Страница:
– Я имею в виду гекатонхейров.
– Сестра мне говорила о них, – пожал плечами Аполлон. – А тебя что, пугают эти уроды?
– Меня пугает их желание, править нашим миром. А из тебя они хотят сделать всего лишь марионетку.
Аполлон засмеялся. Смех его звучал беззаботно. Он не боялся гекатонхейров, но, возможно, только потому, что слишком мало о них знал. С моей стороны было слишком жестоко обманывать младенца и натравливать его на существ, которым он был всего лишь на один зуб. Правда, у меня было два оправдания: во-первых, я спасал человечество, а во-вторых, я собирался в гости к гекатонхейрам вместе с этим молодым человеком. Наверное, мы погибнем оба, зато Марья Моревна не достанется никому, а следовательно не сработает древнее заклятье и эти инопланетные чудовища так и останутся гнить в земле, пока не создадут нового Аполлона Светозарного.
– И тебе не страшно умирать, бог Велес?
– А ты что, прочел мои мысли? – удивился я.
– Но ведь эти мысли написаны у тебя на лице, – усмехнулся Аполлон. – Ты хочешь убить себя и меня, чтобы простые смертные торжествовали на наших могилах? По-моему, ты не бог, а сумасшедший. Одолев меня, ты станешь владыкой мира.
– А я не хочу быть владыкой. Надо полагать, и эта мысль написана на моем лице.
– Написана, но неразборчиво, – рассердился Аполлон. – Разве тебе не хочется овладеть Марьей Моревной?
– Нет, не хочется. Я человек женатый, семейный. И охотно отдал бы тебе твою суженную, если бы ваша любовь не грозила миру катастрофой.
– А какое тебе дело до мира, ты же бог? Если погибнет этот – мы создадим новый. Все в природе подлежит обновлению.
– Обновление, дорогой Аполлон, процесс естественный, а не убийственный. И я как раз тот самый бог, который отвечает за естественное обновление. Именно поэтому я жду тебя на Калиновом мосту. Если бы ты шел к Марье Моревне, чтобы породить новую жизнь, я уступил тебе дорогу, но ты идешь убивать тех, кто еще способен жить, и я просто вынужден тебя остановить. Таково предназначение бога Велеса в этом мире.
Аполлон Гиперборейский впал в задумчивость. Я льстил себя надеждой, что произошло это благодаря моему красноречию. Но, возможно, я ошибался на счет этого молодого человека, и он сейчас размышлял над тем, как половчее рубануть меня мечом. Что ни говори, а я был единственным препятствием на его пути к абсолютной власти.
– Почему ты не хочешь властвовать над людьми?
– Я человек ленивый. А потом мне кажется, что быть просто Вадимом Чарнотой гораздо интереснее. Так ты идешь со мной к гекатонхейрам?
– Зачем?
– Чтобы победить или погибнуть с честью. Или ты боишься? Вот уж не думал, что я породил не бога, а труса.
– Пошли, – хмуро бросил Аполлон. – Я не терплю конкурентов.
Я уже, по-моему, говорил, что это сооружение инопланетян обладало солидными размерами. Настолько солидными, что мы, чего доброго, могли здесь заблудиться. Однако Аполлон куда лучше меня ориентировался в лабиринте здешних переходов и залов, заставленных, а точнее захламленных всякими интересными вещичками, при виде которых любой уфолог пришел бы в неописуемый восторг. К сожалению, я не интересуюсь летающими тарелками, мне скучно рыться в чужих вещах, даже если они способны далеко продвинуть земную науку по пути познания мира. К тому же в данный момент я был занят поисками хозяев всего этого барахла, и все мои мысли были направлены как раз в эту сторону.
– Как ты думаешь, что они хранят в этих гигантских колбах? – спросил я просто от скуки, разглядывая оборудование огромного зала, где мы очутились после довольно долгих блужданий.
– Полимеры.
– Ты что силен в химии?
– Силен.
– А в генетике?
– Допустим.
– Цены бы тебе не было в каком-нибудь НИИ.
– Здесь, – сказал Аполлон, останавливаясь перед дверью. – Ты по прежнему жаждешь сразиться с гекатонхейрами?
Вообще-то я не жаждал. У этих существ была никудышная репутация. Я точно знал, что моего предшественника Крона сторукие великаны одолели без больших проблем. Кроме того они утопили Атлантиду и заморозили Гиперборею. Каким бы там богом я ни был мне подобные подвиги были не под силу. В лучшем случае я способен разрушить какой-нибудь старый замок вроде Вуатюра, который, впрочем, скоро развалился бы и без моего участия.
– Ты когда-нибудь бывал здесь прежде? – спросил я у Аполлона.
– Нет. Я просто знаю все об этом корабле.
– Быть того не может, – не поверил я.
– Почему? – удивился Аполлон. – Я же бог, а бог должен знать все.
Прямо скажу, этот парень был на редкость самоуверен. Конечно, таинственные создатели напичкали его информацией, но знать все человек не может по определению, будь он хоть трижды богом.
– Пошли, – толкнул я таинственную дверь.
Не скажу, что я прямо-таки жаждал увидеть гекатонхейра, но у меня просто не было другого выхода. Пора было ставить точку в затянувшемся на тысячелетия карнавале. А точку можно было поставить только здесь, в рубке космического коробля, заброшенного к нам волею злого рока. Гекатонхейр не был столь велик, как мне это показалось в замке циклопа, когда его изображение появилось на стене, но все-таки превышал размерами верблюда. Красотой он тоже не блистал, во всяком случае, с человеческой точки зрения. Правда, молва преувеличила количество его щупалец, число коих не превышало двадцати. Огромные, подернутые влагой глаза чудовища уставились на меня без большого дружелюбия, чудовищные клыки зашевелились в пасти, а по огромному телу, покрытому зеленоватой чешуей, пробежала дрожь. Я на всякий случай поудобнее перехватил меч Экскалибур, готовясь дать отпор, если эта инопланетная каракатица вздумает экзаменовать меня на предмет бойцовских качеств. Однако гекатонхейр даже не предпринял попытку приподняться на задние конечности, которые у него, между прочим тоже были. Эти конечности больше всего напоминали слоновьи ноги, и по внешнему виду, и размерами.
– Зачем ты пришел бог Велес? – хрипло спросил хозяин.
– Мне нужна информация, которую я могу получить только от вас. – Я обвел глазами рубку и обнаружил здесь не менее двух десятков огромных кресел, предназначенных для гекатонхейров, но которые в данную минуту пустовали. – Вы разрешите мне присесть?
– Садись, – слабо шевельнул щупальцем гекатонхейр.
Мы с Аполлоном заняли кресло стоящее в отдалении от всех прочих рядом с гигантским экраном, по которому время от времени пробегали зеленоватые искры. Возможно, это кресло было командирским, и с нашей стороны было большим нахальством располагаться в нем, но хозяин никак не отреагировал на нашу бестактность.
– А где остальные? – на всякий случай полюбопытствовал я.
– Они ушли по дороге смерти, Совершенный, – хрипло проговорил гекатонхейр. – Скоро и я последую вслед за ними.
Конечно, двадцатирукий великан мог и соврать незваным гостям, но я ему поверил сразу. Дело в том, что гекатонхейр был стар. Чудовищно стар. Его чешуя была покрыта мхом, а морщинистые ноги изъедены язвами. Говорил он с большим трудом, словно пересиливал боль, затаившуюся в большом и бессильном теле. Мне сразу расхотелось его убивать, несмотря на все его преступления против жителей несчастной Атлантиды.
– Зачем вы утопили ее?
– Кого?
– Атлантиду.
Гекантохейр закудахтал. И я не сразу понял, что это просто смех. Впрочем, смех скоро перешел в кашель, который едва не разорвал в клочья изношенное за тысячи лет эксплуатации гигантское тело.
– Мы на это не способны, человек. Мы вообще можем очень мало, так мало, что об этом даже смешно говорить. Там, у себя, в созвездии Циорены, мы были всего лишь труппой бродячих комедиантов. А это яйцо было для нас домом. Здесь мы хранили свои декорации, обличья, в общем все, что нужно для веселого представления. Мы были тогда молоды и легкомысленны. Это было давно, очень давно, пятнадцать тысяч земных лет тому назад. У нас впереди была целая вечность. Увы. Я не знаю, что произошло с нашим кораблем, но мы оказались на этой планете. В этой страшной дыре, из которой возврата нет и быть не может. Весь ужас нашего положения мы поняли не сразу, а когда поняли, то впали в отчаяние. Не надо было нам затевать этот спектакль, но и ты должен нас понять, Совершенный, нам просто нечем было себя занять на этой захудалой планете. Мы поделились с Атлантами кое-какими своими театральными приемами, в том числе и способностью к перевоплощению. Кто ж знал тогда, что они окажутся столь талантливыми учениками. Мы далеко не сразу поняли, что потеряли контроль над своими марионетками. На то, чтобы это понять у нас ушло несколько тысяч земных лет. А за это время их боги сравнялись в могуществе с нами. И началась война. Реки крови захлестнули Атлантиду. Мы попытались остановить войну. Мы пустили в ход всю свою силу, которую на вашей планете называют магией. Но ваши боги и герои очень быстро научились пользоваться ею. А потом разразилась катастрофа. Атлантида раскололась на части и затонула. Мы не были в этом виноваты, Совершенный, это был природный катаклизм, но проклятие пало и на нас. Из двадцати гекатонхейров уцелело только трое. И нам предстояло прожить на этой земле еще долгих десять тысяч лет. Двое моих товарищей умерли пятьсот лет назад, а теперь наступает и мой черед.
– А зачем вы создали остров Буян?
– Его создали не мы, его создали боги и жрецы Атлантиды. Они хотели взять у нас реванш, поскольку искренне считали, что это мы, гекатонхейры, погубили их континент.
– Но ведь это вы создали Зевса, а потом приложили руку и к созданию Аполлона?
– К созданию Зевса мы действительно приложили руку, пытаясь остановить гражданскую войну. Нам казалось, что мы создали совершенное существо, лишенное пороков. Увы, Зевс оказался если не самой крупной, то самой обидной нашей ошибкой. Он действительно одолел своего отца, отъявленного честолюбца, Вадимира сына царя Аталава, но Атлантиде это не принесло успокоения. Иногда мне кажется, что это мы все общими усилиями, люди и гекатонхейры разбудили подземный гром, погубивший Атлантиду, но я гоню от себя эти мысли, Совершенный, ибо слишком слаб, чтобы идти в могилу с такой ношей.
– Вы передали людям энергию страшной разрушительной силы?
– Это правда, Совершенный, но мы то считали ее созидательной. Кто же знал, что ее можно обернуть во зло.
– А Аполлон?
– Я помог ему родиться, хотя зачал его ты. Впрочем, не исключаю, что он продукт программы, заложенной богами в генетический код человечества. Ведь в результате катастрофы погибли не все Совершенные и те, что уцелели приложили руку к созданию новой цивилизации. Они уже не обладали тем объемом энергии, который нужен был для быстрой реализации проекта, но они нашли блестящий выход из положения, растянув его во времени, на них стала работать сама природа.
– Почему ты не вмешался в их проект?
– Я хотел узнать, Совершенный, повинны мы, гекатонхейры, в гибели Атлантиды или нет. Извини. Я не верил, но я сомневался. Жрецы, затеявшие этот проект считали, что все еще можно поправить. Для этого надо всего ничего: Вадимир сын Аталава, он же бог Велес, он же Крон должен убить сына Морганы внука Морского царя Зевса-Аполлона и овладеть дочерью Геи и дракона Крада Марой, ибо она является олицетворением Земли, а следовательно Атлантиды и Гипербореи.
– А кто он такой, этот дракон Крад?
– Не знаю, Совершенный. Зато я знаю, что десять тысяч лет назад, Светозарный Зевс, рожденный в крови сына дракона Крада Люцифера ступил на Калинов мост и убил своего отца бога Велеса. А потом он овладел Марой. Из пропасти вырвался чудовищный сноп огня, и раскаленные потоки лавы залили несчастную Атлантиду.
– Но ведь это глупо, гекатонхейр. Я знаком с атлантическими богами, в некотором роде я сам бог, но я не верю, что любовь юноши и девушки способна уничтожить целый континент.
– Я тоже в это не верю, бог Велес, но я сомневаюсь! Я старый, выживший из ума гекатонхейр, мне скоро предстоит последняя дорога, и я боюсь ответственности. Я боюсь, что ты убьешь Аполлона, и я боюсь, что Аполлон убьет тебя. Мне страшно, Совершенный. Кто знает, может быть за драконом Крадом стоит ад. А этот мальчик и та девочка, точные копии тех, которые погубили Атлантиду.
Не скрою, я был огорчен. Я рассчитывал встретить сторукого титана на этом корабле, а нашел лишь перепуганного обывателя, до поросячьего визга боящегося ответственности за совершенные по легкомыслию поступки. Комедианты заигрались. Скоморохи поставили под сомнение судьбу всей планеты, а расхлебывать заваренную ими кашу должен Вадимир Чарнота. И жрецы тоже хороши! Погубив Атлантиду в кровавых распрях, они решили переписать жизнь заново с помощью потомков дракона Крада. То есть убив этого мальчика и сбросив его в недра земли, я тем самым предотвращу задуманное кем-то в небесных инстанциях рождение нового мира. Зато спасу мир старый. Верну к жизни давно канувшую в лету Атлантиду.
– По-моему, это не магия, это самый натуральный маразм, вы не находите, почтенный гекатонхейр?
– Я не верю, что такое может случится, Совершенный, – глухо проговорил комедиант. – Возможно, не верили и жрецы. Но это был их последний шанс, и они им воспользовались. Вы должны их понять, они ведь не знали, каким будет этот новый мир. Возможно, он настолько убог, что не заслуживает того, чтобы ради него пожертвовать Атлантидой. Но в любом случае, решать тебе, бог Велес и этому мальчику, у которого есть шанс стать владыкой нового мира, который придет на смену как Атлантиде, так и этой вашей цивилизации, которая породила тебя, Вадим Чарнота.
Из слов гекатонхейра я понял, что нашему миру ничего хорошего не светит. Если я убиваю Аполлона – возрождается Атлантида. Если Аполлон убивает меня – наступает страшный катаклизм, убивающий все живое. И виной всему некий дракон Крад вздумавший бросить свое семя в незаселенную планету. Черт знает что!
– Спасибо за информацию, гекатонхейр, – сказал я спрыгивая с огромного кресла. – Кстати, ведь нынешнее ваше обличье не соответствует вашему внутреннему содержанию?
– Вы намекаете на то, что я оборотень?
– Разумеется.
– Вы правы, Совершенный, я почти ничем не отличаюсь от вас, ну разве что ростом. Просто я устал от метаморфоз, они отнимают слишком много сил. Свое последнее превращение я совершу за час до смерти. Простите старого артиста за его глупое тщеславие. Я хотел предстать пред вами в роли, которую мне пришлось играть многие тысячи лет. Я ухожу со сцены, Совершенный, и превращаюсь в зрителя, что бы увидеть финал, каким бы горьким он ни был.
– Ну что ж, прощайте, господин комедиант, пусть ваш переход в иной мир будет легким.
– Прощайте, совершенный. Пусть будет легким ваш выбор. Мой последний циклоп проводит вас до Калинова моста.
Гекатонхейр взмахнул щупальцами и перед нами предстал урод, как две капли похожий на того, который едва не сожрал нас в горном замке.
– А зачем вы приказали циклопу убить нас?
– Это была шутка, – усмехнулся гекатонхейр. – Разве может циклоп одолеть бога. А мне хотелось проверить вас, господин Чарнота перед тем, как пустить на Калинов мост.
– Он отравился килькой.
– Быть того не может, – страшно удивился молчавший до сего времени Аполлон. – Килька, это лучшее, что есть в вашем мире.
– Много ты видел, – вздохнул я.
Мой план провалился с треском. Гекатонхейры не оправдали моих надежд. Они умерли еще до того, как я вступил с ними в схватку. Зато теперь я мог не бояться, что они восстанут из под земли и покусают столь любезное моему сердцу человечество.
– Зачем ты убил мою мать?
Этот вопрос прозвучал на площадке перед Калиновым мостом, где мы, в конце концов, очутились после долгих блужданий по космическому кораблю. Вопрос был задан, что называется, в лоб, и его вполне можно было считать прелюдией к большой драке.
– Во-первых, я не убивал твою мать, и ты об этом наверняка знаешь, а во-вторых, твоя мать вступила в борьбу за власть над миром, а это всегда чревато большими неприятностями.
– Это угроза?
– Нет – предупреждение.
Я первым прошел по Калинову мосту, но даже не оглянулся, когда молодой человек последовал за мной. Драться с ним я не собирался, ибо в нынешней ситуации это было бы совершенно бессмысленным актом. Меня равным образом не устраивали ни победа, ни поражение в этом запланированном невесть кем и невесть когда поединке. Если Аполлона Гиперборейского и удивило поведение бога Велеса, то, во всяком случае, вслух своего удивления он высказывать не стал.
Мое возвращение было встречено криками «ура», хотя вернулся я не с победой, а с проблемой, которая с задумчивым видом маячила у меня за спиной. За время моего отсутствия в подземном дворце произошли большие перемены. Во-первых, нас навестила богиня Макошь, она же жрица Светлана, она же Натали де Перрон. Во-вторых, нашелся кабан Кабанов, который невесть какими путями проник в логово бога Велеса и наделал здесь много шума. И наконец, в-третьих, очнулся драматург Ираклий Морава, точнее он был разбужен и возвращен к жизни во время подоспевшей богиней Макошью. И она же вернула в человеческое обличье бизнесмена Кабанова, который за короткое время утомил всех своими дурацкими претензиями. Наташка уже собиралась вновь превратить его в кабана, но тут на счастье бывшего милицейского полковника появились мы с Аполлоном.
– Умоляю, Чарнота, отправь ты этого типа к прокурору, – обратился ко мне со слезной просьбой Ключевский. – Ты себе не представляешь, какой он зануда.
– А зачем вам прокурор? – удивился я столь странному желанию Кабанова.
– Я стал жертвой заговора. Полномасштабного политического заговора, с целью свержения существующего конституционного строя. Возглавляет этот заговор небезызвестный Бегунков, вы наверняка его знаете, господин э…
– Чарнота, – подсказал я. – Вы напрасно так волнуетесь, Лев Михайлович. Бегунков мертв, я собственной рукой отправил его на тот свет каких нибудь полтора часа назад.
– Но позвольте, – вскинулся Кабанов. – А как же суд? А как же следствие? У него же были пособники?
– Пособники господина Кабанова, инопланетные пришельцы гекатонхейры, в подавляющем своем большинстве погибли девять тысяч лет назад во время катаклизма приключившегося с Атлантидой. Так и передайте прокурору.
– Но позвольте, это же бред, какие еще гекатонхейры?! Какие инопланетяне? Я знаю Бегункова почти пятнадцать лет, это же абсолютно наш человек. Он же вхож к самому…
– Вот именно, – со значением произнес Василий беря бывшего полковника за пуговицу. – Так вы были знакомы с гекатонхейрами?
– Клянусь мамой, товарищ капитан, первый раз слышу.
– Ну вот видите, – мягко сказал Василий. – Не надо болтать лишнего. Никуда этот агент инопланетян не был вхож. Он был схвачен и обезоружен нами у самого порога. После чего застрелился.
– Может лучше сначала застрелился, а потом был обезоружен, – предложил чуткий к слову Морава. – Так стилистически будет вернее.
– Не возражаю, – кивнул головой Василий. – Так вы все поняли, господин Кабанов.
– Так точно, все. Спасибо за информацию.
– В таком случае, сидите и не рыпайтесь. Здесь решается судьба человеческой цивилизации, и нам сейчас не до ваших истерик.
После того как мятеж бывшего полковника был подавлен компетентным товарищем Василием, я коротко рассказал собравшимся в подземном дворце соратникам по борьбе с инопланетным нашествием и внутренними угрозами о своих приключениях в замке Вуатюр и на космическом корабле пришельцев из далекого Космоса. Рассказ мой был выслушан с большим вниманием, после чего наступила жуткая пауза, которую только минут через пять прервал драматург Морава:
– Куда ни кинь всюду клин. А что делать-то будем?
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Пока что предлагаю поужинать. А предложения по текущему моменту жду от Идеологического и Разведывательного отделов через полчаса. Прошу к столу товарищи маршалы и генералы. И вас, сударыня, тоже.
Последние мои слова были обращены к богине Макоши, которая сидела в кресле рядом с до сих пор еще не проспавшимся Каменюкиным а глубокой и благородной задумчивости.
– А полковникам можно? – робко полюбопытствовал Кабанов. – Я, правда, в отставке.
– Да садись уже, – махнул рукой Морава. – Мы тут как в бане – без чинов.
Ужин прошел в тревожном молчании. Маршалы и генералы тревожно поглядывали на Аполлона Гиперборейского, поедавшего с большим аппетитом как черную, так и красную икру. Надо признать, что этот юнец обладал очень хорошим аппетитом, да и вином не брезговал.
– Кильки нет, – посочувствовал ему Ираклий Морава. – Циклоп, гад, сожрал весь мой запас.
– Жалко, – вздохнул Аполлон.
– Я это к тому, что когда мир наш разрушать будешь, то консервные заводы оставь. Это ж, брат, такие технологии, которые ты потом за тысячу лет не воссоздашь.
– Угу, – кивнул головой юнец. – Учтем.
– Опять же ликероводочные заводы, – продолжал торговаться Морава. – Нектар, конечно, нектаром, но и водочкой с устатку пренебрегать не след. А кадры там, ну чистое золото!
Металлургию тоже оставь, и черную, и цветную.
– Металлургию-то зачем? – не понял Боря Мащенко.
– Вот темнота! – возмутился Ираклий. – А из чего мы будем делать котлы, змеевики и консервные банки.
– Резонно, – поддакнул драматургу Василий.
– Тогда и строительный бизнес оставь, – обратился к Аполлону Боря Мащенко. – Кто дворцы будет строить?
– Ну вот, – обиделся даровитый юноша, – это оставь, то оставь, а что я разрушать буду?
– А на фига себя утруждать? – удивился Ираклий. – Боря подгонит бульдозеры и организует тебе площадку в лучшем виде. Строй не хочу.
– Я подумаю, – буркнул Аполлон.
Мирное течение беседы было прервано мощным храпом Каменюкина. Подобное хамское поведение шестерки вызвало ропот собравшийся за столом компании:
– Он в каком у тебя чине? – спросил Ираклий у Кабанова.
– По-моему, рядовой запаса.
– Вот ведь чмо, даже разжаловать его нельзя, – расстроился Морава. – Значит, у меня такое предложение, мужики, Аполлон Гиперборейский подходит к гробу и видит лежащую там Марью Моревну. Смерть любимой настолько огорчает впечатлительного юношу, что он травится ядом. В свою очередь Марья, очнувшись от глубокого и продолжительного сна, видит лежащего у ее ног прекрасного юношу, и в расстроенных чувствах закалывает себя кинжалом. У тебя, Ваня, кинжал есть?
– У меня есть меч, – угрюмо отозвался Аполлон, числившийся по паспорту Иваном Царевым.
– Тогда пусть Марья тоже травится тем же ядом, – легко согласился покладистый Морава. – Тут ведь важно драматургию соблюсти.
– Что-то мне драматургия кажется знакомой, – задумчиво проговорил Вацлав Карлович Крафт.
– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, – процитировал известного автора Ключевский. – Это же плагиат, Морава.
– Только попрошу без оскорблений, – возмутился драматург. – Это творческое переосмысление известного сюжета. Шекспир, между прочим, тоже его позаимствовал из итальянских хроник.
– Не буду я травиться, – заявил Аполлон. – С какой стати.
– Нет, вы на него посмотрите, – взвился Морава. – Он не будет травиться. Это, по-вашему, любовь, мужики! Это чувство! Вот она нынешняя молодежь. Любимая девушка у него умерла, а ему хоть бы хны, жрет черную икру ложками и в ус не дует.
– Так она ведь живая! – в свою очередь рассердился Аполлон. – С какой стати я должен травиться. Это вы ее заколдовали.
– Правильно, Ваня, – неожиданно легко согласился с Аполлоном Морава, – хотя заколдовали ее не мы, а злая волшебница Светлана.
– Это я злая?! – грозно восстала со своего места богиня Макошь.
– Невозможно работать, – развел руками драматург. – Хорошо, пусть будет добрая волшебница Светлана, которая заколдовала прекрасную Джульетту, в смысле Марью Моревну, дабы спасти ее от преследований зловещего монстра Вия, он же бог Велес, он же рыцарь-разбойник де Руж.
– Этот поворот сюжета мне нравится, – ухмыльнулся Аполлон.
– Мне тоже, – согласилась со Светозаром коварная Макошь.
Мне этот с позволения сказать поворот не нравился вовсе, но я промолчал, поскольку не хотел нагнетать и без того напряженную ситуацию за столом.
– Этот злодей Вий бесчестит девушек по чем зря, – продолжал заливаться соловьем Морава, – и бросает их с детьми, не платя алименты.
– Клевета, – не выдержал я наглого оговора. – Кого это я обесчестил и кого бросил?
– Меня бросил, – нагло заявил Аполлон, – а мою мать обесчестил.
– Вот! – аж подпрыгнул присевший было к столу драматург. – Гениальный поворот сюжета.
– Шекспир отдыхает, – насмешливо заметил Ключевский. И тут же был определен расходившимся Моравой в пособники главного злодея и монстра-оборотня средней руки.
– Зрители рыдают, – продолжал ораторствовать впавший в экстаз Морава.
– А зло торжествует, – прозвучал за нашими спинами знакомый женский голос. Мы обернулись словно по команде и с интересом уставились на незваную гостью, которая заявилась ко мне во дворец в самый напряженный момент действа. Анастасия Зимина, она же богиня Артемида, она же графиня де Вильруа стояла в окружении вооруженных до зубов вакханок и липовых эльфов и скалила в нашу сторону белоснежные зубы патентованной хищницы. По правую руку от нее располагался Гаркушин, он же Гераклус, он же Гракх, сбежавший с поля боя, а по левую – Антуан де Шаузель, из-за спины которого выглядывал сир Франсуа де Мелазон.
– Сестра мне говорила о них, – пожал плечами Аполлон. – А тебя что, пугают эти уроды?
– Меня пугает их желание, править нашим миром. А из тебя они хотят сделать всего лишь марионетку.
Аполлон засмеялся. Смех его звучал беззаботно. Он не боялся гекатонхейров, но, возможно, только потому, что слишком мало о них знал. С моей стороны было слишком жестоко обманывать младенца и натравливать его на существ, которым он был всего лишь на один зуб. Правда, у меня было два оправдания: во-первых, я спасал человечество, а во-вторых, я собирался в гости к гекатонхейрам вместе с этим молодым человеком. Наверное, мы погибнем оба, зато Марья Моревна не достанется никому, а следовательно не сработает древнее заклятье и эти инопланетные чудовища так и останутся гнить в земле, пока не создадут нового Аполлона Светозарного.
– И тебе не страшно умирать, бог Велес?
– А ты что, прочел мои мысли? – удивился я.
– Но ведь эти мысли написаны у тебя на лице, – усмехнулся Аполлон. – Ты хочешь убить себя и меня, чтобы простые смертные торжествовали на наших могилах? По-моему, ты не бог, а сумасшедший. Одолев меня, ты станешь владыкой мира.
– А я не хочу быть владыкой. Надо полагать, и эта мысль написана на моем лице.
– Написана, но неразборчиво, – рассердился Аполлон. – Разве тебе не хочется овладеть Марьей Моревной?
– Нет, не хочется. Я человек женатый, семейный. И охотно отдал бы тебе твою суженную, если бы ваша любовь не грозила миру катастрофой.
– А какое тебе дело до мира, ты же бог? Если погибнет этот – мы создадим новый. Все в природе подлежит обновлению.
– Обновление, дорогой Аполлон, процесс естественный, а не убийственный. И я как раз тот самый бог, который отвечает за естественное обновление. Именно поэтому я жду тебя на Калиновом мосту. Если бы ты шел к Марье Моревне, чтобы породить новую жизнь, я уступил тебе дорогу, но ты идешь убивать тех, кто еще способен жить, и я просто вынужден тебя остановить. Таково предназначение бога Велеса в этом мире.
Аполлон Гиперборейский впал в задумчивость. Я льстил себя надеждой, что произошло это благодаря моему красноречию. Но, возможно, я ошибался на счет этого молодого человека, и он сейчас размышлял над тем, как половчее рубануть меня мечом. Что ни говори, а я был единственным препятствием на его пути к абсолютной власти.
– Почему ты не хочешь властвовать над людьми?
– Я человек ленивый. А потом мне кажется, что быть просто Вадимом Чарнотой гораздо интереснее. Так ты идешь со мной к гекатонхейрам?
– Зачем?
– Чтобы победить или погибнуть с честью. Или ты боишься? Вот уж не думал, что я породил не бога, а труса.
– Пошли, – хмуро бросил Аполлон. – Я не терплю конкурентов.
Я уже, по-моему, говорил, что это сооружение инопланетян обладало солидными размерами. Настолько солидными, что мы, чего доброго, могли здесь заблудиться. Однако Аполлон куда лучше меня ориентировался в лабиринте здешних переходов и залов, заставленных, а точнее захламленных всякими интересными вещичками, при виде которых любой уфолог пришел бы в неописуемый восторг. К сожалению, я не интересуюсь летающими тарелками, мне скучно рыться в чужих вещах, даже если они способны далеко продвинуть земную науку по пути познания мира. К тому же в данный момент я был занят поисками хозяев всего этого барахла, и все мои мысли были направлены как раз в эту сторону.
– Как ты думаешь, что они хранят в этих гигантских колбах? – спросил я просто от скуки, разглядывая оборудование огромного зала, где мы очутились после довольно долгих блужданий.
– Полимеры.
– Ты что силен в химии?
– Силен.
– А в генетике?
– Допустим.
– Цены бы тебе не было в каком-нибудь НИИ.
– Здесь, – сказал Аполлон, останавливаясь перед дверью. – Ты по прежнему жаждешь сразиться с гекатонхейрами?
Вообще-то я не жаждал. У этих существ была никудышная репутация. Я точно знал, что моего предшественника Крона сторукие великаны одолели без больших проблем. Кроме того они утопили Атлантиду и заморозили Гиперборею. Каким бы там богом я ни был мне подобные подвиги были не под силу. В лучшем случае я способен разрушить какой-нибудь старый замок вроде Вуатюра, который, впрочем, скоро развалился бы и без моего участия.
– Ты когда-нибудь бывал здесь прежде? – спросил я у Аполлона.
– Нет. Я просто знаю все об этом корабле.
– Быть того не может, – не поверил я.
– Почему? – удивился Аполлон. – Я же бог, а бог должен знать все.
Прямо скажу, этот парень был на редкость самоуверен. Конечно, таинственные создатели напичкали его информацией, но знать все человек не может по определению, будь он хоть трижды богом.
– Пошли, – толкнул я таинственную дверь.
Не скажу, что я прямо-таки жаждал увидеть гекатонхейра, но у меня просто не было другого выхода. Пора было ставить точку в затянувшемся на тысячелетия карнавале. А точку можно было поставить только здесь, в рубке космического коробля, заброшенного к нам волею злого рока. Гекатонхейр не был столь велик, как мне это показалось в замке циклопа, когда его изображение появилось на стене, но все-таки превышал размерами верблюда. Красотой он тоже не блистал, во всяком случае, с человеческой точки зрения. Правда, молва преувеличила количество его щупалец, число коих не превышало двадцати. Огромные, подернутые влагой глаза чудовища уставились на меня без большого дружелюбия, чудовищные клыки зашевелились в пасти, а по огромному телу, покрытому зеленоватой чешуей, пробежала дрожь. Я на всякий случай поудобнее перехватил меч Экскалибур, готовясь дать отпор, если эта инопланетная каракатица вздумает экзаменовать меня на предмет бойцовских качеств. Однако гекатонхейр даже не предпринял попытку приподняться на задние конечности, которые у него, между прочим тоже были. Эти конечности больше всего напоминали слоновьи ноги, и по внешнему виду, и размерами.
– Зачем ты пришел бог Велес? – хрипло спросил хозяин.
– Мне нужна информация, которую я могу получить только от вас. – Я обвел глазами рубку и обнаружил здесь не менее двух десятков огромных кресел, предназначенных для гекатонхейров, но которые в данную минуту пустовали. – Вы разрешите мне присесть?
– Садись, – слабо шевельнул щупальцем гекатонхейр.
Мы с Аполлоном заняли кресло стоящее в отдалении от всех прочих рядом с гигантским экраном, по которому время от времени пробегали зеленоватые искры. Возможно, это кресло было командирским, и с нашей стороны было большим нахальством располагаться в нем, но хозяин никак не отреагировал на нашу бестактность.
– А где остальные? – на всякий случай полюбопытствовал я.
– Они ушли по дороге смерти, Совершенный, – хрипло проговорил гекатонхейр. – Скоро и я последую вслед за ними.
Конечно, двадцатирукий великан мог и соврать незваным гостям, но я ему поверил сразу. Дело в том, что гекатонхейр был стар. Чудовищно стар. Его чешуя была покрыта мхом, а морщинистые ноги изъедены язвами. Говорил он с большим трудом, словно пересиливал боль, затаившуюся в большом и бессильном теле. Мне сразу расхотелось его убивать, несмотря на все его преступления против жителей несчастной Атлантиды.
– Зачем вы утопили ее?
– Кого?
– Атлантиду.
Гекантохейр закудахтал. И я не сразу понял, что это просто смех. Впрочем, смех скоро перешел в кашель, который едва не разорвал в клочья изношенное за тысячи лет эксплуатации гигантское тело.
– Мы на это не способны, человек. Мы вообще можем очень мало, так мало, что об этом даже смешно говорить. Там, у себя, в созвездии Циорены, мы были всего лишь труппой бродячих комедиантов. А это яйцо было для нас домом. Здесь мы хранили свои декорации, обличья, в общем все, что нужно для веселого представления. Мы были тогда молоды и легкомысленны. Это было давно, очень давно, пятнадцать тысяч земных лет тому назад. У нас впереди была целая вечность. Увы. Я не знаю, что произошло с нашим кораблем, но мы оказались на этой планете. В этой страшной дыре, из которой возврата нет и быть не может. Весь ужас нашего положения мы поняли не сразу, а когда поняли, то впали в отчаяние. Не надо было нам затевать этот спектакль, но и ты должен нас понять, Совершенный, нам просто нечем было себя занять на этой захудалой планете. Мы поделились с Атлантами кое-какими своими театральными приемами, в том числе и способностью к перевоплощению. Кто ж знал тогда, что они окажутся столь талантливыми учениками. Мы далеко не сразу поняли, что потеряли контроль над своими марионетками. На то, чтобы это понять у нас ушло несколько тысяч земных лет. А за это время их боги сравнялись в могуществе с нами. И началась война. Реки крови захлестнули Атлантиду. Мы попытались остановить войну. Мы пустили в ход всю свою силу, которую на вашей планете называют магией. Но ваши боги и герои очень быстро научились пользоваться ею. А потом разразилась катастрофа. Атлантида раскололась на части и затонула. Мы не были в этом виноваты, Совершенный, это был природный катаклизм, но проклятие пало и на нас. Из двадцати гекатонхейров уцелело только трое. И нам предстояло прожить на этой земле еще долгих десять тысяч лет. Двое моих товарищей умерли пятьсот лет назад, а теперь наступает и мой черед.
– А зачем вы создали остров Буян?
– Его создали не мы, его создали боги и жрецы Атлантиды. Они хотели взять у нас реванш, поскольку искренне считали, что это мы, гекатонхейры, погубили их континент.
– Но ведь это вы создали Зевса, а потом приложили руку и к созданию Аполлона?
– К созданию Зевса мы действительно приложили руку, пытаясь остановить гражданскую войну. Нам казалось, что мы создали совершенное существо, лишенное пороков. Увы, Зевс оказался если не самой крупной, то самой обидной нашей ошибкой. Он действительно одолел своего отца, отъявленного честолюбца, Вадимира сына царя Аталава, но Атлантиде это не принесло успокоения. Иногда мне кажется, что это мы все общими усилиями, люди и гекатонхейры разбудили подземный гром, погубивший Атлантиду, но я гоню от себя эти мысли, Совершенный, ибо слишком слаб, чтобы идти в могилу с такой ношей.
– Вы передали людям энергию страшной разрушительной силы?
– Это правда, Совершенный, но мы то считали ее созидательной. Кто же знал, что ее можно обернуть во зло.
– А Аполлон?
– Я помог ему родиться, хотя зачал его ты. Впрочем, не исключаю, что он продукт программы, заложенной богами в генетический код человечества. Ведь в результате катастрофы погибли не все Совершенные и те, что уцелели приложили руку к созданию новой цивилизации. Они уже не обладали тем объемом энергии, который нужен был для быстрой реализации проекта, но они нашли блестящий выход из положения, растянув его во времени, на них стала работать сама природа.
– Почему ты не вмешался в их проект?
– Я хотел узнать, Совершенный, повинны мы, гекатонхейры, в гибели Атлантиды или нет. Извини. Я не верил, но я сомневался. Жрецы, затеявшие этот проект считали, что все еще можно поправить. Для этого надо всего ничего: Вадимир сын Аталава, он же бог Велес, он же Крон должен убить сына Морганы внука Морского царя Зевса-Аполлона и овладеть дочерью Геи и дракона Крада Марой, ибо она является олицетворением Земли, а следовательно Атлантиды и Гипербореи.
– А кто он такой, этот дракон Крад?
– Не знаю, Совершенный. Зато я знаю, что десять тысяч лет назад, Светозарный Зевс, рожденный в крови сына дракона Крада Люцифера ступил на Калинов мост и убил своего отца бога Велеса. А потом он овладел Марой. Из пропасти вырвался чудовищный сноп огня, и раскаленные потоки лавы залили несчастную Атлантиду.
– Но ведь это глупо, гекатонхейр. Я знаком с атлантическими богами, в некотором роде я сам бог, но я не верю, что любовь юноши и девушки способна уничтожить целый континент.
– Я тоже в это не верю, бог Велес, но я сомневаюсь! Я старый, выживший из ума гекатонхейр, мне скоро предстоит последняя дорога, и я боюсь ответственности. Я боюсь, что ты убьешь Аполлона, и я боюсь, что Аполлон убьет тебя. Мне страшно, Совершенный. Кто знает, может быть за драконом Крадом стоит ад. А этот мальчик и та девочка, точные копии тех, которые погубили Атлантиду.
Не скрою, я был огорчен. Я рассчитывал встретить сторукого титана на этом корабле, а нашел лишь перепуганного обывателя, до поросячьего визга боящегося ответственности за совершенные по легкомыслию поступки. Комедианты заигрались. Скоморохи поставили под сомнение судьбу всей планеты, а расхлебывать заваренную ими кашу должен Вадимир Чарнота. И жрецы тоже хороши! Погубив Атлантиду в кровавых распрях, они решили переписать жизнь заново с помощью потомков дракона Крада. То есть убив этого мальчика и сбросив его в недра земли, я тем самым предотвращу задуманное кем-то в небесных инстанциях рождение нового мира. Зато спасу мир старый. Верну к жизни давно канувшую в лету Атлантиду.
– По-моему, это не магия, это самый натуральный маразм, вы не находите, почтенный гекатонхейр?
– Я не верю, что такое может случится, Совершенный, – глухо проговорил комедиант. – Возможно, не верили и жрецы. Но это был их последний шанс, и они им воспользовались. Вы должны их понять, они ведь не знали, каким будет этот новый мир. Возможно, он настолько убог, что не заслуживает того, чтобы ради него пожертвовать Атлантидой. Но в любом случае, решать тебе, бог Велес и этому мальчику, у которого есть шанс стать владыкой нового мира, который придет на смену как Атлантиде, так и этой вашей цивилизации, которая породила тебя, Вадим Чарнота.
Из слов гекатонхейра я понял, что нашему миру ничего хорошего не светит. Если я убиваю Аполлона – возрождается Атлантида. Если Аполлон убивает меня – наступает страшный катаклизм, убивающий все живое. И виной всему некий дракон Крад вздумавший бросить свое семя в незаселенную планету. Черт знает что!
– Спасибо за информацию, гекатонхейр, – сказал я спрыгивая с огромного кресла. – Кстати, ведь нынешнее ваше обличье не соответствует вашему внутреннему содержанию?
– Вы намекаете на то, что я оборотень?
– Разумеется.
– Вы правы, Совершенный, я почти ничем не отличаюсь от вас, ну разве что ростом. Просто я устал от метаморфоз, они отнимают слишком много сил. Свое последнее превращение я совершу за час до смерти. Простите старого артиста за его глупое тщеславие. Я хотел предстать пред вами в роли, которую мне пришлось играть многие тысячи лет. Я ухожу со сцены, Совершенный, и превращаюсь в зрителя, что бы увидеть финал, каким бы горьким он ни был.
– Ну что ж, прощайте, господин комедиант, пусть ваш переход в иной мир будет легким.
– Прощайте, совершенный. Пусть будет легким ваш выбор. Мой последний циклоп проводит вас до Калинова моста.
Гекатонхейр взмахнул щупальцами и перед нами предстал урод, как две капли похожий на того, который едва не сожрал нас в горном замке.
– А зачем вы приказали циклопу убить нас?
– Это была шутка, – усмехнулся гекатонхейр. – Разве может циклоп одолеть бога. А мне хотелось проверить вас, господин Чарнота перед тем, как пустить на Калинов мост.
– Он отравился килькой.
– Быть того не может, – страшно удивился молчавший до сего времени Аполлон. – Килька, это лучшее, что есть в вашем мире.
– Много ты видел, – вздохнул я.
Мой план провалился с треском. Гекатонхейры не оправдали моих надежд. Они умерли еще до того, как я вступил с ними в схватку. Зато теперь я мог не бояться, что они восстанут из под земли и покусают столь любезное моему сердцу человечество.
– Зачем ты убил мою мать?
Этот вопрос прозвучал на площадке перед Калиновым мостом, где мы, в конце концов, очутились после долгих блужданий по космическому кораблю. Вопрос был задан, что называется, в лоб, и его вполне можно было считать прелюдией к большой драке.
– Во-первых, я не убивал твою мать, и ты об этом наверняка знаешь, а во-вторых, твоя мать вступила в борьбу за власть над миром, а это всегда чревато большими неприятностями.
– Это угроза?
– Нет – предупреждение.
Я первым прошел по Калинову мосту, но даже не оглянулся, когда молодой человек последовал за мной. Драться с ним я не собирался, ибо в нынешней ситуации это было бы совершенно бессмысленным актом. Меня равным образом не устраивали ни победа, ни поражение в этом запланированном невесть кем и невесть когда поединке. Если Аполлона Гиперборейского и удивило поведение бога Велеса, то, во всяком случае, вслух своего удивления он высказывать не стал.
Мое возвращение было встречено криками «ура», хотя вернулся я не с победой, а с проблемой, которая с задумчивым видом маячила у меня за спиной. За время моего отсутствия в подземном дворце произошли большие перемены. Во-первых, нас навестила богиня Макошь, она же жрица Светлана, она же Натали де Перрон. Во-вторых, нашелся кабан Кабанов, который невесть какими путями проник в логово бога Велеса и наделал здесь много шума. И наконец, в-третьих, очнулся драматург Ираклий Морава, точнее он был разбужен и возвращен к жизни во время подоспевшей богиней Макошью. И она же вернула в человеческое обличье бизнесмена Кабанова, который за короткое время утомил всех своими дурацкими претензиями. Наташка уже собиралась вновь превратить его в кабана, но тут на счастье бывшего милицейского полковника появились мы с Аполлоном.
– Умоляю, Чарнота, отправь ты этого типа к прокурору, – обратился ко мне со слезной просьбой Ключевский. – Ты себе не представляешь, какой он зануда.
– А зачем вам прокурор? – удивился я столь странному желанию Кабанова.
– Я стал жертвой заговора. Полномасштабного политического заговора, с целью свержения существующего конституционного строя. Возглавляет этот заговор небезызвестный Бегунков, вы наверняка его знаете, господин э…
– Чарнота, – подсказал я. – Вы напрасно так волнуетесь, Лев Михайлович. Бегунков мертв, я собственной рукой отправил его на тот свет каких нибудь полтора часа назад.
– Но позвольте, – вскинулся Кабанов. – А как же суд? А как же следствие? У него же были пособники?
– Пособники господина Кабанова, инопланетные пришельцы гекатонхейры, в подавляющем своем большинстве погибли девять тысяч лет назад во время катаклизма приключившегося с Атлантидой. Так и передайте прокурору.
– Но позвольте, это же бред, какие еще гекатонхейры?! Какие инопланетяне? Я знаю Бегункова почти пятнадцать лет, это же абсолютно наш человек. Он же вхож к самому…
– Вот именно, – со значением произнес Василий беря бывшего полковника за пуговицу. – Так вы были знакомы с гекатонхейрами?
– Клянусь мамой, товарищ капитан, первый раз слышу.
– Ну вот видите, – мягко сказал Василий. – Не надо болтать лишнего. Никуда этот агент инопланетян не был вхож. Он был схвачен и обезоружен нами у самого порога. После чего застрелился.
– Может лучше сначала застрелился, а потом был обезоружен, – предложил чуткий к слову Морава. – Так стилистически будет вернее.
– Не возражаю, – кивнул головой Василий. – Так вы все поняли, господин Кабанов.
– Так точно, все. Спасибо за информацию.
– В таком случае, сидите и не рыпайтесь. Здесь решается судьба человеческой цивилизации, и нам сейчас не до ваших истерик.
После того как мятеж бывшего полковника был подавлен компетентным товарищем Василием, я коротко рассказал собравшимся в подземном дворце соратникам по борьбе с инопланетным нашествием и внутренними угрозами о своих приключениях в замке Вуатюр и на космическом корабле пришельцев из далекого Космоса. Рассказ мой был выслушан с большим вниманием, после чего наступила жуткая пауза, которую только минут через пять прервал драматург Морава:
– Куда ни кинь всюду клин. А что делать-то будем?
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Пока что предлагаю поужинать. А предложения по текущему моменту жду от Идеологического и Разведывательного отделов через полчаса. Прошу к столу товарищи маршалы и генералы. И вас, сударыня, тоже.
Последние мои слова были обращены к богине Макоши, которая сидела в кресле рядом с до сих пор еще не проспавшимся Каменюкиным а глубокой и благородной задумчивости.
– А полковникам можно? – робко полюбопытствовал Кабанов. – Я, правда, в отставке.
– Да садись уже, – махнул рукой Морава. – Мы тут как в бане – без чинов.
Ужин прошел в тревожном молчании. Маршалы и генералы тревожно поглядывали на Аполлона Гиперборейского, поедавшего с большим аппетитом как черную, так и красную икру. Надо признать, что этот юнец обладал очень хорошим аппетитом, да и вином не брезговал.
– Кильки нет, – посочувствовал ему Ираклий Морава. – Циклоп, гад, сожрал весь мой запас.
– Жалко, – вздохнул Аполлон.
– Я это к тому, что когда мир наш разрушать будешь, то консервные заводы оставь. Это ж, брат, такие технологии, которые ты потом за тысячу лет не воссоздашь.
– Угу, – кивнул головой юнец. – Учтем.
– Опять же ликероводочные заводы, – продолжал торговаться Морава. – Нектар, конечно, нектаром, но и водочкой с устатку пренебрегать не след. А кадры там, ну чистое золото!
Металлургию тоже оставь, и черную, и цветную.
– Металлургию-то зачем? – не понял Боря Мащенко.
– Вот темнота! – возмутился Ираклий. – А из чего мы будем делать котлы, змеевики и консервные банки.
– Резонно, – поддакнул драматургу Василий.
– Тогда и строительный бизнес оставь, – обратился к Аполлону Боря Мащенко. – Кто дворцы будет строить?
– Ну вот, – обиделся даровитый юноша, – это оставь, то оставь, а что я разрушать буду?
– А на фига себя утруждать? – удивился Ираклий. – Боря подгонит бульдозеры и организует тебе площадку в лучшем виде. Строй не хочу.
– Я подумаю, – буркнул Аполлон.
Мирное течение беседы было прервано мощным храпом Каменюкина. Подобное хамское поведение шестерки вызвало ропот собравшийся за столом компании:
– Он в каком у тебя чине? – спросил Ираклий у Кабанова.
– По-моему, рядовой запаса.
– Вот ведь чмо, даже разжаловать его нельзя, – расстроился Морава. – Значит, у меня такое предложение, мужики, Аполлон Гиперборейский подходит к гробу и видит лежащую там Марью Моревну. Смерть любимой настолько огорчает впечатлительного юношу, что он травится ядом. В свою очередь Марья, очнувшись от глубокого и продолжительного сна, видит лежащего у ее ног прекрасного юношу, и в расстроенных чувствах закалывает себя кинжалом. У тебя, Ваня, кинжал есть?
– У меня есть меч, – угрюмо отозвался Аполлон, числившийся по паспорту Иваном Царевым.
– Тогда пусть Марья тоже травится тем же ядом, – легко согласился покладистый Морава. – Тут ведь важно драматургию соблюсти.
– Что-то мне драматургия кажется знакомой, – задумчиво проговорил Вацлав Карлович Крафт.
– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, – процитировал известного автора Ключевский. – Это же плагиат, Морава.
– Только попрошу без оскорблений, – возмутился драматург. – Это творческое переосмысление известного сюжета. Шекспир, между прочим, тоже его позаимствовал из итальянских хроник.
– Не буду я травиться, – заявил Аполлон. – С какой стати.
– Нет, вы на него посмотрите, – взвился Морава. – Он не будет травиться. Это, по-вашему, любовь, мужики! Это чувство! Вот она нынешняя молодежь. Любимая девушка у него умерла, а ему хоть бы хны, жрет черную икру ложками и в ус не дует.
– Так она ведь живая! – в свою очередь рассердился Аполлон. – С какой стати я должен травиться. Это вы ее заколдовали.
– Правильно, Ваня, – неожиданно легко согласился с Аполлоном Морава, – хотя заколдовали ее не мы, а злая волшебница Светлана.
– Это я злая?! – грозно восстала со своего места богиня Макошь.
– Невозможно работать, – развел руками драматург. – Хорошо, пусть будет добрая волшебница Светлана, которая заколдовала прекрасную Джульетту, в смысле Марью Моревну, дабы спасти ее от преследований зловещего монстра Вия, он же бог Велес, он же рыцарь-разбойник де Руж.
– Этот поворот сюжета мне нравится, – ухмыльнулся Аполлон.
– Мне тоже, – согласилась со Светозаром коварная Макошь.
Мне этот с позволения сказать поворот не нравился вовсе, но я промолчал, поскольку не хотел нагнетать и без того напряженную ситуацию за столом.
– Этот злодей Вий бесчестит девушек по чем зря, – продолжал заливаться соловьем Морава, – и бросает их с детьми, не платя алименты.
– Клевета, – не выдержал я наглого оговора. – Кого это я обесчестил и кого бросил?
– Меня бросил, – нагло заявил Аполлон, – а мою мать обесчестил.
– Вот! – аж подпрыгнул присевший было к столу драматург. – Гениальный поворот сюжета.
– Шекспир отдыхает, – насмешливо заметил Ключевский. И тут же был определен расходившимся Моравой в пособники главного злодея и монстра-оборотня средней руки.
– Зрители рыдают, – продолжал ораторствовать впавший в экстаз Морава.
– А зло торжествует, – прозвучал за нашими спинами знакомый женский голос. Мы обернулись словно по команде и с интересом уставились на незваную гостью, которая заявилась ко мне во дворец в самый напряженный момент действа. Анастасия Зимина, она же богиня Артемида, она же графиня де Вильруа стояла в окружении вооруженных до зубов вакханок и липовых эльфов и скалила в нашу сторону белоснежные зубы патентованной хищницы. По правую руку от нее располагался Гаркушин, он же Гераклус, он же Гракх, сбежавший с поля боя, а по левую – Антуан де Шаузель, из-за спины которого выглядывал сир Франсуа де Мелазон.