Смирнов Алексей Константинович. Место в мозаике

   - Ты просто не знаешь, о чем идет речь, - сказал Аластор значительно. Сотни и сотни паломников приходят на эти берега, желая, чтобы их посвятили в тайну тайн. И, отмечу, не каждого жалует Королева - она весьма привередлива и разборчива. Достаточно ее каприза, и странник, нередко - разорившийся ради священного путешествия, уходит несолоно хлебавши.
   Тропинка незаметно выросла в широкую дорогу, уводящую под гору. Деревья, росшие по обе ее стороны и напоминавшие тополя, становились все пышнее, но темно-зеленая, тяжелая от сока листва казалась омерзительной, будучи сплошь покрыта все той же тленной накипью. Увядание проступало во всем, каждая былинка была поражена старческой немощью, а дорожную пыль, белую, как мел, хотелось сравнить с костной мукой - возможно, она таковой и являлась. Впервые за все время пути повеял легкий ветерок, теплый тошнотворным теплом, - словно донес последний вздох уже остывающего существа. Под ногами поскрипывало - так скрипит снег морозным днем, но здесь, в чуть подогретой влажности, подобный скрип вызывал мурашки. Сандру передернуло, будто кто-то, сидя в желудке, мягко прошелся по пищеводу упругим хлыстом.
   - Кто такая Королева? - спросила Сандра лишь бы спросить, явственно ощущая приближение рвоты.
   - Имя ей - Навь, - сообщил Аластор, мечтательно закатывая глаза. - Есть и другие, но этим ее называют чаще. Ее мудрость и всеведение поразят тебя. Даже я, не самый последний среди себе подобных, трепещу при мысли о свидании с нею. Она вручит тебе ключи от Великого Ничто. . . - Здесь Аластор Лют прикусил язык, смекнув, что еще немного, и он проболтается. Сандра заметила его смущение и укрепилась в своих страхах. Она собралась было наотрез отказаться от всяких сомнительных купаний, но дорога вдруг резко вильнула вправо, и огромное озеро открылось глазам Сандры. Она остановилась и невольно сделала шаг назад: бывает, что головокружительная пропасть, если глядеть в нее долго, так и манит, так и зовет броситься вниз - то же желание Сандра испытывала сейчас, только более навязчивое, и с трудом находила в себе силы сопротивляться.
   - Мы прибыли, - произнес Аластор елейным голосом, сложил руки лодочкой и почтительно склонился перед водной гладью. По воде пробежала легкая рябь. Сандра, стараясь не сосредотачиваться на какой-то одной точке, взором пыталась охватить всю картину разом. Она с удивлением заметила людей, стоявших в воде кто по колено, кто по пояс; некоторые возвышались в отрешенном одиночестве, другие образовывали группы по пять-шесть человек, но молчали все без исключения. Головы у большинства из них были наголо обриты, а одежда состояла из заношенных хитонов, подпоясанных широкими кушаками. Все они стояли к Cандре спиной и совершенно не интересовались происходящим вокруг. Аластор осторожно подтолкнул Сандру к кромке воды, и Сандра беззвучно вскрикнула. Над далеким горизонтом висело маленькое красное солнце: то был вечный закат, никогда не сменявшийся ни утренней зарей, ни сонным полднем, ни ночью, полной неопознанных ужасов. Сандра попыталась остановиться, но не смогла: ноги сами, утопая в сыром песке, несли ее прямиком к этому зловещему светилу. Вода лизнула ей щиколотки, потом коснулась подола платья. Лют, затаив дыхание, ждал. В нем шевелилась неясная тревога: до сих пор никто из посетивших мертвые воды не имел при себе фрагментов Мозаики - предметов волшебных, способных наделить их владельца могуществом и властью. Но Аластор полагал, что черный и цветной осколки, соперничая друг с другом, сведут эту силу к нулю, и Сандра останется без защиты. Та зашла уже по грудь; скольких несмышленышей заманил Аластор в преисподнюю Королевы Нави, сколько раз наблюдал он подобные сцены, и каждый - как впервые. Лют сел на пригорок, устроился поудобнее, щелкнул портсигаром. Водная поверхность настолько приблизилась к Сандриным глазам, что та поневоле стала всматриваться и с удивлением отметила необъяснимую вещь: вода, вобравшая биллионы пепельных крошек, оставалась прозрачной. Идеально ровное песчаное дно просматривалось до последней крупинки впрочем, был ли то песок? может быть, что-то другое, внешне на него похожее сложилось в подводный ковер? "Как же я буду дышать? "- промелькнуло у Сандры в голове в ту самую секунду, когда дно вдруг прыгнуло из под ног, и теплая, мягкая вода неслышно сомкнулась над макушкой. Едва это случилось, вопрос изгладился из памяти Сандры, и она перестала помнить о столь маловажном деле, как дыхание. Озерные глубины согревали ее в нездоровых, воспаленных объятиях, сжимавшихся все крепче, и вскоре Сандра не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Но она удержалась от вещи совершенно невозможной: так и не раскрыла рта, боясь, что пепельные потоки хлынут в нее, не ведая преград, и она растворится в могильной болтушке, став еще одной песчинкой праха. Прошло какое-то время, и вода содрогнулась: невесть откуда приплывшее течение настойчиво толкнуло Сандру в лицо, и той пришлось запрокинуть голову, подставляя стихии горло. Одновременно что-то начало происходить с ее сознанием, нечто сродни химической реакции, протекающей сначала медленно, чуть позже - все быстрее и быстрее. Память стала разваливаться на куски, а какая-то часть Сандры, оставаясь неповрежденной, неотрывно следила за этим процессом, лишенная власти вмешаться. И вот исчез, растаял целый пласт воспоминаний, за ним - второй, третий. Будь у Сандры такая возможность, она была готова ловить ускользающее прошлое руками, словно верткую скользкую рыбу, но руки безжизненно висели, а все, что Сандра успела запечатлеть, вся ее жизнь стремительно исчезала без следа. Когда растворилась последняя картина - солнечный пляж с котиком, псом и слоном в корзинке - осталась Сандра сама по себе, без памяти, без имени, без тела; в ней жило лишь понимание, что только что она владела несметными сокровищами и вот лишилась их в мгновение ока. То, что она уже не знала, какие то были сокровища, не могло послужить утешением, ибо было ясно, что утрачено нечто исключительно важное, без чего дальнейшая жизнь превратится в невыносимый, нескончаемый, безнадежный поиск.
   Прямо перед Сандрой проступило лицо. Оно было плоским, будто нарисованным несколькими небрежными, но точными штрихами: длинное женское лицо, почти красивое, без бровей и ресниц. В серых крапчатых зрачках кружились смерчи, звавшие влиться и унестись в пределы, из каких не возвращаются. Сандра сразу поняла, что если ей случится угодить в один из тех водоворотов, погибнет последнее, что пока сохранилось - ее "я". Она стиснула зубы и, чуть сощурясь, ответила женщине взглядом. Смерчи затуманились. Маленькая корона, венчавшая голову, звякнула микроскопическими колокольцами. Каким-то чудом этот звук был слышен в подводном безмолвии. На лице у женщины написалось изумленное негодование. Она не могла смириться с тем, что кто-то посмел воспротивиться ее воле. Тут же изумление сменилось догадкой вкупе с яростью. Королева разомкнула выцветшие губы, и в Сандриных ушах прошелестело: "С чем ты пришла? " Сандра не знала, что ответить, и сочла за лучшее смотреть как смотрела, не отрываясь. Королева Навь слегка отпрянула и повторила вопрос, теперь уже с нотками не столько ярости, сколько отчаяния: "Отвечай же! Я вижу - твой карман содержит нечто неуместное здесь, где я - начало, и я же - конец всему". Обделенная памятью, Сандра не находилась с ответом, лихорадочно пытаясь сообразить, о чем идет речь. В кармане? Что это такое - карман? Провал. Что считается неуместным в Королевстве Пепла? Снова провал - будто кто-то прошелся ластиком. И в то же время - непонятный, неожиданный прилив сил, позволяющий сверлить и сверлить глазами царственный лик, с которого сползает надменность и проступает необоримый страх. Королева начала отдаляться, черты лица утратили четкость; Сандра, повинуясь безотчетному порыву, протянула руку, послушную, как прежде, и схватила корону, готовую вот-вот исчезнуть. Раздался низкий гул, тысячи и тысячи невидимых тварей враз забормотали что-то беспокойное на диковинных языках. Мощный поток подхватил Сандру и бережно вынес из глубин наружу. Сандра небрежным движением надела корону и застыла, восседая на гребне волны, а волна, раболепно изгибаясь, докатилась до прибрежного песка и с опасливым шипением отползла. Сандра оглянулась: паломники растерянно взирали на нее остекленевшими глазами. Им было ясно, что случилось неслыханное, но они, слишком долго простоявшие в водах забвения, почти напрочь утратили разум. К Сандре, напротив, вернулась память во всей полноте, и мысли сделались даже четче, цели - яснее, а воля - крепче, чем сталь. Она поняла, что оставалась бездыханной не дольше секунды. Она перевела взгляд на Аластора Люта и увидела, что тот весь сотрясается от священного страха. Поймав этот взгляд, Аластор упал на колени и, вытаращив свои сапфировые глаза, пополз к Сандре, бестолково размахивая руками. Он уткнулся лицом в песок, и та долго не могла разобраться в глухом подобострастном мычании. Носком туфли Сандра легонько ударила его в плечо. Аластор взвился, немедленно выпрямился и застонал, заслоняясь рукой от одному ему видного великолепия.
   - Владычица! - невнятно прошамкал он онемевшим ртом, полным песка. Когда б я знал. . . какая неслыханная честь! Заклинаю тебя, о царица усопших, отдай мне любой приказ! Желание служить и угождать тебе сжигает меня заживо!
   Сандра молчала, пытаясь выяснить, честен ли с ней Бартамон, или, как обычно, притворяется. Бартамон был честен. Бартамон и вообразить не мог, что Высшие Силы свели его с личностью, способной обуздать Королеву Навь и достойной занять ее место.
   - Как мне теперь звать тебя? - прошептал Бартамон, валяясь у Сандры в ногах и давясь от волнения словами.
   Сандра величественно повела плечом и чуть помедлила с ответом.
   - Об этом ты узнаешь позже, - молвила она сурово. - Сейчас же, если в тебе говорит искренность и ты готов служить мне верой и правдой, изволь немедленно доставить меня к Черному Мастеру.
   Аластор, каждую секунду меняясь в лице, восторженно кланялся и знаками - за неимением в природе подходящих выражений - заверял госпожу, что незамедлительно, сей же миг он сожрет, коль понадобится, свои туфли, но выполнит высочайший приказ. Он робко предложил ей дрожащую руку, и Сандра взяла его за запястье двумя пальцами. Смятенный Аластор Лют, позабывший недавний гонор, забыл и про яйцо: как выяснилось, он неплохо летал и в человеческом обличьи, без всяких фокусов с подмышечным паразитированием. Нужное заклинание не сразу вспомнилось, и Сандре пришлось показать ему вытянутый палец. При виде столь грозного предупреждающего жеста Лют затрясся еще сильнее и, уже взлетая, обронил любимый стек, который прятал в петельке за пазухой и который теперь навсегда исчез в медленно закипавшем озере.
   ГЛАВА 12
   ПАМЯТЬ И НАДЕЖДА
   Бран оценивающе взглянул на небо, которое изрядно посветлело, и казалось, что еще чуть-чуть - и серая мутная пелена разорвется, солнце без разбора зальет все подряд, оживляя чахлые зеленые кустики под залежами отходов. Все изменится, очистится и расцветет, а тучи будут навещать эту землю лишь с целью разок-другой в месяц затеять веселую грозу. Но солнцу не хватало самой малости, чтобы потеснить тоску и скуку, прижившиеся в загубленном мире.
   - Путь неблизок, - молвил Бран озабоченно. - И дорога одна-единственная; к тому же, нам придется рассчитывать на собственные силы. Я говорю о транспорте, - пояснил Бран и приподнял правую ногу, разглядывая ступню Робота. - Остается надеяться, что этому механизму хватит сил забрать нас всех.
   - Не вижу никаких препятствий, - хмыкнул Хануман и посмотрел на Пса, Кота и Слона. - Сейчас я верну им прежние вид и размеры, положу в чемодан. . .
   Его речь была прервана возмущенным трубным ревом. Все подпрыгнули от неожиданности: оскорбленный Слон протестующе трубил, вытянув хобот, и устрашающе топал ногами. В глазах Кота вспыхнул холодный презрительный огонь, а Пес слегка оскалил зубы и коротко рыкнул, что прозвучало гораздо более впечатляюще, чем если бы он залаял, как простая дворовая собака.
   - Они правы, - заметил Бран. - Я очень хорошо их понимаю. Я бы тоже возражал, когда б лететь пришлось, к примеру, тебе и ты, стремясь облегчить ношу, вновь лишил бы меня туловища. Они наши равноправные партнеры, а твой замысел унижает их достоинство.
   Хануман пожал плечами.
   - Тогда тащи их, как знаешь. С этаким грузом мы попадем к Радужному Мастеру через несколько лет.
   - Робот был не так уж плох, - вмешался Патрик. - У него очень мощный мотор, он должен справиться.
   Хануман скорчил рожу и ревниво промолчал, не желая признавать за поверженным врагом никаких преимуществ.
   - Делайте, как хотите, - повторил он ворчливо минуту спустя. Он страшно не любил, когда кто-то побеждал его в споре.
   Бран окинул взглядом всю компанию, опустился на колени и пригласил Патрика сесть ему на плечи. Тот вскарабкался и крепко обхватил Брана за шею. Рыцарь повернулся к Хануману и уставился на него выжидающе; обезьяна нехотя последовала примеру Патрика и, в свою очередь, оседлала шею лицеиста. Растопырив руки, Бран повелительно пощелкал пальцами; справа и слева приблизились Пес и Кот, которых он сграбастал под мышки и крепко-накрепко прижал к бокам, что было нелегко, если вспомнить, какими огромными сделались звери. Остался Слон, как-либо взять его не было никакой возможности, потому что вымахал он будь здоров. Слон сам разрешил проблему: ногу Брана обвил хобот, и всем своим умиротворенным видом Слон показал, что готов путешествовать.
   - Не опалит ли его огнем? - забеспокоился Патрик.
   Долго спорили; наконец, Бран велел Слону отцепиться, включил зажигание, повис над землей, улегся в воздухе горизонтально, а хобот Слон захлестнул на его талии и поднялся в небо, вися под железным животом.
   Cквозь шум мотора Бран прокричал Патрику:
   - Держись крепче! Сейчас мы разгонимся, а после войдем в магический коридор, и там уже будет не опасно.
   Патрик затряс головой, показывая, что он все разобрал. Бран умолк, вытянул шею; сопла выплюнули пламя, и у всех заложило уши от воя и свиста ветра - даже Слон ошарашенно захлопал своими лопухами. Пес снова тявкнул, но его никто не услышал. Кот выпускал и втягивал когти, не находя ничего подходящего, чтобы драть и тем отвлечься от тягот полета. Волосы Патрика развевались по ветру, он зажмурился, и лишь один Хануман сидел невозмутимым, равнодушным изваянием. Вдруг все резко оборвалось: они бесшумно плыли в окружении звезд и комет, а задиристые метеориты пролетали сквозь странников, будто Бран и его пассажиры сделались бесплотными существами.
   - Мы вовсе не в космосе, - объяснил Бран, не дожидаясь вопроса Патрика. - Иначе мы превратились бы в лед, не успев понять, что происходит. Мы находимся в одном из коридоров - или каналов, если угодно, - охвативших сетью все пространство.
   - Я никогда о них не слышал, - признался Патрик.
   - У каждого свои пути, - отозвался Бран. - Нам даровано чуть больше вашего, но и это не предел, а жалкая малость. Что до Сильнейшего, то он вообще не ведает расстояний и сроков.
   - Ты по-прежнему уверен, что людское племя обделили при раздаче даров? - неожиданно осв
   Бран удивленно заморгал.
   - Ну да. До сих пор я в этом как-то не сомневался.
   - А я начинаю сомневаться, - сказал Хануман глубокомысленно. - Меня не покидает предчувствие чего-то небывалого. Мне кажется, что еще чуть-чуть, и я догадаюсь, но ответ все время ускользает. А ты что об этом думаешь? обратился он к Патрику.
   Патрик не ответил. Хануман не стал наседать, с расспросами больше не лез и только забавно морщил лоб, пытаясь в одиночку докопаться до правды.
   ----------------------------------------------------------------------
   - Госпожа, мы приближаемся, - Геноссе Этвас был предельно вежлив и почтителен. Бартамон возомнил себя официальным лицом, сопровождающим августейшую особу в важной поездке, а потому решил принять строгий государственный вид. Развязный Лют на эту роль не годился, требовалось нечто строгое, чопорное, холодное - одним словом, исполнительный и не рассуждающий секретарь, знающий свое место.
   Сандра беспечно зевнула, демонстрируя полное равнодушие к судьбам мира. Этот зевок ей дался нелегко; знай Бартамон, какие бури разыгрались в ее душе, неизвестно, кем бы он обернулся и как себя повел. Лучше об этом не думать. Сандра опустила руку в карман и сжала осколок.
   - Мне до смерти все надоело, - заявила она капризно. - Ни за что бы не поверила, . что быть Королевой так скучно.
   - Что делать, госпожа, иначе нельзя, ведь вам доступно многое, а новизны всегда не хватает, - посочувствовал Геноссе Этвас. - Надеюсь, Черная Мозаика вас немного развлечет: вы получите исчерпывающее знание о миллионах печалей, которые, как вы теперь и сами прекрасно понимаете, никогда не прервутся - зачем лукавить? Эти знания покончат с вашей хандрой, и очень многое вы сможете опробовать на ваших будущих жертвах.
   "Ох, подонок", - едва не вырвалось у Сандры. Она понимала, что никаким блаженством несчастья узников Черной Мозаики не увенчаются, и все же это подтверждение резануло ей слух. "Пока не знаю, как, но ты заплатишь за все", - решила Сандра и не проронила ни слова. Геноссе Этвас продолжал заливаться соловьем, описывая какие-то пыточные ухищрения, но она его не слушала. Созерцание звезд и галактик ей действительно приелось, в этом Сандра не соврала. Ее глаза пытались нащупать берег легендарного океана, конечный пункт их путешествия, но тщетно - только слепая бриллиантовая ночь.
   - Госпожа, - послышался голос Геноссе Этваса, - лучше вам будет прикрыть ваши прекрасные очи. Мир Мастеров щедр на сюрпризы и не жалует пришельцев, хоть нас там и ждут - не будем рисковать понапрасну.
   - Уже? - минуту назад Сандре не терпелось добраться до цели, и вот ей отчаянно захотелось потянуть время, задержаться, отсрочить последний шаг, за которым возможно все, что угодно.
   - Я вел вас кратчайшим путем, - похвастался Этвас. - Да не забудет госпожа о моем усердии и не оставит без высоких милостей.
   - Ты получишь все, что тебе причитается, - успокоила его Сандра. - Я об этом позабочусь. Но почему ничего не видно?
   - Закройте глаза, - настаивал на своем Бартамон.
   Та послушалась, и вскоре тьма под веками сменилась ослепительным алым огнем. Сандра неосторожно взглянула, и свет ударил ей в лицо с такой силой, что она едва не ослепла. Изумрудное зеркало океана было абсолютно гладким. Темный песок насыщался жаром, а в отдалении молча стоял невысокий коренастый старик в черной шапке и черном хитоне.
   ----------------------------------------------------------------------
   - Зажмурьтесь! - крикнул Бран. - Мы совсем рядом.
   - Я не буду, - буркнул Хануман, находя это действие постыдным.
   - Молодец среди овец, - сказал на это Бран. - Нашел перед кем геройствовать. Я к тебе и не обращаюсь.
   Патрик зажмурился. То же самое сделали Пес с Котом; Слон, висевший задом наперед и не знавший, стоит ли ему последовать их примеру, решил не испытывать судьбу и повиновался. Патрик, опустив руку в карман, с силой стиснул осколок.
   Они ворвались в полный света мир, скользнули над кромкой воды и мягко опустились на горячий песчаный пляж. Радужный Мастер расхаживал взад и вперед; вместо приветствий он сразу перешел к делу, даже не пытаясь выяснить, что за делегация к нему пожаловала.
   - Только что я разговаривал с Черным Собратом, - сказал Мастер, - у него странные новости. Там что-то происходит, и мы покамест ничего не понимаем.
   ----------------------------------------------------------------------
   Черный Мастер стоял, как всегда - широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Он мрачно следил, как к нему приближается пара, только что свалившаяся с неба: долговязый надутый тип в наглухо застегнутом деловом костюме и в очках, а с ним - девчонка-подросток с волосами белее снега, остановившимся взглядом и маленькой короной на макушке.
   - Ну, зачем вы сюда явились? - спросил Мастер глухо и недовольно.
   Гости остановились в нескольких шагах от него. Сандра, ожидавшая увидеть грозного злого исполина, теперь видела перед собой ничем не интересного пожилого человека, чем-то сильно обеспокоенного и не находящего себе места, а потому - грубоватого, вот и все. Она ничуть не удивилась такой подмене, ей было не до того: глаза ее были прикованы к громоздкой, но по-своему изящной конструкции, зависшей над землей чуть поодаль и медленно кружащейся вокруг своей оси. Черная Мозаика, спокойная и величественная, терпеливо дожидалась посланца Сильнейшего.
   - Ты должен поклониться госпоже, - обратился очкастый к Мастеру. Перед тобой - одна из величайших Королев, когда-либо призванных Тьмой.
   Мастер не удостоил его взгляда.
   - Ты собираешься достроить Мозаику? - спросил он у Сандры.
   - Да, - кивнула та, не медля с ответом.
   Мастер, прищурясь, глянул зачем-то на небо, затем вновь - на Сандру.
   - Значит, это тебе достался фрагмент, - сказал он утвердительно. Хотел бы я знать, за что тебе выпала такая честь.
   - Сейчас узнаешь, - пообещала ему Сандра.
   Геноссе Этвас влез опять:
   - Не фрагмент, любезнейший, а фрагменты, - оба, в целости и сохранности! Победа за тобой старик, цени это, и тогда увидишь щедрость Властителей Тьмы.
   - Кто это такой? - раздраженно спросил Мастер, указывая на говоруна.
   - Это Бартамон, прихвостень Тьмы, - ответила Сандра. - Он был послан кем-то свыше тебе на помощь и убил Додо, Змиулана, искалечил несчастного лакея в отеле, едва не отравил меня и сделал бы еще не знаю что, если б я не согласилась посетить тебя.
   - Так и знал, - вздохнул старик. - Только что я жаловался Радужному Мастеру, что скоро житья здесь не будет от всяких нечистых помощников.
   - Не тревожься, - успокоила его Сандра. - Он не будет долго докучать тебе.
   Геноссе Этвас недоуменно вскинул брови. Очки его нервно сверкнули.
   - Значит, это - конец? - уточнила Сандра, кивая в сторону Мозаики.
   - Думаю, что да, - ответил Черный Мастер осторожно. - Иначе зачем такая неразбериха? Прежде ничего подобного не случалось.
   - И ничего нельзя изменить? - Сандра кивнула на Мозаику еще раз.
   - Что ты хочешь этим сказать? - удивился Мастер. - Что значит изменить?
   - Ну, я говорю об участи тех, кто живет в мирах, с которых сняты слепки.
   - Конечно, нет - что там изменишь? - все больше удивлялся старик. - Ни я, ни ты, ни этот чертяка не в силах сделать черное белым, а белое черным, - и Мастер прикрыл глаза, вызывая Радужного соперника. Сандрины вопросы были необычны, непонятны, и Мастер нуждался в совете.
   - Да, это вряд ли удастся, - согласилась Сандра. - Но я заболталась, пора приступать к делу. - Она шагнула в направлении Мозаики, остановилась, вполоборота повернулась к Этвасу и Мастеру.
   - Значит, вы считаете, что это справедливо: одни живут, не зная горя, из века в век, а другие тем временем не успевают отдышаться от напастей?
   - Я не знаю, справедливо или нет, - ответил Мастер сердито. - Так заведено с древнейших времен. Я был еще мальчишкой, а порядок оставался все тем же - миллионы лет, а мальчишкой я был настолько давно, что уже не помню, когда точно.
   Геноссе Этвас почуял недоброе. Он напрягся, не зная покуда, к чему приложить силы; элегантный секретарь начал расплываться, сменяясь чем-то кошмарным.
   Сандра посмотрела Мастеру в глаза.
   - Так не будет, - объявила она дрожащим голосом. - Потому что я поняла, зачем я здесь и в чем состоит выбор. Даже в совершенно черном мире людям невозможно прожить без надежды - эту надежду я им пода
   Сандра попятилась к Мозаике и раскрыла ладонь. Геноссе Этвас впился в нее глазами и задохнулся от ужаса: осколок был один-одинешенек, и он переливался всеми цветами радуги. Этвас содрогнулся, поняв, насколько был глуп и как ловко его обвели вокруг пальца. Ему стало ясно, что случилось в глубинах Пепельного Озера, где не сложилось никакого равновесия сил, а был лишь радужный осколок, лишивший сил Королеву Навь и защитивший Сандру.
   - Не смей! - заорал Геноссе Этвас диким голосом и бросился к Сандре. Мастер, видя, что вот-вот произойдет что-то невероятное, рванулся за ним, но Сандра размахнулась и одним ударом намертво впечатала недостающий фрагмент в черный бок Мозаики.
   ----------------------------------------------------------------------
   На другом берегу Радужный Мастер вдруг схватился за голову и широко раскрыл глаза. Его окружили кольцом, Бран взволнованно спрашивал:
   - Что? Что тебе открылось?
   - Это невозможно! Этого не может быть! - шептал Мастер, не отнимая рук. - Так нельзя. . . это против правил!
   - Вот и отлично! - раздался голос Патрика, о котором забыли. Разом обернувшись, все обнаружили, что тот стоит возле Радужной Мозаики и трясется от возбуждения.
   - Память! - крикнул Патрик во все горло, хотя его и так прекрасно было слышно. - Память о тех, без чьих страданий не стало бы равновесия и не было бы вечного счастья! Есть и пить в свое удовольствие, когда сотням вселенных приходится худо - преступление!
   И Патрик занес руку, сжимавшую черный осколок.
   - Стой! - взревел Бран. - Думаешь, я позволю осквернить вместилище блага? Как-никак, я слуга Света - и один из верных слуг!
   Он кинулся на Патрика, но Кот и Пес, разом снявшись с места, повисли на его локтях. Разъяренный Бран тщетно старался их отшвырнуть, и Хануман прыгнул следом, спеша добраться до лицеиста. В ту же секунду Слон поднял ногу и с силой наступил на хвост обезьяны. Хануман, застигнутый врасплох, взвился от боли, а по огромному телу Слона пробежала судорога. Волшебство, заключенное в хвосте, вырвалось наружу и, защищая хозяина, ударило по обидчику. Слон отчаянно затрубил, медленно повалился на спину и, вздрогнув еще три раза, затих.