Смирнов Андрей. Князь лжи

   Между учителем и учеником с самого начала устанавливается особого рода связь, основанная на доверии. Их души как бы сближаются, и учитель может вести ученика по тем путям волшебства, которые ему известны. Когда Тэннак учителя совершает движение, магическое тело ученика увлекается его токами и совершает движение вместе с ним. Эту связь учитель может использовать для того, чтобы установить тотальный контроль над учеником, и поэтому, прежде чем отдать свою душу в чужие руки – пусть даже и временно – следует понять, что за человек, которому ты ее отдаешь, насколько он честен и можно ли ему доверять. Это риск, но это и лучший способ обучиться. Когда Тэннак окрепнет, и ученик научится самостоятельно пользоваться им, тогда он перестает нуждаться в опеке. Вначале же пути она необходима. Без непосредственного контакта учителя и ученика трудно сделать первые шаги на дороге волшебства…
   Подождав, пока мои слова худо-бедно улягутся в голове Лердвиха, я продолжил:
   – Я не могу, да и не хочу быть твоим учителем. Но вывести тебя на эту дорогу я сумею. Ты согласен?
   – Да, – бездумно согласился он. Но кое-что из того, что я говорил ему раньше, кажется, все-таки застряло у него между ушами, потому что вскоре после этих слов он поспешно добавил:
   – Чем мне придется заплатить за это?
   Я улыбнулся: мальчик не безнадежен. Сначала я хотел солгать, но затем, повинуясь какому-то безотчетному импульсу, сказал правду:
   – Ничем. То, что я получу, ничего от тебя не отнимет. Я знаю, как творить заклинания, но мой Тэннак поврежден, и я не могу творить их. Ты здоров. Ты можешь, по крайней мере – потенциально, но ты не знаешь, как. Поэтому, если быть точным, ты поведешь меня по дороге, а не я тебя. Я лишь укажу тебе, куда идти.
   – Но… ты говорил, что учитель нужен, чтобы сообщить «правильное» состояние ученику…
   – На этот раз, в виде исключения, все будет наоборот. – Я усмехнулся. – Ты сообщишь мне состояние. А я помогу тебе достигнуть его. Я сказал, что самому ученику сделать это сложно. Но возможно. Есть способы.
   Он согласился, и мы приступили к подготовке.
   Среди барахла, которое Лердвих притащил с собой в лес, сыскалось кое-что полезное. К счастью, не все травы он сжег в жаровне. Корень мандрагоры, белладонна, листья ламисеры и еще несколько травок сразу настроили меня на оптимистический лад. Я отобрал нужные растения, мелко нашинковал их (мандрагора слегка зачерствела и пришлось, сняв кожуру, долго кромсать ее ножом, соскабливая стружки), насыпал в миску и приказал Лердвиху толочь все это до тех пор, пока содержимое не превратится в однородную массу. Время от времени, чтобы не подсыхало, я добавлял чуточку воды. Пока Лердвих трудился, я, стерев его неумелый рисунок, нарисовал на поляне свой: пятиугольник в круге. Меньший круг – в центре. Надпись на Искаженном внутри малого круга, в каждом из углов, последнюю – вокруг всего рисунка.
   Я уложил Лердвиха так, чтобы он оказался заключенным в пентаграмму, которая, собственно, и представляла его самого, точнее – его еще не рожденное магическое тело. Затем наполнил кружку водой, а кашицу из трав завернул в ткань и завязал, сделав некое подобие мешочка.
   – То, что мы сделаем сейчас, ты никогда не должен повторять, – сказал я. – Хотя есть недоучки, использующие эти растения постоянно, ты должен знать, что вещества, содержащиеся в них, дурно воздействуют на Холок. Одного раза вполне достаточно. Ты испытаешь необычные состояния, но души человека устроены таким образом, что пережив что-либо, затем могут вернуться в испытанное состояние уже без всяких внешних к тому побуждений. Расслабься, прогони страх. Перестать думать. Слушай то, что я буду говорить, и не задавай вопросов. Просто слушай. И повторяй, когда будет нужно.
   Я опустил мешочек с кашицей в воду, дал ему намокнуть, а затем вложил Лердвиху в рот. Когда он вытянул влагу, я начал говорить. Предварительный период – до того, как наркотик начнет действовать, крайне важен: именно в этот период сознание подготавливается к работе в непривычном режиме. Если этот период пропустить, сдвиг состояний станет неуправляемым: мы получим череду ярких галлюцинаций, толку от которых будет – ноль. Необходимо настроить юношу именно на тот психический ритм, который нам нужен.
   Я научил его простой фразе – крошечному заклинанию на Искаженном Наречье, – которую он должен был повторять весь подготовительный период. Я подробно разъяснил ему значение каждого элемента фразы и смысл целиком – это очень важно. Я сказал, ему, что он должен думать и чувствовать, когда произносит каждый звук, и, повторяя заклинание раз за разом, он все глубже входил в тот ритм и ту форму, которые оно задавало. Через несколько минут его язык начал заплетаться. Это означало, что предварительный этап завершен и пора переходить к основной части. Я произносил заклинание, он повторял его, я повторял за ним – уже как ведомый. Почти сразу меня затошнило, мир поплыл, стала болеть голова. Отчасти, мне передалось состояние ведущего, отчасти – «приятному» эффекту я был обязан своему деформированному Тэннаку, категорически нежелающему возвращаться к естественным формам оперирования энергией. Я чувствовал себя так, как если бы подросток пытался вправить мне кость.
   После произнесения каждого заклинания я заставлял Лердвиха удерживать в сознании ощущение, которое его сопровождало. Чтобы закреплялось легче, я описывал – уже на обычном языке – те образы, с которыми могли ассоциироваться элементы заклятья. Сообщаемые картинки не позволяли его разуму скатиться в полный хаос, потеряться в мешанине, всплывающей из тех частей Келата, которые обычно остаются вне внимания бодрствующего сознания. Время от времени я снова давал ему пососать мешочек с кашицей из истолченных растений. Когда явилось шесть духов, соответствующих шести растениям, из которых был приготовлен наркотик, я подробно описал каждого из них, чтобы Лердвих знал, из чего ему придется выбирать. Я спросил, кто из них зовет его за собой, и он сказал, с трудом выговаривая слова:
   – …который черный. Этот. Пустой и без лица. Холодный. В капюшоне.
   Я не мог даже выругаться – нужно было продолжать процедуру. Почему он выбрал духа Ламисеры, олицетворяющего конечное небытие, смерть и пустоту?.. Дух Ламисеры менее всего подходил для него, как мне казалось. Я был почти уверен, что он выберет кого-то другого, и все же…
   Неужели это я подтолкнул его на этот путь? В вампирической способности, которой я пользовался после Бэрверского холма, смерть бесконечно доминировала над всеми остальными стихиями. Сейчас же мой Тэннак и только нарождающаяся магическая душа Лердвиха находились в тесном взаимодействии; он, не осознавая, выправлял мой Тэннак, но и я, не желая того, мог сообщить ему тот облик, который за последние месяцы стал для меня «естественным». Может быть, и не сам облик, а только часть его, саму организацию энергетических токов – но этого было достаточно, чтобы толкнуть Лердвиха туда, где я и сам, будь моя воля, не хотел быть…
   Или все-таки это его собственный выбор?.. У меня не было времени размышлять об этом. Черная тень привела его на вершину горы, где бездна над головой и бездна внизу – прыгай в любую. Когда я скажу ему колдовское имя Ламисеры, он повторит его и – на какое-то время – станет одним целым с тенью, которая на самом деле, конечно, была не самостоятельным существом, а лишь олицетворением определенного состояния, энергетического узла, которого Лердвих вот-вот должен был достигнуть. Состояния, настолько далекого и чуждого, что он, скорее всего, будет думать, что стал кем-то другим. Но будь это перевоплощение подлинной заменой, он бы никогда не смог сказать «я стал другим» – говорить «я» было бы некому.
   Смерть будет первой стихией, первой формой его нарождающегося Тэннака. Скрэ он, конечно, не приобретет, но какие-то способности получит… по крайней мере, потенциально. Далее ему придется развивать их – день за днем, неделя за неделей, через скуку, усталость и разочарование… Хватит ли у него терпения, чтобы научить свой новорожденный Тэннак – я не говорю бегать – но хотя бы ходить? Если хватит, соседям этого мальчика явно не повезло.
   Впрочем, на них мне глубоко наплевать.
   Как, в сущности, и на этого мальчика.
   Главное – я получил то, что мне было нужно.
   Сердце моего собственного Тэннака, хотя и с перерывами, хотя еще и неровно, забилось вновь. Я тоже был там, падал в бездну вместе с черным духом Ламисеры – в то время как мальчик взмывал с ним ввысь.
   Я восстановился, теперь можно продолжать путь.
   Мне следует поторопиться.

* * *

   На завершающей стадии, когда действие наркотика шло на убыль, я старался уже не беспокоить Лердвиха, лишь следил, чтобы он не слишком задерживался на той или иной фазе и не сбивался с пути. К утру он более-менее пришел в себя. Я повторил:
   – Не пытайся повторить испытанное с помощью этих или подобных трав. Самая обычная обманка – что ты что-то недопонял, что еще чуть-чуть и тебе откроется Главный Секрет. Не давай этому чувству водить тебя за нос. Чем больше ты будешь гнаться за Главным Секретом – таким способом, – тем больше он от тебя будет ускользать, потому что с каждым новым разом ты станешь терять силу, а не приобретать ее. Не привязывайся к этому способу. Повторяю: одного раза более чем достаточно. Если тебе нужен второй, и третий, ты никогда ничему не научишься. Научись произвольно, без помощи растений, вызвать состояние, испытанное сегодняшней ночью. Важны не образы, которые пред тобой мелькали, а ощущения, которые с ними увязывались. Вызови ощущение и действуй, оставаясь в нем, действуй так, как тебе в этом состоянии будет свойственно. Это – твоя дверь в мир волшебства.
   Я сел на Ягоду и уехал, размышляя о том, что после сегодняшней ночи одним колдуном-недоучкой в этом мире стало больше.
   Если он начнет развивать свой Дар, скорее всего, государственная машина Речного Королевства (с гешским жречеством у главных рычагов) прихлопнет Лердвиха еще раньше, чем он толком обучится.
   Учитывая, какой Дар у него, скорее всего, разовьется.

Глава девятая

   Эдрик и Вельнис встречались в старой башне почти каждый день. Вельнис училась увлеченно, внимание же Эдрика занимали не столько тренировки, сколько сама девушка. Он полагал, что Вельнис служит княжне не только камеристкой, но и ближайшим телохранителем – во всяком случае, уровень ее подготовки для этого был вполне достаточным, а юбка, стройная фигурка и симпатичная мордашка могли ввести в заблуждение любого злоумышленника, сумевшего миновать внешний кордон дворцовой стражи.
   Сам Эдрик от тренировок не получал ничего. С таким же успехом он мог бы фехтовать игрушечным мечом в песочнице с пятилетним мальчуганом. Он не говорил ей об этом. Тренировки были поводом для встреч. Конечно, она заманила его, кокетничала и вертела хвостом, но в конце концов сумела возбудить в нем любопытство. Она была необычной, независимой, такой же свободной и уверенной в себе, как и он сам. Эдрик собирался – рано или поздно – закрутить с ней романчик, но пока – он чувствовал это – раздевать ее еще слишком рано. Всему свое время. Трактирную служанку он мог бы заманить на сеновал с куда меньшими усилиями, но что служанка могла дать ему, кроме скуки?.. К механической стороне секса Эдрик Мардельт относился так же, как к еде, питью и сну – хорошо, когда они есть; но если их нет, можно обойтись и без них. Вельнис казалась ему экзотическим цветком, выросшим в унылом лабиринте человеческого мира. Он был готов потратить силы и время на то, чтобы рассмотреть цветок поближе и, может быть, даже сорвать…
   Постепенно их отношения становились все более близкими. Она смеялась его шуткам, не противилась прикосновениям, не стесняясь, говорила о том, что думает и чувствует – сознание Эдрика отмечало все эти детали, как маленькие шажки на дороге соблазна. Впрочем, неизвестно еще, кто кого соблазнял. Она пригласила его в игру, но он знал, что стоит ему ошибиться, перестать чувствовать ее, поторопить события или, наоборот, пропустить знак, разрешающий сделать следующий шаг – и ее нынешняя увлеченность сменится разочарованием. Он окажется недостаточно хорош для нее. При таком отношении у нее вряд ли могло быть много любовников… если они вообще были. Она предъявляла к мужчинам слишком высокие требования. Обычный ухажер на месте Эдрика давно испугался и убежал бы от нее… или, занервничав, допустил бы ошибку. Эдрик не беспокоился, потому что не боялся проиграть. Он вообще не допускал мысль о поражении. Он чувствовал, что именно это качество, эта уверенность и привлекает ее больше всего – в свою очередь, она хотела победить, разгадать Эдрика.
   Но даже общение с Вельнис, которое он по большей части воспринимал как игру, развлечение – не могло надолго развеять его дурного настроения, возникавшего, как только предстояло снова садиться за чтение. Чтобы как-то отрешиться от опротивевшего перелистывания страниц, Эдрик на досуге придумал еще одну версию случившегося. Версия заключалась в том, что колдун Аронгобан вовсе не был так отстранен от работы Маскриба, как хотел показать. Когда Маскриб нашел по-настоящему ценную книгу, Аронгобан решил, что в его библиотеке она будет смотреться лучше, чем в Обсидиановой Башне, для чего и подстроил «несчастный случай». Оставалось только придумать, как можно проверить эту идею, но Эдрик сомневался, что даже при всех своих талантах сможет вывести на чистую воду волшебника, отдавшего практике магии всю свою жизнь. За прошедшее время Аронгобан, если он и вправду был замешан в убийстве Маскриба, мог промыть мозги всем вольным и невольным свидетелям столь тщательно, что до правды уже никогда и никому не добраться.
   От этой версии пришлось отказаться, когда книга нашлась. Если б Аронгобан и впрямь так не хотел, чтобы Фремберг получил сие литературное произведение, он после убийства не оставил бы книги в библиотеке, куда потом допустил Эдрика.
   Сначала Эдрик обнаружил несколько фолиантов, имевших одинаковые рисунки с теми, что были изображены на разрозненных листах, с которыми он сверялся в поисках. Однако тщательное изучение текста породило очень серьезные сомнения в том, что это то, что ему нужно. В книгах не содержалось ничего настолько ценного и необычного, чтобы об этом стоило докладывать заранее, до высылки копии, как поступил Маскриб. Имелась, правда, еще одна книга на незнакомом языке… Эдрик на время отложил ее в сторону и буквально на следующий день нашел то, что заставило его прекратить поиски. Не потому, что закончились обрывки тех произведений, которые хранились в комнате Маскриба – их было еще предостаточно. Не потому, что в книге были записаны заклятья или ритуалы по вызову могущественных демонов, мечтающих разорвать вызывателей на части. Книга содержала нечто важное для самого Эдрика.
   Он выпрямил спину и прекратил чтение, когда понял, что обнаружил. Ритуалы несколько отличались от известных ему, текст, большей частью на одном из диалектов Искаженного, не всегда был понятен, но такие названия, как Игольчатый Мост, Кипящая Река и Слепая Гора, невозможно было спутать с чем-то еще.
   С этого момента дело переставало быть его личной проблемой. Следовало известить Школу о своей находке.
   Эдрик ушел из библиотеки в середине дня. В книжной лавке купил несколько старых книг – первое, что попалось на глаза.
   Около часа посвятил медитации – копил энергию перед тем, как послать Зов.
   Когда короткое послание было отправлено, он понял, что в ближайшие часы не сможет заснуть. Зов отнял слишком много сил, нервное напряжение, овладевшее им, все еще было слишком велико. Следовало расслабиться, и Эдрик решил совместить приятное с полезным – спустился в общий зал, чтобы что-нибудь выпить.
   – Господин Мардельт!.. – затараторил трактирщик прежде, чем Эдрик успел сделать заказ. – Вас тут разыскивал один человек…
   – Какой еще человек?
   – Да вот он сидит!.. – Трактирщик махнул рукой вглубь зала.
   Эдрик перевел взгляд в указанном направлении и за дальним столиком, у стены, заметил сутулую фигуру в длинном плаще. Лицо скрыто капюшоном. «Неужели так скоро? – удивился Эдрик. – Нет. Не может быть. Это не Школа. Тут что-то другое…»
   – Будете что-нибудь заказывать? – спросил трактирщик.
   Эдрик покачал головой.
   – Может быть, позже…
   Он чувствовал, что человек, сидящий за дальним столиком, внимательно наблюдает за ним. Ощущал его взгляд почти физически. «Что же ему надо?..»
   Он пересек зал и занял место за столом напротив незнакомца. Но тот, похоже, не собирался начинать разговор первым – все так же сидел, повернув капюшон в сторону Эдрика (лица по-прежнему не видно) и молчал.
   – Ты меня искал? – спросил Эдрик.
   – Да.
   «Содержательный ответ», – мысленно усмехнулся Мардельт.
   – Кто ты такой?
   – Меня зовут Аайглато, – представился незнакомец. У него был глубокий, грудной голос. Казалось, что слова, которые он произносил, начинали зарождаться еще где-то на уровне живота.
   – И где только дают такие имена… – хмыкнул Эдрик.
   – В Нижних Мирах, конечно, – ответил пришелец без всякого намека на улыбку. Поднял капюшон – ровно настолько, чтобы Эдрик мог разглядеть его лицо.
   Это был не человек. Миндалевидные лиловые глаза, расщепленные надвое черной молнией зрачков. Вытянутые вперед нос и челюсти, делающие их обладателя более похожим на животное, чем на человека. Странные красноватые пористые образования на этой вытянутой части… лица?.. морды?.. перемежаемые с влажными черными участками. На лбу и щеках – грубая, как будто спекшаяся кожа. Прижатые к черепу уши, выглядящие как бесформенные уродливые наросты.
   – Да ты просто красавчик, – сказал Эдрик, разглядывая демона. – Что надо?
   Капюшон вернулся на место.
   – Меня прислал Фремберг Либергхам.
   – А-аа… Теперь начинаю понимать. Ты – тот тайвэ, который ему служит?
   – Да.
   – Долго же ты меня искал.
   – Долго? – переспросил демон. – Что для тебя означает «долго»? Я покинул Обсидиановую Башню вчера ночью. В Рендекс прибыл два с четвертью часа назад. Уже час и три четверти часа жду тебя в этом зале. Я опоздал?
   – Нет, – скрупулезная точность демона развеселила Эдрика. – Не думал, что демоны измеряют время человеческими часами.
   – Я ознакомлен с вашими понятиями, языком и мерами измерений, – сообщил Аайглато.
   – Это хорошо. Сколько времени ты тут еще сможешь пробыть?
   – Столько, сколько тебе нужно.
   – Я имею в виду – на поверхности земли.
   – Время не ограничено.
   – Вот как? – хмыкнул Эдрик. – Любопытно. А я вот слышал, что демонам проблематично надолго задерживаться в мире людей.
   – Не всем, – не меняя тона, ответил Аайглато.
   – У прочих тайвэ такие же способности?
   – Нет. Только у меня.
   – Почему?
   – Фремберг усовершенствовал меня.
   – …и он же познакомил тебя с нашими понятиями, языком и мерами измерений? Верно?
   – Верно. Он дополнил меня. Научил мыслить как вы. Иначе мне было б сложно с вами общаться.
   Эдрик вздохнул.
   – Ну что ж. Давай обсудим все по порядку. Расскажи мне о Ёнко Нарверише и Маскрибе Рапхабельте.
   – Что именно ты хочешь знать?
   – Я думаю, ты понимаешь – что. Если ты и вправду умеешь думать, как человек. Так что давай-ка ближе к делу.
   Рассказ тайвэ являлся лишь более подробной версией того, что Эдрик уже слышал от Фремберга. Три месяца назад Ёнко во главе маленького каравана прибыл в Башню с очередной партией книг. Он собирал их у переписчиков, архивариусов и букинистов на территории всего Речного Королевства. Едва ли не в каждом крупном городе у Фремберга был свой человек. Обычно к самим книгам переписчики прилагали списки, в которых указывались и отправляемые книги, и те, которыми они только собирались заняться. В большинстве случаев Фремберг оставлял эти послания без ответа (если, конечно, не считать ответом кошельки с золотом, доставкой коих до книгочеев также занимался Нарвериш), но иногда все же Пепельный Маг указывал, что из предлагаемой литературы его интересует в первую очередь, что – во вторую, а что не интересует вовсе. Некоторые, желавшие отличиться, расхваливали свой «товар» не хуже торгашей на рынке. С многозначительным видом они намекали на несметные сокровища, хранящиеся в той или иной частной библиотеке. Здесь – последний экземпляр давным-давно исчезнувшей книги заклятий, там – таинственные таблички с письменами, вытащенные из могилы безымянного древнего властителя, где-то еще – редчайшие свитки, чудом уцелевшие после пожара, уничтожившего Билкайрийскую Академию Высоких Искусств, древний центр ереси и чернокнижия… Требовались только средства, чтобы выкупить все эти несметные сокровища. Фремберг относился к таким сообщениям с изрядной долей скепсиса. Самых неуемных дураков он увольнял, тех, кто пытался его обворовать – наказывал.
   Маскриб никогда не числился среди тех, кто всеми правдами и неправдами пытался выколотить из Пепельного Мага побольше денег. Вот уже несколько лет он честно выполнял свою работу. Именно поэтому на его сообщение о том, что найдено нечто уникальное, Фремберг обратил внимание. Нарвериш отправился в обратный путь на восток, и первым городом на его пути был Рендекс. В своем письме Маскриб не сообщал никаких подробностей – очевидно, на момент отправки послания он еще толком не успел разобраться в том, что именно попало к нему в руки. По прибытии в Рендекс Нарвериш должен был отправить в Башню более подробный отчет. Они прибыли в город вечером, перед самым закрытием ворот, в гости к книгочею Нарвериш отправился ранним утром. Аайглато остался в гостинице. Нарвериш вернулся, запечатал письмо и отправил тайвэ с этим посланием в Обсидиановую Башню. Прошло более суток, прежде чем Аайглато сумел достигнуть цели – в Нижнем Мире, через который он шел, бушевала гроза. Вскрыв письмо, Фремберг нашел только чистый лист…
   – По пути ты никуда не сворачивал? – как бы невзначай обронил Эдрик.
   Аайглато несколько секунд молчал, а затем произнес:
   – Ты зря подозреваешь меня, человек.
   – Насколько мне известно, демоны – особенно такие умные, как ты – не считают ложь чем-то предосудительным.
   – Поверь мне, люди еще более лживы, чем мы.
   – Может быть. Но забавно наблюдать, как ты играешь словами. Не отвечаешь на вопрос прямо, а вместо этого уводишь разговор в сторону, силясь создать о своих действиях то впечатление, которое считаешь подходящим.
   – По пути я никуда не сворачивал и никому послания не отдавал. Не совершал подмен и не пытался вызнать, о чем пишет Нарвериш. Я мог бы перечислить еще десятки «не», но может быть, тебя удовлетворит и сказанное? Я бы не стал лгать Фрембергу хотя бы из-за того, что знаю, кто он такой.
   – И кто же? – Насмешливо полюбопытствовал Эдрик.
   – Бессмертный. Великий чародей. Полубог. Не все обитатели Нижних Миров злы и коварны. Некогда он оказал нашему народу великую помощь. За это мы служим ему – без принуждения, сменяя друг друга каждые десять лет. Был долгий перерыв, но пять лет назад он призвал нового тайвэ – меня – к себе на службу. Он наделил меня талантами и способностями, которые я никогда бы не приобрел сам. До сих пор я получал от него лишь благо, и я знаю, что он – добрый господин. Я не раб ему, хотя обычно колдуны и предпочитают, для надежности, накладывать на вызванных магические узы. Но хотя он – добрый господин, я хорошо могу представить то, что ждет меня в случае предательства. Что я получу, предав? Мучительную смерть. Что я имею, оставаясь верен? Свободу и силу. Поэтому…
   – Ну-ну-ну!.. Хватит, – Эдрик устало махнул рукой. – Право, не стоит так распинаться. Проверить лжешь ты или нет, в данный момент все равно невозможно. Поэтому продолжай, мне очень любопытно. Что, говоришь, случилось у вас дальше?
   Некоторое время демон молчал.
   – Теперь я понимаю, что имел в виду мой господин, характеризуя тебя как человека, способного взбесить и святого, – наконец произнес он.
   – Вот как? Я польщен. А что он еще обо мне говорил?
   – Что ты, вероятнее всего, и не человек вовсе, хотя очень ловко себя за него выдаешь.
   Эдрик рассмеялся.
   – Боюсь, твой господин тяжело болен. Параноидальный страх, маниакальная подозрительность – самые частые спутники магов… особенно таких великих.
   – Мне кажется, – заметил Аайглато. – Наш разговор перестал быть содержательным.
   – Верно. Вернемся к твоей истории. Ты видел, как Нарвериш пишет письмо?
   – Нет. Я находился в другой части комнаты. Нарвериш стоял ко мне спиной. Я видел, как он окунает перо в чернила. Но не видел, как пишет. Он сделал все очень быстро. Я полагал, потому, что само послание – короткое. Может быть, одна строчка или две. Но я бы отнес и пустой лист. Может быть, это какой-то особый сигнал, о котором мне не положено знать?