыслей в душе,
которые не хотят задерживаться, которые, собственно, хотят исчезнуть тотчас
же, как появляются, которые трудно охватить. Мы помогаем себе, когда
развиваем в себе чувство реальной жизни мыслями. Уяснить себе, что
происходит в вашей душе, если у вас, например, было намерение пойти
куда-либо и затем вы приходите к цели. Конечно, человек обыкновенно не
задумывается над этим, но можно задуматься над тем, что происходит в душе,
когда у нас было какое-либо намерение, когда мы его выполнили а затем
достигли того, что предполагали. В душе фактически произошел переворот.
Иногда это бывает очень ярко выражено: когда путешественник должен сделать
большие усилия, чтобы подняться вверх, на гору, когда он отдувается и когда,
наконец, достигнув вершины, восклицает: "Слава Богу, что мы дошли", тогда
замечает, что в чувствах произошел известный переворот. Но можно в этом
направлении усвоить себе и более тонкое ощущение и это более тонкое ощущение
может продолжиться в более интимную душевную жизнь. Тогда оно подобно
следующему чувству: кто начнет вспоминать какую-нибудь ситуацию, пережитую с
умершими, кто попытается пережить общие интересы с умершими, попытается
связать себя с его мыслями и ощущениями, тот почувствует, что он как бы
находится в пути и затем наступает момент, когда ощущаешь себя как бы
достигшим покоя в этой мысли. Кто это умеет: сначала двигаться в мысли и
затем придти в равновесие с этой мыслью, тот ощутит, как если бы он
остановился в то время, как он раньше шел. Этим человек много сделал для
того, чтобы соответствующим образом идти навстречу тем просветлениям,
которые ему могут дать мысли. Можно также содействовать просветлению мыслями
тем, что приводят в действенное состояние всего человека, между тем, как
обычно в жизни делают это только частично. Это, разумеется, ведет в более
интимные глубины этого переживания. Кто несколько внесет в свое сознание то
чувство благодарности, о котором я говорил раньше, тотчас же заметит, что
это обычно остающееся бессознательным чувство благодарности, когда оно
входит в сознание, действует не так, как обыкновенное чувство благодарности.
Но оно действует так, что его можно было бы связать с человеком в его целом,
по крайней мере вплоть до его рук и кистей рук. Здесь я должен обратить ваше
внимание на то, что я сказал об этой части человеческого ощущения, где
постигаются обычные представления, а более интимные представления проходят
сквозь мозг, к как сквозь решето и воспринимающими их органами являются
собственно руки и кисти рук. Но это можно действительно пережить. Можно при
этом, разумеется, оставаться спокойным, но все же можно пережить такое
ощущение, как если бы нам руками нужно было бы по отношению к известным
впечатлениям жизни выразить это чувство благодарности и тому подобные
чувства, например, чувство удивления, чувство почитания. Отрывочные
проявления этого переживания бывают, когда испытываешь подергивания в руках
и кистях, чтобы сопережить подсознательные импульсы при впечатлениях -- они
проявляются, когда человек, например, чувствует побуждение соединять руки
перед лицом прекрасной природы или перед чем-нибудь иным, что с ним
случилось, молитвенно сложить их. Все, что с нами случалось, подсознательно,
фрагментарно проявляется в жизни. По отношению к тому, что можно было бы
назвать "желание рук и кистей соучаствовать во внешних впечатлениях",
человек может оставаться в покое. В таком случае двигается только его
эфирное тело, его эфирные кисти и эфирные руки. Чем больше это осознают, чем
больше научаются соучаствовать организмом рук во внешних впечатлениях, чем
больше развивают проявляющееся таким образом ощущение: "когда ты видишь
красное, тебе хотелось бы сделать такое -- то движение рукой, ибо оно
относится сюда. Когда ты видишь синее, тебе хотелось бы сделать другое
движение руки, ибо оно сюда относится". Чем больше это осознают, тем больше
также развивают чувство для просветлений, для того, что таким образом должно
войти в душу, что мы должны получить, как впечатление. Когда мы отдаемся
таким образом, как я описал это по отношению к играющему ребенку, мы
растворяемся во впечатлении, но находим самих себя. Затем приходит
просветление, если мы развили в себе способность приготовить для впечатления
всего человека, если мы, и погружаясь в наши собственные мысли с умершими,
самое это догружение можем связать с чувством общности, и просыпаясь затем,
может в действительном переживании связать его с человеком в его целом, как
я это теперь описал -- если мы можем ощутить это чувство благодарности,
идущие до кистей рук. Ибо та духовная сущностность, в которой находится
умерший между смертью и новым рождением, говорит к живому человеку и таким
образом, что можно сказать: мы находим его, если мы можем встретиться с ним
в общей области духа на такой мысли, которую и он видит, если мы можем
встретиться с ним на этой общей мысли в полном чувстве общности, И мы имеем
материал для этого через посредство ощущения благодарности. Ибо из
пространства, сотканного из чувства общности через воздух, образованный из
ощущения общей благодарности по отношению к миру говорят умершие к живым
людям.
ЛЕКЦИЯ 7
28. 03-1918 г.
Мои дорогие друзья! Для сохранения связи вернемся к тому, что было
здесь приведено восемь дней тому назад.
Я сказал: когда вопрос идет о том, чтобы направить свое внимание на
отношение воплощенных в теле человеческих душ к развоп-лощенным человеческим
душам, живущим между смертью и новым рождением, то важно, направить духовный
взор как бы на тот "душевный воздух", который должен связать живых с так
называемыми умершими, чтобы между обоими могло установиться некоторое
отношение. И мы видели, что известные настроения души, которые должны быть у
живых, как бы перекидывают мост в те царства, в которых находятся так
называемые умершие. Душевные настроения всегда означают также и присутствие
известного душевного элемента и можно сказать: именно, если присутствует
этот душевный элемент, если он выявляет свое присутствие в живом человеке
соответствующими чувствами, тогда получается возможность подобного
отношения.
Затем нам пришлось указать, что подобная возможность, т. е. известная
связь через воздух создается у живого человека путем двух направлении
чувств. Одно направление чувств это то, которое можно было бы назвать
"чувством универсальной благодарности", по отношению ко всем жизненным
знаниям. Я сказал: общий характер отношения человеческой души к окружению
распадается на подсознательную часть и сознательную. Сознательную часть
знает каждый: она заключается в том, что человек симпатиями и антипатиями и
своими обычными восприятиями, следит за тем, что с ним случается в жизни.
Подсознательная же часть состоит в том, что мы фактически за порогом
сознания: развиваем чувство лучшее и более возвышенное, чем те чувства,
которые мы можем развивать в обычном сознании. Чувство, которое не может
быть обозначено иначе, как так, что мы в нашей подсознательной части души
всегда знаем: мы должны быть благодарны за каждый приходящий к нам жизненный
опыт, даже за самый малый. Нас, конечно, в каждый данный момент может
горестно настроить столкновение с тяжелыми жизненными переживаниями, но при
более широком кругозоре эти горестные жизненные переживания получают такое
значение, что если и не в верхнем сознании, то, по крайней мере, в
подсознании мы можем быть благодарны за них, благодарны за то, что Вселенная
снабжает нашу жизнь непрерывными дарами. Это есть нечто такое, что как
действительно подсознательное чувство существует в человеческой душе.
Второе состоит в том, чтобы связать наше собственное "я" с тем
существом, о котором мы при жизни были как-либо связаны в деятельности. Наши
поступки простираются на те или иные существа жизни, -- это могут быть даже
неодушевленные существа. Но там, где мы совершили что-либо, где наше
существо в действии связало себя с другим существом, остается нечто, и это
остающееся обосновывает длительное родство нашего существа со всем тем, о
чем мы когда-либо связали себя. Я сказал: что это чувство родства является
основой для более глубокого, для верхней части души обычно остающегося
неизвестным чувства общности с окружающим миром.
Человек может все более и более сознательно изживать оба эти чувства --
благодарности и общности с окружающим, с которым он был как либо кармически
связан. Он может как бы поднять в свою душу то, что живет в этих чувствах и
ощущениях. И в той мере, в какой он поднимает в свою душу именно эти два
ощущения, он подготовляет себя к тому, чтобы перекинуть мост к душам,
проходящим жизнь между смертью и новым рождением. Ибо мысли этих душ могут
найти к нам путь только в том случае, если они действительно могут
проникнуть сквозь область развитого нами чувства благодарности и мы можем
найти к ним путь единственно при условии, что наша душа по крайней мере до
некоторой степени приучится к тому, чтобы развивать действительное чувство
общности. То, что мы бываем в состоянии ощущать благодарность по отношению к
Вселенной, позволяет также иногда войти в нашу душу такому настроению
благодарности, когда мы хотим вступить в какое-либо общение о умершими. То,
что мы упражнялись в таком настроении благодарности, то, что мы в состоянии
чувствовать его -это прокладывает к нам путь мыслям умерших и то, что мы
можем ощущать: "наше существо живет в органической общности, частью которой
оно является подобно тому, как наш палец часть нашего тела", это дает нам
зрелость и для того, чтобы ощутить подобную благодарность по отношению к
умершим, когда они уже не живут в физическом теле и для того, чтобы мы могли
достигнуть их нашими мыслями. Только в случае, если мы в какой-нибудь
области усвоили в себе настроение благодарности, ощущение общности -- только
тогда имеем мы возможность применять его и в указанном случае.
Эти ощущения не единственные. Существуют еще разнообразные подобные
подсознательные ощущения и подсознательные душевные настроения. Все, что мы
развиваем в наших душах, все больше прокладывает путь в тот мир, где живут
умершие между смертью и новым рождением. Таково совершенно определенное
ощущение, которое подсознательно всегда существует, но постоянно может быть
поднято к сознанию наряду с благодарностью, ощущение, которое тем больше
утрачивается человеком, чем больше он склоняется к материализму. Но в
подсознательном оно до известной степени всегда существует и его собственно
нельзя искоренить даже самым сильным материализмом. Но обогащение,
повышение, облагорожение жизни зависит от того, будут ли подобные вещи
подняты из подсознания в сознание. Ощущение, которое я имею в виду, это то,
которое можно было бы обозначить, как общее доверие к проходящей через нас и
мимо нас жизни, доверие к жизни. В материалистическом понимании жизни очень
трудно найти настроение доверия к жизни. Оно даже подобно благодарности по
отношению к жизни, но это опять-таки иное ощущение, которое стоит рядом с
этой благодарностью. Ибо доверие к жизни состоит в том, что в душе
существует непоколебимое настроение: в какой бы форме не подходила к нам
жизнь, она всегда может дать нам нечто, и нам никогда не должна приходить в
голову мысль, что жизнь тем, что она нам приносит, ничего не может нам дать.
Разумеется, мы проходим через тяжелые жизненные испытания, горестные
жизненные испытания; но в более широкой жизненной связи именно горестные
тяжелые жизненные испытании оказываются теми, которые больше всего обогащают
нашу жизнь, которые больше всего укрепляют нас в жизни. Вопрос в том, чтобы
это непрерывно продолжающееся и живущее в нижней части души настроение,
несколько поднять в верхнюю часть души, это настроение: "Жизнь, ты
поднимаешь и несешь меня, ты заботишься о том, чтобы я шел вперед". Если бы
в системе воспитания было сделано нечто в смысле развития такого настроения,
то этим было бы достигнуто очень многое. Направить воспитание и обучение
таким образом, чтобы именно на единичных примерах показать, как жизнь
заслуживает доверия именно благодаря тому, что часто трудно бывает
проникнуть в нее, это имело бы совершенно особое значение, если бы это
настроение вошло в систему воспитания и обучения. Ибо именно тогда, когда
рассматривают жизнь с такой точки зрения: "заслуживаешь ли ты доверия, о
жизнь?" оказывается, что находишь много такого, чего обыкновенно не находят
в жизни. Только не относитесь поверхностно к такому настроению, это не
должно привести к тому, чтобы находить в жизни все блестящим и прекрасным.
Наоборот, именно это "доверие к жизни" может в единичных случаях приводить к
резкой критике дурных и нелепых явлений. И именно отсутствие доверия к жизни
часто приводит к тому, что избегают критики всего дурного и нелепого, так
как хотят пройти мимо того, к чему не имеют доверия. Вопрос не в том, чтобы
иметь доверие к отдельным вещам, это относится к другой области. К одной
вещи имеешь доверие, к другой нет, в зависимости от того, как предстают
перед нами эти вещи и существа. Но нужно иметь доверие к жизни в целом, к
жизни всеобщей связи -- вот в чем вопрос. Ибо если уметь несколько поднять
постоянно живущее в подсознании доверие к жизни, то это проложит путь к
тому, чтобы действительно наблюдать "Духовное" и полное мудрости устройство
и водительство в жизни. Кто -- но не теоретически, а в ощущении -- все снова
и снова будет говорить себе: "то, как явления жизни следуют друг за другом
-- они означают для меня нечто тем, что они принимают меня в себя и имеют ко
мне некое отношение, к которому я могу питать доверие", тот именно этим
самым подготовляет себя к тому, чтобы действительно постепенно видеть то,