Страница:
- Дело усложняется, - объявил он. - Видишь ли, мне необходимо забрать у тебя черный осколок и выдать взамен награду. Но теперь все изменилось. Мне понадобится более серьезная помощь с твоей стороны, и вознаграждение, разумеется, тоже будет куда солиднее, - он взглянул на Патрика, который затаил дыхание, забыв о страхе при слове"награда". - Да, куда солиднее. И нам с тобой придется быть вместе гораздо дольше, чем я предполагал.
Толстяк со вздохом уселся на кровать. Он замолчал, решая, что можно сказать Патрику, а о чем лучше не говорить. Патрик же, очень вежливый и любезный, когда речь шла о выгоде, спросил:
- А. . . простите, но я не знаю, как вас зовут. . . не могли бы вы сказать поточнее, какая награда ждет меня?
Гость усмехнулся:
- Мне нравится, что тебе интереснее знать, какая награда, а не за что она, - похвалил он лицеиста. - Это обнадеживает. Да, я уверен в успехе. Зовут же меня. . . - он задумался. - Как много у меня имен! Впрочем, мне нравится это: Аластор Лют. Только не спрашивай, что оно означает - слишком долго объяснять, да это и не важно. Что касается твоей награды. . . ты ведь, сдается мне, чертовски недоволен жизнью здесь, в этом мерзком общежитии с вороватыми соседями и занудными учителями? Если ты поможешь мне найти пропавший черный осколок, тебе достанется в вечное владение весь этот город, - Аластор Лют простер руку, указывая на окно. - Со всеми гимназиями, лицеями, заводами, цирками и тюрьмами. И ты сможешь устанавливать здесь любые порядки, какие только пожелаешь.
- Я не верю, - замотал головой Патрик.
- А я не верю, что ты не веришь, - озорно хихикнул его собеседник. - Ты видел достаточно, чтобы поверить. - Про себя Аластор подумал, что паренек угадал верно. Посулить Патрику Святопавловск - это было первое, что пришло в его коварную голову. Никто, понятно, никакого города Патрику не отдаст. Но это выяснится только в конце, когда задачи будут решены и цели достигнуты. Но - чисто формально - я обязан задать тебе вопрос, - Аластор нахмурил брови. - Согласен ли ты? Ведь если ты откажешься, то ничего не получишь точно.
Все слова куда-то разбежались, и Патрик мог лишь кивнуть, не сводя с Люта глаз.
- Ты поступаешь мудро, - заявил тот важно и торжественно. - Возможно, ты завладеешь даже большим, чем город, - Аластор, когда врал, частенько увлекался и останавливался лишь когда ему удавалось нагромоздить такие горы лжи, что никто уже не верил ничему и никакое волшебство не могло исправить положение. Так что он, безусловно, испортил бы все дело, толком не начав, но тут взгляд его упал на банку с лягушками. Брови Аластора взметнулись.
- Это что у тебя такое в банке? - спросил он вкрадчиво и облизнулся.
- Лягушки, - ответил Патрик. - Я хотел поставить опыт и сварить их. Говорят, что после получасовой варки вываривается скелет.
- Я здорово проголодался, - сказал Аластор жалобно. - Ты позволишь мне съесть их сырыми? - И, не дожидаясь разрешения, он схватил банку и вывалил содержимое в рот, который распахнулся невероятно широко наподобие небольшого чемодана. - Ах, какой блеск! - восхитился Лют и погладил себя по животу. Он икнул, и из его глотки донеслось прощальное безутешное кваканье. Патрик, старательно скрывая не самые, скажем честно, приятные чувства, криво ухмыльнулся и спросил:
- Неужто вам, такому здоровому, хватило пары лягушек, чтобы насытиться?
- Да нет, - махнул рукой сыроед. - Мне вообще не обязательно что-то есть. Просто я веселюсь и развлекаюсь на свой лад.
Патрик понял, что здесь положено смеяться, и снова хохотнул - угодливо и робко. Аластор, довольный, посмотрел на него:
- Буду крайне удивлен, если мы не поладим. Но нас ждут дела. Где найти этого мерзкого похитителя чужих драгоценностей, этого черного вора, не знающего никаких границ?
- Он наверняка в игротеке, - ответил Патрик. Было ясно, что именно Аластор, а не он, поведет воспитательную беседу с вероломным Додо, и от близкого возмездия у него внутри что-то сладко и тепло напряглось.
Лют задумчиво прикрыл глаза ладонью.
- Много ли там народу? - спросил он после недолгих размышлений.
- Я думаю, он там один, - предположил Патрик. - Сейчас идет урок, поэтому. . . . .
- Понятно, - перебил его Лют, кивая. - Что ж, самое время туда наведаться и восстановить справедливость. Остался вопрос формы. Он ведь очень юн, твой Додо, не так ли?
Патрик замялся. Они с Додо были ровесники, и как ему ответить, чтоб не унизиться самому? Аластор пришел на помощь:
- Я хотел сказать - юн душою, ведь он тратит бесценное время на праздные, пустые игры, тогда как его сверстники склонны предпочесть естественнонаучные опыты.
Патрик облегченно подхватил:
- Да, да, в этом смысле он еще совсем маленький!
- Маленький. . . - Аластор побарабанил пальцами по животу. - Как по-твоему, кто из нежданных гостей способен напугать маленького? Повлиять на него? Мне кажется, я знаю ответ. Известно ли тебе, кто такой Мальчик Чернил?
Патрик пожал плечами. Это имя - Мальчик Чернил - ни о чем ему не говорило. Однако Аластор думал иначе.
- Ты должен знать, - заметил он строго. - Мальчик Чернил приходит к тем, кто мал и глуп, кто боится темноты и долго не может заснуть. К тебе он тоже приходил, и не однажды, ты просто запамятовал. Напрягись, вспомни. . . - Аластор Лют подался вперед и заглянул Патрику в глаза. - Смотри сюда и вспоминай. Ведь это было совсем недавно. Смотри и не отворачивайся, глубже и глубже, дальше и дальше. . .
И, чем пристальнее всматривался Патрик в завораживающие черные шахты Лютовских зрачков, тем больше становился собою прежним, давнишним. Наконец, воспоминание пришло - точнее, выпрыгнуло, словно хитрый опасный зверь, из обманчивого небытия. Оно не имело ничего общего ни с Мальчиком Чернилом, ни вообще с каким бы то ни было мальчиком, но Патрик точно знал, что именно Мальчик Чернил исправно посещал его в давно забытые ночные часы. Тогда он видел жуткую, бесшумную черную ящерицу на задних лапах. Чуть подрагивали уши-блины с яркой светящейся каемкой голубого цвета; туловище, почти сливавшееся с царившим в комнате мраком, сверкало вживленными бриллиантами, страшная алая пасть издевательски раскрывалась и закрывалась. Чудовище стояло на задних лапах, кривых и чешуйчатых, а твердый хвост неторопливо гулял из стороны в сторону. Эта тварь всегда приходила на секунду-другую, не больше, но нагоняла такого страху, что хватало на всю ночь, и сны потом снились ужасные, а на следующий день все шло вкривь и вкось.
- Я помню. . . - пробормотал смятенный Патрик. - Я вижу его. . .
- Я знаю, - серьезно прошептал Аластор. - Мальчик Чернил бывает разный, он не любит являться в одном и том же обличье разным детям. У меня нет желания тебя запугивать, и наш Мальчик Чернил получится совсем другой. Он будет таким, каким его видел Додо.
И Лют, ударившись об пол, обернулся мальчиком лет четырнадцати на вид, с черной кожей, коротко стриженными черными волосами и в строгом черном костюме. Патрик не сдержался и вскрикнул. Людей с черной кожей он не встречал никогда. Мальчик Чернил улыбнулся и показал гнилые, тоже почти черные зубы.
- Где твоя игротека? - спросил он тихим голосом. - Отведи меня туда поскорее. - И выставил локоть, словно Патрик был дамой и они направлялись в танцевальный зал. Томно закатив глаза и высоко поднимая колени, он повел лицеиста к двери. Мальчик Чернил явно кого-то передразнивал - не то петуха, не то участника некой напыщенной церемонии.
Рука об руку они спустились по безлюдной лестнице и вошли в полутемную игротеку. Там действительно было пусто, лишь в дальнем углу стоял спиной к вошедшим проворовавшийся Додо. В настольном сражении назревал перелом, и Додо ничего не слышал и не видел. Мальчик Чернил бросил быстрый взгляд направо и налево, оценивая пирамиды с кольцами, бильярдные и шахматные столы, игровые автоматы, миниатюрную карусель и кривые зеркала. Он поднес к губам палец и на цыпочках двинулся к одинокому игроку. Додо взял Галактического Робота, дабы с его помощью поразить вражескую конницу, и ласковый вопрос прошелестел над ухом:
- Что у тебя за игра?
Додо подскочил, обернулся. Мальчик Чернил стоял перед ним, вытянув губы трубочкой. Вдалеке виднелся Патрик, сжимавший и разжимавший мокрые кулаки.
- Дай сюда, - сказал Мальчик Чернил, протянул руку и снял с игрового поля Робота, Танк и Динозавра. Опустив их в карман, он снова выставил ладонь и еле слышно приказал:
- Черепок.
Додо попятился, уперся задом в стол и стал заваливаться на спину.
- Черепок.
Пальцы Додо беспорядочно запрыгали по карманам и складкам одежды. Предмет очень скоро нашелся, и Додо, по-прежнему молча, вручил Чернилу разноцветный осколок. Мальчик Чернил подозвал Патрика, вложил ему осколок в нагрудный карман рубашки и снова уставился на преступника. Лицо Додо сделалось серым.
- Ты ведь игрок? - полуутвердительно осведомился наконец Мальчик Чернил. Додо молчал. Теперь он рассматривал собственное пузо, мелко вздрагивавшее под футболкой. - Играть в одиночестве - проступок еще более серьезный, чем кража, - изрек Чернил назидательно. - Не хочешь ли сыграть со мной в бильярд?
- Я не умею, - вымолвил Додо пересохшими губами.
- Ну, что тут уметь! - вскинул брови Мальчик Чернил. - Пойдем, я тебя научу. Я давно собирался это сделать - помнишь, тогда еще, когда ты сразу писал в штаны, стоило мне появиться в углу твоей спаленки.
Двумя пальцами он взял Додо за рукав и потянул за собой. Доставив его к бильярдному столу, остановился и театрально воскликнул:
- О, бильярд! О, свечи! О, шампанское рекой!
И стол, пока он кричал, украшался канделябрами из потемневшего серебра и бокалами на тонких ножках с пенистой жидкостью внутри. Мальчик Чернил ловко сложил шары в треугольник, а один оставшийся поставил в некотором отдалении от вершины.
- Что-то не так, - пробормотал он, отходя на шаг. - Все слишком изящно, чересчур изысканно. . . Я буду не я, но чего-то недостает.
Он прикинул так и этак, затем шагнул обратно к столу и сильным рывком выдрал из лузы сеточку. После чего схватил Додо за волосы, повалил на колени и одним мощным ударом вогнал его шею в лузу так, что голова того оказалась лежащей подбородком на зеленом сукне и безумными глазами созерцала одинокий шар. Мальчик Чернил легко, играючи развел Додо челюсти, и рот зазиял, словно на приеме у зубного врача. Мальчик Чернил взялся за кий.
- Ничего сложного, - напомнил он, прицелился и послал шар в горло. Додо захрипел и задергался, глаза его выпучились, как у лягушки, мучениями которой он совсем недавно хотел позабавиться. Чернил разбил треугольник легким тычком и направил в разинутый рот следующий шар. Додо, давясь, сделал глотательное движение, брызнули слезы. Мальчик Чернил довольно улыбнулся и, чтобы кий лучше скользил, выбелил мелом черную выемку между большим и указательным пальцами.
- Хватит! - раздался голос из-за спины. - Господин Лют, вы его убьете!
Мальчик Чернил развернулся на пятках и пристально взглянул на трясущегося Патрика. В наступившей тишине было слышно, как зубы у того выбивают мелкую дробь.
- Само собой разумеется, - кивнул черный бильярдист, очень четко выговаривая слова. Он обогнул стол, завел ногу и с невероятной силой ударил Додо по пухлой спине. Тот мгновенно перестал хрипеть, неестественно выгнулся куда-то под стол. Шея его выскочила из лузы, а последний шар с мягким стуком выпал из помертвевших губ на сукно. Звякнул, разбиваясь, бокал. Додо медленно сполз на пол и застыл без движения.
Мальчик Чернил поклонился, сделал сальто, и Аластор Лют подмигнул Патрику, который тоже был неподвижен, хотя продолжал пока стоять. Покопавшись в кармане, Аластор задержал в нем руку и заметил:
- Это мелочь, мой юный друг. Прежде чем начать большое дело, надо научиться плевать на мелочи. С тем что ты, быть может, в скором будущем увидишь, эта дурацкая клоунада не идет ни в какое сравнение. А теперь держи!
Он протягивал Патрику похищенные фигурки - Робота, Динозавра и Танк. Патрик колебался. По лицу его струились слезы, и он не делал попытки их утереть. Аластор Лют терпеливо ждал. Патрик еще несколько раз шмыгнул носом и осторожно взял у него игрушки. Лют зааплодировал:
- Молодчина! Дальше - больше: сейчас ты прихватишь кое-что еще. Для этого мне придется пережить очередное маленькое превращение. Не слишком обременительный предмет, которым я стану, ты должен спрятать у себя под мышкой и крепко прижать плечом. Смотри, не вырони, а то я могу разбиться, и тогда наступит конец света. Ты же, располагая таким образом моей персоной, обретешь возможность очень быстро перемещаться в самые разные места, да и вообще сделаешься намного сильнее. Тебе понятно?
Патрик энергично закивал. Аластор Лют умиротворенно прикрыл глаза, обхватил сам себя за бока, присел на корточки и пустился вприсядку. Постепенно его нелепая пляска в пустынной, безмолвной игротеке делалась все стремительней; в какой-то момент он принялся вертеться волчком и ужиматься до карликовых размеров, пока не преобразился в заурядное куриное яйцо. Оно, прокатившись по инерции еще чуть-чуть, застыло. Патрик, осторожно ступая, подкрался к яйцу, поднял его с пола и, зачем-то оглянувшись по сторонам, сунул под мышку, где сразу начало разливаться тепло.
ГЛАВА 3
БАЛ
Сандра стояла перед зеркалом и про себя без устали твердила, что стала взрослой. Зеркало было намного больше нее, от пола до самого потолка, и оттого Сандра поневоле казалась маленькой - тем более, что кроме нее самой там отражался огромный зал, в убранстве которого были перетасованы все мыслимые и немыслимые стили. Загадочно перемигивались светильники-модерн, кротко опускали слепые глаза античные статуи, утомляла взор затейливая барочная лепка, полотна импрессионистов выглядели пятнами дымчатого света, что затерялись в море сюрреализма. Сандра прокралась сюда потихоньку, никем не замеченная. До начала бала оставалось всего полчаса, но ей не терпелось сравнить зал настоящий с залом, приснившимся сегодняшней ночью. Это был удивительный сон, не похожий на другие. Сандра увидела в нем себя, одетую в бальное платье - почти такое же, какое было на ней сейчас, но все-таки какое-то странное, каких никто нигде не носит. И люди, окружавшие ее, тоже нарядились необычно. Во сне Сандра считала, что участвует в каких-то событиях далекого прошлого, но фокус был в том, что и в прошлом никто не надевал расшитых золотом мундиров, смешных длиннополых пиджаков и огромных юбок, смахивающих на кремовые торты. Ей пригрезился незнакомый мир, где на первый же танец под красивым названием вальс ее пригласил статный ослепительный господин, к которому все обращались: князь . А когда Сандра проснулась, сон не исчез, как принято у снов, но помнился до мельчайших деталей и вызвал необъяснимую уверенность, что волшебные, невозможные события развернутся именно сегодня, на первом Сандрином балу. Вот Сандра и пришла пораньше убедиться, что внутренний голос ей не солгал и зал окажется в точности таким, как тот, из сновидения. Зал оказался совершенно не таким, однако предчувствие волшебства ничуть оттого не угасло.
Строго говоря, ей предстоял не совсем настоящий - то есть взрослый бал: ведь Сандре только-только исполнилось двенадцать лет. Но она не слишком огорчалась, так как до сих пор не видела вообще никаких балов, ни взрослых, ни детских. К тому же некоторая игрушечность торжеств уравновешивалась тем обстоятельством, что бал для воспитанниц Народного Лицея давался впервые. Прежними городскими властями подобные затеи не поощрялись, но недавно в администрации Святопавловска появились новые люди, не успевшие забыть, что тоже когда-то были детьми и тоже мечтали вырасти. Поговаривали, что самые отчаянные реформаторы собирались со временем учредить смешанные гимназии и лицеи, где мальчики и девочки могли бы учиться вместе, а балом завершалась бы каждая неделя. Но эти замыслы казались настолько дерзкими, что Сандра не сомневалась - она успеет сто раз окончить Лицей, прежде чем они воплотятся в жизнь.
Скромные, бесцветные будни женского Народного Лицея нравились Сандре не больше, чем Патрику. Но, в отличие от него, Сандра не думала, что жизнь обходится с ней несправедливо. Она уже понимала, что, будучи родом из захолустного поселка, не может рассчитывать на большее сразу, ни с того, ни с сего. И, не имея привычки винить окружающих в своих неприятностях, она со спокойной уверенностью ждала свой звездный час, счастливую возможность: если Сандра на что-то годится, то не упустит ее, а если выйдет так, что она проворонит собственное счастье - туда ей и дорога. У Сандры были все основания надеяться, что удача рано или поздно ей улыбнется - лучше всего, если улыбкой прекрасного принца(как ни была умна Сандра, она пребывала в заблуждении, будто уродливых, глупых принцев не бывает). Ее огромные черные глаза всегда глядели с притворной наивной скромностью, но все в Лицее знали, что не случалось проказы, к которой бы не приложилась Сандрина рука. Гордостью Сандры были белые снежные волосы, их редкое сочетание с черным цветом глаз могло либо понравиться, либо нет, но равнодушным не оставался никто. Те же волосы стали и причиной горьких сожалений: Сандра, носившая дома косу, после зачисления в Лицей подчинилась общему для казенных заведений правилу, и теперь ее стрижка была короткой, как у мальчишки. Сандра сомневалась, что сможет с такой головой очаровать принца. Только поэтому - если не брать в расчет непонятного сна - она волновалась: принц обязательно, непременно объявится на первом же балу. Каков он будет собой? Очень возможно, что, не желая быть узнанным в обществе барышень из низких сословий, он прибудет в маске и черном плаще. Сандра с досадой хмыкнула: ну и чушь, ведь этакое пугало узнают сразу, стоит ему войти в дверь. Нет, единственным правильным решением для принца будет слиться с гостями, затеряться в толпе воспитанников мужского Лицея, приглашенных на вечер. Тут Сандра похолодела: а вдруг никто не придет? Из-за того страшного случая, о котором гуляет столько слухов? Толком ничего не знали: кого-то из лицеистов на днях убили в игротеке - ударили в спину так, что переломился позвоночник, а рот набили бильярдными шарами. Неужели объявят траур и отменят бал? Сандре, увидь она случившееся своими глазами, было бы не до танцев. Но убийство казалось ей вещью нереальной; рассуждая о нем, она не ощущала истинного вкуса этого слова и потому, конечно, беспокоилась только насчет бала - состоится он, или нет. Она не была бесчувственной и черствой охотницей за счастьем, просто-напросто некоторые чувства оставались ей до поры до времени неведомы.
Сандра взглянула на дешевые наручные часики и с ужасом поняла, что до начала праздника осталось пять минут. Хороша она будет, если ее застанут здесь одну, любующейся своим отражением! С пылающими щеками Сандра бросилась прочь. Она покинула бальный зал как вошла: через служебный вход, и на черной лестнице чуть не столкнулась со странным типом, который поднимался по ступеням. В первую секунду Сандра оторопела - человек был настолько похож на переодетого принца ее фантазий, что у нее ослабли ноги. Незнакомец прятал лицо под черной полумаской и кутался в черный плащ до пят. Но мигом позже Сандра заметила шарманку, висевшую у него на правом плече; на левом же сидела рыжая плешивая обезьяна, которая с важным видом сосала палец. Голова обезьяны была повязана яркой алой лентой, а в ухе блестела позолоченная серьга. "Его, наверно, пригласили играть в антрактах, когда оркестр будет отдыхать", - догадалась Сандра. Она спешила и, теряя к незнакомцу интерес, бочком проскользнула вниз по лестнице. При этом она кокетливо потупила глаза и потому не видела, как в зрачках обезьяны вспыхнули красные искры, а шарманщик замешкался, словно не знал, удержать ему Сандру или нет. Пока он принимал решение, Сандра оказалась уже далеко внизу и вскоре влетела в примерочную, где стоял шум и гам. Пахло пудрой, туалетной водой; Сандрины подруги и приятельницы толкались возле зеркала, щипали и кусали друг дружку, пытаясь пробиться поближе. Сандра загадочно улыбнулась: она-то уже вдоволь навертелась и нагляделась. Но тут же вздрогнула: вдруг, пока она неслась по лестнице, что-то отцепилось или расстегнулось? И Сандра, быстро отбросив насмешливое высокомерие, врезалась в столпотворение белых, розовых и голубых нарядов. Она бешено работала локтями и коленями, прока не протиснулась в первый ряд и не увидела, что да, она не зря всполошилась - все платье пришло в беспорядок. О том, что причиной хаоса была она сама и ничего бы не случилось, не лезь она к зеркалу, Сандра как-то не подумала.
Ругая себя последними словами, она стала прихорашиваться, поворачиваясь то так, то этак. Остались сущие пустяки - подтянуть гольфы, да перезавязать пышный бант на поясе, - когда по зданию растекся низкий гул: то ударил гонг, возвещая начало торжеств. Звук получился донельзя значительный, полный скрытого смысла и неопределенных заманчивых обещаний. Оживление, царившее в примерочной, утроилось. Одновременно барышни оробели: ни одна не находила в себе смелости распахнуть дверь, ведущую на парадную лестницу, и увлечь за собой остальных. И Сандра нисколько не удивилась, когда поняла, что уже делает это сама - ей почудилось, будто не так уж "сама" она отважно шагает за порог, что кто-то посторонний обосновался у нее внутри и захватил власть над руками, ногами, лицом; кто-то очень опытный и искушенный в разного рода светских увеселениях подсказывает ей, кому какую подарить улыбку, где сделать реверанс, а где проплыть мимо с гордо поднятой головой.
Она первой вступила в зал, из которого только что бежала в страхе быть обнаруженной, - сейчас он был залит светом и, не такой уж, между нами говоря, большой, разрастался, переполненный зеркалами, до размеров целой вселенной. Зеркала поддерживали иллюзию, будто яблоку негде упасть - столько съехалось народу. На самом деле людей было не очень много: два класса девочек, два класса мальчиков, да гости - воспитатели, магистры, попечители и немногочисленные родственники лицеистов - тех, что были родом из города. На мгновение Сандре взгрустнулось: вот бы видели ее мама с папой. "Ничего, утешилась она, разглядев среди гостей фотографа, - я пошлю им портрет". Ее быстрый взгляд налетел на недавнего шарманщика - тот стоял в отдалении, близ окна, и было нелегко разобрать, на кого он смотрит: мешала маска. Его обезьяна, во всяком случае, точно ни на кого не смотрела, она отвернулась и, сидя на плече, уставилась в окно, за которым багровело уходящее солнце.
Скрипачи вскинули смычки, трубачи и флейтисты закусили мундштуки. Низенький лысый дирижер с достоинством раскланялся, повернулся спиной и взмахнул палочкой. Концерт номер пять для семи скрипок с барабаном вырвался на волю, и звуковая волна едва не выбила стекла. Дирижеру стоило больших усилий удерживать власть над музыкой. Но танцы не состоялись: оглушенные, растерянные лицеисты застенчиво вжимались в стены, не решаясь начать. На лицах взрослых появились снисходительные улыбки. Сандру бросило в жар: ну как же так? Если бы правила позволяли, она и здесь бы не оплошала - взяла и пригласила первого попавшегося, но всему есть предел. Скоро музыка смолкнет, повиснет неловкое молчание, выйдет кто-то из воспитателей и начнет распоряжаться: разобьет всех на пары, ударит в ладоши. . . При одной только мысли о таком повороте событий у Сандры стало муторно на душе. Конечно, бал немедленно превратится в детсадовский утренник. "Что за кавалеры? - подумала она со злостью. - Какие-то рыбы, честное слово! Неужели никто. . . " И здесь она застыла: через весь зал к ней направлялся невысокий, но очень симпатичный паренек с бледным лицом, белыми, как у нее, редкими волосами и в белых шелковых перчатках. Сандра закрыла и снова открыла глаза: нет, так не бывает - в точности, как этот мальчишка, шел к ней во сне безупречный князь, и еще до того, как он приблизился и сдержанно отвесил поклон, было ясно, что встреча с ним нарушит течение прежней жизни и начнется нечто новое - быть может, плохое и опасное, но намного более интересное. Оркестр, собравшийся было передохнуть, при виде первого смельчака вернулся к началу мелодии. Паренек дошел до Сандры и остановился. Секунду-другую он стоял неподвижно, глядя ей прямо в глаза, и Сандра почувствовала неприятный холодок. В молодом человеке что-то было неладно. Его движения, взгляд, выражение лица - все казалось слишком отточенным, механически безукоризненным. "Люди из мяса и костей держат себя иначе", - неожиданно пришло в голову Сандре. Но лицеист уже склонился перед ней, и Сандра чуть присела в быстром ответном реверансе. Мгновением позже они уже кружились в безудержном тальстате(Сандра вдруг сообразила, что именно тальстат именовался в ее сновидении вальсом). Танцующие вихрем вылетели в центр зала, и лед был сломан: к ним присоединилась еще одна пара, третья, четвертая. . . Педагоги с видимым облегчением развернулись друг к другу, довольные, что все теперь пойдет как надо и им ничто не мешает пуститься в бесконечные и нудные взрослые разговоры. Сверкнула вспышка: фотограф, упав на колено, вел отстрел, не жалея кадров. Шарманщик, казалось, слился со шторой; он не шевелился, как не двигалась и его косматая спутница. Сандра, державшаяся в объятиях лицеиста очень прямо и напряженно, смотрела ему через плечо и машинально подмечала каждую мелочь. Не укрылось от нее и круглое лицо с пронзительными ярко-голубыми глазами: невысокий полный господин стоял в первых рядах и восторженно следил за танцующими. "Что за фрукт? "- подумала Сандра безучастно и в следующий миг созерцала уже кого-то другого, в жабо и сиреневых панталонах в обтяжку. Тем не менее пухлый голубоглазый субъект ей запомнился. Она была крайне удивлена, когда обнаружила, что все - и она в том числе - уже стоят, а музыка больше не играет: танец окончился. Ей казалось, что она успела сделать всего-навсего один круг.
Толстяк со вздохом уселся на кровать. Он замолчал, решая, что можно сказать Патрику, а о чем лучше не говорить. Патрик же, очень вежливый и любезный, когда речь шла о выгоде, спросил:
- А. . . простите, но я не знаю, как вас зовут. . . не могли бы вы сказать поточнее, какая награда ждет меня?
Гость усмехнулся:
- Мне нравится, что тебе интереснее знать, какая награда, а не за что она, - похвалил он лицеиста. - Это обнадеживает. Да, я уверен в успехе. Зовут же меня. . . - он задумался. - Как много у меня имен! Впрочем, мне нравится это: Аластор Лют. Только не спрашивай, что оно означает - слишком долго объяснять, да это и не важно. Что касается твоей награды. . . ты ведь, сдается мне, чертовски недоволен жизнью здесь, в этом мерзком общежитии с вороватыми соседями и занудными учителями? Если ты поможешь мне найти пропавший черный осколок, тебе достанется в вечное владение весь этот город, - Аластор Лют простер руку, указывая на окно. - Со всеми гимназиями, лицеями, заводами, цирками и тюрьмами. И ты сможешь устанавливать здесь любые порядки, какие только пожелаешь.
- Я не верю, - замотал головой Патрик.
- А я не верю, что ты не веришь, - озорно хихикнул его собеседник. - Ты видел достаточно, чтобы поверить. - Про себя Аластор подумал, что паренек угадал верно. Посулить Патрику Святопавловск - это было первое, что пришло в его коварную голову. Никто, понятно, никакого города Патрику не отдаст. Но это выяснится только в конце, когда задачи будут решены и цели достигнуты. Но - чисто формально - я обязан задать тебе вопрос, - Аластор нахмурил брови. - Согласен ли ты? Ведь если ты откажешься, то ничего не получишь точно.
Все слова куда-то разбежались, и Патрик мог лишь кивнуть, не сводя с Люта глаз.
- Ты поступаешь мудро, - заявил тот важно и торжественно. - Возможно, ты завладеешь даже большим, чем город, - Аластор, когда врал, частенько увлекался и останавливался лишь когда ему удавалось нагромоздить такие горы лжи, что никто уже не верил ничему и никакое волшебство не могло исправить положение. Так что он, безусловно, испортил бы все дело, толком не начав, но тут взгляд его упал на банку с лягушками. Брови Аластора взметнулись.
- Это что у тебя такое в банке? - спросил он вкрадчиво и облизнулся.
- Лягушки, - ответил Патрик. - Я хотел поставить опыт и сварить их. Говорят, что после получасовой варки вываривается скелет.
- Я здорово проголодался, - сказал Аластор жалобно. - Ты позволишь мне съесть их сырыми? - И, не дожидаясь разрешения, он схватил банку и вывалил содержимое в рот, который распахнулся невероятно широко наподобие небольшого чемодана. - Ах, какой блеск! - восхитился Лют и погладил себя по животу. Он икнул, и из его глотки донеслось прощальное безутешное кваканье. Патрик, старательно скрывая не самые, скажем честно, приятные чувства, криво ухмыльнулся и спросил:
- Неужто вам, такому здоровому, хватило пары лягушек, чтобы насытиться?
- Да нет, - махнул рукой сыроед. - Мне вообще не обязательно что-то есть. Просто я веселюсь и развлекаюсь на свой лад.
Патрик понял, что здесь положено смеяться, и снова хохотнул - угодливо и робко. Аластор, довольный, посмотрел на него:
- Буду крайне удивлен, если мы не поладим. Но нас ждут дела. Где найти этого мерзкого похитителя чужих драгоценностей, этого черного вора, не знающего никаких границ?
- Он наверняка в игротеке, - ответил Патрик. Было ясно, что именно Аластор, а не он, поведет воспитательную беседу с вероломным Додо, и от близкого возмездия у него внутри что-то сладко и тепло напряглось.
Лют задумчиво прикрыл глаза ладонью.
- Много ли там народу? - спросил он после недолгих размышлений.
- Я думаю, он там один, - предположил Патрик. - Сейчас идет урок, поэтому. . . . .
- Понятно, - перебил его Лют, кивая. - Что ж, самое время туда наведаться и восстановить справедливость. Остался вопрос формы. Он ведь очень юн, твой Додо, не так ли?
Патрик замялся. Они с Додо были ровесники, и как ему ответить, чтоб не унизиться самому? Аластор пришел на помощь:
- Я хотел сказать - юн душою, ведь он тратит бесценное время на праздные, пустые игры, тогда как его сверстники склонны предпочесть естественнонаучные опыты.
Патрик облегченно подхватил:
- Да, да, в этом смысле он еще совсем маленький!
- Маленький. . . - Аластор побарабанил пальцами по животу. - Как по-твоему, кто из нежданных гостей способен напугать маленького? Повлиять на него? Мне кажется, я знаю ответ. Известно ли тебе, кто такой Мальчик Чернил?
Патрик пожал плечами. Это имя - Мальчик Чернил - ни о чем ему не говорило. Однако Аластор думал иначе.
- Ты должен знать, - заметил он строго. - Мальчик Чернил приходит к тем, кто мал и глуп, кто боится темноты и долго не может заснуть. К тебе он тоже приходил, и не однажды, ты просто запамятовал. Напрягись, вспомни. . . - Аластор Лют подался вперед и заглянул Патрику в глаза. - Смотри сюда и вспоминай. Ведь это было совсем недавно. Смотри и не отворачивайся, глубже и глубже, дальше и дальше. . .
И, чем пристальнее всматривался Патрик в завораживающие черные шахты Лютовских зрачков, тем больше становился собою прежним, давнишним. Наконец, воспоминание пришло - точнее, выпрыгнуло, словно хитрый опасный зверь, из обманчивого небытия. Оно не имело ничего общего ни с Мальчиком Чернилом, ни вообще с каким бы то ни было мальчиком, но Патрик точно знал, что именно Мальчик Чернил исправно посещал его в давно забытые ночные часы. Тогда он видел жуткую, бесшумную черную ящерицу на задних лапах. Чуть подрагивали уши-блины с яркой светящейся каемкой голубого цвета; туловище, почти сливавшееся с царившим в комнате мраком, сверкало вживленными бриллиантами, страшная алая пасть издевательски раскрывалась и закрывалась. Чудовище стояло на задних лапах, кривых и чешуйчатых, а твердый хвост неторопливо гулял из стороны в сторону. Эта тварь всегда приходила на секунду-другую, не больше, но нагоняла такого страху, что хватало на всю ночь, и сны потом снились ужасные, а на следующий день все шло вкривь и вкось.
- Я помню. . . - пробормотал смятенный Патрик. - Я вижу его. . .
- Я знаю, - серьезно прошептал Аластор. - Мальчик Чернил бывает разный, он не любит являться в одном и том же обличье разным детям. У меня нет желания тебя запугивать, и наш Мальчик Чернил получится совсем другой. Он будет таким, каким его видел Додо.
И Лют, ударившись об пол, обернулся мальчиком лет четырнадцати на вид, с черной кожей, коротко стриженными черными волосами и в строгом черном костюме. Патрик не сдержался и вскрикнул. Людей с черной кожей он не встречал никогда. Мальчик Чернил улыбнулся и показал гнилые, тоже почти черные зубы.
- Где твоя игротека? - спросил он тихим голосом. - Отведи меня туда поскорее. - И выставил локоть, словно Патрик был дамой и они направлялись в танцевальный зал. Томно закатив глаза и высоко поднимая колени, он повел лицеиста к двери. Мальчик Чернил явно кого-то передразнивал - не то петуха, не то участника некой напыщенной церемонии.
Рука об руку они спустились по безлюдной лестнице и вошли в полутемную игротеку. Там действительно было пусто, лишь в дальнем углу стоял спиной к вошедшим проворовавшийся Додо. В настольном сражении назревал перелом, и Додо ничего не слышал и не видел. Мальчик Чернил бросил быстрый взгляд направо и налево, оценивая пирамиды с кольцами, бильярдные и шахматные столы, игровые автоматы, миниатюрную карусель и кривые зеркала. Он поднес к губам палец и на цыпочках двинулся к одинокому игроку. Додо взял Галактического Робота, дабы с его помощью поразить вражескую конницу, и ласковый вопрос прошелестел над ухом:
- Что у тебя за игра?
Додо подскочил, обернулся. Мальчик Чернил стоял перед ним, вытянув губы трубочкой. Вдалеке виднелся Патрик, сжимавший и разжимавший мокрые кулаки.
- Дай сюда, - сказал Мальчик Чернил, протянул руку и снял с игрового поля Робота, Танк и Динозавра. Опустив их в карман, он снова выставил ладонь и еле слышно приказал:
- Черепок.
Додо попятился, уперся задом в стол и стал заваливаться на спину.
- Черепок.
Пальцы Додо беспорядочно запрыгали по карманам и складкам одежды. Предмет очень скоро нашелся, и Додо, по-прежнему молча, вручил Чернилу разноцветный осколок. Мальчик Чернил подозвал Патрика, вложил ему осколок в нагрудный карман рубашки и снова уставился на преступника. Лицо Додо сделалось серым.
- Ты ведь игрок? - полуутвердительно осведомился наконец Мальчик Чернил. Додо молчал. Теперь он рассматривал собственное пузо, мелко вздрагивавшее под футболкой. - Играть в одиночестве - проступок еще более серьезный, чем кража, - изрек Чернил назидательно. - Не хочешь ли сыграть со мной в бильярд?
- Я не умею, - вымолвил Додо пересохшими губами.
- Ну, что тут уметь! - вскинул брови Мальчик Чернил. - Пойдем, я тебя научу. Я давно собирался это сделать - помнишь, тогда еще, когда ты сразу писал в штаны, стоило мне появиться в углу твоей спаленки.
Двумя пальцами он взял Додо за рукав и потянул за собой. Доставив его к бильярдному столу, остановился и театрально воскликнул:
- О, бильярд! О, свечи! О, шампанское рекой!
И стол, пока он кричал, украшался канделябрами из потемневшего серебра и бокалами на тонких ножках с пенистой жидкостью внутри. Мальчик Чернил ловко сложил шары в треугольник, а один оставшийся поставил в некотором отдалении от вершины.
- Что-то не так, - пробормотал он, отходя на шаг. - Все слишком изящно, чересчур изысканно. . . Я буду не я, но чего-то недостает.
Он прикинул так и этак, затем шагнул обратно к столу и сильным рывком выдрал из лузы сеточку. После чего схватил Додо за волосы, повалил на колени и одним мощным ударом вогнал его шею в лузу так, что голова того оказалась лежащей подбородком на зеленом сукне и безумными глазами созерцала одинокий шар. Мальчик Чернил легко, играючи развел Додо челюсти, и рот зазиял, словно на приеме у зубного врача. Мальчик Чернил взялся за кий.
- Ничего сложного, - напомнил он, прицелился и послал шар в горло. Додо захрипел и задергался, глаза его выпучились, как у лягушки, мучениями которой он совсем недавно хотел позабавиться. Чернил разбил треугольник легким тычком и направил в разинутый рот следующий шар. Додо, давясь, сделал глотательное движение, брызнули слезы. Мальчик Чернил довольно улыбнулся и, чтобы кий лучше скользил, выбелил мелом черную выемку между большим и указательным пальцами.
- Хватит! - раздался голос из-за спины. - Господин Лют, вы его убьете!
Мальчик Чернил развернулся на пятках и пристально взглянул на трясущегося Патрика. В наступившей тишине было слышно, как зубы у того выбивают мелкую дробь.
- Само собой разумеется, - кивнул черный бильярдист, очень четко выговаривая слова. Он обогнул стол, завел ногу и с невероятной силой ударил Додо по пухлой спине. Тот мгновенно перестал хрипеть, неестественно выгнулся куда-то под стол. Шея его выскочила из лузы, а последний шар с мягким стуком выпал из помертвевших губ на сукно. Звякнул, разбиваясь, бокал. Додо медленно сполз на пол и застыл без движения.
Мальчик Чернил поклонился, сделал сальто, и Аластор Лют подмигнул Патрику, который тоже был неподвижен, хотя продолжал пока стоять. Покопавшись в кармане, Аластор задержал в нем руку и заметил:
- Это мелочь, мой юный друг. Прежде чем начать большое дело, надо научиться плевать на мелочи. С тем что ты, быть может, в скором будущем увидишь, эта дурацкая клоунада не идет ни в какое сравнение. А теперь держи!
Он протягивал Патрику похищенные фигурки - Робота, Динозавра и Танк. Патрик колебался. По лицу его струились слезы, и он не делал попытки их утереть. Аластор Лют терпеливо ждал. Патрик еще несколько раз шмыгнул носом и осторожно взял у него игрушки. Лют зааплодировал:
- Молодчина! Дальше - больше: сейчас ты прихватишь кое-что еще. Для этого мне придется пережить очередное маленькое превращение. Не слишком обременительный предмет, которым я стану, ты должен спрятать у себя под мышкой и крепко прижать плечом. Смотри, не вырони, а то я могу разбиться, и тогда наступит конец света. Ты же, располагая таким образом моей персоной, обретешь возможность очень быстро перемещаться в самые разные места, да и вообще сделаешься намного сильнее. Тебе понятно?
Патрик энергично закивал. Аластор Лют умиротворенно прикрыл глаза, обхватил сам себя за бока, присел на корточки и пустился вприсядку. Постепенно его нелепая пляска в пустынной, безмолвной игротеке делалась все стремительней; в какой-то момент он принялся вертеться волчком и ужиматься до карликовых размеров, пока не преобразился в заурядное куриное яйцо. Оно, прокатившись по инерции еще чуть-чуть, застыло. Патрик, осторожно ступая, подкрался к яйцу, поднял его с пола и, зачем-то оглянувшись по сторонам, сунул под мышку, где сразу начало разливаться тепло.
ГЛАВА 3
БАЛ
Сандра стояла перед зеркалом и про себя без устали твердила, что стала взрослой. Зеркало было намного больше нее, от пола до самого потолка, и оттого Сандра поневоле казалась маленькой - тем более, что кроме нее самой там отражался огромный зал, в убранстве которого были перетасованы все мыслимые и немыслимые стили. Загадочно перемигивались светильники-модерн, кротко опускали слепые глаза античные статуи, утомляла взор затейливая барочная лепка, полотна импрессионистов выглядели пятнами дымчатого света, что затерялись в море сюрреализма. Сандра прокралась сюда потихоньку, никем не замеченная. До начала бала оставалось всего полчаса, но ей не терпелось сравнить зал настоящий с залом, приснившимся сегодняшней ночью. Это был удивительный сон, не похожий на другие. Сандра увидела в нем себя, одетую в бальное платье - почти такое же, какое было на ней сейчас, но все-таки какое-то странное, каких никто нигде не носит. И люди, окружавшие ее, тоже нарядились необычно. Во сне Сандра считала, что участвует в каких-то событиях далекого прошлого, но фокус был в том, что и в прошлом никто не надевал расшитых золотом мундиров, смешных длиннополых пиджаков и огромных юбок, смахивающих на кремовые торты. Ей пригрезился незнакомый мир, где на первый же танец под красивым названием вальс ее пригласил статный ослепительный господин, к которому все обращались: князь . А когда Сандра проснулась, сон не исчез, как принято у снов, но помнился до мельчайших деталей и вызвал необъяснимую уверенность, что волшебные, невозможные события развернутся именно сегодня, на первом Сандрином балу. Вот Сандра и пришла пораньше убедиться, что внутренний голос ей не солгал и зал окажется в точности таким, как тот, из сновидения. Зал оказался совершенно не таким, однако предчувствие волшебства ничуть оттого не угасло.
Строго говоря, ей предстоял не совсем настоящий - то есть взрослый бал: ведь Сандре только-только исполнилось двенадцать лет. Но она не слишком огорчалась, так как до сих пор не видела вообще никаких балов, ни взрослых, ни детских. К тому же некоторая игрушечность торжеств уравновешивалась тем обстоятельством, что бал для воспитанниц Народного Лицея давался впервые. Прежними городскими властями подобные затеи не поощрялись, но недавно в администрации Святопавловска появились новые люди, не успевшие забыть, что тоже когда-то были детьми и тоже мечтали вырасти. Поговаривали, что самые отчаянные реформаторы собирались со временем учредить смешанные гимназии и лицеи, где мальчики и девочки могли бы учиться вместе, а балом завершалась бы каждая неделя. Но эти замыслы казались настолько дерзкими, что Сандра не сомневалась - она успеет сто раз окончить Лицей, прежде чем они воплотятся в жизнь.
Скромные, бесцветные будни женского Народного Лицея нравились Сандре не больше, чем Патрику. Но, в отличие от него, Сандра не думала, что жизнь обходится с ней несправедливо. Она уже понимала, что, будучи родом из захолустного поселка, не может рассчитывать на большее сразу, ни с того, ни с сего. И, не имея привычки винить окружающих в своих неприятностях, она со спокойной уверенностью ждала свой звездный час, счастливую возможность: если Сандра на что-то годится, то не упустит ее, а если выйдет так, что она проворонит собственное счастье - туда ей и дорога. У Сандры были все основания надеяться, что удача рано или поздно ей улыбнется - лучше всего, если улыбкой прекрасного принца(как ни была умна Сандра, она пребывала в заблуждении, будто уродливых, глупых принцев не бывает). Ее огромные черные глаза всегда глядели с притворной наивной скромностью, но все в Лицее знали, что не случалось проказы, к которой бы не приложилась Сандрина рука. Гордостью Сандры были белые снежные волосы, их редкое сочетание с черным цветом глаз могло либо понравиться, либо нет, но равнодушным не оставался никто. Те же волосы стали и причиной горьких сожалений: Сандра, носившая дома косу, после зачисления в Лицей подчинилась общему для казенных заведений правилу, и теперь ее стрижка была короткой, как у мальчишки. Сандра сомневалась, что сможет с такой головой очаровать принца. Только поэтому - если не брать в расчет непонятного сна - она волновалась: принц обязательно, непременно объявится на первом же балу. Каков он будет собой? Очень возможно, что, не желая быть узнанным в обществе барышень из низких сословий, он прибудет в маске и черном плаще. Сандра с досадой хмыкнула: ну и чушь, ведь этакое пугало узнают сразу, стоит ему войти в дверь. Нет, единственным правильным решением для принца будет слиться с гостями, затеряться в толпе воспитанников мужского Лицея, приглашенных на вечер. Тут Сандра похолодела: а вдруг никто не придет? Из-за того страшного случая, о котором гуляет столько слухов? Толком ничего не знали: кого-то из лицеистов на днях убили в игротеке - ударили в спину так, что переломился позвоночник, а рот набили бильярдными шарами. Неужели объявят траур и отменят бал? Сандре, увидь она случившееся своими глазами, было бы не до танцев. Но убийство казалось ей вещью нереальной; рассуждая о нем, она не ощущала истинного вкуса этого слова и потому, конечно, беспокоилась только насчет бала - состоится он, или нет. Она не была бесчувственной и черствой охотницей за счастьем, просто-напросто некоторые чувства оставались ей до поры до времени неведомы.
Сандра взглянула на дешевые наручные часики и с ужасом поняла, что до начала праздника осталось пять минут. Хороша она будет, если ее застанут здесь одну, любующейся своим отражением! С пылающими щеками Сандра бросилась прочь. Она покинула бальный зал как вошла: через служебный вход, и на черной лестнице чуть не столкнулась со странным типом, который поднимался по ступеням. В первую секунду Сандра оторопела - человек был настолько похож на переодетого принца ее фантазий, что у нее ослабли ноги. Незнакомец прятал лицо под черной полумаской и кутался в черный плащ до пят. Но мигом позже Сандра заметила шарманку, висевшую у него на правом плече; на левом же сидела рыжая плешивая обезьяна, которая с важным видом сосала палец. Голова обезьяны была повязана яркой алой лентой, а в ухе блестела позолоченная серьга. "Его, наверно, пригласили играть в антрактах, когда оркестр будет отдыхать", - догадалась Сандра. Она спешила и, теряя к незнакомцу интерес, бочком проскользнула вниз по лестнице. При этом она кокетливо потупила глаза и потому не видела, как в зрачках обезьяны вспыхнули красные искры, а шарманщик замешкался, словно не знал, удержать ему Сандру или нет. Пока он принимал решение, Сандра оказалась уже далеко внизу и вскоре влетела в примерочную, где стоял шум и гам. Пахло пудрой, туалетной водой; Сандрины подруги и приятельницы толкались возле зеркала, щипали и кусали друг дружку, пытаясь пробиться поближе. Сандра загадочно улыбнулась: она-то уже вдоволь навертелась и нагляделась. Но тут же вздрогнула: вдруг, пока она неслась по лестнице, что-то отцепилось или расстегнулось? И Сандра, быстро отбросив насмешливое высокомерие, врезалась в столпотворение белых, розовых и голубых нарядов. Она бешено работала локтями и коленями, прока не протиснулась в первый ряд и не увидела, что да, она не зря всполошилась - все платье пришло в беспорядок. О том, что причиной хаоса была она сама и ничего бы не случилось, не лезь она к зеркалу, Сандра как-то не подумала.
Ругая себя последними словами, она стала прихорашиваться, поворачиваясь то так, то этак. Остались сущие пустяки - подтянуть гольфы, да перезавязать пышный бант на поясе, - когда по зданию растекся низкий гул: то ударил гонг, возвещая начало торжеств. Звук получился донельзя значительный, полный скрытого смысла и неопределенных заманчивых обещаний. Оживление, царившее в примерочной, утроилось. Одновременно барышни оробели: ни одна не находила в себе смелости распахнуть дверь, ведущую на парадную лестницу, и увлечь за собой остальных. И Сандра нисколько не удивилась, когда поняла, что уже делает это сама - ей почудилось, будто не так уж "сама" она отважно шагает за порог, что кто-то посторонний обосновался у нее внутри и захватил власть над руками, ногами, лицом; кто-то очень опытный и искушенный в разного рода светских увеселениях подсказывает ей, кому какую подарить улыбку, где сделать реверанс, а где проплыть мимо с гордо поднятой головой.
Она первой вступила в зал, из которого только что бежала в страхе быть обнаруженной, - сейчас он был залит светом и, не такой уж, между нами говоря, большой, разрастался, переполненный зеркалами, до размеров целой вселенной. Зеркала поддерживали иллюзию, будто яблоку негде упасть - столько съехалось народу. На самом деле людей было не очень много: два класса девочек, два класса мальчиков, да гости - воспитатели, магистры, попечители и немногочисленные родственники лицеистов - тех, что были родом из города. На мгновение Сандре взгрустнулось: вот бы видели ее мама с папой. "Ничего, утешилась она, разглядев среди гостей фотографа, - я пошлю им портрет". Ее быстрый взгляд налетел на недавнего шарманщика - тот стоял в отдалении, близ окна, и было нелегко разобрать, на кого он смотрит: мешала маска. Его обезьяна, во всяком случае, точно ни на кого не смотрела, она отвернулась и, сидя на плече, уставилась в окно, за которым багровело уходящее солнце.
Скрипачи вскинули смычки, трубачи и флейтисты закусили мундштуки. Низенький лысый дирижер с достоинством раскланялся, повернулся спиной и взмахнул палочкой. Концерт номер пять для семи скрипок с барабаном вырвался на волю, и звуковая волна едва не выбила стекла. Дирижеру стоило больших усилий удерживать власть над музыкой. Но танцы не состоялись: оглушенные, растерянные лицеисты застенчиво вжимались в стены, не решаясь начать. На лицах взрослых появились снисходительные улыбки. Сандру бросило в жар: ну как же так? Если бы правила позволяли, она и здесь бы не оплошала - взяла и пригласила первого попавшегося, но всему есть предел. Скоро музыка смолкнет, повиснет неловкое молчание, выйдет кто-то из воспитателей и начнет распоряжаться: разобьет всех на пары, ударит в ладоши. . . При одной только мысли о таком повороте событий у Сандры стало муторно на душе. Конечно, бал немедленно превратится в детсадовский утренник. "Что за кавалеры? - подумала она со злостью. - Какие-то рыбы, честное слово! Неужели никто. . . " И здесь она застыла: через весь зал к ней направлялся невысокий, но очень симпатичный паренек с бледным лицом, белыми, как у нее, редкими волосами и в белых шелковых перчатках. Сандра закрыла и снова открыла глаза: нет, так не бывает - в точности, как этот мальчишка, шел к ней во сне безупречный князь, и еще до того, как он приблизился и сдержанно отвесил поклон, было ясно, что встреча с ним нарушит течение прежней жизни и начнется нечто новое - быть может, плохое и опасное, но намного более интересное. Оркестр, собравшийся было передохнуть, при виде первого смельчака вернулся к началу мелодии. Паренек дошел до Сандры и остановился. Секунду-другую он стоял неподвижно, глядя ей прямо в глаза, и Сандра почувствовала неприятный холодок. В молодом человеке что-то было неладно. Его движения, взгляд, выражение лица - все казалось слишком отточенным, механически безукоризненным. "Люди из мяса и костей держат себя иначе", - неожиданно пришло в голову Сандре. Но лицеист уже склонился перед ней, и Сандра чуть присела в быстром ответном реверансе. Мгновением позже они уже кружились в безудержном тальстате(Сандра вдруг сообразила, что именно тальстат именовался в ее сновидении вальсом). Танцующие вихрем вылетели в центр зала, и лед был сломан: к ним присоединилась еще одна пара, третья, четвертая. . . Педагоги с видимым облегчением развернулись друг к другу, довольные, что все теперь пойдет как надо и им ничто не мешает пуститься в бесконечные и нудные взрослые разговоры. Сверкнула вспышка: фотограф, упав на колено, вел отстрел, не жалея кадров. Шарманщик, казалось, слился со шторой; он не шевелился, как не двигалась и его косматая спутница. Сандра, державшаяся в объятиях лицеиста очень прямо и напряженно, смотрела ему через плечо и машинально подмечала каждую мелочь. Не укрылось от нее и круглое лицо с пронзительными ярко-голубыми глазами: невысокий полный господин стоял в первых рядах и восторженно следил за танцующими. "Что за фрукт? "- подумала Сандра безучастно и в следующий миг созерцала уже кого-то другого, в жабо и сиреневых панталонах в обтяжку. Тем не менее пухлый голубоглазый субъект ей запомнился. Она была крайне удивлена, когда обнаружила, что все - и она в том числе - уже стоят, а музыка больше не играет: танец окончился. Ей казалось, что она успела сделать всего-навсего один круг.