Сименон Жорж. Мегрэ и сумасшедшая

   Не слыша никаких голосов, Мегрэ открыл дверь в комнату и на двуспальной кровати увидел мужчину, который только что открыл глаза и смотрел на него с удивлением.
   — В чем дело? Чего вы от меня хотите?
   — Я хотел увидеться с Анжелой Луте, но поскольку тут вы…
   — Кто вы такой, чтобы…
   — Комиссар Мегрэ. Мы уже встречались, правда давно. Вы были тогда барменом и вас звали Длинный Марсель.
   — Меня и сейчас так называют. Если позволите, я надену брюки, а то я совершенно голый.
   — Не стесняйтесь.
   Он был худой и костлявый. Торопливо надевал брюки, ища глазами стоявшие под кроватью домашние туфли.
   — Вы знаете, у нас с Анжелой не совсем такие отношения, как вы думаете. Мы друзья. Вчера вместе провели вечер, и я почувствовал себя не слишком хорошо. И вместо того, чтобы ехать через весь Париж: к себе, на бульвар Батиньоль…
   — Конечно. И совершенно случайно здесь оказались ваши домашние туфли.
   Мегрэ открыл шкаф. Там висели два мужских костюма, рядом лежали рубашки, носки и кальсоны.
   — Ладно. Теперь рассказывайте.
   — Можно я приготовлю кофе?
   Мегрэ пошел за ним на кухню. Марсель готовил здесь кофе так, как будто делал это каждый день.
   — Мне нечего рассказывать. Я никогда не был сутенером, хотя мне это ставили в вину. В конце концов меня вынуждены были отпустить.
   — Сколько вам лет?
   — Тридцать пять.
   — А ей?
   — Точно не знаю. Около пятидесяти. Может быть, пятьдесят.
   — Словом, большая любовь?
   — Мы добрые приятели. Она не может без меня обойтись. Если я не прихожу неделю, она ищет меня повсюду, где я бываю.
   — Где вы были позавчера вечером?
   — Позавчера? Минуточку! Недалеко отсюда. Я договорился с Анжелой встретиться в семь.
   — Она мне об этом не говорила.
   — Не подумала. Мы должны были вместе поужинать. Я выпил аперитив в кафе в Сен-Жермен.
   — Она пришла в семь?
   — Может, чуть позже. Да, она даже очень задержалась. Ей пришлось ждать клиентку. Пришла чуть позже половины восьмого.
   — Вы поужинали вместе, как намеревались?
   — Да. Потом пошли в кино. Вы можете проверить. На улице Турнель. Меня там знают.
   — Какова ваша нынешняя специальность?
   — По правде говоря, ищу работу, но сейчас трудно что-то найти.
   — Она вас содержит?
   — Вы специально употребляете обидные слова? Только потому, что сколько-то лет назад полиция несправедливо обвиняла меня? Да, иногда она одалживает мне немного денег. Она сама зарабатывает неважно.
   — Вы хотели провести в постели все утро?
   — Она должна прийти через несколько минут. У нее сейчас перерыв между двумя визитами. Она была у вас вчера и рассказала все, что знала. Зачем вы пришли сюда?
   — Ну, видите, благодаря этому я смог с вами встретиться!
   — Вы не могли бы выйти в другую комнату? Я хочу принять душ.
   — Разрешаю вам даже побриться, — с иронией ответил Мегрэ.
   Лапуэнт не мог прийти в себя от открытия, которое они сделали.
   — Его задержали, три или четыре года назад за сводничество. Подозревали также, что он доверенное лицо шайки корсиканцев, которые действовали в Париже несколько лет назад. Но он вывернулся, как вьюн, и ничего нельзя было доказать.
   На лестнице послышались шаги. Дверь открылась. Племянница госпожи Антуан застыла на пороге.
   — Входите! Я решил нанести вам визит. Она быстро посмотрела на дверь в спальню.
   — Да, он там. В настоящий момент принимает душ, потом будет бриться.
   Она закрыла дверь, пожав плечами.
   — В конце концов это никого не касается, кроме меня, правда?
   — Может быть.
   — Почему вы говорите «может быть»?
   — Так получается потому, что это один из моих старых знакомых, и он некогда занимался вещами, которые закон преследует.
   — Вы хотите сказать, что он — вор?
   — Нет, насколько мне известно. Но когда он был барменом, две или три девушки в районе работали на него вместе с платной партнершей для танцев из того же бара.
   — Не верю. Если бы это было правдой, вы бы его посадили.
   — Действительно, его не посадили из-за отсутствия доказательств.
   — Все это еще не объясняет, зачем вы пришли.
   — Прежде всего, я хочу задать вам один вопрос. Вчера вы мне говорили о своем сыне и сказали, что он на Лазурном берегу…
   — Я вам сказала, что так думаю…
   — На самом деле он не выезжал из Парижа, и у нас состоялась очень интересная беседа.
   — Я знаю: он меня не любит.
   — Так же как и вы не любили свою тетку, правда?
   — Не знаю, что он вам наговорил. Это сумасброд. Он никогда ничего не добьется.
   — В тот день, когда была убита ваша тетка, вы договорились встретиться с Марселем в кафе Сен-Жермен в семь часов.
   — Если он вам так сказал, значит, это правда.
   — Во сколько вы пришли?
   Она несколько опешила и колебалась, прежде чем ответить.
   — Мне пришлось ждать клиентку. Я пришла где-то в полвосьмого.
   — Где вы ужинали?
   — В итальянском ресторане «Лючио», на улице Турнель.
   — А потом?
   — Пошли в кино на Сен-Мишель.
   — Вы знаете, в какое время была убита ваша тетка?
   — Нет. Я знаю только то, что вы мне рассказали.
   — Между половиной шестого и семью.
   — Что из этого?
   — У вас есть револьвер?
   — Откуда? Я не знаю, как им пользоваться.
   Свежевыбритый Марсель вошел в комнату. На нем была белая рубашка, и он как раз завязывал голубой шелковый галстук.
   — Ну, видишь, — сказал он шутливым тоном, — меня разбудили эти господа. Я вдруг увидел их у кровати. Подумал даже, что я в кино.
   — У вас есть револьвер? — спросил Мегрэ.
   — Я не такой глупый! Это лучший способ попасть за решетку.
   — Какой номер вашего дома на бульваре Батиньоль?
   — Двадцать семь.
   — Благодарю вас обоих за помощь. Что касается тетки, вы можете получить тело в Институте судебной медицины и похоронить тогда, когда вам удобно.
   — Мне придется платить из своего кармана?
   — Это ваше дело. Поскольку вы ближайшая родственница, то унаследуете сумму, от которой после оплаты похорон наверняка кое-что останется.
   — Благодарю вас.
   — Не за что. Прошу мне сообщить, когда будут похороны.
   Редко ему случалось видеть более суровые глаза, чем те, что смотрели на него. Марсель же сохранил безучастное выражение.
   — Желаю успеха, господин Мегрэ, — проронил он с иронией.
   Мегрэ и Лапуэнт вышли, на углу комиссар вошел в бар.
   — Из-за этих двоих мне захотелось пить. Пожалуйста, пива. Что тебе?
   — То же самое.
   — Два пива.
   Мегрэ вытер платком лоб.
   — Вот так мы и проводим время, а старая сероглазая дама умерла внезапной и трагической смертью. Ходим к людям и задаем им более или менее идиотские вопросы. Те двое, должно быть, сейчас издеваются над нами.
   Лапуэнт не смел ничего сказать. Он не любил видеть своего шефа в таком настроении.
   — Заметь, что это случается почти в каждом следствии. Бывают такие минуты, когда машина работает вхолостую, и неизвестно, в какую сторону идти. Потом что-нибудь случается, часто какая-нибудь мелочь, которой сначала не придавали значения…
   — Ваше здоровье, шеф.
   — Твое!
   В этот утренний час на улице было оживленно, хозяйки бегали от магазинчика к магазинчику. Поблизости находился рынок, который Мегрэ особенно любил.
   — Пошли.
   — Куда пойдем?
   — Возвращаемся. Посмотрим, может быть, Люка и Жанвье повезло больше.
   Жанвье уже ждал, Люка еще не было.
   — Было легко, шеф. Преемник Караме еще работает там и помнит его очень хорошо.
   — Рассказывай.
   — Ничего особенного я не узнал, кроме того, что за глаза его называли «его высочество Караме». Он прекрасно одевался и придавал большое значение, костюму. Гордился своей должностью и ожидал, что получит орден Почетного легиона, как ему обещали. Пользовался каждым случаем, чтобы надеть темный костюм — он хорошо в нем выглядел. Его брат был полковником.
   — Он еще жив?
   — Погиб в Индокитае. Он охотно о нем рассказывал. Говорил: «Мой брат полковник…»
   — Это все?
   — Все, что я смог узнать. Никто ничего не знает о каких-нибудь его пороках. Он огорчался, что не может иметь детей. Старый рассыльный рассказал мне одну историю, не гарантирую, правда, ее достоверности… После трех или четырех лет супружества Караме послал жену к гинекологу, потом этот врач захотел увидеть мужа. Иначе говоря: не она не могла иметь детей, а он. С того времени он больше не говорил о потомстве.
   Мегрэ, все еще мрачный, ходил по комнате, изредка останавливаясь у окна, как бы желая взять пейзаж в свидетели дурной шутки, которую ему приготовили.
   Кто-то постучал в дверь. Это был Люка, он бежал по лестнице и запыхался.
   — Передохни.
   — Я нашел человека, который был подчиненным Антуана. Ему сейчас шестьдесят лет, и он заведует отделом.
   — Что он рассказывает?
   — Кажется, Антуан был своего рода маньяком. В хорошем значении этого слова. У него был свой конек. Когда его спрашивали о профессии, он отвечал: «Изобретатель». Он на самом деле получил патент на усовершенствованный ключ для консервов, который продал фабрике, производящей хозтовары. У него есть и другие изобретения…
   — Приспособление для чистки картофеля.
   — Откуда вы знаете?
   — Видел на набережной Межесери.
   — Он постоянно с чем-нибудь возился. Кажется, у него была мастерская, где он проводил все свободное время.
   — Ее я тоже видел. Он ничего серьезного не изобрел?
   — Человек, с которым я беседовал, ничего об этом не знает, но, кажется, Антуан иногда говорил, хитро покачивая головой: «Когда-нибудь я сделаю настоящее открытие, и все будут обо мне говорить».
   — Подробностей никаких?
   — Нет. Если не считать этой мании, он был человеком скорее неразговорчивым, но добросовестно исполнявшим свои обязанности. Не пил. Вечерами не выходил из дома. Казался довольным женою. Говорю: довольным, а не влюбленным, учитывая их возраст. Они хорошо понимали и уважали друг друга. Мой собеседник был два раза на ужине у них дома и заметил, что они приятно устроились. «Прелестная женщина! — сказал он мне. — И какая благовоспитанная! Правда, немного мешало то, что из ее рассказов нельзя было понять, идет ли речь о первом или о втором муже. Могло показаться, что она их путает».
   — Это все?
   — Все, шеф.
   — Одно бесспорно: в ночном шкафчике был револьвер, и этот револьвер исчез. Мне хочется заглянуть на бульвар Батиньоль. Идешь со мной, Лапуэнт? Возьми машину. Только с исправным мотором.
   Перед выходом он выбрал новую трубку.

Глава 4

   Над входом в маленький отель висела мраморная табличка: «Меблированные комнаты. Сдаются на дни, недели, месяцы. Все удобства».
   Большинство жильцов снимали комнаты на длительный срок, внося плату ежемесячно, удобства же заключались в том, что в каждой комнате был умывальник и одна ванная приходилась на два этажа.
   — Длинный Марсель у себя?
   — Господин Марсель? Только что пришел. Его машина стоит перед домом.
   Это был спортивный автомобиль ярко-красного цвета, довольно старая модель. Двое мальчишек рассматривали его с завистью, споря о скорости, которую он может развить.
   — Он давно тут живет?
   — Больше года. Это спокойный жилец.
   — Он редко спит у себя, если не ошибаюсь.
   — Возвращается большей частью под утро, так как работает ночью. Он бармен в кабаре.
   — Приводит девушек?
   — Редко. Меня это не касается.
   Хозяин был толстый, с тремя небритыми подбородками, на ногах — старые стоптанные шлепанцы.
   — Какой этаж?
   — Третий, комната двадцать три. Надеюсь, вы не доставите нам хлопот. Я не люблю, когда полиция приходит в дом.
   — У вас, вероятно, все в порядке?
   — Имея с вами дело, этого никогда не знаешь.
   Мегрэ поднялся наверх, за ним — Лапуэнт. Возле лестницы была надпись: «Просьба вытирать обувь». И дописано от руки: «готовить в комнатах запрещается».
   Мегрэ это было знакомо. Запрещение не мешало жильцам держать у себя спиртовые горелки, на которых они подогревали готовые блюда, купленные в ближайшем гастрономе.
   Мегрэ постучал в комнату 23, услышал шаги, и дверь резко отворилась.
   — Ну, пожалуйста! — изумился Марсель. — Вы уже здесь?
   — Вы ожидали нашего прихода?
   — Когда полиция сунет куда-то свой нос, можно быть совершенно уверенным, что ее еще увидишь.
   — Готовитесь к переезду?
   Один чемодан лежал на постели, второй — на полу. Экс-бармен бросал в них одежду и белье.
   — Да. Собираю манатки. С меня достаточно.
   — Чего?
   — Этой бабы, которая должна быть жандармом.
   — Вы поссорились?
   — Немного. Она обругала меня за то, что я был в постели, когда вы пришли. Я не массажист и не должен ходить по домам и щупать людей.
   — Это не объясняет, почему вы меняете отель.
   — Я не меняю отель. Собираю манатки и еду в Тулон. Там у меня настоящие друзья, которые быстро найдут мне работу.
   В одном чемодане Мегрэ заметил костюм, который он до этого видел в шкафу на улице Сент-Андре-дез-Арт. Второй костюм был на Марселе. Его фамилия была Монтрон, но его никто так не называл, для консьержек он тоже был мосье Марсель.
   — Этот красный автомобиль перед входом принадлежит вам?
   — Он недорого стоит. Ему почти десять лет, но он еще неплохо тянет.
   — Вы, конечно, поедете на машине?
   — Да. Если вы мне не помешаете.
   — Зачем мне вам мешать?
   — Кто вас знает, зачем.
   — Один вопрос: вы были когда-нибудь в квартире на набережной Межесери?
   — А зачем мне туда ходить? Выразить старушке свое почтение? «Добрый день, уважаемая госпожа. Я любовник вашей племянницы. Поскольку я оказался в трудном положении, она меня содержит, так как не может обойтись без мужчины. Она странная девка, и не следует „ей ничего обещать“.
   Он продолжал собирать свои вещи, проверяя, не осталось ли чего в шкафу. С одной из полок достал фотоаппарат. У него был также проигрыватель.
   — Готово. Теперь я подожду, когда вы уйдете, и уезжаю.
   — Где вас можно найти в Тулоне?
   — Достаточно написать мне на адрес бара «Адмирал», набережная Сталинграда. На имя Боба, бармена, это мой старый приятель. Вы думаете, что я буду еще нужен вам?
   — Никогда наперед не знаешь.
   Прежде чем Марсель запер чемоданы, Мегрэ заглянул в них, но не нашел ничего компрометирующего.
   — Сколько вы из нее вытянули?
   — Из жандарма? Пятьсот франков. И то в обмен на обещание, что скоро вернусь. Никогда не знаешь, чего она хочет. Иногда выгоняет за дверь, а через две минуты начинает ласкаться и говорить, что жить без меня не может.
   — Желаю доброго пути, — вздохнул Мегрэ, направляясь к двери.
   Проходя мимо конторки, он сказал хозяину:
   — Мне кажется, вы теряете жильца.
   — Он предупредил меня. Едет на юг на две недели.
   — Комната остается за ним?
   — Нет, но мы найдем ему другую.
   Мегрэ и Лапуэнт вернулись к себе. Комиссар позвонил в Тулон.
   — Мне нужен комиссар Марелла. Это Мегрэ из уголовной полиции.
   Он сразу узнал голос приятеля. Они начинали службу почти одновременно, и сейчас Марелла руководил уголовной полицией в Тулоне.
   — Как дела?
   — Не жалуюсь.
   — Знаешь бар «Адмирал»?
   — Еще бы! Там все жулье собирается.
   — А некоего Боба!
   — Это бармен. Он у них почтовый ящик.
   — Сегодня вечером или завтра там появится некий Марсель Монтрон. Скорее всего, пойдет прямо в «Адмирал». Мне бы хотелось, чтобы ты присмотрел за ним.
   — В чем ты его подозреваешь?
   — Во всем и ни в чем. Он более или менее замешан в деле, которое меня мучает.
   — Старушка с набережной Межесери?
   — Да.
   — Странное дело, не так ли? Я знаю только то, что сообщили газеты и радио, но для меня это выглядит довольно таинственно. Ты нашел парня с гитарой?
   — Да. Но похоже, что он не замешан в этом деле. И нет никаких видимых причин, по которым ему надо было убрать старую даму…
   — Буду держать с тобой связь. Этот Марсель, о котором ты говоришь, не тот ли Длинный Марсель?
   — Да.
   — Он подрабатывает немного, надувая баб, нет? Он часто приезжал на побережье и каждый раз находил себе какую-нибудь дамочку.
   — Спасибо тебе. До скорого. Почти тут же зазвонил телефон.
   — Комиссар Мегрэ?
   — Да.
   — Это Анжела Луте. Прежде всего хочу вам сказать, что вышвырнула этого бродягу за дверь.
   — Я знаю.
   — Поверьте, это не в моих правилах, и я больше не дам себя обмануть.
   — В чем он провинился?
   — В том, что живет за счет женщин и что полдня лежит в постели, которая ему даже не принадлежит. Он не хотел уходить. Пришлось дать ему денег, чтобы ушел.
   — Знаю.
   — Он этим хвастался?
   — Конечно. Он, кстати, называл вас жандармом.
   — Я также хотела вам сообщить, что похороны состоятся завтра в десять утра. Тело привезут сегодня на набережную Межесери.
   — Будет ли панихида?
   — Да, в Нотр-Дам де Блан Манто. Вы еще ничего не нашли?
   — Нет.
   — У вас есть адрес моего сына?
   — Он мне его дал.
   — Мне хотелось бы его предупредить. Может быть, несмотря на все, он захочет участвовать в похоронах своей двоюродной бабки.
   — Он живет в гостинице на улице Муфтар.
   — Благодарю вас.
   Мегрэ знал нетерпеливость судебных следователей, поэтому вскоре прошел через внутреннюю дверь в ту часть здания, где помещался суд.
   В коридоре, по обеим сторонам которого находились кабинеты судебных чиновников, почти все скамейки были заняты посетителями, свидетелями и обвиняемыми. Некоторые сидели в наручниках и под надзором полицейских.
   Судья Либо был один с секретарем.
   — Ну, господин комиссар? Как идет следствие? Он говорил довольным голосом, потирая руки.
   — Я хотел дать вам поработать спокойно. Вы уже пришли к какому-нибудь результату?
   — Ни к какому.
   — Нет подозреваемых?
   — По-настоящему — нет. И ни одного следа, кроме того, что старуха застала убийцу, когда он что-то искал.
   — Деньги?
   — Не думаю.
   — Драгоценности?
   — За то, что она имела, он много бы не получил.
   — Маньяк?
   — Не думаю. Зачем маньяку выбирать именно ее квартиру? И зачем ходить туда несколько раз, после чего совершить преступление?
   — Какая-нибудь семейная история? Наследник, которому очень не терпелось?
   — Возможно, но не очень правдоподобно. Единственная наследница — ее племянница. Она массажистка и неплохо зарабатывает.
   — Вы выглядите усталым. Мегрэ с трудом улыбнулся.
   — Прошу извинить. Это полоса неудач. Похороны состоятся завтра.
   — Вы пойдете?
   — Да. Это мое старое правило. Так не один раз я выходил на след.
   На обед он вернулся домой; госпожа Мегрэ, видя его хмурое лицо, не задавала вопросов. Ходила почти на цыпочках и готовила жаркое со щавелем, одно из любимых блюд Мегрэ.
   Когда он опять оказался на набережной Орфевр, Лапуэнт постучал в дверь кабинета.
   — Извините, шеф. Что мне делать?
   — Ничего. Что хочешь. Если у тебя есть какая-нибудь мысль…
   — Мне хочется сходить еще раз к торговцу птицами. Он видит людей, входящих и выходящих из дома. Мой вопрос может ему о чем-нибудь напомнить.
   — Как хочешь.
   Мегрэ не выносил состояния, в котором он был сейчас: полное отсутствие энергии и воображения. Одни и те же мысли назойливо возвращались, но никуда не вели.
   Прежде всего, старуха не была сумасшедшей.
   Почему она кружила по набережной Орфевр, прежде чем решилась обратиться в полицию? Может быть, подозревала кого-нибудь?
   Она понимала, что никто не поверит в историю о том, как предметы меняют свои места.
   А все-таки это была правда. На самом деле ее квартира многократно обыскивалась.
   Искали… что?
   Не деньги, как он сказал судебному следователю. И не драгоценности.
   Это было что-то важное, если таинственный гость, застигнутый на месте преступления, убил старую даму.
   Нашел ли он в конце концов то, что искал? Выходил ли со своей добычей в тот момент, когда она неожиданно вернулась?
   Что такого ценного могла иметь скромно живущая вдова, ради чего стоило лишать ее жизни?
   Мегрэ чертил какие-то каракули на листке бумаги и внезапно заметил, что его рисунок напоминает старую даму.
   Около пяти он уже не мог больше выдержать в бюро и пошел на набережную Межесери. С собою он взял найденную в картотеке фотографию Длинного Марселя. Снимок был неудачным, черты лица недостаточно четки, но его можно было узнать.
   Мегрэ начал с консьержки.
   — Вы когда-нибудь видели этого человека? Ей пришлось взять очки, лежавшие на буфете.
   — Не знаю, что вам сказать. Кажется, я откуда-то знаю это лицо. Но люди так похожи один на другого.
   — Приглядитесь получше. Вы могли его видеть недавно.
   — Этот костюм в клетку заставляет меня задуматься. Я видела такой же неделю или две назад, но не могу вам сказать, где.
   — Здесь, в вашей квартире?
   — Пожалуй, нет.
   — Во дворе? На лестнице?
   — Право, не знаю. Ваш инспектор снова приходил задавать вопросы. Ведь ничего не выдумаешь. Вы знаете, что ее привезли?
   — Госпожу Антуан?
   — Да. Ее племянница наверху. Оставила дверь открытой и залегла свечи с обеих сторон кровати. Некоторые жильцы входят и произносят молитвы. Если бы кто-то мог меня заменить, я бы завтра пошла на похороны, но я одна. Мой муж уже три года в психиатрической больнице.
   Мегрэ оказался на тротуаре, перед клетками с птицами. Колле-младший узнал его сразу.
   — На тебе! Только что здесь был инспектор, тот, молодой.
   — Я знаю. Вы не могли бы внимательно посмотреть на эту фотографию?
   Он рассматривал фото, приблизив к глазам, затем с некоторого расстояния; потряс головой.
   — Не могу сказать, что узнаю его. Однако он мне напоминает кого-то.
   — Костюм?
   — Пожалуй, нет. Выражение лица. У него такое выражение, как будто он постоянно насмехается над людьми.
   — Это не один из ваших клиентов?
   — Наверняка нет.
   — Может быть, вы спросите у отца?
   — Хорошо. Но он очень плохо видит.
   Колле-младший вернулся.
   — Он не узнает его. Вы должны знать, что почти все время он проводит в магазине и интересуется исключительно птицами и рыбами. Он их так любит, что еще немного — и перестанет их продавать.
   Мегрэ снова поднялся на второй этаж. Женщина, живущая напротив старушки, как раз выходила за покупками и шепнула, показывая на приоткрытую дверь:
   — Она там.
   — Знаю.
   — Завтра похороны. Кажется, у ее первого мужа было место на кладбище Монпарнас, и она просила, чтобы ее похоронили рядом с ним.
   — Кому она это говорила?
   — Скорее всего, своей племяннице. И консьержке. Она говорила, что Иври слишком далеко и она будет чувствовать себя среди тысячи могил потерянной.
   — Я бы хотел вам кое-что показать. Можно на минутку войти?
   Квартира была убрана, в ней было темнее, чем в квартире старой дамы, так как дерево заслоняло окно.
   — Вы встречали когда-нибудь этого человека?
   Мегрэ показал снимок.
   — Видеть-то я его видела. Недавно. Он курил сигарету. Я подумала даже, чего тут не хватает… да, сигареты.
   — Подумайте. Пожалуйста, не торопитесь.
   — Не в магазине… Не во дворе… Было видно, что она напрягает память.
   — Я полагаю, что это важно?
   — Да.
   — В связи с госпожой Антуан?
   — Вероятно.
   — То, что я скажу, может ему повредить, правда?
   — Вполне возможно.
   — Вы понимаете, я не смею ничего утверждать категорически. Я бы не хотела доставлять хлопоты невиновному.
   — Если он не виноват, мы будем об этом знать.
   — Не всегда. Случаются судебные ошибки. Тяжело! Но если это очень нужно… Я выходила…
   — Когда?
   — Не помню. На прошлой неделе. Я собиралась за дочкой в школу
   — Значит, было около четырех.
   — Именно это я стараюсь припомнить. Скорее, около четырех, у меня была хозяйственная сумка, в это время я иду за покупками к ужину. Муж не приходит обедать домой, и вместе с дочерью мы едим что-нибудь легкое. Я спускалась по лестнице, и кто-то столкнулся со мной. Он скачками взбегал по лестнице. Чуть не сбил меня с ног. Поэтому я его и запомнила.
   — Не знаете, на каком этаже он задержался?
   — Нет. Я спешила. Дочка не любит ждать меня перед школой, а при таком движении я не хочу, чтобы она одна возвращалась домой.
   Мегрэ вздохнул с облегчением. Наконец какая-то надежда!
   Пять минут спустя он вошел в комнату умершей и посмотрел на тонкие черты старой женщины, которую принял за сумасшедшую.
   Шторы были задернуты, в комнате царил мрак, дрожало только одно солнечное пятно. Две горящие свечи по обеим сторонам кровати придавали всему необычный вид.
   Анжела Луге неподвижно сидела в кресле, и Мегрэ подумал даже, что она спит, но, когда взглянул на нее во второй раз, заметил, что она вонзила в него свои темные глаза.
   Мегрэ поклонился умершей и с чувством облегчения перешел в гостиную, на яркий дневной свет. Анжела пошла за ним, как он и надеялся. Ее лицо было более суровым, чем обычно.
   — Зачем вы сюда пришли?
   — Отдать последний долг вашей тетке.
   — Признайтесь, что это вас меньше всего заботит. Как и жильцов. Только двое заглянули сюда. Вы видели этого прохвоста Марселя?
   — Он поехал на машине в Тулон.
   Мегрэ заметил, что это сообщение заставило ее разволноваться.
   — Слава богу! С трудом удалось от него избавиться. Я была вынуждена дать ему пятьсот франков, только бы он ушел!