Страница:
– У благородного Бьерна есть другие предложения? – холодно спросил Унглинский.
Предложения у Брандомского были, и он не замедлил их изложить. Самое сильное впечатление на присутствующих произвела история с шестью наемниками, которые жизнями заплатили за неосторожное желание проникнуть в тайну владетеля Нидрасского.
– Если благородный Тор – меченый, – робко заметил Аграамский, – то ему придется отказаться от Нидрасских земель.
– И не только Нидрасских, – холодно заметил епископ Буржский. – Церковь на законном основании может ставить перед королем вопрос о конфискации земель владетеля-еретика в пользу ордена.
– Эта отметина на его теле стоит дороже королевской печати! – с восторгом воскликнул Лаудсвильский.
– Не торопись, благородный Рекин, делить шкуру неубитого медведя, – усмехнулся Хаслумский. – Эта догадка Брандомского нуждается в подтверждении. Владетеля не разденешь на улице, чтобы осмотреть его тело.
– А почему бы не попытаться? – вызывающе спросил Рекин.
– Тогда, может быть, это сделаешь ты? – Хаслумский с презрением посмотрел на владетеля. – Тор никогда не ходит один, а чтобы одолеть трех меченых, потребуется полсотни грабителей.
– Если мужчина не в силах раздеть мужчину, то при известных обстоятельствах это легко может сделать женщина, – Брандомский цинично усмехнулся и обвел присутствующих насмешливыми глазами.
– Вряд ли Тор польстится на продажную женщину.
– А кто говорит о продажных женщинах? – отпарировал Бьерн. – Тор Нидрасский достаточно хорош даже для весьма высокопоставленных особ.
Улыбка Бьерна не понравилась первому министру, но из привычной предосторожности он промолчал. У Хаслумского не было уверенности, что Брандомский намекает на королеву Ингрид.
– А потом, благородные господа, – продолжал Бьерн, – я бы предпочел видеть Тора живым членом ордена, а не мертвым меченым. Уверяю вас, это значительно облегчит нам решение всех задач в Приграничье. Имея в руках такие улики против благородного Тора, мы всегда будем держать его на коротком поводке.
К удивлению Бента, Унглинский согласился с приграничным владетелем.
– А если мальчишка откажется быть марионеткой? – спросил Колбейн.
– Значит, у нас будет мертвая марионетка вместо живой, – жестко сказал Труффинн. – Мы сумеем воспользоваться и мертвой.
Унглинский бросил на Колбейна многозначительный взгляд. Мясник с готовностью, но незаметно для окружающих кивнул головой.
Глава 4
Глава 5
Предложения у Брандомского были, и он не замедлил их изложить. Самое сильное впечатление на присутствующих произвела история с шестью наемниками, которые жизнями заплатили за неосторожное желание проникнуть в тайну владетеля Нидрасского.
– Если благородный Тор – меченый, – робко заметил Аграамский, – то ему придется отказаться от Нидрасских земель.
– И не только Нидрасских, – холодно заметил епископ Буржский. – Церковь на законном основании может ставить перед королем вопрос о конфискации земель владетеля-еретика в пользу ордена.
– Эта отметина на его теле стоит дороже королевской печати! – с восторгом воскликнул Лаудсвильский.
– Не торопись, благородный Рекин, делить шкуру неубитого медведя, – усмехнулся Хаслумский. – Эта догадка Брандомского нуждается в подтверждении. Владетеля не разденешь на улице, чтобы осмотреть его тело.
– А почему бы не попытаться? – вызывающе спросил Рекин.
– Тогда, может быть, это сделаешь ты? – Хаслумский с презрением посмотрел на владетеля. – Тор никогда не ходит один, а чтобы одолеть трех меченых, потребуется полсотни грабителей.
– Если мужчина не в силах раздеть мужчину, то при известных обстоятельствах это легко может сделать женщина, – Брандомский цинично усмехнулся и обвел присутствующих насмешливыми глазами.
– Вряд ли Тор польстится на продажную женщину.
– А кто говорит о продажных женщинах? – отпарировал Бьерн. – Тор Нидрасский достаточно хорош даже для весьма высокопоставленных особ.
Улыбка Бьерна не понравилась первому министру, но из привычной предосторожности он промолчал. У Хаслумского не было уверенности, что Брандомский намекает на королеву Ингрид.
– А потом, благородные господа, – продолжал Бьерн, – я бы предпочел видеть Тора живым членом ордена, а не мертвым меченым. Уверяю вас, это значительно облегчит нам решение всех задач в Приграничье. Имея в руках такие улики против благородного Тора, мы всегда будем держать его на коротком поводке.
К удивлению Бента, Унглинский согласился с приграничным владетелем.
– А если мальчишка откажется быть марионеткой? – спросил Колбейн.
– Значит, у нас будет мертвая марионетка вместо живой, – жестко сказал Труффинн. – Мы сумеем воспользоваться и мертвой.
Унглинский бросил на Колбейна многозначительный взгляд. Мясник с готовностью, но незаметно для окружающих кивнул головой.
Глава 4
ПОЕДИНОК С БОЛВАНОМ
Весть о поединке благородного Тора с благородным Рекином взбудоражила весь город. Поединки между владетелями не были такой уж большой редкостью для Бурга, но этот вызвал особый интерес потому, что владетель Нидрасский открыто встал на защиту меченых, которых в последнее время все чаще обвиняли в колдовстве, а владетель Лаудсвильский оказался в роли защитника истиной веры, и это обстоятельство не могло не привлекать к нему сердца всех местных буржцев. Кроме того, и об этом поговаривали с возрастающей тревогой, поединок мог стать прологом большой войны между Нордлэндом и Приграничьем, к которой горячие головы призывали уже не первый год, требуя очистить южный край от угнездившейся там ереси.
– Даю голову на отсечение, что Лаудсвильский отвертится от поединка. – Грузный воин средних лет с пышными светлыми усами обернулся к своему собеседнику.
Тот весело рассмеялся:
– Твоей голове, дорогой Арвид, ничего не угрожает, я готов положить рядом и свою.
Оба воина хоть и обращались друг к другу, говорили достаточно громко, чтобы их могли услышать дружинники Лаудсвильского, не в добрый час оказавшиеся поблизости. Несколько зевак, услышав беседу двух бывалых людей о предстоящих событиях, остановились и стали прислушиваться. Лебедь, одетый, как и большинство окружающих, в поношенный бесцветный кафтан с продранными локтями, подошел поближе. Он играл роль немого: отчасти для того, чтобы скрыть отличие в произношении, а скорее потому, что всегда предпочитал разговорам молчание.
Усатый Арвид был польщен вниманием толпы, разбухавшей прямо на глазах. Острый нюх буржцев на всякого рода происшествия не подвел их и сейчас. Арвид повысил голос:
– В лучшем случае Рекин пришлет болвана.
Его собеседник кивнул:
– Благородному владетелю придется раскошелиться – кому охота идти на смерть даром.
Толпа разочарованно вздохнула: скорее всего, и Тор Нидрасский выставит своего болвана, а это уже куда менее интересно – драки между воинами соперничающих владетелей происходили чуть ли не ежедневно, и каждый горожанин мог в них поучаствовать, если ему не дорога собственная жизнь, разумеется. Из толпы послышались язвительные замечания в адрес благородного Рекина. Воины, судя по значкам, принадлежавшие к дружине Бента Хаслумского, охотно поддержали шутников смехом и ответными остротами. Это не понравилось дружинникам Лаудсвильского которые сочли своим долгом заступиться за честь патрона.
Зеваки стремительно шарахнулись в стороны, освобождая место для драки. Лебедь приложил немало усилий, чтобы остаться в первых рядах любопытных, которые и не думали покидать место столь интересного происшествия.
Дружинники, отчаянно переругиваясь, обнажили мечи. В первой же стычке не повезло одному из воинов Хаслумского: неловко поскользнувшись на брошенном каким-то оборванцем огрызке, он едва ли не сам насадил себя на меч противника. Положение усатого Арвида сразу стало отчаянным. Он был опытным бойцом, но долго продержаться сейчас ему вряд ли удалось бы. Сочувствующие Арвиду зрители принялись звать на помощь городскую стражу. Дружинники Лаудсвильского, сообразив, что добыча может ускользнуть из рук, удвоили усилия. Арвид быстро отступал и почти поравнялся с Лебедем, который с видимым равнодушием наблюдал за поединком. Толпа, напуганная блеском мечей, подалась назад, но меченый остался. Ловкой подсечкой он уложил одного из воинов Лаудсвильского на землю. Не ожидавший такого подвоха от оборванца, пострадавший разразился градом ругательств. Лебедь закрыл ему рот ударом ноги в челюсть. Арвид воспрянул духом и вышиб меч из рук своего единственного оставшегося противника. Толпа приветствовала победителя громкими криками одобрения.
– Ты кто такой? – Арвид внимательно оглядел внушительную фигуру своего спасителя.
Лебедь промычал в ответ что-то нечленораздельное.
– Он немой. – Крис вынырнул из-под руки меченого и с готовностью уставился на Арвида.
– А ты кто такой?
– Я его брат, – без тени смущения соврал Крис.
Арвид размышлял недолго:
– Ладно, идите оба за мной.
Толпа, ожидавшая, видимо, еще каких-то интересных событий, разочарованно вздохнула и растаяла прямо на глазах. Арвид швырнул двум подвернувшимся оборванцам несколько медных монет и велел им позаботиться о своем убитом товарище.
– Чем вы промышляете?
– Ничем. – Крис едва поспевал за широко шагающим собеседником.
– Но хозяин-то у вас есть?
– Нет. – Мальчик решительно покачал головой. – Мы вольные.
Арвид остановился у кованой решетки, закрывающей вход в массивный, похожий скорее на укрепленный замок, дом владетеля Хаслумского. Страж, лениво дремавший по ту сторону решетки, встрепенулся при виде Арвида и что-то крикнул своему невидимому напарнику. Железная преграда со скрипом поднялась, пропуская Арвида и его новых знакомцев внутрь обширного двора. Старый дом Хаслумского, в отличие от недавно построенного дворца, столь не понравившегося меченым, вполне мог выдержать приличную осаду. Стены, сложенные из обожженного кирпича, были крепки и массивны. Узкие окна хоть и давали мало света, зато гарантировали безопасность обитателям дома, которых это обстоятельство, вероятно, беспокоило куда больше, чем недостаток обычных житейских удобств. Внушали уважение не только стены, но и три десятка их рослых защитников, слонявшихся по двору без видимой цели. Первый сановник нордлэндского королевства, судя по всему, дорожил своей безопасностью. Нижний этаж дома, почти наполовину вросший в землю, имел вместо окон несколько узких щелей, забранных к тому же крепкими решетками, хотя размеры этих окон не позволяли просунуть туда голову даже младенцу.
Лебедь осознал всю сложность задачи уже в первые минуты своего пребывания здесь. В эту крепость трудно было проникнуть незаметно, а равно и покинуть ее. Воины не обращали на Лебедя никакого внимания, и он прощупывал синими цепкими глазами все возможные слабые места в обороне дома. Откровенно слабых мест не находилось, и становилось очевидным, что просто так, нахрапом, логовом Хаслумского не овладеешь, требовалась внушительная подготовка. Крис успел облазить хозяйственные пристройки во дворе и даже побывал в конюшне. Его рассказ не прибавил меченому оптимизма.
Арвид появился в дверях и призывно махнул рукой своим спутникам. Благородный Бент пожелал лично взглянуть на Лебедя. Мускулистая фигура меченого и его придурковатый вид произвели на первого министра очень хорошее впечатление. Он обошел вокруг Лебедя, восхищенно цокая языком, а потом неожиданно сбросил со стены на пол металлический щит. Раздавшийся звон мог бы разбудить мертвого, но Лебедь даже бровью не повел.
– Твой брат глухонемой от рождения? – обернулся владетель к Крису.
Мальчишка с готовностью кивнул головой.
– Пожалуй, ты прав, – Бент благосклонно кивнул Арвиду, – нет ничего надежнее глухого и немого тюремщика. У парня только один недостаток – он зрячий.
Арвид с готовностью закудахтал в ответ на шутку хозяина.
С раннего утра возбужденная толпа заполнила все пространство вокруг арены. Торговцы, отчаянно отбиваясь от наседающих оборванцев, прорывались к единственной трибуне, где размещалась благородная публика. Конная стража, расположившись кольцом вокруг арены, сдерживала волнующееся людское море, бесцеремонно орудуя древками копий. Сотни мальчишек гирляндами висели на деревьях. Наиболее расторопные зрители оседлали каменную ограду и теперь дружно отругивались от своих менее удачливых собратьев – крик стоял невероятный.
Благородная публика уже почти заполнила трибуну, но место, приготовленное для королевской четы, оставалось пока свободным. Его охраняли закованные в сталь гвардейцы, чьи до блеска отполированные латы серебром сверкали на солнце.
– Вряд ли король Рагнвальд почтит нас своим присутствием, – заметил Грольф Агмундский своему соседу Фрэю Ингуальдскому, обнажив в приветливой улыбке не слишком ровные зубы – улыбка предназначалась не благородному Фрэю, а его супруге, прекрасной Кристин.
– Большой вопрос: почтит ли нас своим присутствием Рекин Лаудсвильский, – заметил молодой владетель под дружный хохот своих соседей.
– Если владетель Рекин откажется от Божьего суда – это будет оскорблением всего благородного сословия, – презрительно скривил губы Агмундский.
– Скорее всего, он пришлет болвана.
Эти слова потонули в бурных приветствиях толпы. Тор Нидрасский в сопровождении Ары и Рыжего появился у трибуны. Помахав рукой орущим зрителям, он быстрым шагом поднялся к владетелям.
– Мы спорим, что будет делать Тор Нидрасский, если его противник выставит болвана вместо себя. – Ярл Грольф подвинулся, освобождая место герою дня.
– Буду драться, – засмеялся Тор. – Какая мне разница с кем?
Этот ответ обрадовал всех присутствующих, кроме Ары и Рыжего, которые тоже не прочь были размяться на арене в это прохладное утро. Ара утешился тем, что удобно устроился рядом с прекрасной Кристин, к неудовольствию ее мужа, благородного Фрэя. Но присутствие веселого соседа совсем не тяготило ни его супругу, ни окружающих ее дам. Появление меченых, этих таинственных обитателей далекого Приграничья, о которых ходило столько невероятных слухов и сплетен, приятно возбудило молодых женщин. Тем более что поединок, о котором трубили все эти дни, грозил превратиться в пустую формальность ввиду отсутствия одного из соперников: кому интересно, как продырявят никому не известного болвана. Если Лаудсвильский и пользовался уважением нордлэндских дам, то в это утро он его утратил. Зато Ара превзошел все ожидания. Он поведал восхищенным слушательницам о всех поединках между мечеными и. нордлэндскими владетелями, скромно напомнив при этом, что нордлэндцы крайне редко добивались успеха в подобных единоборствах, а точнее, не добивались вообще. Но еще больший интерес вызвали его рассказы о похищениях мечеными из нордлэндских замков их прекрасных обитательниц.
Одна из дам выразила сожаление, что никогда не видела поединка с участием меченого. Ара с готовностью предложил сразиться с любым из присутствующих здесь владетелей, на которого укажет прекрасная незнакомка. В рядах владетелей произошло некоторое замешательство, но охотников противостоять меченому не нашлось. Благородная дама скромно отказалась от чести назвать для Ары соперника, но одарила его ослепительной улыбкой в знак признательности. Ара обратился к Рыжему с предложением размяться на арене и порадовать публику своим искусством, но тот в ответ лишь презрительно скривил губы. Зато на предложение товарища охотно откликнулся Тор Нидрасский. Отложив в сторону длинный дедовский меч, он одолжил у Рыжего его мечи.
Весть о том, что благородный владетель Нидрасский готов продемонстрировать свое умение в противоборстве с меченым, вызвала бурю восторга у публики, которая притомилась ожиданием и готова была приветствовать всякого, кто попытается ее развлечь.
Противники расположились в центре арены, друг против друга, и издали боевой клич Башни во всю мощь своих молодых легких. Их показательный бой был больше похож на странный, неведомый в этих краях танец. Противники легко отрывались от земли, нанося стремительные, почти невидимые постороннему глазу удары. Короткие узкие мечи ходили в их руках серебряными кругами. Зрители были зачарованы происходящим зрелищем и наградили обоих бойцов бурными овациями.
Тор, смеясь, вернул мечи Рыжему и, выслушав свою долю похвал, сошел вниз готовиться к предстоящему поединку. Рыжий последовал за ним. Ара остался на трибуне греться в лучах обретенной славы, что не мешало ему зорко следить за всем происходящим на арене и вокруг нее. В его обязанности входило обеспечение в случае необходимости быстрого отхода Тора и Рыжего.
– Боюсь, теперь вам трудно будет убедить буржцев в том, что меченые побеждают в единоборствах с помощью колдовских чар. – Брандомский обернулся к своему соседу Бенту Хаслумскому, и в его серых глазах промелькнула насмешка, – Тор Нидрасский одним махом завоевал симпатии людей.
– Надеюсь, что ненадолго, – сухо отозвался Хаслумский.
Его слова не понравились Брандомскому – серые, похоже, на ходу меняли правила игры. Или дорогой друг Бент затеял какую-то пакость на свой страх и риск? Пораскинув мозгами, Брандомский пришел к выводу, что подобное развитие маловероятно. Хаслумский по природе не кровожаден и, кажется, склонялся к игре в кошки-мышки с Тором Нидрасским. Что же произошло? Что заставило серых поменять решение? И в интересах ли Брандомского скорая смерть Тора Нидрасского?
Громкие крики толпы заставили Брандомского обернуться: королева Ингрид благосклонным жестом приветствовала своих подданных. Бент Хаслумский тут же поспешил ей навстречу с медом на устах. Отсутствие короля Рагнвальда зрители словно бы и не заметили – король болен, и этого было достаточно, чтобы о нем забыли.
Королева довольно сухо отозвалась на приветствие первого министра, зато дружески улыбнулась благородному Бьерну. Для Брандомского это было сигналом: вчерашний тайный разговор с Ее Величеством будет иметь далеко идущие последствия. Итак, игра началась, но для развития интриги нужен был Тор Нидрасский, живой, а уж никак не мертвый. Владетель шепнул на ухо своему почтительно склонившемуся слуге несколько фраз, тот кивнул головой и в ту же секунду растворился в толпе.
Королева пригласила ближайших дам разделить с ней пустующую ложу.
– Королевское ложе государыня предпочитает делить с мужчинами, – ехидно скаламбурил кто-то в толпе и тут же исчез за широкими спинами своих соседей. Королева отозвалась на шутку чуть заметной загадочной улыбкой, промелькнувшей на полных, приоткрытых, словно в ожидании поцелуя, губах.
Герольд протрубил сигнал к началу поединка. Худшие опасения зрителей сбылись: Рекин Лаудсвильский не вышел на арену. Вместо владетеля перед обиженной публикой предстал сутулый долговязый воин с длинными руками и заметно впалой, даже несмотря на кольчугу, грудью.
– Рекин мог бы приодеть своего заместителя и получше, – ворчливо заметил Фрэй Ингуальдский. – Хотя бы из уважения к королеве и благородным владетелям.
Все присутствующие разделяли его мнение. Недовольство Лаудсвильским было всеобщим, тем более что противником являлся владетель из Приграничья. Каково было нордлэндцам терпеть унижение в собственном доме. Грольф Агмундский насмешливо улыбался, глядя на приунывших соседей. Ара презрительно хмыкал. Даже добродушный Ингуальдский почувствовал прилив приграничного патриотизма.
– Черт бы побрал этого Лаудсвильского, – выругался Хаслумский. – Мог бы найти заместителя поприличней.
– Поприличней и стоит подороже, – засмеялся Брандомский, – а наш друг скуповат изрядно.
Тор Нидрасский отвесил изящный поклон королеве Ингрид и всем присутствующим дамам и даже снизошел до того, чтобы поприветствовать, правда, свысока и довольно небрежно, своего неказистого противника. Однако и этого хватило, чтобы толпа бурно одобрила его поведение.
– Мальчишка становится популярным, – поддел своего соседа Бьерн Брандомский.
Хаслумский только загадочно улыбнулся в ответ.
Тор легко отразил неуверенные выпады своего неуклюжего противника, длинный меч его описал дугу, и шлем долговязого оказался на земле. Толпа злорадно захохотала. Тор мог рассчитаться со своим противникам одним ударом, но этим он глубоко бы разочаровал почтенную публику, которая несколько долгих часов ждала представления. Тор убрал меч за спину, давая долговязому свободу действий. Долговязый не замедлил этим воспользоваться: замах был богатырским, но в последний момент Тор ушел из-под удара, меч со свистом прошел мимо его плеча и едва не на половину ушел в землю. Долговязый растерянно потянул меч из земли под неистовый хохот публики, которой представление, устроенное владетелем Тором, явно пришлось по душе.
Долговязый, беспокойно оглядываясь, быстро отступал к дальнему краю арены, и даже улюлюканье зрителей не побудило его к более активным действиям. В его поведении было что-то странное: казалось, долговязый напряженно ждал приближения каких-то событий. Глаза его беспокойно бегали по сторонам, и следил он не столько за наступавшим Хором, сколько за тем, что происходит у того за спиной, удивленный Тор оглянулся: Рыжий энергично размахивал руками, отчаянно о чем-то сигнализируя.
– Арбалет? – удивился Тор. – При чем здесь арбалет?
Рыжий указывал на заросли, к которым отступал долговязый. Когда-то арена располагалась на самой окраине Бурга, но город рос, и люди беспощадно вырубали подступивший за последние столетия к городской черте лес. Уцелело лишь несколько десятков деревьев, на которых сейчас гроздьями висели зрители, бурно переживающие все перипетии поединка. Именно из этих зарослей Тору грозила опасность.
– Берегись, – послышался чей-то крик.
Он среагировал мгновенно: пущенная умелой рукой стрела просвистела в нескольких сантиметрах от его левого глаза и вонзилась в заграждение далеко за спиной. Толпа на мгновение замерла, потрясенная случившимся, а затем на арену обрушился взрыв негодования. Стрелявшего обнаружить не удалось, но никто не сомневался, что долговязый был с ним в сговоре. Конная стража с трудом удерживала толпу, готовую растерзать несчастного болвана на части.
Холодное бешенство охватило Тора, но не с болваном он жаждал расправиться – его сегодняшний противник был только пешкой в чьих-то умелых руках. И эти умелые руки следовало отрубить, иначе они рано или поздно сомкнутся на шее Тора Нидрасского. Его враги готовы на любую подлость – сегодняшнее покушение тому доказательство. Что ж, впредь ему наука – не подставляйся! Тор перебросил меч в левую руку и правой нанес противнику удар в голову, тот отлетел на несколько шагов в сторону и застыл в благоразумной неподвижности, из его разбитого уха показалась кровь.
Поединок тотчас объявили законченным. Божий суд свершился: с владетеля Тора и его гвардейцев-меченых были сняты все обвинения в колдовстве. Долговязого под улюлюканье зрителей быстро утащили прочь с арены. Тор вырвал из деревянного барьера стрелу и небрежно помахал ей, приветствуя зрителей. Толпа откликнулась на его жест радостным ревом.
– Даю голову на отсечение, что Лаудсвильский отвертится от поединка. – Грузный воин средних лет с пышными светлыми усами обернулся к своему собеседнику.
Тот весело рассмеялся:
– Твоей голове, дорогой Арвид, ничего не угрожает, я готов положить рядом и свою.
Оба воина хоть и обращались друг к другу, говорили достаточно громко, чтобы их могли услышать дружинники Лаудсвильского, не в добрый час оказавшиеся поблизости. Несколько зевак, услышав беседу двух бывалых людей о предстоящих событиях, остановились и стали прислушиваться. Лебедь, одетый, как и большинство окружающих, в поношенный бесцветный кафтан с продранными локтями, подошел поближе. Он играл роль немого: отчасти для того, чтобы скрыть отличие в произношении, а скорее потому, что всегда предпочитал разговорам молчание.
Усатый Арвид был польщен вниманием толпы, разбухавшей прямо на глазах. Острый нюх буржцев на всякого рода происшествия не подвел их и сейчас. Арвид повысил голос:
– В лучшем случае Рекин пришлет болвана.
Его собеседник кивнул:
– Благородному владетелю придется раскошелиться – кому охота идти на смерть даром.
Толпа разочарованно вздохнула: скорее всего, и Тор Нидрасский выставит своего болвана, а это уже куда менее интересно – драки между воинами соперничающих владетелей происходили чуть ли не ежедневно, и каждый горожанин мог в них поучаствовать, если ему не дорога собственная жизнь, разумеется. Из толпы послышались язвительные замечания в адрес благородного Рекина. Воины, судя по значкам, принадлежавшие к дружине Бента Хаслумского, охотно поддержали шутников смехом и ответными остротами. Это не понравилось дружинникам Лаудсвильского которые сочли своим долгом заступиться за честь патрона.
Зеваки стремительно шарахнулись в стороны, освобождая место для драки. Лебедь приложил немало усилий, чтобы остаться в первых рядах любопытных, которые и не думали покидать место столь интересного происшествия.
Дружинники, отчаянно переругиваясь, обнажили мечи. В первой же стычке не повезло одному из воинов Хаслумского: неловко поскользнувшись на брошенном каким-то оборванцем огрызке, он едва ли не сам насадил себя на меч противника. Положение усатого Арвида сразу стало отчаянным. Он был опытным бойцом, но долго продержаться сейчас ему вряд ли удалось бы. Сочувствующие Арвиду зрители принялись звать на помощь городскую стражу. Дружинники Лаудсвильского, сообразив, что добыча может ускользнуть из рук, удвоили усилия. Арвид быстро отступал и почти поравнялся с Лебедем, который с видимым равнодушием наблюдал за поединком. Толпа, напуганная блеском мечей, подалась назад, но меченый остался. Ловкой подсечкой он уложил одного из воинов Лаудсвильского на землю. Не ожидавший такого подвоха от оборванца, пострадавший разразился градом ругательств. Лебедь закрыл ему рот ударом ноги в челюсть. Арвид воспрянул духом и вышиб меч из рук своего единственного оставшегося противника. Толпа приветствовала победителя громкими криками одобрения.
– Ты кто такой? – Арвид внимательно оглядел внушительную фигуру своего спасителя.
Лебедь промычал в ответ что-то нечленораздельное.
– Он немой. – Крис вынырнул из-под руки меченого и с готовностью уставился на Арвида.
– А ты кто такой?
– Я его брат, – без тени смущения соврал Крис.
Арвид размышлял недолго:
– Ладно, идите оба за мной.
Толпа, ожидавшая, видимо, еще каких-то интересных событий, разочарованно вздохнула и растаяла прямо на глазах. Арвид швырнул двум подвернувшимся оборванцам несколько медных монет и велел им позаботиться о своем убитом товарище.
– Чем вы промышляете?
– Ничем. – Крис едва поспевал за широко шагающим собеседником.
– Но хозяин-то у вас есть?
– Нет. – Мальчик решительно покачал головой. – Мы вольные.
Арвид остановился у кованой решетки, закрывающей вход в массивный, похожий скорее на укрепленный замок, дом владетеля Хаслумского. Страж, лениво дремавший по ту сторону решетки, встрепенулся при виде Арвида и что-то крикнул своему невидимому напарнику. Железная преграда со скрипом поднялась, пропуская Арвида и его новых знакомцев внутрь обширного двора. Старый дом Хаслумского, в отличие от недавно построенного дворца, столь не понравившегося меченым, вполне мог выдержать приличную осаду. Стены, сложенные из обожженного кирпича, были крепки и массивны. Узкие окна хоть и давали мало света, зато гарантировали безопасность обитателям дома, которых это обстоятельство, вероятно, беспокоило куда больше, чем недостаток обычных житейских удобств. Внушали уважение не только стены, но и три десятка их рослых защитников, слонявшихся по двору без видимой цели. Первый сановник нордлэндского королевства, судя по всему, дорожил своей безопасностью. Нижний этаж дома, почти наполовину вросший в землю, имел вместо окон несколько узких щелей, забранных к тому же крепкими решетками, хотя размеры этих окон не позволяли просунуть туда голову даже младенцу.
Лебедь осознал всю сложность задачи уже в первые минуты своего пребывания здесь. В эту крепость трудно было проникнуть незаметно, а равно и покинуть ее. Воины не обращали на Лебедя никакого внимания, и он прощупывал синими цепкими глазами все возможные слабые места в обороне дома. Откровенно слабых мест не находилось, и становилось очевидным, что просто так, нахрапом, логовом Хаслумского не овладеешь, требовалась внушительная подготовка. Крис успел облазить хозяйственные пристройки во дворе и даже побывал в конюшне. Его рассказ не прибавил меченому оптимизма.
Арвид появился в дверях и призывно махнул рукой своим спутникам. Благородный Бент пожелал лично взглянуть на Лебедя. Мускулистая фигура меченого и его придурковатый вид произвели на первого министра очень хорошее впечатление. Он обошел вокруг Лебедя, восхищенно цокая языком, а потом неожиданно сбросил со стены на пол металлический щит. Раздавшийся звон мог бы разбудить мертвого, но Лебедь даже бровью не повел.
– Твой брат глухонемой от рождения? – обернулся владетель к Крису.
Мальчишка с готовностью кивнул головой.
– Пожалуй, ты прав, – Бент благосклонно кивнул Арвиду, – нет ничего надежнее глухого и немого тюремщика. У парня только один недостаток – он зрячий.
Арвид с готовностью закудахтал в ответ на шутку хозяина.
С раннего утра возбужденная толпа заполнила все пространство вокруг арены. Торговцы, отчаянно отбиваясь от наседающих оборванцев, прорывались к единственной трибуне, где размещалась благородная публика. Конная стража, расположившись кольцом вокруг арены, сдерживала волнующееся людское море, бесцеремонно орудуя древками копий. Сотни мальчишек гирляндами висели на деревьях. Наиболее расторопные зрители оседлали каменную ограду и теперь дружно отругивались от своих менее удачливых собратьев – крик стоял невероятный.
Благородная публика уже почти заполнила трибуну, но место, приготовленное для королевской четы, оставалось пока свободным. Его охраняли закованные в сталь гвардейцы, чьи до блеска отполированные латы серебром сверкали на солнце.
– Вряд ли король Рагнвальд почтит нас своим присутствием, – заметил Грольф Агмундский своему соседу Фрэю Ингуальдскому, обнажив в приветливой улыбке не слишком ровные зубы – улыбка предназначалась не благородному Фрэю, а его супруге, прекрасной Кристин.
– Большой вопрос: почтит ли нас своим присутствием Рекин Лаудсвильский, – заметил молодой владетель под дружный хохот своих соседей.
– Если владетель Рекин откажется от Божьего суда – это будет оскорблением всего благородного сословия, – презрительно скривил губы Агмундский.
– Скорее всего, он пришлет болвана.
Эти слова потонули в бурных приветствиях толпы. Тор Нидрасский в сопровождении Ары и Рыжего появился у трибуны. Помахав рукой орущим зрителям, он быстрым шагом поднялся к владетелям.
– Мы спорим, что будет делать Тор Нидрасский, если его противник выставит болвана вместо себя. – Ярл Грольф подвинулся, освобождая место герою дня.
– Буду драться, – засмеялся Тор. – Какая мне разница с кем?
Этот ответ обрадовал всех присутствующих, кроме Ары и Рыжего, которые тоже не прочь были размяться на арене в это прохладное утро. Ара утешился тем, что удобно устроился рядом с прекрасной Кристин, к неудовольствию ее мужа, благородного Фрэя. Но присутствие веселого соседа совсем не тяготило ни его супругу, ни окружающих ее дам. Появление меченых, этих таинственных обитателей далекого Приграничья, о которых ходило столько невероятных слухов и сплетен, приятно возбудило молодых женщин. Тем более что поединок, о котором трубили все эти дни, грозил превратиться в пустую формальность ввиду отсутствия одного из соперников: кому интересно, как продырявят никому не известного болвана. Если Лаудсвильский и пользовался уважением нордлэндских дам, то в это утро он его утратил. Зато Ара превзошел все ожидания. Он поведал восхищенным слушательницам о всех поединках между мечеными и. нордлэндскими владетелями, скромно напомнив при этом, что нордлэндцы крайне редко добивались успеха в подобных единоборствах, а точнее, не добивались вообще. Но еще больший интерес вызвали его рассказы о похищениях мечеными из нордлэндских замков их прекрасных обитательниц.
Одна из дам выразила сожаление, что никогда не видела поединка с участием меченого. Ара с готовностью предложил сразиться с любым из присутствующих здесь владетелей, на которого укажет прекрасная незнакомка. В рядах владетелей произошло некоторое замешательство, но охотников противостоять меченому не нашлось. Благородная дама скромно отказалась от чести назвать для Ары соперника, но одарила его ослепительной улыбкой в знак признательности. Ара обратился к Рыжему с предложением размяться на арене и порадовать публику своим искусством, но тот в ответ лишь презрительно скривил губы. Зато на предложение товарища охотно откликнулся Тор Нидрасский. Отложив в сторону длинный дедовский меч, он одолжил у Рыжего его мечи.
Весть о том, что благородный владетель Нидрасский готов продемонстрировать свое умение в противоборстве с меченым, вызвала бурю восторга у публики, которая притомилась ожиданием и готова была приветствовать всякого, кто попытается ее развлечь.
Противники расположились в центре арены, друг против друга, и издали боевой клич Башни во всю мощь своих молодых легких. Их показательный бой был больше похож на странный, неведомый в этих краях танец. Противники легко отрывались от земли, нанося стремительные, почти невидимые постороннему глазу удары. Короткие узкие мечи ходили в их руках серебряными кругами. Зрители были зачарованы происходящим зрелищем и наградили обоих бойцов бурными овациями.
Тор, смеясь, вернул мечи Рыжему и, выслушав свою долю похвал, сошел вниз готовиться к предстоящему поединку. Рыжий последовал за ним. Ара остался на трибуне греться в лучах обретенной славы, что не мешало ему зорко следить за всем происходящим на арене и вокруг нее. В его обязанности входило обеспечение в случае необходимости быстрого отхода Тора и Рыжего.
– Боюсь, теперь вам трудно будет убедить буржцев в том, что меченые побеждают в единоборствах с помощью колдовских чар. – Брандомский обернулся к своему соседу Бенту Хаслумскому, и в его серых глазах промелькнула насмешка, – Тор Нидрасский одним махом завоевал симпатии людей.
– Надеюсь, что ненадолго, – сухо отозвался Хаслумский.
Его слова не понравились Брандомскому – серые, похоже, на ходу меняли правила игры. Или дорогой друг Бент затеял какую-то пакость на свой страх и риск? Пораскинув мозгами, Брандомский пришел к выводу, что подобное развитие маловероятно. Хаслумский по природе не кровожаден и, кажется, склонялся к игре в кошки-мышки с Тором Нидрасским. Что же произошло? Что заставило серых поменять решение? И в интересах ли Брандомского скорая смерть Тора Нидрасского?
Громкие крики толпы заставили Брандомского обернуться: королева Ингрид благосклонным жестом приветствовала своих подданных. Бент Хаслумский тут же поспешил ей навстречу с медом на устах. Отсутствие короля Рагнвальда зрители словно бы и не заметили – король болен, и этого было достаточно, чтобы о нем забыли.
Королева довольно сухо отозвалась на приветствие первого министра, зато дружески улыбнулась благородному Бьерну. Для Брандомского это было сигналом: вчерашний тайный разговор с Ее Величеством будет иметь далеко идущие последствия. Итак, игра началась, но для развития интриги нужен был Тор Нидрасский, живой, а уж никак не мертвый. Владетель шепнул на ухо своему почтительно склонившемуся слуге несколько фраз, тот кивнул головой и в ту же секунду растворился в толпе.
Королева пригласила ближайших дам разделить с ней пустующую ложу.
– Королевское ложе государыня предпочитает делить с мужчинами, – ехидно скаламбурил кто-то в толпе и тут же исчез за широкими спинами своих соседей. Королева отозвалась на шутку чуть заметной загадочной улыбкой, промелькнувшей на полных, приоткрытых, словно в ожидании поцелуя, губах.
Герольд протрубил сигнал к началу поединка. Худшие опасения зрителей сбылись: Рекин Лаудсвильский не вышел на арену. Вместо владетеля перед обиженной публикой предстал сутулый долговязый воин с длинными руками и заметно впалой, даже несмотря на кольчугу, грудью.
– Рекин мог бы приодеть своего заместителя и получше, – ворчливо заметил Фрэй Ингуальдский. – Хотя бы из уважения к королеве и благородным владетелям.
Все присутствующие разделяли его мнение. Недовольство Лаудсвильским было всеобщим, тем более что противником являлся владетель из Приграничья. Каково было нордлэндцам терпеть унижение в собственном доме. Грольф Агмундский насмешливо улыбался, глядя на приунывших соседей. Ара презрительно хмыкал. Даже добродушный Ингуальдский почувствовал прилив приграничного патриотизма.
– Черт бы побрал этого Лаудсвильского, – выругался Хаслумский. – Мог бы найти заместителя поприличней.
– Поприличней и стоит подороже, – засмеялся Брандомский, – а наш друг скуповат изрядно.
Тор Нидрасский отвесил изящный поклон королеве Ингрид и всем присутствующим дамам и даже снизошел до того, чтобы поприветствовать, правда, свысока и довольно небрежно, своего неказистого противника. Однако и этого хватило, чтобы толпа бурно одобрила его поведение.
– Мальчишка становится популярным, – поддел своего соседа Бьерн Брандомский.
Хаслумский только загадочно улыбнулся в ответ.
Тор легко отразил неуверенные выпады своего неуклюжего противника, длинный меч его описал дугу, и шлем долговязого оказался на земле. Толпа злорадно захохотала. Тор мог рассчитаться со своим противникам одним ударом, но этим он глубоко бы разочаровал почтенную публику, которая несколько долгих часов ждала представления. Тор убрал меч за спину, давая долговязому свободу действий. Долговязый не замедлил этим воспользоваться: замах был богатырским, но в последний момент Тор ушел из-под удара, меч со свистом прошел мимо его плеча и едва не на половину ушел в землю. Долговязый растерянно потянул меч из земли под неистовый хохот публики, которой представление, устроенное владетелем Тором, явно пришлось по душе.
Долговязый, беспокойно оглядываясь, быстро отступал к дальнему краю арены, и даже улюлюканье зрителей не побудило его к более активным действиям. В его поведении было что-то странное: казалось, долговязый напряженно ждал приближения каких-то событий. Глаза его беспокойно бегали по сторонам, и следил он не столько за наступавшим Хором, сколько за тем, что происходит у того за спиной, удивленный Тор оглянулся: Рыжий энергично размахивал руками, отчаянно о чем-то сигнализируя.
– Арбалет? – удивился Тор. – При чем здесь арбалет?
Рыжий указывал на заросли, к которым отступал долговязый. Когда-то арена располагалась на самой окраине Бурга, но город рос, и люди беспощадно вырубали подступивший за последние столетия к городской черте лес. Уцелело лишь несколько десятков деревьев, на которых сейчас гроздьями висели зрители, бурно переживающие все перипетии поединка. Именно из этих зарослей Тору грозила опасность.
– Берегись, – послышался чей-то крик.
Он среагировал мгновенно: пущенная умелой рукой стрела просвистела в нескольких сантиметрах от его левого глаза и вонзилась в заграждение далеко за спиной. Толпа на мгновение замерла, потрясенная случившимся, а затем на арену обрушился взрыв негодования. Стрелявшего обнаружить не удалось, но никто не сомневался, что долговязый был с ним в сговоре. Конная стража с трудом удерживала толпу, готовую растерзать несчастного болвана на части.
Холодное бешенство охватило Тора, но не с болваном он жаждал расправиться – его сегодняшний противник был только пешкой в чьих-то умелых руках. И эти умелые руки следовало отрубить, иначе они рано или поздно сомкнутся на шее Тора Нидрасского. Его враги готовы на любую подлость – сегодняшнее покушение тому доказательство. Что ж, впредь ему наука – не подставляйся! Тор перебросил меч в левую руку и правой нанес противнику удар в голову, тот отлетел на несколько шагов в сторону и застыл в благоразумной неподвижности, из его разбитого уха показалась кровь.
Поединок тотчас объявили законченным. Божий суд свершился: с владетеля Тора и его гвардейцев-меченых были сняты все обвинения в колдовстве. Долговязого под улюлюканье зрителей быстро утащили прочь с арены. Тор вырвал из деревянного барьера стрелу и небрежно помахал ей, приветствуя зрителей. Толпа откликнулась на его жест радостным ревом.
Глава 5
ЛЮБОВЬ К АСТРОЛОГИИ
Король Рагнвальд был недоволен: быстрыми нервными шагами он мерил огромное пространство тронного зала. Генерал ордена истинных христиан Труффинн Унглинский в почтительной позе внимал своему повелителю.
– Вы обещали мне власть в Приграничье, Труффинн, – голос короля сорвался на визг, – где эта власть?
Генерал побледнел от гнева, глаза его недобро сверкнули из-под густых седых бровей.
– Вы обмарались, Труффинн! Весь Бург только об этом и говорит. Во всем Нордлэнде вы не нашли человека, который совершил бы Божий суд над приграничным еретиком, и теперь вы пришли ко мне, чтобы я исправил ваши ошибки.
– Свои ошибки мы исправляем сами, но наши силы не беспредельны. – Голос Унглинского звучал спокойно. – Вспомни, государь, сколько усилий нам потребовалось, что бы утихомирить собственных владетелей, а владетели Приграничья куда более своевольны и упрямы. После разгрома Башни их вера в собственные силы удесятерилась. Чем норовистее лошадь, тем труднее набросить ей на шею хомут.
– Если не помогают уговоры, то применяйте кнут, – Король неожиданно успокоился и опустился в кресло.
Такие перемены в настроении Рагнвальда были привычны для подданных, и генерал только поклонился в ответ на его слова.
– Гоонский обещал привести под мою руку весь край, – ворчливо заметил король, – и ты, Труффинн, был на его стороне.
– Ярл Эйнар обманул и тебя, и меня, государь. Он использовал нашу помощь для утверждения собственной власти. Он подбивает владетелей к неповиновению, а народ к бунту. Заключив союз с капитаном меченых Чубом, Гоонский уверенно противостоит нашим усилиям.
– Что примирило столь ненавидящих друг друга людей?
– Не что, а кто, государь. – Унглинский поморщился. – Тор Нидрасский.
– Он не произвел на меня сильного впечатления. – В голосе Рагнвальда прозвучало недоверие. – Смазливый мальчишка – и только.
– Тор Нидрасский сам по себе ничтожество, но уникально положение, которое он занимает. Владетели Нордлэнда считают его сыном Альрика Нидрасского, в Приграничье он наследник ярла Гольдульфа Хаарского, для меченых он сын их последнего капитана. Если добавить к этому несметные богатства Нидрасских, Хаарских и Ожских земель, а также золото меченых, то внимание, которое мы уделяем этому молокососу, не покажется чрезмерным. Он молод и глуп, но всегда найдется мудрый советник, готовый направить его усилия в нужное русло. Боюсь, что такой советник уже нашелся. Тор Нидрасский посетил уже многих нордлэндских владетелей, и, как мне докладывают, его усилия не были напрасными.
– Тем более непростительна твоя ошибка, Труффинн.
Унглинский поморщился:
– Я всегда говорил, что Божий суд – это пережиток разгульного прошлого, от которого следует отказаться, и как можно скорее. Король и церковь вполне способны облегчить Богу его задачу, хотя бы в пределах Нордлэнда в первое время.
– Иногда мне кажется, Труффинн, что самый главный еретик в Лэнде – это ты.
Унглинский слегка смутился под пристальным взглядом короля. Генерал ордена не считал Рагнвальда ничтожеством: вздорным – да, мелочным – вероятно, но не дураком. Иногда Труффинну казалось, что все странности в поведении короля, все гримасы его подвижного, как у шута, лица – это только маска, маска сильного, хитрого и очень уставшего человека, вынужденного в одиночку противостоять всему миру.
– Мы кое-что предприняли в отношении Тора Нидрасского…
– Нет-нет, – король взмахнул руками, – меня в это дело не впутывай. У меня и без того хватает проблем с владетелями.
– А если я представлю доказательства, что Тор Нидрасский не сын благородного Альрика, а сын меченого? Что он наглый самозванец, превративший Ожский замок в место шабашей нечистой силы не только со всего Лэнда, но и с той стороны границы?
Кривая улыбка появилась на блеклых губах короля:
– В таком случае я знаю прямого наследника Альрика Нидрасского, и долг короля восстановить справедливость Что касается Ожского замка, то кто, кроме братьев ордена сможет справиться с угнездившейся там нечистой силой? Доказательства, друг мой, доказательства – и вы получите все что пожелаете. В этом случае даже владетели Приграничья будут на нашей стороне.
Мягкая женская ладонь легла на плечо Ары. Меченый резко обернулся и встретился взглядом с такими веселыми блестящими глазами, что у него даже дыхание перехватило.
– Вы обещали мне власть в Приграничье, Труффинн, – голос короля сорвался на визг, – где эта власть?
Генерал побледнел от гнева, глаза его недобро сверкнули из-под густых седых бровей.
– Вы обмарались, Труффинн! Весь Бург только об этом и говорит. Во всем Нордлэнде вы не нашли человека, который совершил бы Божий суд над приграничным еретиком, и теперь вы пришли ко мне, чтобы я исправил ваши ошибки.
– Свои ошибки мы исправляем сами, но наши силы не беспредельны. – Голос Унглинского звучал спокойно. – Вспомни, государь, сколько усилий нам потребовалось, что бы утихомирить собственных владетелей, а владетели Приграничья куда более своевольны и упрямы. После разгрома Башни их вера в собственные силы удесятерилась. Чем норовистее лошадь, тем труднее набросить ей на шею хомут.
– Если не помогают уговоры, то применяйте кнут, – Король неожиданно успокоился и опустился в кресло.
Такие перемены в настроении Рагнвальда были привычны для подданных, и генерал только поклонился в ответ на его слова.
– Гоонский обещал привести под мою руку весь край, – ворчливо заметил король, – и ты, Труффинн, был на его стороне.
– Ярл Эйнар обманул и тебя, и меня, государь. Он использовал нашу помощь для утверждения собственной власти. Он подбивает владетелей к неповиновению, а народ к бунту. Заключив союз с капитаном меченых Чубом, Гоонский уверенно противостоит нашим усилиям.
– Что примирило столь ненавидящих друг друга людей?
– Не что, а кто, государь. – Унглинский поморщился. – Тор Нидрасский.
– Он не произвел на меня сильного впечатления. – В голосе Рагнвальда прозвучало недоверие. – Смазливый мальчишка – и только.
– Тор Нидрасский сам по себе ничтожество, но уникально положение, которое он занимает. Владетели Нордлэнда считают его сыном Альрика Нидрасского, в Приграничье он наследник ярла Гольдульфа Хаарского, для меченых он сын их последнего капитана. Если добавить к этому несметные богатства Нидрасских, Хаарских и Ожских земель, а также золото меченых, то внимание, которое мы уделяем этому молокососу, не покажется чрезмерным. Он молод и глуп, но всегда найдется мудрый советник, готовый направить его усилия в нужное русло. Боюсь, что такой советник уже нашелся. Тор Нидрасский посетил уже многих нордлэндских владетелей, и, как мне докладывают, его усилия не были напрасными.
– Тем более непростительна твоя ошибка, Труффинн.
Унглинский поморщился:
– Я всегда говорил, что Божий суд – это пережиток разгульного прошлого, от которого следует отказаться, и как можно скорее. Король и церковь вполне способны облегчить Богу его задачу, хотя бы в пределах Нордлэнда в первое время.
– Иногда мне кажется, Труффинн, что самый главный еретик в Лэнде – это ты.
Унглинский слегка смутился под пристальным взглядом короля. Генерал ордена не считал Рагнвальда ничтожеством: вздорным – да, мелочным – вероятно, но не дураком. Иногда Труффинну казалось, что все странности в поведении короля, все гримасы его подвижного, как у шута, лица – это только маска, маска сильного, хитрого и очень уставшего человека, вынужденного в одиночку противостоять всему миру.
– Мы кое-что предприняли в отношении Тора Нидрасского…
– Нет-нет, – король взмахнул руками, – меня в это дело не впутывай. У меня и без того хватает проблем с владетелями.
– А если я представлю доказательства, что Тор Нидрасский не сын благородного Альрика, а сын меченого? Что он наглый самозванец, превративший Ожский замок в место шабашей нечистой силы не только со всего Лэнда, но и с той стороны границы?
Кривая улыбка появилась на блеклых губах короля:
– В таком случае я знаю прямого наследника Альрика Нидрасского, и долг короля восстановить справедливость Что касается Ожского замка, то кто, кроме братьев ордена сможет справиться с угнездившейся там нечистой силой? Доказательства, друг мой, доказательства – и вы получите все что пожелаете. В этом случае даже владетели Приграничья будут на нашей стороне.
Мягкая женская ладонь легла на плечо Ары. Меченый резко обернулся и встретился взглядом с такими веселыми блестящими глазами, что у него даже дыхание перехватило.