Кто-то из этой бригады должен был обязательно, если не участвовать, то видеть происшедшее с Качаном…
Мысль Игумнова несколько раз добегала до этой точки и тут терялась. Ей словно не хватало ресурса, чтобы преодолеть некий барьер.
Оптовых покупателей наркотиков, четверых, которых видел Никола, телохранителей, их босса, в длинном пальто, и ещё одного — с кейсом, прибывших в «мерседесе», повидимому, следовало исключить…
«Эти прибыли к платформе с опозданием. На них как на очевидцев похищения пистолета надежды меньше…»
Наибольший интерес вызывала бригада, в которую входили попутчики Николы по электричке. Два охранники неизвестного агентства. Оба были именно в коротких куртках, без головных уборов. ..
Оба следили за нигерийцами и потом присоединились к группе, прибывшей в «джипе-»чероки». Эти не были уголовниками.
«Бывшие сотрудники спецслужб…»
Их действиями руководили по мобильнику. На платформе в Нижних Котлах они звонили своему начальству:
«Товарищ подполковник»…
Игумнов щелкнул зажигалкой.
— А ты знаешь, вот мы и вышли на Коржакова… Он и есть подполковник, который им звонил. Подумай, как все сходится. Ведь он охотился на нигерийских наркокурьеров в Шереметьево…
Он ночью приезжал в Домодедово…
— Пожалуй…
— Обстоятельства, о которых мы не знаем, загнали его в палатку…
Качан кивнул скорее механически:
— Да.
— Тогда становится известным охранное агентство, которое участвует в разборке… Оно указано в визитке Коржакова. Это «Освальд»!..И эти двое в электричке, они оттуда…
Игумнов убрал зажигалку. Он знал, кто сейчас может помочь.
«Рэмбо»!
Лучший друг, бывший муровец, возглавлял крупнейшую в России Охранно-Сыскную Ассоциацию — «Лайнс».
— Сейчас… — Он потянулся к телефону, набрал номер офиса.
Уныло потянулись гудки. Номер президента Ассоциации не отвечал.
«Может дома… Может где-нибудь в дороге…»
На всякий случай набрал номер мобиля.
— Алло…
Рэмбо действительно оказался в машине.
Частные охранники «Лайнса» несли службу в нескольких престижных банках. Время от времени по негласному графику Рэмбо по ночам лично контролировал и охранников, и проверяющих.
— Это Игумнов. Не помешал?..
Игумнов представил, как его дружбан, похожий на «нового русского» , каким их рисуют в журналах — накачанный, с близко по-медвежьи посаженными к носу глазами — гонит в «джипе» под незатейливую мелодию очередного «блатняка»
— Добрые люди все спят. Это вы там по ночам колобродите, начальник…
Рэмбо был рад звонку. Игумнов ещё оставался частью его ментовского прошлого.
— Мне надо тебя срочно увидеть.
— Повидиму, время не ждет, раз ты звонишь…
— Нет. Это возможно?
— Видишь ли, сейчас я повернуть не могу. Но через час постараюсь быть. Может ты как-то обозначишь, что тебя интресует. Чтобы все было быстрее. — Это, скорее всего, охранная фирма… — А название? — «Освальд»…
***
Телефонный звонок прозвучал сразу, едва начальник розыска положил трубку.
Игумнов успел подумать:
«Кто же это? Ксения? Она только ещё прибыла в общежитие…»
— Слушаю, Игумнов…
— Доброй ночи! — голос старчески дребезжал. — Узнали? Это Витенькина мама…
Звонила мать Виктора — его агента, долгие годы состоявшего на содержании МВД, погибшего случайно, по небрежности медиков, несколько лет назад.
— Не забыли про нас?
«Конечно же, забыл. Каждый день тут такое!..»
— Ну что вы?!
— А мы тут. Сидим, поминаем… Может заедете? А?
Сегодня была годовщина витькиной гибели. Ее единственного, её непутевого сыночка…
— Вот и ещё год пролетел…
«Мать есть мать…»
Витькина мать — отмечала тяжелый этот день всегда на работе, в проходной Механического завода, недалеко от вокзала. Домой — куда-то на край города, в Выхино, люди, помнившие Витьку, едва ли бы приехали.
Да и были ли они, эти люди?!
Менты, выплачивали ему содержание и не общались с ним вне службы, соседи, которых он вынужден был обходить стороной…
На задней половине проходной, когда завод не работал, во время дежурства мать собирала скромный небольшой стол. Все, кроме водки, было свое домашнее: огурцы, грибы, квашеная капуста.
— Тут у нас все свои…
Игумнов представлял всю компанию: сослуживцы-сторожа, патрули — постоянные посетители ночных проходных…
— Может и Ксеня приедет… — Ксения начинала когда-то в администрации завода. Игумнов нередко использовал проходную для встречи со своей помощницей. — Приезжайте…
— А что?! — Он снова взглянул на часы. — Мне тут до утра… Если удастся — обязательно…
— У других хоть с производства навещают… Как, мол, там мать одна живет без кормильца…
Она так и не знала, чем в действительности Витька занимался, что делал… Все документы — трудовая книжка завода, где он будто бы работал — все было легендировано.
— К одной так сам директор приехал… А тут: «умер Максим, и хрен с ним!» Так что давайте! По граммулечке за упокой души…
— Я постараюсь…
— Спасибо. Директора уж я, конечно, не жду, хотя, кто знает…А вдруг?! — Она замялась. — На всякий случай я оставила на двери записку…
— Что ж разумно…
Генерал Скубилин , наносящий визит матери агента уголовного розыска…
«Скорее мир перевернется…»
Николе, валявшемуся на грязных нарах, выкручивавшемуся в сложных ситуациях, презираемому своими и чужими, время от времени напивавшемуся в одиночку, была доступна высокая светлая радость — знать, что он разыскал очередного убийцу, успевшего поверить в свою безнаказанность, и перехитрил его !..
«А, собственно, почему бы и нет ?! Могли бы прислать венок и цветы… — Игумнов раньше не думал об этом. — Кто, собственно, такой, Скубилин, что не может позвонить матери агента и выразить соболезнование?!»
***
Настроение генерала Скубилина был напрочь испорчено поздним звонком заместителя министра. Приказ, отданный в форме дружеского совета, следовало неуклонно выполнять.
«Самому разобраться с разбоем в электропоезде…»
«Даже укрыть не могут!.. — Жернаков был предельно откровенен. — Чем жестче мы будем, тем больше у нас шансов устоять. Иначе на нас повесят всех собак …Разберись и сразу прими меры. В шею. Сразу. Грязной метлой…»
Было непонятно, как в Министерстве узнали о незарегистрированном разбое по Каширскому ходу… Какие грядут последствия…
Едва замминистра положил трубку, генерал Скубилин связался со своим дежурным.
— Что у тебя на вокзалах?
Начальник Московского транспортного Управления не здоровался, не представлялся. Резкий высокий фальцет нельзя было спутать.
Дежурный от неожиданности как обычно на секунду потерял дар речи, потом принялся частить:
— Пока все тихо, товарищ генерал! Небольшой пожар в магазине с электроникой на Каширском направлении… Сейчас он ликвидирован. В Рязани на перроне взломали палатку. На место вышла оперативная группа…А так по большому счету …
Скубилин коротким вопросом сразу поставил его на уши:
— Ты обстановкой владеешь?!
Дежурный замялся.
— Да или нет? Не слышу!
Мучитель был опытный.
— Да.
— «По большому счету…» Оно всегда тихо, если уши заткнуть! Ты на службе и ничего не знаешь! А я дома и знаю!
— Слушаю вас, товарищ генерал!
— Укрытый от регистрации разбой у тебя! В курсе?
— Нет…
— В электропоезде!
— Я сейчас узнаю…
— Ничего не надо узнавать! Бери машину и срочно гони сюда . Хотя нет, не надо. Я сам. А ты — на телефон… Еще раз срочно обзвони вокзалы. Накрути хвосты! Министерство уже начало проверку. Если что найдут — я тебе первому голову оторву! Понял?
— Есть, товарищ генерал!
— Что ты понял?
— Мне первому головы не сносить…
— Всех обзвони и транспорт к подъезду. Прямо сейчас.
Машина за Скубилиным пришла быстро.
Генерал уже дожидался её у подъезда.
— Давай по вокзалам… — Он сел рядом с водителем.
— Понял…
Водитель был обстоятельный, немногословный. Умел держать язык за зубами. На долгом веку своем перевидал много начальства, понимал с полуслова. Сразу погнал на Белорусский.
Вокзал был к дому ближе других.
Ехать было недалеко.
Ночной Ленинградский проспект был почти пуст. Доехали быстро.
Скубилин вышел из машины недалеко от входа в уже закрытую станцию кольцевого метро, дальше пошел пешком.
На тротуаре, несмотря на поздний час, не прекращалась мелочная торговля. Торговали водкой, свежим хлебом, дешевой дорожной снедью. Неумолкавшее вокзальное радио передавало сообщения о поездах…
Высокий, холеный, в щегольской куртке Скубилин прокладывал себе дорогу среди многочисленных бомжей, таксистов, людей кавказской национальности. Тут и там мелькали испитые физиономии дешевых вокзальных девок.
Скубилин прошел в вокзал.
Внутри был полный порядок. В зал для транзитных пассажиров впускали по билетам. Сержант — средних лет, энергичный здоровяк с медалью — ветеран Чеченской войны находился здесь же.
Едва Скубилин появился, сержант мгновенно его заметил, замер по стойке «смирно».
Приблизившись строевым, отрапортовал по форме. Охранник сбоку тоже вытянулся.
Скубилин не заблуждался на их счет — его тут ждали.
Дежурные по Управлению, посылая машину начальству, сразу оповещали Белорусский.
— Приготовь постовую книжку…
Сержант уже держал её в руке.
— Вот, товарищ генерал.
Скубилин сделал отметку о проверке несения службы.
Холодно кивнул, прощаясь.
Идти по залам не имело смысла. Дальнейшее было вполне предсказуемо.
Пока он выйдет на перрон, сержант поставит в известность соседние посты и командира отделения. Через несколько минут о его прибытии будет оповещен весь дежурный наряд. А сам дежурный тут же сообщит о визите соседям на Киевский , Савеловский, Рижский…
Садясь в машину, Скубилин приказал водителю:
— Давай по Садовому Кольцу прямо…
***
Мимо Министерства внутренних дел махнули дальше, на Валовую. К Павелецкому.
Скубилин высадился на площади, пустынной улицей, у музея «Траурный поезд В. И. Ленина», не заходя ни в какие залы, открытым полуэтажом прошел на перрон.
Он так и не нашел ответа на мучивший его вопрос.
«Кто мог сообщить в Министерство, что на вокзале разбой… И что именно в электричке. И что его не зарегистрировали! Кто же этот верный человек, что сообщил Жернакову…»
Генерал Скубилин не долюбливал Линейное Управление по Каширскому ходу. О его ссоре с тамошним начальником ходили скандальные сплетни.
Все было известно всем в мельчайших подробностях.
Нынешний начальник много лет назад был у него, у Скубилина — личным шофером, адъютантом, денщиком.
«Пацан прибывший в столицу откуда-то из глухомани — со станции Поназырево, только что демобилизовавшийся из Армии…»
Долгое время тот входил в генеральскую семью как свой человек.
Возил дочку шефа сначала в школу, потом в институт. Оказался способным: между дел заочно закончил с красным дипломом Академию МВД. С помощью генерала сделал стремительную карьеру. Получил отдел, а затем и Линейное Управление. Подполковника…
Однако стоило креслу под Скубилиным зашататься, как его протеже немедленно поменял свои привязанности. За предательство соперник пообещал ему место своего заместителя и тот согласился.
Теперь он был вместе с врагами Скубилина и Жернакова.
«Мог и нарочно свинью подложить… Например, дал команду не регистрировать разбой и сам же стукнул в Министерство. Подчиненные его не выдадут. Их, конечно, накажут. А он к ближайшему празднику не только снимет взыскания, но ещё и выпишет материальную помощь…»
Несколько мрачных личностей — обычная публика железнодорожных станций и морских портов — потянулись навстречу, скользнули по нему обостренными взглядами.
Менты и воры быстро находили здесь друг друга.
Скубилин был без вещей и, следовательно, не был пассажиром.
Из осторожности участники ночной вокзальной жизни ускорили шаги.
Мимо висевших на стене телефонов-автоматов с оборванными трубками, генерал направился повернул в сторону дежурки.
«Интересно, кто у них дежурит из розыскников?..»
В технике укрытия заявлений существовало четкое распределение обязанностей. Непосредственно этим занимались сотрудники уголовного розыска. Дежурных старались не вмешивать. Те были людьми официальными, потом заявители всегда могли на них указать…
Внезапно шагах в десяти впереди Скубилин увидел своих подчиненных : начальник розыска Игумнов — тяжелый, без куртки, быстро, не глядя по сторонам, направлялся к дежурной части. Рядом вышагивал один из розыскников — в вязаной шапке-бандитке, коренастый, в очках.
Кто стоял за укрытым разбоем в электричке, генералу уже не надо было объяснять. Все стало ясно.
«Пусть чуть расслабяться, надо застать врасплох…»
Скубилин резко свернул в сторону. Спустился в подземную часть вокзала.
Рейд по тылам — мимо камер хранения ручной клади — оказался удачным, никто из дежурного наряда его не опознал.
Скубилин мог себя поздравить не только с этим.
То, что виновным в укрытии разбоя оказался сам начальник розыска было наруку.
«Ударить, как следует, и материалы отправить в Транспортную прокуратуру. Чтобы мало не показалось…»
То, что советывал замминистра.
Крутые меры к начальнику розыска должны в полной мере быть оценены Наверху.
За верность, поддержание дисциплины железной рукой, точное следование указаниям руководства министр прощал многое.
«Авось и эту Коллегию переживем…»
Прежде чем вернуться назад на перрон Скубилин ещё постоял у киосков с сувенирами — днем это и в голову бы не пришло да и не было времени.
Покрутившись на перроне с четверть часа, Скубилин снова двинулся на перрон.
Вокзал он знал хорошо. Мимо киосков, заполненных газетами, женскими детективами, видео и аудиокассетами он напрямую быстро вышел к дежурной части.
Еще подходя, почувствовал запах гари. Вспомнил:
«Пожар в магазине с электроникой!..»
В нескольких метрах напротив Линейного Управления ещё дымилось свежее пепелище. Молоденький милиционерик с автоматом, охранявший вход, чему-то улыбался , созерцая мокрые угли.
Генерал обратил на него внимание:
«Телок…Уведут вместе с автоматом. Нашли кого поставить на подъезд…»
Тут же рядом с пепелищем ещё стояло несколько зевак.
Скубилин, не раздумывая, решительно двинулся вперед.
Молоденький автоматчик попытался преградить ему путь, но в последний момент узнал.
От неожиданности перешел на шепот:
— Здравия желаю, товарищ генерал!
Скубилин вошел в коридор, и первым, кого он увидел, был дежурный.
Майор-дежурный по-домашнему — с полотенцем на плече, в расстегнутой форменной сорочке — рукава засучены, без галстука — нес чай в кружке. Скубилину показалось, что он даже насвистывает в избытке благодушия.
Увидев генерала, майор на мгновение замер.
— Где Игумнов сидит? — спросил Скубилин, проходя.
Дежурный молча показал. На секунду он потерял дар речи. Генерал бывал здесь ночью раз в сто лет.
— Кто там с ним?
— Качан, старший оперуполномоченный…
***
Скубилин вошел без стука.
Качан, сидевший лицом к двери, увидел начальника Управления первым.
Вскочил:
— Товарищ генерал!
В голове пронеслось:
«Скубилину известно про пистолет!»
Ночной приезд начальника Московского Управления объяснялся только этим.
Игумнов, заканчивавший разговор с матерью Витеньки, успел крикнуть в трубку:
— Постараюсь быть!
Он вышел из-за стола.
Не здороваясь, Скубилин проплыл на хозяйское место — крупный фигуристый мужчина, с ухоженным лицом, с манерами актера или театрального деятеля.
— Садитесь, орлы… — пронзительный фальцет словно принадлежал другому.
Если закрыть глаза, казалось, говорит кто-то другой — худой, дерганый. Но с этим уже ничего нельзя было сделать.
— Ничего не скажешь, отличились…
Начало не обещало ничего хорошего.
— . Мне все известно. Поэтому я здесь.
Оперативники молчали.
Лицо Качана пошло пятнами. .
«Кто мог дознаться?!»
Кроме него и Игумнова никто не знал о пистолете.
Скубилин сразу заметил: .
«Старший опер менжуется. Значит, в курсе…»
Сейчас нельзя было давать им время, чтобы собраться с мыслями. Наступать и наступать. Главное — заполучить незагеристрированное заявление о разбое.
Как он поступит с виновными, он уже решил.
— Вы оба попали в скверное положение… Давай разбираться, Игумнов. Ты ведь, по — моему, у нас капитан. Когда у тебя выходит срок званию? Кажется, осенью?
Игумнов помедлил с ответом. Начальник Управления его не долюбливал. На этот счет у Игумнов не заблуждался. В прошлом между ними произошло неприятное для Скубилина объяснение. Генерал делал вид, что не помнит. Но это ничего не меняло.
— В октябре.
— Так, что, товарищ без пяти минут майор…
Игумнов предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Прямо переходить к делу.
Он сразу понял, что речь идет о министерском проверяющем и его ложном заявлении. Кто-то, не дождавшись, чем закончится визит Черныха в дежурную часть, поспешил отрапортовать об успехе комбинации…
Скубилин перевел взгляд на другого:
— Итак, Качан…
«Все сообщили, даже фамилию…» — Скубилин до этой ночи и не слышал о нем.
— Я хочу знать, как все было, друзья. Потом решим, что делать. Так будет лучше для всех… — Скубилин мельком оглядел стол, но никаких бумаг не увидел. — Мне все известно, поэтому я здесь. Я не враг никому из вас. Кстати, у тебя какая выслуга, Игумнов? На пенсию, по моему, ты не заработал. Ведь так?
Скубилин добивался их признания примитивно:
«Колет, как карманных воров… Пряник и кнут»
Впрочем других приемов раскола не существовало в природе.
— Как все произошло, орлы?!
Генерал обернулся к Качану:
— С тобой у меня разговор особый…
— Понимаю…
Старший опер ни секунды не сомневался: речь идет о похищенном оружии.
«Рассказать все равно придется. Зажигалку вместо „макарова“ не сдашь …»
Игумнов горел из-за него.
«Выслуги у него нет, уйдет без пенсии…»
Скубилин снова почувствовал, что попал в точку.
— Давай, Качан. Смелей.
Качан вздохнул…
Но «пахан» не позволил ему открыть рот:
— У нас все в ажуре, товарищ генерал! О чем вы?!
Скубилин разгадал его маневр. Взглянул неприязненно. Начальник розыска
Все испортил…
— Ты подумай лучше…
— Я знаю!
Игумнов держался откровенно грубо.
Работягам, как он, обеспечивавшим начальству липовый процент раскрываемости, многое прощалось. С ними рассчитывались потом, когда их ловили на укрытых заявлениях с поличным и их нельзя было использовать дольше. Тогда их гнали сряной метлой и материалы передавали в прокуратуру. Их изгоняли, система продолжала работать и другие шли следом по тому же пути….
— Я говорю: подумай хорошо…
— Что вы имеете в виду, товарищ генерал?
Скубилин не унизился до ответа.
Он почувствовал, что упустил шанс. Взглянул на часы.
Шел третий час. До утреннего приема дежурства было достаточно времени. Начальник Управления ещё надеялся заехать домой — поспать.
Он изменил тон.
— Вызови дежурного…
Через минуту майор уже стоял рядом .
— Слушаю, товарищ генерал… — Тот успел надеть фуражку и китель, держал во рту что-то ароматическое, отбивавшее запах.
Скубилин свел брови у носа.
— Мне сейчас звонили из Министерства о ваших делах…
Качана отпустило. Словно в детской игре: «тепло-горячо» сменилось на «холодно — очень холодно». Но только на время. Холодок снова прошел под сердцем. Суд над ним — утратившим табельное оружие и примерное наказание только откладывались…
«У Скубилина ещё будет шанс! Всего через несколько часов!,,»
— Где заявление о разбое ?! — раздалось пронзительное.
— О разбое? — Майор держался с невозмутимостью бравого солдата Швейка. — Первый раз слышу, товарищ генерал…
Дежурный был уверен, что играет обычную, хорошо известную обоим игру.
Вокзал запросто давал процент раскрываемости, о котором могли только разве мечтать передовые европейские страны, оснащенные первоклассной полицейской техникой. Добиться этого можно было лишь укрывая, большую часть заявлений о совершенных разбоях и кражах.
Оба хорошо это знали.
Скубилин вроде требовал полной регистрации преступлений, грозил страшными карами, а дежурный делал вид, что убоялся и с чистым сердцем отшивал потерпевших, за что начальник Управления в душе был ему благодарен.
«Не для себя же я рискую погонами, пенсией, а то и свободой!»
За месяц, если следовать тому, что им внушалось вслух, дежурные московских вокзалов могли похоронить всю официальную статистик — каждый не регистрировал в день от одного до трех десятков заявлений.
— Значит, не было разбоя?
— Нет, — майор ничего не знал о Коллегии, к которой готовился Скубилин.
Игумнов не мог им не залюбоваться:
«Сама невинность. Рот дудочкой. Круглые выпученные бельма известной телеведущей…»
— Тогда я тебе скажу…
— Слушаю вас, товарищ генерал…
— Как у тебя со слухом?
— Пока не жалуюсь…
— Разбой в электричке! Двое… Под угрозой ножа…
Скубилин уже еле сдерживался.
— Ничего не слыхал… Слово офицера!..
— «Слово офицера» ! Да в министерстве уже все знают! Замминистра звонил мне домой . Куда вы после этого?!
— А у нас все в ажуре, товарищ генерал… — Дежурный перекатил во рту леденец.
Так уже случалось не раз. Приедут, наругают, насуют матюков, а сами довольны: молодец, дежурный, этого не расколешь! Сказал «нет!» и на этом стоит! А одним незарегистрированным разбоем меньше!
На этот раз было по-другому: Скубилину необходимы были виновные!
Майор так ничего и не уловил — играл все ту же игру.
— Им там наверху и не такое привидится… Знаете, когда коту делать нечего… — Он не волновался. За дежурство в него было влито не менее поллитра разного сорта спиртного в пересчете на водку.
— Заместителю министра привидилось?!
Скубилина понесло:
— Где заявление потерпевшего?!
— Ничего не знаю, товарищ генерал!
— Я тебе дам «не знаю»…
Укрытые заявления обычно прятали не в дежурке, Скубилин обернулся к начальнику розыска:
— Игумнов!
Тот блеснул блатными фиксами:
— Слушаю….
— Ключи от сейфа. Живо! — Начальник Управления больше не сдерживался. — Службой тяготитесь, а не один не подал сам рапорт об увольнении…
«Прямо не в бровь, а в глаз!»
— Открывай!
Игумнов молча шагнул к сейфу.
Замок щелкнул.
— Бумаги на стол…
Это был акт бессилия.
— Все? — Игумнов не был напуган.
— Все до одной!
— Вот…
— Клади сюда!
Как и следовало ожидать, все бумаги — входящие и исходящие , все заявления — были официальные, надлежащим образом зарегистрированые. Заявления подполковника Черныха о разбое в электропоеде и его расписки среди них не могло быть.
Скубилин лично просмотрел каждую бумагу, перекочевавшую из металлического шкафа на стол. Потом перешли к содержимому самого письменного стола.
Игумнов был невозмутим. Ни один стоящий оперативник за последние лет сорок — после усиления борьбы за высокую раскрываемость преступлений — никогда не не стал бы хранить компрометирующие документы и записи у себя в сейфе.
Тем более в столе.
Не дожидаясь, пока Игумнов уберет последние бумаги, Скубилин круто выматерился, не прощаясь, пошел к двери.
4.
Мысль Игумнова несколько раз добегала до этой точки и тут терялась. Ей словно не хватало ресурса, чтобы преодолеть некий барьер.
Оптовых покупателей наркотиков, четверых, которых видел Никола, телохранителей, их босса, в длинном пальто, и ещё одного — с кейсом, прибывших в «мерседесе», повидимому, следовало исключить…
«Эти прибыли к платформе с опозданием. На них как на очевидцев похищения пистолета надежды меньше…»
Наибольший интерес вызывала бригада, в которую входили попутчики Николы по электричке. Два охранники неизвестного агентства. Оба были именно в коротких куртках, без головных уборов. ..
Оба следили за нигерийцами и потом присоединились к группе, прибывшей в «джипе-»чероки». Эти не были уголовниками.
«Бывшие сотрудники спецслужб…»
Их действиями руководили по мобильнику. На платформе в Нижних Котлах они звонили своему начальству:
«Товарищ подполковник»…
Игумнов щелкнул зажигалкой.
— А ты знаешь, вот мы и вышли на Коржакова… Он и есть подполковник, который им звонил. Подумай, как все сходится. Ведь он охотился на нигерийских наркокурьеров в Шереметьево…
Он ночью приезжал в Домодедово…
— Пожалуй…
— Обстоятельства, о которых мы не знаем, загнали его в палатку…
Качан кивнул скорее механически:
— Да.
— Тогда становится известным охранное агентство, которое участвует в разборке… Оно указано в визитке Коржакова. Это «Освальд»!..И эти двое в электричке, они оттуда…
Игумнов убрал зажигалку. Он знал, кто сейчас может помочь.
«Рэмбо»!
Лучший друг, бывший муровец, возглавлял крупнейшую в России Охранно-Сыскную Ассоциацию — «Лайнс».
— Сейчас… — Он потянулся к телефону, набрал номер офиса.
Уныло потянулись гудки. Номер президента Ассоциации не отвечал.
«Может дома… Может где-нибудь в дороге…»
На всякий случай набрал номер мобиля.
— Алло…
Рэмбо действительно оказался в машине.
Частные охранники «Лайнса» несли службу в нескольких престижных банках. Время от времени по негласному графику Рэмбо по ночам лично контролировал и охранников, и проверяющих.
— Это Игумнов. Не помешал?..
Игумнов представил, как его дружбан, похожий на «нового русского» , каким их рисуют в журналах — накачанный, с близко по-медвежьи посаженными к носу глазами — гонит в «джипе» под незатейливую мелодию очередного «блатняка»
— Добрые люди все спят. Это вы там по ночам колобродите, начальник…
Рэмбо был рад звонку. Игумнов ещё оставался частью его ментовского прошлого.
— Мне надо тебя срочно увидеть.
— Повидиму, время не ждет, раз ты звонишь…
— Нет. Это возможно?
— Видишь ли, сейчас я повернуть не могу. Но через час постараюсь быть. Может ты как-то обозначишь, что тебя интресует. Чтобы все было быстрее. — Это, скорее всего, охранная фирма… — А название? — «Освальд»…
***
Телефонный звонок прозвучал сразу, едва начальник розыска положил трубку.
Игумнов успел подумать:
«Кто же это? Ксения? Она только ещё прибыла в общежитие…»
— Слушаю, Игумнов…
— Доброй ночи! — голос старчески дребезжал. — Узнали? Это Витенькина мама…
Звонила мать Виктора — его агента, долгие годы состоявшего на содержании МВД, погибшего случайно, по небрежности медиков, несколько лет назад.
— Не забыли про нас?
«Конечно же, забыл. Каждый день тут такое!..»
— Ну что вы?!
— А мы тут. Сидим, поминаем… Может заедете? А?
Сегодня была годовщина витькиной гибели. Ее единственного, её непутевого сыночка…
— Вот и ещё год пролетел…
«Мать есть мать…»
Витькина мать — отмечала тяжелый этот день всегда на работе, в проходной Механического завода, недалеко от вокзала. Домой — куда-то на край города, в Выхино, люди, помнившие Витьку, едва ли бы приехали.
Да и были ли они, эти люди?!
Менты, выплачивали ему содержание и не общались с ним вне службы, соседи, которых он вынужден был обходить стороной…
На задней половине проходной, когда завод не работал, во время дежурства мать собирала скромный небольшой стол. Все, кроме водки, было свое домашнее: огурцы, грибы, квашеная капуста.
— Тут у нас все свои…
Игумнов представлял всю компанию: сослуживцы-сторожа, патрули — постоянные посетители ночных проходных…
— Может и Ксеня приедет… — Ксения начинала когда-то в администрации завода. Игумнов нередко использовал проходную для встречи со своей помощницей. — Приезжайте…
— А что?! — Он снова взглянул на часы. — Мне тут до утра… Если удастся — обязательно…
— У других хоть с производства навещают… Как, мол, там мать одна живет без кормильца…
Она так и не знала, чем в действительности Витька занимался, что делал… Все документы — трудовая книжка завода, где он будто бы работал — все было легендировано.
— К одной так сам директор приехал… А тут: «умер Максим, и хрен с ним!» Так что давайте! По граммулечке за упокой души…
— Я постараюсь…
— Спасибо. Директора уж я, конечно, не жду, хотя, кто знает…А вдруг?! — Она замялась. — На всякий случай я оставила на двери записку…
— Что ж разумно…
Генерал Скубилин , наносящий визит матери агента уголовного розыска…
«Скорее мир перевернется…»
Николе, валявшемуся на грязных нарах, выкручивавшемуся в сложных ситуациях, презираемому своими и чужими, время от времени напивавшемуся в одиночку, была доступна высокая светлая радость — знать, что он разыскал очередного убийцу, успевшего поверить в свою безнаказанность, и перехитрил его !..
«А, собственно, почему бы и нет ?! Могли бы прислать венок и цветы… — Игумнов раньше не думал об этом. — Кто, собственно, такой, Скубилин, что не может позвонить матери агента и выразить соболезнование?!»
***
Настроение генерала Скубилина был напрочь испорчено поздним звонком заместителя министра. Приказ, отданный в форме дружеского совета, следовало неуклонно выполнять.
«Самому разобраться с разбоем в электропоезде…»
«Даже укрыть не могут!.. — Жернаков был предельно откровенен. — Чем жестче мы будем, тем больше у нас шансов устоять. Иначе на нас повесят всех собак …Разберись и сразу прими меры. В шею. Сразу. Грязной метлой…»
Было непонятно, как в Министерстве узнали о незарегистрированном разбое по Каширскому ходу… Какие грядут последствия…
Едва замминистра положил трубку, генерал Скубилин связался со своим дежурным.
— Что у тебя на вокзалах?
Начальник Московского транспортного Управления не здоровался, не представлялся. Резкий высокий фальцет нельзя было спутать.
Дежурный от неожиданности как обычно на секунду потерял дар речи, потом принялся частить:
— Пока все тихо, товарищ генерал! Небольшой пожар в магазине с электроникой на Каширском направлении… Сейчас он ликвидирован. В Рязани на перроне взломали палатку. На место вышла оперативная группа…А так по большому счету …
Скубилин коротким вопросом сразу поставил его на уши:
— Ты обстановкой владеешь?!
Дежурный замялся.
— Да или нет? Не слышу!
Мучитель был опытный.
— Да.
— «По большому счету…» Оно всегда тихо, если уши заткнуть! Ты на службе и ничего не знаешь! А я дома и знаю!
— Слушаю вас, товарищ генерал!
— Укрытый от регистрации разбой у тебя! В курсе?
— Нет…
— В электропоезде!
— Я сейчас узнаю…
— Ничего не надо узнавать! Бери машину и срочно гони сюда . Хотя нет, не надо. Я сам. А ты — на телефон… Еще раз срочно обзвони вокзалы. Накрути хвосты! Министерство уже начало проверку. Если что найдут — я тебе первому голову оторву! Понял?
— Есть, товарищ генерал!
— Что ты понял?
— Мне первому головы не сносить…
— Всех обзвони и транспорт к подъезду. Прямо сейчас.
Машина за Скубилиным пришла быстро.
Генерал уже дожидался её у подъезда.
— Давай по вокзалам… — Он сел рядом с водителем.
— Понял…
Водитель был обстоятельный, немногословный. Умел держать язык за зубами. На долгом веку своем перевидал много начальства, понимал с полуслова. Сразу погнал на Белорусский.
Вокзал был к дому ближе других.
Ехать было недалеко.
Ночной Ленинградский проспект был почти пуст. Доехали быстро.
Скубилин вышел из машины недалеко от входа в уже закрытую станцию кольцевого метро, дальше пошел пешком.
На тротуаре, несмотря на поздний час, не прекращалась мелочная торговля. Торговали водкой, свежим хлебом, дешевой дорожной снедью. Неумолкавшее вокзальное радио передавало сообщения о поездах…
Высокий, холеный, в щегольской куртке Скубилин прокладывал себе дорогу среди многочисленных бомжей, таксистов, людей кавказской национальности. Тут и там мелькали испитые физиономии дешевых вокзальных девок.
Скубилин прошел в вокзал.
Внутри был полный порядок. В зал для транзитных пассажиров впускали по билетам. Сержант — средних лет, энергичный здоровяк с медалью — ветеран Чеченской войны находился здесь же.
Едва Скубилин появился, сержант мгновенно его заметил, замер по стойке «смирно».
Приблизившись строевым, отрапортовал по форме. Охранник сбоку тоже вытянулся.
Скубилин не заблуждался на их счет — его тут ждали.
Дежурные по Управлению, посылая машину начальству, сразу оповещали Белорусский.
— Приготовь постовую книжку…
Сержант уже держал её в руке.
— Вот, товарищ генерал.
Скубилин сделал отметку о проверке несения службы.
Холодно кивнул, прощаясь.
Идти по залам не имело смысла. Дальнейшее было вполне предсказуемо.
Пока он выйдет на перрон, сержант поставит в известность соседние посты и командира отделения. Через несколько минут о его прибытии будет оповещен весь дежурный наряд. А сам дежурный тут же сообщит о визите соседям на Киевский , Савеловский, Рижский…
Садясь в машину, Скубилин приказал водителю:
— Давай по Садовому Кольцу прямо…
***
Мимо Министерства внутренних дел махнули дальше, на Валовую. К Павелецкому.
Скубилин высадился на площади, пустынной улицей, у музея «Траурный поезд В. И. Ленина», не заходя ни в какие залы, открытым полуэтажом прошел на перрон.
Он так и не нашел ответа на мучивший его вопрос.
«Кто мог сообщить в Министерство, что на вокзале разбой… И что именно в электричке. И что его не зарегистрировали! Кто же этот верный человек, что сообщил Жернакову…»
Генерал Скубилин не долюбливал Линейное Управление по Каширскому ходу. О его ссоре с тамошним начальником ходили скандальные сплетни.
Все было известно всем в мельчайших подробностях.
Нынешний начальник много лет назад был у него, у Скубилина — личным шофером, адъютантом, денщиком.
«Пацан прибывший в столицу откуда-то из глухомани — со станции Поназырево, только что демобилизовавшийся из Армии…»
Долгое время тот входил в генеральскую семью как свой человек.
Возил дочку шефа сначала в школу, потом в институт. Оказался способным: между дел заочно закончил с красным дипломом Академию МВД. С помощью генерала сделал стремительную карьеру. Получил отдел, а затем и Линейное Управление. Подполковника…
Однако стоило креслу под Скубилиным зашататься, как его протеже немедленно поменял свои привязанности. За предательство соперник пообещал ему место своего заместителя и тот согласился.
Теперь он был вместе с врагами Скубилина и Жернакова.
«Мог и нарочно свинью подложить… Например, дал команду не регистрировать разбой и сам же стукнул в Министерство. Подчиненные его не выдадут. Их, конечно, накажут. А он к ближайшему празднику не только снимет взыскания, но ещё и выпишет материальную помощь…»
Несколько мрачных личностей — обычная публика железнодорожных станций и морских портов — потянулись навстречу, скользнули по нему обостренными взглядами.
Менты и воры быстро находили здесь друг друга.
Скубилин был без вещей и, следовательно, не был пассажиром.
Из осторожности участники ночной вокзальной жизни ускорили шаги.
Мимо висевших на стене телефонов-автоматов с оборванными трубками, генерал направился повернул в сторону дежурки.
«Интересно, кто у них дежурит из розыскников?..»
В технике укрытия заявлений существовало четкое распределение обязанностей. Непосредственно этим занимались сотрудники уголовного розыска. Дежурных старались не вмешивать. Те были людьми официальными, потом заявители всегда могли на них указать…
Внезапно шагах в десяти впереди Скубилин увидел своих подчиненных : начальник розыска Игумнов — тяжелый, без куртки, быстро, не глядя по сторонам, направлялся к дежурной части. Рядом вышагивал один из розыскников — в вязаной шапке-бандитке, коренастый, в очках.
Кто стоял за укрытым разбоем в электричке, генералу уже не надо было объяснять. Все стало ясно.
«Пусть чуть расслабяться, надо застать врасплох…»
Скубилин резко свернул в сторону. Спустился в подземную часть вокзала.
Рейд по тылам — мимо камер хранения ручной клади — оказался удачным, никто из дежурного наряда его не опознал.
Скубилин мог себя поздравить не только с этим.
То, что виновным в укрытии разбоя оказался сам начальник розыска было наруку.
«Ударить, как следует, и материалы отправить в Транспортную прокуратуру. Чтобы мало не показалось…»
То, что советывал замминистра.
Крутые меры к начальнику розыска должны в полной мере быть оценены Наверху.
За верность, поддержание дисциплины железной рукой, точное следование указаниям руководства министр прощал многое.
«Авось и эту Коллегию переживем…»
Прежде чем вернуться назад на перрон Скубилин ещё постоял у киосков с сувенирами — днем это и в голову бы не пришло да и не было времени.
Покрутившись на перроне с четверть часа, Скубилин снова двинулся на перрон.
Вокзал он знал хорошо. Мимо киосков, заполненных газетами, женскими детективами, видео и аудиокассетами он напрямую быстро вышел к дежурной части.
Еще подходя, почувствовал запах гари. Вспомнил:
«Пожар в магазине с электроникой!..»
В нескольких метрах напротив Линейного Управления ещё дымилось свежее пепелище. Молоденький милиционерик с автоматом, охранявший вход, чему-то улыбался , созерцая мокрые угли.
Генерал обратил на него внимание:
«Телок…Уведут вместе с автоматом. Нашли кого поставить на подъезд…»
Тут же рядом с пепелищем ещё стояло несколько зевак.
Скубилин, не раздумывая, решительно двинулся вперед.
Молоденький автоматчик попытался преградить ему путь, но в последний момент узнал.
От неожиданности перешел на шепот:
— Здравия желаю, товарищ генерал!
Скубилин вошел в коридор, и первым, кого он увидел, был дежурный.
Майор-дежурный по-домашнему — с полотенцем на плече, в расстегнутой форменной сорочке — рукава засучены, без галстука — нес чай в кружке. Скубилину показалось, что он даже насвистывает в избытке благодушия.
Увидев генерала, майор на мгновение замер.
— Где Игумнов сидит? — спросил Скубилин, проходя.
Дежурный молча показал. На секунду он потерял дар речи. Генерал бывал здесь ночью раз в сто лет.
— Кто там с ним?
— Качан, старший оперуполномоченный…
***
Скубилин вошел без стука.
Качан, сидевший лицом к двери, увидел начальника Управления первым.
Вскочил:
— Товарищ генерал!
В голове пронеслось:
«Скубилину известно про пистолет!»
Ночной приезд начальника Московского Управления объяснялся только этим.
Игумнов, заканчивавший разговор с матерью Витеньки, успел крикнуть в трубку:
— Постараюсь быть!
Он вышел из-за стола.
Не здороваясь, Скубилин проплыл на хозяйское место — крупный фигуристый мужчина, с ухоженным лицом, с манерами актера или театрального деятеля.
— Садитесь, орлы… — пронзительный фальцет словно принадлежал другому.
Если закрыть глаза, казалось, говорит кто-то другой — худой, дерганый. Но с этим уже ничего нельзя было сделать.
— Ничего не скажешь, отличились…
Начало не обещало ничего хорошего.
— . Мне все известно. Поэтому я здесь.
Оперативники молчали.
Лицо Качана пошло пятнами. .
«Кто мог дознаться?!»
Кроме него и Игумнова никто не знал о пистолете.
Скубилин сразу заметил: .
«Старший опер менжуется. Значит, в курсе…»
Сейчас нельзя было давать им время, чтобы собраться с мыслями. Наступать и наступать. Главное — заполучить незагеристрированное заявление о разбое.
Как он поступит с виновными, он уже решил.
— Вы оба попали в скверное положение… Давай разбираться, Игумнов. Ты ведь, по — моему, у нас капитан. Когда у тебя выходит срок званию? Кажется, осенью?
Игумнов помедлил с ответом. Начальник Управления его не долюбливал. На этот счет у Игумнов не заблуждался. В прошлом между ними произошло неприятное для Скубилина объяснение. Генерал делал вид, что не помнит. Но это ничего не меняло.
— В октябре.
— Так, что, товарищ без пяти минут майор…
Игумнов предпочел бы не обсуждать этот вопрос. Прямо переходить к делу.
Он сразу понял, что речь идет о министерском проверяющем и его ложном заявлении. Кто-то, не дождавшись, чем закончится визит Черныха в дежурную часть, поспешил отрапортовать об успехе комбинации…
Скубилин перевел взгляд на другого:
— Итак, Качан…
«Все сообщили, даже фамилию…» — Скубилин до этой ночи и не слышал о нем.
— Я хочу знать, как все было, друзья. Потом решим, что делать. Так будет лучше для всех… — Скубилин мельком оглядел стол, но никаких бумаг не увидел. — Мне все известно, поэтому я здесь. Я не враг никому из вас. Кстати, у тебя какая выслуга, Игумнов? На пенсию, по моему, ты не заработал. Ведь так?
Скубилин добивался их признания примитивно:
«Колет, как карманных воров… Пряник и кнут»
Впрочем других приемов раскола не существовало в природе.
— Как все произошло, орлы?!
Генерал обернулся к Качану:
— С тобой у меня разговор особый…
— Понимаю…
Старший опер ни секунды не сомневался: речь идет о похищенном оружии.
«Рассказать все равно придется. Зажигалку вместо „макарова“ не сдашь …»
Игумнов горел из-за него.
«Выслуги у него нет, уйдет без пенсии…»
Скубилин снова почувствовал, что попал в точку.
— Давай, Качан. Смелей.
Качан вздохнул…
Но «пахан» не позволил ему открыть рот:
— У нас все в ажуре, товарищ генерал! О чем вы?!
Скубилин разгадал его маневр. Взглянул неприязненно. Начальник розыска
Все испортил…
— Ты подумай лучше…
— Я знаю!
Игумнов держался откровенно грубо.
Работягам, как он, обеспечивавшим начальству липовый процент раскрываемости, многое прощалось. С ними рассчитывались потом, когда их ловили на укрытых заявлениях с поличным и их нельзя было использовать дольше. Тогда их гнали сряной метлой и материалы передавали в прокуратуру. Их изгоняли, система продолжала работать и другие шли следом по тому же пути….
— Я говорю: подумай хорошо…
— Что вы имеете в виду, товарищ генерал?
Скубилин не унизился до ответа.
Он почувствовал, что упустил шанс. Взглянул на часы.
Шел третий час. До утреннего приема дежурства было достаточно времени. Начальник Управления ещё надеялся заехать домой — поспать.
Он изменил тон.
— Вызови дежурного…
Через минуту майор уже стоял рядом .
— Слушаю, товарищ генерал… — Тот успел надеть фуражку и китель, держал во рту что-то ароматическое, отбивавшее запах.
Скубилин свел брови у носа.
— Мне сейчас звонили из Министерства о ваших делах…
Качана отпустило. Словно в детской игре: «тепло-горячо» сменилось на «холодно — очень холодно». Но только на время. Холодок снова прошел под сердцем. Суд над ним — утратившим табельное оружие и примерное наказание только откладывались…
«У Скубилина ещё будет шанс! Всего через несколько часов!,,»
— Где заявление о разбое ?! — раздалось пронзительное.
— О разбое? — Майор держался с невозмутимостью бравого солдата Швейка. — Первый раз слышу, товарищ генерал…
Дежурный был уверен, что играет обычную, хорошо известную обоим игру.
Вокзал запросто давал процент раскрываемости, о котором могли только разве мечтать передовые европейские страны, оснащенные первоклассной полицейской техникой. Добиться этого можно было лишь укрывая, большую часть заявлений о совершенных разбоях и кражах.
Оба хорошо это знали.
Скубилин вроде требовал полной регистрации преступлений, грозил страшными карами, а дежурный делал вид, что убоялся и с чистым сердцем отшивал потерпевших, за что начальник Управления в душе был ему благодарен.
«Не для себя же я рискую погонами, пенсией, а то и свободой!»
За месяц, если следовать тому, что им внушалось вслух, дежурные московских вокзалов могли похоронить всю официальную статистик — каждый не регистрировал в день от одного до трех десятков заявлений.
— Значит, не было разбоя?
— Нет, — майор ничего не знал о Коллегии, к которой готовился Скубилин.
Игумнов не мог им не залюбоваться:
«Сама невинность. Рот дудочкой. Круглые выпученные бельма известной телеведущей…»
— Тогда я тебе скажу…
— Слушаю вас, товарищ генерал…
— Как у тебя со слухом?
— Пока не жалуюсь…
— Разбой в электричке! Двое… Под угрозой ножа…
Скубилин уже еле сдерживался.
— Ничего не слыхал… Слово офицера!..
— «Слово офицера» ! Да в министерстве уже все знают! Замминистра звонил мне домой . Куда вы после этого?!
— А у нас все в ажуре, товарищ генерал… — Дежурный перекатил во рту леденец.
Так уже случалось не раз. Приедут, наругают, насуют матюков, а сами довольны: молодец, дежурный, этого не расколешь! Сказал «нет!» и на этом стоит! А одним незарегистрированным разбоем меньше!
На этот раз было по-другому: Скубилину необходимы были виновные!
Майор так ничего и не уловил — играл все ту же игру.
— Им там наверху и не такое привидится… Знаете, когда коту делать нечего… — Он не волновался. За дежурство в него было влито не менее поллитра разного сорта спиртного в пересчете на водку.
— Заместителю министра привидилось?!
Скубилина понесло:
— Где заявление потерпевшего?!
— Ничего не знаю, товарищ генерал!
— Я тебе дам «не знаю»…
Укрытые заявления обычно прятали не в дежурке, Скубилин обернулся к начальнику розыска:
— Игумнов!
Тот блеснул блатными фиксами:
— Слушаю….
— Ключи от сейфа. Живо! — Начальник Управления больше не сдерживался. — Службой тяготитесь, а не один не подал сам рапорт об увольнении…
«Прямо не в бровь, а в глаз!»
— Открывай!
Игумнов молча шагнул к сейфу.
Замок щелкнул.
— Бумаги на стол…
Это был акт бессилия.
— Все? — Игумнов не был напуган.
— Все до одной!
— Вот…
— Клади сюда!
Как и следовало ожидать, все бумаги — входящие и исходящие , все заявления — были официальные, надлежащим образом зарегистрированые. Заявления подполковника Черныха о разбое в электропоеде и его расписки среди них не могло быть.
Скубилин лично просмотрел каждую бумагу, перекочевавшую из металлического шкафа на стол. Потом перешли к содержимому самого письменного стола.
Игумнов был невозмутим. Ни один стоящий оперативник за последние лет сорок — после усиления борьбы за высокую раскрываемость преступлений — никогда не не стал бы хранить компрометирующие документы и записи у себя в сейфе.
Тем более в столе.
Не дожидаясь, пока Игумнов уберет последние бумаги, Скубилин круто выматерился, не прощаясь, пошел к двери.
4.
Следы патрульной машины, помотавшей Качану нервы в Домодедово, так и не обнаружились.
Качан бросил трубку.
«Никаких концов. Как призрак. „Летучий голландец…“
Игумнов взглянул вопросительно.
— Машины с таким бортовым номером никто не видел… — Качан покачал головой. — Старшего лейтенанта с конопушками и сержанта тоже никто не вспомнил…
— Может они из ГУВД Московской области?
— Сейчас проверяют…
— Как у них вообще проходит ночь ?
— В области? Более или менее спокойно. Пьянь, бомжи. Семейные скандалы…Все обычное.
Он невольно представил:
«Меня выгонят, а служба все также будет катиться дальше. Но без Качана. Та же пьянь, бомжи. Семейные скандалы…»
— А что Коржаков?
С Коржаковым было тоже неясно. В компьютере адрес не значился.
По второму аппарату — через коммутатор — чтобы не занимать линию, Качан вызвонил Центральное адресное бюро, старшую. Представился, назвал пароль.
— Линейное управление… «Коржаков Евгений Иванович»…
Обычное «Ждите» зафиксировало то, что заказ принят.
Сотрудница картотеки на минуту-другую исчезла, потом раздался её сонный голос:
— «Коржаков…» Записывайте адрес… Она назвала улицу, дом…
Качан бросил трубку.
«Никаких концов. Как призрак. „Летучий голландец…“
Игумнов взглянул вопросительно.
— Машины с таким бортовым номером никто не видел… — Качан покачал головой. — Старшего лейтенанта с конопушками и сержанта тоже никто не вспомнил…
— Может они из ГУВД Московской области?
— Сейчас проверяют…
— Как у них вообще проходит ночь ?
— В области? Более или менее спокойно. Пьянь, бомжи. Семейные скандалы…Все обычное.
Он невольно представил:
«Меня выгонят, а служба все также будет катиться дальше. Но без Качана. Та же пьянь, бомжи. Семейные скандалы…»
— А что Коржаков?
С Коржаковым было тоже неясно. В компьютере адрес не значился.
По второму аппарату — через коммутатор — чтобы не занимать линию, Качан вызвонил Центральное адресное бюро, старшую. Представился, назвал пароль.
— Линейное управление… «Коржаков Евгений Иванович»…
Обычное «Ждите» зафиксировало то, что заказ принят.
Сотрудница картотеки на минуту-другую исчезла, потом раздался её сонный голос:
— «Коржаков…» Записывайте адрес… Она назвала улицу, дом…