Аманда Скотт
Властитель островов
От автора
В четырнадцатом столетии придворный титул стюарда (иногда называемого также должностью сенешаля, стольника или гофмейстера) постепенно превратился для его носителей в родовое имя. Изменения претерпела только последняя буква.
Роберт Стюарт вступил на трон в 1371 году и стал известен как Роберт II, родоначальник династии Стюартов Шотландских и Английских. Дочь Роберта, принцесса Маргарет, прославилась в истории под именем леди Маргариты Стюарт.
В тексте романа упоминаются канонические часы католического богослужения: нона (зимой этот чин молитвы за родных и близких приходился на половину второго пополудни, и в два часа за ним следовал обед) и геспер (эта молитва совершалась в половине пятого и предшествовала ужину).
Роберт Стюарт вступил на трон в 1371 году и стал известен как Роберт II, родоначальник династии Стюартов Шотландских и Английских. Дочь Роберта, принцесса Маргарет, прославилась в истории под именем леди Маргариты Стюарт.
В тексте романа упоминаются канонические часы католического богослужения: нона (зимой этот чин молитвы за родных и близких приходился на половину второго пополудни, и в два часа за ним следовал обед) и геспер (эта молитва совершалась в половине пятого и предшествовала ужину).
Глава 1
Шотландия
Северное нагорье и Западные острова, весна 1370 года
Неспокойные сумерки внезапно превратились в сущий кошмар, когда мрачное небо прорезала первая молния и раздался сокрушительный раскат грома, почти заглушивший шум ливня. Набиравшая силу буря ворчала, стонала и рыдала над головой одинокого незадачливого всадника весь день, а к вечеру напустилась на него с такой яростью, что перепуганная лошадь едва не сбросила седока.
Он пытался скрыть свой страх и успокоить бедное животное, но тут новая молния простерла в вышине свои громадные руки, за ней последовали другие вспышки, и вскоре все небо, казалось, с ужасающим грохотом распалось на куски. Всаднику чудилось, будто все боги мира собрались и бьют в бубны у него над головой.
Обезумевшая лошадь то вставала на дыбы, то бросалась вперед, грозя убить наездника. Узкая дорога, такая удобная днем, когда дождь только накрапывал, теперь бурлила под ногами, как река в половодье. Понимая всю опасность положения, мужчина старался сдерживать испуганное животное, однако преуспел в этом лишь тогда, когда неожиданно разразившаяся гроза так же внезапно прекратилась. Дождь стал тише.
Зная, что гроза вполне может вернуться, всадник решил, что оставаться на открытом пространстве небезопасно. За последние четыре часа он неоднократно бранил себя за то, что выехал из Глен-Шила, несмотря на приближение непогоды. В тот день уже к полудню облака теснились над холмами так низко, что он готов был поверить, что, встав на седло, сможет коснуться их хлыстом. Потом небо потемнело и стало свинцово-серым, а ветер усилился, предупреждая о грядущей буре. Но он собирался добраться в Кайл-Ри и дальше на пароме – на остров Скай до наступления ночи, чтобы вернуть взятую там лошадь и отплыть домой в Лохбуи.
Однако, как бы ему ни хотелось скорее ступить на борт собственного судна, никто не стал бы в такую погоду рисковать собой, гребцами и кораблем в безумном стремлении пересечь на пароме или баркасе бурное море. Необходимо было найти ночлег, и как можно скорее.
…После недолгого затишья штормовой ветер вновь дал о себе знать, и дождь снова натянул поперек дороги свои колышущиеся простыни, угрожая смыть коня вместе с человеком. Молнии возобновились, но, судя по грому, долетавшему с задержкой, они удалялись. Пик грозы – или по крайней мере этой ее части – миновал.
Всадник сочувствовал лошади. Золотые стрелы, пронзавшие небеса, с самого детства внушали ему не меньший страх. Мальчиком он верил, что когда-нибудь такая трещина расколет небесную твердь пополам и сам Господь упадет вниз головой на землю или в океан. И хотя этого до сих пор не произошло, кто мог знать наверняка…
Став старше, он понял, что всемогущему Богу молнии нипочем, зато о себе он никак не мог сказать того же. Он пытался побороть свой страх и никогда в нем не признавался: это бы погубило его репутацию. Суровый, закаленный в боях воин ростом шесть футов пять дюймов[1] не мог смириться со своей детской боязнью грозы.
Изматывающий дождь с ветром налетал, пытаясь сорвать с него одежду, и дорога впереди освещалась уже только удалявшимися молниями. Мужчина все чаще возвращался к мысли об укрытии. Он знал поблизости только одного помещика, у которого можно было бы переночевать, и, хотя ночлег где-нибудь на ферме найти удалось бы быстрее, богатый дом был удобнее и для него, и для усталого коня. Поэтому, хотя и с некоторым сомнением, он решил заехать к Мердоку Маклауду из Гленелга.
В темноте было трудно ориентироваться, но всадник знал, что нужный ему замок располагался неподалеку, скорее всего сразу за крутым перевалом слева от дороги. Из-за грозы преодолеть это препятствие было непросто, но необходимость заставила мужчину направить лошадь вверх по склону. Во время подъема он вполголоса просил Господа воздержаться от метания молний, пока вершина не останется позади.
Пока всадник с лошадью поднимались, дождь прекратился, и вскоре после того, как они перевалили на ту сторону, среди мчащихся черных тучек мелькнула полная луна. Она осветила растрепанный бурей пейзаж и длинное узкое озеро, мерцавшее в долине. С северной стороны в него врезался мыс, на котором горделиво возвышался большой замок.
Луна снова спряталась за облака, и на некоторое время все вокруг поглотила тьма. Но тут серебристый луч снова прорезал завесу мглы. Ветер все еще выл, проносясь по узкой горной долине, едва не срывая всадника с лошади и поднимая на темном озере пенистые волны. По отблескам лунного света на неровной поверхности воды и по огонькам, теплившимся в окнах верхних этажей замка, уже можно было найти дорогу. Мужчина с наслаждением представлял себе жаркий камин и ужин, которые ожидал найти в замке.
Но он и представить не мог, что встретит там любовь всей своей жизни…
– Кристина, мы хотим есть! – в третий раз выкрикнула десятилетняя Сидони.
Сорча, младше ее на год, добавила:
– Уже очень поздно, разве нет?
Две младшие сестры Маклауд, с одинаковыми пепельными волосами и светло-голубыми глазами, казались близняшками. Они были почти одного роста и очень похоже хмурились, глядя на старшую сестру.
– Ужин скоро подадут, – ответила им восемнадцатилетняя Кристина Маклауд. – Я послала Аделу поторопить поваров. Мариота, дорогая, – добавила она, – прошу тебя, не стой так близко к огню. Твоя юбка вот-вот загорится.
– Но я замерзла! Скажи кому-нибудь, чтобы подбросили дров в огонь!
Прежде чем Кристина успела ответить, что дров и так достаточно, семнадцатилетняя Мариота недовольно поинтересовалась:
– И где папа?
Хозяин замка ответил на вопрос сам. Появившись в двери кладовой в северном конце большого зала, он закричал:
– Черт бы побрал этих слуг, Кристина! Я приказывал им не пускать собак в кухню, а теперь Адела заявляет, что я не могу поужинать, потому что двое этих друзей устроили грызню из-за ростбифа, который собирались нести к столу.
Изумленная Кристина повернулась к нему, стремясь разрядить обстановку:
– Двое друзей кухарки устроили грызню из-за ростбифа, отец?
– Да не друзей кухарки! Я же сказал, в кухню снова пустили проклятых псов! Я не знаю, как ты тут ведешь хозяйство, но…
– Ваша правда, и вы вправе сердиться на меня, ибо я уверена, что вы действительно сразу сказали мне о собаках, но, поскольку все говорили одновременно и еще гремел гром, я вас просто не расслышала. Что-то случилось, Тэм? – спросила она, повернувшись к долговязому слуге, появившемуся на лестнице.
– Не то чтоб случилось, госпожа. Просто приехал джентльмен и просит пустить переночевать.
– Разрази меня гром, Кристина, – завопил Маклауд. – Что за идиот выехал из дома в такую бурю?
– Возможно, гроза застала его врасплох.
– Нуда, как же! И он совсем не заметил, что небо весь день темнеет, как перед потопом? Истинный идиот, говорю я вам!
– Вы хотите, чтобы мы отказали ему в ночлеге, отец? Разумеется, мы поступим так, как вы скажете. Тэм ждет ваших указаний.
– Вот еще, отказывать ему! Разве я говорил что-либо подобное, дочь? Нет, и ты прекрасно об этом знаешь. Разве я варвар?
– Разумеется, нет, отец.
– Это противоречит закону и обычаю гор. Мы должны принять любого, кто просит о пристанище, и защищать его, пока он пользуется нашим гостеприимством.
– Вы совершенно правы, отец, как всегда, – согласилась Кристина, делая знак слуге пригласить гостя. – О, Тэм! И проследи, чтобы позаботились о его бедной лошади. Гроза наверняка напугала ее.
– Ага, миледи, прослежу.
– Подожди, парень, – гаркнул Маклауд. – Наш гость назвал свое имя?
– Ага, хозяин. Назвался Гектором Рейганохом, лэрдом замка Лохбуи.
У Кристины перехватило дыхание.
– Черт возьми! – воскликнул Маклауд. – Это же Гектор Свирепый! Впрочем, все равно. Он Маклейн – выскочка, как и все они.
Слуга замешкался, но пришедшая в себя Кристина снова дала ему знак идти и привести гостя в зал.
После ухода Тэма она быстро огляделась вокруг. Три ее младшие сестры развлекались, бегая друг за другом из конца в конец зала, снося все на своем пути. Все бы ничего, но ее отец разложил на большом столе документы, хотя стол уже давно следовало накрыть к ужину.
– Изобел, – обратилась она к двенадцатилетней зачинщице игры, – прошу тебя…
Но в этот момент от двери во внутренние покои за перегородкой раздался резкий голос, спрашивавший, когда же подадут ужин.
– Я умираю от голода, и, если не ошибаюсь, время трапезы наступило более часа назад. Поэтому, если ты не собираешься кормить меня, ослабевшую, с ложечки, а то и вовсе похоронить, погибшую от истощения, прошу тебя, дорогая, пошли за пищей для меня.
Леди Юфимия Маклауд действительно выглядела изможденной, ибо была худа как палка. Зрелая и даже, пожалуй, уже стареющая женщина, она так и не познала уз брака. Юфимия жила в доме своего младшего брата, Мак-лауда из Гленелга, с момента его свадьбы, то есть уже около двадцати лет. Поначалу она мало что делала по дому, но за восемь лет до описываемых событий леди Анна Маклауд скончалась во время родов девятой дочери.
К несчастью, девочку также не удалось спасти. В ту ночь леди Юфимия неожиданно проявила себя как неоценимый помощник семьи и взяла в свои руки бразды правления, не дав пучине горя поглотить Маклаудов. Три долгих месяца она твердой рукой вела все дела в замке. И, только убедившись, что кризис миновал, подозвала к себе Кристину, которой тогда сравнялось одиннадцать лет, и мягко сказала девочке: «Ты очень способная, дитя мое, и сможешь руководить людьми. Быть хозяйкой в доме твоего отца – не мое, а твое право и обязанность. Так будет до тех пор, пока он не соблаговолит найти тебе мужа. Тогда ты сможешь передать свою власть нашей милой Мариоте».
Сказав это, леди Юфимия спокойно вернулась к своей незаметной роли в доме, а Кристина взвалила на себя управление хозяйством.
– Кто, кроме треклятых Маклейнов, мог пожаловать в такой час? – воскликнул Маклауд. – Кристина, где кувшин? Я умираю от жажды.
Кивнув одному из слуг, чтобы тот выполнил распоряжение хозяина, Кристина пошла помочь детям убрать игрушки. В тот момент оглушительный раскат грома прокатился по небу, застучав ставнями, из камина вырвался клуб черного дыма, словно возвещающий о появлении самого дьявола, и кто-то крикнул:
– Огонь! На помощь!
– Боже, что там еще?! – завопил Маклауд.
Крики продолжались, но, ослепленная клубами дыма, Кристина не могла разглядеть происходящее, хотя с легкостью узнала голос.
Очевидно, леди Юфимия тоже его узнала, потому что сразу же спросила:
– Мариота, что случилось? Ради всего святого, дитя, прекрати кричать. – Но ее слова не возымели должного действия.
– Успокойся, Мариота, – твердо сказала Кристина, на ощупь пробираясь мимо большого стола к камину. Но тут чья-то огромная темная фигура пронеслась мимо, едва не сбив девушку с ног.
Поручив одному из слуг заняться измученной лошадью, Гектор последовал за другим слугой в центральную башню замка Халамин. Туда вела каменная винтовая лестница, дверь на которую слуга не смог удержать из-за сквозняка, и она с грохотом ударилась о стену.
– Позвольте ваш плащ и топор, сэр, – предложил слуга.
Сняв с пояса родовой боевой топорик, который он повсюду носил с собой, и сбросив промокший насквозь плащ, Гектор отдал вещи слуге, который отправился развешивать их на крючки для просушки. Рейганох уже закрывал за собой дверь и собирался подняться в башню, когда послышался жуткий раскат грома и следом за ним – женский крик. Слуга сразу же взбежал по лестнице. Гектор захлопнул дверь и последовал за ним. Перед дверью в зал паренек остановился в нерешительности, увидев клубы дыма, вырывавшиеся из-под нее. Крики не прекращались.
Гектор оттолкнул слугу в сторону, ворвался в зал, оглядел задымленное пространство и устремился на зов. По дороге он, очевидно, что-то уронил, но не успел заметить, что именно.
В дыму он нашел девушку, которая, не переставая звать на помощь, безуспешно пыталась сбить пламя со своей верхней юбки. Пламя поднималось все выше и уже угрожало здоровью, если не самой жизни юного создания. Не имея возможности найти воду и потушить подол юбки, Гектор просто схватил девушку ниже бедер и, несмотря на протестующие вопли, оторвал горевший кусок ткани и швырнул его в камин.
Поскольку девица не прекращала вопить от ужаса, он схватил ее за плечи и грубо потряс.
– Перестаньте орать, – приказал он. – Лучше скажите, вы пострадали от огня?
Вместо ответа она разрыдалась и рухнула ему на руки. Держа ее в объятиях и изумленно оглядываясь, Гектор выкрикнул:
– Кто-нибудь, сюда! Размешайте дрова и раздуйте огонь. Иначе вы никогда не избавитесь от этого дыма.
Неожиданно спокойный женский голос совсем рядом с ним произнес:
– Пожалуйста, позаботься об этом, Тэм, и добавь поленьев. Мариота, прекрати истерику и скажи ясно, обожглась ты или нет.
Та подняла лицо от груди мужчины и сказала капризным голосом, в котором слышались слезы:
– Нет, но это было ужасно! Мне казалось; Кристина, что ветер превратился в демона, а потом меня охватило пламя! Оно хотело меня убить!
– Чепуха, – сурово возразил Гектор. – Вам следовало быть осторожнее и не…
Девушка подняла на него глаза, и он потерял дар речи. Совсем близко от себя Гектор увидел лицо потрясающей красоты. Ее глаза были зелеными, словно первая весенняя травка, а волосы – золотистыми, как у героинь древних баллад. Ее фигура в его объятиях была стройной и гибкой, наливающаяся грудь – мягкой и округлой, а талия такой тонкой, что он мог бы обхватить ее ладонями. Бедра девушки были соблазнительно широкими, а губы казались такими мягкими и полными, что, не следуй он правилам учтивости, без промедления узнал бы, каковы они на вкус. Никогда в жизни Рейганох – несмотря на свой богатый опыт общения с женским полом и тот факт, что его брат был женат на девушке, имевшей славу прекраснейшей дочери Островов, – не встречал такой красоты. Черноволосая Майри была изумительна, но не могла сравниться с тем чудом, которое он держал сейчас в руках.
– Теперь вы можете отпустить ее, милорд, – посоветовал тот же рассудительный голос, который он слышал минуту назад.
Застигнутый врасплох, Гектор обернулся и увидел девушку, одетую в простое домотканое платье и льняной чепец, скрывавший волосы. Он чуть было не решил, что видит горничную своей красавицы, но потом Рейганох вспомнил, как она велела Мариоте успокоиться, и сделал вывод, что это бедная родственница или компаньонка.
Интерес в глазах девушки заставил его насторожиться. Она смотрела на него как знакомая, в то время как он был убежден, что никогда до этого не видел ее лица. Вежливо кивнув девушке, Гектор снова взглянул на обворожительную крошку, которую до сих пор обнимал, убедился, что та крепко стоит на ногах, и разжал объятия.
– Вы справедливо отчитали ее, сэр. Лишь несколько минут назад я предупреждала Мариоту, что она слишком близко подошла к огню, – сказала Кристина.
– Это правда, – согласилась красавица, одарив его робкой, но ослепительной улыбкой, согревшей ему душу. – Но понимаете, мне было очень холодно, и потом, я и представить не могла, что пламя набросится на меня. Даже не знаю, как это могло произойти.
– Думаю, это оттого, что слуга открыл мне дверь внизу, – ответил Гектор. – Она распахнулась, и свирепствующий снаружи ветер создал сильный сквозняк, который и затянул в комнату дым и пламя. – И уже намного мягче, чем до этого, он добавил: – В будущем вы должны быть осторожнее и не стоять так близко к камину, сударыня.
– Клянусь небом, сэр, – восхитилась она, широко раскрыв глаза и сжав нежные руки под маленьким круглым подбородком, – вы так мудры!
Кристина действительно была знакома с Гектором Рейганохом. Она видела его и его брата-близнеца, Лахлана Хитроумного, верховного лорда-адмирала Островов, уже три раза, когда отец брал ее с собой ко двору в замок Ардторниш, где на Пасху правитель Островов собирал гостей на большую охоту и великолепный пир.
Маклауд надеялся, что Кристина привлечет внимание подходящего молодого дворянина и он наконец отдаст ее замуж. Ее младшие сестры, Мариота и Адела, питали смешанные чувства в отношении ее затянувшегося девичества. Мариота хотела, чтобы Кристина вышла замуж, но не стремилась унаследовать ее обязанности, а Адела знала, что большая часть из них неизбежно ляжет на ее плечи. Она также понимала, что Мариота выйдет замуж сразу же после Кристины. Все сестры Маклауд были красивы и грациозны, но прелесть Мариоты заставляла всех мужчин замирать при ее появлении. И Гектор Рейганох не стал исключением. Кристина с любопытством разглядывала воина. Он приглянулся ей с первого взгляда. Его называли свирепым и суровым, но он заразительно смеялся, рассказывал увлекательные истории, и пел мелодичные песни, и, будучи мощным и мужественным, казался надежной защитой для самого себя и любого, чьим покровителем он вздумал бы стать. Испытывая глубокое облегчение и благодарность за то, что его быстрые действия спасли Мариоту, она тихо произнесла:
– Спасибо, сэр. – И добавила: – Мариота, дорогая, тебе не кажется, что стоило бы надеть свежую юбку?
– Это верно, – воскликнула Мариота. – Я надеюсь, вас не смущает вид моей нижней юбки, сэр. Ведь вы сами виноваты, что вынуждены лицезреть ее.
– Мариота, – мягко укорила сестру Кристина, – джентльмен спас тебе жизнь, и тебе стоит вежливо поблагодарить его, а затем пойти и переодеться.
– Но он все равно виноват, – настойчиво повторила сестра, шаловливо глядя ему в глаза. – Он сорвал с меня мою лучшую юбку!
Гектор Рейганох усмехнулся и покачал головой. Его глаза были темно-синими и такими глубокими, каких Кристина никогда не видела. Даже теперь, в дымном, неверном свете факелов, лампад, свечей и камина, она различала их неподражаемую синеву. Но Мариоте было все равно. Дерзкая девчонка все еще смеялась – нет, она просто бесстыдно флиртовала с ним, а ему это даже нравилось!
– Так, Мариота, – вдруг сказал Маклауд, напоминая о своем присутствии, – беги-ка и приведи себя в приличный вид, девочка. Перестань позориться.
Еще раз лукаво взглянув на Гектора, Мариота повиновалась, и, поскольку Тэм все еще возился с камином, где снова весело плясало пламя, Кристина кивнула другому слуге, чтобы тот убрал документы Маклауда со стола и поставил еще один прибор.
В это время Гектор Рейганох подошел к ее отцу и протянул ему руку со словами:
– Простите меня, сэр. В этой суматохе я вас не поприветствовал.
– Верно, сэр, но я должен поблагодарить вас за расторопность, – не слишком приветливо ответил Маклауд, с кислой миной пожимая протянутую руку. – Безмозглая девчонка чуть не сгорела, пока мы бегали в дыму, пытаясь найти ее. Но вы с вашим ростом, наверное, видели поверх дыма.
– Я просто шел на звук, – сказал Гектор с обезоруживающей улыбкой. – Но это я должен благодарить вас, сэр! На улице такая гроза, что вы очень меня выручили, приютив.
– Да-да, с вашей стороны было чистым безумием выехать из дома в такую мерзкую погоду.
– Так и есть, – согласился Гектор. – Не сомневаюсь, что мой отец осудил бы меня так же, как и вы, сэр, и я думаю, вы чрезвычайно мудры. А помимо мудрости, Господь наградил вас еще и прекраснейшими дочерьми.
Хотя его речь звучала убедительно, Кристина знала по опыту, что все, кто когда-либо видел Мариоту, не замечали красоты других сестер. Однако она оценила его такт и нашла, что Рейганох весьма обходителен.
Ее отец, впрочем, бесцеремонно фыркнул:
– Да, конечно, я знаю, на какую дочь вы пялились, словно влюбленный филин, но потрудитесь держаться от нее подальше и не заигрывать с ней в этом доме.
– Заигрывать? Верьте мне, сэр, я, скорее, помышляю о женитьбе. Я не мог бы себе представить лучшей участи, чем возможность любоваться этим прекрасным лицом каждый день.
– Ну не идиот ли? Я так и говорил, – искренне сказал Маклауд. – Вам бы больше повезло, если б вы женились на девице, которая умеет держать дом так умно, как это делает наша Кристина, да еще присматривать за больными и ухаживать за садом. Хотя сомневаюсь, что вы достойны хоть какой-нибудь из моих дочерей, – добавил он, сузив глаза.
Кристина вздохнула, сразу распознав отцовскую тактику.
Маклауд полагал, что мужчину привлекает запретный плод. Но поскольку дело касалось Мариоты, Гектору Рейганоху не нужны были уловки. Он улыбнулся и ласково кивнул Кристине:
– Я уверен, что Кристина – ах нет, леди Кристина, прошу прощения…
Она ничего не ответила, просто посмотрела на него долгим взглядом, также хорошо зная, что он скажет дальше, как если бы сама написала ему речь.
Рейганох на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем повернуться к Маклауду:
– Я уверен, что она была бы идеальной женой, сэр. Но мне приглянулась ваша младшая дочь, и она, конечно же, уже вошла в брачный возраст.
– Да, это так, у меня пять дочерей брачного возраста, – недовольно пробурчал Маклауд. – Мариоте семнадцать, Аделе шестнадцать, Мауре пятнадцать, а Кейт четырнадцать. Поскольку девушкам можно выходить замуж с тринадцати лет, все пять – невесты.
– Тогда, без сомнения, вы будете рады, если я сниму с вас ответственность за одну из них.
– Я, может, и да, но первой должна стать старшая – Кристина.
Тэм наполнил сосуды для омовения рук, и Кристина сделала младшим девочкам знак вымыть пальчики. Потом она обернулась и увидела, что Гектор Рейганох недовольно хмурится, упрямо насупив брови. Чтобы удержать его от необдуманных слов, которые могли бы разгневать Маклауда и испортить всем ужин, она поспешно сказала:
– Сэр, мой отец верит, что для младшей дочери выходить замуж раньше старшей – плохая примета. Думаю, вы понимаете. Многие жители Островов думают так же.
– Ради Бога, Маклауд, – произнес Гектор, – я никогда бы не подумал, что вы суеверны.
– И не думайте, сэр, не надо, – сказала леди Юфимия, бросив быстрый взгляд на Маклауда. – Видите ли, мой брат гордится своим знанием жизни и своей мудростью, так что не пытайтесь его переубедить. Если он сказал, что вам лучше сделать предложение Кристине, то так тому и быть. Наша Кристина очень хорошая девушка и очень добрая, поэтому прислушайтесь к моему брату, сэр. Мариота слишком себялюбива и слишком вспыльчива, чтобы составить хорошую партию.
– Хватит, Юфимия, – отрезал Маклауд. – Тебя не просили критиковать девочку.
– Нет, Мердок, конечно же, нет. Да я и не думала ее критиковать!
Кристина увидела, как Гектор прищурился, и догадалась, что он уже не рассчитывает на поддержку со стороны Юфимии. Рейганох видел достаточно зависимых женщин в своей жизни, чтобы распознать одну из них в Юфимии и понять, что она слишком боится за свой покой и безопасность, которые находились в руках Маклауда.
Но вслед за тем она заметила, что на красивом лице Гектора отразилась нерешительность. Насколько она знала, еще недавно этот человек не собирался ни на ком жениться – пока не вошел в этот зал. Но одного взгляда Мариоты было достаточно, чтобы склонить чашу весов в нужную сторону.
Желая объяснить суть вещей до того, как Маклауд решительно откажет гостю и тем самым нанесет ему тяжкое оскорбление, она вмешалась:
– Я полагаю, что моим отцом движет не простое суеверие, а опасение, что в случае брака младшей дочери раньше старшей на весь род Маклаудов падет проклятие.
– Ради Бога, лети Кристина, так это же и есть суеверие!
– Позвольте с вами не согласиться, сэр. Суеверный человек воистину верит в приметы. Мой же отец желает обезопасить себя, чтобы, если вдруг беды обрушатся на наш клан, окружающие не сочли, что это его вина.
Гектор оценивающе посмотрел на нее.
– Думаю, вам следовало бы встретиться с моим братом. Он любит играть словами, я же – нет.
Маклауд был готов взорваться. Хмурясь, он сказал:
– Поскольку ваш брат уже женат, вам не стоит представлять его Кристине. Так же как не стоит продолжать обсуждать эту тему, если вы не желаете сами жениться на ней.
– Возможно, отец, вы и Гектор Рейганох предпочли бы поужинать во внутренних покоях, где сможете обсудить дела, – предположила Кристина. – Я обещала детям, что сегодня мы будем ужинать в большом зале: на улице такая гроза…
Словно в подтверждение ее слов, стены замка потряс очередной страшный удар грома, и Сидони взвизгнула.
Северное нагорье и Западные острова, весна 1370 года
Неспокойные сумерки внезапно превратились в сущий кошмар, когда мрачное небо прорезала первая молния и раздался сокрушительный раскат грома, почти заглушивший шум ливня. Набиравшая силу буря ворчала, стонала и рыдала над головой одинокого незадачливого всадника весь день, а к вечеру напустилась на него с такой яростью, что перепуганная лошадь едва не сбросила седока.
Он пытался скрыть свой страх и успокоить бедное животное, но тут новая молния простерла в вышине свои громадные руки, за ней последовали другие вспышки, и вскоре все небо, казалось, с ужасающим грохотом распалось на куски. Всаднику чудилось, будто все боги мира собрались и бьют в бубны у него над головой.
Обезумевшая лошадь то вставала на дыбы, то бросалась вперед, грозя убить наездника. Узкая дорога, такая удобная днем, когда дождь только накрапывал, теперь бурлила под ногами, как река в половодье. Понимая всю опасность положения, мужчина старался сдерживать испуганное животное, однако преуспел в этом лишь тогда, когда неожиданно разразившаяся гроза так же внезапно прекратилась. Дождь стал тише.
Зная, что гроза вполне может вернуться, всадник решил, что оставаться на открытом пространстве небезопасно. За последние четыре часа он неоднократно бранил себя за то, что выехал из Глен-Шила, несмотря на приближение непогоды. В тот день уже к полудню облака теснились над холмами так низко, что он готов был поверить, что, встав на седло, сможет коснуться их хлыстом. Потом небо потемнело и стало свинцово-серым, а ветер усилился, предупреждая о грядущей буре. Но он собирался добраться в Кайл-Ри и дальше на пароме – на остров Скай до наступления ночи, чтобы вернуть взятую там лошадь и отплыть домой в Лохбуи.
Однако, как бы ему ни хотелось скорее ступить на борт собственного судна, никто не стал бы в такую погоду рисковать собой, гребцами и кораблем в безумном стремлении пересечь на пароме или баркасе бурное море. Необходимо было найти ночлег, и как можно скорее.
…После недолгого затишья штормовой ветер вновь дал о себе знать, и дождь снова натянул поперек дороги свои колышущиеся простыни, угрожая смыть коня вместе с человеком. Молнии возобновились, но, судя по грому, долетавшему с задержкой, они удалялись. Пик грозы – или по крайней мере этой ее части – миновал.
Всадник сочувствовал лошади. Золотые стрелы, пронзавшие небеса, с самого детства внушали ему не меньший страх. Мальчиком он верил, что когда-нибудь такая трещина расколет небесную твердь пополам и сам Господь упадет вниз головой на землю или в океан. И хотя этого до сих пор не произошло, кто мог знать наверняка…
Став старше, он понял, что всемогущему Богу молнии нипочем, зато о себе он никак не мог сказать того же. Он пытался побороть свой страх и никогда в нем не признавался: это бы погубило его репутацию. Суровый, закаленный в боях воин ростом шесть футов пять дюймов[1] не мог смириться со своей детской боязнью грозы.
Изматывающий дождь с ветром налетал, пытаясь сорвать с него одежду, и дорога впереди освещалась уже только удалявшимися молниями. Мужчина все чаще возвращался к мысли об укрытии. Он знал поблизости только одного помещика, у которого можно было бы переночевать, и, хотя ночлег где-нибудь на ферме найти удалось бы быстрее, богатый дом был удобнее и для него, и для усталого коня. Поэтому, хотя и с некоторым сомнением, он решил заехать к Мердоку Маклауду из Гленелга.
В темноте было трудно ориентироваться, но всадник знал, что нужный ему замок располагался неподалеку, скорее всего сразу за крутым перевалом слева от дороги. Из-за грозы преодолеть это препятствие было непросто, но необходимость заставила мужчину направить лошадь вверх по склону. Во время подъема он вполголоса просил Господа воздержаться от метания молний, пока вершина не останется позади.
Пока всадник с лошадью поднимались, дождь прекратился, и вскоре после того, как они перевалили на ту сторону, среди мчащихся черных тучек мелькнула полная луна. Она осветила растрепанный бурей пейзаж и длинное узкое озеро, мерцавшее в долине. С северной стороны в него врезался мыс, на котором горделиво возвышался большой замок.
Луна снова спряталась за облака, и на некоторое время все вокруг поглотила тьма. Но тут серебристый луч снова прорезал завесу мглы. Ветер все еще выл, проносясь по узкой горной долине, едва не срывая всадника с лошади и поднимая на темном озере пенистые волны. По отблескам лунного света на неровной поверхности воды и по огонькам, теплившимся в окнах верхних этажей замка, уже можно было найти дорогу. Мужчина с наслаждением представлял себе жаркий камин и ужин, которые ожидал найти в замке.
Но он и представить не мог, что встретит там любовь всей своей жизни…
* * *
В стены замка Халамин бился ветер, вокруг сверкали молнии и гремел гром, вызывая вопли ужаса у четырех младших обитательниц замка. Это только усугубляло хаос, вызванный задержкой ужина.– Кристина, мы хотим есть! – в третий раз выкрикнула десятилетняя Сидони.
Сорча, младше ее на год, добавила:
– Уже очень поздно, разве нет?
Две младшие сестры Маклауд, с одинаковыми пепельными волосами и светло-голубыми глазами, казались близняшками. Они были почти одного роста и очень похоже хмурились, глядя на старшую сестру.
– Ужин скоро подадут, – ответила им восемнадцатилетняя Кристина Маклауд. – Я послала Аделу поторопить поваров. Мариота, дорогая, – добавила она, – прошу тебя, не стой так близко к огню. Твоя юбка вот-вот загорится.
– Но я замерзла! Скажи кому-нибудь, чтобы подбросили дров в огонь!
Прежде чем Кристина успела ответить, что дров и так достаточно, семнадцатилетняя Мариота недовольно поинтересовалась:
– И где папа?
Хозяин замка ответил на вопрос сам. Появившись в двери кладовой в северном конце большого зала, он закричал:
– Черт бы побрал этих слуг, Кристина! Я приказывал им не пускать собак в кухню, а теперь Адела заявляет, что я не могу поужинать, потому что двое этих друзей устроили грызню из-за ростбифа, который собирались нести к столу.
Изумленная Кристина повернулась к нему, стремясь разрядить обстановку:
– Двое друзей кухарки устроили грызню из-за ростбифа, отец?
– Да не друзей кухарки! Я же сказал, в кухню снова пустили проклятых псов! Я не знаю, как ты тут ведешь хозяйство, но…
– Ваша правда, и вы вправе сердиться на меня, ибо я уверена, что вы действительно сразу сказали мне о собаках, но, поскольку все говорили одновременно и еще гремел гром, я вас просто не расслышала. Что-то случилось, Тэм? – спросила она, повернувшись к долговязому слуге, появившемуся на лестнице.
– Не то чтоб случилось, госпожа. Просто приехал джентльмен и просит пустить переночевать.
– Разрази меня гром, Кристина, – завопил Маклауд. – Что за идиот выехал из дома в такую бурю?
– Возможно, гроза застала его врасплох.
– Нуда, как же! И он совсем не заметил, что небо весь день темнеет, как перед потопом? Истинный идиот, говорю я вам!
– Вы хотите, чтобы мы отказали ему в ночлеге, отец? Разумеется, мы поступим так, как вы скажете. Тэм ждет ваших указаний.
– Вот еще, отказывать ему! Разве я говорил что-либо подобное, дочь? Нет, и ты прекрасно об этом знаешь. Разве я варвар?
– Разумеется, нет, отец.
– Это противоречит закону и обычаю гор. Мы должны принять любого, кто просит о пристанище, и защищать его, пока он пользуется нашим гостеприимством.
– Вы совершенно правы, отец, как всегда, – согласилась Кристина, делая знак слуге пригласить гостя. – О, Тэм! И проследи, чтобы позаботились о его бедной лошади. Гроза наверняка напугала ее.
– Ага, миледи, прослежу.
– Подожди, парень, – гаркнул Маклауд. – Наш гость назвал свое имя?
– Ага, хозяин. Назвался Гектором Рейганохом, лэрдом замка Лохбуи.
У Кристины перехватило дыхание.
– Черт возьми! – воскликнул Маклауд. – Это же Гектор Свирепый! Впрочем, все равно. Он Маклейн – выскочка, как и все они.
Слуга замешкался, но пришедшая в себя Кристина снова дала ему знак идти и привести гостя в зал.
После ухода Тэма она быстро огляделась вокруг. Три ее младшие сестры развлекались, бегая друг за другом из конца в конец зала, снося все на своем пути. Все бы ничего, но ее отец разложил на большом столе документы, хотя стол уже давно следовало накрыть к ужину.
– Изобел, – обратилась она к двенадцатилетней зачинщице игры, – прошу тебя…
Но в этот момент от двери во внутренние покои за перегородкой раздался резкий голос, спрашивавший, когда же подадут ужин.
– Я умираю от голода, и, если не ошибаюсь, время трапезы наступило более часа назад. Поэтому, если ты не собираешься кормить меня, ослабевшую, с ложечки, а то и вовсе похоронить, погибшую от истощения, прошу тебя, дорогая, пошли за пищей для меня.
Леди Юфимия Маклауд действительно выглядела изможденной, ибо была худа как палка. Зрелая и даже, пожалуй, уже стареющая женщина, она так и не познала уз брака. Юфимия жила в доме своего младшего брата, Мак-лауда из Гленелга, с момента его свадьбы, то есть уже около двадцати лет. Поначалу она мало что делала по дому, но за восемь лет до описываемых событий леди Анна Маклауд скончалась во время родов девятой дочери.
К несчастью, девочку также не удалось спасти. В ту ночь леди Юфимия неожиданно проявила себя как неоценимый помощник семьи и взяла в свои руки бразды правления, не дав пучине горя поглотить Маклаудов. Три долгих месяца она твердой рукой вела все дела в замке. И, только убедившись, что кризис миновал, подозвала к себе Кристину, которой тогда сравнялось одиннадцать лет, и мягко сказала девочке: «Ты очень способная, дитя мое, и сможешь руководить людьми. Быть хозяйкой в доме твоего отца – не мое, а твое право и обязанность. Так будет до тех пор, пока он не соблаговолит найти тебе мужа. Тогда ты сможешь передать свою власть нашей милой Мариоте».
Сказав это, леди Юфимия спокойно вернулась к своей незаметной роли в доме, а Кристина взвалила на себя управление хозяйством.
– Кто, кроме треклятых Маклейнов, мог пожаловать в такой час? – воскликнул Маклауд. – Кристина, где кувшин? Я умираю от жажды.
Кивнув одному из слуг, чтобы тот выполнил распоряжение хозяина, Кристина пошла помочь детям убрать игрушки. В тот момент оглушительный раскат грома прокатился по небу, застучав ставнями, из камина вырвался клуб черного дыма, словно возвещающий о появлении самого дьявола, и кто-то крикнул:
– Огонь! На помощь!
– Боже, что там еще?! – завопил Маклауд.
Крики продолжались, но, ослепленная клубами дыма, Кристина не могла разглядеть происходящее, хотя с легкостью узнала голос.
Очевидно, леди Юфимия тоже его узнала, потому что сразу же спросила:
– Мариота, что случилось? Ради всего святого, дитя, прекрати кричать. – Но ее слова не возымели должного действия.
– Успокойся, Мариота, – твердо сказала Кристина, на ощупь пробираясь мимо большого стола к камину. Но тут чья-то огромная темная фигура пронеслась мимо, едва не сбив девушку с ног.
Поручив одному из слуг заняться измученной лошадью, Гектор последовал за другим слугой в центральную башню замка Халамин. Туда вела каменная винтовая лестница, дверь на которую слуга не смог удержать из-за сквозняка, и она с грохотом ударилась о стену.
– Позвольте ваш плащ и топор, сэр, – предложил слуга.
Сняв с пояса родовой боевой топорик, который он повсюду носил с собой, и сбросив промокший насквозь плащ, Гектор отдал вещи слуге, который отправился развешивать их на крючки для просушки. Рейганох уже закрывал за собой дверь и собирался подняться в башню, когда послышался жуткий раскат грома и следом за ним – женский крик. Слуга сразу же взбежал по лестнице. Гектор захлопнул дверь и последовал за ним. Перед дверью в зал паренек остановился в нерешительности, увидев клубы дыма, вырывавшиеся из-под нее. Крики не прекращались.
Гектор оттолкнул слугу в сторону, ворвался в зал, оглядел задымленное пространство и устремился на зов. По дороге он, очевидно, что-то уронил, но не успел заметить, что именно.
В дыму он нашел девушку, которая, не переставая звать на помощь, безуспешно пыталась сбить пламя со своей верхней юбки. Пламя поднималось все выше и уже угрожало здоровью, если не самой жизни юного создания. Не имея возможности найти воду и потушить подол юбки, Гектор просто схватил девушку ниже бедер и, несмотря на протестующие вопли, оторвал горевший кусок ткани и швырнул его в камин.
Поскольку девица не прекращала вопить от ужаса, он схватил ее за плечи и грубо потряс.
– Перестаньте орать, – приказал он. – Лучше скажите, вы пострадали от огня?
Вместо ответа она разрыдалась и рухнула ему на руки. Держа ее в объятиях и изумленно оглядываясь, Гектор выкрикнул:
– Кто-нибудь, сюда! Размешайте дрова и раздуйте огонь. Иначе вы никогда не избавитесь от этого дыма.
Неожиданно спокойный женский голос совсем рядом с ним произнес:
– Пожалуйста, позаботься об этом, Тэм, и добавь поленьев. Мариота, прекрати истерику и скажи ясно, обожглась ты или нет.
Та подняла лицо от груди мужчины и сказала капризным голосом, в котором слышались слезы:
– Нет, но это было ужасно! Мне казалось; Кристина, что ветер превратился в демона, а потом меня охватило пламя! Оно хотело меня убить!
– Чепуха, – сурово возразил Гектор. – Вам следовало быть осторожнее и не…
Девушка подняла на него глаза, и он потерял дар речи. Совсем близко от себя Гектор увидел лицо потрясающей красоты. Ее глаза были зелеными, словно первая весенняя травка, а волосы – золотистыми, как у героинь древних баллад. Ее фигура в его объятиях была стройной и гибкой, наливающаяся грудь – мягкой и округлой, а талия такой тонкой, что он мог бы обхватить ее ладонями. Бедра девушки были соблазнительно широкими, а губы казались такими мягкими и полными, что, не следуй он правилам учтивости, без промедления узнал бы, каковы они на вкус. Никогда в жизни Рейганох – несмотря на свой богатый опыт общения с женским полом и тот факт, что его брат был женат на девушке, имевшей славу прекраснейшей дочери Островов, – не встречал такой красоты. Черноволосая Майри была изумительна, но не могла сравниться с тем чудом, которое он держал сейчас в руках.
– Теперь вы можете отпустить ее, милорд, – посоветовал тот же рассудительный голос, который он слышал минуту назад.
Застигнутый врасплох, Гектор обернулся и увидел девушку, одетую в простое домотканое платье и льняной чепец, скрывавший волосы. Он чуть было не решил, что видит горничную своей красавицы, но потом Рейганох вспомнил, как она велела Мариоте успокоиться, и сделал вывод, что это бедная родственница или компаньонка.
Интерес в глазах девушки заставил его насторожиться. Она смотрела на него как знакомая, в то время как он был убежден, что никогда до этого не видел ее лица. Вежливо кивнув девушке, Гектор снова взглянул на обворожительную крошку, которую до сих пор обнимал, убедился, что та крепко стоит на ногах, и разжал объятия.
– Вы справедливо отчитали ее, сэр. Лишь несколько минут назад я предупреждала Мариоту, что она слишком близко подошла к огню, – сказала Кристина.
– Это правда, – согласилась красавица, одарив его робкой, но ослепительной улыбкой, согревшей ему душу. – Но понимаете, мне было очень холодно, и потом, я и представить не могла, что пламя набросится на меня. Даже не знаю, как это могло произойти.
– Думаю, это оттого, что слуга открыл мне дверь внизу, – ответил Гектор. – Она распахнулась, и свирепствующий снаружи ветер создал сильный сквозняк, который и затянул в комнату дым и пламя. – И уже намного мягче, чем до этого, он добавил: – В будущем вы должны быть осторожнее и не стоять так близко к камину, сударыня.
– Клянусь небом, сэр, – восхитилась она, широко раскрыв глаза и сжав нежные руки под маленьким круглым подбородком, – вы так мудры!
Кристина действительно была знакома с Гектором Рейганохом. Она видела его и его брата-близнеца, Лахлана Хитроумного, верховного лорда-адмирала Островов, уже три раза, когда отец брал ее с собой ко двору в замок Ардторниш, где на Пасху правитель Островов собирал гостей на большую охоту и великолепный пир.
Маклауд надеялся, что Кристина привлечет внимание подходящего молодого дворянина и он наконец отдаст ее замуж. Ее младшие сестры, Мариота и Адела, питали смешанные чувства в отношении ее затянувшегося девичества. Мариота хотела, чтобы Кристина вышла замуж, но не стремилась унаследовать ее обязанности, а Адела знала, что большая часть из них неизбежно ляжет на ее плечи. Она также понимала, что Мариота выйдет замуж сразу же после Кристины. Все сестры Маклауд были красивы и грациозны, но прелесть Мариоты заставляла всех мужчин замирать при ее появлении. И Гектор Рейганох не стал исключением. Кристина с любопытством разглядывала воина. Он приглянулся ей с первого взгляда. Его называли свирепым и суровым, но он заразительно смеялся, рассказывал увлекательные истории, и пел мелодичные песни, и, будучи мощным и мужественным, казался надежной защитой для самого себя и любого, чьим покровителем он вздумал бы стать. Испытывая глубокое облегчение и благодарность за то, что его быстрые действия спасли Мариоту, она тихо произнесла:
– Спасибо, сэр. – И добавила: – Мариота, дорогая, тебе не кажется, что стоило бы надеть свежую юбку?
– Это верно, – воскликнула Мариота. – Я надеюсь, вас не смущает вид моей нижней юбки, сэр. Ведь вы сами виноваты, что вынуждены лицезреть ее.
– Мариота, – мягко укорила сестру Кристина, – джентльмен спас тебе жизнь, и тебе стоит вежливо поблагодарить его, а затем пойти и переодеться.
– Но он все равно виноват, – настойчиво повторила сестра, шаловливо глядя ему в глаза. – Он сорвал с меня мою лучшую юбку!
Гектор Рейганох усмехнулся и покачал головой. Его глаза были темно-синими и такими глубокими, каких Кристина никогда не видела. Даже теперь, в дымном, неверном свете факелов, лампад, свечей и камина, она различала их неподражаемую синеву. Но Мариоте было все равно. Дерзкая девчонка все еще смеялась – нет, она просто бесстыдно флиртовала с ним, а ему это даже нравилось!
– Так, Мариота, – вдруг сказал Маклауд, напоминая о своем присутствии, – беги-ка и приведи себя в приличный вид, девочка. Перестань позориться.
Еще раз лукаво взглянув на Гектора, Мариота повиновалась, и, поскольку Тэм все еще возился с камином, где снова весело плясало пламя, Кристина кивнула другому слуге, чтобы тот убрал документы Маклауда со стола и поставил еще один прибор.
В это время Гектор Рейганох подошел к ее отцу и протянул ему руку со словами:
– Простите меня, сэр. В этой суматохе я вас не поприветствовал.
– Верно, сэр, но я должен поблагодарить вас за расторопность, – не слишком приветливо ответил Маклауд, с кислой миной пожимая протянутую руку. – Безмозглая девчонка чуть не сгорела, пока мы бегали в дыму, пытаясь найти ее. Но вы с вашим ростом, наверное, видели поверх дыма.
– Я просто шел на звук, – сказал Гектор с обезоруживающей улыбкой. – Но это я должен благодарить вас, сэр! На улице такая гроза, что вы очень меня выручили, приютив.
– Да-да, с вашей стороны было чистым безумием выехать из дома в такую мерзкую погоду.
– Так и есть, – согласился Гектор. – Не сомневаюсь, что мой отец осудил бы меня так же, как и вы, сэр, и я думаю, вы чрезвычайно мудры. А помимо мудрости, Господь наградил вас еще и прекраснейшими дочерьми.
Хотя его речь звучала убедительно, Кристина знала по опыту, что все, кто когда-либо видел Мариоту, не замечали красоты других сестер. Однако она оценила его такт и нашла, что Рейганох весьма обходителен.
Ее отец, впрочем, бесцеремонно фыркнул:
– Да, конечно, я знаю, на какую дочь вы пялились, словно влюбленный филин, но потрудитесь держаться от нее подальше и не заигрывать с ней в этом доме.
– Заигрывать? Верьте мне, сэр, я, скорее, помышляю о женитьбе. Я не мог бы себе представить лучшей участи, чем возможность любоваться этим прекрасным лицом каждый день.
– Ну не идиот ли? Я так и говорил, – искренне сказал Маклауд. – Вам бы больше повезло, если б вы женились на девице, которая умеет держать дом так умно, как это делает наша Кристина, да еще присматривать за больными и ухаживать за садом. Хотя сомневаюсь, что вы достойны хоть какой-нибудь из моих дочерей, – добавил он, сузив глаза.
Кристина вздохнула, сразу распознав отцовскую тактику.
Маклауд полагал, что мужчину привлекает запретный плод. Но поскольку дело касалось Мариоты, Гектору Рейганоху не нужны были уловки. Он улыбнулся и ласково кивнул Кристине:
– Я уверен, что Кристина – ах нет, леди Кристина, прошу прощения…
Она ничего не ответила, просто посмотрела на него долгим взглядом, также хорошо зная, что он скажет дальше, как если бы сама написала ему речь.
Рейганох на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем повернуться к Маклауду:
– Я уверен, что она была бы идеальной женой, сэр. Но мне приглянулась ваша младшая дочь, и она, конечно же, уже вошла в брачный возраст.
– Да, это так, у меня пять дочерей брачного возраста, – недовольно пробурчал Маклауд. – Мариоте семнадцать, Аделе шестнадцать, Мауре пятнадцать, а Кейт четырнадцать. Поскольку девушкам можно выходить замуж с тринадцати лет, все пять – невесты.
– Тогда, без сомнения, вы будете рады, если я сниму с вас ответственность за одну из них.
– Я, может, и да, но первой должна стать старшая – Кристина.
Тэм наполнил сосуды для омовения рук, и Кристина сделала младшим девочкам знак вымыть пальчики. Потом она обернулась и увидела, что Гектор Рейганох недовольно хмурится, упрямо насупив брови. Чтобы удержать его от необдуманных слов, которые могли бы разгневать Маклауда и испортить всем ужин, она поспешно сказала:
– Сэр, мой отец верит, что для младшей дочери выходить замуж раньше старшей – плохая примета. Думаю, вы понимаете. Многие жители Островов думают так же.
– Ради Бога, Маклауд, – произнес Гектор, – я никогда бы не подумал, что вы суеверны.
– И не думайте, сэр, не надо, – сказала леди Юфимия, бросив быстрый взгляд на Маклауда. – Видите ли, мой брат гордится своим знанием жизни и своей мудростью, так что не пытайтесь его переубедить. Если он сказал, что вам лучше сделать предложение Кристине, то так тому и быть. Наша Кристина очень хорошая девушка и очень добрая, поэтому прислушайтесь к моему брату, сэр. Мариота слишком себялюбива и слишком вспыльчива, чтобы составить хорошую партию.
– Хватит, Юфимия, – отрезал Маклауд. – Тебя не просили критиковать девочку.
– Нет, Мердок, конечно же, нет. Да я и не думала ее критиковать!
Кристина увидела, как Гектор прищурился, и догадалась, что он уже не рассчитывает на поддержку со стороны Юфимии. Рейганох видел достаточно зависимых женщин в своей жизни, чтобы распознать одну из них в Юфимии и понять, что она слишком боится за свой покой и безопасность, которые находились в руках Маклауда.
Но вслед за тем она заметила, что на красивом лице Гектора отразилась нерешительность. Насколько она знала, еще недавно этот человек не собирался ни на ком жениться – пока не вошел в этот зал. Но одного взгляда Мариоты было достаточно, чтобы склонить чашу весов в нужную сторону.
Желая объяснить суть вещей до того, как Маклауд решительно откажет гостю и тем самым нанесет ему тяжкое оскорбление, она вмешалась:
– Я полагаю, что моим отцом движет не простое суеверие, а опасение, что в случае брака младшей дочери раньше старшей на весь род Маклаудов падет проклятие.
– Ради Бога, лети Кристина, так это же и есть суеверие!
– Позвольте с вами не согласиться, сэр. Суеверный человек воистину верит в приметы. Мой же отец желает обезопасить себя, чтобы, если вдруг беды обрушатся на наш клан, окружающие не сочли, что это его вина.
Гектор оценивающе посмотрел на нее.
– Думаю, вам следовало бы встретиться с моим братом. Он любит играть словами, я же – нет.
Маклауд был готов взорваться. Хмурясь, он сказал:
– Поскольку ваш брат уже женат, вам не стоит представлять его Кристине. Так же как не стоит продолжать обсуждать эту тему, если вы не желаете сами жениться на ней.
– Возможно, отец, вы и Гектор Рейганох предпочли бы поужинать во внутренних покоях, где сможете обсудить дела, – предположила Кристина. – Я обещала детям, что сегодня мы будем ужинать в большом зале: на улице такая гроза…
Словно в подтверждение ее слов, стены замка потряс очередной страшный удар грома, и Сидони взвизгнула.