— Я говорил о ваших волосах.
Она хотела взять прядь, спускавшуюся вдоль ее лица, чтобы рассмотреть, но Митчелл опередил ее. Он намотал ее на указательный палец и поднес к губам. Она оказалась прохладной, мягкой и слабо пахла розами.
Тори потянулась и нерешительно погладила его волосы у виска, слегка взъерошила их и снова пригладила.
— Шелк, — будто эхом откликнулась она.
Наверное, она никогда не сумеет себе объяснить, почему позволила ему поцеловать себя. Это даже не было для нее неожиданностью. Она не могла оправдать себя тем, что ни о чем не догадывалась. Она прекрасно поняла его намерение и сознательно пошла на это.
Опасность.
Виктория почувствовала ее в ту же секунду, как увидела отражение Митчелла в зеркале. Вот только не знала, в чем она заключается, эта опасность.
А она заключалась в том, что Митчелл был невероятно красив, умен и обаятелен. Ей нравились его мужественность, сила, чувственность и множество других качеств, которые она столько лет искала и не находила в мужчинах.
Опасность была в том, что он целовался лучше всех мужчин, которые когда-либо ее целовали.
И она хотела его.
Ничего не случится, если она позволит себе отдаться чувствам всего на одну минуту.
Нет, ответила себе Тори.
Лгунья!
Да.
На время она оставила этот спор и снова провела пальцами по густым темным волосам Митчелла, вспоминая вкус его поцелуя. Почему он был так приятен ей? Почему ее так волновало то, как он смотрел ей в глаза и прикасался к ней? Почему он так занимал ее воображение, тогда как другие мужчины оставляли ее совершенно холодной и равнодушной? Почему ей так нравится именно этот мужчина, а все остальные не вызывают в ней ни малейшего интереса?
Она не знала ответов на все эти вопросы.
Тори вдруг заметила, что стало тихо. Фейерверк закончился. Сад опять погрузился во тьму, и стал слышен характерный шум набегающих на берег волн.
— У меня есть для вас один сюрприз, — сказала Тори, высвобождаясь из его рук и поворачиваясь лицом к океану.
— Мне кажется, для одного вечера уже достаточно сюрпризов, — заметил Митчелл.
— Этот вам понравится.
— Да мне понравились и предыдущие, — улыбнулся он и положил руку ей на плечо.
— Смотрите.
— Куда?
— Вон туда. — Она указала направление.
На скалистом утесе спиной к океану возвышалась одинокая фигура шотландского горца. Освещенный светом прожекторов, он начал играть на волынке. Это была народная песня «Храбрая Шотландия».
Тори знала слова этой песни с детства. Она хотела запеть, но от волнения у нее сжалось горло.
И только в самом конце она смогла прошептать конец припева: «Храбрая Шотландия, родина моя».
— Или мои глаза обманывают меня, или я действительно видела, как Виктория танцевала с официантом, — сказала Беатрис Ван Аллен своей компаньонке. В голосе ее звучало неприкрытое осуждение.
— Он не официант, — быстро ответила Лола Олбрайт, гордая своей осведомленностью. Обе женщины полюбовались фейерверком, послушали волынщика и теперь возвращались в дом.
Беатрис Ван Аллен остановилась и бросила на подругу скептический взгляд:
— Откуда тебе известно, что он не официант?
— Из первоисточника, — с радостью сообщила Лола.
Элис Фрэйзер, следовавшая за ними на некотором расстоянии, удовлетворенно кивнула. Она старалась не упустить ни одного слова, дабы быть уверенной, что мисс Олбрайт не распространяет ложной информации.
Миссис Ван Аллен тоже вся обратилась в слух.
— И что же вам известно из этого первоисточника? Лола понизила голос до таинственного шепота и объявила:
— Он ее кузен.
Стареющая вдова поднесла руку к уху и довольно громко переспросила:
— Кто он ей?
— Кузен, — почти прокричала Лола.
Беатрис вздернула подбородок и фыркнула так, как это умела делать только она, выразив этим звуком все свое презрение и возмущение.
— Это не мешает ему быть официантом.
— Говорю вам, он не официант. — Лола Олбрайт начинала терять терпение. Она раздраженно захлопнула веер и засунула его в бальную сумочку. — Он пэр.
— Так вы говорите: «груша» 6?
— Да не груша, Беатрис. — Лола страдальчески вздохнула. — Этот человек — пэр. Пэр ее величества.
— Какого величества?
Мисс Олбрайт наконец вышла из себя:
— Ну королевского, конечно, какого же еще!
— Королевского? Ничего не понимаю. Здесь ужасно шумно, Лола, я практически не слышу тебя.
Лола отвела свою почтенную подругу немного в сторону:
— Мужчина, с которым танцевала Виктория, ее кузен. Его имя — Митчелл Сторм. Но официально к нему следует обращаться — лорд Сторм.
— Лорд?
— У него несколько титулов — барон, виконт, граф и бог знает кто еще.
Беатрис онемела.
— Причем это очень старинные, уважаемые титулы, они известны всей Великобритании. — Лола трижды кивнула головой. — Кроме того, мне известно, что он унаследовал огромный замок на одном из островов, расположенных вдоль шотландского побережья. Скорее всего он является владельцем не только замка, но и самого острова и всего, что на нем есть.
— Ну и ну!
«Так-то вот, миссис Ван Аллен», — подумала Элис Фрэйзер про себя со значительной долей злорадства.
Но какова мисс Олбрайт! Эта женщина положительно не в состоянии держать язык за зубами.
Лолу Олбрайт буквально распирало от желания поделиться пикантными подробностями.
— А джентльмен, который совершил скандальный поступок, этот великан с ярко-рыжими волосами, — правая рука лорда Сторма и его первый советчик.
Беатрис Ван Аллен уже не знала, что думать. Она яростно обмахивала веером разгоряченное, покрывшееся красными пятнами лицо.
— Что вы говорите!
— Да, все именно так и есть.
— Значит, он тоже не официант. Лола покачала головой.
На какую-то секунду стареющая матрона растерялась.
— О Господи! А я-то попросила его принести мне чаю с шотландским виски.
— О Боже! — эхом отозвалась Лола Олбрайт.
Беатрис Ван Аллен всегда очень гордилась своим самообладанием и часто хвасталась знакомым, что может быстро оправиться от любой неприятности. Вот и сейчас она сделала глубокий вдох, отчего ее внушительный бюст тяжело поднялся и опустился, и с удивительным добродушием объявила:
— Нужно будет сказать Виктории, что ее балы незабываемы…
Элис Фрэйзер с облегчением вздохнула.
К утру весь Ньюпорт будет знать, кто такие Митчелл Сторм и шутник Маккламфа. Она выполнила свою миссию с блеском.
Элис не позволила бы никому, включая Беатрис Ван Аллен и Лолу Олбрайт, сказать хоть слово против Виктории и тем более сделать ее участницей скандала.
Сорокапятилетняя Элис была на четырнадцать лет старше Виктории и, не имея собственных детей, относилась к Тори как к дочери.
И поскольку она не могла допустить, чтобы кто-нибудь причинил вред Тори, то решила самым пристальным образом следить за этими двумя шотландцами. Особенно за молодым, с которым она видела Тори во время фейерверка. Он красив как дьявол и потому опасен.
Хотя старший тоже был еще цветущим мужчиной. С буйным темпераментом. Конечно, он вел себя непростительно, но его спровоцировали наэтот поступок еще более непростительным поведением.
Чувствуется, что этот Маккламфа — настоящий мужчина, прирожденный борец. Он совершенно другого сорта, чем эти современные изнеженные мужчины, и, уж конечно, не позволит оскорблять себя безнаказанно.
«Если с этих шотландцев снять налет современных манер и привычек, они окажутся совершенно нецивилизованными людьми, варварами, — подумала она. — Такие люди могут быть безжалостны. Они пойдут на все, чтобы получить желаемое».
Тори, возможно, этого не понимает.
Но только не она, Элис Фрэйзер.
Ее клан, могущественный клан отважных Фрэйзеров сыграл значительную роль в истории Шотландии. Они воевали в рядах Брюса и многие из них сложили головы в Каллоденской битве, потом они сформировали свой собственный полк Фрэйзеров, чтобы биться за свою страну и короля.
Тот, кому была дорога его жизнь, никогда не осмелился бы скрестить шпагу с Фрэйзером.
Элис выступила из-за декоративной арки и будто случайно столкнулась с парочкой ньюпортских сплетниц.
— Миссис Ван Аллен. Мисс Олбрайт. — Она приветствовала каждую в соответствии с их положением и вручила им пригласительные карточки. — Виктория ждет своих гостей в Большом зале для традиционного прощания. Не соблаговолите ли пройти туда, леди?
— С удовольствием, мисс Фрэйзер.
Немного времени спустя по мраморным коридорам Сторм-Пойнта разнесся многоголосый хор голосов, исполнявший «Счастье прежних дней».
Слова этой старой песни написал Роберт Берне:
Забыть ли старую любовь И не грустить о ней? Забыть ли старую любовь И дружбу прежних дней?
Глава 6
Глава 7
Она хотела взять прядь, спускавшуюся вдоль ее лица, чтобы рассмотреть, но Митчелл опередил ее. Он намотал ее на указательный палец и поднес к губам. Она оказалась прохладной, мягкой и слабо пахла розами.
Тори потянулась и нерешительно погладила его волосы у виска, слегка взъерошила их и снова пригладила.
— Шелк, — будто эхом откликнулась она.
Наверное, она никогда не сумеет себе объяснить, почему позволила ему поцеловать себя. Это даже не было для нее неожиданностью. Она не могла оправдать себя тем, что ни о чем не догадывалась. Она прекрасно поняла его намерение и сознательно пошла на это.
Опасность.
Виктория почувствовала ее в ту же секунду, как увидела отражение Митчелла в зеркале. Вот только не знала, в чем она заключается, эта опасность.
А она заключалась в том, что Митчелл был невероятно красив, умен и обаятелен. Ей нравились его мужественность, сила, чувственность и множество других качеств, которые она столько лет искала и не находила в мужчинах.
Опасность была в том, что он целовался лучше всех мужчин, которые когда-либо ее целовали.
И она хотела его.
Ничего не случится, если она позволит себе отдаться чувствам всего на одну минуту.
Нет, ответила себе Тори.
Лгунья!
Да.
На время она оставила этот спор и снова провела пальцами по густым темным волосам Митчелла, вспоминая вкус его поцелуя. Почему он был так приятен ей? Почему ее так волновало то, как он смотрел ей в глаза и прикасался к ней? Почему он так занимал ее воображение, тогда как другие мужчины оставляли ее совершенно холодной и равнодушной? Почему ей так нравится именно этот мужчина, а все остальные не вызывают в ней ни малейшего интереса?
Она не знала ответов на все эти вопросы.
Тори вдруг заметила, что стало тихо. Фейерверк закончился. Сад опять погрузился во тьму, и стал слышен характерный шум набегающих на берег волн.
— У меня есть для вас один сюрприз, — сказала Тори, высвобождаясь из его рук и поворачиваясь лицом к океану.
— Мне кажется, для одного вечера уже достаточно сюрпризов, — заметил Митчелл.
— Этот вам понравится.
— Да мне понравились и предыдущие, — улыбнулся он и положил руку ей на плечо.
— Смотрите.
— Куда?
— Вон туда. — Она указала направление.
На скалистом утесе спиной к океану возвышалась одинокая фигура шотландского горца. Освещенный светом прожекторов, он начал играть на волынке. Это была народная песня «Храбрая Шотландия».
Тори знала слова этой песни с детства. Она хотела запеть, но от волнения у нее сжалось горло.
И только в самом конце она смогла прошептать конец припева: «Храбрая Шотландия, родина моя».
— Или мои глаза обманывают меня, или я действительно видела, как Виктория танцевала с официантом, — сказала Беатрис Ван Аллен своей компаньонке. В голосе ее звучало неприкрытое осуждение.
— Он не официант, — быстро ответила Лола Олбрайт, гордая своей осведомленностью. Обе женщины полюбовались фейерверком, послушали волынщика и теперь возвращались в дом.
Беатрис Ван Аллен остановилась и бросила на подругу скептический взгляд:
— Откуда тебе известно, что он не официант?
— Из первоисточника, — с радостью сообщила Лола.
Элис Фрэйзер, следовавшая за ними на некотором расстоянии, удовлетворенно кивнула. Она старалась не упустить ни одного слова, дабы быть уверенной, что мисс Олбрайт не распространяет ложной информации.
Миссис Ван Аллен тоже вся обратилась в слух.
— И что же вам известно из этого первоисточника? Лола понизила голос до таинственного шепота и объявила:
— Он ее кузен.
Стареющая вдова поднесла руку к уху и довольно громко переспросила:
— Кто он ей?
— Кузен, — почти прокричала Лола.
Беатрис вздернула подбородок и фыркнула так, как это умела делать только она, выразив этим звуком все свое презрение и возмущение.
— Это не мешает ему быть официантом.
— Говорю вам, он не официант. — Лола Олбрайт начинала терять терпение. Она раздраженно захлопнула веер и засунула его в бальную сумочку. — Он пэр.
— Так вы говорите: «груша» 6?
— Да не груша, Беатрис. — Лола страдальчески вздохнула. — Этот человек — пэр. Пэр ее величества.
— Какого величества?
Мисс Олбрайт наконец вышла из себя:
— Ну королевского, конечно, какого же еще!
— Королевского? Ничего не понимаю. Здесь ужасно шумно, Лола, я практически не слышу тебя.
Лола отвела свою почтенную подругу немного в сторону:
— Мужчина, с которым танцевала Виктория, ее кузен. Его имя — Митчелл Сторм. Но официально к нему следует обращаться — лорд Сторм.
— Лорд?
— У него несколько титулов — барон, виконт, граф и бог знает кто еще.
Беатрис онемела.
— Причем это очень старинные, уважаемые титулы, они известны всей Великобритании. — Лола трижды кивнула головой. — Кроме того, мне известно, что он унаследовал огромный замок на одном из островов, расположенных вдоль шотландского побережья. Скорее всего он является владельцем не только замка, но и самого острова и всего, что на нем есть.
— Ну и ну!
«Так-то вот, миссис Ван Аллен», — подумала Элис Фрэйзер про себя со значительной долей злорадства.
Но какова мисс Олбрайт! Эта женщина положительно не в состоянии держать язык за зубами.
Лолу Олбрайт буквально распирало от желания поделиться пикантными подробностями.
— А джентльмен, который совершил скандальный поступок, этот великан с ярко-рыжими волосами, — правая рука лорда Сторма и его первый советчик.
Беатрис Ван Аллен уже не знала, что думать. Она яростно обмахивала веером разгоряченное, покрывшееся красными пятнами лицо.
— Что вы говорите!
— Да, все именно так и есть.
— Значит, он тоже не официант. Лола покачала головой.
На какую-то секунду стареющая матрона растерялась.
— О Господи! А я-то попросила его принести мне чаю с шотландским виски.
— О Боже! — эхом отозвалась Лола Олбрайт.
Беатрис Ван Аллен всегда очень гордилась своим самообладанием и часто хвасталась знакомым, что может быстро оправиться от любой неприятности. Вот и сейчас она сделала глубокий вдох, отчего ее внушительный бюст тяжело поднялся и опустился, и с удивительным добродушием объявила:
— Нужно будет сказать Виктории, что ее балы незабываемы…
Элис Фрэйзер с облегчением вздохнула.
К утру весь Ньюпорт будет знать, кто такие Митчелл Сторм и шутник Маккламфа. Она выполнила свою миссию с блеском.
Элис не позволила бы никому, включая Беатрис Ван Аллен и Лолу Олбрайт, сказать хоть слово против Виктории и тем более сделать ее участницей скандала.
Сорокапятилетняя Элис была на четырнадцать лет старше Виктории и, не имея собственных детей, относилась к Тори как к дочери.
И поскольку она не могла допустить, чтобы кто-нибудь причинил вред Тори, то решила самым пристальным образом следить за этими двумя шотландцами. Особенно за молодым, с которым она видела Тори во время фейерверка. Он красив как дьявол и потому опасен.
Хотя старший тоже был еще цветущим мужчиной. С буйным темпераментом. Конечно, он вел себя непростительно, но его спровоцировали наэтот поступок еще более непростительным поведением.
Чувствуется, что этот Маккламфа — настоящий мужчина, прирожденный борец. Он совершенно другого сорта, чем эти современные изнеженные мужчины, и, уж конечно, не позволит оскорблять себя безнаказанно.
«Если с этих шотландцев снять налет современных манер и привычек, они окажутся совершенно нецивилизованными людьми, варварами, — подумала она. — Такие люди могут быть безжалостны. Они пойдут на все, чтобы получить желаемое».
Тори, возможно, этого не понимает.
Но только не она, Элис Фрэйзер.
Ее клан, могущественный клан отважных Фрэйзеров сыграл значительную роль в истории Шотландии. Они воевали в рядах Брюса и многие из них сложили головы в Каллоденской битве, потом они сформировали свой собственный полк Фрэйзеров, чтобы биться за свою страну и короля.
Тот, кому была дорога его жизнь, никогда не осмелился бы скрестить шпагу с Фрэйзером.
Элис выступила из-за декоративной арки и будто случайно столкнулась с парочкой ньюпортских сплетниц.
— Миссис Ван Аллен. Мисс Олбрайт. — Она приветствовала каждую в соответствии с их положением и вручила им пригласительные карточки. — Виктория ждет своих гостей в Большом зале для традиционного прощания. Не соблаговолите ли пройти туда, леди?
— С удовольствием, мисс Фрэйзер.
Немного времени спустя по мраморным коридорам Сторм-Пойнта разнесся многоголосый хор голосов, исполнявший «Счастье прежних дней».
Слова этой старой песни написал Роберт Берне:
Забыть ли старую любовь И не грустить о ней? Забыть ли старую любовь И дружбу прежних дней?
Глава 6
— А куда все подевались? — не удержался и все-таки спросил Митчелл. От ворот поместья до самого дома ему не встретилось ни души.
— Все еще спят.
Это объясняло, почему Тори открыла ему дверь сама. По правде говоря, Митчелл ожидал увидеть дворецкого и потому слегка опешил, увидев перед собой прелестное лицо Виктории Сторм.
Эта женщина постоянно преподносила ему сюрпризы. Это привлекало его и одновременно сердило.
Безмятежный вид Тори говорил о том, что она встала уже давно. Митчелл же спрыгнул с кровати всего полчаса назад и помчался на встречу, не успев даже выпить своего любимого кофе.
— А вы, значит, нет, — заметил он.
— Что нет? — дружелюбно спросила она, отступая в сторону и приглашая его войти. После чего закрыла за ним дверь.
— Уже не спите.
— Я привыкла рано вставать, — услышал он в ответ.
Этим утром на ней были черные шелковые брюки, розовая кашемировая туника и черные плетеные сандалии, кожаные ремешки которых обвивали стройные лодыжки.
Просто, стильно, шикарно.
Красивые лодыжки, подумал он.
Ногти ее были покрыты бледно-розовым лаком, на шее висела длинная золотая цепочка со старинным медальоном.
При ярком свете дня ее волосы, стянутые в хвост шелковой розовой лентой, казались абсолютно красными. На лице девушки он не заметил никакой косметики, за исключением тонкого слоя розовой помады на губах. Сейчас она выглядела еще более юной и прекрасной — и розовой, — чем вчера.
Митчелл вспомнил слова миссис Ван Аллен, сказанные ею в тот момент, когда Тори появилась на парадной лестнице. Эта старая карга удивлялась пристрастию рыжих женщин к розовому цвету.
А вот он предпочитал Тори в розовом.
— Разве ваши слуги не привыкли рано вставать? — произнес он вслух давно крутившийся у него в голове вопрос.
— Обычно они встают с рассветом. — Тори сделала короткую паузу. — Но я всегда даю им на следующее утро выспаться.
— На следующее утро? — Без обычной порции кофеина его голова отказывалась работать.
Должно быть, все-таки сказывается разница в часовых поясах. Или недосыпание.
Но как бы там ни было, сейчас он отдал бы все что угодно за одну-единственную чашку крепкого черного кофе.
— На следующее утро после бала, — ответила Тори. — На них ложится основная тяжесть по подготовке и проведению бала, и они отправляются спать лишь под утро.
— А во сколько сегодня легли вы? — Он надеялся, что его вопрос не покажется ей слишком бесцеремонным, ибо бесцеремонность была не в его стиле.
— В половине седьмого.
Он взглянул на часы. Одиннадцать.
— У вас была короткая ночь.
— Да, у меня была короткая ночь.
— Это вам, — вспомнил вдруг Митчелл и вручил ей огромную коробку, перевязанную розовой лентой.
Ее глаза зажглись радостью.
— Мне?
— Вам.
Тори положила коробку на антикварный позолоченный столик и быстро распаковала ее.
— Ах, какие длинные стебли! — воскликнула она, увидев роскошные розовые розы. — Это мой любимый цвет.
— Я рад.
— А как вы догадались?
— Не знаю. — Он выбрал их по наитию.
Тори наклонилась и вдохнула свежий сладкий запах.
— Почему вы решили сделать мне подарок?
— Французы называют это douceur.
— Дар в знак примирения, — быстро перевела она и посмотрела на него. — А разве мы ссорились?
— Нет. Пока нет.
Она засмеялась, и звук ее смеха напомнил ему мелодичный перезвон колокольчиков, задетых легким ветерком.
— Вы считаете, мы можем поссориться? Он от души надеялся, что этого не случится.
— Ах-х, — сказала Тори, протянув междометие втрое дольше положенного. — По-моему, эти розы ждут не дождутся, чтобы стать douceur.
Она помолчала немного.
— Видимо, вы предполагаете, что мы поссоримся из-за вашей истории. Вы боитесь, что она не понравится мне. — Тори собрала обрывки упаковки и повернулась к нему: — Пойдемте поставим цветы в воду.
— А куда нужно идти?
— На кухню.
— О-о, туда дорогу я знаю. Тори опять засмеялась.
— А как чувствует себя Маккламфа?
— Лучше.
— Рада слышать.
Он догнал ее тремя быстрыми шагами.
— Я думаю, за это следует благодарить вашу мисс Фрэйзер.
Тори искоса посмотрела на него:
— Элис? Он кивнул.
— Она сумела убедить его, что ничего страшного не произошло и через неделю все забудут о происшествии.
— Элис Фрэйзер — удивительная женщина, — сказала Тори. Они завернули за угол и пошли по коридору. — Она настоящее сокровище.
— Вы любите ее.
— Очень.
— И давно вы знакомы?
— Уже десять лет. — Ее голос прозвучал глухо. — Даже чуть больше. — Девушка помолчала еще минуту и тихо добавила: — Она появилась в нашем доме незадолго до смерти моих родителей.
Он не нашелся, что сказать на это.
Тори нашла в буфете большую хрустальную вазу, наполнила ее водой и умело расставила в ней розы и декоративные зеленые веточки.
Несколько минут она увлеченно работала, потом отступила, чтобы полюбоваться результатом, и радостно воскликнула:
— Смотрите, как получилось!
— Прекрасно, — искренне похвалил Митчелл.
Наверное, в курс обучения девушек из высшего общества входит и аранжировка цветов, подумал он. А может быть, это просто один из талантов Тори.
— Спасибо за розы, Митчелл.
— Не стоит.
— Вы завтракали? — вспомнила вдруг она.
— Нет.
— Но хотя бы выпили чашку кофе? Он покачал головой.
— Тогда, может быть, выпьете сейчас?
Он был готов продать душу за чашку кофе, но ограничился коротким:
— Да, пожалуйста.
А большего и не требовалось. Тори занялась приготовлением кофе.
— Вы голодны? — спросила она, открывая огромный холодильник.
— Не то слово.
— Тогда давайте есть.
— Неплохая идея. Отличная идея.
— Я считаю, что перед тем, как рассказывать — или слушать — длинную историю, всегда нужно как следует поесть. Вы согласны?
— Абсолютно.
— А что бы вы сейчас предпочли: завтрак или ленч? — Митчелл затруднился с ответом, поскольку просто хотел есть, и Тори добавила: — Честно говоря, у меня лучше получается ленч.
Есть или готовить?
— Ну, значит, пусть будет ленч, — согласился он. Тори налила в большую кружку горячего дымящегося кофе и передала ее Митчеллу.
— Думаю, кофе вам сейчас не повредит.
— Я тоже так думаю. Спасибо.
— Не стоит. — Она снова принялась рассматривать содержимое холодильника. — Значит, ленч. Хм-м. — Она покачала головой. — Вы любите холодные куриные грудки?
— Да.
— А салат из лобстера?
— Да.
— Сырное ассорти?
Митчелл вдохнул аромат свежего кофе, отпил глоток — он не мог выпить его залпом, так как кофе был очень горячим и крепким, — и с блаженным вздохом ответил:
— Да.
Тори взяла с верхней полки контейнер, открыла крышку и объявила:
— Маринованные огурцы. Будете?
— Да.
Она круто повернулась на каблуках, секунд тридцать смотрела на него и потом спросила:
— Скажите, а когда вы ели последний раз? Митчелл попытался вспомнить:
— Наверное, перед вылетом из Глазго.
— Перед вылетом? Он кивнул:
— Значит, уже третий день. Глаза ее недоуменно расширились.
— Но почему?
Он наморщил нос и сделал гримасу:
— Ну, вы же знаете, чем кормят в самолетах. Она нахмурилась:
— Да, но почему вы не ели после того, как прилетели? Ведь с тех пор прошло уже почти два дня.
Да потому же, почему он не спал все это время. Митчелл пожал плечами:
— Не было возможности. И времени.
— Вы могли подкрепиться чем-нибудь на вчерашнем приеме. — Девушка явно расстроилась от мысли, что он ушел из ее дома голодным.
— Большую часть вечера мы с Маккламфой разносили яства, а не поедали их, — заметил он.
Тори вспыхнула.
— Я немедленно что-нибудь вам приготовлю. Садитесь сюда, — велела она, указывая на небольшой симпатичный столик у солнечного окошка. — Я буду вас кормить.
В это утро он выглядел типичным техасцем: застиранные голубые джинсы, синяя рубашка с закатанными по локоть рукавами и слегка поношенные коричневые ковбойские ботинки. Ему не хватало только стетсона и характерного техасского акцента.
— А вы не составите мне компанию? — спросил Митчелл, вдруг осознав, что девушка только смотрит на него, но ничего не ест сама.
— Да, конечно, я тоже позавтракаю вместе с вами. — Тори положила себе в тарелку символическую порцию салата из лобстера и хрустящей жареной картошки, которую так изумительно готовил ее повар Антуан. Хлеб и картофель были его коньком.
Она начала есть и, наверное, уже в десятый раз сказала себе, что никак не может свыкнуться с переменой, произошедшей в Митчелле Сторме.
Сегодня он казался совершенно другим человеком.
Однако это тот же самый человек, который вчера был одет в национальный шотландский костюм. Который неотступно преследовал ее весь вечер и наконец подошел к ней, заговорил и пригласил на танец, а позже, в саду, обнимал и целовал ее в перерывах между вспышками фейерверка.
«Боже милостивый, надеюсь, он не окажется каким-нибудь монстром», — подумала она.
— А почему вы поцеловали меня вчера вечером? — Тори тут же пожалела, что задала этот вопрос в такой прозаической обстановке, за салатом и жареным картофелем.
Его рука с вилкой застыла в воздухе.
— Мне не следовало задавать этот вопрос, — смутилась девушка.
— Ну отчего же, в этом вопросе нет ничего особенного. — Митчелл отложил вилку, поставил локти на стол, сведя пальцы рук вместе, и положил на них подбородок.
— Но?..
— Но дело в том, что я не знаю на него ответа. — Он посмотрел в окно: большая зеленая лужайка спускалась к каменистому берегу океана. Когда он снова повернулся к Тори и посмотрел ей в лицо, она вдруг поняла, что глаза его не карие и не черные, а серебристо-серые, как ствол пистолета.
— А почему вы поощряли меня? — спросил Митчелл.
Она хотела было возмутиться, но вовремя вспомнила, как пылко и страстно отвечала на его поцелуи.
— Наверное, потому что в тот момент мне этого хотелось, — после нескольких секунд колебания призналась она.
Митчелл опять взялся за вилку и подцепил ломтик картофеля.
— Должно быть, так. Внутри у нее все сжалось.
— Вы жалеете о том, что произошло?
— Ни в коем случае, — быстро ответил он.У Тори отлегло от сердца.
— Кстати, я не отказался бы повторить этот опыт, — добавил он с непроницаемым выражением лица.
«Я тоже», — подумала она.
— А вы жалеете о минувшей ночи? — спросил Митчелл.
Она не хотела лгать и не считала нужным изображать застенчивость.
— Не жалею. — От волнения ее голос стал низким и хриплым, Тори сама не узнала его.
— Я имел в виду другое.
— Что? — не поняла она. Он прищурился.
— То, что не входило в мои планы.
— Но я ведь входила в ваши планы. — Тори отчетливопомнила, как он говорил ей это.
— Да, сначала, — Митчелл нахмурился, — но потом все пошло вразрез с нашими планами.
— Вашими и Маккламфы?
Он снова кивнул и взволнованно провел рукой по волосам.
— Все так чертовски запуталось. Тори отпила глоток кофе.
— Вы говорили, что мне все станет ясно после того, как я выслушаю вашу историю.
— Да. — Он прожевал кусок курицы, проглотил и пробормотал: — Надеюсь, что так.
— Может быть, вы начнете свой рассказ прямо сейчас? Ведь, насколько я поняла, он будет долгим.
— Хорошо. — Митчелл глубоко вздохнул и начал: — Когда-то…
Тори тут же оборвала его:
— Надеюсь, дальше не последует — «много лет тому назад жили-были…»?
— Все еще спят.
Это объясняло, почему Тори открыла ему дверь сама. По правде говоря, Митчелл ожидал увидеть дворецкого и потому слегка опешил, увидев перед собой прелестное лицо Виктории Сторм.
Эта женщина постоянно преподносила ему сюрпризы. Это привлекало его и одновременно сердило.
Безмятежный вид Тори говорил о том, что она встала уже давно. Митчелл же спрыгнул с кровати всего полчаса назад и помчался на встречу, не успев даже выпить своего любимого кофе.
— А вы, значит, нет, — заметил он.
— Что нет? — дружелюбно спросила она, отступая в сторону и приглашая его войти. После чего закрыла за ним дверь.
— Уже не спите.
— Я привыкла рано вставать, — услышал он в ответ.
Этим утром на ней были черные шелковые брюки, розовая кашемировая туника и черные плетеные сандалии, кожаные ремешки которых обвивали стройные лодыжки.
Просто, стильно, шикарно.
Красивые лодыжки, подумал он.
Ногти ее были покрыты бледно-розовым лаком, на шее висела длинная золотая цепочка со старинным медальоном.
При ярком свете дня ее волосы, стянутые в хвост шелковой розовой лентой, казались абсолютно красными. На лице девушки он не заметил никакой косметики, за исключением тонкого слоя розовой помады на губах. Сейчас она выглядела еще более юной и прекрасной — и розовой, — чем вчера.
Митчелл вспомнил слова миссис Ван Аллен, сказанные ею в тот момент, когда Тори появилась на парадной лестнице. Эта старая карга удивлялась пристрастию рыжих женщин к розовому цвету.
А вот он предпочитал Тори в розовом.
— Разве ваши слуги не привыкли рано вставать? — произнес он вслух давно крутившийся у него в голове вопрос.
— Обычно они встают с рассветом. — Тори сделала короткую паузу. — Но я всегда даю им на следующее утро выспаться.
— На следующее утро? — Без обычной порции кофеина его голова отказывалась работать.
Должно быть, все-таки сказывается разница в часовых поясах. Или недосыпание.
Но как бы там ни было, сейчас он отдал бы все что угодно за одну-единственную чашку крепкого черного кофе.
— На следующее утро после бала, — ответила Тори. — На них ложится основная тяжесть по подготовке и проведению бала, и они отправляются спать лишь под утро.
— А во сколько сегодня легли вы? — Он надеялся, что его вопрос не покажется ей слишком бесцеремонным, ибо бесцеремонность была не в его стиле.
— В половине седьмого.
Он взглянул на часы. Одиннадцать.
— У вас была короткая ночь.
— Да, у меня была короткая ночь.
— Это вам, — вспомнил вдруг Митчелл и вручил ей огромную коробку, перевязанную розовой лентой.
Ее глаза зажглись радостью.
— Мне?
— Вам.
Тори положила коробку на антикварный позолоченный столик и быстро распаковала ее.
— Ах, какие длинные стебли! — воскликнула она, увидев роскошные розовые розы. — Это мой любимый цвет.
— Я рад.
— А как вы догадались?
— Не знаю. — Он выбрал их по наитию.
Тори наклонилась и вдохнула свежий сладкий запах.
— Почему вы решили сделать мне подарок?
— Французы называют это douceur.
— Дар в знак примирения, — быстро перевела она и посмотрела на него. — А разве мы ссорились?
— Нет. Пока нет.
Она засмеялась, и звук ее смеха напомнил ему мелодичный перезвон колокольчиков, задетых легким ветерком.
— Вы считаете, мы можем поссориться? Он от души надеялся, что этого не случится.
— Ах-х, — сказала Тори, протянув междометие втрое дольше положенного. — По-моему, эти розы ждут не дождутся, чтобы стать douceur.
Она помолчала немного.
— Видимо, вы предполагаете, что мы поссоримся из-за вашей истории. Вы боитесь, что она не понравится мне. — Тори собрала обрывки упаковки и повернулась к нему: — Пойдемте поставим цветы в воду.
— А куда нужно идти?
— На кухню.
— О-о, туда дорогу я знаю. Тори опять засмеялась.
— А как чувствует себя Маккламфа?
— Лучше.
— Рада слышать.
Он догнал ее тремя быстрыми шагами.
— Я думаю, за это следует благодарить вашу мисс Фрэйзер.
Тори искоса посмотрела на него:
— Элис? Он кивнул.
— Она сумела убедить его, что ничего страшного не произошло и через неделю все забудут о происшествии.
— Элис Фрэйзер — удивительная женщина, — сказала Тори. Они завернули за угол и пошли по коридору. — Она настоящее сокровище.
— Вы любите ее.
— Очень.
— И давно вы знакомы?
— Уже десять лет. — Ее голос прозвучал глухо. — Даже чуть больше. — Девушка помолчала еще минуту и тихо добавила: — Она появилась в нашем доме незадолго до смерти моих родителей.
Он не нашелся, что сказать на это.
Тори нашла в буфете большую хрустальную вазу, наполнила ее водой и умело расставила в ней розы и декоративные зеленые веточки.
Несколько минут она увлеченно работала, потом отступила, чтобы полюбоваться результатом, и радостно воскликнула:
— Смотрите, как получилось!
— Прекрасно, — искренне похвалил Митчелл.
Наверное, в курс обучения девушек из высшего общества входит и аранжировка цветов, подумал он. А может быть, это просто один из талантов Тори.
— Спасибо за розы, Митчелл.
— Не стоит.
— Вы завтракали? — вспомнила вдруг она.
— Нет.
— Но хотя бы выпили чашку кофе? Он покачал головой.
— Тогда, может быть, выпьете сейчас?
Он был готов продать душу за чашку кофе, но ограничился коротким:
— Да, пожалуйста.
А большего и не требовалось. Тори занялась приготовлением кофе.
— Вы голодны? — спросила она, открывая огромный холодильник.
— Не то слово.
— Тогда давайте есть.
— Неплохая идея. Отличная идея.
— Я считаю, что перед тем, как рассказывать — или слушать — длинную историю, всегда нужно как следует поесть. Вы согласны?
— Абсолютно.
— А что бы вы сейчас предпочли: завтрак или ленч? — Митчелл затруднился с ответом, поскольку просто хотел есть, и Тори добавила: — Честно говоря, у меня лучше получается ленч.
Есть или готовить?
— Ну, значит, пусть будет ленч, — согласился он. Тори налила в большую кружку горячего дымящегося кофе и передала ее Митчеллу.
— Думаю, кофе вам сейчас не повредит.
— Я тоже так думаю. Спасибо.
— Не стоит. — Она снова принялась рассматривать содержимое холодильника. — Значит, ленч. Хм-м. — Она покачала головой. — Вы любите холодные куриные грудки?
— Да.
— А салат из лобстера?
— Да.
— Сырное ассорти?
Митчелл вдохнул аромат свежего кофе, отпил глоток — он не мог выпить его залпом, так как кофе был очень горячим и крепким, — и с блаженным вздохом ответил:
— Да.
Тори взяла с верхней полки контейнер, открыла крышку и объявила:
— Маринованные огурцы. Будете?
— Да.
Она круто повернулась на каблуках, секунд тридцать смотрела на него и потом спросила:
— Скажите, а когда вы ели последний раз? Митчелл попытался вспомнить:
— Наверное, перед вылетом из Глазго.
— Перед вылетом? Он кивнул:
— Значит, уже третий день. Глаза ее недоуменно расширились.
— Но почему?
Он наморщил нос и сделал гримасу:
— Ну, вы же знаете, чем кормят в самолетах. Она нахмурилась:
— Да, но почему вы не ели после того, как прилетели? Ведь с тех пор прошло уже почти два дня.
Да потому же, почему он не спал все это время. Митчелл пожал плечами:
— Не было возможности. И времени.
— Вы могли подкрепиться чем-нибудь на вчерашнем приеме. — Девушка явно расстроилась от мысли, что он ушел из ее дома голодным.
— Большую часть вечера мы с Маккламфой разносили яства, а не поедали их, — заметил он.
Тори вспыхнула.
— Я немедленно что-нибудь вам приготовлю. Садитесь сюда, — велела она, указывая на небольшой симпатичный столик у солнечного окошка. — Я буду вас кормить.
В это утро он выглядел типичным техасцем: застиранные голубые джинсы, синяя рубашка с закатанными по локоть рукавами и слегка поношенные коричневые ковбойские ботинки. Ему не хватало только стетсона и характерного техасского акцента.
— А вы не составите мне компанию? — спросил Митчелл, вдруг осознав, что девушка только смотрит на него, но ничего не ест сама.
— Да, конечно, я тоже позавтракаю вместе с вами. — Тори положила себе в тарелку символическую порцию салата из лобстера и хрустящей жареной картошки, которую так изумительно готовил ее повар Антуан. Хлеб и картофель были его коньком.
Она начала есть и, наверное, уже в десятый раз сказала себе, что никак не может свыкнуться с переменой, произошедшей в Митчелле Сторме.
Сегодня он казался совершенно другим человеком.
Однако это тот же самый человек, который вчера был одет в национальный шотландский костюм. Который неотступно преследовал ее весь вечер и наконец подошел к ней, заговорил и пригласил на танец, а позже, в саду, обнимал и целовал ее в перерывах между вспышками фейерверка.
«Боже милостивый, надеюсь, он не окажется каким-нибудь монстром», — подумала она.
— А почему вы поцеловали меня вчера вечером? — Тори тут же пожалела, что задала этот вопрос в такой прозаической обстановке, за салатом и жареным картофелем.
Его рука с вилкой застыла в воздухе.
— Мне не следовало задавать этот вопрос, — смутилась девушка.
— Ну отчего же, в этом вопросе нет ничего особенного. — Митчелл отложил вилку, поставил локти на стол, сведя пальцы рук вместе, и положил на них подбородок.
— Но?..
— Но дело в том, что я не знаю на него ответа. — Он посмотрел в окно: большая зеленая лужайка спускалась к каменистому берегу океана. Когда он снова повернулся к Тори и посмотрел ей в лицо, она вдруг поняла, что глаза его не карие и не черные, а серебристо-серые, как ствол пистолета.
— А почему вы поощряли меня? — спросил Митчелл.
Она хотела было возмутиться, но вовремя вспомнила, как пылко и страстно отвечала на его поцелуи.
— Наверное, потому что в тот момент мне этого хотелось, — после нескольких секунд колебания призналась она.
Митчелл опять взялся за вилку и подцепил ломтик картофеля.
— Должно быть, так. Внутри у нее все сжалось.
— Вы жалеете о том, что произошло?
— Ни в коем случае, — быстро ответил он.У Тори отлегло от сердца.
— Кстати, я не отказался бы повторить этот опыт, — добавил он с непроницаемым выражением лица.
«Я тоже», — подумала она.
— А вы жалеете о минувшей ночи? — спросил Митчелл.
Она не хотела лгать и не считала нужным изображать застенчивость.
— Не жалею. — От волнения ее голос стал низким и хриплым, Тори сама не узнала его.
— Я имел в виду другое.
— Что? — не поняла она. Он прищурился.
— То, что не входило в мои планы.
— Но я ведь входила в ваши планы. — Тори отчетливопомнила, как он говорил ей это.
— Да, сначала, — Митчелл нахмурился, — но потом все пошло вразрез с нашими планами.
— Вашими и Маккламфы?
Он снова кивнул и взволнованно провел рукой по волосам.
— Все так чертовски запуталось. Тори отпила глоток кофе.
— Вы говорили, что мне все станет ясно после того, как я выслушаю вашу историю.
— Да. — Он прожевал кусок курицы, проглотил и пробормотал: — Надеюсь, что так.
— Может быть, вы начнете свой рассказ прямо сейчас? Ведь, насколько я поняла, он будет долгим.
— Хорошо. — Митчелл глубоко вздохнул и начал: — Когда-то…
Тори тут же оборвала его:
— Надеюсь, дальше не последует — «много лет тому назад жили-были…»?
Глава 7
— Когда-то, много лет тому назад, жили-были два брата-близнеца. Родились они на острове Сторм, диком, скалистом, расположенном неподалеку от западного побережья Шотландии. Остров Сторм лежит между Холи-Айлендом и островом Арран, севернее острова Айлей, столицы легендарного островного королевства, вблизи священного острова Айона, но южнее острова Малл.
Митчелл слово в слово повторил начало истории, которую слышал множество раз с тех пор, как вернулся на родину. Состояние здоровья его деда, тридцать четвертого вождя клана Стормов Уильяма Сторма, сильно ухудшилось, и присутствие Митчелла было необходимо.
— Рем и Ромул, — усмехнулась Тори, поднося чашку ко рту.
Митчелл нахмурился. Он тешил себя мыслью, что знает историю не хуже ее.
— Сыновья Марса, римского бога войны, Рем и Ромул были брошены в воды Тибра, однако чудом спаслись. Их вскормила и вырастила волчица, и со временем братья восстановили могущество фамилии.
— Но потом они смертельно поссорились. Ромул одержал в этой ссоре верх, и Рем был убит, — продолжила Тори, склонив голову набок.
— К счастью, вражда наших предков не довела их до смертоубийства. В противном случае сегодня мы с вами не сидели бы здесь, — развил ее мысль Митчелл.
Тори сделала глоток и поинтересовалась:
— А в каком году родились близнецы с острова Сторм?
— В 1837-м. В год восшествия на престол королевы Виктории.
— Александрина Виктория. Родилась в 1819-м. Официально коронованная королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии с 1838 года. Вышла замуж за своего возлюбленного, принца Альберта, в 1840 году. Имела девятерых детей. Овдовела в 1861-м и до конца своих дней оставалась безутешной. Умерла на исходе зимы 1901 года на острове Уайт.
Тори произнесла эту речь так, словно отвечала урок, стоя перед всем классом. Митчелл с трудом удержался от улыбки.
— Но откуда вы все это знаете? Тори поставила чашку и улыбнулась.
— Вы, наверное, хотите спросить, для чего мне все это знать?
— Да. Для чего?
— Да просто мисс Портер, владелица школы для юных леди, где я училась, почему-то решила, что меня назвали в честь королевы Виктории, и заставила выучить наизусть ее биографию.
— И сколько вам тогда было лет?
— Девять.
Митчелл посмотрел ей в глаза и неожиданно для себя сказал:
— Интересно, какой вы были тогда?
— У меня были ужасные ярко-рыжие волосы, веснушки по всему лицу, и к тому же я сильно отставала от своих сверстниц в росте. — На взгляд Митчелла, у нее был довольно высокий для женщины рост. Заметив его недоумение, Тори добавила: — Но уже на следующий год я начала стремительно расти.
— Вам нравилось учиться в школе мисс Портер для юных леди?
— Я ненавидела школу, — призналась она с дрожью в голосе. — Во всяком случае, тогда. Но через несколько лет, когда мои волосы стали называть золотистыми, а веснушки чудесным образом исчезли, когда я выросла на целый фут и стала одной из лучших учениц в классе, — на лице ее появилась усмешка, — тогда я начала относиться к этому учреждению более снисходительно. А каким были вы в девять лет?
— В девять? — Он поскреб подбородок. — Это было так давно.
— Ну не так уж давно.
— С тех пор прошло больше лет, чем вы думаете. Золотистая бровь девушки слегка изогнулась.
— Сколько же вам лет?
— Тридцать семь. — И, не считаясь со светскими приличиями, он спросил: — А вам?
— Тридцать, — без малейшей запинки ответила Тори.
— Вы не замужем?
— Нет. А вы?
— Холост.
— Так каким вы были в детстве?
— Это не имеет отношения к той истории, которую я хочу вам сейчас рассказать.
— Все равно, мне интересно, — настойчиво упрашивала Тори.
Митчелл решил не упорствовать из-за пустяка. Тем более что у них с кузиной вскоре должен был появиться более серьезный предмет для спора.
— Я был высоким, — начал он.
— Так… — подтолкнула его она.
— Темноволосым. Чересчур худым.
— А еще?
К этому времени Митчелл уже почувствовал сытость и обрел способность поддерживать светскую беседу. Дожевав последний кусок цыпленка, он положил вилку на тарелку, взял чашку с кофе, отпил глоток и только после этого ответил:
— Я был не таким, как другие дети. Наша семья слишком часто переезжала с места на место, я жил в экзотических странах, и к тому же, не забывайте, я тоже был единственным ребенком.
— Так, значит, — медленно сказала Тори, — вы привыкли полагаться только на себя и ни от кого не зависеть.
Она все поняла. Впрочем, он этого ожидал.
Митчелл кивнул и почувствовал, как отросшая щетина царапнула шею. Он не брился с самого отъезда из Шотландии.
— Я ощущал себя старше своего возраста. Во многих отношениях.
— Я тоже, — просто сказала она. — И потому временами мне бывало одиноко. — Тори вдруг оживилась. — А что, если нам пойти прогуляться по берегу океана? Там вы мне и расскажете о наших прапрапрадедах. А кофе мы можем взять с собой.
Митчелл слово в слово повторил начало истории, которую слышал множество раз с тех пор, как вернулся на родину. Состояние здоровья его деда, тридцать четвертого вождя клана Стормов Уильяма Сторма, сильно ухудшилось, и присутствие Митчелла было необходимо.
— Рем и Ромул, — усмехнулась Тори, поднося чашку ко рту.
Митчелл нахмурился. Он тешил себя мыслью, что знает историю не хуже ее.
— Сыновья Марса, римского бога войны, Рем и Ромул были брошены в воды Тибра, однако чудом спаслись. Их вскормила и вырастила волчица, и со временем братья восстановили могущество фамилии.
— Но потом они смертельно поссорились. Ромул одержал в этой ссоре верх, и Рем был убит, — продолжила Тори, склонив голову набок.
— К счастью, вражда наших предков не довела их до смертоубийства. В противном случае сегодня мы с вами не сидели бы здесь, — развил ее мысль Митчелл.
Тори сделала глоток и поинтересовалась:
— А в каком году родились близнецы с острова Сторм?
— В 1837-м. В год восшествия на престол королевы Виктории.
— Александрина Виктория. Родилась в 1819-м. Официально коронованная королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии с 1838 года. Вышла замуж за своего возлюбленного, принца Альберта, в 1840 году. Имела девятерых детей. Овдовела в 1861-м и до конца своих дней оставалась безутешной. Умерла на исходе зимы 1901 года на острове Уайт.
Тори произнесла эту речь так, словно отвечала урок, стоя перед всем классом. Митчелл с трудом удержался от улыбки.
— Но откуда вы все это знаете? Тори поставила чашку и улыбнулась.
— Вы, наверное, хотите спросить, для чего мне все это знать?
— Да. Для чего?
— Да просто мисс Портер, владелица школы для юных леди, где я училась, почему-то решила, что меня назвали в честь королевы Виктории, и заставила выучить наизусть ее биографию.
— И сколько вам тогда было лет?
— Девять.
Митчелл посмотрел ей в глаза и неожиданно для себя сказал:
— Интересно, какой вы были тогда?
— У меня были ужасные ярко-рыжие волосы, веснушки по всему лицу, и к тому же я сильно отставала от своих сверстниц в росте. — На взгляд Митчелла, у нее был довольно высокий для женщины рост. Заметив его недоумение, Тори добавила: — Но уже на следующий год я начала стремительно расти.
— Вам нравилось учиться в школе мисс Портер для юных леди?
— Я ненавидела школу, — призналась она с дрожью в голосе. — Во всяком случае, тогда. Но через несколько лет, когда мои волосы стали называть золотистыми, а веснушки чудесным образом исчезли, когда я выросла на целый фут и стала одной из лучших учениц в классе, — на лице ее появилась усмешка, — тогда я начала относиться к этому учреждению более снисходительно. А каким были вы в девять лет?
— В девять? — Он поскреб подбородок. — Это было так давно.
— Ну не так уж давно.
— С тех пор прошло больше лет, чем вы думаете. Золотистая бровь девушки слегка изогнулась.
— Сколько же вам лет?
— Тридцать семь. — И, не считаясь со светскими приличиями, он спросил: — А вам?
— Тридцать, — без малейшей запинки ответила Тори.
— Вы не замужем?
— Нет. А вы?
— Холост.
— Так каким вы были в детстве?
— Это не имеет отношения к той истории, которую я хочу вам сейчас рассказать.
— Все равно, мне интересно, — настойчиво упрашивала Тори.
Митчелл решил не упорствовать из-за пустяка. Тем более что у них с кузиной вскоре должен был появиться более серьезный предмет для спора.
— Я был высоким, — начал он.
— Так… — подтолкнула его она.
— Темноволосым. Чересчур худым.
— А еще?
К этому времени Митчелл уже почувствовал сытость и обрел способность поддерживать светскую беседу. Дожевав последний кусок цыпленка, он положил вилку на тарелку, взял чашку с кофе, отпил глоток и только после этого ответил:
— Я был не таким, как другие дети. Наша семья слишком часто переезжала с места на место, я жил в экзотических странах, и к тому же, не забывайте, я тоже был единственным ребенком.
— Так, значит, — медленно сказала Тори, — вы привыкли полагаться только на себя и ни от кого не зависеть.
Она все поняла. Впрочем, он этого ожидал.
Митчелл кивнул и почувствовал, как отросшая щетина царапнула шею. Он не брился с самого отъезда из Шотландии.
— Я ощущал себя старше своего возраста. Во многих отношениях.
— Я тоже, — просто сказала она. — И потому временами мне бывало одиноко. — Тори вдруг оживилась. — А что, если нам пойти прогуляться по берегу океана? Там вы мне и расскажете о наших прапрапрадедах. А кофе мы можем взять с собой.