Скотт Аманда. Ловушка для графа

   Мэгги резко повернулась и бросилась к дверям, не желая, чтобы он понял, что все-таки довел ее до слез. Она уже коснулась дверной ручки, но замерла на месте, услышав ледяной голос:
   – Прежде чем вы снова задумаете убежать, знайте: я приказал своим слугам не пускать вас за порог этого дома без моего на то разрешения.
   Заливаясь слезами, Мэгги бежала по лестницам и коридорам, не заботясь, что ее могут увидеть. В комнате все напряжение последних дней вылилось в настоящие потоки слез. Она бросилась на кровать и плакала, не переставая, не утешаясь ни мыслью, что ей удалось сохранить свою тайну, ни тем, что все-таки довольно легко отделалась. Выплакавшись, еще долго не могла уснуть.

ГЛАВА 9

   Ротвеллу тоже не спалось в ту ночь. И не только из-за стоявшего перед глазами бледного, как мел, лица мисс Мак-Друмин, выслушивающей его отповедь. Ему ведь так и не удалось узнать, что же девушка скрывает, и он горячо надеялся, что в разговоре с ней не допустил досадного промаха.
   Кроме всего прочего, его мучила совесть, поскольку впервые в жизни поставил личные интересы выше долга. Ведь он так и не сказал Райдеру, что знал, а точнее, подозревал, где будет проходить маскарад, и не привел за собой целую свору правительственных агентов, которые стали бы шнырять среди гостей, вынюхивая, кто есть кто. А вполне мог это сделать, не подозревая, что Лидия может оказаться в подобном месте.
   Однако подозрения насчет мисс Мак-Друмин, которая вполне могла отправиться на Эссекс-стрит, сыграли свою роль. Когда Райдеру прямо в театр доставили срочное сообщение о собрании якобитов под видом маскарада в одном из довольно известных домов Лондона, он не стал сообщать генеральному поверенному, что в его доме уже несколько дней живет ярая якобитка, которая так и рвется встретиться со своими друзьями на Эссекс-стрит.
   Воспользовавшись тем, что Райдер отправился в свой кабинет за какими-то бумагами, заехал к нему домой на Вич-стрит и, зная о пристрастии друга к карнавалам, попросил у слуги маску и домино и прямиком отправился к дому леди Примроуз.
   Он прекрасно понимал: рано или поздно Райдер обо всем узнает и успокаивал себя, что постарается выведать информацию у мисс Мак-Друмин и предоставит ее генеральному поверенному. Он объяснит Райдеру, что намеренно скрывал от него молодую шотландку, боясь спугнуть, и беспрестанно следил за ней, дожидаясь момента, когда она приведет его прямиком к принцу. И все же опасался, что Райдер не удовлетворится объяснениями и начнет допытываться, почему Ротвелл, забыв о долге перед правительством и королем, приютил у себя якобитку.
   Ротвелл снова и снова задавал себе один и тот же вопрос, почему не оставил мисс Мак-Друмин на Эссекс-стрит, и неожиданно понял: эта мысль даже не пришла ему в голову. По мере того как тянулась бессонная ночь, он пытался убедить себя, что заинтересован в ней лишь как в источнике информации.
   Наконец все же удалось уснуть. Но проснулся Ротвелл рано, посетил утреннюю службу в часовне, позавтракал в одиночестве, затем отправился в библиотеку заняться текущими делами. Его сводная сестра не из тех, кто рано встает, и раньше одиннадцати ее ждать незачем. Кроме того, Ротвелл не спешил приблизить неприятную сцену выяснения отношений и еще не решил, как наказать Лидию.
   Незадолго до одиннадцати Ротвелл услышал, как все три леди отправились в церковь, и вспомнил, что забыл распорядиться насчет отлучек мисс Мак-Друмин в часовню.
   Оставалось только надеяться, что девушка не улизнет из-под носа его мачехи. Решив разобраться с Лидией, как только та вернется из церкви, с головой погрузился в работу, но пятнадцать минут спустя Филдз доложил о приходе сэра Дадли Райдера, который тут же и вошел в библиотеку в очень плохом настроении.
   Ротвелл встал, поздоровался с другом за руку и указал на кресло возле камина, а сам опять уселся за письменный стол. Райдер отказался от вина, подождал, пока уйдет Филдз, и только потом сказал: – Нед, он здесь, в Лондоне.
   – Чарльз?
   – Да. Проклятый негодяй обследовал вчера укрепления Лондона и, говорят, обронил фразу, что главные ворота можно взорвать одной петардой. А сегодня утром имел наглость посетить церковь, чтобы быть официально признанным англиканской церковью! Это он-то, у кого брат – католический кардинал! Это было бы смешно, не будь все так ужасно.
   – Поправь парик, — Ротвелл лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. – Я не могу разговаривать с человеком, который выглядит сумасшедшим. Где он сейчас?
   – Господи, если бы я знал! Неужели ты думаешь, что сейчас же не заковал бы его в кандалы?! – Райдер послушно поправил парик. – Чарльз готовится захватить трон и считает нас не более опасными, чем стая гусей. Он нас дразнит, а я ничего не могу с этим поделать. Ты помнишь сообщение, которое принесли вчера в театр? Так вот, говорят, он танцевал на этом проклятом маскараде, ничуть не заботясь, что подвергает себя опасности.
   Ротвелл а бросило в жар. Если принц действительно был там, то многое в поведении мисс Мак-Друмин становилось понятным, но теперь, как никогда, понятна и опасность, грозившая Лидии из-за маскарада. К счастью, он прекрасно умел скрывать свои чувства и с нарочитой небрежностью поинтересовался:
   – Неужели Чарли из тех, кто обожает наряжаться арлекином или кем-то еще? Никогда бы не подумал. Ты действительно уверен, что он там присутствовал?
   Райдер мрачно кивнул и устало вытянул ноги, подавив зевок.
   – Hani осведомитель – я тебе о нем говорил, – как только узнал о маскараде у якобитов, сразу догадался, что там будет Чарльз. Но не знал, где именно устраивается бал, а когда обнаружил, что в доме леди Примроуз, без промедления ринулся туда, чтобы самому убедиться в своей правоте. Увидел Чарльза и сразу же послал за нами, но, увы, было слишком поздно. Мои люди застали только виконтессу и несколько задержавшихся гостей. Все прикинулись невинными как младенцы, но леди Примроуз очень нервничала – один из моих парней даже подумал, что ее хватит удар. Как бы то ни было, улик уже не было, и вряд ли кто-то из гостей дал бы против нее показания.
   – Даже твой человек?
   Райдер поморщился от досады.
   – Я же говорил, что не знаю его в лицо. Он вполне мог быть среди тех припозднившихся гостей, но мне от этого мало проку. Так что не знаю, согласился бы он давать показания. Ты не считаешь, что это один из них?
   – Судя по получаемой информации, так оно и есть. Обычный слуга не может знать таких подробностей.
   – Наши мнения совпадают. Но пока ему не известно местопребывание Чарльза. Мы наблюдаем за Эссекс-стрит, и уверены – принца там нет.
   Ротвелл впился в лицо Райдера внимательным взглядом, пытаясь понять, не утаивает ли тот какие-нибудь сведения. Похоже, Райдер еще не слышал, что его друг был на Эссекс-стрит, но, возможно, узнал о Лидии. Впрочем, Райдер питает к ней нежные чувства и, конечно, не станет устраивать гонения. Лицо генерального поверенного выражало крайнюю усталость, и он не выглядел как человек, что-то скрывающий от друга.
   – Ты хотя бы поспал немного? – участливо спросил Ротвелл.
   – Три часа на ужасно неудобном диване в кабинете. Я послал своих людей прочесать улицы, но сомневаюсь, что они его найдут. У этого выскочки больше нор, чем у самого пропащего ежа, – Райдер зевнул, – Может, пойдем где-нибудь пообедаем? Не хочу идти домой, не могу просто сидеть и ждать, и хотя валюсь с ног от усталости, вряд ли смогу уснуть.
   – Может, лучше останешься и пообедаешь с нами? – Ротвелл решил, что лучше всего не выпускать Райдера из виду и держать подальше от Вич-стрит. Хотя бы на то время, пока обдумает свое дальнейшее поведение. – По воскресеньям моя мачеха любит обедать пораньше, часа в два. Тебя это устроит? – Когда Райдер утвердительно кивнул, он встал из-за стола и принес колоду карт. – А пока можем сыграть в пикет.
   Райдер сумел сосредоточиться на игре, а вот Ротвеллу это никак не удавалось, и он играл из рук вон плохо. Теперь было ясно: он обвинял мисс Мак-Друмин не в том, в чем следовало. Все оказалось гораздо серьезнее. Захотелось разыскать ее и вытрясти всю душу. Однако понимал: руганью ничего не добьется – она еще больше замкнется. Ротвелл начал серьезно сомневаться, что узнает от девушки важную информацию, – если она была в курсе, что Чарльз Стюарт будет на маскараде, значит, умеет держать язык за зубами, несмотря на привычку говорить не подумав. Надо же! Ни он, ни Лидия даже не подозревали, что на маскараде присутствует принц Чарли! Ротвелл не сомневался: его болтливая сестричка не знала об этом, она никогда бы не смогла удержать в себе подобную новость. Он также не мог представить, что Лидия видела красавчика принца и до сих пор никому об этом не проговорилась. Да, он никогда не простит мисс Мак-Друмин, что та взяла с собой Лидию. Конечно, вполне вероятно, Лидия сама навязалась ей в спутницы. Ротвелл знал, какой она может быть настырной. В таком случае, мисс Мак-Друмин можно только посочувствовать, но, так или иначе, она в ответе за посещение Лидией бала якобитов.
   С огромным трудом Ротвелл отогнал тревожные мысли и решил сосредоточиться на игре, но в эту минуту отворилась дверь и в библиотеку заглянула Лидия. Одетая в шелковое платье с цветочным узором, девушка имела одновременно виноватый и соблазнительный вид. Ротвеллу потребовалось время, чтобы вспомнить: он сам велел ей явиться для серьезного разговора.
   – О! – вырвалось у девушки, когда она увидела Райдера. Она поприветствовала гостя и продолжила: – Нед, я ожидала увидеть тебя одного. Райдер вскочил и поклонился девушке, а Ротвелл сказал:
   – Дорогая, мы сможем поговорить позже. Райдер останется у нас на обед.
   – Замечательно, – Лидия обмахивалась веером. – Осмелюсь сказать: раз вы осчастливили нас своим присутствием, сэр, мне срочно нужно подняться наверх, чтобы привести себя в порядок, – с этими словами она удалилась.
   Ротвелл опять попытался сосредоточиться на игре, но мысли по-прежнему были далеко, и он проиграл. Когда дворецкий объявил, что обед готов, Ротвелл воспринял известие с огромным облегчением и даже радостью, поскольку так и не решил, как поступить с мисс Мак-Друмин и сестрой и стоит ли признаться Райдеру во всем прямо сегодня или подождать до лучших времен.
   Мисс Мак-Друмин, Лидия и мачеха ждали мужчин в главной гостиной. Ротвелл представил друга гостье из Шотландии и по его взгляду понял – тот сразу же узнал фамилию. Но Райдер не стал проявлять излишнее любопытство, только сказал, что счастлив познакомиться. Мисс Мак-Друмин держалась великолепно, только побледнела, узнав, что перед ней генеральный поверенный. Но, похоже, кроме Ротвелла, этого никто не заметил, а если и заметили, то, скорее всего, приписали застенчивости. Тем не менее Ротвелл отлично понимал: до объяснений с Райдером осталось совсем мало времени, ведь теперь его друг знает, кто находится у него в доме.
 
   Во время обеда велась непринужденная беседа, но Ротвелл отметил необычную молчаливость мисс Мак-Друмин. Она вступала в разговор, лишь когда обращались непосредственно к ней, и почти не отрывала глаз от тарелки. Бледно-голубое шелковое платье простого, на первый взгляд, покроя, но сшитое по фигуре, выгодно подчеркивало тонкую талию и нежную грудь. Но, по мнению Ротвелла, цвет не слишком подходил девушке. Зеленая шаль, в которой он увидел ее впервые, была гораздо больше к лицу. Бледно-голубой цвет не гармонировал с глазами, они теряли зеленоватый отблеск и казались желтыми, почти как у кошки. Девушка все еще была очень бледна, но щеки порозовели, когда она поймала на себе взгляд Ротвелла и тут же опустила глаза. Интересно, догадывается ли она, что ему есть что еще сказать ей? Как хорошо, что Райдер полностью занят Лидией, иначе он непременно заметил бы, что с молодой шотландкой что-то не так.
   А Лидия, похоже, всерьез решила вскружить голову бедному Дадли; кажется, это чрезвычайно радовало леди Ротвелл, поскольку она весь обед пребывала в приподнятом настроении и всего лишь один раз упомянула, что не мешало бы и Джеймсу получить какой-нибудь из отцовских титулов, а то все досталось Ротвеллу. Райдер, привыкший к подобным замечаниям, уклонился от обсуждения этой темы и перевел разговор в другое русло. В общем, к огромному удовлетворению Ротвелла, обед прошел в более приятной атмосфере, чем он ожидал.
   Когда Лидия лукаво предложила сэру Дадли пройтись с нею и мисс Мак-Друмин по парку, Ротвелл поспешно сказал:
   – Мне нужно обсудить с мисс Мак-Друмин нечто важное, дорогая, но, не сомневаюсь, Райдер с большим удовольствием прогуляется с тобой.
   Он заметил, что Райдер слегка опешил, но тут на выручку поспешила леди Ротвелл:
   – Неужели ты позволишь своей сестре гулять с холостым джентльменом в общественном месте?
   – Уверяю вас, мадам, Райдеру можно доверять, но если вас так беспокоит репутация Лидии, он будет рад вашему обществу, или Лидия может взять с собой, горничную, – он понимал: не нужно давать Лидии шанса сболтнуть что-нибудь лишнее насчет вчерашнего вечера. Ротвелл решил сам поговорить об этом с Райдером, когда тот вернется с прогулки, и приказал одному из лакеев; – Позови горничную леди Лидии и принеси для леди теплую накидку, – потом повернулся к мисс Мак-Друмин: – Бели вы закончили с обедом, идемте в библиотеку.
   – Конечно, сэр, – девушка грациозно поднялась из-за стола.
   Увидев, что Лидия наблюдает за ним с видимой тревогой, решая, стоит ли оставлять подругу на растерзание, Ротвелл выдавил улыбку.
   – Полагаю, дорогая, ты ни на шаг не отпустишь от себя Тильду, и твоя мама будет уверена, что Райдер не допустит никаких вольностей… даже на словах!
   – Безусловно, он ничего подобного не допустит, – Лидия кисло улыбнулась брату, и Эдвард по ее лицу понял: она больше не переживает за подругу.
   Ротвелл насмешливо улыбнулся Райдеру и со словами «Только после вас, мисс Мак-Друмин» удалился.
 
   Мэгги шла, высоко подняв голову и, казалось, ничуть не боялась предстоящего разговора. Ротвелл все же подозревал, что девушка нервничает, и это, на его взгляд, естественно, поскольку теперь знал наверняка: ей есть что скрывать. Однако после вчерашнего разговора сделал для себя соответствующие выводы и сегодня решил постараться не дать волю гневу, а наоборот, разговаривать как можно мягче. Узнав от Райдера о присутствии на маскараде Чарльза Стюарта, он ужасно разозлился и начал еще больше винить во всем мисс Мак-Друмин. До сих пор ему некогда было организовать ее отъезд, но теперь это нужно сделать как можно быстрее. Почему-то мысль об отъезде девушки вовсе не радовала, но Ротвелл не мог размышлять над этим, поскольку они уже вошли в библиотеку.
   Пока он собирался с мыслями, Мэгги первая начала разговор:
   – Мне следовало бы знать, сэр, что среди ваших друзей есть генеральный поверенный. Могу ли я предположить, что вы ничего ему обо мне не сказали, судя по его сердечной манере?
   – Не сказал, хотя он узнал вашу фамилию.
   – Что еще вы расскажете?
   – Пока не решил, – Ротвелл не ожидал, что девушка начнет задавать вопросы, полагая, что, как и прошлым вечером, она будет молчать, предоставив ему вести беседу. Вопросы заставили его еще острее почувствовать свою вину перед Райдером. Возникло чувство, словно он защищается, и это совсем не нравилось.
   Мэгги глубоко вздохнула и отвернулась.
   – Что произойдет, если сэр Дадли узнает о посещении Лидией якобитского маскарада?
   Ротвеллу показалось, что девушка произнесла это с неким подтекстом. Забыв о намерении сохранять хладнокровие, он резко схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
   – Как вы смеете пытаться меня шантажировать! – прорычал он. – Разве недостаточно, что ваши действия вынуждают меня отослать Лидию в родовое поместье ради ее безопасности? Как вы смеете дразнить меня тем, что сами вовлекли ее в эту авантюру! Сначала сбили с пути истинного, а теперь собираетесь рассказать об этом властям? О Господи, никогда не думал, что вы можете так низко пасть!
   – Клянусь, я не собиралась этого делать! – Мэгги побледнела еще больше, плечи напряглись. – Нет… никогда! – голос прервался, глаза наполнились слезами.
   – Не думайте, что можете разжалобить меня, – Ротвелл все же отпустил плечи девушки, злясь на себя, что так быстро потерял контроль над собой. Почему ей так легко удается привести его в ярость? Что за сила скрыта в этой женщине?
   Мэгги подавила слезы.
   – Должно быть, вы считаете меня презренным существом, если обвиняете в столь страшных вещах.
   Ротвелл внимательно смотрел ей в лицо. Похоже, своими словами он действительно причинил ей боль.
   – Я не презираю вас, от ярости не осталось и следа. – Если я неправильно вас понял, прошу меня извинить. В свое оправдание могу только сказать, что ваш вопрос действительно можно понять двояко.
   – Возможно, – согласилась Мэгги, – но уверяю, я только беспокоюсь, что сэр Дадли может случайно узнать о присутствии Лидии на балу якобитов. Я никогда бы не предала ее ради собственной выгоды.
   – Но вы уже это сделали, – Ротвелл твердо намеревался заставить девушку понять, что она натворила. – Ваше предательство поставило под угрозу дальнейшую судьбу Лидии и, конечно же, вы действовали исключительно в своих интересах, – надеясь выудить признание, он придал голосу необычайную мягкость.
   Однако Мэгги, как и многие другие до нее, уже научилась не доверять подобной мягкости. В широко раскрытых глазах читалось лишь беспокойство.
   – Что вы имеете в виду? – осторожно спросила она.
   Не спуская с девушки проницательного взгляда, Ротвелл задал прямой вопрос:
   – С какой целью вы ходили на маскарад?
   – Я… уже говорила – увидеться с леди Примроуз.
   – Полагаю, чтобы заверить, что вы находитесь в полной безопасности?
   Мэгги закусила губу.
   Эдвард взял девушку за подбородок, чтобы она не смогла отвернуться от его взгляда.
   – Вы ходили туда, чтобы встретиться с кем-то еще, гораздо более важным, чем леди Примроуз?
   В ее глазах промелькнул страх, она опять побледнела, но не пыталась отвести взгляд. Облизнув пересохшие губы, сказала:
   – Я не понимаю, о ком вы говорите…
   – Лгунья.
   Щеки Мэгги зарделись, в глазах зажегся огонь. Она открыла рот, чтобы опровергнуть обвинение, но тут же закрыла. Затем, глядя ему в глаза, твердо произнесла:
   – Прошу прощения, сэр, вы вправе меня так называть, но я связана клятвой и больше ничего не скажу.
   В душе Ротвелла шевельнулось нечто вроде уважения к подобной стойкости. Он отпустил подбородок Мэгги.
   – Облегчу вашу задачу. Я знаю, как, впрочем, и сэр Дадли, что на маскараде был Чарльз Стюарт, желавший обеспечить поддержку давно проигранному делу, – последние слова он произнес с особым нажимом, ожидая, что она начнет возражать.
   Но возражений не последовало. Мэгги слегка нахмурилась:
   – Их всех арестуют?
   Ротвелл немного подумал, прежде чем ответить:
   – Не хочу опять неправильно истолковать ваш вопрос, поэтому уточняю: вы спрашиваете, были ли проведены аресты или собираются ли арестовать вас?
   Мэгги удивленно подняла брови.
   – О, сэр, я полагаю, для меня самая большая угроза исходит от вас. И считаю, вы достаточно могущественны, чтобы защитить Лидию и Джеймса, если против них будут выдвинуты обвинения. Сейчас меня больше всего волнует судьба присутствовавших на маскараде – леди Примроуз и ее гостей.
   – Аресты вообще не были произведены, но не думайте, моя власть не так велика, чтобы защитить любого, кого обвинят в государственной измене. Здесь не будет играть роль, кто изменник и кем он мне приходится. Я ничего не смогу сделать. Более того, многим не понравились мои выступления в защиту некоего шотландца, участника восстания. В конце концов его отпустили, но кое-кто затаил злобу и при случае сразу же припомнит мне связи с якобитами.
   – Кого же отпустили, позвольте узнать?
   – Мак-Киннона.
   – О, но это же замечательно! Папа будет очень рад, он беспокоился о здоровье Мак-Киннона.
   – Мак-Киннон заявил, что не знает вашего отца.
   – Вы его спрашивали? – Ротвелл кивнул. – Почему вы решили добиться его освобождения?
   – Потому что верю: мы быстрее добьемся согласия между нашими странами, если перестанем наполнять тюрьмы мучениками.
   – О… – Некоторое время Мэгги обдумывала его слова, затем криво улыбнулась: – Я надеялась, сэр, что вы немного сочувствуете нашему делу.
   — Нет. Я не сочувствую предателям. Она вспыхнула и сверкнула глазами, мгновенно разозлившись.
   – Не все из нас предатели, хотя Георг и ваше драгоценное правительство предпочитают считать нас таковыми. Им нет дела до тех ужасов, которые творила армия Кумберленда после поражения горцев под Каллоденом. Нет дела до шотландских мужчин, женщин и детей, которых выгнали из своих домов и оставили голодать и умирать на улицах. Нет дела до тех, кого хладнокровно убили. Я знаю, англичане ненавидят шотландцев, но мы гордый народ, сэр. И нас не удастся сломить.
   – Да, шотландская гордость общеизвестна. Но для цивилизованного человека тем более непонятно, почему среди таких гордецов очень много нищих и завистников и почему вы так склонны заниматься крючкотворством.
   – Как вы смеете! – возмущенно воскликнула Мэгги. Ротвелл пожал плечами и подумал, что девушке необходимо преподнести урок вежливости.
   – Я всего-навсего говорю правду. Ваших друзей-шотландцев отличают грубость, дикое пристрастие к дракам и войнам, безрассудное неуважение к закону и порядку. И не пытайтесь доказать, что вы и ваш отец из другого теста. Хотя он и не был уличен в участии в восстании, не сомневаюсь, он так же виновен, как Мак-Киннон. Единственная разница между ними – на следующий день после поражения под Каллоденом ваш отец не принял участия в собрании старейшин. Но, возможно, он просто трус и негодяй.
   Мэгги дала ему пощечину – явно не подумав, что он может ответить тем же, – и возмущенно закричала:
   – Ротвелл, вы ничего не знаете о шотландцах, сидите в Лондоне – невредимый, сытый и самодовольный, окруженный несметным богатством и могущественными друзьями! Вам никогда и ни за что не приходилось бороться! Состояние досталось по наследству. Не сомневаюсь, вместе с богатством вы унаследовали и власть! Но у моего отца на плечах ответственность за весь род. Он знает проблемы каждого из общины. Ему удается защищать и поддерживать всех своих людей, несмотря на препятствия, которые чинят на его пути англичане! Вы, англичане, – в голосе зазвучало презрение, – нарушили каждое ваше слово в Договоре об объединении, чтобы захватить никогда вам не принадлежавшее и оправдать убийства, погромы и насилие!
   – Хватит, – резко сказал Ротвелл, стараясь не показать, что все еще чувствует боль от пощечины. – Своим действием вы только что доказали, моя девочка, насколько шотландцы необузданны и склонны к насилию. Но ваши аргументы неубедительны. Что плохого в унаследовании богатства и влияния в обществе? Кажется, и ваш отец именно таким способом стал во главе рода, а вы вряд ли ведете жизнь, полную невзгод и лишений. Судя по образованию и самоуверенности, вы стоите намного выше всех остальных в вашей общине, разве не так? Но давайте прекратим оскорблять друг друга, мы и так отклонились от вопроса, действительно имеющего значение.
   – Возможно, это имеет значение только для вас, – отрезала Мэгги, но по выражению лица Ротвелл понял – она очень огорчена. «Может быть, сожалеет, что дала пощечину», – с надеждой подумал он.
   – Вы вольны думать обо мне, что хотите, но прежде чем мы закончим, должны понять, насколько ваш поступок пагубен для Лидии.
   – Вы же знаете, почему я туда пошла, и должны понимать – у меня не было другого выбора, кроме как взять ее с собой.
   Конечно, Ротвелл понимал, как никто другой, что представляет собой его сестра. Тем не менее тон его был сердитым:
   – Сейчас главное, что вы обе там были. Вполне возможно, власти так и не узнают об этом, но если все откроется, я не смогу никого защитить. Я уже говорил, у меня есть враги, которые будут рады обвинить не только Лидию, но заодно и всю семью в государственной измене. А за измену грозит казнь через повешение! – Увидев на лице девушки страх, Ротвелл поспешно добавил: – Я не говорю, что они обязательно пойдут так далеко, обычно казнят только тех, кто действительно пытался совершить переворот, а что касается тех, кто меня поддерживает к на кого я имею влияние… узнай они, что я прятал в своем доме якобитку и был на якобитском маскараде, все разом от меня отвернутся и никто не скажет ни слова в мою защиту.
   – Но как они узнают?
   – Узнают, – горько произнес Ротвелл, только сейчас осознав, какую глупость совершил, взяв в доме Райдёра маскарадный костюм. Тогда это показалось забавным, а сейчас он удивился своему легкомыслию.
   Мэгги внимательно посмотрела ему в глаза.
   – Вы действительно отошлете Лидию из Лондона?
   – Я должен. Завтра утром она уедет в Дербишир, как только они с матерью соберут вещи. Я бы отправил их сегодня, но мачеха ни за что не поедет в воскресенье. Не уверен, что Лидия сможет долго держать язык за зубами, но сделаю все возможное, чтобы спасти ее от ареста, а может быть, и виселицы. Но если все же станет известно, что она была на том проклятом маскараде, восстановить ее репутацию вряд ли удастся.