Штильмарк Роберт. Наследник из Калькутты

   — Позовите Флетчера! — крикнул он слуге. — Мама у себя?
   — Миссис на заседании благотворительного комитета. Она приказывала послать за ней лошадь к девяти.
   — Флетчер, заложите в шарабан обеих лошадей. Мы едем в Тренчберри. Скажите Долли, чтобы она привезла матушку в наемной карете, и передайте ей о моем срочном вызове за город. Вряд ли я вернусь раньше понедельника. Вы без лошадей, Филипп?
   — Прибыл сюда почтовым дилижансом. Если позволите, помещусь в вашем экипаже.
   — Хорошо, можете ехать со мной. В каком состоянии вы оставили больного?
   Ох, уже без памяти! Вся левая половина отнялась. Верно, уже преставился, царство ему небесное. Добрый был господин!
   — Правда, что на дорогах у вас шалят?
   — Истинная правда! Сколько, прости, господи, развелось этих мужиков-убийц по дорогам! Грабят, убивают господ! Имения поджигают!
   — Вы умеете обращаться с оружием, Филипп?
   — Так точно, обучены. Из пистолета даже случалось стрелять…
   Мистер Томпсон извлек из пыльного ящика под столом пару старых заржавленных пистолетов, а из-за спинки дивана — шпагу с литым медным эфесом. Еще покойный мистер Уильям надевал ее к парадному мундиру в дни своей молодости. Клинок был слегка погнут, и оружие едва ли внушало бы уважение уличному воришке. Натянув на ноги теплые конькобежные ботинки, подбитые мехом, адвокат завернулся в зимний плащ, натянул на голову капюшон и предложил лакею из Тренчберри садиться в экипаж. Выходя из кабинета, тот бросил в корзинку под столом адвоката несколько смятых клочков бумаги.
   Кухарка с крыльца посмотрела вслед удаляющемуся экипажу и затем убрала со стола нетронутый обеденный прибор.
   Очертания кустов и деревьев расплывались в сизо-серой мгле зимнего вечера. Выпал первый снежок; колеса превратили его на дороге в грязную жижу, но в канавах и под кустами пятна снега белели на темной, подмерзшей земле. Небо очистилось от облаков, и небесный охотник Орион с алмазным мечом у трехзвездного пояса стоял прямо над вершинами леса.
   Полночь близилась, когда у брода через лесной ручей остановились два путника. Все расстояние от окраины Бультона до этого брода путники проделали пешком и не заходили по дороге ни в один трактир. Оба были одеты в куртки и шапки простых земледельцев, держали в руках тяжелые дубинки, но разговаривали между собою языком горожан.
   — Это здесь, Венсли, — сказал старший, осматриваясь по сторонам. — На целую милю кругом — сплошной лес. Алекс приглядел хорошее местечко.
   — Далеко ли отсюда до берега Кельсекса? — спросил его товарищ. — Темновато сейчас разбираться в незнакомом лесу. Надо было прийти засветло.
   — Алекс мне все растолковал. Ручей впадает в Кельсекс, должно быть, вон за теми кустами… Пойду взгляну…
   Старший перескочил через канаву и скрылся в кустарнике. Спутник его не спеша прохаживался у брода, прислонив свою дубинку к дереву. Среди голых ветвей чернели вороньи гнезда и слабо просвечивал отблеск северных созвездий. Гримльс долго не возвращался.
   — Темновато, черт побери! — пробормотал Венсли. — Не разберешь ни масти лошадей, ни цвета шарабана. Как бы не ошибиться…
   Он приподнял наушник суконной шапки, опущенный с боков и сзади до самых плеч, и прислушался. Неподалеку похрустывали в кустах сучки под ногами Гримльса. Каждый шорох отчетливо разносился в сухом, морозном воздухе, рождая дальние отзвуки.
   — Рыжая кобылка и чалый мерин, желтый шарабан с поднятым верхом. Кучер и двое седоков. Алекс должен сидеть справа. Когда лошади войдут в ручей, он крикнет: «Сэр, лошади боятся воды!..» Нападать, как только запряжка минует брод и начнет брать подъем… Эге, цокают копыта!
   Тихим свистом Венсли подозвал Гримльса. Тот перешагнул через кучу слежавшегося снега в канаве.
   — Середина реки свободна от льда. Течение довольно быстрое. У берегов — тонкая кромка, человека едва ли выдержит… Чего ты свистел?
   — Едут… Слышишь?
   Венсли и Гримльс скользнули за ближайшие к броду деревья. Оба приготовили дубинки и ощупали рукоятки ножей под куртками.
   Из-за поворота дороги показался экипаж. Напрягая зрение, Гримльс различил, что левая лошадь темнее правой. Перед спуском к броду упряжка чуть сбавила свою быструю рысь.
   — Сэр, лошади боятся воды! — раздался резкий голос правого седока, но кучер стегнул по конским спинам и прикрикнул: «И-эх, верблюды!»
   Раздался плеск воды и скрежет железных шин по каменистому дну ручейка, из-под копыт полетели комья смерзшейся глины: упряжка вынесла экипаж уже на подъем. Гримльс бросился вперед и замахнулся дубинкой на лошадей. Кони рванулись вправо, экипаж стал посреди дороги, кучер свалился с козел.
   — Эй, проклятый лендлорд, давай деньги! — завопил Венсли, появляясь сзади, из-за деревьев.
   Внезапно правый седок вскочил с места и выхватил из кармана железную гирьку. Он с силой размахнулся и… обрушил удар на своего спутника. Тот мешком упал на подножку. Подоспевший Венсли ударил его дубиной.
   Гримльс и Венсли оттащили труп в кусты. Алекс Кремпфлоу тряс за воротник оторопелого кучера. Тот лежал у переднего колеса, ушибленный и оробевший. Лошади, запутавшиеся в постромках, дернули, Кремпфлоу отскочил с проклятием. Сквернословя и рыча, он ухватил вожжи.
   — Да помогите же мне, дьяволово семя, — прохрипел он своим достойным компаньонам, — не то и Флетчеру придет конец! Эти проклятые твари не хотят стоять на месте! Флетчер, будь проклята моя кровь, да отползи хоть в сторону от колес!
   Кучер с кряхтеньем отполз в канаву и встал на четвереньки. Лицо его было перекошено от страха.
   — Не трусь, Флетчер! Ползи на четвереньках в лес, сделай небольшой крюк, потом снова выходи на дорогу и ступай не спеша в Тренчберри. Не забудь, что и как ты должен объяснить помощнику шерифа.
   — Очень вы меня помяли, ребята, — с усилием проговорил кучер, выбираясь из канавы. — Места живого не осталось…
   — Ступай, ступай, побыстрее убирайся отсюда! Нам еще придется немного поработать.
   — А как же лошади? — робко спросил Флетчер.
   — Лошадей мы выпряжем без тебя и верхом вернемся в Бультон. Не теряй времени, Флетчер, и ты до гроба будешь иметь свое виски утром, в полдень и перед сном!

 
   На следующее утро после прибытия в Дональд-Корт леди Эллен весьма рано поднялась и незамедлительно занялась таинствами туалета. Сидя за зеркалом, она внимательно прислушивалась к утренним звукам в доме. Как только из фехтовальной залы стали доноситься частые негромкие удары, миледи шепотом подозвала камеристку.
   — Поди узнай, где Блентхилл, — приказала она своей неизменной наперснице.
   Бетси исчезла, вернулась и заверила даму, что сэр Генри еще не выходил из своей комнаты.
   Свежая, как утренний ветерок, одетая подкупающе просто и убранная столь искусно, будто сама природа, без прикосновения человеческих рук, сотворила ее прическу, леди Эллен спустилась вниз. Посреди фехтовального зала граф Гарри Эльсвик и месье Леглуа молча бились на эспадронах. Роберт Стенфорд считал «поражающие» удары. Сетки защищали лица спортсменов, кожаные перчатки предохраняли их руки от ранений.
   — Я не помешала, господа? Какое горе, что господь создал меня женщиной! Больше всего на свете я люблю спорт, охоту, гонки на воде — и все это для меня полузапретные плоды! Дайте мне рапиру, месье Леглуа, я хочу испытать, сколько секунд я продержусь против первого клинка Оксфорда. Граф, извольте защищаться!
   К своему изумлению, граф Эльсвик оказался перед незаурядной фехтовальщицей. Первые выпады прекрасной амазонки он отвел шутя, но когда кончик ее рапиры трижды тронул его плечо и грудь, он сбросил решетчатую маску и стал обороняться тщательнее. В пылу сражения граф не заметил, что с его клинка соскочил защитный наконечник.
   — Милорд, — подсказал Леглуа шутливо, — у вас, по-видимому, серьезный противник. Попробуйте испанский прием.
   Увлекшийся граф последовал совету ментора, обманул противницу ложным выпадом и сделал молниеносный короткий укол при вывернутой кисти. Миледи слабо вскрикнула и уронила рапиру. Чуть выше ее левой подмышки показалась алая капелька крови. Виконтесса испугалась, побледнела, и встревоженный Гарри Эльсвик подхватил ее за талию.
   — Как это случилось? — воскликнул Роберт. — Боже, ваша рапира не имеет наконечника, Гарри! Миледи, вы ранены?
   В эту минуту в дверях показался сэр Генри Блентхилл.
   — Это просто царапина, — произнесла виконтесса; губы у нее побелели и дрожали. — Зато я теперь на всю жизнь сохраню след моей встречи с лучшей шпагой Оксфорда! Благодарю вас, граф!
   Продолжая опираться на руку противника и не взглянув на сэра Генри, виконтесса вышла из зала. Сэр Генри, кипя от негодования, остался на пороге, а граф Эльсвик проводил даму до самых дверей ее комнаты. Здесь, уже приоткрыв дверь, она томно посмотрела ему в глаза и прошептала:
   — Обещайте мне вести себя благоразумно, если бы тот, бешеный, вздумал разыгрывать роль моего защитника. Во всем виновата я одна, и никто, кроме моего супруга, не имеет права…
   Тут у виконтессы закружилась голова, она пошатнулась и на мгновение обвила рукой плечи кавалера. В следующий миг раненая амазонка исчезла за дверью. На своем белом жабо Гарри заметил влажный отпечаток алого пятнышка… Ошеломленный, с пьянящим чувством головокружения, он шел по коридору, ничего не видя перед собой; у лестницы он лицом к лицу столкнулся с Генри Блентхиллом.
   — Угодно вам условиться о нашей встрече? — спросил сэр Генри надменным тоном.
   — В любую минуту готов к вашим услугам, — бросил граф небрежно, показывая всем своим видом, что встреченный джентльмен являет собою самое незначительное и пустое препятствие на пути.
   — Молокосос! — Прошипев это слово и задыхаясь от ярости, сэр Генри схватил графа за плечо, повернул к себе лицом и легонько задел его по носу парой лайковых перчаток, которую держал в руке.
   На языке джентльменов это была полновесная и оглушительная пощечина. Граф взревел и, как раненый вепрь, бросился на обидчика. Вынырнувший, словно из-под земли, месье Леглуа развел разгоряченных противников.
   Уже через час секундант графа Эльсвика месье Шарль Леглуа и секундант маркиза Блентхилла юный Роберт Стенфорд уединились на нейтральной почве библиотечного зала и под величайшим секретом выработали условия поединка, предусмотрев все меры, чтобы не затронуть репутации дома и оставить в тени имя благородной леди. Местом встречи была выбрана роща около Шрусбери. По просьбе обоих противников, секунданты их — юный Роберт и месье Леглуа — поклялись дворянской честью, что имя леди Эллен при любом исходе поединка никогда и ни при каких обстоятельствах не будет упомянуто.
   Тем временем леди Эллен с немалым беспокойством примеряла очень открытый вечерний туалет. К своему огорчению, она убедилась, что треугольная ранка приходится выше выреза платья. Это совершенно испортило настроение виконтессы, и мысленно она от всей души прокляла неловкого графа. Наконец, с ударом гонга, она спустилась к завтраку, оставив камеристку с нахлестанными щеками, в слезах и одиночестве.
   — Вы сегодня бледны, дорогая, — встретила ее леди Агнес. Графиня, подобно всем дамам, перешагнувшим критический возраст, извлекала из такого рода участливых наблюдений над более молодыми особами истинно христианскую радость. — Хорошо ли вы спели после дороги?
   — Меня мучили кошмары. Мне снились страшные мужики с дубинками и пролитая кровь. Это последствия наших вчерашних разговоров о мятежниках. Я так впечатлительна!
   Лорд Артур развернул газету, доставленную утренней почтой из Бультона. Номер был датирован предшествующим понедельником.
   — Боже мой, — воскликнул хозяин дома, пробежав заголовки, — какое несчастье! Близ Бультона погиб от руки этих негодяев… Вы видели вещий сон, кузина! Нет, дальше теперь невозможно! Я прерву отпуск, чтобы быстрее провести в парламенте билль о проклятых мужланах!
   — Кто погиб, Артур? — в один голос спросили обе леди.
   — Ричард Томпсон, наш славный молодой адвокат…
   Леди Эллен вздрогнула… «О, Фредди, ты поистине страшный противник… Пал еще один твой недоброжелатель… А теперь, если удастся перессорить этих…»
   — Прочтите вслух, Артур, — попросила виконтесса тихо. — Или нет, дайте мне газету, и… господа, простите меня… Я поднимусь к себе. Это… так ужасно…
   Общество закончило завтрак в молчании. Все знали, что миледи была некогда помолвлена с погибшим юристом, и все молчаливо склонились перед скорбью женского сердца.
   После завтрака лорд Артур занялся в своем кабинете разбором лондонских газет. В них писалось о прибытии из Бультона в Портсмут двух новых фрегатов — «Виндзора» и «Уэлльса». Они как раз поспели к смотру военно-морских сил и были удостоены личным посещением его королевского величества. Король Георг III наградил высоким орденом виконта Ченсфильда и одного из участников блестящего подвига купера «Окрыленный», капитана Блеквуда. Виконт Ченсфильд удостоился чести сопровождать его величество из Портсмута в Лондон, принял участие в заседании лордов адмиралтейства и имел продолжительную аудиенцию у короля, после чего был возведен в ранг контр-адмирала и вышел в море с эскадрой из пяти кораблей, подняв свой вымпел на фрегате «Виндзор».
   — Виконт делает быструю карьеру, — заметил лорд Артур, откладывая газеты. — Если бы кандидатуры двух его соперников не имели решающего перевеса над его собственной, он мог бы со временем стать моим соседом в палате.
   Леди Эллен забыла и о происшествии в фехтовальном зале, и даже о собственной ране, так поразила ее газетная заметка. Она подозвала Бетси, велела ей вытереть слезы, запереть дверь и прочитать всю заметку вслух. Бетси, часто усыплявшая свою госпожу чтением романов, развернула «Бультонс Адвертайзер» и прочла:
   РАЗБОЙНИЧЬЕ НАПАДЕНИЕ НА КОРОЛЕВСКОГО АДВОКАТА.
   МИСТЕР РИЧАРД ТОМПСОН ПАЛ ЖЕРТВОЙ ДОРОЖНЫХ ГРАБИТЕЛЕЙ Вчера, на рассвете воскресного дня, купец из поселка Тренчберри, ехавший в Бультон, заметил на эдинбургском шоссе поврежденный шарабан. Заиндевелая трава и снежок, выпавший накануне, сохранили следы двух тел, которых волоком тащили сквозь кусты к обрывистому берегу Кельсекса.
   Пока купец осматривал место ночного происшествия, из Тренчберри прибыли помощник шерифа и констебль, ибо утром к ним явился кучер адвоката Томпсона, Арнольд Флетчер, и заявил, что неизвестные крестьяне-грабители ночью совершили нападение на экипаж и убили пассажиров. Сам Флетчер, сильно избитый грабителями, лишь случайно остался в живых и с трудом доплелся до Тренчберри.
   Флетчер объяснил, что цель поездки мистера Томпсона осталась ему неизвестной. Накануне вечером к адвокату явился один его знакомый из Эдинбурга, по имени филипп Прейс, и вручил мистеру Томпсону письмо, чрезвычайно взволновавшее адвоката, после чего они вместе отправились в Эдинбург, заявив, однако, членам семьи мистера Томпсона, что следуют в Тренчберри. На глазах у Флетчера оба седока были убиты ударами дубин, а тела сброшены в реку.
   К вечеру того же дня энергичными усилиями полиции один из трупов, зацепившийся за корягу, был обнаружен под береговым льдом. В утопленнике был опознан мистер Томпсон. Тело его спутника из Эдинбурга пока не обнаружено, ибо сильное течение снесло его, очевидно, ниже, но черный плащ со следами крови, а также шляпа с надписью «Филипп Прейс» извлечены из воды. Лошади, загнанные и обессиленные, обнаружены в полумиле от Бультона. Очевидно, грабители добрались на похищенных лошадях до города. Преступление совершено, по свидетельству Флетчера, пятью или шестью разбойниками, что подтверждается и данными полиции.
   В последний час поступили новые сведения, делающие это происшествие еще более загадочным. Установлено, что мистер Томпсон намеревался покинуть Англию. В распоряжении редакции имеются весьма интересные дополнительные материалы, не подлежащие опубликованию до окончания следствия.
   «Монитор», выходящий по вторникам, успел напечатать очень краткую хронику о похоронах адвоката. Бросалось в глаза отсутствие на похоронах городского мэра и судьи, а также других должностных лиц и почетных старожилов Бультона. Весь тон заметки был на редкость сухим.
   Виконтесса отослала Бетси и бросила газеты. При мысли о страшном конце Ричарда ее передернуло: «Ночь в лесу… Дубиной по голове… Ледяная вода… Брр!» Дверь приоткрылась. Генри Блентхилл стоял на пороге. Виконтесса нежно улыбнулась и протянула ему навстречу руки и губы, как маленькая девочка. Тот прикрыл дверь, заслонил ее своими плечами и сказал ледяным тоном:
   — Эллен, я пришел проститься. Обстоятельства требуют моего отъезда.
   — Вы покидаете меня, мой друг? — Тон виконтессы изменился. — Ну что ж, я отправлюсь в Ченсфильд одна. Надеюсь, что даже с раненым плечом и трусливой челядью я окажусь счастливее при встрече с разбойниками, чем атерни Томпсон. Прощайте, сэр! Двумя часами позже Генри Блентхилл распрощался с хозяевами дома. Родители Роберта позволили юноше проводить маркиза до Шрусбери. Утром следующего дня ворота замка Дональд-Корт закрылись и за графом Гарри Эльсвиком. Месье Леглуа тоже просил у лорда Артура разрешения сопровождать графа до Шрусбери, откуда он должен был вернуться вместе с Робертом.

 
   Бультонский главный судья и городской мэр мистер Хью Бетлер только что выслушали отчет полицейского агента Слипа. Судья сидел в своем рабочем кресле, облаченный в черный костюм с позументами. Его судейский парик красовался на деревянной подставке, а мантия висела на дверце шкафа, еще не убранная после заседания.
   — Ричард Томпсон уже давно был нам подозрителен, — сердито проворчал судья. — Неблагоприятные сведения о нем накапливались у нас годами. Покажите мне записку, извлеченную из его корзинки под столом.
   Слип положил на стол перед судьей лист бумаги с наклеенными обрывками записки. Аккуратные руки полицейских чиновников разгладили и подклеили порванное письмо. Теперь можно было без труда прочесть следующее:
   «Мистер Т., податель этой записки, которого вы, вероятно, припомните по 73-му году, устно сообщит вам подробности нашего провала. Джордж Бингль в Ченсфильде разоблачен. Эдинбургская группа под угрозой. Дорог каждый час. Постарайтесь прибыть немедленно, но держите ваш отъезд в секрете. Если не можете прибыть лично, пришлите инструкции с мистером Филиппом Прейсом. В случае провала перебирайтесь в Ирландию, а оттуда
   — во Францию. В Нанте найдете приют.
   Ваши эдинбуржцы.»
   — Записка проливает свет на многое, — сказал судья. — Она свидетельствует о темных связях с шотландскими заговорщиками и их ирландскими и французскими помощниками. Нити ограбления Мак-Райля ведут к Томпсону. Обыск в его квартире показал обилие запрещенных, преступных книг. Найдены письма из Америки от какого-то эсквайра Мюррея. Имеются письма и от моряка-дезертира Эдуарда Уэнта… Заговорщики направили в дом к виконту этого Бингля, которого где-то скрывали до сих пор. Следовательно, и пожар верфи, и мятеж луддитов, и шотландский заговор — это все звенья одной тайной цепи. Заговорщики, с Томпсоном во главе, злоумышляли против всего Северного графства и его виднейшего деятеля — виконта Ченсфильда.
   — Но убийство Томпсона?..
   — Это божий суд над злоумышленником! Направляясь тайно в Эдинбург, чтобы, как свидетельствует эта записка, оттуда бежать за границу, Томпсон оказался одной из ночных жертв банды мятежных крестьян. Пособник негодяев сам пострадал от преступных рук. Так бывает нередко!.. Узнайте, Слип, что там за шум за стеной.
   Помощник шерифа вышел, но через несколько минут не просто вернулся, а влетел в комнату.
   — Милорд, — еле вымолвил он, — ужасная весть! Из Шрусбери получено известие…
   — Замолчите, Слип! — сердито прервал его судья. — Шрусбери — это уже не наш округ, а у нас пока достаточно собственных ужасных вестей. Вредно так волноваться из-за чужих забот!.. Ну, что же там такое сообщают из Шрусбери?
   Выслушав помощника шерифа, судья и сам переменился в лице. Бормоча проклятия, он на ходу накинул теплый плащ и выбежал из мэрии к своей карете.
   На небольшой полянке в нескольких милях от Шрусбери происходили последние приготовления к дуэли. Условия были решительными.
   Привязанные кони четырех джентльменов жадно грызли голые прутья кустов у подножия холма, с вершины которого открывался прекрасный вид. Утро было холодное; морозный иней густо покрывал порыжелую траву, примятую ногами соперников.
   Сэр Генри Блинтхилл вложил в свой первый натиск всю силу накопившейся ненависти. Ему было сорок лет, дважды он бился в сражениях и в молодости уже стоял под пистолетом известных дуэлянтов.
   Шпага его с тяжелой рукоятью засверкала, как молния, и граф Эльсвик, проживший на свете почти вдвое меньше своего опытного противника, стал отступать. Клинок маркиза уже коснулся его груди, и кровь окрасила кружево сорочки.
   Дуэльные правила разрешали противникам разойтись, но Гарри Эльсвик упрямо мотнул головой и, парируя яростные удары, задел шпагой плечо своего врага. Злоба сэра Генри еще больше возросла. Он становился нерасчетливым.
   — Испанский выпад! — услышал он голос чужого секунданта и, отражая ложный выпад, чуть поскользнулся на мху.
   В ту же секунду граф Эльсвик, покачнувшись на своих длинных ногах, подался всем корпусом вперед, и острие его шпаги пронзило горло противника.
   Пятнадцатилетний Роберт Стенфорд не выдержал страшного зрелища. У мальчика подкосились ноги, и, как подрубленное деревце, Роберт в глубоком обмороке грохнулся наземь.
   Неожиданно для графа Эльсвика, еще не успевшего отдышаться, к нему бочком приблизился… его собственный секундант! Гарри Эльсвик в недоумении отступил, заметив обнаженную шпагу в руках француза.
   — Защищайтесь, граф, — прошипел месье Леглуа, — кровь дворянина Блентхилла требует мщения!
   — Вы с ума сошли, господин Леглуа! Позаботьтесь о вашем воспитаннике. Бедный мальчик лежит без сознания, и нужно привести его в чувство… Да стойте же, черт побери!.. Ах, вы все-таки нападаете? Тогда держитесь, месье, и, видит бог, я не хотел вашей смерти!
   Француз, памятуя некоторые инструкции, счел момент для их исполнения самым удачным: единственный свидетель — в обмороке, Эльсвик обессилен предшествующим боем и едва ли способен к серьезному сопротивлению!..
   Вновь скрещенные шпаги зазвенели, высекая искры, новый бой закипел. Но французу пришлось убедиться, что он недооценил своего усталого противника: не прошло и двух минут, как граф Эльсвик ранил своего бывшего секунданта.
   Рана была не смертельной, но кровь хлынула обильно. Не разгадав тайных намерений француза и приписывая его неожиданное нападение простой горячности, Гарри… пожалел противника и отвел руку! Именно этого движения и ждал месье Шарль Леглуа… Его шпага блеснула и предательски вонзилась в грудь Гарри Эльсвика. Убитый рухнул, но и француз тоже ослабел от потери крови; он сделал несколько шагов в сторону и без чувств свалился на курчавый мох.
   Солнце уже клонилось к закату, когда старуха крестьянка, воровавшая хворост в казенном лесу, услышала жалобное конское ржание и заметила четырех породистых лошадей, привязанных у подножия холма. Она подошла ближе, глянула на лужайку и замерла от неожиданности. Два мертвеца со шпагами в окоченевших ладонях лежали на мху, и снежинки тихо ложились на окровавленное кружево шелковых сорочек. На костюмах и шляпах, брошенных среди кустов, виднелись позументы, пышные перья и украшения.
   Рядом с окровавленными трупами лежал без чувств красивый юноша, а чуть поодаль, упав ничком в сухой мох, тихо стонал еще один мужчина, раненный в правый бок. Когда старуха наклонилась над ним, он пришел в себя и прошептал:
   — Пришли сюда, матушка, лекаря и оповести здешне го графа и епископа.
   Часом позже на воинской повозке в замок Шрусберы были доставлены трупы двух благородных дворян Англии и раненый француз, месье Шарль Леглуа. Сюда же привели бледного, потрясенного юношу, который едва держался на ногах. Одновременно по трем дорогам, ведущим из Шрусбери, во весь опор помчались конные гонцы.
   Нерадостную весть везли они в замки Солейсхольма, Дональд-Корта и Уольвсвуда!
   Месье Леглуа поправился очень скоро. Благодетельная медицина восстановила силы экс-капитана для того, чтобы переместить его с больничной койки на скамью подсудимых. Суд происходил в Шрусбери. В зале присутствовало всего несколько дворян из ближайшей округи. Среди них был и девяностолетний маркиз, сэр Джон Блентхилл, оплакивавший сына Генри, чьи останки заняли в фамильном склепе место, приготовленное стариком для себя. Показания о подробностях рокового поединка давали обвиняемый, француз Леглуа, и свидетель, трактирщик из Шрусбери.
   Оказалось, что близ Шрусбери лошадь Генри Блентхилла вывихнула ногу, и это маленькое обстоятельство задержало его и Роберта в придорожном трактире. На следующее утро в этот трактир прибыл граф Эльсвик с месье Леглуа. Эта случайная встреча двух давно враждующих джентльменов оказалась роковой. Если в гостях у сэра Артура они еще сдерживали себя, то здесь уж ничто не могло их обуздать. Трактирщик слышал, как джентльмены заспорили о правах на какие-то угодья по Кельсексу, и граф Эльсвик нанес сэру Блентхиллу тяжелое оскорбление. Явившиеся в трактирную залу юный Роберт Стенфорд и месье Леглуа застали обоих дворян уже в жестокой схватке. Противников развели, причем Роберт и месье Леглуа пытались помирить врагов, решительно отказав обоим в просьбе принять на себя роль секундантов. Заподозрив, что ссора может окончиться поединком и без секундантов, месье Леглуа на следующее утро пытался проследить за обоими джентльменами, отправившимися на лошадях к холму в роще. Он тоже оседлал коня и спешился у холма, где противники уже обнажили шпаги друг против друга.