Страница:
Претензия Серапиона Павлиновича была вполне обоснованной, поэтому мне ничего другого не оставалось, как мановением волшебной палочки отправить взбунтовавшегося продюсера в загородный особняк, где его поджидали царь Цемир и актер Закревский. Во всяком случае, мне показалось, что это именно они встречают вернувшегося из дальних странствий хозяина.
– Вам, Михаил, тоже придется вернуться, – повернулся я к майору. – Планы заговорщиков вам известны. Если Аполлон в России, сделайте все, чтобы задержать его хотя бы на несколько часов. Только ни в коем случае не применяйте силу. Иначе этот добрый молодец разнесет не только Лубянку, но и Москву.
– Задание понял, – сухо отозвался Михаил. – Готов к его выполнению.
Несколькими взмахами волшебной палочки я рассредоточил свои силы во времени и пространстве. Силы, правда, были не слишком велики, но в случае крайне стесненных обстоятельств я мог рассчитывать на поддержку всех земных армий и специальных служб. Увы, я не был уверен, что вся эта мощь способна противостоять инопланетному разуму, какими-то неведомыми путями проникшими на нашу планету.
В замке Вуатюр, который был расположен в пяти верстах от Шаузеля меня не ждали. Более того были до крайности удивлены моим визитом. Во всяком случае, и хозяин замка сир Витор де Вуатюр и его гость сир Франсуа де Мелазон смотрелись весьма бледно, когда я после долгих проволочек въехал, наконец, по опущенному мосту во двор. Причины их смущения были в общем-то понятны. Замок был забит до отказа свитой монсеньора Паулино, который прибыли сюда со специальной миссией, грозящей хозяину немалыми неприятностями, возможно даже судом инквизиции. И вот как раз в этом момент в Вуатюр заявляется никто иной, как сир Вадимир де Руж, колдун, чернокнижник и вообще лицо подозрительное во всех отношениях. Было от чего хозяину прийти в смущение.
– В замке находится монсеньор Паулино, – шепнул мне на ухо Мелазон. – Он уже спрашивал о вас.
– И давно он здесь?
– Он прибыл три дня назад, – отозвался на мой вопрос хозяин. – Монсеньор пребывает в глубокой задумчивости. Не спит по ночам и почти не общается с нами.
– Возникли проблемы?
– Скорее да, чем нет, – вздохнул Витор де Вуатюр. – Я предупреждал монсеньора, что лучше не тревожить злых духов, но он не послушал меня. И поселился именно в том крыле замка, где вот уже более ста лет никто не живет.
– Проведите меня к нему, – попросил я хозяина.
Замок Вуатюр был если не самым бедным, то самым старым замком в Апландии. На месте благородного рыцаря я бы сравнял его с землей и тем самым решил бы все проблемы. Но сир Витор был слишком привязан к собственности, которая на протяжении столетий служила пристанищем его предкам. К тому же он был не настолько богат, чтобы выстроить новый замок. Вот и приходилось ему делить убежище с духами, которые самовольно поселились здесь много столетий назад. Если верить хозяину, то вели они себя достаточно скромно, во всяком случае, за последние сто лет ни один из обитателей Вуатюра не пострадал. Но, судя по всему, как раз последнее обстоятельство и привлекло внимание к замку и его обитателям монсеньора Паулино. Инквизиции такое мирное соседство духов и людей показалось подозрительным. И над несчастным сиром Витором, человеком немолодым и обремененным многочисленным семейством, нависла тень жуткого подозрения в связях с нечистой силой. Что же касается сира Франсуа де Мелазона, то он был женихом старшей дочери рыцаря де Вуатюра, а следовательно лицом, заинтересованным в том, чтобы тучи, собравшиеся над головой его будущего тестя, рассеялись как можно быстрее и с минимальными последствиями.
– Только ради всех святых, сир Вадимир, не называйте себя другом несчастного сеньора де Вуатюра, – зашептал мне на ухо де Мелазон. – Скажите, что вы здесь в первый раз.
– На этот счет можете не сомневаться, сир Франсуа. Я прибыл сюда со специальной миссией.
Монсеньор Паулино был отделен от простых смертных мощной заставой, состоящей из ражих молодцов в сутанах. Было их в комнате не менее десятка, и встретили они пришедших рыцарей не слишком любезно. А произнесенное вслух мое имя и вовсе повергло монахов в изумление и трепет. Тем не менее, к монсеньору нас все-таки пропустили, но под охраной десятка латников, которые стерегли каждое наше движение.
Монсеньор инквизитор сидел посреди зала в похожем на трон кресле и смотрел на нас красными, воспаленными от бессонницы глазами. Худое лицо его хранило выражение несгибаемой решимости, а голос, неожиданно басовитый для такого тщедушного тела прогремел громовым раскатом под невысокими сводами старого замка:
– Я уже отдал приказ о вашем аресте, сир де Руж. Вы обвиняетесь в колдовстве и связях с нечистой силой. Зачем вы пожаловали в этот замок, нечестивец?
– Я собрался спуститься в ад, монсеньор Паулино, и рассчитываю, что именно вы покажете мне туда дорогу.
Свита Великого Инквизитора испуганно ахнула, доблестные рыцари де Мелазон и де Вуатюр шарахнулись к дверям и только на лице монсеньора не дрогнул ни один мускул. Он поправил кроваво-красную кардинальскую мантию и произнес негромко и устало:
– Оставьте нас с сиром де Ружем наедине.
Авторитет монсеньора был настолько велик, что никому даже в голову не пришло, ослушаться его приказа.
– Садитесь, сир, – жестом указал на стоящее неподалеку кресло инквизитор. – Вы ведь, кажется, были близко знакомы с монсеньором Доминго?
– Причем настолько близко, что даже участвовал в проводах этого негодяя на тот свет. Вы в курсе того, что он был связан с нечистой силой и претендовал на статус князя тьмы Асмодея?
– Монсеньор Доминго был великим грешником, но он не смог поколебать святости нашей матери церкви. Зачем вы пришли ко мне?
– В этом замке происходят странные вещи, не правда ли, монсеньор Паулино?
Лицо инквизитора продолжало сохранять невозмутимость, но в глазах появился страх:
– Всех нас искушают демоны.
– Но вас они стали искушать только в замке Вуатюр?
– Допустим. Зачем вы решили отправиться в ад?
– Меня тоже искушают, монсеньор Паулино, и я решил положить этому конец. Вы когда-нибудь слышали о гекатонхейрах?
Лицо инквизитора дрогнуло впервые за время нашего разговора. Левая рука вцепилась мертвой хваткой в подлокотник кресла, а правая безвольно повисла вдоль тела. Покрасневшие от бессонницы глаза смотрели на меня столь пристально, словно собирались пробуравить насквозь. Монсеньор был довольно молод, если ему и перевалило за тридцать, то не очень давно. Тем не менее, он славился по всей Апландии своим благочестием и приверженностью к постничеству. Эта лестная для священнослужителя характеристика подтверждалась и исхудавшим телом. Паулино де Каприо принадлежал к породе фанатиков, способных свернуть горы ради торжества веры. Но в замке Вуатюр он столкнулся с чем-то если не надломившим, то во всяком случае поколебавшим его дух. Я строил свой расчет на том, что Инквизиция знает если не все, то многое. И хотя учреждена она была не так давно, но уже успела прибрать к рукам сведения за многие столетия, собираемые по всей Европе добросовестными кюре и аббатами.
– Это древняя легенда, – сказал монсеньор Паулино. – Странно, что вы о ней знаете, сир де Руж.
– Церковь узнала и о гекатонхейрах из рукописей найденных в языческом капище на острове Рюген. В тех же рукописях упоминались замки Шаузель и Вуатюр. Не так ли, монсеньор?
– Откуда вы это узнали?
– Неважно. У меня свои источники информации. Скажите, монсеньор, вам не попадалось на глаза имя некого Вивьера?
– Допустим. По моим сведениям, этот человек был пособником дьявола.
– Он им и остался.
– Но этот несчастный был убит двести лет тому назад в этом самом замке предком сира Витора, который, одержав столь славную победу, здесь и поселился.
– Значит, двести лет назад этим замком владел Вивьер.
– Его заподозрили в ереси, – глухо сказал монсеньор. – Верные королю и святой церкви войска осадили его замок. Брат Мишель, хронист Амьенского аббатства, оставивший нам обширные записки о том достославном событии, видел собственными глазами этого негодяя мертвым. Он же описал в подробностях богопротивные дела, творившиеся в этом замке.
– Иными словами, Вивьер пытался возродить в благословенной Апландии языческий культ Вакха?
– Да. Более того, он называл себя богом и склонил к сожительству более тысячи местных девиц и замужних женщин. Эти ведьмы, называвшие себя вакханками, сиречь одержимыми, бесновались по всей Апландии, захватывали замки, и даже разоряли монастыри, сначала вводя монахов в грех, а потом убивая их во славу своего кумира.
– О том, что Вивьер вновь появился в Апландии, вы узнали от сира Антуана де Шаузеля?
– Да, он сказал мне об этом.
– А об Анастасии де Вильруа он тоже вам рассказал?
– За этой ведьмой мы следим уже давно.
– А о недавно произведенном на свет боге Аполлоне Гиперборейском вы тоже наслышаны, монсеньор Паулино?
Худое лицо инквизитора пошло красными пятнами. Он не мог не отдавать себе отчета в том, что во вверенном его заботам краю происходят вещи, выходящие за рамки обычного. Но вместо того, чтобы ударить в колокола и обратиться за помощью вышестоящим иерархам, он решил разобраться во всем самостоятельно и оказался в ловушке.
– Вы ведь не можете покинуть этот замок, монсеньор?
– Что вы сказали, сир Вадимир де Руж?
– Я сказал, монсеньор Паулино, что вас в этом замке удерживают вакханки, иначе вы были бы уже далеко от этих мест.
Глаза монсеньора вспыхнули гневом, тело напряглось, в бесцельных попытках оторваться от кресла, побелевшее лицо покрылось капельками пота:
– Это ты во всем виноват, дьявольское отродье!
– Нет, монсеньор Паулино. К данному происшествию я не имею ни малейшего отношения. Скорее всего, и Вивьер тоже. Вы не помните, сколько дочерей у сира Витора де Вуатюра?
– Кажется, девять, – хрипло произнес монсеньор. – Очень благочестивые девицы.
– Настолько благочестивые, что до сих пор пребывают в безбрачии. Хотя от женихов вроде бы нет отбоя. Взять хотя бы сира Франсуа де Мелазона. Богат, знатен, красив. Может мне пригласить его для беседы, монсеньор Паулино. По-моему, он нам расскажет много чего интересного.
– Зовите, – обессиленно махнул рукой инквизитор.
Я монсеньору Паулино сочувствовал, поскольку он был жертвой не сластолюбия, а служебного рвения. Конечно, попав в затруднительную ситуацию, он мог бы вести себя и поумнее, но у него, видимо, не хватило духа сознаться в собственном падении окружающим его благочестивым монахам. А то, что благочестивые монахи оказались практически в том же незавидном положении, что и их патрон, ему, вероятно, и в голову не пришло.
Сир Франсуа де Мелазон смущенно откашлялся у порога. Масляные глазки его шныряли по углам, не желая встречаться с горящим взором разгневанного инквизитора. Доблестный рыцарь был в курсе происходящих в замке чудес, и для того, чтобы понять это, вовсе не требовалось быть великим психологом.
– Итак, сир Франсуа, вы великий грешник, – вздохнул я.
– Признаю, – покаянно вздохнул де Мелазон. – И глубоко раскаиваюсь.
– Сир Витор знает о проделках своих дочерей?
– Разумеется, нет. Благочестивый рыцарь спит по ночам. Зато в замке Вуатюр нет ни одного мужчины, который хотя бы раз не побывал здесь, в заброшенной части замка.
– Почему вы не предупредили меня об этом, нечестивец? – сверкнул глазами в сторону рыцаря.
– Я не тороплюсь умирать, монсеньор Паулино, – криво усмехнулся сир Франсуа. – Заметьте, я и сейчас вам ничего не сказал. Ибо в этом замке не любят болтливых и без раздумий вырывают слишком длинные языки.
Конечно, не только страх мешал сиру Франсуа поведать если не миру то хотя бы монсеньору инквизитору о безобразиях, творящихся в замке Вуатюр. Ибо рыцарь де Мелазон, в отличие от монсеньора Паулино был сластолюбцем. Не исключаю также, что он изменил христовой вере и переметнулся в язычество. С рыцарями подобное случается, особенно если в качестве жриц выступают обольстительные особы. Я не стал выспрашивать подробности ночных оргий, проходящих в старом замке, дабы не вводить в смущение монсеньора Паулино де Каприо, тем более что общение с местными вакханками не входило в мои планы. Я всего лишь искал дорогу к источнику их сексуального вдохновения. Мне казалось, что вакхический культ возникший в стенах замка Вуатюр стараниями господина Вивьера и сохранявшийся на протяжении столетий имел под собой вполне реальную основу, равным образом как и легенда о дороге в ад, ведущей из этого замка.
– Когда вакханки выйдут на охоту? – спросил я у сира Франсуа.
– В самое ближайшее время, – шепотом отозвался он. – Ночь уже вступает в свои права.
Замок действительно погружался в сон. Во всяком случае, суета во дворе стихала. Слышались, правда, голоса в соседнем зале, но это переговаривались сподвижники монсеньора, обеспокоенные, вероятно, странным поведением босса, запершегося с гостями в месте подозрительном, чтобы не сказать греховном. Несколько раз в дверном проеме возникала обеспокоенная голова какого-нибудь особо заботливого служки, но грозное шипение инквизитора заставляло неслуха в ужасе отскакивать назад.
– Началось! – со страстным придыханием произнес сир Франсуа. – Ох грехи наши тяжкие. Вы сильно рискуете, сир Вадимир. Вакханки обожают непосвященных.
– Спасибо за заботу рыцарь де Мелазон, но к вашему сведению я не просто посвященный, а еще и Совершенный.
Взоры рыцаря и инквизитора устремились на противоположную глухую стену, где не было ни дверей, ни окон, но, видимо, именно оттуда исходила сейчас главная опасность. В зале царил полумрак, ибо шести зажженных де Мелазоном свечей было явно недостаточно, чтобы рассеять ночную тьму в приличных размеров помещении. Я тоже от нечего делать уставился на стену, по которой как раз в этот момент промелькнули неясные тени. При желании их можно было принять за женские фигуры. Я был слегка разочарован столь тривиальным началом представления, и вслух выразил надежду, что продолжение будет более впечатляющим.
– В этом можете не сомневаться, сир Вадимир.
Стена, на которую мы все трое столь упорно смотрели, вдруг засветилась розоватым светом. Это было настолько неожиданно, что я невольно прикрыл глаза. А когда открыл их, то обнаружил, что у нас гости. Девять одетых в черные мантии фигур неслышно скользили в нашу сторону.
– Нет! – воскликнул монсеньор Доминго и попытался подняться с кресла.
Но этот его протест привел лишь к тому, что вакханки сбросили черные плащи и предстали перед нами во всем блеске неземной красоты. Не будь я занят решением проблемы сохранения человеческого рода во вселенском масштабе, то, наверное, не устоял бы перед чарами столь обольстительных особ, уже втянувших в свой греховный круг рыцаря де Мелазона и монсеньора Паулино, которым, похоже, предстояло сыграть роль фавнов. Что же касается меня, то я от этой чести уклонился, заявив вакханкам, что статус бога позволяет мне игнорировать подобные увеселения, предназначенные для простых смертных. Мое поведение было расценено грозными вакханками, как попытка вероотступничества, но жезл бога Велеса, поднятый над моей головой остановил их потянувшиеся ко мне руки с довольно острыми коготками.
– Не гоже богу Велесу без спроса входить в чертоги бога Вакха, – строго сказала старшая из вакханок, вперившая в меня почти черные очи. Возможно простого смертного этот взгляд поверг бы в трепет, но на человека, смотревшего в глаза Медузы Горгоны, подобные приемчики уже не действуют. Я всего лишь метаморфизировал до зверя апокалипсиса, повергнув в ужас и без того обалдевших рыцаря и инквизитора.
– Давайте обойдемся без скандала, девушки, – предложил я вакханкам. – Тем более что вам по статусу не положено вмешиваться в спор между богами.
Я был почти уверен, что мой грозный вид заставит вакханок отступить, но ошибся. Не сумев соблазнить бога Велеса, эти особы впали в агрессивное состояние, и мне пришлось останавливать их с помощью Экскалибура. Убивать девушек я, естественно, не собирался, но вид волшебного меча должен был их привести в чувство. К сожалению, не привел. Вакханки продолжали наседать на меня с яростью, достойной лучшего применения. Мне ничего другого не оставалось как отступать к той самой стене, которая и породила на свет столь негативно настроенных к представителям мужского пола особ. На мое счастье стена куда-то исчезла с предназначенного ей строителями места, и я мог продолжить свое отступление, которое вот-вот должно было перейти в паническое бегство. Вакханки почему-то решили, что просто обязаны разорвать меня на куски. Такое их поведение возможно было оправдано в отношении простых смертных, но граничило со святотатством в данном конкретном случае, поскольку их оппонентом был никто иной как бог Велес. При этом недостойные дочери благородного Витора де Вуатюра громко взывали к своему богу.
– О Вакх, приди к нам!
И, надо сказать, их призывы не остались безответными. Я едва успел увернуться от летящего мне в голову меча. И уже потом увидел прорастающее из снопа света козлобородое существо с витыми рожками на голове.
– Это сам Сатана! – взвизгнул монсеньор Паулино, тащившийся вслед за вакханками словно привязанный. К слову сказать, при нашей с господином Вивьером встрече присутствовало довольно много народу, ибо в огромном каменном храме, который неожиданно возник на месте старого замка, присутствовали как хозяева, так и гости Вуатюра. Причем женщины тут же превращались в вакханок, а мужчины в фавнов. Особенно шли изящные рожки сиру Франсуа де Мелазону, который взвыл в экстазе при виде бога Вакха.
– Вот уж не ожидал вас здесь встретить, господин Бегунков.
– Вы вторглись в мою епархию, любезный де Руж, вместо того, чтобы скромно ждать своей участи на Калиновом мосту. Впрочем, тем хуже для вас. Убейте его!
Последние слова предназначались для фавнов, вооруженных мечами и секирами. Что, впрочем, неудивительно, ибо в средние века мужчины не расставались с оружием даже тогда, когда отправлялись на свидание к дамам.
– Стойте! – крикнул монсеньор Паулино. – Именем Всевышнего заклинаю вас – не поддавайтесь дьявольскому искушению.
Меня инквизитор восхитил. Он отличался воистину несокрушимой силой духа. И хотя плоть его дала слабину, ни разума, ни совести он не потерял. Увы, его призыв хоть и вызвал легкое замешательство среди нападавших, но в чувство их не привел. Фавны продолжали наседать на меня с редкостным остервенением. Было их никак не меньше полусотни и долго выдерживать такой напор было не под силу даже Богу ни в человеческом, ни в зверином обличье. Поэтому я и прибег к магическому заклятью. Мое заветное «Мкрткртрчак» отозвалось в храме Вакха молнией и громом. Фавны не выдержали психической атаки и отхлынули в панике назад.
– Вы с ума сошли, Чарнота, – услышал я панический вопль Вивьера. – Вы погубите всех!
Храм действительно шатался. Несокрушимые вроде бы стены пошли трещинами, а сверху на наши головы сыпалась тысячелетняя пыль. Храм хоть и казался по виду роскошным, но основой ему служил старый замок Вуатюр, не способный противостоять буйству ополоумевших магов. Впрочем, меня сохранность чужой собственности волновала мало, ибо в этот момент я вновь подвергся атаке, но в этот раз со стороны коварного Вивьера, который, улучив момент, едва не проткнул меня мечом. Увернувшись от одной беды я едва не нажил другую, ибо с тыла меня неожиданно атаковал еще один монстр такой же козлобородый и рогатый как и его товарищ.
– Это случайно не ваш сынок? – спросил я у Вивьера.
– Это Гаркушин, – пояснил он мне. – Я же вам говорил, по-моему, что он получил статус Бессмертного за заслуги.
– Поздравляю, Валерий Валентинович, вы сделали отличную карьеру, переродившись из аспиранта в козла.
– На себя посмотрите, Чарнота, – огрызнулся кандидат исторических наук. – Более страшной образины мне видеть еще не доводилось. На вашем месте я бы не искушал судьбу и сдался.
– Боги не сдаются, – оглянулся я на воспрянувших духом фавнов и во второй раз произнес свое заветное: – Мкрткртрчак!
Замок Вуатюр не выдержал повторного надругательства и стал рушится прямо на глазах. Обезумевшие от ужаса фавны и вакханки сыпанули в разные стороны, а я побежал следом за проявившими редкостную прыть Архарами. Мне показалось, что Горные Козлы знают куда бежать и обязательно выведут меня в безопасное место. И я не ошибся в своих расчетах. Замок Вивьер имел выход к другому сооружению, для которого мое магическое заклятье не представляло никакой угрозы. Я без труда опознал то самое гигантское яйцо, где мне уже удалось побывать благодаря наводке волота Имира. Оказавшись в безопасном месте мои противники перевели дух и даже вернулись к человеческому обличью.
– Черт бы побрал этого придурка, – выругался Гаркушин. – Надеюсь его все-таки завалило обломками.
– Напрасно надеетесь, Валерий Валентинович, – услышал я молодой насмешливый голос. – Он стоит в тени за вашей спиной. Неужели именно этот монстр меня породил?
Голос принадлежал Аполлону Гиперборейскому, который пружинистой походкой приближался к старшим товарищам. Одет юнец был не по рыцарски, в обычную поношенную джинсу, и меч он не столько нес в руке, сколько волок за собой по блистающему полу.
– Так уж сразу и монстр, – обиделся я на чудесно рожденного отпрыска и поспешил вернуться в человеческое обличье.
– Чтоб ты провалился, Чарнота, – не удержался от нового ругательства Гаркушин.
– А я полагал, что мы и без того находимся в аду? – вопросительно глянул я на Вивьера. – Надеюсь, господин Архар, вы познакомите нас со своими хозяевами гекатонхейрами.
– Вы умрете, Чарнота, здесь и сейчас, – ощерился в мою сторону Вивьер. – Смелее, друзья, нас трое против одного.
Архары действительно бросились на меня с явным намерением забодать, однако юный покровитель муз вместо того, чтобы последовать их примеру, принялся с интересом рассматривать экспонаты инопланетного музея.
– Какого черта, Аполлон? – возмутился Вивьер.
– Вы сами мне сказали, милейший, что я должен убить его на Калиновом мосту и сбросить в пропасть к гекатонхейрам, – лениво отозвался Светозарный бог, – с какой стати я буду торопиться.
– Вот молодежь пошла, – посочувствовал я оппонентам, – никакого уважения к старшим. Мне все-таки придется убить вас, Вивьер, дабы не разочаровывать этого молодого человека.
– Ну, это мы еще посмотрим, – самоуверенно выкрикнул лучший из Горных Козлов и шагнул ко мне с пылом двадцатилетнего юноши.
– Вас ревматические боли не мучают, любезный, – сердобольно спросил я у бога Вакха, отбивая направленный в мою голову меч, – все-таки почти десять тысяч лет землю топчете?
Вивьер, однако, был опытным бойцом, да и бросившийся ему на подмогу Гаркушин тоже имел неплохие навыки в обращении с холодным оружием. Недаром же он проболтался тридцать лет в славном граде Катадже. Эта пара идеально дополняла друг друга, и мое положение сразу же стало незавидным. С трудом отбиваясь от сыпавшихся на мою голову ударов, я вынужден был отступать к застывшему в позе стороннего наблюдателя Аполлону Гиперборейскому. Юнцу не составило бы ни малейшего труда ткнуть мечом в мою ничем не защищенную спину. Однако он почему-то не делал этого, и с интересом наблюдал за развернувшимся на его глазах поединком.
– Помогите же нам Аполлон! – вновь воззвал к коллеге бог Вакх.
– Не учите меня жить, Вивьер, а тем более – убивать, – хмыкнул презрительно Светозарный.
Особенно мне докучал Гаркушин, который все время норовил зайти в тыл и нанести решающий удар. Пару раз ему это почти удалось, он даже сумел оцарапать мне плечо, но в третий раз я не выдержал и швырнул в его усатое ехидное лицо торчавший из-за пояса пистолет. Бросок оказался точным, тяжелая рукоять пистолета угодила нерасторопному Козлу прямо в лоб и на несколько секунд вывела его из игры. Я воспользовался выпавшим на мою долю удачным моментом и обрушил град ударов на оторопевшего Вивьера. Последний мой выпад пришелся прямо в сердце незадачливому богу Вакху, который совершенно напрасно считал себя бессмертным. Я обернулся было ко второму своему противнику, но Валерия Витальевича уже и след простыл. Он, видимо, решил не искушать судьбу и ретировался с поля боя с завидной поспешностью.
– Браво папа Велес, я вами горжусь, – вежливо зааплодировал Аполлон, хотя глаза его смотрели на меня на редкость недружелюбно.
– И тебе не жалко преданного соратника?
– А с чего вы взяли, что он преданный? – усмехнулся Светозарный. – Боги всегда одиноки в своем величии.
Воля ваша, но в этом стоящем передо мной юнце ничего божественного не было. Возможно, если бы он облачился в тогу и покрыл голову лавровым венком я бы думал иначе, но джинсовый костюм и кроссовки, это не самое подходящая одежда для существа претендующего на вселенское могущество.
– У тебя есть конкуренты, Аполлон, ты в курсе?
– Мы перешли на ты?
– Как это и положено между богами.
– Хорошо. Ты дольше жил и более сведущ в этикете. Так о каких конкурентах речь?
– Вам, Михаил, тоже придется вернуться, – повернулся я к майору. – Планы заговорщиков вам известны. Если Аполлон в России, сделайте все, чтобы задержать его хотя бы на несколько часов. Только ни в коем случае не применяйте силу. Иначе этот добрый молодец разнесет не только Лубянку, но и Москву.
– Задание понял, – сухо отозвался Михаил. – Готов к его выполнению.
Несколькими взмахами волшебной палочки я рассредоточил свои силы во времени и пространстве. Силы, правда, были не слишком велики, но в случае крайне стесненных обстоятельств я мог рассчитывать на поддержку всех земных армий и специальных служб. Увы, я не был уверен, что вся эта мощь способна противостоять инопланетному разуму, какими-то неведомыми путями проникшими на нашу планету.
В замке Вуатюр, который был расположен в пяти верстах от Шаузеля меня не ждали. Более того были до крайности удивлены моим визитом. Во всяком случае, и хозяин замка сир Витор де Вуатюр и его гость сир Франсуа де Мелазон смотрелись весьма бледно, когда я после долгих проволочек въехал, наконец, по опущенному мосту во двор. Причины их смущения были в общем-то понятны. Замок был забит до отказа свитой монсеньора Паулино, который прибыли сюда со специальной миссией, грозящей хозяину немалыми неприятностями, возможно даже судом инквизиции. И вот как раз в этом момент в Вуатюр заявляется никто иной, как сир Вадимир де Руж, колдун, чернокнижник и вообще лицо подозрительное во всех отношениях. Было от чего хозяину прийти в смущение.
– В замке находится монсеньор Паулино, – шепнул мне на ухо Мелазон. – Он уже спрашивал о вас.
– И давно он здесь?
– Он прибыл три дня назад, – отозвался на мой вопрос хозяин. – Монсеньор пребывает в глубокой задумчивости. Не спит по ночам и почти не общается с нами.
– Возникли проблемы?
– Скорее да, чем нет, – вздохнул Витор де Вуатюр. – Я предупреждал монсеньора, что лучше не тревожить злых духов, но он не послушал меня. И поселился именно в том крыле замка, где вот уже более ста лет никто не живет.
– Проведите меня к нему, – попросил я хозяина.
Замок Вуатюр был если не самым бедным, то самым старым замком в Апландии. На месте благородного рыцаря я бы сравнял его с землей и тем самым решил бы все проблемы. Но сир Витор был слишком привязан к собственности, которая на протяжении столетий служила пристанищем его предкам. К тому же он был не настолько богат, чтобы выстроить новый замок. Вот и приходилось ему делить убежище с духами, которые самовольно поселились здесь много столетий назад. Если верить хозяину, то вели они себя достаточно скромно, во всяком случае, за последние сто лет ни один из обитателей Вуатюра не пострадал. Но, судя по всему, как раз последнее обстоятельство и привлекло внимание к замку и его обитателям монсеньора Паулино. Инквизиции такое мирное соседство духов и людей показалось подозрительным. И над несчастным сиром Витором, человеком немолодым и обремененным многочисленным семейством, нависла тень жуткого подозрения в связях с нечистой силой. Что же касается сира Франсуа де Мелазона, то он был женихом старшей дочери рыцаря де Вуатюра, а следовательно лицом, заинтересованным в том, чтобы тучи, собравшиеся над головой его будущего тестя, рассеялись как можно быстрее и с минимальными последствиями.
– Только ради всех святых, сир Вадимир, не называйте себя другом несчастного сеньора де Вуатюра, – зашептал мне на ухо де Мелазон. – Скажите, что вы здесь в первый раз.
– На этот счет можете не сомневаться, сир Франсуа. Я прибыл сюда со специальной миссией.
Монсеньор Паулино был отделен от простых смертных мощной заставой, состоящей из ражих молодцов в сутанах. Было их в комнате не менее десятка, и встретили они пришедших рыцарей не слишком любезно. А произнесенное вслух мое имя и вовсе повергло монахов в изумление и трепет. Тем не менее, к монсеньору нас все-таки пропустили, но под охраной десятка латников, которые стерегли каждое наше движение.
Монсеньор инквизитор сидел посреди зала в похожем на трон кресле и смотрел на нас красными, воспаленными от бессонницы глазами. Худое лицо его хранило выражение несгибаемой решимости, а голос, неожиданно басовитый для такого тщедушного тела прогремел громовым раскатом под невысокими сводами старого замка:
– Я уже отдал приказ о вашем аресте, сир де Руж. Вы обвиняетесь в колдовстве и связях с нечистой силой. Зачем вы пожаловали в этот замок, нечестивец?
– Я собрался спуститься в ад, монсеньор Паулино, и рассчитываю, что именно вы покажете мне туда дорогу.
Свита Великого Инквизитора испуганно ахнула, доблестные рыцари де Мелазон и де Вуатюр шарахнулись к дверям и только на лице монсеньора не дрогнул ни один мускул. Он поправил кроваво-красную кардинальскую мантию и произнес негромко и устало:
– Оставьте нас с сиром де Ружем наедине.
Авторитет монсеньора был настолько велик, что никому даже в голову не пришло, ослушаться его приказа.
– Садитесь, сир, – жестом указал на стоящее неподалеку кресло инквизитор. – Вы ведь, кажется, были близко знакомы с монсеньором Доминго?
– Причем настолько близко, что даже участвовал в проводах этого негодяя на тот свет. Вы в курсе того, что он был связан с нечистой силой и претендовал на статус князя тьмы Асмодея?
– Монсеньор Доминго был великим грешником, но он не смог поколебать святости нашей матери церкви. Зачем вы пришли ко мне?
– В этом замке происходят странные вещи, не правда ли, монсеньор Паулино?
Лицо инквизитора продолжало сохранять невозмутимость, но в глазах появился страх:
– Всех нас искушают демоны.
– Но вас они стали искушать только в замке Вуатюр?
– Допустим. Зачем вы решили отправиться в ад?
– Меня тоже искушают, монсеньор Паулино, и я решил положить этому конец. Вы когда-нибудь слышали о гекатонхейрах?
Лицо инквизитора дрогнуло впервые за время нашего разговора. Левая рука вцепилась мертвой хваткой в подлокотник кресла, а правая безвольно повисла вдоль тела. Покрасневшие от бессонницы глаза смотрели на меня столь пристально, словно собирались пробуравить насквозь. Монсеньор был довольно молод, если ему и перевалило за тридцать, то не очень давно. Тем не менее, он славился по всей Апландии своим благочестием и приверженностью к постничеству. Эта лестная для священнослужителя характеристика подтверждалась и исхудавшим телом. Паулино де Каприо принадлежал к породе фанатиков, способных свернуть горы ради торжества веры. Но в замке Вуатюр он столкнулся с чем-то если не надломившим, то во всяком случае поколебавшим его дух. Я строил свой расчет на том, что Инквизиция знает если не все, то многое. И хотя учреждена она была не так давно, но уже успела прибрать к рукам сведения за многие столетия, собираемые по всей Европе добросовестными кюре и аббатами.
– Это древняя легенда, – сказал монсеньор Паулино. – Странно, что вы о ней знаете, сир де Руж.
– Церковь узнала и о гекатонхейрах из рукописей найденных в языческом капище на острове Рюген. В тех же рукописях упоминались замки Шаузель и Вуатюр. Не так ли, монсеньор?
– Откуда вы это узнали?
– Неважно. У меня свои источники информации. Скажите, монсеньор, вам не попадалось на глаза имя некого Вивьера?
– Допустим. По моим сведениям, этот человек был пособником дьявола.
– Он им и остался.
– Но этот несчастный был убит двести лет тому назад в этом самом замке предком сира Витора, который, одержав столь славную победу, здесь и поселился.
– Значит, двести лет назад этим замком владел Вивьер.
– Его заподозрили в ереси, – глухо сказал монсеньор. – Верные королю и святой церкви войска осадили его замок. Брат Мишель, хронист Амьенского аббатства, оставивший нам обширные записки о том достославном событии, видел собственными глазами этого негодяя мертвым. Он же описал в подробностях богопротивные дела, творившиеся в этом замке.
– Иными словами, Вивьер пытался возродить в благословенной Апландии языческий культ Вакха?
– Да. Более того, он называл себя богом и склонил к сожительству более тысячи местных девиц и замужних женщин. Эти ведьмы, называвшие себя вакханками, сиречь одержимыми, бесновались по всей Апландии, захватывали замки, и даже разоряли монастыри, сначала вводя монахов в грех, а потом убивая их во славу своего кумира.
– О том, что Вивьер вновь появился в Апландии, вы узнали от сира Антуана де Шаузеля?
– Да, он сказал мне об этом.
– А об Анастасии де Вильруа он тоже вам рассказал?
– За этой ведьмой мы следим уже давно.
– А о недавно произведенном на свет боге Аполлоне Гиперборейском вы тоже наслышаны, монсеньор Паулино?
Худое лицо инквизитора пошло красными пятнами. Он не мог не отдавать себе отчета в том, что во вверенном его заботам краю происходят вещи, выходящие за рамки обычного. Но вместо того, чтобы ударить в колокола и обратиться за помощью вышестоящим иерархам, он решил разобраться во всем самостоятельно и оказался в ловушке.
– Вы ведь не можете покинуть этот замок, монсеньор?
– Что вы сказали, сир Вадимир де Руж?
– Я сказал, монсеньор Паулино, что вас в этом замке удерживают вакханки, иначе вы были бы уже далеко от этих мест.
Глаза монсеньора вспыхнули гневом, тело напряглось, в бесцельных попытках оторваться от кресла, побелевшее лицо покрылось капельками пота:
– Это ты во всем виноват, дьявольское отродье!
– Нет, монсеньор Паулино. К данному происшествию я не имею ни малейшего отношения. Скорее всего, и Вивьер тоже. Вы не помните, сколько дочерей у сира Витора де Вуатюра?
– Кажется, девять, – хрипло произнес монсеньор. – Очень благочестивые девицы.
– Настолько благочестивые, что до сих пор пребывают в безбрачии. Хотя от женихов вроде бы нет отбоя. Взять хотя бы сира Франсуа де Мелазона. Богат, знатен, красив. Может мне пригласить его для беседы, монсеньор Паулино. По-моему, он нам расскажет много чего интересного.
– Зовите, – обессиленно махнул рукой инквизитор.
Я монсеньору Паулино сочувствовал, поскольку он был жертвой не сластолюбия, а служебного рвения. Конечно, попав в затруднительную ситуацию, он мог бы вести себя и поумнее, но у него, видимо, не хватило духа сознаться в собственном падении окружающим его благочестивым монахам. А то, что благочестивые монахи оказались практически в том же незавидном положении, что и их патрон, ему, вероятно, и в голову не пришло.
Сир Франсуа де Мелазон смущенно откашлялся у порога. Масляные глазки его шныряли по углам, не желая встречаться с горящим взором разгневанного инквизитора. Доблестный рыцарь был в курсе происходящих в замке чудес, и для того, чтобы понять это, вовсе не требовалось быть великим психологом.
– Итак, сир Франсуа, вы великий грешник, – вздохнул я.
– Признаю, – покаянно вздохнул де Мелазон. – И глубоко раскаиваюсь.
– Сир Витор знает о проделках своих дочерей?
– Разумеется, нет. Благочестивый рыцарь спит по ночам. Зато в замке Вуатюр нет ни одного мужчины, который хотя бы раз не побывал здесь, в заброшенной части замка.
– Почему вы не предупредили меня об этом, нечестивец? – сверкнул глазами в сторону рыцаря.
– Я не тороплюсь умирать, монсеньор Паулино, – криво усмехнулся сир Франсуа. – Заметьте, я и сейчас вам ничего не сказал. Ибо в этом замке не любят болтливых и без раздумий вырывают слишком длинные языки.
Конечно, не только страх мешал сиру Франсуа поведать если не миру то хотя бы монсеньору инквизитору о безобразиях, творящихся в замке Вуатюр. Ибо рыцарь де Мелазон, в отличие от монсеньора Паулино был сластолюбцем. Не исключаю также, что он изменил христовой вере и переметнулся в язычество. С рыцарями подобное случается, особенно если в качестве жриц выступают обольстительные особы. Я не стал выспрашивать подробности ночных оргий, проходящих в старом замке, дабы не вводить в смущение монсеньора Паулино де Каприо, тем более что общение с местными вакханками не входило в мои планы. Я всего лишь искал дорогу к источнику их сексуального вдохновения. Мне казалось, что вакхический культ возникший в стенах замка Вуатюр стараниями господина Вивьера и сохранявшийся на протяжении столетий имел под собой вполне реальную основу, равным образом как и легенда о дороге в ад, ведущей из этого замка.
– Когда вакханки выйдут на охоту? – спросил я у сира Франсуа.
– В самое ближайшее время, – шепотом отозвался он. – Ночь уже вступает в свои права.
Замок действительно погружался в сон. Во всяком случае, суета во дворе стихала. Слышались, правда, голоса в соседнем зале, но это переговаривались сподвижники монсеньора, обеспокоенные, вероятно, странным поведением босса, запершегося с гостями в месте подозрительном, чтобы не сказать греховном. Несколько раз в дверном проеме возникала обеспокоенная голова какого-нибудь особо заботливого служки, но грозное шипение инквизитора заставляло неслуха в ужасе отскакивать назад.
– Началось! – со страстным придыханием произнес сир Франсуа. – Ох грехи наши тяжкие. Вы сильно рискуете, сир Вадимир. Вакханки обожают непосвященных.
– Спасибо за заботу рыцарь де Мелазон, но к вашему сведению я не просто посвященный, а еще и Совершенный.
Взоры рыцаря и инквизитора устремились на противоположную глухую стену, где не было ни дверей, ни окон, но, видимо, именно оттуда исходила сейчас главная опасность. В зале царил полумрак, ибо шести зажженных де Мелазоном свечей было явно недостаточно, чтобы рассеять ночную тьму в приличных размеров помещении. Я тоже от нечего делать уставился на стену, по которой как раз в этот момент промелькнули неясные тени. При желании их можно было принять за женские фигуры. Я был слегка разочарован столь тривиальным началом представления, и вслух выразил надежду, что продолжение будет более впечатляющим.
– В этом можете не сомневаться, сир Вадимир.
Стена, на которую мы все трое столь упорно смотрели, вдруг засветилась розоватым светом. Это было настолько неожиданно, что я невольно прикрыл глаза. А когда открыл их, то обнаружил, что у нас гости. Девять одетых в черные мантии фигур неслышно скользили в нашу сторону.
– Нет! – воскликнул монсеньор Доминго и попытался подняться с кресла.
Но этот его протест привел лишь к тому, что вакханки сбросили черные плащи и предстали перед нами во всем блеске неземной красоты. Не будь я занят решением проблемы сохранения человеческого рода во вселенском масштабе, то, наверное, не устоял бы перед чарами столь обольстительных особ, уже втянувших в свой греховный круг рыцаря де Мелазона и монсеньора Паулино, которым, похоже, предстояло сыграть роль фавнов. Что же касается меня, то я от этой чести уклонился, заявив вакханкам, что статус бога позволяет мне игнорировать подобные увеселения, предназначенные для простых смертных. Мое поведение было расценено грозными вакханками, как попытка вероотступничества, но жезл бога Велеса, поднятый над моей головой остановил их потянувшиеся ко мне руки с довольно острыми коготками.
– Не гоже богу Велесу без спроса входить в чертоги бога Вакха, – строго сказала старшая из вакханок, вперившая в меня почти черные очи. Возможно простого смертного этот взгляд поверг бы в трепет, но на человека, смотревшего в глаза Медузы Горгоны, подобные приемчики уже не действуют. Я всего лишь метаморфизировал до зверя апокалипсиса, повергнув в ужас и без того обалдевших рыцаря и инквизитора.
– Давайте обойдемся без скандала, девушки, – предложил я вакханкам. – Тем более что вам по статусу не положено вмешиваться в спор между богами.
Я был почти уверен, что мой грозный вид заставит вакханок отступить, но ошибся. Не сумев соблазнить бога Велеса, эти особы впали в агрессивное состояние, и мне пришлось останавливать их с помощью Экскалибура. Убивать девушек я, естественно, не собирался, но вид волшебного меча должен был их привести в чувство. К сожалению, не привел. Вакханки продолжали наседать на меня с яростью, достойной лучшего применения. Мне ничего другого не оставалось как отступать к той самой стене, которая и породила на свет столь негативно настроенных к представителям мужского пола особ. На мое счастье стена куда-то исчезла с предназначенного ей строителями места, и я мог продолжить свое отступление, которое вот-вот должно было перейти в паническое бегство. Вакханки почему-то решили, что просто обязаны разорвать меня на куски. Такое их поведение возможно было оправдано в отношении простых смертных, но граничило со святотатством в данном конкретном случае, поскольку их оппонентом был никто иной как бог Велес. При этом недостойные дочери благородного Витора де Вуатюра громко взывали к своему богу.
– О Вакх, приди к нам!
И, надо сказать, их призывы не остались безответными. Я едва успел увернуться от летящего мне в голову меча. И уже потом увидел прорастающее из снопа света козлобородое существо с витыми рожками на голове.
– Это сам Сатана! – взвизгнул монсеньор Паулино, тащившийся вслед за вакханками словно привязанный. К слову сказать, при нашей с господином Вивьером встрече присутствовало довольно много народу, ибо в огромном каменном храме, который неожиданно возник на месте старого замка, присутствовали как хозяева, так и гости Вуатюра. Причем женщины тут же превращались в вакханок, а мужчины в фавнов. Особенно шли изящные рожки сиру Франсуа де Мелазону, который взвыл в экстазе при виде бога Вакха.
– Вот уж не ожидал вас здесь встретить, господин Бегунков.
– Вы вторглись в мою епархию, любезный де Руж, вместо того, чтобы скромно ждать своей участи на Калиновом мосту. Впрочем, тем хуже для вас. Убейте его!
Последние слова предназначались для фавнов, вооруженных мечами и секирами. Что, впрочем, неудивительно, ибо в средние века мужчины не расставались с оружием даже тогда, когда отправлялись на свидание к дамам.
– Стойте! – крикнул монсеньор Паулино. – Именем Всевышнего заклинаю вас – не поддавайтесь дьявольскому искушению.
Меня инквизитор восхитил. Он отличался воистину несокрушимой силой духа. И хотя плоть его дала слабину, ни разума, ни совести он не потерял. Увы, его призыв хоть и вызвал легкое замешательство среди нападавших, но в чувство их не привел. Фавны продолжали наседать на меня с редкостным остервенением. Было их никак не меньше полусотни и долго выдерживать такой напор было не под силу даже Богу ни в человеческом, ни в зверином обличье. Поэтому я и прибег к магическому заклятью. Мое заветное «Мкрткртрчак» отозвалось в храме Вакха молнией и громом. Фавны не выдержали психической атаки и отхлынули в панике назад.
– Вы с ума сошли, Чарнота, – услышал я панический вопль Вивьера. – Вы погубите всех!
Храм действительно шатался. Несокрушимые вроде бы стены пошли трещинами, а сверху на наши головы сыпалась тысячелетняя пыль. Храм хоть и казался по виду роскошным, но основой ему служил старый замок Вуатюр, не способный противостоять буйству ополоумевших магов. Впрочем, меня сохранность чужой собственности волновала мало, ибо в этот момент я вновь подвергся атаке, но в этот раз со стороны коварного Вивьера, который, улучив момент, едва не проткнул меня мечом. Увернувшись от одной беды я едва не нажил другую, ибо с тыла меня неожиданно атаковал еще один монстр такой же козлобородый и рогатый как и его товарищ.
– Это случайно не ваш сынок? – спросил я у Вивьера.
– Это Гаркушин, – пояснил он мне. – Я же вам говорил, по-моему, что он получил статус Бессмертного за заслуги.
– Поздравляю, Валерий Валентинович, вы сделали отличную карьеру, переродившись из аспиранта в козла.
– На себя посмотрите, Чарнота, – огрызнулся кандидат исторических наук. – Более страшной образины мне видеть еще не доводилось. На вашем месте я бы не искушал судьбу и сдался.
– Боги не сдаются, – оглянулся я на воспрянувших духом фавнов и во второй раз произнес свое заветное: – Мкрткртрчак!
Замок Вуатюр не выдержал повторного надругательства и стал рушится прямо на глазах. Обезумевшие от ужаса фавны и вакханки сыпанули в разные стороны, а я побежал следом за проявившими редкостную прыть Архарами. Мне показалось, что Горные Козлы знают куда бежать и обязательно выведут меня в безопасное место. И я не ошибся в своих расчетах. Замок Вивьер имел выход к другому сооружению, для которого мое магическое заклятье не представляло никакой угрозы. Я без труда опознал то самое гигантское яйцо, где мне уже удалось побывать благодаря наводке волота Имира. Оказавшись в безопасном месте мои противники перевели дух и даже вернулись к человеческому обличью.
– Черт бы побрал этого придурка, – выругался Гаркушин. – Надеюсь его все-таки завалило обломками.
– Напрасно надеетесь, Валерий Валентинович, – услышал я молодой насмешливый голос. – Он стоит в тени за вашей спиной. Неужели именно этот монстр меня породил?
Голос принадлежал Аполлону Гиперборейскому, который пружинистой походкой приближался к старшим товарищам. Одет юнец был не по рыцарски, в обычную поношенную джинсу, и меч он не столько нес в руке, сколько волок за собой по блистающему полу.
– Так уж сразу и монстр, – обиделся я на чудесно рожденного отпрыска и поспешил вернуться в человеческое обличье.
– Чтоб ты провалился, Чарнота, – не удержался от нового ругательства Гаркушин.
– А я полагал, что мы и без того находимся в аду? – вопросительно глянул я на Вивьера. – Надеюсь, господин Архар, вы познакомите нас со своими хозяевами гекатонхейрами.
– Вы умрете, Чарнота, здесь и сейчас, – ощерился в мою сторону Вивьер. – Смелее, друзья, нас трое против одного.
Архары действительно бросились на меня с явным намерением забодать, однако юный покровитель муз вместо того, чтобы последовать их примеру, принялся с интересом рассматривать экспонаты инопланетного музея.
– Какого черта, Аполлон? – возмутился Вивьер.
– Вы сами мне сказали, милейший, что я должен убить его на Калиновом мосту и сбросить в пропасть к гекатонхейрам, – лениво отозвался Светозарный бог, – с какой стати я буду торопиться.
– Вот молодежь пошла, – посочувствовал я оппонентам, – никакого уважения к старшим. Мне все-таки придется убить вас, Вивьер, дабы не разочаровывать этого молодого человека.
– Ну, это мы еще посмотрим, – самоуверенно выкрикнул лучший из Горных Козлов и шагнул ко мне с пылом двадцатилетнего юноши.
– Вас ревматические боли не мучают, любезный, – сердобольно спросил я у бога Вакха, отбивая направленный в мою голову меч, – все-таки почти десять тысяч лет землю топчете?
Вивьер, однако, был опытным бойцом, да и бросившийся ему на подмогу Гаркушин тоже имел неплохие навыки в обращении с холодным оружием. Недаром же он проболтался тридцать лет в славном граде Катадже. Эта пара идеально дополняла друг друга, и мое положение сразу же стало незавидным. С трудом отбиваясь от сыпавшихся на мою голову ударов, я вынужден был отступать к застывшему в позе стороннего наблюдателя Аполлону Гиперборейскому. Юнцу не составило бы ни малейшего труда ткнуть мечом в мою ничем не защищенную спину. Однако он почему-то не делал этого, и с интересом наблюдал за развернувшимся на его глазах поединком.
– Помогите же нам Аполлон! – вновь воззвал к коллеге бог Вакх.
– Не учите меня жить, Вивьер, а тем более – убивать, – хмыкнул презрительно Светозарный.
Особенно мне докучал Гаркушин, который все время норовил зайти в тыл и нанести решающий удар. Пару раз ему это почти удалось, он даже сумел оцарапать мне плечо, но в третий раз я не выдержал и швырнул в его усатое ехидное лицо торчавший из-за пояса пистолет. Бросок оказался точным, тяжелая рукоять пистолета угодила нерасторопному Козлу прямо в лоб и на несколько секунд вывела его из игры. Я воспользовался выпавшим на мою долю удачным моментом и обрушил град ударов на оторопевшего Вивьера. Последний мой выпад пришелся прямо в сердце незадачливому богу Вакху, который совершенно напрасно считал себя бессмертным. Я обернулся было ко второму своему противнику, но Валерия Витальевича уже и след простыл. Он, видимо, решил не искушать судьбу и ретировался с поля боя с завидной поспешностью.
– Браво папа Велес, я вами горжусь, – вежливо зааплодировал Аполлон, хотя глаза его смотрели на меня на редкость недружелюбно.
– И тебе не жалко преданного соратника?
– А с чего вы взяли, что он преданный? – усмехнулся Светозарный. – Боги всегда одиноки в своем величии.
Воля ваша, но в этом стоящем передо мной юнце ничего божественного не было. Возможно, если бы он облачился в тогу и покрыл голову лавровым венком я бы думал иначе, но джинсовый костюм и кроссовки, это не самое подходящая одежда для существа претендующего на вселенское могущество.
– У тебя есть конкуренты, Аполлон, ты в курсе?
– Мы перешли на ты?
– Как это и положено между богами.
– Хорошо. Ты дольше жил и более сведущ в этикете. Так о каких конкурентах речь?