Шульц Джеймс Виллард. Ловец орлов

попавшую в тиски лапу. Но звено застревает на первой же зазубрине, и бобр
вынужден остановиться. Он начинает задыхаться и всплывает на поверхность.
Трудно тащить ему за собой тяжелый капкан и цепь, которые влекут его ко дну.
Выбившись из сил, разгребает он лапами воду. Набрав воздуха в легкие, он
скрывается под водой; потом поднимается еще два-три раза и, наконец, идет ко
дну. Несколько пузырьков воздуха появляются на поверхности пруда; все
кончено: бобр утонул и лежит на дне.
- Ты говоришь так, как будто сам все это видел! - воскликнул я.
- Да, три раза видел я, как бобр попадает в ловушку, и каждый раз
повторялось одно и то же: сначала он нырял, затем выплывал подышать на
поверхность и, наконец, шел ко дну, раньше чем я успевал сосчитать до
пяти-десяти.
- Ты мне сказал, что есть два или три способа ловить бобров.
- Да. Зимой, когда пруды замерзают, нужно прорубить дыру во льду перед
одной из хаток, в которых живут бобры. Если заглянуть в дыру, можно увидеть
под льдом входы в хатку. Вот перед этими-то входами и ставят капкан. Его
осторожно спускают вниз на палке, а звено цепи скользит по длинному гладкому
шесту, который глубоко загоняют в илистое дно, а верхний его конец торчит из
проруби. Есть еще один способ ловить этих мудрых зверьков-строителей.
Подобно людям, собакам, волкам и другим животным, они очень любопытны:
каждому из них хочется знать, что делает его собрат. Этим свойством
пользуется охотник. Поймав бобра, он вырезает у него железы, наполненные
желтым густым и очень пахучим веществом. Поставив капкан он смазывает этим
веществом кончик ветки, которую втыкает около самого капкана в илистое дно
так, что верхушка ее поднимается над водой. Первый же бобр, почуяв запах,
подплывает к ветке и обнюхивает ее; в это время задняя половина его туловища
погружена в воду; одна из задних лап ударяет по сторожку, и капкан
захлопывается. Каждому ловцу бобров нужно иметь это пахучее вещество; не
всегда удается поставить капкан у откоса, по которому бобры вылезают на
сушу. Случается, что у берега слишком мелко, и вода не покрывает шеста и
капкана. Тогда следует отыскать другое место, поглубже, и смазать ветку
пахучим веществом, чтобы привлечь бобров к капкану.
- И больше никаких способов нет?
- Расскажу тебе еще об одном. Если у ловца бобров нет пахучего вещества,
а у откосов слишком мелко, то следует слегка повредить плотину так, чтобы
она пропускала воду. Перед самым отверстием с внутренней стороны плотины
охотник ставит капкан. Вечером бобры выходят из своих жилищ, замечают, что
плотина повреждена и спешат ее исправить. Первый же бобр, добравшийся до
этого места, попадает в капкан. Мне этот способ не нравится. Попробуй-ка
разрушить плотину, и ты увидишь что это нелегкое дело. Ветки и палки так
туго переплетены и так плотно облеплены грязью, что разрушить плотину почти
невозможно.
- Как ты добр, Красные Крылья! - воскликнул я. - Ты научил меня ставить
капканы и рассказал мне все, что сам знаешь о бобрах. Теперь, если я услышу,
как кто-нибудь восхваляет способ ловить бобров, ему одному известный, я
посмеюсь над ним!
- Нет, нет! - перебил старик. - Никогда не смейся над хвастунами и не
говори лжецам, что они лгут. Если когда-нибудь ты станешь вождем - а как бы
я хотел дожить до этого дня! - помни, что ты должен быть смелым, честным,
великодушным и снисходительным к глупцам. А теперь поставим второй капкан и
пойдем домой.
Второй капкан поставил я в дальнем конце пруда и, по словам старика,
сделал это не хуже, чем он.
С нетерпением ждал я следующего утра. На восходе солнца я побежал к реке
и выкупался вместе с Синуски и волчонком. Потом я пригнал лошадей, оседлал
одну из них и поехал к пруду осмотреть капканы. Собака побежала за мной, а
волчонка я посадил в мешок, привешенный к луке седла.
Держа на коленях ружье Красных Крыльев, я проехал через весь лагерь и,
осматриваясь по сторонам, ловил взгляды всех встречных. Был я хорошо одет,
ехал на быстром коне и вез ружье; мне хотелось, чтобы все любовались мною.
Я догнал двух охотников и вместе с ними, доехал до южного рукава реки,
где были расставлены их капканы. Один из них спросил меня, где поставлен мой
капкан, а я ответил уклончиво:
- Там, дальше...
Они засмеялись, и другой охотник воскликнул:
- Мы это место знаем. Скоро мы там с тобой встретимся.
Я приуныл. Мне хотелось, чтобы никто не знал об этих пяти запрудах.
Проезжая вдоль ручья, я увидел несколько оленей и лосей, но не пытался их
подстрелить, так как спешил взглянуть на капканы. Чем ближе подъезжал я к
запрудам, тем сильнее волновался. Завидев издали нижнюю запруду, я сошел с
лошади, привязал ее к дереву, и, выпустив из мешка Нипоку, стрелой полетел к
капкану. Добежав до откоса, я остановился и уставился в воду. Ясно разглядел
я шест и верхушки колышков, но глубже ничего не было видно. Мне показалось,
что шест даже не отклонился в сторону, а тропинка, проложенная бобрами,
высохла за ночь. Даром пропали труды старика!
Я был так огорчен, что чуть не заплакал. Медленно поплелся я ко второму
капкану - к тому, который я сам поставил. Потом раздумал, вернулся к откосу
и, взяв тонкую палку, стал шарить ею по илистому дну, отыскивая первый
капкан. Я хотел убедиться в том, что он не сдвинут с места.
Вдруг я вспомнил, что накануне, когда старик поставил капкан, ясно можно
было разглядеть первое звено цепи на месте. А теперь его не было видно!
Быстро выдернул я колышки, схватил обеими руками шест и начал тащить его из
воды. Это было дело нелегкое; я напряг все силы и; наконец, вытянул шест и
цепь, а затем и бобра - большого бобра, съежившегося и окоченевшего.
Передние его лапки были плотно прижаты к груди. Я схватил его за хвост,
оттащил от пруда и бросил на землю.
Нипока тотчас же прыгнул к нему; я отогнал волчонка, но он вернулся и,
громко ворча, пытался укусить мертвого зверька.
Как я был счастлив! Усевшись на землю, я смотрел на бобра, любовался
пушистым мехом, широким плоским хвостом и думал о том, какой большой обруч
придется взять, чтобы на нем растянуть и высушить шкуру.
Потом я вскочил и побежал ко второму капкану. Не увидев звена цепи, я
понял, что еще один бобр пойман. Быстро вытащил я его на берег, высвободил
заднюю его лапку из тисков и положил зверька на траву рядом с первым бобром.
Любуясь своей добычей, я считал себя богачом. Мне оставалось поймать еще
тридцать восемь бобров, и тогда я могу купить ружье. По пальцам я сосчитал
сколько дней уйдет на ловлю. Только девятнадцать дней! Как мало! Меньше чем
через месяц у меня будет ружье!
Оставив Синуски и волчонка караулить бобров, я насторожил оба капкана и
опустил их на дно. Затем, связав бобров за задние лапы, я перебросил их
через седло, Нипоку посадил в мешок и поскакал домой.
Мать осыпала меня похвалами, и даже бабушка улыбнулась, когда я положил у
входа в вигвам двух больших бобров. Они просили меня войти и отдохнуть. Я
свое дело сделал и заслужил отдых: они сами отведут мою лошадь на пастбище,
сдерут с бобров шкурки и растянут их на обручах для просушки. А на ужин я
получу лакомое блюдо: поджаренные хвосты бобров.
Но я не мог усидеть на месте: хотелось мне поскорее рассказать Красным
Крыльям об удачной ловле. Я побежал к нему, рассказал все, как было, и
объяснил, что снова поставил оба капкана. Завтра я принесу еще двух бобров,
а через девятнадцать дней будет у меня сорок шкурок, которые я обменяю на
ружье.
Слушая меня, старик тихонько посмеивался. Должно быть, его забавляла моя
юношеская восторженность и вера в удачу. Ну, что ж! Быть может, я ошибаюсь;
быть может, не так скоро удастся мне купить ружье. Пожалуй, выпадут и такие
дни, когда я буду приносить по одному бобру. Беда не велика! Ружье я
все-таки куплю.
Но вдруг я выпрямился и стал оглядывать себя, свою одежду, руки. Провел
рукой по лицу и волосам. Что такое? Почему не только старик, но и жены его
посматривают на меня и усмехаются?
Я рассердился и воскликнул:
- Почему вы надо мной смеетесь? Что смешного во мне?
- Ничего, ничего, - успокоил меня старик, - а смеемся мы потому, что у
меня есть для тебя новость. Долго не придется тебе ловить бобров!
- Как? Почему? Да ведь я должен добыть сорок шкурок!
- Я буду ловить для тебя, сын мой, а ты пойдешь на войну.
- На войну?! - повторил я, не веря своим ушам.
Все громко расхохотались.
- Довольно! - прикрикнул старик на своих жен и, когда они притихли,
продолжал очень серьезно: - Улыбались мы, радуясь твоей удаче. Ну, что,
доволен ли ты?
- Да, но я ничего не понимаю. Ведь меня ни один отряд не принимал.
- Все это устроила твоя бабушка.
- Бабушка?! - воскликнул я. Я недоумевал, какое отношение может иметь
женщина к войне.
- Да, она, а пожалуй, и я помог немного. Давно уже приставала она к
твоему дяде, Быстрому Бегуну, упрашивая его повести отряд против наших
врагов, а на тебя возложить обязанность носителя его трубки. Ну и докучала
же она твоему дяде! Быстрый Бегун заявил, что не хочет идти на войну; он уже
повоевал на своем веку и теперь может отдохнуть. "Да, да! - закричала она. -
Отдыхай и толстей! Устраивай пиры в своем вигваме и пренебрегай племянником!
Ах, зачем он покинул народ своего отца? Вожди каина рады были бы вести его
по тропе войны!" Кажется, эти слова задели твоего дядю. Старуху он прогнал,
сказав, что спорить с ней хуже, чем отбиваться от целого роя ос. Потом он
пришел ко мне и долго со мной беседовал. Говорил, что стареет и трудно ему
идти на войну. Однако он готов в последний раз повести отряд, если другие
вожди отказываются тебя принять. Я сказал ему, что его долг - повести тебя
по тропе войны и обучить всему, что должен знать воин. Сейчас он набирает
воинов. Завтра утром я для всех вас снова извлеку мою Трубку Грома, а
вечером вы покинете лагерь, чтобы совершить набег на ассинибойнов.
Выйдя из вигвама старика, я долго не мог собраться с мыслями. Счастливый
выдался для меня день! Утром я поймал двух бобров, а теперь узнал, что меня
берут на войну. Это было лучше, чем ловить бобров! "Если меня не убьют, я
скоро буду ловцом орлов", - думал я.
У входа в наш вигвам мать и бабушка чистили шкурки бобров. Я остановился
и, обращаясь к бабушке, сказал:
- Я слышал, что ты говорила обо мне с Быстрым Бегуном.
- Должен же был хоть кто-нибудь взяться за дело, если мать твоя о тебе не
заботится, - проворчала она.
- Быстрый Бегун исполнил твою просьбу. Завтра вечером я вступаю на тропу
войны.
Старуха посмотрела на меня, выронила нож, которым чистила шкуру, и,
закрыв лицо руками, заплакала. Мать знаком приказала мне уйти. Я вошел в
вигвам и сел на ложе из шкур. "Трудно понять женщину, - думал я. - Бабушка
моя плачет, хотя и добилась того, чего хотела".

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда в лагере узнали, что Быстрый Бегун задумал совершить набег на
ассинибойнов, к вигваму его стали стекаться воины. Все хотели попасть в его
отряд, потому что Быстрый Бегун пользовался славой непобедимого вождя. Он
мог повести за собой всех воинов нашего лагеря, но нельзя было оставить
лагерь без мужчин. Очень не хотелось обидеть кого-нибудь отказом, но после
долгих совещаний с вождем нашего племени Одиноким Ходоком он объявил, что
поведет только три отряда, или братства, входящие в союз братства Друзья:
Ловцов, Смельчаков и Бешеных Собак. Сам он возглавлял отряд Ловцов. Кое-кто
из этих отрядов уже отправился на войну под предводительством военного вождя
племени, Одинокого Бизона. В наш отряд вступили сто восемьдесят человек,
считая Быстрого Бегуна и меня.
Поздно вечером послал он за мной и стал перечислять вещи, которые я
должен был нести: трубку его, боевой наряд, запасную пару мокасинов,
несколько лассо, а также мешок с нитками из сухожилий, шильями, иголками и
кусками кожи для починки одежды и мокасинов. Затем он рассказал, какие
возлагаются на меня обязанности: я должен был собирать хворост для его
костра, готовить ему пищу, и днем и ночью быть наготове, чтобы исполнять все
его поручения.
На следующее утро Красные Крылья приказал своим женам поставить "вигвам
для потения". В этом вигваме должны были собраться мужчины нашего клана,
которым предстояло вступить на тропу войны, и в присутствии воинов старик
хотел извлечь из-под покрова свою священную трубку.
Когда все было готово, мы вошли в вигвам, оставив у входа одеяла и
одежду. Перед вигвамом пылал костер, возле которого лежали раскаленные
докрасна каменные глыбы. Красные Крылья уже ждал нас; трубку свою он положил
на шкуру, разостланную у его ног. Покрышка вигвама сделана была из старых
шкур, сквозь которые просачивался тусклый свет.
Быстрый Бегун сел по правую руку старика, я - по левую; остальные десять
человек нашего клана уселись в кружок. Впервые вступил я в священный "вигвам
для потения", и мне очень хотелось, чтобы поскорее началась церемония. Но
все сидели неподвижно, все молчали. Я так волновался, что едва мог усидеть
на месте. Издали доносилось пение священных песен; каждый клан поставил
"вигвам для потения", и в этих вигвамах собрались воины, отправляющиеся в
поход вместе с Быстрым Бегуном.
"Почему же мы мешкаем в нашем вигваме?" - думал я. Наконец, заговорил
старик Красные Крылья:
- Думал я о тропе, лежащей перед вами. О тропе, по которой много раз
ступали мои ноги. Отойдя от Мохнатой Шапки, последнего холма в цепи Волчьих
гор, увидите вы Каменного Бизона[6], лежащего на открытой равнине. Помните,
вы должны остановиться перед ним, помолиться и принести жертву.
- Да, мы не забудем о жертвоприношении, - сказал Быстрый Бегун.
Тогда старик приказал женщинам вкатить в вигвам камни. Кто-то приподнял
край шкуры, и раскаленные докрасна камни, опаляя траву, вкатились в круг
воинов; палками их столкнули в яму, вырытую в центре вигвама. Красные Крылья
окунул в чашу с водой высушенный хвост бизона и обрызгал камни. Раздалось
шипение, и густой горячий пар наполнил вигвам. Я чувствовал, что задыхаюсь.
Красные Крылья затянул песню Древнего Бизона. Вскоре мне легче стало дышать,
а я присоединился к хору. Снова побрызгал старик раскаленные камни; пот
струился с меня ручьями. Мы спели одну за другой еще три песни, какие поются
при церемонии извлечения трубки. Затем женщины просунули в вигвам углей, и
Красные Крылья закурил трубку, выпуская дым по направлению к небу и земле, а
также на север, юг, восток и запад. Громко молил он богов послать нам
победу, сохранить нашу жизнь и защитить нас на тропе войны. Все мы по
очереди сделали несколько затяжек, и церемония была окончена. Мы завернулись
в одеяла и, захватив одежду, побежали купаться.
Вернувшись домой, я увидел, что обе шкуры пойманных мною бобров аккуратно
натянуты на ивовые обручи. Вычищены они были так, что с внутренней стороны
казались белоснежными. Полюбовавшись ими, я пошел к Красным Крыльям
поговорить с ним о поставленных мною ловушках. Он меня успокоил; сказал, что
если бобры попались в ловушки, то за один день они не испортятся, так как
вода в запруде ледяная. Он обещал поехать туда на следующее утро и ловить
для меня бобров, пока племя не переселится на другое место.
- Как ты добр и великодушен! - сказал я ему.
Он ответил, что я должен иметь свое собственное ружье; оно понадобится
мне, когда я сделаюсь ловцом орлов и буду один уходить в горы. А теперь я
шел на войну без ружья. Я знал, что Красные Крылья не может отдать мне свое
и остаться безоружным. Пока я не вернусь, он должен будет доставлять мясо не
только в свой, но и в мой вигвам, - дело не легкое для слабого старика.
Подходя к нашему вигваму, я услышал пение, и мне показалось, что поет
мужчина. Я был так удивлен, что остановился как вкопанный и стал
прислушиваться: мужчины никогда не заглядывали в наш вигвам. Наконец, я
разобрал слова песни:
- О хо хай йи йя! Теперь поплатятся враги: заплатят за зло, какое мне
причинили! Убившие моего сына сами будут убиты, убиты сыном моего сына! О хо
хай йи ия йя! Маленькая Выдра! Он, внук мой, идет отомстить за смерть отца!
О хо хай йи йя! Охо хай йи ия йя!
Пела моя бабушка, но мне не верилось, что это ее голос. О, какою
ненавистью дышала песня! И привиделись мне окровавленные тела, простертые на
равнине, и мертвые, широко раскрытые глаза.
Оборвав песню, старуха крикнула моей матери:
- Не нравится тебе моя песня! Малодушны вы, женщины из племени пикуни.
Вам хочется, чтобы ваши сыновья ни на шаг не отходили от вигвама. Я рада,
что Маленькая Выдра происходит из другого племени. Ты не можешь его
избаловать, он пошел в отца!
- Да я и не балую его, - отозвалась мать. - Я хочу, чтобы он шел на
войну, но не брани меня за то, что мне грустно. Мой муж, мой добрый смелый
муж покинул меня и не вернулся домой; могу ли я не думать...
- Молчи! Молчи! Ты накликаешь беду! - перебила ее старуха. - Я беру назад
жестокие мои слова! Мне так же грустно, как и тебе! И на сердце у меня
тяжело. Но скоро он придет. Мы должны скрыть нашу тревогу и встретить его
улыбкой!
Потихоньку я отошел от вигвама и долго бродил по лагерю. Они так и не
узнали, что я слышал их разговор. А я был рад, что его подслушал. "Значит,
бабушка любит и мать мою и меня, хотя сердится и ворчит на нас обоих", -
думал я.
Длинным показался мне этот день. Несколько раз навьючивал я на себя вещи,
которые мне предстояло нести, и старался разместить их как можно удобнее.
Наконец, я решил повесить за спину лассо и сверток с трубкой Быстрого
Бегуна, а также мой лук и колчан со стрелами. Коробки[7] с боевым нарядом
вождя и мешки с необходимыми в дороге вещами я повесил по бокам. Я тащил на
себе громоздкую поклажу, но вещи были не тяжелые.
На закате солнца воины собрались перед вигвамом Быстрого Бегуна, а вокруг
толпились провожавшие нас женщины и дети. Быстрый Бегун, Белый Медведь,
начальник Смельчаков, и Железная Рубаха, начальник Бешеных Собак, в
последний раз курили в вигваме и беседовали с Красными Крыльями.
Мать и бабушка стояли за моей спиной; прощаясь со мной, они обещали
заботиться о волчонке Нипоке. В сумерках наши начальники вышли из вигвама, и
я занял место позади Быстрого Бегуна, который возглавлял отряд Ловцов. За
ними следовали Смельчаки, а Бешеные Собаки замыкали шествие. Все молчали,
когда мы проходили мимо вигвамов; женщины были печальные, но не плакали, по
крайней мере мы не слышали рыданий. Выйдя из лагеря, мы переправились через
реку и двинулись на юго-восток, пересекая равнину.
Когда забрезжила заря следующего дня, мы подходили к порогам реки. Привал
мы сделали на склоне холма, с которого открывался вид на речную долину.
Здесь мы улеглись и стали ждать восхода солнца. Когда оно взошло, все мы
обратились к нему с молитвой. На равнине и внизу у реки паслись стада
бизонов и антилоп. Быстрый Бегун приказал пятерым воинам добыть для нас
мяса. Мы видели, как они спустились в глубокий овраг, тянувшийся по
направлению к реке, как крадучись приближались к маленькому стаду бизонов.
Овраг круто сворачивал в сторону, и мы потеряли их из виду. Все мы
изголодались по мясу и едва могли усидеть на месте.
- Если их постигнет неудача, долго мы не увидим мяса, - сказал один из
воинов. - Стадо обратится в бегство и спугнет всю остальную дичь.
- Да, пожалуй, они не убьют ни одного бизона, - отозвался другой.
- Молчите! Зачем вы накликаете беду? - прикрикнул на них Быстрый Бегун. -
За такие слова вы двое будете лакомиться одними копытами!
Все мы расхохотались.
Вскоре увидели мы пять облачков дыма, поднявшихся над кустами в овраге.
Прогремело пять выстрелов, и стадо обратилось в бегство. Два бизона лежали
распростертые на земле, а третий кружился на одном месте. Когда он
споткнулся и упал, все мы вскочили и побежали по склону. Четверо воинов
начали сдирать шкуры с бизонов, а мы уселись на землю и терпеливо ждали,
пока они свежевали туши. Я первый получил куски мяса, приходившиеся на долю
отряда Ловцов, и попросил дать мне язык и ребра бизона для моего начальника.
Просьба моя была тотчас же исполнена.
Лагерь мы раскинули в большой роще и для каждого отряда разложили
семь-восемь маленьких костров. Быстрый Бегун расположился на отдых в тени
ив, у самой реки, в стороне от большого шумного лагеря, чтобы смех и
болтовня не мешали ему сосредоточиться. Так всегда поступали вожди отрядов.
Хорошо зная обязанности носителя трубки, я не ждал приказаний. Быстро
разложил я маленький костер и, набрав несколько охапок травы и листьев,
устроил ложе для вождя. На углях я поджарил для него язык бизона, а для себя
- кусок мяса. Когда мы поели, он послал меня за Белым Медведем и Железной
Рубахой с которыми хотел выкурить три трубки. Я сидел в стороне, подбрасывал
сучья в костер и прислушивался к беседе.
Быстрый Бегун сказал, что предоставляет им право ежедневно выбирать
воинов, которые должны караулить в то время, когда мы спим. А в полдень
нужно сменить караульных, стоявших на страже с утра. Зашла речь о том, какой
дорогой идти нам к неприятельскому лагерю. Мы думали, что ассинибойны
находятся неподалеку от устья Малой реки, впадающей в Большую реку. Железная
Рубаха советовал идти долиной Большой реки, пока мы не попадем на след
врагов, но дядя мой согласился с Белым Медведем, который предлагал
спуститься по реке Медведь к Большой реке, пересечь равнину, дойти до гор
Медвежья Лапа, затем пробраться по восточному склону Волчьих гор к большой
луке Малой реки.
Докурив третью трубку, Белый Медведь и Железная Рубаха удалились, а дядя
отослал меня спать в лагерь, приказав вернуться под вечер. Я направился к
кострам Ловцов. Воины курили, болтали, перебрасывались шутками. Кое-кто
вздумал надо мной подсмеиваться. Меня спрашивали, нравится ли мне быть
вьючной лошадью и много ли надеюсь я захватить трофеев. Но я слишком устал,
чтобы им отвечать. Растянувшись в тени высокого тополя, я крепко заснул.
Проснулся я, когда косые лучи солнца обожгли мне лицо. Я сел и не сразу
сообразил, где я. Повсюду меж деревьев лежали спящие люди. Крадучись,
покинул я лагерь и пошел к тому месту, где отдыхал мой дядя. Видя, что он
еще спит, я снова лег и заснул. На закате солнца Быстрый Бегун разбудил меня
и послал купаться. В реке уже плескались воины. Холодная вода нас освежила.
Выкупавшись, я расчесал и заплел волосы в косы, потом разложил костер и
приготовил ужин.
В сумерках вернулись караульные, донесли, что все спокойно, и жадно
набросились на еду. Я навьючил на себя поклажу и последовал за дядей в
большой лагерь, где он долго беседовал с Белым Медведем и Железной Рубахой;
я слышал, как он им говорил, что надеялся увидеть вещий сон, но спал без
сновидений.
Мы продолжали путь и переправились ночью через несколько притоков реки
Два Священных Вигвама. В течение следующих трех ночей мы шли долиной реки
Медведь и, наконец, раскинули лагерь неподалеку от того места, где эта река
сливается с Большой рекой. Находились мы на расстоянии нескольких часов
ходьбы до форта торговцев Длинных Ножей.
Утром Белый Медведь и Железная Рубаха, отдыхая у нашего костра, завели
разговор о торговом форте, о товарах, которыми торгуют белые, и о начальнике
форта Длинноволосом (Александр Калбертсон), женатом на женщине из племени
пикуни. Быстрый Бегун заявил, что Длинноволосый - человек храбрый,
великодушный и честный; такие люди не часто встречаются среди белых.
После этого разговора мне очень захотелось увидеть форт, блестящие
тяжелые ружья и товары, а также белого начальника, который взял в жены
женщину из нашего племени.
"Но захочет ли он говорить со мной? - думал я. - О, я постараюсь, чтобы
он меня заметил. Скоро я научусь ловить орлов и буду обменивать орлиные
хвосты на шкуры бизонов, разные меха и лошадей. Я надену свое лучшее платье
и на красивой лошади подъеду к форту. За мной будут ехать мать и бабушка,
погоняя табун лошадей, нагруженных мехами. К тому времени я заслужу новое
имя. Белый начальник выйдет мне навстречу и скажет:
- Добро пожаловать, Старое Солнце! Входи, входи, я угощу тебя!
Потом все мы пойдем в комнату, где сложены товары, и я скажу моим
женщинам:
- Я беру только ружье, порох и пули, а оставшиеся меха и шкуры вы можете
обменять на что угодно!
Как они будут удивлены и как обрадуются! Они накупят одеял, материи, бус.
Мы покинем форт, нагруженные товарами, и все будут нам завидовать".
Вот о чем я мечтал, подбрасывая хворост в костер и поджаривая ребра
антилопы для дяди и его друзей. Какой легкой казалась мне тропа, ведущая к
славе! И вдруг размышления мои прервались: к костру подбежал человек,
возвестивший, что в окрестностях лагеря ясно видны следы конских копыт.
По-видимому, всадники проезжали здесь накануне. Услышав эти слова, Железная
Рубаха и Белый Медведь вскочили и хотели было бежать к своим отрядам, но мой
дядя их остановил.
- Стойте! - сказал он. - Или вы хотите взбудоражить весь лагерь? Сначала
успокойтесь, а потом ступайте к воинам и скажите им, что враг находится
неподалеку и мы постараемся застигнуть его врасплох. Воины молодые, недавно
вступившие на тропу войны, будут рваться в бой. Вы должны их успокоить.
Пошлите четверых или пятерых на разведку. Пусть они дойдут до Большой реки,
а затем вернутся в лагерь. Теперь ступайте.
Железная Рубаха и Белый Медведь удалились пристыженные, а дядя
пробормотал себе под нос:
- Странно! Я ничего во сне не видел. Мой тайный помощник меня не
предостерег. Что же это значит?
Он потребовал свою трубку, а затем послал меня сказать начальникам
отрядов, что усталые люди - плохие бойцы; пусть воины отдохнут и выспятся. В