Страница:
Элисон СИНКЛЕР
ВЕРЕНИЦА
Часть 1
СЕМЯ
1. Стэн Морган
– Не верю! – выдохнул кто-то.
Значит, их авантюра все-таки увенчалась успехом… Это была первая мысль, мелькнувшая в голове Моргана, когда он пришел в себя.
Он глубоко вдохнул. Воздух здесь тоже не тот, в нем разлит странноватый пряный аромат. Изменилось и освещение: вместо ярких огней, пронзавших дождливую ночь, – спокойный утренний свет.
Он стоял на залитом светом прожектора песке, глядя на черное, беззвездное море. В тот день – день их исхода – над Чесапикским заливом шел дождь, заливая людей, фонари и установленные на штативах камеры без операторов, которые должны были запечатлеть происходящее для тех, кто оставался.
– Боже правый! – изумленно протянул все тот же недоверчивый голос. – Они взяли нас всех!
Всех… Морган услышал напряженный гул голосов, в котором смешались все языки. Голоса поднимались вверх, как в церкви, и замирали. Он поднял вслед за голосами взгляд и увидел, что ближайшая стена переходит вверху в сводчатый купол, словно в соборе, только гораздо выше, чем в самом высоком соборе. Противоположная стена была в километре или двух. Пещера – или подвал, или зал – была круглой, хотя местами стены выдавались вперед или, наоборот, образовывали неглубокие ниши. Морган не мог понять, сделаны ли они из камня, металла или какого-то другого материала, но они были почти белые и почти вся их поверхность, снизу доверху, была испещрена небольшими пещерами. От стен исходил свет – не ослепительный, однако достаточно яркий.
Морган опустил взгляд ниже, еще ниже… и внезапно увидел лица. Бесконечное множество лиц разного цвета, всех возрастов, обоего пола – лица, озаренные не дающим тени светом. Инопланетяне забрали каждого, кто предложил свои услуги в ответ на очень краткое приглашение, содержавшее простые инструкции. Всех, независимо от расы, цвета кожи и образа жизни, независимо от степени готовности или неготовности, растерянных, улыбающихся или изумленных. Всех! Просто забрали их и перенесли… сюда.
– Святые угодники! – выдохнул Морган. Женщина с волосами цвета соломы, стоявшая рядом, рассеянно улыбнулась его словам – или же тону. Изящная, словно фарфоровая статуэтка, со светлыми глазами. Ее парка, черные джинсы, ботинки и рюкзак были новенькими с иголочки, а корзинка для домашних животных, стоявшая у ног, выглядела старой и потрепанной. В корзинке возился, пищал и ворчал какой-то зверек. Рядом с женщиной, опираясь на трость, стояла сухопарая, очень прямая и очень старая дама, смотревшая по сторонам невидящим взглядом. Трость слегка дрожала под ее трясущейся рукой. На левой руке вместо безымянного пальца и мизинца виднелся старый, давно заживший шрам у самой ладони. На даме было ярко-синее шерстяное пальто, за плечами – потрепанный ранец, а у ног – видавшая виды дорожная сумка. Чуть дальше Морган увидел плотного молодого человека в золотистом костюме Звездного флота; бородатого лесоруба в защитном комбинезоне, с рюкзаком и ружьем; девочку-подростка, которую даже косметика не делала старше, прижимавшую к себе двух детей помладше и смотревшую вокруг ошалелыми темными, как анютины глазки, глазами. Всех! Всю шваль рода человеческого, всех бродяг и авантюристов… Всех сумасшедших вроде него, решивших променять устроенную жизнь на Земле на абсолютную неизвестность. Но у него по крайней мере было хоть какое-то оправдание; в конце концов, космос – его профессия.
Морган чуть было не рассмеялся, сам не понимая чему. Он снова посмотрел наверх, на сводчатый потолок, а затем окинул взглядом стоявшую рядом толпу. Всех!..
– Проф! – раздался голос сзади. – Вы с нами или со Звездным флотом?
Морган обернулся и встретил спокойный и чуть усмехающийся взгляд мраморно-голубых глаз сержанта Э.Дж. Лоуэлла. Вокруг Эй Джи и капитана спецотряда Сент-Джона Эмриса плотной стеной стояли еще десять-человек, и даже нарочито небрежная штатская одежда не могла скрыть их выправки и готовности к действию.
НАСА, где работал Морган, выбрала делегацию в составе двенадцати человек из добровольцев, имевших опыт в космических полетах, рассудив, что на подготовку других желающих попросту нет времени. Однако некоторые добровольцы, и Морган в том числе, решили все равно принять приглашение инопланетян, пусть даже в индивидуальном порядке. Морган почти уже завершил свои земные дела, как вдруг из армии США пришел запрос на ученого с опытом работы в космических колониях. Таким образом доктор Стэн Морган, двадцати шести лет от роду, автор солидной диссертации на тему о системах жизнеобеспечения в долговременных полетах, а также различных статей – включая обзор всей доступной литературы о внеземной жизни, составленный по пьянке на выпускном вечере и совершенно неожиданно для автора принятый научными кругами всерьез, – обнаружил, что его включили в состав специального отряда из двенадцати человек тринадцатым.
Морган не очень понимал, как это получилось, тем более что он отчетливо ощущал, что миссии у них совершенно разные. Его целью было исследование, их – разведка. Он взял билет в один конец, в то время как они, хоть и не говорили этого вслух, были настроены на триумфальное возвращение. Но, как сказал Морган одному из членов отряда, с которым мог говорить откровенно, у него, то есть у Моргана, естественно, не было возможности диктовать армии США свою волю, а вот у инопланетян она, похоже, была, и он не сомневался, что они не преминут ею воспользоваться. Морган вырос в бедном квартале большого города и был обречен на роль жертвы – в нем текла смешанная кровь и он не мог похвастаться крепким сложением; спас его от этой участи только живой и острый ум. Он по опыту знал, что сила силу ломит.
Морган сделал первый шаг – и посмотрел вниз, на мягкий, спружинивший под ногами пол. Он глянул на группу людей, застывших в ожидании, присел на корточки и провел рукой по шершавому и зеленому., как трава, покрытию. В конце концов, с некоторым даже вызовом подумал Морган, он ученый; за этим его сюда и прислали. Покрытие не выглядело живой субстанцией, оно было слишком сухим и эластичным. Вынув из кармана перочинный нож, Морган открыл лезвие и воткнул его острием в покрытие, ощущая явное сопротивление материала под рукой. Похоже на мох или лишайник, хотя наверняка ни то, ни другое. Он воткнул нож поглубже, разрезая волокна.
Кто-то похлопал его по плечу и протянул пару резиновых перчаток. Морган кивком поблагодарил младшего санитара команды Грега Дровера, аккуратно отрезал от покрытия квадратик величиной с дюйм, а затем встал, держа его на ладони в перчатке. От зеленого квадратика исходил пряный запах. Дровер отшатнулся.
– Надеюсь, эта штука не ядовита. Этак и заразиться недолго. – Он протянул Моргану пакетик для образца, прибавив: – Капитан ждет.
А ведь мог сейчас быть среди друзей, с легкой тоской подумал Морган. Среди своих коллег по НАСА, отвергнутых добровольцев – ничуть не менее способных, чем эти, но обладавших куда более живым воображением. Людей, которые могли стоять и смотреть, изучая окрестности, сколь угодно долго. Людей, с которыми он мог бы поговорить, поразмышлять вслух, обменяться мнениями, пофантазировать; для которых ошибки и абсурдные версии – часть процесса, часть открытия. Людей, среди которых он чувствовал себя своим. Здесь примитивный ритуал завоевания места в племени лишь начинался, время от времени выражаясь в словесных перепалках; он ощущал себя чужим в этой команде. Он мог быть среди людей, чьи племенные обычаи и неписаные законы он понимал без слов. Но он променял все это на право первородства, которое казалось весьма сомнительным в громадной толпе.
Члены отряда встретили его безразличными взглядами, а капитан – холодным кивком.
– Будем надеяться, что ты не отрезал кусочек от наших хозяев, – усмехнулся Эй Джи.
– Чушь! – заявил Акиле Рахо. – Просто наш Эй Джи фантастики начитался!
Морган глянул на зеленый квадратик в застегнутом на молнию пакете. Ему такое и в голову не приходило…
– Похоже, я тоже ее начитался, – сказал он со всей любезностью, на которую был способен.
– Кстати, для отчета, – сказал капитан. – Мои часы остановились. Сколько на ваших?
Часы Моргана показывали 12.00.34. Цифры светились на экранчике, как прежде, без всяких изменений. Он поднял руку и ощупал плечи, пару минут назад промокшие от дождя насквозь. Они были чуть сыроватыми. Все вокруг застыли, молча глядя друг на друга.
– …маешь, делов куча… – пробормотал кто-то. – Всяко бывает. Бог с ним!
Морган в недоумении посмотрел на говорившего и уже открыл было рот, чтобы спросить: может, он понимает, как они сюда попали?
– Извините! – прозвучал рядом звонкий женский голос. Те, кто не заметил ее приближения, повернулись, как по команде. Женщина с соломенными волосами и кошачьей корзинкой стояла прямо рядом с их группой, согнув кисть и показывая на старомодные наручные часы с перламутровым циферблатом и увесистыми черными стрелками. По стеклу лучиками разбегались тонкие трещинки. Стрелки показывали семнадцать минут третьего.
– Последние два часа напрочь выпали у меня из памяти, – сказала женщина. – Может, кто-нибудь из вас помнит?
Морган почувствовал, что женщина привлекла всеобщее внимание, не нарушив, однако, тесной внутренней связи, соединявшей группу.
– Нет, мэм, я не помню, – ответил капитан.
– Софи Хемингуэй, – представилась она, протягивая руку. Капитан пожал ее и отпустил. – Невропатолог-исследователь, Гарвард. Я подозреваю, что последние два часа выпали из нашей жизни. А может, не два, а четырнадцать… или двадцать шесть… или еще больше. Я стояла на Бостонской пристани – а потом очутилась здесь.
Женщина с любопытством оглядела отряд.
– Я тоже ничего не помню, но, думаю, прошло не больше двух часов, – сказал Морган, проведя пальцами по плечу. – Вчера в Чесапикском заливе лил дождь, и я до сих пор еще не высох. – Он чуть потеснил Эй Джи и протянул Софи руку. – Стэн Морган, НАСА.
– Так вы из НАСА! – воскликнула она с неожиданно теплой улыбкой и поставила свою корзинку.
Светлое существо внутри издало душераздирающий вопль, на какой способны только сиамские кошки. Грег Дровер присел, заглянув в корзинку, но палец в дырку, к которой прижался черный усатый нос, совать поостерегся.
– Вы, наверное, ожидали чего-то другого, – сказала женщина.
Никто, как отметил Морган, не стал разубеждать ее, что они не все из НАСА.
– Думаю, мы все ожидали чего-то другого, – промолвил он.
– Интересно, – продолжала Софи Хемингуэй, – мы были эти два часа без сознания или у нас их стерли из памяти? И зачем это понадобилось нашим хозяевам?
– Они не очень-то общительны, – сухо заметил Морган, и Софи улыбнулась.
Ее зубы отличались той безупречностью, что дается лишь хорошим уходом с раннего детства. Кожа у нее была тонкая, и когда Софи улыбалась, на щеке появлялись морщинки, а у глаз – гусиные лапки. Косметики на лице почти не было, лишь серебристо-голубоватые тени над серо-голубыми глазами. В ушах качались сережки в виде крохотных серебряных листиков, а на пальце правой руки сидело серебряное кольцо с печаткой. Женщина излучала уверенность в себе и в своем праве на привилегии – уверенность, которую Морган, выросший в бедности и ощущавший ее приметы на своих зубах, лице и манерах, с трудом научился воспринимать без ненависти.
– Вы правы, с человечеством не выказали особого желания общаться. Одно послание – а дальше тишина. Интересно, что записали камеры, которыми нас снимали? – Софи – похоже, она была лет на шесть старше Моргана – подняла голову и огляделась, продемонстрировав патрицианский профиль. – Но бросить нас вот так на произвол судьбы – это уж слишком. Хотя… возможно, у меня устаревшие представления о гостеприимстве? Издержки воспитания, – добавила она с мягкой самоиронией и снова посмотрела на Моргана. – Так, говорите, вы были в Чесапикском заливе? Интересно…
Где-то неподалеку вскрикнула женщина.
Софи вздрогнула и обернулась. Члены отряда напряглись и чуть расступились в стороны. Крик перешел в плач. Толпа зашевелилась. Любопытные и сочувствующие устремились к источнику звука, более осторожные и напуганные – прочь от него, остальные кружились в водоворотах противоположных потоков. Послышались крики: “Врача! Врача!”
– Я, пожалуй, пойду туда, – сказала Софи. – Вы не могли бы пока присмотреть за Мелисандой? – Она показала на корзинку с кошкой.
Главврач отряда обменялся взглядом с Эй Джи, потом посмотрел на капитана в ожидании кивка.
– Возьми с собой Рахо и Тревиса, – велел Эмрис. Двое названных отошли от группы и зашагали вслед за блондинкой и Рафаэлем Техадой, пробиравшимися сквозь толпу.
Значит, их авантюра все-таки увенчалась успехом… Это была первая мысль, мелькнувшая в голове Моргана, когда он пришел в себя.
Он глубоко вдохнул. Воздух здесь тоже не тот, в нем разлит странноватый пряный аромат. Изменилось и освещение: вместо ярких огней, пронзавших дождливую ночь, – спокойный утренний свет.
Он стоял на залитом светом прожектора песке, глядя на черное, беззвездное море. В тот день – день их исхода – над Чесапикским заливом шел дождь, заливая людей, фонари и установленные на штативах камеры без операторов, которые должны были запечатлеть происходящее для тех, кто оставался.
– Боже правый! – изумленно протянул все тот же недоверчивый голос. – Они взяли нас всех!
Всех… Морган услышал напряженный гул голосов, в котором смешались все языки. Голоса поднимались вверх, как в церкви, и замирали. Он поднял вслед за голосами взгляд и увидел, что ближайшая стена переходит вверху в сводчатый купол, словно в соборе, только гораздо выше, чем в самом высоком соборе. Противоположная стена была в километре или двух. Пещера – или подвал, или зал – была круглой, хотя местами стены выдавались вперед или, наоборот, образовывали неглубокие ниши. Морган не мог понять, сделаны ли они из камня, металла или какого-то другого материала, но они были почти белые и почти вся их поверхность, снизу доверху, была испещрена небольшими пещерами. От стен исходил свет – не ослепительный, однако достаточно яркий.
Морган опустил взгляд ниже, еще ниже… и внезапно увидел лица. Бесконечное множество лиц разного цвета, всех возрастов, обоего пола – лица, озаренные не дающим тени светом. Инопланетяне забрали каждого, кто предложил свои услуги в ответ на очень краткое приглашение, содержавшее простые инструкции. Всех, независимо от расы, цвета кожи и образа жизни, независимо от степени готовности или неготовности, растерянных, улыбающихся или изумленных. Всех! Просто забрали их и перенесли… сюда.
– Святые угодники! – выдохнул Морган. Женщина с волосами цвета соломы, стоявшая рядом, рассеянно улыбнулась его словам – или же тону. Изящная, словно фарфоровая статуэтка, со светлыми глазами. Ее парка, черные джинсы, ботинки и рюкзак были новенькими с иголочки, а корзинка для домашних животных, стоявшая у ног, выглядела старой и потрепанной. В корзинке возился, пищал и ворчал какой-то зверек. Рядом с женщиной, опираясь на трость, стояла сухопарая, очень прямая и очень старая дама, смотревшая по сторонам невидящим взглядом. Трость слегка дрожала под ее трясущейся рукой. На левой руке вместо безымянного пальца и мизинца виднелся старый, давно заживший шрам у самой ладони. На даме было ярко-синее шерстяное пальто, за плечами – потрепанный ранец, а у ног – видавшая виды дорожная сумка. Чуть дальше Морган увидел плотного молодого человека в золотистом костюме Звездного флота; бородатого лесоруба в защитном комбинезоне, с рюкзаком и ружьем; девочку-подростка, которую даже косметика не делала старше, прижимавшую к себе двух детей помладше и смотревшую вокруг ошалелыми темными, как анютины глазки, глазами. Всех! Всю шваль рода человеческого, всех бродяг и авантюристов… Всех сумасшедших вроде него, решивших променять устроенную жизнь на Земле на абсолютную неизвестность. Но у него по крайней мере было хоть какое-то оправдание; в конце концов, космос – его профессия.
Морган чуть было не рассмеялся, сам не понимая чему. Он снова посмотрел наверх, на сводчатый потолок, а затем окинул взглядом стоявшую рядом толпу. Всех!..
– Проф! – раздался голос сзади. – Вы с нами или со Звездным флотом?
Морган обернулся и встретил спокойный и чуть усмехающийся взгляд мраморно-голубых глаз сержанта Э.Дж. Лоуэлла. Вокруг Эй Джи и капитана спецотряда Сент-Джона Эмриса плотной стеной стояли еще десять-человек, и даже нарочито небрежная штатская одежда не могла скрыть их выправки и готовности к действию.
НАСА, где работал Морган, выбрала делегацию в составе двенадцати человек из добровольцев, имевших опыт в космических полетах, рассудив, что на подготовку других желающих попросту нет времени. Однако некоторые добровольцы, и Морган в том числе, решили все равно принять приглашение инопланетян, пусть даже в индивидуальном порядке. Морган почти уже завершил свои земные дела, как вдруг из армии США пришел запрос на ученого с опытом работы в космических колониях. Таким образом доктор Стэн Морган, двадцати шести лет от роду, автор солидной диссертации на тему о системах жизнеобеспечения в долговременных полетах, а также различных статей – включая обзор всей доступной литературы о внеземной жизни, составленный по пьянке на выпускном вечере и совершенно неожиданно для автора принятый научными кругами всерьез, – обнаружил, что его включили в состав специального отряда из двенадцати человек тринадцатым.
Морган не очень понимал, как это получилось, тем более что он отчетливо ощущал, что миссии у них совершенно разные. Его целью было исследование, их – разведка. Он взял билет в один конец, в то время как они, хоть и не говорили этого вслух, были настроены на триумфальное возвращение. Но, как сказал Морган одному из членов отряда, с которым мог говорить откровенно, у него, то есть у Моргана, естественно, не было возможности диктовать армии США свою волю, а вот у инопланетян она, похоже, была, и он не сомневался, что они не преминут ею воспользоваться. Морган вырос в бедном квартале большого города и был обречен на роль жертвы – в нем текла смешанная кровь и он не мог похвастаться крепким сложением; спас его от этой участи только живой и острый ум. Он по опыту знал, что сила силу ломит.
Морган сделал первый шаг – и посмотрел вниз, на мягкий, спружинивший под ногами пол. Он глянул на группу людей, застывших в ожидании, присел на корточки и провел рукой по шершавому и зеленому., как трава, покрытию. В конце концов, с некоторым даже вызовом подумал Морган, он ученый; за этим его сюда и прислали. Покрытие не выглядело живой субстанцией, оно было слишком сухим и эластичным. Вынув из кармана перочинный нож, Морган открыл лезвие и воткнул его острием в покрытие, ощущая явное сопротивление материала под рукой. Похоже на мох или лишайник, хотя наверняка ни то, ни другое. Он воткнул нож поглубже, разрезая волокна.
Кто-то похлопал его по плечу и протянул пару резиновых перчаток. Морган кивком поблагодарил младшего санитара команды Грега Дровера, аккуратно отрезал от покрытия квадратик величиной с дюйм, а затем встал, держа его на ладони в перчатке. От зеленого квадратика исходил пряный запах. Дровер отшатнулся.
– Надеюсь, эта штука не ядовита. Этак и заразиться недолго. – Он протянул Моргану пакетик для образца, прибавив: – Капитан ждет.
А ведь мог сейчас быть среди друзей, с легкой тоской подумал Морган. Среди своих коллег по НАСА, отвергнутых добровольцев – ничуть не менее способных, чем эти, но обладавших куда более живым воображением. Людей, которые могли стоять и смотреть, изучая окрестности, сколь угодно долго. Людей, с которыми он мог бы поговорить, поразмышлять вслух, обменяться мнениями, пофантазировать; для которых ошибки и абсурдные версии – часть процесса, часть открытия. Людей, среди которых он чувствовал себя своим. Здесь примитивный ритуал завоевания места в племени лишь начинался, время от времени выражаясь в словесных перепалках; он ощущал себя чужим в этой команде. Он мог быть среди людей, чьи племенные обычаи и неписаные законы он понимал без слов. Но он променял все это на право первородства, которое казалось весьма сомнительным в громадной толпе.
Члены отряда встретили его безразличными взглядами, а капитан – холодным кивком.
– Будем надеяться, что ты не отрезал кусочек от наших хозяев, – усмехнулся Эй Джи.
– Чушь! – заявил Акиле Рахо. – Просто наш Эй Джи фантастики начитался!
Морган глянул на зеленый квадратик в застегнутом на молнию пакете. Ему такое и в голову не приходило…
– Похоже, я тоже ее начитался, – сказал он со всей любезностью, на которую был способен.
– Кстати, для отчета, – сказал капитан. – Мои часы остановились. Сколько на ваших?
Часы Моргана показывали 12.00.34. Цифры светились на экранчике, как прежде, без всяких изменений. Он поднял руку и ощупал плечи, пару минут назад промокшие от дождя насквозь. Они были чуть сыроватыми. Все вокруг застыли, молча глядя друг на друга.
– …маешь, делов куча… – пробормотал кто-то. – Всяко бывает. Бог с ним!
Морган в недоумении посмотрел на говорившего и уже открыл было рот, чтобы спросить: может, он понимает, как они сюда попали?
– Извините! – прозвучал рядом звонкий женский голос. Те, кто не заметил ее приближения, повернулись, как по команде. Женщина с соломенными волосами и кошачьей корзинкой стояла прямо рядом с их группой, согнув кисть и показывая на старомодные наручные часы с перламутровым циферблатом и увесистыми черными стрелками. По стеклу лучиками разбегались тонкие трещинки. Стрелки показывали семнадцать минут третьего.
– Последние два часа напрочь выпали у меня из памяти, – сказала женщина. – Может, кто-нибудь из вас помнит?
Морган почувствовал, что женщина привлекла всеобщее внимание, не нарушив, однако, тесной внутренней связи, соединявшей группу.
– Нет, мэм, я не помню, – ответил капитан.
– Софи Хемингуэй, – представилась она, протягивая руку. Капитан пожал ее и отпустил. – Невропатолог-исследователь, Гарвард. Я подозреваю, что последние два часа выпали из нашей жизни. А может, не два, а четырнадцать… или двадцать шесть… или еще больше. Я стояла на Бостонской пристани – а потом очутилась здесь.
Женщина с любопытством оглядела отряд.
– Я тоже ничего не помню, но, думаю, прошло не больше двух часов, – сказал Морган, проведя пальцами по плечу. – Вчера в Чесапикском заливе лил дождь, и я до сих пор еще не высох. – Он чуть потеснил Эй Джи и протянул Софи руку. – Стэн Морган, НАСА.
– Так вы из НАСА! – воскликнула она с неожиданно теплой улыбкой и поставила свою корзинку.
Светлое существо внутри издало душераздирающий вопль, на какой способны только сиамские кошки. Грег Дровер присел, заглянув в корзинку, но палец в дырку, к которой прижался черный усатый нос, совать поостерегся.
– Вы, наверное, ожидали чего-то другого, – сказала женщина.
Никто, как отметил Морган, не стал разубеждать ее, что они не все из НАСА.
– Думаю, мы все ожидали чего-то другого, – промолвил он.
– Интересно, – продолжала Софи Хемингуэй, – мы были эти два часа без сознания или у нас их стерли из памяти? И зачем это понадобилось нашим хозяевам?
– Они не очень-то общительны, – сухо заметил Морган, и Софи улыбнулась.
Ее зубы отличались той безупречностью, что дается лишь хорошим уходом с раннего детства. Кожа у нее была тонкая, и когда Софи улыбалась, на щеке появлялись морщинки, а у глаз – гусиные лапки. Косметики на лице почти не было, лишь серебристо-голубоватые тени над серо-голубыми глазами. В ушах качались сережки в виде крохотных серебряных листиков, а на пальце правой руки сидело серебряное кольцо с печаткой. Женщина излучала уверенность в себе и в своем праве на привилегии – уверенность, которую Морган, выросший в бедности и ощущавший ее приметы на своих зубах, лице и манерах, с трудом научился воспринимать без ненависти.
– Вы правы, с человечеством не выказали особого желания общаться. Одно послание – а дальше тишина. Интересно, что записали камеры, которыми нас снимали? – Софи – похоже, она была лет на шесть старше Моргана – подняла голову и огляделась, продемонстрировав патрицианский профиль. – Но бросить нас вот так на произвол судьбы – это уж слишком. Хотя… возможно, у меня устаревшие представления о гостеприимстве? Издержки воспитания, – добавила она с мягкой самоиронией и снова посмотрела на Моргана. – Так, говорите, вы были в Чесапикском заливе? Интересно…
Где-то неподалеку вскрикнула женщина.
Софи вздрогнула и обернулась. Члены отряда напряглись и чуть расступились в стороны. Крик перешел в плач. Толпа зашевелилась. Любопытные и сочувствующие устремились к источнику звука, более осторожные и напуганные – прочь от него, остальные кружились в водоворотах противоположных потоков. Послышались крики: “Врача! Врача!”
– Я, пожалуй, пойду туда, – сказала Софи. – Вы не могли бы пока присмотреть за Мелисандой? – Она показала на корзинку с кошкой.
Главврач отряда обменялся взглядом с Эй Джи, потом посмотрел на капитана в ожидании кивка.
– Возьми с собой Рахо и Тревиса, – велел Эмрис. Двое названных отошли от группы и зашагали вслед за блондинкой и Рафаэлем Техадой, пробиравшимися сквозь толпу.
2. Стивен Купер
Поскольку часы у Флер стояли, Стивен вслух отсчитывал секунды, пытаясь помочь ей и рыжеволосой женщине, которая вышла из толпы, воскресить покойного. Насчитав шестьдесят секунд, а потом еще шестьдесят, Стивен невольно подумал о том, какое это сексуальное зрелище – красивая женщина делает искусственное дыхание мужчине. Лицо ее вспотело от усилий, рыжие пряди разметались и лезли в глаза… Зрелище, которое бедняга, распластавшийся под ней, увы, оценить не мог. Он лежал на спине, в задранной кверху рубахе, обнажившей его грудь с посиневшим шрамом и плоской круглой пластинкой электрокардиостимулятора, похожего на третий сосок. Стивен чуял смерть так же отчетливо, как чуял ее в горных чащобах, бывших его единственным домом. От рыданий за спиной у него шел мороз по коже.
– Заткнись! – пробормотал он себе под нос.
Флер оторвала свои губы от губ умершего и искоса глянула на Стивена, понимая его реакцию на всхлипывания женщины за спиной.
От толпы зевак отделились четыре человека – блондинка с холодными глазами в новой и очень дорогой дорожной одежде и трое мужчин с набитыми рюкзаками, которые они несли легко, как пушинку. Двое латиноамериканцев и один белый. Стивен почуял стальной запах силы, исходивший от них. Либо военные, либо правительственные агенты, либо гангстеры… Возникло почти неодолимое желание сбежать. Вот только Флер не уйдет, пока не доведет дело до конца.
– Софи Хемингуэй, – представилась блондинка. – Я врач.
Рыжая, все еще массируя беднягу, сказала:
– Остановка сердца… Сразу после того, как мы прибыли сюда. Ему три года назад имплантировали двойной электрокардиостимулятор – АВ второй степени и блокада ветви гисовского пучка при ИМ. Мы начали делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца через минуту. С тех пор прошло четыре минуты.
– Адриен ла Флер, – представилась Флер между двумя вдохами. – Санитар из Сиэтла.
Один из латиноамериканцев встал на колени, сбросив с плеч рюкзак.
– У меня есть аппарат для снятия кардиограммы и дефибриллятор.
Флер, почувствовав состояние Стивена, грозно глянула на него исподлобья.
– Раф Техада, – добавил латиноамериканец, вытащив из рюкзака вместо удостоверения личности компактное и очень современное оборудование.
Стивен знал одного типа, который выложил бы за него кругленькую сумму, если бы, конечно, Стивен посмел предать Флер и воспользоваться полученными от нее знаниями о стоимости такой аппаратуры. Он настороженно наблюдал за Техадой, уже почти уверенный, что тот военный: правительственные служащие редко так хорошо оснащены, а служащие коммерческих структур, как правило, не спешат на помощь первым встречным.
Техада прилепил провода к обнаженной груди лежащего и щелкнул выключателем. Лампочки не загорелись, экран остался пустым. Флер и рыжая продолжали делать массаж и искусственное дыхание; Техада открыл панель, выкинул батарейку и сунул новую.
– Проверка пульса, – сказала Флер рыжеволосой. Та прекратила массаж. Флер коснулась длинными пальцами горла мужчины. – Нет пульса. Сколько времени прошло, Стивен?
– Пять минут тридцать секунд, – отозвался он. Техада и остальные посмотрели на него, и Стивен с вызовом уставился на военных: пускай думают что хотят. У него всегда, еще до того, как он поселился в лесу, было потрясающе точное чувство времени. Флер поддразнивала его, утверждая, что он чувствует угол падения солнечных лучей. Когда у нее было хорошее настроение, она приводила этому самые невероятные объяснения, основанные на данных из последних прочитанных ею книг. Флер все время читала и училась. Она была единственной учительницей, которую Стивен мог выносить… Его другом, его молочной сестрой.
Техада снова включил аппарат. Лампочки по-прежнему не горели, экран был пуст. На лице латиноамериканца не отразилось никаких чувств.
– Кардиостимуляция невозможна, – бесстрастно сказал он.
Флер кивнула. Техада сделал укол.
– У вас такой новенький аппарат… Он что – не работает? – внезапно взорвалась женщина за спиной у Стивена.
Стивен обернулся и уставился на нее немигающим, как у ящерицы, взглядом, который, как правило, затыкал рот таким шумным, но, в сущности, безвредным и простым людям. Молодая, в розовой блузке и юбке размера на два меньше, чем нужно, натянутых до предела на груди и на бедрах. Дочь, наверное. А может, молодая жена? Тогда ее муженьку не позавидуешь… Хотя вряд ли. Не похож он на любителя молодок. Простое лицо, неприхотливая одежда… Такие женятся всего однажды и остаются с женой на всю жизнь, потому что дали обещание у алтаря. А теперь этот простак умер. Пусть даже, несмотря на свое искреннее желание, Стивен еще не научился у Флер всему, чему мог, он знал, что лежащий мужчина мертв. Знал по напряженному выражению лица Флер, полускрытому кудрявыми прядями, по тому, как безнадежно она продолжала вдыхать воздух в мертвые легкие.
– Оставьте его, – раздался женский шепот.
Она вышла из толпы, которая расступилась и вновь сомкнулась вокруг нее. Миниатюрная женщина с безвкусно окрашенными в медный цвет волосами над серым лицом, невзрачная и неприметная. Она упала на колени в головах у покойного и оттолкнула Флер, отгоняя ее от своего мужа жестом собственницы, охраняющей то, что ей принадлежит. Флер по-прежнему держала руку под челюстью мужчины, прижимая ее кверху, чтобы открыть доступ воздуха к легким, как она учила это делать Стивена. Женщина посмотрела на ее руку с затаенным негодованием, но ничего не сказала и удовольствовалась тем, что стерла с губ покойника следы помады Флер.
– Вы его жена? – спросил Техада. Женщина медленно повернула к нему голову.
– Да. Спасибо вам. Спасибо вам всем, но лучше приберегите свои приборы для тех, кому еще можно помочь. Я не в первый раз вижу покойника.
Она снова глянула на лицо мужа и на сей раз отбросила руку Флер, а затем положила его голову к себе на колени.
Рыжая с несчастным видом прекратила массировать покойнику сердце, но рук с его груди не убрала.
– Виктория! Ты не имеешь права! – воскликнула молодая и заявила, обращаясь к Техаде: – Она его вторая жена. А я его дочь!
Маленькая женщина смотрела прямо перед собой, не обращая на нее ни малейшего внимания.
– Мне очень жаль, мисс, – сказал Техада, не называя ее по имени, поскольку девушка так и не представилась, – но, похоже, что-то на этом корабле обесточило все электроаппараты и батарейки, в том числе его электрокардиостимулятор и мое оборудование. А без него мы вряд ли что-нибудь сможем сделать.
– Папочка! – пронзительно вскрикнула девушка и, залившись слезами, упала на мертвое тело, обнимая его и содрогаясь в рыданиях.
Стивена охватило непреодолимое желание бежать от этих воплей, накаливших атмосферу, словно перед грозой. Он рванул через толпу, как спринтер, с низкого старта, бесцеремонно расталкивая плечами людей. Добравшись наконец до свободного места, он снова присел на корточки, тяжело и загнанно дыша.
Через некоторое время к нему подошла Флер, безмерно усталая, с размазанной губной помадой и спутанными черными кудрями. Они сидели рядышком, глядя на пыльный зеленый пол, белые сияющие стены и на людскую толпу. Наконец Флер вынула расческу и косметичку и начала приводить себя в порядок. Быстрыми привычными движениями причесав волосы, она стерла остатки губной помады и снова накрасила губы. Стивена так и подмывало стереть эту бойцовскую окраску.
– Если я не смогу выйти отсюда, я…
– Перестань! – резко сказала Флер. И через минуту продолжила, более спокойно: – Все будет хорошо.
– Я здесь задыхаюсь!
– В тюрьме ты бы тоже задохнулся, – заявила она бесстрастно.
Стивен умолк, неприятно пораженный тем, что она сказала это вслух, да еще при людях. Но она щадила его чувства не более, чем он – ее. Для этого они слишком хорошо знали друг друга.
– Я мог спрятаться в горах. Меня бы там не нашли.
Флер немного помолчала, стараясь сдержаться, чтобы не наговорить слишком резких слов и не напоминать им обоим о том, что она оказалась здесь из-за него.
– Все это в прошлом, Стивен. Все.
Все… Дома приемных родителей – он не помнил своего родного дома, откуда его забрали в возрасте четырех лет, – мелкие кражи, отсидки в колонии для несовершеннолетних, грабежи… Женщина с черными волосами – женщина, которая кричала… пока он не заставил ее замолчать…
Стивен набрал в легкие воздуха, но так и не придумал, что сказать. Все, что он мог сказать Флер, он уже сказал. Она знала, кто он такой. И она знала, что сделало его таким. Она тоже жила у приемных родителей. И то, чего она добилась, она добилась наперекор им. Именно поэтому Флер не могла его осуждать.
– Лучше бы я скрылся в горах, – сказал он, надеясь вызвать у нее сожаление при мысли о том, что они потеряли.
– В горах у тебя не было бы ни малейшего шанса, – терпеливо повторила она то, что регулярно твердила ему последние десять дней. – Как только полицейские узнали бы, что это ты (а они наверняка уже об этом знают), они бы сразу сообразили, где ты прячешься. За тобой устроили бы охоту все полицейские, ФБР и куча добровольных помощников. Ты сам знаешь, Стивен. – Флер повернулась и взглянула на него. – Поэтому мы здесь.
– Не представляю, что бы я делал без тебя, – пробормотал он, прислонившись к стене.
Ее губы искривились в легкой саркастической усмешке.
– Заткнись! – пробормотал он себе под нос.
Флер оторвала свои губы от губ умершего и искоса глянула на Стивена, понимая его реакцию на всхлипывания женщины за спиной.
От толпы зевак отделились четыре человека – блондинка с холодными глазами в новой и очень дорогой дорожной одежде и трое мужчин с набитыми рюкзаками, которые они несли легко, как пушинку. Двое латиноамериканцев и один белый. Стивен почуял стальной запах силы, исходивший от них. Либо военные, либо правительственные агенты, либо гангстеры… Возникло почти неодолимое желание сбежать. Вот только Флер не уйдет, пока не доведет дело до конца.
– Софи Хемингуэй, – представилась блондинка. – Я врач.
Рыжая, все еще массируя беднягу, сказала:
– Остановка сердца… Сразу после того, как мы прибыли сюда. Ему три года назад имплантировали двойной электрокардиостимулятор – АВ второй степени и блокада ветви гисовского пучка при ИМ. Мы начали делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца через минуту. С тех пор прошло четыре минуты.
– Адриен ла Флер, – представилась Флер между двумя вдохами. – Санитар из Сиэтла.
Один из латиноамериканцев встал на колени, сбросив с плеч рюкзак.
– У меня есть аппарат для снятия кардиограммы и дефибриллятор.
Флер, почувствовав состояние Стивена, грозно глянула на него исподлобья.
– Раф Техада, – добавил латиноамериканец, вытащив из рюкзака вместо удостоверения личности компактное и очень современное оборудование.
Стивен знал одного типа, который выложил бы за него кругленькую сумму, если бы, конечно, Стивен посмел предать Флер и воспользоваться полученными от нее знаниями о стоимости такой аппаратуры. Он настороженно наблюдал за Техадой, уже почти уверенный, что тот военный: правительственные служащие редко так хорошо оснащены, а служащие коммерческих структур, как правило, не спешат на помощь первым встречным.
Техада прилепил провода к обнаженной груди лежащего и щелкнул выключателем. Лампочки не загорелись, экран остался пустым. Флер и рыжая продолжали делать массаж и искусственное дыхание; Техада открыл панель, выкинул батарейку и сунул новую.
– Проверка пульса, – сказала Флер рыжеволосой. Та прекратила массаж. Флер коснулась длинными пальцами горла мужчины. – Нет пульса. Сколько времени прошло, Стивен?
– Пять минут тридцать секунд, – отозвался он. Техада и остальные посмотрели на него, и Стивен с вызовом уставился на военных: пускай думают что хотят. У него всегда, еще до того, как он поселился в лесу, было потрясающе точное чувство времени. Флер поддразнивала его, утверждая, что он чувствует угол падения солнечных лучей. Когда у нее было хорошее настроение, она приводила этому самые невероятные объяснения, основанные на данных из последних прочитанных ею книг. Флер все время читала и училась. Она была единственной учительницей, которую Стивен мог выносить… Его другом, его молочной сестрой.
Техада снова включил аппарат. Лампочки по-прежнему не горели, экран был пуст. На лице латиноамериканца не отразилось никаких чувств.
– Кардиостимуляция невозможна, – бесстрастно сказал он.
Флер кивнула. Техада сделал укол.
– У вас такой новенький аппарат… Он что – не работает? – внезапно взорвалась женщина за спиной у Стивена.
Стивен обернулся и уставился на нее немигающим, как у ящерицы, взглядом, который, как правило, затыкал рот таким шумным, но, в сущности, безвредным и простым людям. Молодая, в розовой блузке и юбке размера на два меньше, чем нужно, натянутых до предела на груди и на бедрах. Дочь, наверное. А может, молодая жена? Тогда ее муженьку не позавидуешь… Хотя вряд ли. Не похож он на любителя молодок. Простое лицо, неприхотливая одежда… Такие женятся всего однажды и остаются с женой на всю жизнь, потому что дали обещание у алтаря. А теперь этот простак умер. Пусть даже, несмотря на свое искреннее желание, Стивен еще не научился у Флер всему, чему мог, он знал, что лежащий мужчина мертв. Знал по напряженному выражению лица Флер, полускрытому кудрявыми прядями, по тому, как безнадежно она продолжала вдыхать воздух в мертвые легкие.
– Оставьте его, – раздался женский шепот.
Она вышла из толпы, которая расступилась и вновь сомкнулась вокруг нее. Миниатюрная женщина с безвкусно окрашенными в медный цвет волосами над серым лицом, невзрачная и неприметная. Она упала на колени в головах у покойного и оттолкнула Флер, отгоняя ее от своего мужа жестом собственницы, охраняющей то, что ей принадлежит. Флер по-прежнему держала руку под челюстью мужчины, прижимая ее кверху, чтобы открыть доступ воздуха к легким, как она учила это делать Стивена. Женщина посмотрела на ее руку с затаенным негодованием, но ничего не сказала и удовольствовалась тем, что стерла с губ покойника следы помады Флер.
– Вы его жена? – спросил Техада. Женщина медленно повернула к нему голову.
– Да. Спасибо вам. Спасибо вам всем, но лучше приберегите свои приборы для тех, кому еще можно помочь. Я не в первый раз вижу покойника.
Она снова глянула на лицо мужа и на сей раз отбросила руку Флер, а затем положила его голову к себе на колени.
Рыжая с несчастным видом прекратила массировать покойнику сердце, но рук с его груди не убрала.
– Виктория! Ты не имеешь права! – воскликнула молодая и заявила, обращаясь к Техаде: – Она его вторая жена. А я его дочь!
Маленькая женщина смотрела прямо перед собой, не обращая на нее ни малейшего внимания.
– Мне очень жаль, мисс, – сказал Техада, не называя ее по имени, поскольку девушка так и не представилась, – но, похоже, что-то на этом корабле обесточило все электроаппараты и батарейки, в том числе его электрокардиостимулятор и мое оборудование. А без него мы вряд ли что-нибудь сможем сделать.
– Папочка! – пронзительно вскрикнула девушка и, залившись слезами, упала на мертвое тело, обнимая его и содрогаясь в рыданиях.
Стивена охватило непреодолимое желание бежать от этих воплей, накаливших атмосферу, словно перед грозой. Он рванул через толпу, как спринтер, с низкого старта, бесцеремонно расталкивая плечами людей. Добравшись наконец до свободного места, он снова присел на корточки, тяжело и загнанно дыша.
Через некоторое время к нему подошла Флер, безмерно усталая, с размазанной губной помадой и спутанными черными кудрями. Они сидели рядышком, глядя на пыльный зеленый пол, белые сияющие стены и на людскую толпу. Наконец Флер вынула расческу и косметичку и начала приводить себя в порядок. Быстрыми привычными движениями причесав волосы, она стерла остатки губной помады и снова накрасила губы. Стивена так и подмывало стереть эту бойцовскую окраску.
– Если я не смогу выйти отсюда, я…
– Перестань! – резко сказала Флер. И через минуту продолжила, более спокойно: – Все будет хорошо.
– Я здесь задыхаюсь!
– В тюрьме ты бы тоже задохнулся, – заявила она бесстрастно.
Стивен умолк, неприятно пораженный тем, что она сказала это вслух, да еще при людях. Но она щадила его чувства не более, чем он – ее. Для этого они слишком хорошо знали друг друга.
– Я мог спрятаться в горах. Меня бы там не нашли.
Флер немного помолчала, стараясь сдержаться, чтобы не наговорить слишком резких слов и не напоминать им обоим о том, что она оказалась здесь из-за него.
– Все это в прошлом, Стивен. Все.
Все… Дома приемных родителей – он не помнил своего родного дома, откуда его забрали в возрасте четырех лет, – мелкие кражи, отсидки в колонии для несовершеннолетних, грабежи… Женщина с черными волосами – женщина, которая кричала… пока он не заставил ее замолчать…
Стивен набрал в легкие воздуха, но так и не придумал, что сказать. Все, что он мог сказать Флер, он уже сказал. Она знала, кто он такой. И она знала, что сделало его таким. Она тоже жила у приемных родителей. И то, чего она добилась, она добилась наперекор им. Именно поэтому Флер не могла его осуждать.
– Лучше бы я скрылся в горах, – сказал он, надеясь вызвать у нее сожаление при мысли о том, что они потеряли.
– В горах у тебя не было бы ни малейшего шанса, – терпеливо повторила она то, что регулярно твердила ему последние десять дней. – Как только полицейские узнали бы, что это ты (а они наверняка уже об этом знают), они бы сразу сообразили, где ты прячешься. За тобой устроили бы охоту все полицейские, ФБР и куча добровольных помощников. Ты сам знаешь, Стивен. – Флер повернулась и взглянула на него. – Поэтому мы здесь.
– Не представляю, что бы я делал без тебя, – пробормотал он, прислонившись к стене.
Ее губы искривились в легкой саркастической усмешке.
3. Софи Хемингуэй
Софи, снова держа в руках кошачью корзинку, смотрела вслед уходящим тринадцати мужчинам. “Военные, – подумала она. – Иначе откуда у них такая выправка? Все, кроме ученого из НАСА. Он явно белая ворона среди них. Изящно сложенный, с блестящими глазами, импульсивный и доброжелательный, с хорошими манерами и слегка скособоченной нашивкой НАСА на рукаве”.
– Военные, – промолвила старая дама в ярко-синем пальто, по-прежнему стоявшая рядом. – Я их за километр чую.
Британское, очень четкое произношение. Голубые глаза выцвели от времени, черные зрачки превратились в маленькие точки. Правый глаз следил за передвижениями людей, в то время как левый, слепой, был слегка выпученным, а вокруг глазницы и на щеке белели мелкие старые шрамы. Белые подкрашенные волосы имели светло-сиреневый оттенок. Кисти и пальцы, хотя и скрюченные от возраста, были крупными и сильными, красивой лепки. Она не производила впечатления слабоумной; от нее не пахло мочой, фекалиями, грязной одеждой. Софи представила свою мать – та была бы такой же в возрасте восьмидесяти с лишним.
Старуха протянула правую руку.
– Мариан Уэст. Второе имя – Амелия.
Софи пожала протянутую руку, глядя старой даме в глаза. Скорее всего старуха и здоровым-то глазом могла различать только свет, тень и движение.
– Потеряла на войне, – сказала Мариан.
– Прошу прощения?
– Во Франции, в сорок третьем. Я принимала участие в движении Сопротивления – делала взрывчатку. Я и пальцев тогда лишилась. А глаз так и остался слепым. Опишите мне… – казалось, она с трудом выдавливает из себя слова, – опишите мне это место.
Софи описала ей зал со стенами, похожими на соты, пол со странным зеленым покрытием, людскую толпу, которая стала понемногу редеть, поскольку народ начал расходиться кто в коридоры, кто в пещеры в стенах, кто к пологому серому горному массиву в центре зала. Зал был похож на парк – но на парк, созданный кем-то по описанию или по картинке. Все было немножко искусственным, даже воздух. Мариан слушала, сжимая и разжимая пальцы, в которых держала трость. Мелисанда издала из корзинки громкий протестующий вопль.
– Странное место, – сказала наконец Мариан. – Хотя ничего особенного я и не ожидала. В моем возрасте вообще уже ничего не ждешь.
Софи улыбнулась, почувствовав вызов в этих словах.
– Хочу найти уголок, чтобы выпустить Мелисанду. Там, где поменьше народу.
– Не заговаривайте мне зубы, молодая леди. Вы считаете, что мне здесь не место.
Софи прижала к себе корзинку. Мелисанде явно не терпелось поскорее выбраться на свободу.
– Извините, – раздался чей-то голос.
Софи обернулась и увидела двух женщин. Одна из них была та самая рыженькая медсестра. Вторая – шатенка, высокая, с широкими мужскими плечами, в темно-синей цыганской юбке и красном болеро. За ними несколько женщин защищали кучу багажа от нападений расшалившейся детворы.
– Мы хотели спросить: может, вы с матерью пожелаете присоединиться к нам? – К желтой трикотажной рубашке женщины был приколот самодельный серебряный значок в виде опоссума.
– Мы не родственницы, – коротко сказала Софи.
Ей и правда не терпелось уйти, но отнюдь не в компании группы женщин, которые решили покинуть Землю в поисках лучшей жизни.
– Военные, – промолвила старая дама в ярко-синем пальто, по-прежнему стоявшая рядом. – Я их за километр чую.
Британское, очень четкое произношение. Голубые глаза выцвели от времени, черные зрачки превратились в маленькие точки. Правый глаз следил за передвижениями людей, в то время как левый, слепой, был слегка выпученным, а вокруг глазницы и на щеке белели мелкие старые шрамы. Белые подкрашенные волосы имели светло-сиреневый оттенок. Кисти и пальцы, хотя и скрюченные от возраста, были крупными и сильными, красивой лепки. Она не производила впечатления слабоумной; от нее не пахло мочой, фекалиями, грязной одеждой. Софи представила свою мать – та была бы такой же в возрасте восьмидесяти с лишним.
Старуха протянула правую руку.
– Мариан Уэст. Второе имя – Амелия.
Софи пожала протянутую руку, глядя старой даме в глаза. Скорее всего старуха и здоровым-то глазом могла различать только свет, тень и движение.
– Потеряла на войне, – сказала Мариан.
– Прошу прощения?
– Во Франции, в сорок третьем. Я принимала участие в движении Сопротивления – делала взрывчатку. Я и пальцев тогда лишилась. А глаз так и остался слепым. Опишите мне… – казалось, она с трудом выдавливает из себя слова, – опишите мне это место.
Софи описала ей зал со стенами, похожими на соты, пол со странным зеленым покрытием, людскую толпу, которая стала понемногу редеть, поскольку народ начал расходиться кто в коридоры, кто в пещеры в стенах, кто к пологому серому горному массиву в центре зала. Зал был похож на парк – но на парк, созданный кем-то по описанию или по картинке. Все было немножко искусственным, даже воздух. Мариан слушала, сжимая и разжимая пальцы, в которых держала трость. Мелисанда издала из корзинки громкий протестующий вопль.
– Странное место, – сказала наконец Мариан. – Хотя ничего особенного я и не ожидала. В моем возрасте вообще уже ничего не ждешь.
Софи улыбнулась, почувствовав вызов в этих словах.
– Хочу найти уголок, чтобы выпустить Мелисанду. Там, где поменьше народу.
– Не заговаривайте мне зубы, молодая леди. Вы считаете, что мне здесь не место.
Софи прижала к себе корзинку. Мелисанде явно не терпелось поскорее выбраться на свободу.
– Извините, – раздался чей-то голос.
Софи обернулась и увидела двух женщин. Одна из них была та самая рыженькая медсестра. Вторая – шатенка, высокая, с широкими мужскими плечами, в темно-синей цыганской юбке и красном болеро. За ними несколько женщин защищали кучу багажа от нападений расшалившейся детворы.
– Мы хотели спросить: может, вы с матерью пожелаете присоединиться к нам? – К желтой трикотажной рубашке женщины был приколот самодельный серебряный значок в виде опоссума.
– Мы не родственницы, – коротко сказала Софи.
Ей и правда не терпелось уйти, но отнюдь не в компании группы женщин, которые решили покинуть Землю в поисках лучшей жизни.