Смирнов Александр. Раб и Царь

   – Эй, студент, куда торопишься?
   – Ой, это вы? Как раз кстати. Я хотел вас и ваших друзей пригласить на свадьбу. Я так обязан вам.
   – На свадьбу? Это хорошо. А когда свадьба?
   – Завтра.
   – А с холостяцкой жизнью уже простился?
   – Это как? – не понял Дима.
   – Так заведено. Перед свадьбой парни должны проститься с холостяцкой жизнью. Традиция такая. Понимаешь?
   – Нет.
   – Придётся мне и в этом тебе помочь.
   – Вообще-то я тороплюсь. – Дима замялся, он забыл, как зовут его нового знакомого.
   Тот как будто понял это.
   – Серый. – Парень протянул свою руку.
   – Извините, просто голова кругом идёт, – сказал он Серому, пожимая руку.
   – Все мы торопимся, – сказал Серый. – Сейчас век такой.
   – Нет, правда, я тороплюсь.
   – Обидеть хочешь?
   Дима сразу вспомнил слова Раба: «Придётся потерпеть их немного».
   – Хорошо, – ответил он недовольно.
   Серый повёл Диму к каким-то своим друзьям, потом заходил по своим делам, потом звонил кому-то по мобильному телефону. Дима всё время нервно смотрел на часы. Потом он махнул рукой. Весь вечер был испорчен.
   – Ну вот мы и пришли, – наконец сказал ему Серый.
   Они поднялись по лестнице и вошли в дверь. В квартире стоял полумрак. От табачного дыма ничего не было видно. Из комнаты доносились пьяные голоса, а вместо музыки звучала какая-то какофония.
   – Смелее, студент, заходи! – Серый подтолкнул его в спину, и Дима зашёл в комнату.
   То, что увидел он в комнате, привело его в шок. Нет, он, конечно, слышал про это, но оказаться самому в этой обстановке никак не предполагал.
   – Что студент рот раскрыл? – крикнул кто-то из комнаты Диме. – Групповухи никогда не видел?
   – Нет, – только и смог выдавить он из себя.
   – Вот и прекрасно, значит, не только увидишь, но сам попробуешь.
   – Нет уж, спасибо.
   – Зря ты отказываешься, – услышал Дима сзади голос Серого. – У тебя же завтра свадьба. Ну что, ты желторотым птенцом хочешь на брачном ложе оказаться? Это ещё хорошо, что я тебя увидел сегодня, как раз перед свадьбой из тебя мужчину сделаем. Ты знаешь, прощаются с холостяцкой жизнью не только парни, но и девушки тоже.
   – Давай, студент, не стесняйся, – опять услышал Дима голос из комнаты. – И нам заодно поможешь. Вон, видишь красавицу, мы уже каждый по два раза её, а ей всё равно мало.
   Только сейчас Дима обратил внимание на девушку. Она, абсолютно голая, лежала на столе, широко раздвинув ноги. Голова её была повёрнута в сторону, а лицо закрывали распущенные волосы.
   – Вот, вот, про неё и речь, – подбадривал Диму тот же голос.
   Девушка медленно приподняла голову и волосы, рассыпавшись по сторонам, открыли её лицо. Дима остолбенел от ужаса. Он узнал в девушке Катю.
   – Дима? – слабым голосом проговорила она.
   Но Дима уже ничего не слышал. Всё тело его дрожало. В висках, как отбойный молоток, стучал пульс. Руки побелели и затряслись в лихорадке. Он не помнил, что говорил, и говорил ли вообще. Ноги сами несли его куда-то. Он не мог остановиться. Вокруг него были какие-то люди, он почти бегом наталкивался на них. Они оборачивались, и что-то ругательное кричали ему в след. Рядом слышался резкий и противный визг тормозов и опять ругань в его адрес, уже со стороны водителей.
 
   В голове у Кати всё шумело. Мысли никак не могли сосредоточиться. Где она? Как попала сюда? Она не могла ответить на эти вопросы. В голову лез какой-то бред. Какие-то омерзительные рожи, водка, отвратительная музыка…. «Боже! Да как мне в голову такая пошлятина могла прийти!» – испугалась она своих собственных мыслей. Однако голова понемногу прояснялась, а пошлятина не проходила.
   Катя посмотрела себе на ноги. Колготок не было. Одежда была измята и в чём-то испачкана. Катя приподняла юбку. Трусов тоже не было. Ноги были испачканы кровью.
   «Значит, эта пошлятина действительно была!» – в испуге подумала она. Шаг за шагом она стала восстанавливать в памяти ход событий сегодняшнего вечера. В памяти восстановилось почти всё. Она не могла только вспомнить, как она попала в эту квартиру. Она встала со скамейки, и ноги сами понесли её домой. В какой-то прострации она вошла в квартиру и направилась к себе в комнату. Перед её глазами мелькали лица отца и матери. Они что-то спрашивали её. Катя ничего не слышала и не хотела слышать. Войдя в свою комнату, она заперла за собой дверь на ключ.
   – Что это с ней? – спросил отец у матери, глядя на дочь.
   – С Димой, что ли, поругались? Это перед самой свадьбой то!
   Родители стали стучаться в дверь и звать дочь, но та не открывала. Из-за дверей раздавался даже не плач, а какой-то душераздирающий рёв.
   – Господи, да что же это такое! – кричала мать. – Миша, надо Диме позвонить. Где их телефон? Да сделай же ты что-нибудь с этой проклятой дверью!
   Отец дёргал дверь, всовывал в замочную скважину ключи, которые попадались в его руки, а мать побежала звонить по телефону.
   Непонятно, каким образом, но до ушей Кати донеслось слово «Дима», которое произнесла мать. Мозг моментально прореагировал на него. В памяти восстановилась точная картина: она лежит голая на столе с широко раздвинутыми ногами, а рядом с ней, с огромными от ужаса глазами, стоит Дима и смотрит на неё.
   – Алё, алё! – кричала в телефонную трубку Катина мама. – Это Катины родители. Ради Бога, объясните, что произошло?
   – Это вы у меня спрашиваете, что произошло? – раздался женский голос в трубке. – Да как у вас наглости хватило звонить нам? Забудьте этот номер. И чтобы духу вашего в нашем доме не было! Будьте вы все прокляты со своей шлюхой!
   В телефонной трубке раздались короткие гудки. Катина мама посмотрела на мужа и дрожащими губами произнесла:
   – Я ничего не понимаю.
   В этот момент в комнате дочери рыдания прекратились. Родители, затаив дыхание, уставились на дверь.
   Резкий грохот раздался за дверью. Казалось, что упал шкаф или что-нибудь в этом роде. Отец отшвырнул связку ключей, которая была у него в руках, и со всей силы ударил плечом в дверь. Та сорвалась с петель и упала на пол. В центре комнаты с петлёй на шее лежала Катя, а над ней в потолке зияла огромная дыра. Мелкие куски гипрока усыпали всю Катину голову.
   – Господи, да что же это такое?! – крикнула мать, заламывая руки, и упала в обморок.
   Катя, с белым, как простыня лицом, безучастно посмотрела на родителей и тоже потеряла сознание.
 
   – Да, маленькие детки – маленькие бедки, а большие детки… – бормотал себе под нос врач, заполняя какие-то бланки.
   – Что-что? – не понял его Катин отец.
   – Я говорю, с супругой вашей ничего страшного – обыкновенный обморок, а вот с дочкой…
   – Что с дочкой?
   – Дочке необходим стационар.
   – Какой ещё стационар?
   – В больницу её надо вести. У неё сильнейшее психическое потрясение.
   – В психушку?
   – Не в психушку, а в психиатрическую клинику.
   – Что же с ней произошло?
   – Я уж не знаю, что произошло, но произошло такое событие, которое вызвало попытку суицида. Самое опасное, что эта попытка может повториться в любое время. И, будьте уверены, тогда ей уже не придёт в голову вешаться на крючке, который ввёрнут в слабенькую гипроковую плиту. Она придумает что-нибудь более надёжное.
   Карета скорой помощи увезла Катю в больницу. После её отъезда квартира сразу стала пустой и неуютной. Мать с отцом ходили по ней, не зная, чем заняться. Между собой они практически не общались. Каждый думал о своём, и каждый искал во всём случившемся свою вину, хотя, что именно случилось, они не знали.
   – Так ты дозвонилась до Димы? – спросил отец.
   – Дозвонилась, до его матери.
   – И что?
   – Она сказала, чтобы мы забыли их номер телефона, и ещё, чтобы духу нашего в их доме не было.
   – И всё?
   – Нет, ещё Катю шлюхой обозвали.
   – Значит, обозвали шлюхой, – повторил отец. – Надо проверить, была ли она в институте в тот день, и если была, то с кем ушла из него.
   – Ты что, совсем уже спятил? – закричала на него жена. – Это же дочь твоя! Что ты хочешь проверять?
   – Именно потому, что она моя дочь, я и хочу восстановить всю хронологию того дня. Кто-то сильно обидел её. Так сильно, что она готова была покончить с собой. А для того, чтобы узнать, кто этот мерзавец… – Отец говорил это уже не жене, а сам себе, расхаживая взад и вперёд по комнате. – Нет, не мерзавец, а человек. Надо отбросить в сторону все эмоции. Надо на время забыть, что это моя дочь. Только с холодной непредвзятой головой можно разобраться в этом деле.
   – А вот я не могу отбросить в сторону эмоции, не могу даже на время забыть, что это наша дочь, – говорила ему жена.
   – Ты женщина, и поэтому не можешь, а я мужчина, и смогу.
 
   В институте только и было разговоров, что о несостоявшейся свадьбе. Никто толком ничего не знал. Ни Дима, ни Катя не появлялись среди студентов, и это ещё больше подогревало всеобщий интерес. Девчонки, собравшись в кружок, выдвинули, наверное, уже сто различных версий. Тут было всё: и ссора с родителями, и внезапный отъезд за границу, и регистрация брака где-нибудь на Канарах. Была, конечно, и версия, что Димка застукал Катю с любовником, но эту версию отвергли сразу.
   – Быть такого не может! – возмущалась Марина. – Катька не такой человек. Ты, Наташка, кроме пошлости, ничего придумать не можешь.
   – А что я, собственно, необычного придумала? Или у нас в стране такого не бывает? Да на каждом шагу. Я думаю, и Катерине ничего человеческое не чуждо.
   – Может быть в стране и на каждом шагу, а у Катьки такого быть не может, – сразу же зашипели на Наташу девчонки.
   Парни были более сдержаны в оценке этого события. Они стояли и молчали, почёсывая свои затылки.
   – Значит, не срослось что-то у них, – философски заключил Олег. – Время всё расставит на свои места. Вернутся в институт, сами всё и расскажут. А сейчас в их отсутствие мыть им кости просто неприлично.
   Если парням заниматься этим было неприлично, то девчонки, хоть и считали так же, но ничего с собой поделать не могли. Прошло три дня, а тема разговора у них не менялась.
   – Ну что? Не верили мне? Не верили? А я оказалась права, – тонким голосом щебетала Наташа. – Застукали Катьку, вот свадьба и расстроилась.
   – С кем, с любовником? – не верила Марина.
   – Если бы только с любовником… Её целая команда трахала.
   – Что ты несёшь, дура? – возмущались девчонки.
   – Сами вы дуры. Корчите из себя недотрог, а у каждой, поди, уже по несколько абортов сделано.
   – Да Катька не такая. Она порядочная.
   – А вспомните, как она в сентябре перед парнями голышом бегала.
   – Ну, во-первых, не голышом, а во-вторых, мы все тогда бегали.
   – А в-третьих, это она всех тогда завела, – не успокаивалась Наташа. – Значит, у неё к этому делу наклонности есть.
   – Это у тебя к этому делу наклонности есть, а не у Катьки.
   – А я и не скрываю этого. Я живу нормальной человеческой жизнью, не как вы.
   – Да что с ней разговаривать, девочки? – не выдержала Марина.
   – А это вы видели? – Наташа вытащила из-за спины видеокассету.
   – Что это?
   – Катька с девственностью прощается.
   – Врёшь!
   – А вы сами возьмите и посмотрите.
   Сразу несколько рук протянулись к кассете.
   – Это моя кассета. А если вам хочется посмотреть, то купите сами.
   – Купить? Так ты что, купила её?
   – Купила. Рядом с институтом ларёк с видеокассетами. Там кроме фильмов ещё и порно продают. Вот там и купила.
 
   Наташино сообщение о порнофильме, где была снята Катя, произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Уже никто не стеснялся обсуждать её поведение в её отсутствие, никого не волновала Катина репутация, и никого не интересовало, почему она не появляется в институте. Катя была отрезанным ломтём. Её, как личности, больше просто не существовало. Никому и в голову не пришло просто позвонить ей домой, поинтересоваться, а что сейчас происходит с ней? О её существовании вспомнили только после того, как в институте появился Катин отец. Он подходил к сокурсникам дочери и пытался поговорить с ними, но всякий раз, как студенты узнавали, кто он, они прекращали беседу и пытались побыстрее отделаться от него. Отойдя от Катиного отца, студенты тут же собирались кучками, и показывали на него пальцами. Отец чувствовал к себе крайне негативное отношение. Внутри него всё кипело, но он, помня о том, что все эмоции должны быть отброшены в сторону, скрипнув зубами, отойдя от одного студента, подходил к другому.
   – Молодой человек, – обратился отец к очередному студенту. – Я отец Кати Андреевой. Вы не смогли бы уделить мне немного времени?
   Молодой человек, не в пример остальным, не стал прятать свои глаза, не стал ссылаться на занятость, он, напротив, посмотрел на своего собеседника с таким участием, как будто речь шла не о Кате, а о нём самом.
   – Да, да, конечно, – ответил он. – Это очень хорошо, что вы пришли. Я и сам хотел зайти к вам, но вы опередили меня. Я староста группы, в которой учится Катя.
   – Ну слава Богу, хоть один согласился поговорить со мной! Вы знаете, я пытался поговорить со многими, но они, узнав кто я, сразу же прекращали разговор со мной. Складывается впечатление, что они что-то знают, но не хотят говорить со мной.
   – Не могут, – поправил его староста.
   – Не могут?
   – Да, не могут. На эти темы, знаете ли, не все могут говорить свободно.
   – На какие темы?
   – Так вы что, ничего не знаете? Разве Катя вам ничего не рассказывала?
   – Катя сейчас находится в психиатрической больнице. Врач категорически запретил говорить с ней на любые неприятные темы.
   В это время прозвенел звонок. Студенты стали расходиться по аудиториям.
   – Вам надо идти? – спросил Раба Катин отец.
   – Нет, нет. Ничего страшного. Наш разговор гораздо важнее. Пройдёмте в студенческое кафе, там нам никто не помешает.
   Собеседники расположились в кафе за самым дальним столиком. После того, как прозвенел звонок, кафе было практически пустым.
   – Кстати, забыл представиться, – сказал Рабу Катин отец. – Андреев Михаил Александрович, полковник в отставке.
   – Рабов Володя, – ответил ему Раб. – Так вы полковник?
   – Да, а вас что-то смущает?
   – Нет, просто у меня отец тоже полковник в отставке.
   – Ну что ж, может это даже и к лучшему. По крайней мере, нам проще будет понять друг друга. Я, собственно, Володя, и пришёл сюда, чтобы разобраться в том, что произошло с моей дочерью. И первый мой вопрос: была ли она в институте в тот злополучный день, а если была, то когда ушла из него и с кем?
   – В институте она была. Вот здесь, за этим столиком мы сидели и обсуждали вопросы, связанные со свадьбой. Там же почти вся наша группа должна была быть. Выпили по чашечке кофе, и она пошла домой.
   – Одна?
   – Одна. По крайней мере, я с ней никого не видел.
   – Значит, вы тоже не знаете, что потом произошло.
   Раб замялся. Он смотрел на Катиного отца и не знал, что ему сказать.
   – Я же чувствую, что вы все что-то знаете и скрываете от меня.
   – Не буду вам врать – да, но мне тяжело говорить с вами на эту тему. Вы Катин отец. Для вас удар может оказаться слишком сильным.
   – Володя, – Михаил Александрович перешёл на «ты», – давай договоримся, я не Катин отец, по крайней мере, на время моего расследования, нервы у меня крепкие, и любую информацию я буду анализировать совершенно непредвзято.
   Раб вытащил из сумки кассету и положил её на стол.
   – Что это?
   – Это то, что было после того, как Катя ушла. Такие кассеты продаются в ларьке возле нашего института, и все студенты смотрели её. Вот почему они не захотели разговаривать с вами. Посмотрите, а потом решите, будете вы продолжать своё следствие или нет. Только советую вам не показывать её вашей жене. Вряд ли у неё нервы такие же крепкие, как у вас.
   – А почему ты согласился говорить со мной?
   – Потому, что я не верю всему этому. – Раб показал пальцем на кассету. – Здесь что-то не то. Или это монтаж, или я не знаю что. Ясно одно, в этом деле надо разбираться.
   – А все остальные поверили?
   – Увы! – Раб многозначительно развёл руками.
   – Почему же ты не поверил?
   – Скажу вам честно, Михаил Александрович, мне нравится ваша дочь и я бы предпочёл оказаться на месте Димы, но, увы, её выбор оказался другим.
   – Значит, ты тоже хочешь непредвзято разобраться в этом деле?
   – Хочу, только вряд ли у меня получится непредвзято.
   – Сделаем так, – решительно сказал Михаил Александрович, – сейчас возьмём тайм-аут, а после того, как я ознакомлюсь с этим, – он показал на кассету, – мы снова с тобой встретимся. Дай мне свой телефон.
   Раб вырвал из тетради листок, записал на нём телефон, и отдал Катиному отцу.
   – А наш телефон у тебя есть? – спросил Михаил Александрович.
   – Да.
   Катин отец удивлённо посмотрел на Раба.
   – Я староста.
   – Ах, да.
   Михаил Александрович встал, пожал своему собеседнику руку, и решительно направился к выходу.
 
   Та неприятная обстановка, которая царила дома у Володи Рабова, понемногу начала выправляться. Отец, который после увольнения из армии впал в депрессию, перестал пить, стал приветливым, много шутил и о чём-то часто разговаривал по телефону со своими высокопоставленными друзьями. Мать не могла нарадоваться. Она ходила, шептала что-то себе под нос и украдкой, улучив момент, когда на неё никто не смотрит, часто крестилась.
   Володя вернулся из института в тот момент, когда отец положил телефонную трубку и довольно стал потирать себе руки.
   – Батя, тебя просто не узнать, – сказал ему Володя.
   – Не узнать, не узнать, сынок! Ты сам себя скоро не узнаешь!
   – Что-то ты загадками какими-то стал говорить.
   – Садись сюда, – отец показал сыну на диван. – Сейчас ты все мои загадки узнаешь.
   Володя сел рядом с отцом и стал внимательно его слушать.
   – Ты телевизор смотришь? – вдруг спросил его отец.
   – Смотрю, ну и что?
   – А что сейчас с армией делается, видел?
   – Ну видел, сокращают её. И что?
   – Ну, напряги мозги, неужели ничего в голову не приходит?
   – Честно говоря, нет, – непонимающе ответил Володя.
   – А куда после сокращения всё это дерьмо девать? Эти танки, корабли, самолёты?
   – На переплавку, куда же ещё?
   – Правильно.
   – А твой-то интерес в этом какой?
   – Ты что, не понимаешь? Это же всё купить можно как металлолом. Это же медь, серебро, золото, платина. Ты понимаешь, куда я клоню?
   – Так, так, – Володя даже заёрзал на диване. – А в генштабе у тебя все знакомые?
   – Это же Эльдорадо, Клондайк! – вскрикнул отец и ударил сына по плечу.
   В это время зазвонил телефон. Отец вскочил с дивана и побежал к телефону.
   – Это меня, – крикнул он на ходу.
   Через несколько секунд отец вернулся.
   – На этот раз я ошибся, это тебя, какой-то Михаил Александрович.
   Володя подошёл к телефону и сильно прижал трубку к уху.
   – Я слушаю, – сказал он.
   – Володя, я просмотрел кассету.
   – И вы способны действовать непредвзято и дальше?
   – Да, – услышал он в трубке решительный ответ.
   – Тогда нам надо продолжить наш разговор. Когда вам удобно?
   – Завтра я не могу. Мы с женой к Кате в больницу идём. Сколько мы там пробудем, я не знаю.
   – Михаил Александрович, а как вы отнесётесь ко мне, если я попрошусь навестить Катю вместе с вами?
   – Как я могу к этому отнестись? Конечно, положительно. Ей сейчас нужна любая поддержка. Только одно условие. О нашем деле ни звука. Договорились?
   – Об этом вы могли бы меня и не предупреждать.
   – Ну, извини, если обидел. Тогда встречаемся в одиннадцать у входа в больницу. Ты знаешь, где это?
   – Знаю. В одиннадцать буду.
   Володя положил трубку и вернулся к отцу.
   – Кто это? Голос не молодой. На студента не похож.
   – Это… – Володя улыбнулся. – Это твой будущий родственник.
   – Ты что, жениться собираешься?
   – Есть такое желание.
   – И когда же?
   – Не знаю. Надо ещё с соперником разобраться.
   – Что, и соперник имеется?
   – Имеется. Дело уже к свадьбе подошло. Еле предотвратить успел. Вот теперь с бывшим женихом разберусь, тогда можно и под венец.
   – А невеста-то согласна?
   – Кто же её спрашивать будет? Ей деваться некуда: или в ЗАГС, или в петлю.
   – Круто!
   – А как ещё? Твоя школа. Да хватит об этом. На чём мы остановились?
   – Да ты меня с такими заявами совсем с мысли сбил. Значит так: ты открываешь фирму, а лучше не ты, а твоя жена, раз к этому дело подошло. Только фамилию пусть свою оставит. Незачем нашу светить. Я со своей стороны делаю тебе все разрешения, лицензии и прочие бумаги. А ты покупаешь нормальное вооружение, как металлолом, и толкаешь его за границу.
 
   Ровно в одиннадцать часов Володя стоял у входа в больницу. Не прошло и минуты, как к нему подошли Катины родители. Отец крепко пожал руку Володе и представил свою жену:
   – Прошу знакомиться, Нина Фёдоровна, Катина мама.
   – Очень приятно, – галантно ответил Володя. – Я…
   – Знаю, знаю, – не дала договорить ему Нина Фёдоровна, – мне муж уже всё про вас рассказал. Вы Катин староста. Я очень рада, что вы захотели навестить Катю. Стоило Кате заболеть, как все её подруги куда-то подевались. Ни одна даже не позвонила. К сожалению, друзей много, когда всё хорошо. А как случится несчастье, так и нет никого.
   – Ну, зачем так пессимистично, – прервал её муж. – Друзья всё-таки есть. – Он показал рукой на Володю. – Правда, их гораздо меньше, чем нам хотелось бы.
   Разговаривая, они подошли к отделению. Навстречу им вышел дежурный врач.
   – Это к кому такая делегация? – спросил он пришедших.
   – К Андреевой. Нам врач разрешил, – сразу же заволновалась Нина Фёдоровна.
   – Да вы не волнуйтесь. Раз врач разрешил, то пожалуйста, только не все сразу. По одному. Кто первый пойдёт?
   Врач снял халат с вешалки и, не дождавшись ответа, протянул его Нине Фёдоровне.
   – А остальным придётся подождать. Хотите, можете погулять в садике.
   Нина Фёдоровна надела халат и с врачом скрылась в дверях палаты. Михаил Александрович с Володей пошли в садик.
   Катин отец закурил.
   – Ты не куришь? – спросил он Володю.
   – Курю.
   Михаил Александрович молча протянул ему сигареты. Володя закурил. Так они стояли и молчали. Володя понимал, что отец хочет поговорить с ним о деле, но не знает с чего начать. Самому начинать этот разговор было неловко. Но пауза слишком затянулась, и надо было что-то предпринимать.
   – Она в отдельной палате лежит? – спросил он у Михаила Александровича.
   – Не знаю. Я первый раз у неё. До сих пор врач не разрешал никаких свиданий. – Он достал кассету и протянул Володе. – Возьми.
   Володя спрятал кассету.
   – У тебя какие-нибудь соображения по этому поводу есть?
   – Там несколько лиц есть. Надо попробовать их вычислить.
   – А ты молодец, правильно мыслишь, – похвалил он Володю.
   – Знать бы только, где?
   – Я думаю, что искать их надо возле ларька с видеокассетами. Раз это их бизнес, значит, там они рано или поздно появятся.
   – Логично, – ответил Володя.
   – И всё-таки, не могли они вот так просто накинуться на улице на первую попавшуюся девушку. Должна быть наводка, какая-нибудь утечка информации. Припомни, ты не замечал в институте, у Кати не было каких-нибудь проблем?
   Володя отрицательно помотал головой.
   – А у Димы?
   – А вот у Димы была.
   – Так, так! А вот здесь поподробнее.
   – Ему нужны были деньги на кольца. А денег не было. Он и ко мне с этим вопросом обращался. Впрочем, не только ко мне. Вся группа об этом знала. – Володя задумался. – Предположим, что он обратился к этим «бизнесменам»…
   – И что тогда?
   – Не знаю, – развёл руками Володя.
   – Нам это необходимо узнать. Давай-ка организуем слежку за этим ларьком. Я днём буду дежурить, пока ты на лекциях, а вечером ты. Вечером мне дома надо быть. Я не хочу, чтобы жена догадалась о наших делах. Я вообще не хочу говорить при ней об этом изнасиловании.
   В садик с халатом в руке вышла Нина Фёдоровна.
   – Кто следующий? – спросила она.
   Михаил Александрович взял халат и начал надевать его.
   – Как она? – спросил он жену.
   – Ой, даже и не знаю, – она закрыла лицо руками и заплакала.
 
   Катя лежала в палате одна. Скорее всего, она была под воздействием каких-то препаратов. Она нисколько не реагировала на свет, который ярким лучом бил ей прямо в глаза. Не пыталась отвернуться от него или просто закрыть веки. Она с каменным лицом смотрела в потолок, и ни одна мышца не дрогнула, когда отец сел на край её кровати.
   – Катюша, здравствуй, – сказал её отец.
   – Здравствуй, папка, – ответила она с тем же выражением лица.
   – Ну, как ты?
   Она продолжала лежать, глядя в потолок, и не отвечала. Потом она повернула голову и посмотрела в глаза отца.
   – Папка, ты знаешь, что со мной произошло?
   – Может быть, не надо об этом, Катенька?
   – Надо, это очень надо. Мне надо, чтобы хоть кто-то верил мне.
   – Я всегда верил тебе, и сейчас верю.
   – Тогда почему ты не отвечаешь на мой вопрос?
   – Я знаю, что с тобой произошло, дочка. Тебя изнасиловали.
   – Ты ничего не знаешь, папка. Меня никто не насиловал. Я сама всё это сделала.
   – Как сама?
   – Не знаю, папка. Всё помню, а как там оказалась, почему не кричала, не сопротивлялась, почему не пыталась убежать – не знаю. Ты помоги мне в этом разобраться.
   – Помогу. Обещаю тебе.