Страница:
самой воды, ясно видны были отпечатки их ладоней и колен. Здесь воины
утолили жажду, а затем двинулись к верховьям реки. Дрожа от страха, я зорко
осматривался по сторонам, окинул взглядом склон долины, поросший лесом, но
не увидел ни человека, ни зверя. Я боялся, что враги спрятались где-нибудь
поблизости. Быстро отвел я лошадей в рощу и рассказал женщинам о своем
открытии. Они так испугались, что даже бабушка примолкла.
Мы оседлали лошадей, навьючили на них поклажу и выехали из леса. Шесты
вигвама грохотали по камням. Спустившись к реке, мы переправились на другой
берег, поднялись по крутому склону на равнину и здесь остановили лошадей и
оглянулись. На песчаной косе, где я поил лошадей, выстроились в ряд враги и
смотрели нам вслед. Когда мы остановились, они начали стрелять из ружей.
Пули зарывались в землю в нескольких шагах от нас. Снова стали мы хлестать
лошадей и галопом помчались по равнине. До нас долетали насмешливые крики.
На вершине холма между рекой Крутой Берег и рекой Два Священных Вигвама
мы позволили измученным клячам отдохнуть и, оглянувшись на проделанный путь,
убедились, что враги нас не преследуют. Долго беседовали мы о нашем чудесном
спасении. Хорошо, что я спустился к песчаной косе. Врагов было человек
двадцать, а следы их ног остались только на этой косе, так как дальше берега
были каменистые. Если бы я не увидел отпечатков ног, мы остались бы в
тополевой роще, и враги нас бы не пощадили.
Как только лошади отдохнули, мы тронулись в путь и к полудню увидели реку
Два Священных Вигвама. Называется она так потому, что много лет назад пикуни
и каина выстроили в низовьях два вигвама, посвященных Солнцу.
Мы сделали привал на берегу реки, напоили лошадей, стреножили их и сняли
с них поклажу. Здесь никакая опасность нам не угрожала: леса поблизости не
было, и враги не могли незаметно к нам подкрасться. Бабушка собрала хворост,
а мать развела костер и, достав из мешка сушеное мясо бизона, занялась
стряпней.
Когда мы поели, мать вызвалась караулить, пока мы с бабушкой будем спать.
Я взял с нее обещание разбудить меня в середине дня, так как она тоже должна
была отдохнуть и выспаться. Но мать не сдержала слова; окликнула она меня,
когда солнце уже спустилось. Я проснулся и стал бранить ее, но она
засмеялась, легла и тотчас же заснула.
Была у нас только одна собака, очень большая и похожая на волка. Я дал ей
кличку Синуски - "полосатая морда". Недавно она потеряла своих щенят. Родила
она их в роще далеко от лагеря, и, должно быть, щенки стали добычей койотов
или рыси.
Пока я караулил, собака лежала подле меня. Вдруг она вскочила,
ощетинилась и, потянув носом воздух, жалобно заскулила.
"Не угрожает ли нам опасность?" - подумал я. Но лес находился очень
далеко от нас, а на поросших травой склонах долины не было видно ни одного
живого существа. В нескольких сотнях шагов от реки росли кусты шиповника, и
я решил, что там-то и притаился враг.
- Синуски! - прошептал я. Кто там прячется? Ступай посмотри.
Я хлопнул в ладоши, и она убежала: никогда еще не бегала она так быстро;
струйками вилась за ней пыль. Я вскочил, взял лук и разбудил женщин. Они
тотчас же вскочили и стали отвязывать лошадей. Синуски прыгнула прямо в
кусты, но никто оттуда не выскочил, и крика мы не слышали. Страх рассеялся;
с любопытством ждали мы, что будет дальше. Вскоре собака вышла из кустов,
держа в зубах какого-то маленького светлого зверька. Он был живой; мы
видели, как он извивается. Синуски рысцой бежала к нам.
- Она нашла волчонка! - воскликнула моя мать.
Действительно, это был пушистый серый волчонок. Подбежав ко мне, Синуски
бросила свою находку к моим ногам, потом заскулила, положила передние лапы
мне на плечи и лизнула меня прямо в лицо. Казалось, она просила пощадить
волчонка.
- Не бойся, Синуски, я его не обижу, - сказал я.
Нагнувшись, я погладил маленького зверька. Он ничуть не испугался и
завилял хвостом. Был он очень худ и, по-видимому, давно не ел. Мы не
понимали, что случилось с волчицей, как могла она его потерять. Синуски
улеглась на песок подле волчонка, а он схватил один из ее набухших сосков и,
громко причмокивая, стал сосать.
Мы привязали лошадей, и женщины снова заснули. Заснул сладким сном и
волчонок, довольный и сытый. Я был рад, что Синуски его нашла, так как мне
давно уже хотелось иметь ручного волчонка.
Долго придумывал я ему кличку и, наконец, решил назвать его Нипокана, или
сокращенно Нипока. В тот день я и не подозревал, что этот волчонок будет со
временем моим помощником и защитником.
На закате солнца я разбудил женщин, и мы поели сушеного мяса. В сумерках
мы переправились через реку и поехали на восток к холмам, разделяющим долины
рек Два Священных Вигвама и Барсук. В полдень сделали привал на берегу реки
Береза. Я вынул из мешка волчонка и отдал его Синуски. Река Медведь
начинается там, где река Крутой Берег сливается с реками Два Священных
Вигвама, Барсук и Береза. На рассвете мы выехали на плоскогорье, откуда
берет начало река Медведь, а на восходе солнца спустились в долину реки в
том месте, которое мы называем Апукуитсипеска - "Широкая долина ив". Нигде
не было видно дичи; земля была утоптана конскими копытами, и я нашел
отпечатки собачьих лап. Теперь мы знали, что неподалеку находится большой
лагерь - лагерь пикуни. - О, скоро мы их увидим! - воскликнула моя мать.
Слезы навернулись ей на глаза, и она запела дрожащим голосом, а я стал ей
подпевать.
Дважды переправлялись мы через реку и, наконец, увидели в конце долины
огромный лагерь пикуни - сотни и сотни вигвамов. Мужчины гнали табун на
водопой; тысячи лошадей гуськом поднимались по тропинке на равнину. Как ни
велико было расстояние, отделявшее нас от лагеря, но мы услышали громкий
протяжный гул, напоминавший жужжание пчел: болтали, смеялись, пели мужчины и
женщины, лаяли собаки, нетерпеливо ржали лошади.
Понукая усталых кляч, мы въехали в лагерь, направляясь к вигвамам клана
Короткие Шкуры, находившимся в восточной части лагеря. Этих вигвамов было
больше двухсот.
Мы миновали огромный вигвам Одинокого Ходока; Одинокий Ходок был вождем
нашего клана, а также всего племени. Он заслужил славу великого воина, и во
всех наших трех племенах не было человека умнее и великодушнее, чем он.
Женщины выбегали нам навстречу и громко кричали:
- Женщина-Олень вернулась к нам, а с ней Маленькая Выдра, ее сын!
Но никто не обращал внимания на бабушку. Они столпились вокруг нас,
засыпая вопросами, а мы остановили лошадей у входа в вигвам Быстрого Бегуна.
Это был мой дядя, старший брат матери. Прибежали его жены, обняли нас и
повели в вигвам.
Моя мать подошла к Быстрому Бегуну, обняла его и заплакала. Он гладил ее
по голове и дрожащим голосом говорил:
- Ну-ну, не плачь, сестра! Сегодня счастливый день. Как я рад, что ты
вернулась к нам, ты и Маленькая Выдра! А как он вырос!
Мать скоро осушила слезы и села рядом с ним, а он обратился ко мне.
- Да, племянник! Ты теперь взрослый. Вероятно, ты уже охотишься и
привозишь матери мясо и шкуры. А когда же ты начнешь священный пост?
- О, я им горжусь! - воскликнула мать. - Он хороший охотник.
- Я хочу быть ловцом орлов, - сказал я. - Жрецы каина - ловцы орлов -
отказались мне помочь. Быть может, ты придешь мне на помощь. Этим летом я
научусь ловить священных птиц, которые парят в далекой синеве.
Вошла бабушка и села у входа. Услышав мои слова, она нахмурилась и
сердито проворчала:
- Сумасшедший! Не знаю, что мне с ним делать. Быстрый Бегун, быть может,
ты заставишь его взяться за ум!
Дядя засмеялся.
- Молодец! - сказал он мне. - Юноши должны мечтать о великих подвигах. Я
знаю, настанет время, когда ты будешь ловцом орлов. Но сначала нужно
подумать о священном посте. Ты должен увидеть вещий сон, а затем участвовать
в набегах на враждебные нам племена. Ты должен беседовать со жрецами Солнца
и приносить жертвы богам. И, быть может, через пятнадцать - двадцать зим ты
научишься ловить орлов.
Он умолк, а у меня сжалось сердце. Я-то надеялся на его помощь! И жрецы
каина говорили, что я должен ждать много-много лет! Мне стало так грустно,
что я ничего ему не ответил. "Не быть мне ловцом орлов, - думал я. - Лучше
отказаться от несбыточной надежды".
Мать и бабушка ушли. Им предстояло снять поклажу с лошадей и поставить
наш маленький вигвам. Я остался вдвоем с дядей. Вскоре к нам присоединилось
несколько воинов. Они курили и расспрашивали меня о каина, а я отвечал
коротко; однако рассказал им о том, как мы едва спаслись от неприятельского
отряда. Не успел я закончить рассказ, как дядя и его гости выбежали из
вигвама, созывая Икунукатси[3], и отдали приказ седлать коней.
В лагере началась суматоха; пастухи приводили лошадей, женщины молили
Солнце защитить воинов от стрел неприятеля, плакали дети, выли собаки.
Я вышел из вигвама посмотреть, как собираются воины. По приказу военного
вождя, которого звали Одинокий Бизон, воины двинулись на запад, громко
распевая боевую песню нашего племени. Все они были в боевом наряде и
вооружены луками, ружьями и щитами; военный убор из перьев украшал их
головы. Это было волнующее зрелище. Я восхищался воинами, прислушивался к
песне и забыл на время о своем горе. Но когда они поднялись на равнину и
скрылись из виду, я снова отдался тоске. Ярко светило солнце, а мне
казалось, что черная туча нависла над моей головой.
Наш вигвам был уже поставлен. Я кликнул Синуски, вынул из мешка волчонка,
и она его накормила. Мать принесла мне поесть; тетки дали пеммикана, сушеных
ягод и мяса бизона, но я не чувствовал голода. Пришли женщины и завели
разговор с матерью. Мальчики, мои сверстники, хотели со мной познакомиться и
втянуть в игру, но мне было не до игр. Взяв волчонка, я вышел из лагеря и
поднялся на равнину. Синуски бежала за мной по пятам. Я отдал ей волчонка,
лег на траву и тотчас же заснул.
Разбудило меня тихое ворчание собаки. Я приподнялся и увидел, что солнце
уже скрылось за горами. Какой-то старик медленно брел по склону. Когда он
приостановился и поднял голову, я узнал дядю моей матери - Красные Крылья.
Был он великим жрецом Солнца, хранителем священной Трубки Грома.
- А, вот ты где! - сказал он, усаживаясь рядом со мной. - Твоя мать
сказала, что я найду тебя здесь. Ты печален. Я пришел, чтобы помочь тебе.
- Этим летом я хочу стать ловцом орлов. Научи меня, если хочешь мне
помочь, - резко ответил я.
- Тише, тише, сын мой. Будь спокоен, не сердись, говори ласково и кротко,
- сказал мне старик.
- Все говорят - и жрецы каина и мой дядя, - что мне придется ждать
много-много лет, и тогда только я смогу сделаться ловцом орлов.
Он ответил мне не сразу, и я подумал, что и от него не дождусь помощи.
Повернувшись к нему спиной, я стал смотреть на волчонка, который затеял игру
с Синуски и старался поймать ее за хвост. Хотелось мне быть таким же
счастливым и беззаботным, как он.
Наконец, старик заговорил, словно размышляя вслух:
- Много видел я на своем веку и понял, что и юноши могут совершать
великие подвиги. Одна беда: юноши думают прежде всего о том, чтобы весело
провести время. Нравится им плясать, разгуливать в нарядной одежде, играть в
азартные игры; они ходят на охоту и убивают зверей для того, чтобы
обменивать у белых торговцев меха на зеркальца и яркую материю. Но если бы
юноша от всего этого отказался, если бы думал он только о том, чтобы развить
свои силы, стать выносливым и смелым, не отступающим перед лишениями и
тяжелыми испытаниями, тогда, быть может...
Старик умолк, задумчиво глядя вдаль. Я не выдержал и крикнул:
- Значит, ты хочешь сказать...
- Вот что хочу сказать, - перебил он меня, - несмотря на молодость свою,
ты можешь стать ловцом орлов, если пойдешь по тропе, которую я тебе укажу.
- Никогда я с нее не сверну! - воскликнул я.
- Прежде всего ты должен начать священный пост.
- А что я должен делать, когда пост мой окончится?
- Тогда узнаешь. Сейчас я ничего тебе не скажу, - ответил он.
Я взял волчонка, и мы стали спускаться в долину. Трудно мне было
приноравливаться к старческой походке Красных Крыльев. Я был так счастлив,
что мне хотелось петь, плясать, бежать к матери и передать ей разговор со
стариком.
Когда мы вошли в лагерь, лагерный глашатай, проходя мимо вигвамов, громко
выкрикивал:
- Слушайте, слушайте все! Вот приказ вождя: завтра мы снимаемся с лагеря
и пойдем к верховьям реки Два Священных Вигвама. Лагерь мы раскинем у
подножия гор, поросших лесом, потому что многим из вас нужны новые шесты для
вигвамов.
Этот первый летний месяц, месяц Новой Травы, называется также месяцем
Новых Вигвамов, потому что в эту пору года женщины дубили шкуры бизонов и из
мягкой белой кожи шили новые покрышки для вигвамов, а также заготовляли
новые шесты.
Остановившись у входа в свой вигвам, Красные Крылья сказал мне:
- Я рад этой вести, сын мой. В горах Два Священных Вигвама будешь ты
поститься. Во всей нашей стране нет более подходящего места для священного
поста.
Всегда считал я племя каина племенем богатым к могущественным. На
следующее утро, когда пикуни снялись с лагеря, я понял, что каина были
бедняками по сравнению с народом моей матери, самым большим племенем из всех
трех племен черноногих. Лошадей у пикуни было больше, чем деревьев в лесу.
Мне понравились красивые седла, расшитые разноцветными бусами и иглами
дикобраза; я любовался нарядами мужчин, женщин и детей. Заметил я также, что
воины лучше вооружены, чем каина, и великолепно держатся в седле. Сдерживая
гарцующих коней, они зорко осматривались по сторонам, надеясь померяться
силами с неприятельским отрядом.
Процессию открывал наш клан Короткие Шкуры. Впереди ехал Одинокий Ходок
со своими помощниками и жрецами. Я твердо решил рано или поздно занять место
в их рядах.
К вечеру следующего дня мы раскинули лагерь в горах, на берегу озера, у
истоков реки Два Священных Вигвама. Когда поставлены были все вигвамы,
женщины принесли хворост и разложили костры. Мать приготовила для меня ужин,
но Красные Крылья предложил мне поужинать вместе с ним. Я отправился в его
вигвам - прекрасный вигвам из двадцати четырех шкур, в котором жил он сам,
его четыре жены и овдовевшая дочь с детьми. Внутри вигвам был обтянут ярко
раскрашенной кожей, прикрепленной к шестам на высоте человеческого роста. В
промежутках между ложами из шкур лежали мешки, расписанные красной, синей,
зеленой и желтой красками. В них хранилось сушеное мясо, пеммикан, одежды и
другое имущество.
На заходе солнца первая жена старика - "жена, сидящая рядом с ним" -
принесла Трубку Грома, завернутую в куски кожи и меха, и подвесила ее к
шесту над головой Красных Крыльев. Днем эта трубка всегда лежала на
треножнике позади вигвама. К шестам были подвешены также старинные кожаные
мешочки, украшенные бахромой; в них хранились священные краски и
ароматические травы, которыми пользовался старик при церемонии раскуривания
трубки.
Этой трубки я никогда не видел, но много о ней слышал. Усевшись рядом с
Красными Крыльями, я с любопытством посматривал на странный сверток.
- Ну, вот мы и пришли к священным горам! - сказал мне старик. - Сын мой,
ты все еще хочешь стать ловцом орлов?
- Да, да! - воскликнул я. - Укажи мне путь, которым я должен идти, и
никогда я с него не сверну!
Он одобрительно кивнул, а женщины, сидевшие в вигваме, захлопали в
ладоши, и одна из них сказала:
- Сестры, настанет день, когда мы будем гордиться нашим родственником
каина.
Эти слова задели меня, и я воскликнул:
- По отцу я - каина, но по матери - пикуни!
- Да, да! И скоро ты забудешь каина и сделаешься настоящим пикуни, -
успокоил меня Красные Крылья.
- Я обещал бабушке вернуться к каина, потому что они должны дать мне имя,
которого я добиваюсь.
- Ну что ж, ты можешь сдержать слово и все-таки быть одним из нас.
Получив новое имя, ты вернешься к нам и займешь подобающее тебе место в
нашем клане Короткие Шкуры, - сказал старик.
Помолчав, он спросил:
- А какое имя хочешь ты носить?
Не подобает, чтобы человек называл свое имя, а также и то, которого он
добивается. Поэтому я ответил:
- Это имя носил великий жрец каина, старик, умерший прошлым летом. Был он
искусным ловцом орлов.
- Ха! Ты говоришь о Старом Солнце. - воскликнул Красные Крылья.
- Да, я хочу, чтобы меня назвали его именем.
- Ты заслужишь это имя, если пойдешь по тропе, которую я тебе укажу! -
воскликнул старик.
Пришли гости, нам подали мяса, пеммикана и сушеных ягод. Все шутили и
смеялись, но мне было не до смеха. Думал я о тех тяжелых испытаниях, какие
предстояло мне перенести, чтобы закалить себя и стать ловцом орлов. Что,
если не хватит у меня сил?
Когда все поели, Красные Крылья закурил свою трубку и передал ее соседу.
Я знал, что все присутстствующие должны выкурить три трубки, а затем старик
отпустит гостей и даст мне распоряжения. Но когда гости докуривали третью
трубку, в лагерь въехал Одинокий Бизон со своими воинами. Громко распевали
они победную песню, и все высыпали им навстречу. Выходя вслед за гостями из
вигвама, Красные Крылья сказал мне:
- Возьми мое ружье и любую из моих лошадей и отправляйся завтра на охоту.
Ты должен доставить в свой вигвам много мяса и шкур, потому что на следующий
день начнется для тебя пора испытаний.
Как ни тревожны были мои мысли, но я невольно развеселился, приветствуя
наших воинов. Все в лагере ликовали. Женщины обнимали мужей, сыновей,
братьев, перечисляли совершенные ими подвиги, воспевали хвалу Солнцу. Многие
дали клятву построить в месяц Спелых Ягод большой вигвам, посвященный
Солнцу, в благодарность за то, что никто не погиб в бою.
Пока женщины пели хвалебные песни, мы столпились вокруг и узнали от них,
что неприятельский отряд ассинибойнов они настигли на открытой равнине, к
северу от реки Крутой Берег. Они преследовали этот отряд, и ни один
ассинибойн от них не ушел. Долго беседовали мы о славной победе, и было уже
поздно, когда все улеглись спать.
На следующее утро мы трое, мать, бабушка и я, выехали из лагеря. Красные
Крылья дал мне одну из своих быстрых лошадей, приученных к охоте на бизонов.
В руке я держал ружье, за спиной у меня висели лук и колчан со стрелами. Я
очень гордился ружьем, так как до сих пор мне еще ни разу не приходилось
стрелять из ружья. Медленно проехал я по всему лагерю; мне хотелось, чтобы
все меня видели. Большинство не обращало на меня никакого внимания, но
кое-кто останавливался и говорил:
- Ха! Вот едет Маленькая Выдра с ружьем! Он направляется на охоту!
Как я был горд и счастлив! На лошади я держался прямо, как палка, и
заставлял лошадь гарцевать, делая вид, будто большого труда стоит справиться
с таким горячим конем.
Мы переправились через реку и поднялись по северному склону на равнину. У
опушки леса, тянувшегося на западе, мы заметили трех медведей; они
выкапывали корни и перевертывали лапами камни, отыскивая мышей и муравьев.
Мать согласилась со мной, когда я сказал, что мы охотимся не на медведей, и
предложил ехать дальше. Нам попадались олени, антилопы, лоси. Наконец,
отъехав далеко от реки, увидели мы стадо бизонов. Огромные животные,
пощипывая траву, медленно поднимались на холм. Мы ждали, пока они не
скрылись за холмом, и тогда только последовали за ними.
На вершине холма я отпустил поводья, и моя лошадь, давно уже почуявшая
запах бизонов, помчалась галопом. От нас бизоны находились на расстоянии
выстрела из лука. Я подъехал близко ж стаду, когда животные меня заметили и,
задрав хвосты, обратились в бегство.
Выбрав жирного двухгодовалого бизона, я направил к нему мою лошадь и,
подскакав чуть ли не вплотную, выстрелил. Пуля задела легкие, и кровь
хлынула у него из ноздрей. Отъехав в сторону, я стал заряжать ружье. Сотни
раз слышал я о том, как охотники на всем скаку пересыпают порох. Прислонив
ружье к левому плечу, я насыпал пороху из рога на ладонь правой руки и
попытался зарядить ружье, но неудачно - порох развеялся по ветру. Я повторил
попытку и снова потерпел неудачу. - "Плохо дело! - подумал я. - Порох стоит
слишком дорого, чтобы посыпать им равнину!" Приостановив лошадь, я бросил
ружье в кусты и достал лук и стрелы. Мне не приходилось погонять моего
горячего коня; он знал, что от него требуется, и я должен был только
направить его к намеченному мной животному.
На этот раз я выбрал большую самку, такую жирную, что она не поспевала за
стадом. Когда я в нее прицелился, она круто повернулась и побежала назад.
Тотчас же повернула и моя лошадь; казалось, она во что бы то ни стало хотела
догнать бизона. Я не ждал такого резкого поворота и едва не вылетел из
седла, но, к счастью, успел уцепиться за гриву. Лошадь перешла в галоп и
быстро догнала бизона. Поравнявшись с ним, я выстрелил ему в спину, и стрела
задела сердце. Животное метнулось в сторону, сделало несколько прыжков и
тяжело рухнуло на землю.
Не сразу удалось мне повернуть лошадь назад. Спрыгнув на землю, я
осмотрел тушу бизона и подумал: "С ружьем я не умею обращаться, зато из лука
стреляю хорошо". Эта мысль меня утешила. Мне было очень стыдно, что я
рассыпал порох.
Подъехала моя мать и протянула мне ружье. Вслед за ней появилась и
бабушка. Обе женщины видели, как я бросил ружье.
- Если бы ты был осторожен, ружье не выскользнуло бы у тебя из рук, -
сказала мать. - А ведь оно не твое. Ты знаешь, что Красные Крылья очень им
дорожит. Что бы мы делали, если бы ты его сломал?
- Старик понял бы, что нельзя давать ружье глупому мальчишке, - вмешалась
бабушка.
Я промолчал. Мне не хотелось им говорить, что я нарочно бросил ружье. Мы
перевернули большую самку так, чтобы удобно было сдирать с нее шкуру.
Женщины принялись за работу, а я вскочил на лошадь и стал подниматься на
ближайшую гору. Нужно было караулить, чтобы какой-нибудь неприятельский
отряд не застиг нас врасплох.
На самой вершине горы я увидел старую яму, служившую когда-то для ловли
орлов. Я сошел с лошади и осмотрел ее. На дне валялись гниющие листья,
хворост, палки - остатки провалившегося настила или крыши. Разгребая мусор,
я нашел человеческий череп и поспешил выскочить из ямы. Еще в детстве я
слышал, что можно заболеть смертельной болезнью от одного прикосновения к
человеческому черепу.
Я сел у края ямы и стал смотреть на череп, стараясь угадать, как он сюда
попал. Будь это череп ловца орлов, погибшего в яме, я бы нашел здесь и весь
скелет. Не подыскав никакого объяснения, я начал внимательно осматривать
ловушку. Яма была узкая и глубокая; если бы я, прыгнув в нее, выпрямился во
весь рост, над поверхностью земли виднелась бы только моя голова.
Я представил себе ловца орлов, притаившегося в этой ловушке. Над головой
его - крыша из тонких палок и ветвей, а на этой легкой крыше лежит шкура
волка, набитая травой. Из разреза в шкуре торчит кусок свежей печени. Ловец,
спустившись в яму, притаился и терпеливо ждет орла. Но как заманивает он
орла? Этого я не знал. Как удается ему справиться с сильной птицей? Мне
говорили, что раны, нанесенные клювом и когтями орла, часто бывают
смертельны. Как защитить себя от страшных когтей и клюва? Я не находил
ответа, и мне стало грустно. "Пожалуй, правы те, которые говорили, что
пройдет много-много зим, раньше чем я сделаюсь ловцом орлов", - подумал я.
Потом я вспомнил слова Красных Крыльев и ободрился.
- Этим летом я научусь ловить орлов! - воскликнул я.
Я посмотрел вниз на равнину и увидел бабушку и мать. Они уже содрали
шкуру с самки и теперь направлялись к туше молодого бизона. Вскоре
показались на равнине охотники из нашего лагеря. За ними ехали женщины. У
подножия горы они остановились и перекинулись несколькими словами с моей
матерью. Затем один из них повернул лошадь и въехал на гору. Это был Длинный
Волк из клана "Никогда Не Смеются", юноша, на одну-две зимы старше меня.
- Что ты тут делаешь, Маленькая Выдра? - спросил он.
- Осматриваю ловушку, - отозвался я. - Единственное мое желание - стать
ловцом орлов, но непременно этим летом.
- Ну, так что же? Будь ловцом!
- А по-твоему ловить орлов так же легко, как убивать?
- Конечно! Муж моей сестры говорит, что пост, молитвы, великие подвиги и
испытания никому не нужны. Ловить орлов может всякий.
- Кто он такой - этот удивительный человек?
- Не смейся! Он умнее всех наших стариков. Он белый; живет в торговом
форте Длинных Ножей на Большой реке. Хочешь, я тебе докажу, что он прав? Я
починю эту ловушку и буду ловить орлов.
- Подойди ближе и загляни в нее, - сказал я, указывая на череп.
- Ха! Череп! - смеясь, воскликнул он. - А мой зять говорит, что бояться
черепа и скелета очень глупо. Я ему верю и не боюсь этого черепа. Я починю
эту ловушку, спущусь в нее, и череп будет мне служить подушкой! Но ты первый
пришел сюда; быть может, ты сам хочешь испробовать эту ловушку?
- Нет, не хочу! - сердито ответил я. - Пожалуй, твой зять прав, говоря,
что человеческие кости нам не страшны, но во всем остальном он ошибается.
Ловить орлов - дело трудное, и нужно к нему подготовиться. Да, белые знают
то, что нам недоступно! Они умеют делать порох, ружья и разные вещи из
железа, но наши отцы знали то, что неведомо белым, и передали это знание
нам. Твой зять никогда не ловил орлов; вот почему он думает, что это очень
просто, и смеется над нами. А мне старики говорили, что ловец орлов должен
быть выносливым, ловким и смелым, должен пройти через ряд испытаний и
закалить свое тело. Если хочешь, избери тропу белых людей, а я пойду по
тропе, указанной мне нашими стариками. Да, иди по тропе белокожих, но
утолили жажду, а затем двинулись к верховьям реки. Дрожа от страха, я зорко
осматривался по сторонам, окинул взглядом склон долины, поросший лесом, но
не увидел ни человека, ни зверя. Я боялся, что враги спрятались где-нибудь
поблизости. Быстро отвел я лошадей в рощу и рассказал женщинам о своем
открытии. Они так испугались, что даже бабушка примолкла.
Мы оседлали лошадей, навьючили на них поклажу и выехали из леса. Шесты
вигвама грохотали по камням. Спустившись к реке, мы переправились на другой
берег, поднялись по крутому склону на равнину и здесь остановили лошадей и
оглянулись. На песчаной косе, где я поил лошадей, выстроились в ряд враги и
смотрели нам вслед. Когда мы остановились, они начали стрелять из ружей.
Пули зарывались в землю в нескольких шагах от нас. Снова стали мы хлестать
лошадей и галопом помчались по равнине. До нас долетали насмешливые крики.
На вершине холма между рекой Крутой Берег и рекой Два Священных Вигвама
мы позволили измученным клячам отдохнуть и, оглянувшись на проделанный путь,
убедились, что враги нас не преследуют. Долго беседовали мы о нашем чудесном
спасении. Хорошо, что я спустился к песчаной косе. Врагов было человек
двадцать, а следы их ног остались только на этой косе, так как дальше берега
были каменистые. Если бы я не увидел отпечатков ног, мы остались бы в
тополевой роще, и враги нас бы не пощадили.
Как только лошади отдохнули, мы тронулись в путь и к полудню увидели реку
Два Священных Вигвама. Называется она так потому, что много лет назад пикуни
и каина выстроили в низовьях два вигвама, посвященных Солнцу.
Мы сделали привал на берегу реки, напоили лошадей, стреножили их и сняли
с них поклажу. Здесь никакая опасность нам не угрожала: леса поблизости не
было, и враги не могли незаметно к нам подкрасться. Бабушка собрала хворост,
а мать развела костер и, достав из мешка сушеное мясо бизона, занялась
стряпней.
Когда мы поели, мать вызвалась караулить, пока мы с бабушкой будем спать.
Я взял с нее обещание разбудить меня в середине дня, так как она тоже должна
была отдохнуть и выспаться. Но мать не сдержала слова; окликнула она меня,
когда солнце уже спустилось. Я проснулся и стал бранить ее, но она
засмеялась, легла и тотчас же заснула.
Была у нас только одна собака, очень большая и похожая на волка. Я дал ей
кличку Синуски - "полосатая морда". Недавно она потеряла своих щенят. Родила
она их в роще далеко от лагеря, и, должно быть, щенки стали добычей койотов
или рыси.
Пока я караулил, собака лежала подле меня. Вдруг она вскочила,
ощетинилась и, потянув носом воздух, жалобно заскулила.
"Не угрожает ли нам опасность?" - подумал я. Но лес находился очень
далеко от нас, а на поросших травой склонах долины не было видно ни одного
живого существа. В нескольких сотнях шагов от реки росли кусты шиповника, и
я решил, что там-то и притаился враг.
- Синуски! - прошептал я. Кто там прячется? Ступай посмотри.
Я хлопнул в ладоши, и она убежала: никогда еще не бегала она так быстро;
струйками вилась за ней пыль. Я вскочил, взял лук и разбудил женщин. Они
тотчас же вскочили и стали отвязывать лошадей. Синуски прыгнула прямо в
кусты, но никто оттуда не выскочил, и крика мы не слышали. Страх рассеялся;
с любопытством ждали мы, что будет дальше. Вскоре собака вышла из кустов,
держа в зубах какого-то маленького светлого зверька. Он был живой; мы
видели, как он извивается. Синуски рысцой бежала к нам.
- Она нашла волчонка! - воскликнула моя мать.
Действительно, это был пушистый серый волчонок. Подбежав ко мне, Синуски
бросила свою находку к моим ногам, потом заскулила, положила передние лапы
мне на плечи и лизнула меня прямо в лицо. Казалось, она просила пощадить
волчонка.
- Не бойся, Синуски, я его не обижу, - сказал я.
Нагнувшись, я погладил маленького зверька. Он ничуть не испугался и
завилял хвостом. Был он очень худ и, по-видимому, давно не ел. Мы не
понимали, что случилось с волчицей, как могла она его потерять. Синуски
улеглась на песок подле волчонка, а он схватил один из ее набухших сосков и,
громко причмокивая, стал сосать.
Мы привязали лошадей, и женщины снова заснули. Заснул сладким сном и
волчонок, довольный и сытый. Я был рад, что Синуски его нашла, так как мне
давно уже хотелось иметь ручного волчонка.
Долго придумывал я ему кличку и, наконец, решил назвать его Нипокана, или
сокращенно Нипока. В тот день я и не подозревал, что этот волчонок будет со
временем моим помощником и защитником.
На закате солнца я разбудил женщин, и мы поели сушеного мяса. В сумерках
мы переправились через реку и поехали на восток к холмам, разделяющим долины
рек Два Священных Вигвама и Барсук. В полдень сделали привал на берегу реки
Береза. Я вынул из мешка волчонка и отдал его Синуски. Река Медведь
начинается там, где река Крутой Берег сливается с реками Два Священных
Вигвама, Барсук и Береза. На рассвете мы выехали на плоскогорье, откуда
берет начало река Медведь, а на восходе солнца спустились в долину реки в
том месте, которое мы называем Апукуитсипеска - "Широкая долина ив". Нигде
не было видно дичи; земля была утоптана конскими копытами, и я нашел
отпечатки собачьих лап. Теперь мы знали, что неподалеку находится большой
лагерь - лагерь пикуни. - О, скоро мы их увидим! - воскликнула моя мать.
Слезы навернулись ей на глаза, и она запела дрожащим голосом, а я стал ей
подпевать.
Дважды переправлялись мы через реку и, наконец, увидели в конце долины
огромный лагерь пикуни - сотни и сотни вигвамов. Мужчины гнали табун на
водопой; тысячи лошадей гуськом поднимались по тропинке на равнину. Как ни
велико было расстояние, отделявшее нас от лагеря, но мы услышали громкий
протяжный гул, напоминавший жужжание пчел: болтали, смеялись, пели мужчины и
женщины, лаяли собаки, нетерпеливо ржали лошади.
Понукая усталых кляч, мы въехали в лагерь, направляясь к вигвамам клана
Короткие Шкуры, находившимся в восточной части лагеря. Этих вигвамов было
больше двухсот.
Мы миновали огромный вигвам Одинокого Ходока; Одинокий Ходок был вождем
нашего клана, а также всего племени. Он заслужил славу великого воина, и во
всех наших трех племенах не было человека умнее и великодушнее, чем он.
Женщины выбегали нам навстречу и громко кричали:
- Женщина-Олень вернулась к нам, а с ней Маленькая Выдра, ее сын!
Но никто не обращал внимания на бабушку. Они столпились вокруг нас,
засыпая вопросами, а мы остановили лошадей у входа в вигвам Быстрого Бегуна.
Это был мой дядя, старший брат матери. Прибежали его жены, обняли нас и
повели в вигвам.
Моя мать подошла к Быстрому Бегуну, обняла его и заплакала. Он гладил ее
по голове и дрожащим голосом говорил:
- Ну-ну, не плачь, сестра! Сегодня счастливый день. Как я рад, что ты
вернулась к нам, ты и Маленькая Выдра! А как он вырос!
Мать скоро осушила слезы и села рядом с ним, а он обратился ко мне.
- Да, племянник! Ты теперь взрослый. Вероятно, ты уже охотишься и
привозишь матери мясо и шкуры. А когда же ты начнешь священный пост?
- О, я им горжусь! - воскликнула мать. - Он хороший охотник.
- Я хочу быть ловцом орлов, - сказал я. - Жрецы каина - ловцы орлов -
отказались мне помочь. Быть может, ты придешь мне на помощь. Этим летом я
научусь ловить священных птиц, которые парят в далекой синеве.
Вошла бабушка и села у входа. Услышав мои слова, она нахмурилась и
сердито проворчала:
- Сумасшедший! Не знаю, что мне с ним делать. Быстрый Бегун, быть может,
ты заставишь его взяться за ум!
Дядя засмеялся.
- Молодец! - сказал он мне. - Юноши должны мечтать о великих подвигах. Я
знаю, настанет время, когда ты будешь ловцом орлов. Но сначала нужно
подумать о священном посте. Ты должен увидеть вещий сон, а затем участвовать
в набегах на враждебные нам племена. Ты должен беседовать со жрецами Солнца
и приносить жертвы богам. И, быть может, через пятнадцать - двадцать зим ты
научишься ловить орлов.
Он умолк, а у меня сжалось сердце. Я-то надеялся на его помощь! И жрецы
каина говорили, что я должен ждать много-много лет! Мне стало так грустно,
что я ничего ему не ответил. "Не быть мне ловцом орлов, - думал я. - Лучше
отказаться от несбыточной надежды".
Мать и бабушка ушли. Им предстояло снять поклажу с лошадей и поставить
наш маленький вигвам. Я остался вдвоем с дядей. Вскоре к нам присоединилось
несколько воинов. Они курили и расспрашивали меня о каина, а я отвечал
коротко; однако рассказал им о том, как мы едва спаслись от неприятельского
отряда. Не успел я закончить рассказ, как дядя и его гости выбежали из
вигвама, созывая Икунукатси[3], и отдали приказ седлать коней.
В лагере началась суматоха; пастухи приводили лошадей, женщины молили
Солнце защитить воинов от стрел неприятеля, плакали дети, выли собаки.
Я вышел из вигвама посмотреть, как собираются воины. По приказу военного
вождя, которого звали Одинокий Бизон, воины двинулись на запад, громко
распевая боевую песню нашего племени. Все они были в боевом наряде и
вооружены луками, ружьями и щитами; военный убор из перьев украшал их
головы. Это было волнующее зрелище. Я восхищался воинами, прислушивался к
песне и забыл на время о своем горе. Но когда они поднялись на равнину и
скрылись из виду, я снова отдался тоске. Ярко светило солнце, а мне
казалось, что черная туча нависла над моей головой.
Наш вигвам был уже поставлен. Я кликнул Синуски, вынул из мешка волчонка,
и она его накормила. Мать принесла мне поесть; тетки дали пеммикана, сушеных
ягод и мяса бизона, но я не чувствовал голода. Пришли женщины и завели
разговор с матерью. Мальчики, мои сверстники, хотели со мной познакомиться и
втянуть в игру, но мне было не до игр. Взяв волчонка, я вышел из лагеря и
поднялся на равнину. Синуски бежала за мной по пятам. Я отдал ей волчонка,
лег на траву и тотчас же заснул.
Разбудило меня тихое ворчание собаки. Я приподнялся и увидел, что солнце
уже скрылось за горами. Какой-то старик медленно брел по склону. Когда он
приостановился и поднял голову, я узнал дядю моей матери - Красные Крылья.
Был он великим жрецом Солнца, хранителем священной Трубки Грома.
- А, вот ты где! - сказал он, усаживаясь рядом со мной. - Твоя мать
сказала, что я найду тебя здесь. Ты печален. Я пришел, чтобы помочь тебе.
- Этим летом я хочу стать ловцом орлов. Научи меня, если хочешь мне
помочь, - резко ответил я.
- Тише, тише, сын мой. Будь спокоен, не сердись, говори ласково и кротко,
- сказал мне старик.
- Все говорят - и жрецы каина и мой дядя, - что мне придется ждать
много-много лет, и тогда только я смогу сделаться ловцом орлов.
Он ответил мне не сразу, и я подумал, что и от него не дождусь помощи.
Повернувшись к нему спиной, я стал смотреть на волчонка, который затеял игру
с Синуски и старался поймать ее за хвост. Хотелось мне быть таким же
счастливым и беззаботным, как он.
Наконец, старик заговорил, словно размышляя вслух:
- Много видел я на своем веку и понял, что и юноши могут совершать
великие подвиги. Одна беда: юноши думают прежде всего о том, чтобы весело
провести время. Нравится им плясать, разгуливать в нарядной одежде, играть в
азартные игры; они ходят на охоту и убивают зверей для того, чтобы
обменивать у белых торговцев меха на зеркальца и яркую материю. Но если бы
юноша от всего этого отказался, если бы думал он только о том, чтобы развить
свои силы, стать выносливым и смелым, не отступающим перед лишениями и
тяжелыми испытаниями, тогда, быть может...
Старик умолк, задумчиво глядя вдаль. Я не выдержал и крикнул:
- Значит, ты хочешь сказать...
- Вот что хочу сказать, - перебил он меня, - несмотря на молодость свою,
ты можешь стать ловцом орлов, если пойдешь по тропе, которую я тебе укажу.
- Никогда я с нее не сверну! - воскликнул я.
- Прежде всего ты должен начать священный пост.
- А что я должен делать, когда пост мой окончится?
- Тогда узнаешь. Сейчас я ничего тебе не скажу, - ответил он.
Я взял волчонка, и мы стали спускаться в долину. Трудно мне было
приноравливаться к старческой походке Красных Крыльев. Я был так счастлив,
что мне хотелось петь, плясать, бежать к матери и передать ей разговор со
стариком.
Когда мы вошли в лагерь, лагерный глашатай, проходя мимо вигвамов, громко
выкрикивал:
- Слушайте, слушайте все! Вот приказ вождя: завтра мы снимаемся с лагеря
и пойдем к верховьям реки Два Священных Вигвама. Лагерь мы раскинем у
подножия гор, поросших лесом, потому что многим из вас нужны новые шесты для
вигвамов.
Этот первый летний месяц, месяц Новой Травы, называется также месяцем
Новых Вигвамов, потому что в эту пору года женщины дубили шкуры бизонов и из
мягкой белой кожи шили новые покрышки для вигвамов, а также заготовляли
новые шесты.
Остановившись у входа в свой вигвам, Красные Крылья сказал мне:
- Я рад этой вести, сын мой. В горах Два Священных Вигвама будешь ты
поститься. Во всей нашей стране нет более подходящего места для священного
поста.
Всегда считал я племя каина племенем богатым к могущественным. На
следующее утро, когда пикуни снялись с лагеря, я понял, что каина были
бедняками по сравнению с народом моей матери, самым большим племенем из всех
трех племен черноногих. Лошадей у пикуни было больше, чем деревьев в лесу.
Мне понравились красивые седла, расшитые разноцветными бусами и иглами
дикобраза; я любовался нарядами мужчин, женщин и детей. Заметил я также, что
воины лучше вооружены, чем каина, и великолепно держатся в седле. Сдерживая
гарцующих коней, они зорко осматривались по сторонам, надеясь померяться
силами с неприятельским отрядом.
Процессию открывал наш клан Короткие Шкуры. Впереди ехал Одинокий Ходок
со своими помощниками и жрецами. Я твердо решил рано или поздно занять место
в их рядах.
К вечеру следующего дня мы раскинули лагерь в горах, на берегу озера, у
истоков реки Два Священных Вигвама. Когда поставлены были все вигвамы,
женщины принесли хворост и разложили костры. Мать приготовила для меня ужин,
но Красные Крылья предложил мне поужинать вместе с ним. Я отправился в его
вигвам - прекрасный вигвам из двадцати четырех шкур, в котором жил он сам,
его четыре жены и овдовевшая дочь с детьми. Внутри вигвам был обтянут ярко
раскрашенной кожей, прикрепленной к шестам на высоте человеческого роста. В
промежутках между ложами из шкур лежали мешки, расписанные красной, синей,
зеленой и желтой красками. В них хранилось сушеное мясо, пеммикан, одежды и
другое имущество.
На заходе солнца первая жена старика - "жена, сидящая рядом с ним" -
принесла Трубку Грома, завернутую в куски кожи и меха, и подвесила ее к
шесту над головой Красных Крыльев. Днем эта трубка всегда лежала на
треножнике позади вигвама. К шестам были подвешены также старинные кожаные
мешочки, украшенные бахромой; в них хранились священные краски и
ароматические травы, которыми пользовался старик при церемонии раскуривания
трубки.
Этой трубки я никогда не видел, но много о ней слышал. Усевшись рядом с
Красными Крыльями, я с любопытством посматривал на странный сверток.
- Ну, вот мы и пришли к священным горам! - сказал мне старик. - Сын мой,
ты все еще хочешь стать ловцом орлов?
- Да, да! - воскликнул я. - Укажи мне путь, которым я должен идти, и
никогда я с него не сверну!
Он одобрительно кивнул, а женщины, сидевшие в вигваме, захлопали в
ладоши, и одна из них сказала:
- Сестры, настанет день, когда мы будем гордиться нашим родственником
каина.
Эти слова задели меня, и я воскликнул:
- По отцу я - каина, но по матери - пикуни!
- Да, да! И скоро ты забудешь каина и сделаешься настоящим пикуни, -
успокоил меня Красные Крылья.
- Я обещал бабушке вернуться к каина, потому что они должны дать мне имя,
которого я добиваюсь.
- Ну что ж, ты можешь сдержать слово и все-таки быть одним из нас.
Получив новое имя, ты вернешься к нам и займешь подобающее тебе место в
нашем клане Короткие Шкуры, - сказал старик.
Помолчав, он спросил:
- А какое имя хочешь ты носить?
Не подобает, чтобы человек называл свое имя, а также и то, которого он
добивается. Поэтому я ответил:
- Это имя носил великий жрец каина, старик, умерший прошлым летом. Был он
искусным ловцом орлов.
- Ха! Ты говоришь о Старом Солнце. - воскликнул Красные Крылья.
- Да, я хочу, чтобы меня назвали его именем.
- Ты заслужишь это имя, если пойдешь по тропе, которую я тебе укажу! -
воскликнул старик.
Пришли гости, нам подали мяса, пеммикана и сушеных ягод. Все шутили и
смеялись, но мне было не до смеха. Думал я о тех тяжелых испытаниях, какие
предстояло мне перенести, чтобы закалить себя и стать ловцом орлов. Что,
если не хватит у меня сил?
Когда все поели, Красные Крылья закурил свою трубку и передал ее соседу.
Я знал, что все присутстствующие должны выкурить три трубки, а затем старик
отпустит гостей и даст мне распоряжения. Но когда гости докуривали третью
трубку, в лагерь въехал Одинокий Бизон со своими воинами. Громко распевали
они победную песню, и все высыпали им навстречу. Выходя вслед за гостями из
вигвама, Красные Крылья сказал мне:
- Возьми мое ружье и любую из моих лошадей и отправляйся завтра на охоту.
Ты должен доставить в свой вигвам много мяса и шкур, потому что на следующий
день начнется для тебя пора испытаний.
Как ни тревожны были мои мысли, но я невольно развеселился, приветствуя
наших воинов. Все в лагере ликовали. Женщины обнимали мужей, сыновей,
братьев, перечисляли совершенные ими подвиги, воспевали хвалу Солнцу. Многие
дали клятву построить в месяц Спелых Ягод большой вигвам, посвященный
Солнцу, в благодарность за то, что никто не погиб в бою.
Пока женщины пели хвалебные песни, мы столпились вокруг и узнали от них,
что неприятельский отряд ассинибойнов они настигли на открытой равнине, к
северу от реки Крутой Берег. Они преследовали этот отряд, и ни один
ассинибойн от них не ушел. Долго беседовали мы о славной победе, и было уже
поздно, когда все улеглись спать.
На следующее утро мы трое, мать, бабушка и я, выехали из лагеря. Красные
Крылья дал мне одну из своих быстрых лошадей, приученных к охоте на бизонов.
В руке я держал ружье, за спиной у меня висели лук и колчан со стрелами. Я
очень гордился ружьем, так как до сих пор мне еще ни разу не приходилось
стрелять из ружья. Медленно проехал я по всему лагерю; мне хотелось, чтобы
все меня видели. Большинство не обращало на меня никакого внимания, но
кое-кто останавливался и говорил:
- Ха! Вот едет Маленькая Выдра с ружьем! Он направляется на охоту!
Как я был горд и счастлив! На лошади я держался прямо, как палка, и
заставлял лошадь гарцевать, делая вид, будто большого труда стоит справиться
с таким горячим конем.
Мы переправились через реку и поднялись по северному склону на равнину. У
опушки леса, тянувшегося на западе, мы заметили трех медведей; они
выкапывали корни и перевертывали лапами камни, отыскивая мышей и муравьев.
Мать согласилась со мной, когда я сказал, что мы охотимся не на медведей, и
предложил ехать дальше. Нам попадались олени, антилопы, лоси. Наконец,
отъехав далеко от реки, увидели мы стадо бизонов. Огромные животные,
пощипывая траву, медленно поднимались на холм. Мы ждали, пока они не
скрылись за холмом, и тогда только последовали за ними.
На вершине холма я отпустил поводья, и моя лошадь, давно уже почуявшая
запах бизонов, помчалась галопом. От нас бизоны находились на расстоянии
выстрела из лука. Я подъехал близко ж стаду, когда животные меня заметили и,
задрав хвосты, обратились в бегство.
Выбрав жирного двухгодовалого бизона, я направил к нему мою лошадь и,
подскакав чуть ли не вплотную, выстрелил. Пуля задела легкие, и кровь
хлынула у него из ноздрей. Отъехав в сторону, я стал заряжать ружье. Сотни
раз слышал я о том, как охотники на всем скаку пересыпают порох. Прислонив
ружье к левому плечу, я насыпал пороху из рога на ладонь правой руки и
попытался зарядить ружье, но неудачно - порох развеялся по ветру. Я повторил
попытку и снова потерпел неудачу. - "Плохо дело! - подумал я. - Порох стоит
слишком дорого, чтобы посыпать им равнину!" Приостановив лошадь, я бросил
ружье в кусты и достал лук и стрелы. Мне не приходилось погонять моего
горячего коня; он знал, что от него требуется, и я должен был только
направить его к намеченному мной животному.
На этот раз я выбрал большую самку, такую жирную, что она не поспевала за
стадом. Когда я в нее прицелился, она круто повернулась и побежала назад.
Тотчас же повернула и моя лошадь; казалось, она во что бы то ни стало хотела
догнать бизона. Я не ждал такого резкого поворота и едва не вылетел из
седла, но, к счастью, успел уцепиться за гриву. Лошадь перешла в галоп и
быстро догнала бизона. Поравнявшись с ним, я выстрелил ему в спину, и стрела
задела сердце. Животное метнулось в сторону, сделало несколько прыжков и
тяжело рухнуло на землю.
Не сразу удалось мне повернуть лошадь назад. Спрыгнув на землю, я
осмотрел тушу бизона и подумал: "С ружьем я не умею обращаться, зато из лука
стреляю хорошо". Эта мысль меня утешила. Мне было очень стыдно, что я
рассыпал порох.
Подъехала моя мать и протянула мне ружье. Вслед за ней появилась и
бабушка. Обе женщины видели, как я бросил ружье.
- Если бы ты был осторожен, ружье не выскользнуло бы у тебя из рук, -
сказала мать. - А ведь оно не твое. Ты знаешь, что Красные Крылья очень им
дорожит. Что бы мы делали, если бы ты его сломал?
- Старик понял бы, что нельзя давать ружье глупому мальчишке, - вмешалась
бабушка.
Я промолчал. Мне не хотелось им говорить, что я нарочно бросил ружье. Мы
перевернули большую самку так, чтобы удобно было сдирать с нее шкуру.
Женщины принялись за работу, а я вскочил на лошадь и стал подниматься на
ближайшую гору. Нужно было караулить, чтобы какой-нибудь неприятельский
отряд не застиг нас врасплох.
На самой вершине горы я увидел старую яму, служившую когда-то для ловли
орлов. Я сошел с лошади и осмотрел ее. На дне валялись гниющие листья,
хворост, палки - остатки провалившегося настила или крыши. Разгребая мусор,
я нашел человеческий череп и поспешил выскочить из ямы. Еще в детстве я
слышал, что можно заболеть смертельной болезнью от одного прикосновения к
человеческому черепу.
Я сел у края ямы и стал смотреть на череп, стараясь угадать, как он сюда
попал. Будь это череп ловца орлов, погибшего в яме, я бы нашел здесь и весь
скелет. Не подыскав никакого объяснения, я начал внимательно осматривать
ловушку. Яма была узкая и глубокая; если бы я, прыгнув в нее, выпрямился во
весь рост, над поверхностью земли виднелась бы только моя голова.
Я представил себе ловца орлов, притаившегося в этой ловушке. Над головой
его - крыша из тонких палок и ветвей, а на этой легкой крыше лежит шкура
волка, набитая травой. Из разреза в шкуре торчит кусок свежей печени. Ловец,
спустившись в яму, притаился и терпеливо ждет орла. Но как заманивает он
орла? Этого я не знал. Как удается ему справиться с сильной птицей? Мне
говорили, что раны, нанесенные клювом и когтями орла, часто бывают
смертельны. Как защитить себя от страшных когтей и клюва? Я не находил
ответа, и мне стало грустно. "Пожалуй, правы те, которые говорили, что
пройдет много-много зим, раньше чем я сделаюсь ловцом орлов", - подумал я.
Потом я вспомнил слова Красных Крыльев и ободрился.
- Этим летом я научусь ловить орлов! - воскликнул я.
Я посмотрел вниз на равнину и увидел бабушку и мать. Они уже содрали
шкуру с самки и теперь направлялись к туше молодого бизона. Вскоре
показались на равнине охотники из нашего лагеря. За ними ехали женщины. У
подножия горы они остановились и перекинулись несколькими словами с моей
матерью. Затем один из них повернул лошадь и въехал на гору. Это был Длинный
Волк из клана "Никогда Не Смеются", юноша, на одну-две зимы старше меня.
- Что ты тут делаешь, Маленькая Выдра? - спросил он.
- Осматриваю ловушку, - отозвался я. - Единственное мое желание - стать
ловцом орлов, но непременно этим летом.
- Ну, так что же? Будь ловцом!
- А по-твоему ловить орлов так же легко, как убивать?
- Конечно! Муж моей сестры говорит, что пост, молитвы, великие подвиги и
испытания никому не нужны. Ловить орлов может всякий.
- Кто он такой - этот удивительный человек?
- Не смейся! Он умнее всех наших стариков. Он белый; живет в торговом
форте Длинных Ножей на Большой реке. Хочешь, я тебе докажу, что он прав? Я
починю эту ловушку и буду ловить орлов.
- Подойди ближе и загляни в нее, - сказал я, указывая на череп.
- Ха! Череп! - смеясь, воскликнул он. - А мой зять говорит, что бояться
черепа и скелета очень глупо. Я ему верю и не боюсь этого черепа. Я починю
эту ловушку, спущусь в нее, и череп будет мне служить подушкой! Но ты первый
пришел сюда; быть может, ты сам хочешь испробовать эту ловушку?
- Нет, не хочу! - сердито ответил я. - Пожалуй, твой зять прав, говоря,
что человеческие кости нам не страшны, но во всем остальном он ошибается.
Ловить орлов - дело трудное, и нужно к нему подготовиться. Да, белые знают
то, что нам недоступно! Они умеют делать порох, ружья и разные вещи из
железа, но наши отцы знали то, что неведомо белым, и передали это знание
нам. Твой зять никогда не ловил орлов; вот почему он думает, что это очень
просто, и смеется над нами. А мне старики говорили, что ловец орлов должен
быть выносливым, ловким и смелым, должен пройти через ряд испытаний и
закалить свое тело. Если хочешь, избери тропу белых людей, а я пойду по
тропе, указанной мне нашими стариками. Да, иди по тропе белокожих, но