Сименон Жорж. Мегрэ и сумасшедшая

   — Вы можете обвинить его в вымогательстве.
   — Возможно, я это и сделаю… Во всяком случае, если он попробует вернуться.
   — Вы знаете, что он здесь был на прошлой неделе? Она вздрогнула, сдвинула брови.
   — Вам известно, когда именно?
   — Нет.
   — Во сколько?
   — Около четырех.
   — Он вам об этом сказал?
   — Нет.
   — Вы его об этом спрашивали?
   — Сегодня утром я еще ничего не знал. Откуда у него адрес вашей тетки?
   — Как-то, месяц назад, мы вместе шли через Новый мост. Непроизвольно я показала на окна квартиры: «У меня есть Старая тетка, которая там живет».
   — Думаю, вы добавили, что когда-нибудь унаследуете от нее большие деньги.
   — Узнаю его вранье. Я сказала только, что у нее было два мужа и она живет обеспеченно.
   — Если он не изменил своих планов, в этот момент едет на юг.
   — Он постоянно мне рассказывал о Тулоне и о своих тамошних приятелях.
   — Вы не знаете, из какой он семьи?
   — Нет.
   — Он никогда не рассказывал вам о своей молодости?
   — Нет. Я знаю только, что его мать живет в каком-то городке в Центральной Франции.
   — Вы уверены, что вас не было здесь в течение последних восьми дней или, скажем, двух недель?
   — Вы снова начинаете?
   — Прошу подумать, прежде чем ответить.
   — Я уверена.
   — Вы знаете, что находится в ящичке ночного шкафчика?
   — Я его не открывала.
   — Даже сегодня утром, убирая комнату умершей?
   — Даже сегодня.
   — Вы знаете, что у тетки было оружие?
   — Это невозможно! Она не смогла бы даже удержать револьвер в руке.
   — Она не боялась жить одна?
   — Она ничего и никого не боялась.
   — Ей случалось беседовать с вами об изобретениях своего второго мужа?
   — Она показала мне как-то приспособление для чистки картофеля. Обещала дать мне, но так и не дала. Это было еще при жизни дяди Антуана. Показала также его мастерскую, если так можно назвать каморку, в которой едва можно повернуться.
   — Благодарю вас.
   — Вы придете на похороны?
   — Скорее всего.
   — Вынос тела состоится без четверти десять. В десять мы должны быть в церкви.
   — До завтра.
   Были минуты, когда ее почти мужская сухость не была антипатична и даже могла сойти за прямодушие. Она не была красивой. Никогда не была красивой. С годами отяжелела. Почему она не должна была требовать тех же самых прав, что и мужчины, которые в ее возрасте и положении позволяли себе похождения?
   Она не скрывала этого. Принимала у себя любовников на одну ночь или на неделю. Консьержка видела, как они приходили и уходили. Другие жильцы тоже, пожалуй, знали, в чем дело.
   На набережной Орфевр он застал Лапуэнта, который еще раз обошел жильцов дома, показывая фотографию Марселя.
   — Результат?
   — Никакого.
   Мегрэ вернулся домой пешком, неприятные мысли крутились у него в голове… Чтобы встретить молодого Луге в «Бонго», надо было ждать до десяти вечера.
   На углу бульвара Вольтера Мегре поймал такси, и, когда назвал адрес, водитель поглядел на него с любопытством, удивляясь, что жителю этого района захотелось погулять в таком месте.
   По-видимому, хозяин поскупился на расходы по оформлению помещения. Стены, выкрашенные белой краской, были покрыты множеством цветных, ничего не значащих линий. Это составляло единственную оригинальную черту ресторана. Бар был классическим, с цинковой стойкой, хозяин, в рубашке и голубом фартуке, сам обслуживал гостей. Дверь вела в задымленную кухню, откуда доносился запах подгоревшего жира.
   Пары сидели за столиками; ели в основном спагетти. Мегрэ заметил несколько молодых людей в джинсах и узорчатых рубашках. Остальные — это те, кто пришел на них посмотреть. Посмотреть, а прежде всего послушать: трое музыкантов производили шум, как целый оркестр. Билли играл на гитаре. Двое других — на ударных и контрабасе. Все трое с длинными волосами. Одеты в черные бархатные брюки и розовые рубашки.
   — Вы будете ужинать?
   Хозяину приходилось почти кричать, чтобы его услышали.
   Мегрэ покачал головой и заказал белое вино Билли заметил его и не выразил ни малейшего удивления
   Комиссар совершенно не разбирался в поп-музыке, но то, что он слышал, не казалось ему хуже того, что иногда передавали по радио или телевизору. Трое ребят играли с запалом, почти впадая в экстаз. Им горячо аплодировали.
   Наступил перерыв, Билли подошел к сидящему у стойки Мегрэ.
   — Кажется, вы пришли, чтобы со мною увидеться.
   — Конечно. Мать вам что-нибудь говорила?
   — Сегодня нет.
   — В таком случае вы не знаете, что похороны завтра утром? Встреча на набережной Межесери в девять сорок пять. Месса состоится в Нотр-Дам де Блан Манто. Похороны на кладбище Монпарнас.
   — Мне казалось, что дядя Антуан похоронен в Иври.
   — Верно, но вдова хотела быть похороненной рядом с первым мужем.
   — Через несколько минут мы опять начнем играть. Вам нравится?
   — К сожалению, я совершенно в этом не разбираюсь. Я хотел бы задать вам один вопрос. Вы знали, что у бабки был револьвер?
   — Да.
   Наконец кто-то ответил обычно и спокойно на волновавший его вопрос.
   — Она вам об этом сказала?
   — Уже давно, год или два назад. Я тогда был без гроша. Пошел что-нибудь вытянуть у нее и заметил, что в ящике комода лежат несколько стофранковых банкнотов. Для некоторых несколько сот франков ничего не значат. Но для других, я сам к ним принадлежу, это состояние. Я спросил ее совершенно откровенно, не боится ли она. «Кого? Тебя? Нет?» — «Но ты живешь одна. Люди об этом знают. Преступник мог бы…» Он подал знак своим товарищам, что сейчас к ним присоединится. Она ответила, что против преступников она вооружена, и открыла ящик ночного шкафчика. «И не думай, что я буду колебаться, применять ли оружие»
   Значит, там было не только жирное пятно. Кто-то видел оружие.
   — Это был револьвер или пистолет?
   — Какая между ними разница?
   — У револьвера есть барабан. Пистолет плоский.
   — Насколько помню, это был револьвер.
   — Какого калибра?
   — Не знаю. Я только взглянул. Примерно величиною с ладонь.
   — Кому вы об этом говорили?
   — Никому.
   — Вы ничего не сказали матери?
   — Мы не так дружны, чтобы я что-то ей рассказывал.
   Парень вернулся к своим друзьям, и они снова начали играть. Можно было ощутить, что его захватывает создаваемый им ритм, подчеркнутый вдобавок ударником.
   — Это хороший парень, — сказал хозяин, наклоняясь над стойкой бара. — Все трое — отличные ребята, и ни один не употребляет наркотиков. Не могу этого сказать обо всех клиентах.
   Мегрэ заплатил за вино и вышел на улицу. С трудом нашел такси и поехал домой.
   Следующим утром он сразу поднялся на этаж, занятый судебными следователями, и зашел к Либо.
   — Я хочу получить разрешение на обыск. На имя Анжелы Луте. Незамужняя, по профессии массажистка, живет на улице Сент-Андре-дез-Арт.
   Секретарь записывал.
   — Это значит, что вы приближаетесь к концу?
   — Не имею понятия. Признаюсь, что действую слегка вслепую.
   — Это племянница старой дамы?
   — Точно.
   — И одновременно ее наследница? В таком случае это кажется странным.
   Мегрэ ожидал такой реакции; каждому это пришло бы в голову: Анжела Луте была уверена, что рано или поздно получит наследство, и скорее рано, принимая во внимание возраст тетки. Зачем ей подвергать себя риску провести остатки дней своих в тюрьме только из-за того, чтобы присвоить деньги, которые и так ей достанутся?
   — А впрочем, делайте, как считаете нужным. Желаю успеха.
   Без четверти десять Мегрэ оказался на набережной Межесери в сопровождении Лапуэнта, управляющего маленьким черным автомобилем. Крепа на двери не было, не было людей, ни одного зеваки.
   Кортеж остановился у тротуара, и два силача пошли за гробом. Не было ни цветов, ни венков. В нескольких окнах зашевелились занавески. Консьержка вышла на порог проститься с покойной.
   Старый торговец птицами покинул на минуту мрак своего магазина и немного постоял со своим сыном на улице.
   Это было все.
   Анжела Луге одна села в черный автомобиль присланный похоронным бюро. В церкви никого не было, кроме двух женщин, ожидающих исповеди. Могло показаться, что всем не терпится закончить — и кюре, и людям из похоронного бюро.
   Мегрэ встал в глубине церкви, и Лапуэнт присоединился к нему, как только удалось припарковать машину.
   — Далее не грустно, — заметил молодой инспектор.
   Это было правдой. Солнце заливало верх церкви. Двери не были закрыты, и в здание проникал уличный шум.
   Подняли гроб, который, вероятно, весил немного. Четвертью часа позднее вошли на кладбище Монпарнас и в одной из аллей остановились у плиты из розового мрамора.
   — Я вам говорила, что никого не будет, — шепнула массажистка, когда гроб опускали в могилу. И добавила: — Не было времени, чтобы высечь ее имя рядом с именем первого мужа. Каменщики сделают это на будущей неделе.
   Она была одета скромно, в черное, что придавало ей еще более строгий вид — гувернантки или директора школы.
   — А теперь, — шепнул Мегрэ, — поедем к вам.
   — Мы?
   — Да, мы.
   — Чего еще вы от меня хотите?
   Кладбище не производило гнетущего впечатления, наоборот — оно было наполнено пением птиц и залито солнцем.
   — Минуточку. Я хочу дать на чай. Машину не задерживать?
   — У нас есть для вас место.
   Они встретились у ворот, Анжела села сзади, а Мегрэ — на своем обычном месте, рядом с Лапуэнтом.
   — Улица Сент-Андре-дез-Арт. Племянница старой дамы сказала с горечью:
   — Я ожидала, что люди будут сплетничать. Всегда найдутся такие, что оболгут человека за спиной, а если нет повода, то что-нибудь придумают. Но чтобы уголовная полиция, чтобы комиссар Мегрэ собственной персоной преследовал меня…
   — Мне очень жаль, но я только выполняю свои обязанности.
   — Зачем же мне ходить тайком к моей тетке?
   — А зачем это делать кому-то иному?
   — Вы считаете меня способной убить старую женщину?
   — Я ничего не считаю. Я ищу. Лапуэнт, поднимись наверх, как только поставишь машину.
   В квартире она сняла шляпу и перчатки, потом жакет, под ним была белая блузка. В первый раз Мегрэ заметил, что, хотя у нее была чуточку мужская фигура, она была достаточно стройна и для своего возраста прекрасно сохранилась.
   — Скажите мне наконец, чего вы хотите? Мегрэ вынул из кармана ордер.
   — Прочтите его.
   — Это значит, что вы будете всюду рыться, все перевернете?
   — Пожалуйста, не беспокойтесь. У нас есть опыт. Я как раз жду двух специалистов, которые положат все вещи точно на место.
   — Не могу надивиться…
   — Кстати, вашего сына не было на похоронах.
   — Признаюсь, что после всего, что произошло вчера, я забыла его предупредить. У меня даже нет его точного адреса. Я знаю о нем только то, что вы рассказали.
   — Вы его не предупредили, но я это сделал и поэтому удивляюсь, что он не пришел. Он кажется порядочным парнем.
   — Да, но делает только то, что ему нравится.
   — И не хочет стать ортопедом.
   — Он вам говорил об этом?
   — Он гораздо откровеннее, чем вы, и ему не нужно задавать по десять раз один и то же вопрос…
   — Если бы у него была такая жизнь, как у меня! Делайте что хотите, но мне хочется выпить.
   Она пила не вино, а виски, которое извлекла из бара, заполненного богатым ассортиментом бутылок.
   — Выпьете? Белого вина? Красного?
   — Сейчас нет, спасибо.
   Полицейские из следственной бригады пришли раньше Лапуэнта, который бог знает где искал стоянку.
   — Ну так, дети мои. Прочешите все тщательно. Вы знаете, что именно мы ищем, но присутствие какого-либо иного предмета тоже может нас заинтересовать. Потом положите все вещи точно на место.
   Она закурила сигарету и уселась в кресло у окна, откуда были видны крыши и кусочек Эйфелевой башни.
   — Останешься здесь с ними, — сказал Мегрэ Лапуэнту, который наконец пришел. — Мне надо сходить купить кое-что.
   Мегрэ пошел на улицу Муфтар. По дороге зашел выпить стаканчик белого вина в бистро, заполненное постоянными клиентами; на стойке лежали крутые яйца.

Глава 5

   Помещение отеля было высокое, узкое, наполненное острым, въедливым запахом. Мегрэ поднялся на пятый этаж и постучал в дверь.
   — Войдите! — крикнул заспанный голос.
   Ставни были закрыты, и в комнате царил полумрак.
   — Я догадался, что это вы.
   Рыжеволосый парень встал с постели, он был гол и обернул вокруг бедер полотенце. Черноволосая девушка лежала, отвернувшись к стене.
   — Который час?
   — Похороны закончились уже давно.
   — Вас удивляет, что я не пришел? Подождите, я прополощу рот. У меня голова трещит с похмелья. Он наполнил стакан водой из крана.
   — Жалко, что вчера вечером вы не остались подольше. Была фантастическая программа. Пришли три молодых англичанина, каждый с гитарой, мы импровизировали почти два часа. С ними была прекрасная девушка. Вы ее видите сейчас. Сегодня утром у меня не было сил встать и идти на похороны. Может быть, это не очень хорошо с моей стороны, но мне не хочется встречать мать. Она нашла деньги?
   — Какие деньги?
   — Сбережения бабки. Та должна была накопить немалую сумму, она почти ничего не тратила. У матери наконец будет свой домик.
   Он открыл ставни, и солнечный свет проник в комнату.
   — Ваша мать хочет купить дом?
   — Домик в деревне, чтобы ездить на субботы и воскресенья, а потом переселиться туда насовсем. Она много лет мечтает об этом. Пробовала одолжить на это деньги у старухи, но не удалось. Извините, что ничем не могу вас угостить.
   — Я уже ухожу.
   — Вы еще не нашли револьвер?
   — Нет. Марсель уехал.
   — Да что вы! Мать, должно быть, в бешенстве! Ей придется найти себе кого-нибудь. Она и трех дней не может выдержать без мужика.
   Он был циничен, но не нагл. В нем чувствовалась какая-то мягкость, быть может, это была тоска по семейной жизни, которой он не знал.
   — Не выезжайте из Парижа, не предупредив меня. До окончания следствия еще далеко, а вы можете понадобиться.
   Мегрэ возвратился на улицу Сент-Андре-дез-Арт. Люди из следственной бригады ждали его.
   — Мы закончили, шеф. Практически нет ничего достойного внимания. Одежда почти вся темная. У нее, наверное, заскок на почве обуви: мы нашли восемь пар.
   Анжела Луге сидела в кресле, внешне безразличная.
   — Холодильник заполнен продуктами. Хотя она живет одна, готовит себе обеды. Фотографии, в основном ее и ребенка, того периода, когда она была много моложе. Тетрадь, в которую она записывает полученные суммы рядом с именами клиентов.
   — Ты забыл о самом важном, — вставил его напарник. Первый пожал плечами.
   — Если это может что-либо значить! На шкафу пыль, а на этой пыли пятно от смазки или масла, которые применяются при чистке оружия.
   Анжела заговорила:
   — В этом доме никогда не было оружия.
   — А все-таки следы свежие. В корзине я нашел запачканную жиром бумагу, в которую был завернут револьвер.
   Мегрэ встал на стул, чтобы увидеть пятно собственными глазами.
   — В три часа прошу явиться на набережную Орфевр.
   — А мои клиенты? Вы думаете, что мне нечего делать?
   — Я дам вам официальный вызов.
   Мегрэ вынул из кармана желтый бланк и заполнил его.
   — Значит, в три.
   Обедать Мегрэ вернулся домой. Как и вчера, жена не задавала ему никаких вопросов, спросила только о похоронах:
   — Кто-нибудь пришел?
   — Только племянница и я с Лапуэнтом. Месса прошла торопливо.
   Когда Мегрэ вернулся на набережную Орфевр, Жанвье сказал ему.
   — Комиссар Марелла из Тулона просил позвонить. Через две минуты они уже беседовали:
   — Марелла?
   — Да, я позвонил на всякий случай. Твой Марсель приехал в Тулон вчера поздно вечером и сразу пошел в бар «Адмирал». Меня узнал и поздоровался. У стойки тихо беседовал с Бобом; я ничего не мог услышать, так как тот включил музыкальный автомат на полную мощность.
   — Никого с ними не было?
   — Нет. Потом Боб зашел в телефонную будку и куда-то звонил. Когда он вернулся, вид у него был довольный, он сделал жест, который говорил: «Все в порядке!»
   — Это все?
   — Нет. Твой Марсель снял комнату в отеле «Пять континентов» на аллее Республики. Встал в девять утра и на машине поехал в Санари. Тебе это ни о чем не говорит?
   — Нет.
   — Там живет Пепито, старший из двух братьев Джиованни.
   Братья Джиованни в течение долгого времени считались шефами преступников с побережья. Младший, Марко, обосновался в Марселе, Пепито — в Санари, где купил шикарную виллу. Обоих братьев задерживали раз десять, и всегда их приходилось отпускать из-за отсутствия доказательств. Сейчас они постарели и вели спокойную жизнь богатых пенсионеров.
   — Длинный Марсель был на вилле?
   — Почти час. Потом вернулся в бар «Адмирал».
   — У него были раньше контакты с братьями Джиованни?
   — Об этом я ничего не знаю.
   — Ты можешь последить за Пепито? Мне хотелось бы знать, будет ли он выходить в ближайшие дни или принимать у себя кого-то, кроме постоянных гостей.
   — Сделаю. Послушай, Мегрэ. Как давно мы не виделись! Десять лет? Двадцать? Это было при расследовании дела Поркеролль.
   — Помню… Когда я покончу с этим, поеду отдохнуть куда-нибудь к солнцу, в твои края.
   — Мне это доставит удовольствие.
   Они вместе начинали службу на набережной Орфевр и свыше двух лет работали в транспортной полиции, пока их не перевели на охрану, сначала вокзалов, а потом универмагов. Оба тогда были молодые, неженатые.
   Старый Жозеф принес вызов, который Мегрэ утром дал Анжеле.
   — Впусти ее.
   Она была бледнее и напряженнее, чем «накануне. Подействовала ли так атмосфера полицейского управления?
   — Пожалуйста, садитесь.
   Он открыл дверь в комнату инспекторов.
   — Лапуэнт, можешь зайти? Возьми блокнот.
   Молодой Лапуэнт часто заменял ему стенографа.
   — Как видите, на этот раз допрос будет официальным. Все, что вы скажете, будет записано в протокол, который вы подпишите. Скорее всего, я буду задавать вам вопросы, на которые вы уже отвечали, но теперь ответы будут записаны.
   — Словом, вы принимаете меня за подозреваемую номер один.
   — Попросту за подозреваемую. Без номеров. Вы не питали никаких теплых чувств к своей тетке?
   — Когда я сообщила ей, что беременна, она удовольствовалась тем, что дала мне сто франков.
   — Значит, вы упрекаете ее в скупости?
   — Она была эгоисткой. Не заботилась о других. Я уверена, что она вышла замуж во второй раз только из-за денег.
   — У нее была трудная молодость?
   — Вовсе нет. Ее отец был обеспеченным человеком, как тогда говорили. Семья жила в районе Люксембургского сада, и обе девочки, моя мать и тетка, окончили хорошую школу. Только в пожилом возрасте мой дед потерял почти все свое состояние, когда занялся спекуляцией.
   — И тогда она вышла замуж за Караме?
   — Да. Он довольно часто приходил к ее родителям. Они долгое время думали, что речь идет о моей матери. Она тоже так думала, а в конце концов тетка прибрала его к рукам.
   — А ваша мать?
   — Она вышла замуж: за банковского чиновника, который не отличался хорошим здоровьем. Он умер молодым, и моя мать стала работать в торговой фирме на улице Парадиз.
   — Значит, вы жили очень скромно?
   — Да.
   — Тетка вам помогала?
   — Нет. Не знаю точно, почему я выбрала профессию массажистки. Может быть, потому, что в нашем доме жила одна массажистка, у нее была машина, на которой она ездила к клиентам.
   — У вас тоже есть машина?
   — Да, «ситроен».
   — Чтобы ездить в деревню, в свой домик, когда он у вас будет?
   Она нахмурила брови.
   — Кто вам об этом говорил?
   — Неважно. Кажется, вы всю жизнь мечтали о домике в деревне, недалеко от Парижа, куда можно было бы ездить на субботу и воскресенье?
   — Не знаю, что в этом плохого. Многие об этом мечтают, разве нет? Моя мать тоже мечтала.
   — Какое наследство вы рассчитываете получить после тетки? Тысяч сорок, пятьдесят?
   — Не знаю. Я основываюсь на том, что она говорила. Быть может, она хранила деньги где-то еще.
   — Словом, если вы ее посещали, то только из-за наследства?
   — Раз вы это так понимаете… В конце концов она была единственной моей родственницей. Вы когда-нибудь жили один, мосье Мегрэ?
   — А ваш сын?
   — Я его редко вижу. Только тогда, когда у него затруднения. Он меня не любит.
   — Подумайте, прежде чем ответить на вопрос, который я сейчас задам, и прошу помнить, что ваш ответ записывается. Часто ли вам приходилось бывать у тетки во время ее отсутствия?
   Ему показалось, что она побледнела, но не потеряла хладнокровия.
   — Вы позволите мне закурить?
   — Пожалуйста. Но не могу вас угостить.
   На столе лежали одни трубки — шесть трубок, разложенных по величине.
   — Я задал вам вопрос.
   — Повторите его.
   Он повторил вопрос — слово в слово.
   — Это зависит от того, что вы понимаете под словом «бывать». Раза два я приходила на набережную Межесери до ее возвращения. Тогда я ждала.
   — В квартире?
   — Нет, на лестнице. Если она долго не возвращалась, я выходила пройтись на улицу, посмотреть птиц.
   — Тетке никогда не приходило в голову дать вам ключ от квартиры?
   — Нет.
   — А если бы она почувствовала себя плохо?
   — Она была убеждена, что с нею этого никогда не случится.
   — Дверь всегда была заперта?
   — Да. Даже когда она была дома. Она запирала дверь за собою.
   — Кого она боялась?
   — Всех.
   — Она сердечно относилась к вам?
   — Она никогда не была сердечной. Говорила, чтобы я присела, готовила мне кофе и вынимала из металлической коробки печенье.
   — Она не спрашивала о вашем сыне?
   — Нет. Она видела его, пожалуй, также редко, как и я.
   — Она никогда не говорила, что лишит вас наследства?
   — Зачем ей было лишать меня наследства?
   — Вернемся к запертой двери. Я убедился, что замок несложный и легко можно снять оттиск.
   — Зачем?
   — Неважно. Возвращаюсь к моему вопросу с небольшим изменением. Вам никогда не приходилось оставаться одной в ее квартире?
   — Нет.
   — Вы хорошо подумали?
   — Да.
   — Тетка могла выйти на минутку, чтобы что-нибудь купить, например печенье, если коробка уже опустела.
   — Этого не случалось.
   — Вам никогда не случалось открывать ящики?
   — Нет.
   — Вы не видели сберегательной книжки?
   — Заметила ее один раз, когда тетя что-то искала в комоде.
   — А чековую книжку?
   — Не имею о ней никакого приятия. По правде говоря, я не знала, что у тетки был счет в банке.
   — Но вы знали, что деньги у нее есть?
   — Я догадывалась.
   — Не только сбережения.
   — Что вы имеете в виду? Не понимаю.
   — Вы пробовали когда-нибудь одолжить у нее денег?
   — Да, один раз. Я уже вам говорила. Когда я была беременна и когда она дала мне сто франков.
   — Речь идет не о столь далеком прошлом. Вы мечтали о домике в деревне. Вы не просили ее помочь?
   — Нет. Видно, что вы ее не знали.
   — Я встречался с ней.
   — И, как все, приняли ее за очаровательную старую даму со сладкой и немного стыдливой улыбкой. На самом деле она была тверда как сталь.
   — У вас есть шарф в красную клетку или полоску?
   — Нет.
   — А в гостиной у тетки, на диване, есть подушка в красную полоску?
   — Возможно. Кажется, есть.
   — Почему вы вчера поссорились со своим любовником?
   — Он сделался невыносим.
   — Что это значит?
   — Когда мне встречается мужчина, я не требую у него доказательств хорошего воспитания. Однако Марсель пересолил. Он не искал работы. Хотя десять раз мог ее получить в каком-нибудь баре. Но ему хотелось жить у меня и ничего не делать.
   — Он знал вашу тетку?
   — Ясное дело, я его не представила.
   — Он не знал о ее существовании?
   — Возможно, я когда-нибудь говорила ему о ней.
   — И о том, что у нее куча денег?
   — Я не выражаюсь подобным образом.
   — Короче говоря, он знал, где она жила и что у нее были, по крайней мере, сбережения.
   — Возможно.
   — Вы видели его когда-нибудь на набережной Межесери?
   — Никогда.
   — А все-таки он был там, его видели, по крайней мере, два человека.
   — В таком случае, вы знаете больше, чем я.
   — Был ли у вас разговор о возможности пожениться?
   — Разумеется, нет. С тех пор, как я имею сына, я не думала о замужестве. От мужчин я беру то, что хочу взять, но большего не требую.
   — Понимаю. Теперь поговорим о револьвере.
   — Еще?
   — Ведь где-то он должен быть. Какое-то время он был в ящичке ночного шкафчика у вашей тетки. Вы утверждаете, что ничего не знали о его существовании и что тетка боялась огнестрельного оружия.
   — Это правда.
   — А все-таки она держала его под рукой. — Мегрэ медленно набивал трубку. — Сегодня утром мы нашли у вас следы этого оружия. Какое-то время оно лежало на шкафу. Или вы его там спрятали, или ваш любовник.
   — Я не люблю этого слова.
   — Оно вас смущает?
   — Оно неточно. Между нами не было любви.
   — Представим, что это он пошел на набережную Межесери.
   — Чтобы убить мою тетку?
   — Чтобы найти то, что я называю деньгами. Старая дама возвращается и сталкивается с ним лицом к лицу. Чтобы ее удушить, он воспользовался подушкой.
   — Но зачем он взял револьвер? Зачем прятал его на шкафу, а потом забрал с собой в Тулон?
   — Вы считаете, что он его взял?
   — Если револьвер на самом деле существует, то, как вы сами говорите, где-то он должен быть. Я не была у тетки в день смерти. Уверена, что Марсель там тоже не был. Может быть, он и мерзавец, но не убийца. У вас есть еще вопросы?