Слепынин Семен. Сфера разума

   Недели полторы лил холодный дождь, падал мокрый снег. В такие дни друзья сидели дома и читали. Вместе с героями книг они странствовали по развалинам древних государств, по каменистым плато неисследованных планет. А с дядей Абу совершили дальнее путешествие на самом деле.
   Оказывается, это очень просто. С дядей Абу друзья вошли в свою сельскую церковь. Она была не только памятником старины, но и станцией дальних трасс. Под гулкими сводами все, как в былые времена - иконы, красивые росписи на стенах. Но сидения новые, с мигающими огоньками пультов управления. Андрей и Василь уселись и вмиг перенеслись в опаленную солнцем страну, в родные края дяди Абу.
   Багдад поразил друзей древними минаретами, спиралевидными современными дворцами, ажурными набережными, кокосовыми и веерными пальмами. Но дядя Абу морщился и брюзжал:
   - Скучно. Города везде одинаковые. Ваше село куда уютнее и симпатичнее.
   В одном из парков они поднялись на холм, поросший душистым жасмином. Зашли в беседку с голубой крышей, и многолюдный город рассеялся, как дым.
   - Ушел в природу, чтобы не мешать ей жить и развиваться,- с усмешкой пояснил дядя Абу.- Вон там, на другом холме, вы видите исторический памятник мечеть с серебряным полумесяцем. Это еще одно место перехода.
   Там, кстати, из города-невидимки только что вышли ребятишки.
   - Дядя Абу! - закричали они.
   Его, оказывается, знала почти вся детвора города. Дядя Абу познакомил Андрея и Василя со своими багдадскими друзьями. Вместе они искупались, потом в абрикосовой роще играли в игры, которые на ходу изобретал неистощимый на выдумку дядя Абу.
   Всем хорош дядя Абу, но временами был, увы, хвастлив, как Кувшин. И бахвалился он так же: древностью и знатностью своего происхождения.
   - Я из рода самого Гаруна аль-Рашида! - вдруг заявил он.
   - Такого не было,- пытался возражать Андрей.- Он выдумка. Сказка.
   - Был,- обижался дядя Абу.- Я-то лучше знаю. Я историк.
   Побывали друзья и в других городах и даже в знаменитой Аравийской пустыне.
   - Пустыни необходимы для экологического равновесия планеты,- сказал дядя Абу.
   - И для того, чтобы ты странствовал простым бедуином,- смеялись ребята.
   От пустыни, правда, остался не очень большой заповедник с оазисами. Но барханы и верблюдов они все-таки видели.
   Вернулись однажды Андрей и Василь из жаркой Аравийской пустыни и едва узнали родные места: кругом белым-бело. Одевшись в куртки с антипоясами, они парили над завьюженными полями. Спустившись вниз, шагали по белому пушистому ковру. Тянулись длинные голубые тени, и холмы впереди сверкали, как купола. Присыпанные инеем березы казались белоструйными сияющими фонтанами.
   Друзья перелетели в сосновый бор, и тот выглядел еще чудеснее.
   - Сказка,- прошептал Андрей и, подняв палец, торжественно продекламировал:
   @СТИХ = Заходишь в лес, как в город сонный.
   Здесь все построила зима.
   Деревья белые - колонны,
   Сугробы пухлые - дома.
   - Сам сочинил? - удивился Василь.
   - Нет, это Наташа, моя сестра.
   - Вот тебе и легкомысленная!
   - Все равно модница. Сейчас мечтает о красивой шубке, как у снежной королевы. И где она видела королеву?
   Следующим утром, едва алая макушка солнца вылезла из-за горизонта, друзья отправились на поиски снежной королевы. Над порозовевшими холмами и рощами неслись, как подхваченные ветром снежинки. Пролетев километров десять, Василь и Андрей спустились в лесной глухомани, побродили под снежными шатрами, но королевы не нашли. Наверное, Наташа ее просто выдумала.
   Снова перелет, потом еще, и вскоре забрались друзья в незнакомую лесостепь. Все чаще попадались лыжники. Взметая снежную пыль, из-за холмов, как из глубины веков, вылетела воспетая в песнях старинная русская тройка с бубенцами и шумной ребятней в санках.
   - Где-то здесь город,- догадался Андрей и показал на часовенку с золотистым куполом.- Это станция и место перехода. Зайдем?
   Зашли, миновали кресла-пульты управления, потом вышли по другую сторону и замерли в удивлении. Из завьюженной лесостепи, по которой они только что бродили, вырос сказочный город с высокими сверкающими шпилями, хрустальными дворцами, легкими и блестевшими, как паутинки, мостами. Так и казалось, что город выковала сама зима из снежинок, инея и льда. Особенно красив фонтан. Вместо воды в чистое небо взлетала морозная пыль. Она тихо звенела, сияла и переливалась всеми цветами радуги.
   К часовенке-станции шел высокий человек с лыжами на плечах. Рядом с ним девочка.
   - Смотри, папа,- насмешливо сказала она.- Ротозеи уставились на наш город. Они, наверное, из той самой деревни.
   - Мы не из деревни, а из села,- поправил Василь.
   - Какая разница,- рассмеялась девочка.- Все равно деревенщина. Города никогда не видели.
   Задетые за живое, друзья стали доказывать, что видели города и почище Багдад, Каир, Александрию. Названия экзотических городов произвели на девочку впечатление. Она подошла к ребятам и уважительно пожала руки.
   - Давайте знакомиться. Меня зовут Вика.
   - Вика, горох, овес,- перечислял Андрей луговые растения в отместку за "деревенщину".
   Вика не обиделась и предложила вместе покататься за городом на лыжах.
   - Если не умеете, буду вашим тренером.
   К сожалению, тренером она была еще более язвительным, чем Кувшин. Восклицая: "Браво!", Вика то и дело иронически хлопала в ладоши, придумывала разные обидные клички. Андрей и Василь сначала крепились, понимая, что лыжники из них пока неважные. Палки как назло вываливались из рук, лыжи не слушались. Столкнувшись друг с другом, друзья упали и, поднимаясь, встали на четвереньки.
   - Коровы! - расхохоталась Вика.- Смотри, папа. Две коровы на лыжах.
   Этого друзья стерпеть уже не смогли. Коровы! Надо же придумать такую жгуче-оскорбительную кличку.
   - Ты не Вика, а Крапива! - в сердцах воскликнул Василь.
   Сбросив лыжи, друзья заскочили в часовенку-станцию, уселись в кресла и в тот же миг оказались в своем селе.
   Утро следующего дня выдалось морозное, но тихое и солнечное, сверкающее инеем и смеющееся миллионами искринок. С коньками, сделанными из затвердевшего воздуха, Василь и Андрей помчались на каток. У самой околицы Василь обернулся и увидел, как из церкви-станции выбежала девочка. Она махала ребятам руками и что-то кричала.
   - Андрей, смотри! - удивился Василь.- Крапива!
   Это была действительно Вика. Она пришла мириться и выглядела такой виноватой и робкой, что друзья простили ей все.
   Через час или полтора на катке очутилась еще одна девочка, совсем незнакомая. Откуда она взялась? Прилетела, видимо, из соседнего города. Была она постарше остальных и одевалась не совсем обычно. На ней ладно сидела легкая меховая шубка, на голове такая же белая пушистая шапка. Тина - так звали девочку. С ней все быстро сдружились и называли по-свойски: Тинка-Льдинка.
   Приходила Тина каждый день, и сельская ребятня уже души в ней не чаяла. Оказалась она озорной и шумной заводилой, придумывала разные игры. А каталась на коньках - одно загляденье. Не каталась, а словно порхала; взлетев вверх и сделав несколько оборотов, бесшумно и красиво опускалась на лед. Один мальчик, считавшийся неплохим фигуристом, следил за ней сначала с восхищением и завистью, потом с подозрением, и вдруг воскликнул:
   - Это нечестно! У нее антиподошвы.
   Ребятишки обступили Тину и, приплясывая, хором кричали:
   - Тинка-Льдинка, покажи ботинки! Тинка-Льдинка, покажи ботинки!
   Тина, смеясь, поочередно показала ботинки. Подошвы оказались обыкновенными.
   - Тогда пояс! - догадался кто-то.- У нее антипояс!
   - Нет у меня никакой техники,- говорила Тина.
   - Пояс! Покажи пояс! - не унимались ребята.
   Они хотели расстегнуть у Тины шубку, но девочка выскользнула и побежала к роще. Увязая в сугробах, все звонкоголосой гурьбой кинулись за ней. На миг Тина обернулась, засмеявшись, что-то крикнула и прибавила ходу. Но ребята догоняли и вот-вот, кажется, схватят за развевающиеся полы. Однако у самой рощи случилось непонятное. Поднялся ветер, взметнулась искристая круговерть. В шелестящем вихре мелькнула серебристая шубка Тины, в тот же миг смешалась со снежной пылью и... пропала. Стих ветер, улеглась поземка, но девочки уже не было.
   Первым сообразил, в чем дело, тот самый мальчик, который несправедливо обвинил Тинку-Льдинку в обмане.
   - Ребята! Это же снегурочка!
   Трех и четырехлетние малыши счастливо взвизгивали, скакали и картаво восклицали:
   - Снегулочка! Снегулочка!
   Но что возьмешь с этих несмышленышей? Более взрослые ребята с грустью озирались вокруг: опустели, осиротели снежные поля. Даже смешливая Вика притихла, а грудь Василя сжало такое горе, что в глазах защипало. Боясь расплакаться при ребятах, он побежал домой. И только здесь дал волю слезам.
   - Василек, что с тобой? - спросила мама.
   - Снегурочка,- всхлипнул мальчик.- Умерла снегурочка.
   Мама и папа утешили: снегурочка и другие стихийные существа никогда не умирают; они вечны, как вечна сама природа.
   Может быть, взрослые правы,- подумал на другой день Василь. Но от этого все равно не легче. Андрей признался, что он тоже ревел дома вовсю. Вика ободряла друзей, как могла: "Такое,- говорила она,- случается почти со всеми".
   Однажды под Новый год Вика принесла весть: к ним на большую загородную елку приходила снегурочка с дедом Морозом. Но то была совсем другая снегурочка - застенчивая и тихая. А Василь тосковал именно по Тинке-Льдинке, озорной и шумной, как снежная метель.
   Ранним утром, когда над полями еще висела мгла, Василь вышел за село и остановился у той самой рощи.
   - Тинка-Льдинка, где ты? - тихим голосом спросил он.- Покажись!
   Но угрюмо молчали деревья, тихо в сумеречных полях. В космическом беззвучии, пульсируя в ледяных высотах, догорали перед рассветом последние звезды. И такой заброшенностью веяло от холодных высот и равнин, что на глазах мальчика навернулись слезы.
   Но вот порозовели макушки снежных барханов, встающее солнце алыми брызгами расплескалось на пушистых шубах деревьев, на мохнатых шапках кустов. И все вокруг ожило и заулыбалось! Улыбались сугробы, сверкали и смеялись нарядившиеся в хрусталь березы. И даже в серебристой поземке звенел серебристый смех.
   Василь счастливо ахнул: это же снегурочка! Живая, искристо озорная снегурочка!
   - Здравствуй, Тинка-Льдинка! - воскликнул он и помчался поделиться радостью с мамой и папой.
   С тех пор рощу эту Василь так и называл: Тинка-Льдинка. Даже летом, когда роща, давно сбросив белую снежную шубу, оделась в зеленое платье. В жаркие дни, как ни спешили друзья к Кувшину, они обязательно сворачивали сюда. И снегурочка-роща встречала их ласковой прохладой.
   А за рощей, за этой звеневшей листвой и птичьими голосами Тинкой-Льдинкой, ярким многоцветьем открывалась степь - модница тетя Зина. Ребята часто слышали ее далекий певучий голос, иногда встречались, когда она становилась девушкой с приветливым и ясным лицом. Друзья делились с тетей Зиной новостями, спорили о цветах и звездах. Но о беседах с феей весенних лугов ничего не говорили Кувшину, опасаясь вызвать с его стороны град насмешек.
   Однако ни снегурочка, ни Кувшин, ни тетя Зина - никто так не владел душой Василя, никто так не занимал его мысли и чувства, как таинственный Пастух. Однажды, еще затемно, мальчик прокрался за околицу и в предутреннем мглистом мареве увидел плавающие силуэты лошадей. Чуть в стороне на сухом пригорке, где всегда цветет иван-чай, сидел человек и тихо наигрывал на свирели - пробовал, видимо, какую-то новую мелодию. Какой человек - не разглядеть и не разгадать. Близкое присутствие мальчика обеспокоило его. Он встал и ушел в поле.
   Василь кинулся за ним... Но только метелки трав колыхнулись и тень неясная мелькнула во мгле. Клубы тумана еще, казалось, хранили его дыхание и в травах будто слышался шорох шагов. Но самого Пастуха нет.
   Мальчик чуть не заревел от досады, а днем часто спрашивал взрослых: как поговорить с Пастухом или хотя бы увидеть его? Но те только разводили руками.
   А тут вскоре вокруг села возникла блуждающая зона. И снова загадки! Папа говорил, что в зоне, в радиусе до ста километров, биосфера освобождается от недобрых гостей.
   - От колдунов и ведьм? - спросил Василь.
   - И от многих других. Уходят они через зону невидимками, в виде сгустков информации. И только где-то в далеком прошлом материализуются. Толком мы не знаем. Незваные гости ночью на короткое время могут становиться видимыми и осязаемыми и здесь. Сфера Разума как бы в нерешимости: выбрасывать их в прошлое или нет. Но эти временные пришельцы не опасны - биосфера не даст людей в обиду.
   - А правду говорят, что зона - болезнь биосферы?
   - Да, малыш. И пока мы не знаем, как помочь природе избавиться от нее.
   В жизни полей и рощ ничего не изменилось, будто блуждающей зоны и не было. Все так же сияли росы по утрам, пели птицы, и стрекозы электрическими разрядами мелькали в знойных камышах. Все так же требователен и насмешлив Кувшин, добра и приветлива фея весенних лугов. Люди понесли, однако, утрату, единственную, но горькую - исчез Пастух. На время или навсегда - этого никто не знал.
   Василь теперь редко виделся со своим другом. Осенью Андрей собирался идти в первый класс. А до этого он должен с одногодками совершить многодневное кругосветное путешествие. Ребята побывают в джунглях Амазонки и в парках Гренландии, в американских прериях и в высокоствольных эвкалиптовых лесах Австралии. Они получат предварительное знакомство с жизнью многоликой Сферы Разума, или, как ее называли по старинке,- Биосферы... Именно из ее Памяти и приходят сейчас в блуждающей зоне странные и пугающие пришельцы.
   Василь, однако, не остался один - он подружился с Викой. Странная это была дружба, временами и колючая. Острая на язычок девочка то и дело обжигала насмешками и обидными кличками - на них она была просто неистощима.
   - Крапива! - обиженно восклицал Василь и сторонился девочки.
   А та ходила с понурым видом и жалобным голосом просила:
   - Прости меня. Ничего не могу с собой поделать. Такой уж родилась.
   И Василь прощал. С ней все же интересно и весело.
   В один из дней Андрей был свободен, и друзьям захотелось вместе с городскими ребятами поиграть в кузнечики. В куртках с антипоясами они, подобно кузнечикам, поскакали на запад. Прыгнув, километров через двадцать снижались, в гулких лесах аукали и, собравшись вместе, совершали новый прыжок. Наконец залетели совсем далеко. Наряду с привычными березами и кленами все чаще попадались гладкоствольные громадные буки, ветвистые платаны.
   На большой поляне цвели невиданно крупные васильки и в траве меж стеблей скользили странные голубые блики. Ребята притаились за кустом и стали наблюдать. Чашечки цветов мерцали - оттуда язычками пламени выскакивали крохотные человечки.
   - Васильковые эльфы,- прошептала Вика.
   Одетые в разноцветные штанишки и куртки, васильковые духи закружились в танце. Один из них, в коротком синем плаще, выплясывал так старательно и забавно, что Василь чуть не рассмеялся.
   Эльфы вдруг засуетились, вскочили в чашечки цветов, мелькнули голубыми мотыльками и пропали. Испугали их люди, буквально упавшие с неба. Они собрались на краю поляны и начали о чем-то совещаться. К ребятам подошел высокий светловолосый человек.
   - Помешали вам,- извинившись, сказал он.- Но мы уйдем, как только местный лес изготовит по нашему проекту вот эту вещь.
   Человек развернул свиток с объемным рисунком.
   - Дельфин! - воскликнул Василь.
   - Не дельфин, а космический корабль,- солидно поправил Андрей.
   - Оба вы правы,- улыбнулся человек.- Детально разработанную идею корабля мы передали в Память биосферы. Она сейчас овеществит ее, представит в металле и пластике.
   Верхушки деревьев слегка закурились. Дрожащие струи силовых полей, словно влажные испарения в знойный день, потянулись вверх. Там, в поднебесье, они потемнели и сплелись в сизое облако, похожее на исполинского дельфина. И даже на борту космического дива засветилась надпись: "Дельфин".
   - Здорово! - восхитился Андрей.
   - Это еще не все,- сказал конструктор.- Сейчас "Дельфин" улетит на один из космодромов Плутона. Завтра мы проверим все узлы, кое-что доделаем, и через неделю корабль будет готов.
   Сиреневый "Дельфин", сверкая на солнце и словно любуясь собой, покружился, потом набрал скорость и растаял в синеве - улетел на далекий Плутон. Конструкторы, с минуту переговорив между собой, на невидимых лифтах вернулись в свою внеземную лабораторию.
   Все же васильковые эльфы, видимо, обиделись и больше не показывались. И ребята полетели домой. В город вернулись, когда свалившееся за горизонт солнце слабо подсвечивало высокие перистые облака и те роняли вниз розовый пепел, золотили крыши домов, шпили дворцов. Вика настаивала, чтобы ребята вернулись в село через станцию миг-перехода.
   Андрей так и сделал, а Василь не захотел.
   - У вас сейчас блуждающая зона, в полях могут появиться чудища. Испугаешься.
   - Ерунда,- махнул рукой Василь.- Ничего они со мной не сделают.
   И запрыгал Василь кузнечиком над быстро темнеющими лесами и лугами навстречу голубому рогу луны. Километрах в двух от села с антипоясом что-то случилось, и дальше пришлось идти пешком. Из непроглядной тьмы леса Василь вышел на равнину, где в низинках ползли нити тумана и под луной лоснилась трава.
   Яркий полумесяц задернулся тонкой косынкой облака, и по степи поплыли густые рваные тени. В этот миг ветви кустарника у реки шумно закачались, там раздался звон, удививший мальчика. Звякнул металл, а его дети почти не знали.
   Из кустарника выступила лошадь со странным всадником. Василь отшатнулся: у человека как будто не было головы. Померещилось? Из-за тучки выплыла луна, ярко осветив все вокруг. И мальчика охватил ужас - в опущенной ниже колен руке всадник держал за волосы... голову. Свою собственную отрубленную голову!
   Василь вскрикнул и бросился в спасительный лес. Он бежал, не разбирая дороги, перепрыгивая через кочки и бугрившиеся корни деревьев. Страх душил его, гнал все дальше. На одной из полян Василь остановился перевести дыхание. И тут из мглы послышался тихий голос - ласковый и журчащий, как лесной ручеек:
   - Безголового испугался? Не бойся, малыш.
   Кто говорил - в темноте не разобрать. Но страха как не бывало. К лесному незнакомцу Василь сразу почувствовал доверие.
   - Я с тобой, малыш, не бойся. Безголовый скоро уйдет и не вернется.
   Что за чудо-голос. Пожалуй, он похож не на журчание ручейка, а на шелест ветвей дружески настроенного говорливого дерева. Из-за тучки вынырнула луна, и на поляну заструился тихий свет. Василь увидел старого человека с белыми, как снег, волосами, с бородой до пояса. Удивительная борода! Она чуть сияла, словно сотканная из паутины и лунных лучей.
   - Старик-лесовик! - обрадовался Василь.- Дедушка Савелий! Мне рассказывали о тебе.
   - Верно,- улыбнулся дедушка.- А кто рассказывал?
   - Кувшин.
   - Кувшин?! - Дед Савелий отшатнулся и сердито замахал руками.- И ты беседовал с ним? Это же негодяй! Разбойник! Его надо выселить из наших мест.
   Губы Василя невольно расплылись в ухмылке: дедушка Савелий и Кувшин, понимал он, давно живут не в ладах. И ему захотелось когда-нибудь помирить их.
   - Хам! Грубиян! - не унимался дедушка.- Он деревья ломает. Ругает фею. А вчера маленькую русалочку даже отшлепал. Для воспитания, говорит!
   Василь рассмеялся - он узнал повадки задиристого Кувшина. Когда дедушка Савелий успокоился и сел на бугорок, мальчик примостился рядом.
   - А безголовый? - В груди его снова шевельнулся страх.- Кто он?
   - Не знаю. У людей надо спросить. Сами же люди когда-то выдумали его. Вот он сейчас и ожил. Бродит.
   - Где бродит? Где он сейчас?
   Дедушка Савелий понюхал воздух и сказал:
   - На лужайке около реки. По железу чую. Это уздечка и стремена из железа. В старину даже лошадок заковывали в проклятое железо.
   На "проклятое железо" лесной дух обрушился с еще большим гневом, чем на Кувшина. А когда упомянул о каком-то топоре, борода его сердито затряслась. Топор и железо, сказал он, в древние времена были главными врагами леса.
   И вдруг дедушка замолк, прислушиваясь к тишине и принюхиваясь.
   - Ушел безголовый,- улыбнулся он.- Куда? Не знаю, малыш. Но больше он не вернется. Дорога свободна, идем.
   Он взял мальчика за руку. В непроглядном лесу дедушка чувствовал себя, как дома, знал каждую звериную тропинку, каждое птичье гнездо.
   - Кто, по-твоему, шуршит за кустом?
   - Мыши,- ответил Василь.
   - Не угадал,- рассмеялся дедушка.- Это малютки-гномики помогают мне ухаживать за лесом: они убирают сучья, сгнившие листья.
   Из леса Василь вышел с некоторой опаской. Но кругом тишина. Лишь травы чуть слышно вздыхали и мирно серебрились под ливнем лунных лучей. Рядом надежный спутник - добрый дух леса с его чудесным голосом, ласковым и шелестящим, как древесная листва. У околицы села дедушка Савелий попрощался и ушел, растаяв в дымном сиянии степи.
   Дома Василю крепко досталось от мамы, но папа увел его в другую комнату и стал расспрашивать.
   - Ночные гости не так пугливы с детьми. Внеземные станции, конечно, фиксируют все необычное в блуждающей зоне, но издали и в инфракрасных лучах.Выслушав рассказ сына, папа сказал: - Это, малыш, уже что-то новое. Начали выступать из Памяти не мифологические и сказочные образы, а литературные. Завтра дам книгу, и ты все поймешь.
   Утром отец дал сыну роман Майн Рида "Всадник без головы". Василь читал его и удивлялся, как это они с Андреем раньше не догадались взять из Памяти такую интересную книгу. Страшный всадник, напугавший его ночью, был в точности таким, каким он описан в романе.
   Растревоженное воображение мальчика рисовало блуждающую зону в виде морского берега. Океан Памяти, плескавшийся в биосфере, во время шторма, или, как говорят взрослые, волновых флуктуаций, выбрасывает на берег вместе с пенистыми валами излучений разные образы прошлого. Как вчера ночью всадника без головы. Потом волны смывают их обратно в океан Памяти. Но самые злые образы - черти, драконы и другие - невидимками выплескиваются и улетают далеко назад, в доисторическое прошлое. И только там становятся видимыми.
   Блуждающая зона, полная ночных тайн, и манила к себе Василя, и пугала. С разрешения папы он несколько раз бродил на лугу и вдоль опушки леса. К сожалению, ничего интересного не происходило. Однажды, правда, он столкнулся с лешим. Но то был обыкновенный лесной житель вроде дедушки Савелия. Мальчик ушел бы, если бы не забавное поведение лешего. Тот выскочил из леса и пугливо озирался, словно не понимал, где он и что с ним случилось. И оделся леший смешно: на нем старинный фрак, на шее галстук, повязанный бабочкой. Мальчик рассмеялся и попытался успокоить лесного жителя. Они сели рядышком на берегу реки и разговорились. Леший то и дело вздрагивал, оглядывался и прислушивался. Изредка прошелестит вверху ночная птица, глухо ухнет вдали филин. И снова тишина. Наконец леший окончательно успокоился и назвал себя философом.
   - Задумывался ли ты над своими желаниями? - спросил он.
   - Задумывался,- охотно отозвался Василь.- Иногда чего-то хочется. Но чего хочется - не знаю.
   Вот это и есть, говорил лесной обитатель, кусочек осознанной человеком мировой воли. Твое личное хотение, утверждал философски настроенный леший, это дырка или, лучше сказать, подземный ход в мир, какой он есть на самом деле. А на самом деле есть только бесконечная мировая воля, слепое и бесцельное космическое хотение. Окружающий нас осязаемый мир в действительности не существует. Это всего лишь видимость мировой воли, наше представление. Это Майя - обманчивое покрывало, спускающееся на глаза смертных.
   Лесной житель излагал свои мысли так просто и образно, что Василю стало чудиться, будто он и в самом деле живет в призрачном мире теней, в пещерном сумраке представлений.
   Леший внезапно исчез, словно его и не было. Он оставил в душе мальчика смутный и тревожный след: раньше Василь совсем иначе понимал окружающий мир. "Что-то здесь не так",- думал он. Несколько раз порывался Василь поделиться своими сомнениями с Викой, но опасался ее насмешек.
   - Что ты так странно смотришь на меня? - спросила как-то Вика.
   - А знаешь, кто ты? - отважился Василь.- Ты мое представление, а на самом деле тебя нет.
   Вика с недоумением посмотрела на мальчика, потом выразительно повертела пальцем около своего виска и, расхохотавшись, наградила до того уж обидным прозвищем, что Василь надулся и несколько дней сторонился девочки. Ничего другого от Крапивы и не следовало ждать.
   В тот же день Василь разговорился с отцом. У того брови изумленно поползли вверх, когда услышал о мире как воле и представлении, о призрачной ткани Майя.
   - Ты где нахватался этой чепухи? - спросил он.- Из старинных философских книг? Но ведь Сфера Разума выдает книги по возрасту и уровню подготовки. Ты ничего бы не понял, если бы даже получил такую книгу.
   - Мне леший рассказывал.
   - Не может быть. Природные существа учат здоровому и правильному взгляду на мир. А может, кто-то другой?
   - Нет, это был леший. Дядя Артур. И фамилию он свою называл. Какая-то трудная фамилия. Кажется, Шопен... Или нет, Бауэр!
   - Артур Шопенгауэр! - воскликнул отец.- Как я сразу не догадался. Это его философия. Это, малыш, уже не вымысел, а реально живший человек. И человек довольно недобрый. Но место ли ему там, среди недобрых вымыслов и злой мифологии? Странно все это...