Шульц Джеймс Виллард. Ловец орлов

устроит засаду. Придется поискать другую тропу. А если я доберусь живым до
лагеря, как стыдно будет признаться, что ничего во сне я не увидел и бежал с
горы!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Остаток ночи я просидел, прислонившись спиной к каменной стене и поджидая
моего врага. Он так и не появился, и голоса его я больше не слышал. Наконец
рассвело и я окинул взглядом склон горы, посмотрел на неподвижную тушу
медведя и почувствовал, что при дневном свете страх покинул меня. Повсюду
пели птицы. Белые куропатки прилетели к источнику. О, как не хотелось мне
уходить отсюда! Я решил подождать еще несколько часов. К полудню мой враг,
утомленный ночным бдением, подумает, что я не намерен отсюда уходить, и,
быть может, заснет; вот тогда-то я и убегу. У меня слипались глаза, никогда
еще не чувствовал я себя таким измученным и слабым, но я знал, что жизнь моя
висит на волоске, и поклялся не смыкать глаз.
Солнце выплыло из-за гор и согрело мою пещеру. Я заметил, что горные
бараны и снежные козы не приходили на водопой; из этого я вывел заключение,
что враг мой находится где-то поблизости. Наконец, с востока пришло стадо
баранов. Приблизившись к ручью, животные увидели убитого медведя или почуяли
его запах и тотчас же повернули назад. Рысцой прибежал волк - тоже с
востока; высоко задрав морду и навострив уши, он втягивал носом воздух.
Увидев медведя, он остановился как вкопанный и долго смотрел на него, не
зная, что делать. Должно быть, его мучила жажда; косясь на медведя, он
быстро спустился к ручью, напился и убежал на запад.
И горные бараны и волк пришли с востока по тропе, которая вела к
водопадам Бегущего Орла. Теперь я был почти уверен в том, что мой враг
скрывается не на этой тропе. Я решил покинуть пещеру, спуститься на тропу и
бежать на восток. И все-таки я мешкал. Я был так слаб, что мне казалось,
будто враг тотчас же меня догонит.
Над головой моей раздалось громкое карканье. Я посмотрел на небо и увидел
большого орла, кружившего над скалой; за орлом летал ворон и, казалось,
пытался клюнуть своего врага. Но тот не обращал на него внимания и
поднимался все выше и выше. Наконец, ворон отказался от погони и полетел к
горе. Я потерял его из виду, но вскоре он промелькнул мимо моей пещеры,
опустился прямо на голову медведя и выклевал ему глаз. Затем ворон зашагал
по огромной туше и острым клювом стал долбить шкуру в том месте, где
кончаются ребра. Продолбив ее, он добрался до печени и жадно стал есть.
У меня болела спина. Я лег, не спуская глаз с ворона, которого мы считаем
самой мудрой из всех птиц.
"О, если бы он мне приснился! - думал я. - Хорошо было бы иметь его своим
помощником!"
Дважды ловил я себя на том, что у меня слипаются глаза. Я боролся с
дремотой и не заметил, как заснул. Последней моей мыслью была мысль о
вороне.
Я проснулся, сел и, сжимая в руке ружье, осмотрелся по сторонам. Взглянув
на солнце, я убедился, что до полудня еще далеко. Значит, спал я недолго, но
каким бодрым и сильным чувствовал я себя теперь! Наконец-то, приснился мне
сон! Пока я спал, моя тень искала помощника и нашла его. Ясно припомнилось
мне все, что я видел во сне. Я скитался по холмистой стране и, встретив
барсука, попросил его быть моим помощником, но он ничего мне не ответил и
скрылся в своей норе. Потом повстречались мне антилопа, волк, койот, старый
бизон и лисица, и ко всем взывал я о помощи. Одна только лисица дала мне
ответ.
- Там, за холмом, - сказала она, - живет тот, кто согласится стать верным
твоим помощником и защитником. Ступай к нему.
И снилось мне, что я спустился с холма, вошел в рощу и побрел вдоль
ручья.
- О вы, живые существа, населяющие леса, равнины воды и воздух! - кричал
я. - Сжальтесь надо мной! Пусть кто-нибудь из вас согласится быть моим
помощником и защищать меня от всех опасностей, какие могут повстречаться на
моем пути!
В лесу было много птиц. Они порхали с ветки на ветку и громко пели. Две
выдры резвились в ручье; на берегу сидел барсук и грыз кору ивы. Длинноногий
кролик притаился под кустом шиповника; поодаль отдыхали два белохвостых
оленя. И птицы и животные, казалось мне, прислушивались к моей мольбе, но
ничего мне не отвечали. Я так устал, что не мог идти дальше. Опустившись на
землю, я закрыл глаза и подумал: "Никто не хочет мне помочь. Здесь я умру".
И хотя глаза были закрыты, но я увидел страну Песчаных Холмов, а у
подножия их - большой лагерь. Между вигвамами бродили тени людей, лошадей,
собак. Я узнал тени отца, брата, нескольких друзей. Лица их были печальны.
О, как не хотелось мне идти в эту страну теней!
Вдруг раздалось хлопанье крыльев, и я услышал громкий голос:
- Ты взывал о помощи. Я пришел. Я открыл глаза, сел и увидел перед собой
большого ворона.
- О ворон! - воскликнул я. - Не покидай меня, будь вечным моим помощником
и защитником!
- Сначала узнай, кто я, - ответил он. - Не думай, что я один из тех
воронов, которых ты ежедневно видишь. Я предок их, "древний ворон". Давно
уже слежу я за тобой и знаю, что у тебя доброе сердце. Да, я буду твоим
помощником. Призывай меня всякий раз, когда угрожает тебе опасность, и я не
откажу тебе в защите.
- О великодушный ворон! Как мне благодарить тебя! - вскричал я.
Не знаю, что бы я еще ему сказал, но вдруг на моих глазах произошло чудо,
и слова замерли у меня на языке: птица превратилась в человека - прекрасного
воина в боевом наряде, сверкающем, как солнце. Был он так красив, что я не
мог оторвать от него глаз. Еще секунда - и видение исчезло. Снова увидел я
перед собой птицу; она взмахнула крыльями и, громко каркая, полетела на
запад.
Я проснулся, сел и стал припоминать все, что привиделось мне во сне.
Я не сразу сообразил, что цель моя достигнута: я обрел тайного помощника.
И помощником моим была самая мудрая из всех птиц. Наконец, вспомнил я о том,
что где-то поблизости скрывается тот, который хочет меня убить. Оставив
одеяло в пещере, я крадучись спустился на тропу, проложенную дичью, и
побежал домой. Спал я недолго, но сон придал мне сил, и бежал я быстро. В
руке я сжимал ружье и на бегу осматривался по сторонам и часто озирался,
чтобы узнать, нет ли погони. Но никто меня не преследовал. У меня мелькнула
мысль, не устроил ли враг засады, но при виде горных баранов и коз,
разбегавшихся при моем приближении, я убедился, что путь свободен.
Бараны, завидев меня, взбирались на скалы и оттуда смотрели вниз, но я
был слишком слаб, чтобы их преследовать, хотя голод меня мучил и мне очень
хотелось убить одного из них.
Когда я подошел к водопаду Бегущего Орла, силы мне изменили. Выйдя на
лужайку, я, как подкошенный, упал на траву. Вскоре услышал я голоса и топот
копыт. На тропу выехали трое всадников - это были охотники из нашего лагеря.
С трудом я привстал, замахал им рукой и снова упал на траву. Они узнали меня
и поспешили ко мне на помощь.
- Ха! Это ты? - воскликнул один из них, великий охотник, которого звали
Глаза Лисицы. - Красные Крылья оповестил весь лагерь о том, что ты ушел
поститься на Красную гору. Ну, как? Помог ли тебе пост?
- О, да! Теперь у меня есть могущественный помощник.
- Кто же он такой? - улыбаясь спросил один из охотников.
- Один только Красные Крылья узнает, кто он, - коротко ответил я.
Охотники громко расхохотались. Этот вопрос они мне задали только для
того, чтобы меня подразнить. Они прекрасно знали, что никому, кроме Красных
Крыльев, не расскажу я о своем тайном помощнике.
- Слушайте все, - продолжал я, - там, на Красной горе, мне угрожала
смерть. На меня напал большой медведь, и я его убил. В этом мешке хранятся
его когти. Затем невидимый враг пытался меня убить. С вершины горы, он
сбросил две каменные глыбы. Должно быть, он спал, когда я убежал из пещеры
на склоне горы, где я постился. О, не осуждайте меня за то, что я оттуда
бежал! Я был слишком слаб, чтобы встретиться с врагом. У меня едва хватило
сил добраться до этого водопада, и дальше я уже не мог идти.
- Конечно, мы тебя не осуждаем! Ты поступил правильно, - сказал Глаза
Лисицы, и другие двое с ним согласились.
Они попросили меня точно описать место, где я постился и где, по моему
мнению, скрывается воин, сбрасывавший с горы камни. Выслушав меня, Глаза
Лисицы проговорил:
- Мы хотели переправиться через реку, углубиться в лес и поохотиться на
оленей. Но теперь мы пойдем по следу другой дичи и отыщем твоего врага.
Садись на мою лошадь и поезжай домой.
Они помогли мне сесть на лошадь и заботливо спросили, хватит ли у меня
сил доехать до лагеря. Затем они привязали к деревьям двух других лошадей, и
мы распрощались. Моя лошадь чувствовала, что мы возвращаемся домой, и бежала
рысью. Было после полудня, когда я остановил ее перед нашим вигвамом. Мать и
бабушка помогли мне сойти с лошади и уложили на ложе из шкур. Прибежал
старик Красные Крылья. И ему, и женщинам очень хотелось знать, видел ли я
вещий сон, и они засыпали меня вопросами. Я сказал им только, что все
благополучно, а затем попросил есть. Мать дала мне похлебки, и, утолив
голод, я крепко заснул.
Было после полуночи, когда я проснулся. Несмотря на поздний час, мать не
ложилась спать и караулила мой сон. У костра стоял горшок с вареным мясом и
похлебкой, и я снова принялся за еду. Проснулась бабушка, и я стал
рассказывать им о днях поста, но не назвал имени священной птицы, которая
обещала быть моим помощником. Как они меня хвалили, когда я показал им когти
медведя!
Затем сообщили они мне новости хорошие и плохие. Вечером вернулись в
лагерь охотники и принесли скальп моего врага. Человек, сбросивший с гор две
каменные глыбы, оказался индейцем из племени снейк; они узнали это по
повязке из меха и перьев. Когда они подкрались к нему, он сдирал шкуру с
моего медведя, и отрывая куски мяса, поедал их сырыми. Несомненно, он видел,
как я отправился в обратный путь, и воспользовался моим уходом, чтобы
завладеть шкурой, а также одеялом, которое я оставил в пещере. Наши охотники
убили его и сняли скальп. Я обрадовался этому известию. Скоро бабушка
сообщила мне еще одну новость: хотя Длинный Волк хвастал, что пойдет ловить
орлов, но в последнюю минуту струсил. Вместо того чтобы засесть в ловушку,
он поехал в форт белых, обменял лошадь на виски и напившись ввязался там в
драку. Его избили, и в лагерь он вернулся чуть живой.
Солнце высоко стояло на небе, когда я проснулся и, завернувшись в одеяло,
побежал к реке. На берегу я увидел приятелей, мальчиков моих лет. Несколько
дней назад они играли и шутили со мной, а сейчас приветствовали меня робко,
словно впервые увидели. Я понял, что их смущает: всему лагерю стало
известно, что я постился и совершил подвиг: убил большого медведя.
Теперь эти подростки уже не смотрели на меня, как на товарища. Они
относились ко мне почтительно, и я порадовался этому, хотя в глубине души
жалел, что не могу принимать участия в их играх.
Синуски и Нипока прыгнули в воду вслед за мной и, выкупавшись, вылезли на
берег. Волчонок никого к себе не подпускал, кроме меня; боялся он даже моей
матери, которая давала ему есть, а на бабушку сердито ворчал. Любил он меня
одного, и эта мысль доставляла мне утешение.
Когда я вылез из воды, мои товарищи уже ушли. Одевшись я поспешил домой.
Проходя мимо вигвамов клана "Никогда не Смеется", я услышал пение знахаря,
который врачевал какого-то больного. Но я не обратил на это внимания и даже
не задал себе вопроса, кто может быть болен.
Когда я вошел в наш вигвам, мать сказала, что Красные Крылья присылал за
мной. Я побежал к нему; мне хотелось поделиться моими сомнениями. Он усадил
меня на ложе и приказал жене, "сидящей рядом с ним", дать нам поесть. Я
всматривался в его спокойное умное лицо, и легче становилось у меня на душе.
Пока мы ели, я рассказывал ему о встрече с медведем и о враге, скрывавшемся
на вершине горы. Когда женщины убрали посуду, он приказал им всем покинуть
вигвам. Как только опустилась за ними занавеска, он повернулся ко мне и
сказал:
- Ну, вот мы и одни. Говори, что видел ты во сне.
Я описал ему "древнего ворона", рассказал, как на моих глазах птица
превратилась в человека. Когда я умолк, старик захлопал в ладоши и
воскликнул:
- Моя надежда оправдалась! Я был уверен, что на склоне Красной горы ты
увидишь вещий сон. Как я рад, что "древний ворон" согласился быть твоим
тайным помощником! Теперь никакой враг тебе не страшен.
Вдруг в вигвам вбежала какая-то старуха и, упав на колени, захныкала:
- Хаи-йю, Красные Крылья! О великий жрец Солнца! Сжалься над моим внуком,
Длинным Волком! Пожалей и меня, его бабушку! Он болен! О, как он страдает!
Мы просим тебя прийти и помочь ему!
- Женщина, какая болезнь поразила Длинного Волка? - спросил Красные
Крылья.
- Его избили в драке, - простонала она. - Вчера он поехал к белым,
напился огненной воды. Лицо его распухло. Он ничего не видит. И кашляет он
кровью. Красная Шкура лечит его травами и поет священные песни, но ему
становится все хуже и хуже. Приди и помоги ему! Тебе известны все целебные
травы.
- Женщина, - сурово сказал старик, - твой внук высмеивал наши нравы и
обычаи, смеялся над всеми нами. Белые научили его пить, и он водил с ними
дружбу. По своей воле вступил он на тропу белых людей, и за это наказан. Я
не пойду к нему. Ступай!
Старуха посмотрела ему в лицо, поднялась с колен и, рыдая, вышла. А мне
стало жаль и ее и Длинного Волка. О, если бы старик попытался ему помочь!
Дважды в течение дня заходил я к Красным Крыльям и каждый раз заставал у
него гостей. Как медленно тянулось время! Я ждал, что старик скажет мне:
"Теперь ты можешь ловить орлов!" Мне хотелось подняться на какую-нибудь
высокую гору и вырыть яму для ловушки. Тяжело было сидеть сложа руки, когда
я горел желанием приняться за работу. Я прислушивался к песням, доносившимся
из вигвама Длинного Волка; старый знахарь Красная Шкура врачевал больного. Я
узнал от женщин, что все жрецы Солнца отказались лечить Длинного Волка, а из
всех знахарей, мужчин и женщин, один только Красная Шкура пытался ему
помочь.
На закате солнца гости Красных Крыльев разошлись по своим вигвамам, а я
поспешил к старику.
- Я хочу ловить орлов, - сказал я. - Укажи мне место, и завтра же я начну
рыть яму.
Он улыбнулся, покачал головой и ответил:
- Нет, не завтра, сын мой! Не завтра, а, быть может, через несколько
месяцев.
- Но я уже видел вещий сон! У меня есть помощник - древний ворон! -
воскликнул я. Знаком он приказал мне молчать.
- Ответь мне на вопрос, - сказал он: - кто носит орлиные перья и почему?
- Мужчины носят их. Потому что перья красивы.
- Перья некоторых горных и водных птиц еще красивее, но ими никто себя не
украшает. Мужчины надевают военные головные уборы из орлиных перьев и этими
перьями украшают щиты, потому что орел - самая смелая птица, священная
птица, которую возлюбило Солнце. И перья ее являются символом храбрости. Вот
почему только смелые люди, сражавшиеся с врагами и совершившие много
подвигов, могут быть ловцами орлов.
- Но я тоже совершил подвиг! Разве я не убил медведя?
- Для ловца орлов мало совершить один подвиг! Я напомню о данном тобою
обещании: ты сказал, что не свернешь с тропы, которую я тебе укажу, если
соглашусь быть твоим помощником.
- Да, это мои слова, и я могу их повторить, - ответил я.
- Хорошо сказано, сын мой! Я еще не знаю, хватит ли у тебя мужества и сил
стать ловцом птиц, парящих в синеве. Сначала ты должен пойти на войну и,
сражаясь с нашими врагами, совершить хотя бы один подвиг, - закончил он, и,
махнув рукой, дал мне понять, что я могу идти.
- Красные Крылья говорит, что я должен пойти на войну, - сказал я матери,
вернувшись в наш вигвам.
- О нет! Не сейчас, сын мой! Позднее! Через две-три зимы...
- Конечно, он должен идти на войну, как только вождь какого-нибудь
военного отряда согласится его принять и назначить носителем своей трубки, -
вмешалась бабушка.
Мать ни слова ей не ответила, но, приготовляя нам ужин, тихонько плакала.
Я всегда знал, что рано или поздно пойду на войну. Все юноши об этом
мечтали, все, за исключением трусов. Был в нашем лагере один трусливый
человек, от которого отказалась родная семья. Вожди заставили его носить
женское платье и исполнять женскую работу. Жалкое влачил он существование.
Вспомнив о нем, я содрогнулся и невольно задумался о том, каково будет
мне, когда я впервые встречусь с врагами. Испугаюсь ли я? Да, но я сделаю
все, чтобы побороть страх и завоевать хотя бы один трофей.
Грустно мне было в тот вечер, и тропа к орлиной ловушке казалась
бесконечно длинной.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На следующее утро мы узнали, что Красные Крылья внял мольбам
родственников Длинного Волка и согласился помочь больному. Настой из
целебных трав принес пользу, кровь горлом уже не идет, и опухоль на лице
начала спадать.
- Ха! Незачем было идти к нему! - воскликнула моя бабушка. - Он
заслуживает смерти, потому что послушался белых торговцев и вступил на их
тропу.
- Он еще очень молод. Нужно его пожалеть, - сказала мать.
- Я уверен, что теперь он выздоровеет! - воскликнул я. - Мне жаль его.
- Не хочу я сидеть здесь и слушать, как вы жалеете этого мальчишку!
Пойду-ка я в вигвам Быстрого Бегуна, его жены дадут мне поесть, - проворчала
бабушка.
Выходя из вигвама, она что-то бормотала себе под нос.
- И все-то она сердится и бранит нас! - сказал я. - Ничем ей не угодишь.
- Много зим прожила она на свете, - отозвалась мать. - Мы должны
терпеливо выслушивать ее воркотню.
Молча мы поели. Я знал, что мать тоскует, думая о войне и грозящей мне
опасности. А мне хотелось знать, скоро ли пойду я на войну и какой отряд
примет меня в свои ряды.
Поев, я пошел на пастбище, чтобы отвести лошадей на водопой. Синуски и
Нипока следовали за мной по пятам. Волчонок стал таким толстым, что ему
трудно было бежать; он начал отставать, и мне пришлось взять его на руки. Я
заметил, что он и сообразительнее и любознательнее, чем щенки. Он обнюхивал
камни, кусты, траву, отыскивал следы животных, пробегавших здесь ночью. Я
нашел лошадей, вскочил на одну из них и посадил перед собой Нипоку. Он очень
любил ездить вместе со мной на лошади: вилял пушистым хвостом и старался
лизнуть меня в лицо.
Напоив лошадей и отведя их снова на пастбище, я побежал сначала к Красным
Крыльям, а затем к Быстрому Бегуну. Я хотел их спросить, не знают ли они,
кто набирает военный отряд, чтобы совершить набег на наших врагов. Они
назвали мне трех старейшин, и я обошел по очереди всех троих. Каждого я
просил принять меня в отряд и поручить мне обязанности носителя трубки. Не
забыл я упомянуть о том, что уже постился, видел вещий сон и имею тайного
помощника.
Но они ответили мне, что я опоздал. Каждый из них уже выбрал подростка,
который должен был нести его трубку и прислуживать ему.
Уныло плелся я к Красным Крыльям, и старик стал меня утешать. Сказал, что
позднее другие отряды вступят на тропу войны, и мне позволено будет к ним
присоединиться. А пока он разрешил мне пользоваться его ружьем и снабжать
мясом и шкурами два вигвама - его и моей семьи. Затем он приказал жене,
"сидящей рядом с ним", подать ему мешок, который лежал в глубине вигвама.
Развязав завязки, он достал из мешка два капкана для бобров, купленные у
белых торговцев из форта Красных Курток.
- Вот они! - воскликнул он, бросив их на землю к моим ногам. - Давненько
я ими не пользовался. Никогда и никому я их не давал, потому что наши
охотники народ легкомысленный и не берегут чужого добра. Но тебе я их даю:
хотя ты и молод, но я знаю, что ты будешь их беречь. Бери их всякий раз, как
они тебе понадобятся. Лови бобров и терпеливо жди, когда представится
возможность идти на войну. А шкурки пойманных тобой бобров ты обменяешь на
ружье.
- Но я не умею ставить капканы для бобров, - возразил я. - Охотники
племени каина не хотели меня научить. У каждого из них был какой-то тайный
способ ставить капканы, им самим изобретенный, и они никому не открывали
секрета.
- Знаю, знаю! То же самое говорят и наши охотники, но все это пустые
слова. Есть только два-три способа ставить капканы, и охотники узнают их от
старших или сами эти способы открывают.
Сейчас еще рано; приведи-ка двух лошадей; хоть я и стар, но научу тебя
ловить этих умных зверьков. Я привел двух моих лошадей и, оседлывая их,
слышал, как старик пел в своем вигваме песню Волка. Затем он сказал женам:
- Хай. Давненько я не пел этой песни, которая приносит счастье охотнику!
Сегодня я себя чувствую сильным и бодрым, и мне хочется помочь нашему юному
родственнику. С ним я сам словно молодею.
Он вышел из вигвама, держа в одной руке капканы, в другой - ружье.
Передав капканы мне, он вскочил на лошадь и крикнул:
- В путь! Бобры, мы несем вам смерть!
На нем была надета шапка из меха, покрывающего голову волка. Черный нос
волка спускался ему на лоб, а широкие уши торчали вперед. Посмотрев на меня,
он коснулся рукой шапки и сказал:
- Когда-нибудь я подарю ее тебе. Она приносит счастье охотнику.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Выехав из долины, мы свернули на юго-запад, пересекли лес и увидели южный
рукав реки Два Священных Вигвама. Здесь я нашел следы бобров, запруды новые
и старые; на берегу валялись палки и сломанные ветки - строительный материал
умных зверьков. Но на тропе, по которой мы ехали, виднелись следы копыт,
значит, здесь частенько проезжали наши охотники. Старик хлестнул лошадь и
крикнул мне:
- Я знал, что люди из нашего лагеря ставят здесь ловушки. Не беда! Мы
поедем дальше, и я покажу тебе такие запруды, которые никто еще не нашел.
Мы повернули на север и, поднявшись по крутому, поросшему лесом склону,
поехали вдоль ручья. Ручеек был узкий; кое-где он имел в ширину не больше
четверти шага. Взглянув на него, я подумал, что бобры не могут жить в таком
маленьком ручье; должно быть, старик забыл те тропы, по которым проезжал
много лет назад. Мне хотелось спросить его, не сбился ли он с пути, но я не
посмел. Держал он путь прямо к скалистым гребням гор.
Мы поднимались все выше и выше и, наконец, увидели широкую круглую
котловину между двумя горами. Старик остановил лошадь на склоне горы и,
подозвав меня к себе, указал вниз. По краям котловина заросла ивами, осинами
и тополями, а в центре виднелись пять запруд, разделенных плотинами, и эти
плотины сделаны были бобрами.
Я не верил своим глазам; неужели маленький ручеек, вдоль которого мы
ехали, доставлял достаточное количество воды в эти пять прудов?
- Я привел тебя сюда, на этот склон, чтобы ты сразу увидел все пять
запруд, - сказал мне Красные Крылья. - Как ты думаешь, много ли можно
поймать здесь бобров?
- Много! Больше, чем нужно, чтобы купить ружье, - тихо отозвался я.
Мне было очень стыдно. Я бранил себя за то, что усомнился в старике.
- Когда я в последний раз приезжал сюда - о, сколько лет прошло с тех
пор! - было здесь только две запруды. А теперь их пять! Я рад за тебя. За
работу! Ты научишься ставить ловушки и купишь себе ружье.
Мы сошли с лошадей и направились к нижнему пруду. Плотина из ивовых
прутьев была возведена недавно и облеплена грязью. Несколько троп вели от
пруда к роще. Высоко над водой поднимались три новые и четыре старые хатки -
жилища бобров.
- Если считать на каждую хатку по пяти бобров, старых и молодых, здесь, в
этом пруду, водится не меньше тридцати пяти бобров, - сказал мне старик.
Одна из тропинок спускалась к самой воде; земля здесь была еще влажная.
Должно быть, по этой тропинке проходили ночью бобры-работники.
Красные Крылья показал мне, как нужно ставить капкан, и охотно отвечал на
все мои вопросы. Прежде всего он объяснил мне, что капкан следует ставить
так, чтобы бобр не вытащил его на берег или на мелководье, где он может
отгрызть попавшую в зажим лапу и убежать.
Затем старик срезал ивовый шест длиной в три шага. Один конец этого шеста
был раздвоен, а другой свободно проходил в звено цепи, прикрепленной к
капкану. Мелкие веточки на шесте он обрубил наискось, так, чтобы звено не
могло соскользнуть и цеплялось за зазубрины. Капкан был уже насторожен - в
тиски вставлен был сторожок, или подпорка, державшаяся на пружине;
достаточно было коснуться ее, чтобы капкан захлопнулся.
Красные Крылья опустил капкан в воду и поставил у самого берега, слегка
зарыв в грязь, чтобы не отнесло его на середину пруда. Бобр, подплыв к
откосу и вылезая на сушу, упирался передними лапами в берег, а задние
болтались в воде; одна из задних ног должна была коснуться сторожка и
попасть в тиски.
Поставив капкан и продев шест в звено цепи, старик опустился на колени у
самого края воды и глубоко загнал шест в илистое дно; раздвоенный конец был
обращен вверх. Загнал он его наклонно, так что весь шест был покрыт водой.
По обе его стороны он вбил под водой два крепких колышка, верхние концы
которых перекрещивались и удерживали шест в наклонном положении; чтобы
приподнять его или оттянуть в сторону, нужно было сначала вытащить колышки.
Покончив с этим делом, старик стал черпать рукой воду и поливать склон и
то место, где стоял на коленях. Делал он это для того, чтобы бобры не
почуяли его запаха. Затем на цыпочках он подошел ко мне.
- Ну вот! - сказал он. - Капкан поставлен неплохо. Сегодня ночью бобр
пойдет в рощу за ветками для плотины и, вылезая на берег, попадет задней
лапой в капкан. Когда сожмутся тиски, он почувствует боль, испугается и
подумает, что какой-нибудь враг напал на него с суши. Он повернется и нырнет
увлекая за собой капкан и цепь. Звено скользнет по шесту и дойдет до
раздвоенного конца, с которого не соскочит. Дальше бобр плыть не может;
снова он поворачивает и плывет к берегу, чтобы, выбравшись на сушу, отгрызть