Смит Барбара Доусон. Проблеск небес

   «Но нет, – мрачно решил Берк. – Я не уйду, пока не достигну цели, ради которой пришел сюда. Цели, о которой почти забыл в своем желании обладать Кэтрин».
   Встав на колени, он смотрел на ее грудь и ниже, на живот, скрытый под простыней. Потом протянул руку и неожиданно поймал себя на том, что нежно гладит ее бедро. Теплота женского тела вновь пробудила в нем неистовое желание.
   Нежная улыбка осветила ее лицо, Кэтрин остановила его руку и тихо спросила:
   – Ты придешь сегодня ночью?
   От такого приглашения он не мог отказаться.
   – Да.
   Гришем собирался встать, но она удержала его:
   – Берк, можно я… еще что-то спрошу?
   – Спрашивай.
   Она прикусила губу. С очаровательным смущением, светившимся в ее янтарных глазах, она заглянула ему в глаза.
   – Ты не мог бы отложить свой отъезд?
   Надежда вспыхнула в нем. Несмотря на свои глупые желания, он равнодушно сказал:
   – Это зависит от того, что ты мне предложишь.
   Кэтрин наклонила голову и смотрела на их соединенные руки, как будто ей было трудно это сказать.
   – Только себя. Если ты останешься, мы можем так проводить каждую ночь.
   – И как долго будет длиться этот маленький роман?
   Она снова подняла голову.
   – Я… не знаю. Сколько обычно это длится? Ты знаешь об этом лучше меня.
   Он действительно это знал. Но не знал, как это бывает, когда женщина ранит сердце. Когда может выслушать самые страшные тайны, не осуждая. И которая настолько глубоко вошла в душу, что он видит ее даже во сне.
   Кэтрин лежала на подушках, разметав волосы. Ее рука все еще лежала на его руке. Ему до боли хотелось верить в ту незащищенность, которую он видел в ее глазах.
   Не в силах сдержаться, Берк наклонился и коснулся ее губ.
   – Тогда пусть пока будет просто одна ночь за другой.
   Не дожидаясь ответа, он откинул простыню. Заря освещала розовым светом перламутровое сияние ее кожи. У нее было совершенное тело, пышная грудь и талия, узкая, как у песочных часов, переходящая в роскошные женственные бедра.
   Медленно, преодолевая странное нежелание заменить воображение явью, Берк смотрел на ее плоский живот… И увидел. Тонкий шрам в форме полумесяца на белой коже.
   Он похолодел. Не веря своим глазам, провел по нему пальцем. Чуть бугристый, почти незаметный. Неудивительно, что он не различил его в темноте.
   – Откуда у тебя это? – хрипло спросил он.
   Как бы защищаясь, Кэтрин прикрыла шрам рукой.
   – Я… это пустяки. Это случилось очень давно.
   Стук в висках помешал Берку. Он хотел убедиться, что этот шрам – плод его фантазий.
   Но он был реальностью. Берк видел его так же ясно, как и в своих видениях.
   Темнота надвигалась на него. Он уже не мог сопротивляться и падал в черную бездну. Забрезжил свет. Сверкающий тоннель, в котором острота восприятия вернулась.
   Шрам был ключом к загадке, мучившей его весь год, с того времени, когда он чуть не умер в Ватерлоо и вернулся домой, преследуемый образом женщины, которую он никогда не видел. ТВсе его размышления приводили только к одному логичному объяснению. Оно было невероятным. Непостижимым. И верным.
   Гришем встал с постели и заходил взад и вперед по маленькой спальне.
   – Передача памяти, – вслух размышлял он. – Вот почему я все это видел. Должно быть, это произошло так: Альфред умер как раз в тот момент, когда я был ранен…
   – О чем ты говоришь? Что означает это «все»? Что произошло?
   Он резко повернулся к Кэтрин, которая, нахмурившись, смотрела на него. Она сидела, опершись спиной на спинку кровати и поджав ноги, укрытые стеганым покрывалом. Она все еще прижимала руку к животу, пряча предательский шрам.
   Его страх исчез от охватившего возбуждения. С найденным объяснением пришло ощущение легкости, свободы, освобождения от страха. Он не сумасшедший. Скорее всего он получил ужасающий дар. И ему захотелось поделиться этим поразительным открытием с единственной женщиной, которая была ему дорога.
   Берк присел на край постели.
   – Кэтрин, как ты думаешь, душа человека покидает его тело после смерти?
   Она склонила голову набок.
   – Думаю, да. Церковь учит, что мы все отправимся на небо… или в ад, в зависимости от того, как прожили свою жизнь на земле.
   – Да, а теперь слушай внимательно. В то, что я скажу, невозможно поверить, но это правда, клянусь тебе. – Берку было необходимо дотронуться до нее, чтобы почувствовать реальность человеческого тепла, и он взял ее за руки. – Когда Альфред был ранен в сражении, я взял его на руки и пытался вынести на безопасное место. Он умер у меня на руках.
   Глаза Кэтрин затуманились.
   – Я об этом не знала.
   Берк чувствовал, как сжимается его сердце, но собрался с силами.
   – Он испустил дух всего лишь за мгновение до того, как меня самого ранило. Когда пуля ударила меня, боль как раскаленное железо пронзила тело.
   Кэтрин тяжело вздохнула и посмотрела на плечо Берка, затем на его лицо.
   – Никто не должен так страдать. Но какое отношение это имеет к душе?
   – Я подхожу к этому. То, что произошло дальше, до сих пор кажется мне нереальным. Боль утихла и полностью исчезла. Я почувствовал, что поднимаюсь вверх, я взглянул вниз и увидел свое тело, лежащее на грязной земле возле кареты, в которой мы перевозили раненых.
   Кэтрин подняла бровь, но промолчала. Гришем искал подходящие слова для описания всего произошедшего.
   – Вокруг меня была только темнота, непроницаемая, но мягкая. Я увидел сиявшую вдалеке звезду и бессознательно поплыл к ней. Чем больше я приближался к ней, тем ярче становился тоннель, образуемый лучами, они тянулись ко мне, обволакивали. Я чувствовал… – Его голос звучал странно даже для него самого, но он заставил себя продолжать. – Меня охватило ощущение всепоглощающей любви и покоя. Я понимаю, это звучит глупо, но так оно и было.
   – Тебе, должно быть, это снилось.
   – Я тоже так говорил себе. Но произошло нечто совершенно странное. Я почувствовал, что я не один. – Берк замолчал, заметив, как хмурится Кэтрин. – Теперь я верю, что это была душа твоего мужа.
   – Ты пытаешься убедить меня, что твоя душа покинула тело и вознеслась на небеса? И ты это помнишь? – Кэтрин покачала головой. – Должно быть, ты бредил, вот и все.
   – Я тоже не хотел в это верить. Но с тех пор меня посещали видения, которых я не могу объяснить. Я видел тебя, Кэтрин.
   – Меня?
   Он кивнул. Этого он боялся. Гришем боялся, что она не поверит ему.
   – Наконец я пришел к заключению, что в этом сияющем тоннеле моя душа каким-то образом соприкоснулась с душой Альфреда. И его воспоминания о тебе вселились в мою душу. По крайней мере часть из них.
   Кэтрин откинулась назад, потрясенная этим невероятным рассказом. Он казался ей неправдоподобным, даже бредом сумасшедшего. Берк сидел во всем великолепии своей наготы, его демонические глаза сверкали на невероятно прекрасном лице так, что, несмотря на свое недоверие, она чувствовала, как ее тянет к нему. Кэтрин снова подумала, не ужасы ли войны повредили его ум. Холодок пробежал по спине, и она почувствовала, что их удивительная близость потихоньку исчезает.
   – Зачем ты выдумал все это? – тихо спросила она.
   Его рука напряглась.
   – Это не выдумки. Послушай. Помнишь, когда нас застала гроза в пастушьей хижине, я задал тебе несколько вопросов?
   Кэтрин кивнула. Этот случай остался навсегда в ее памяти. Именно с той поры она по ночам обнимала подушку и снова переживала волнение от их первого поцелуя.
   – Я спросил тебя о медальоне, который часто вижу на тебе, – сказал Берк. – Том самом, на котором ангел протягивает руки к бриллиантовой звезде.
   Она отняла руки и прижала их к горлу. Медальон теперь лежал в ящике; когда она поняла, что ее влечет к Берку, она больше не хотела надевать его.
   – Помню.
   Он пристально посмотрел на нее:
   – Хоть я и притворился удивленным, но знал, что существует пара таких медальонов. Потому что видел, как ты открывала шкатулку с драгоценностями, которые подарил тебе Альфред.
   Она была поражена.
   – Ты хочешь сказать, что видел меня?
   – Видения… нет, воспоминания, возникали в моей голове так, как будто передо мною разыгрывалась пьеса. В эту минуту ты сидела в большом кресле в библиотеке. Я помню, как ты прижимала к груди медальон и повторяла: «Я буду носить свой у сердца всю жизнь».
   По спине Кэтрин пробежали мурашки, как будто до нее дотронулись пальцы призрака, но она постаралась найти разумное объяснение.
   – Тебе мог рассказать об этом Альфред. Не представляю, зачем он это сделал.
   Пожав плечами, Берк протянул руку и взял очки Кэтрин. Он наклонился и с нежностью, от которой у нее сжалось сердце, надел их ей на нос и заправил дужки за уши.
   – В хижине я также спрашивал, надеваешь ли ты очки, когда читаешь.
   – Ты просто догадался.
   – Нет. Я знал. Однажды видел, как ты сидела на постели и читала. – Он огляделся. – Хотя это была другая кровать. Там был зеленый бархатный полог и позолоченное дерево.
   Во рту у Кэтрин пересохло, и она прошептала:
   – Моя комната в хозяйских покоях. Лорена заперла ее после смерти Альфреда.
   – Значит, я прав.
   Он смотрел на нее с какой-то непонятной настойчивостью. Кэтрин дрожащими руками сняла очки.
   – Я видел еще многое, – сказал Берк. – Поэтому прежде всего приехал сюда из-за этого. Мне казалось, что я схожу с ума. Я постоянно видел тебя то сидящей в розовой беседке, то читающей книгу детям Гаппи или вспоминал твой восхитительный йоркширский акцент. Однажды ты шла по портретной галерее и заметила, что ни один из портретов не принадлежал предкам Сноу.
   Кэтрин отодвинулась от Гришема. Ее беспокоили его странные намеки на события, о которых он просто не мог знать, как о том случае, когда она сожгла в камине карты Альфреда. Но скептицизм отвергал убедительные доказательства, приводимые Берком.
   – Ты говоришь о том, что мог узнать, уже приехав сюда. Но зачем обманываешь меня? Это выше моего понимания…
   – Это действительно звучит, неубедительно, – сказал он, придвигаясь к ней. – Я сам терзался такими же сомнениями. Но есть что-то, чего я не могу объяснить. Вчера ночью, перед тем как прийти к тебе, мне снилось; что мы занимались любовью. Вот тогда я и увидел шрам на твоем животе. Увидев его несколько минут назад, я убедился, что во мне живут воспоминания Альфреда.
   Берк дотронулся до ее живота. В это мгновение в голове Кэтрин пронеслись страшные воспоминания об ударе лошадиного копыта, боли, которую испытала она, очнувшись и узнав, что потеряла свое драгоценное дитя. И неожиданно в ней пробудилось невероятное желание иметь ребенка от Берка. Она боялась, что ему пришла в голову та же мысль. Он спросит ее и узнает о беде – о том, что она неполноценная женщина.
   Стыд охватил Кэтрин. А может быть, он уже знает? Может быть, он даже доволен, что она бесплодна.
   «У меня такое чувство, что это уже было между нами раньше… где-то… когда-то».
   Кровь застыла у нее в жилах. Его рассказы, должно быть, отвратительный обман, жестокая шутка… или бред сумасшедшего. Признать, что он может заглянуть в самые потайные уголки ее памяти, было невыносимо.
   Прикрыв трясущимися руками грудь, она гневно обрушилась на Гришема:
   – Значит, ты признаешься в истинной причине, которая привела тебя в мою постель. Проверить плоды своего безумного воображения.
   – Поверь мне, Кэтрин, у меня не было другого выхода. Нельзя же подойти к леди и спросить: «У вас, случайно, нет шрама на животе?» Ты бы ответила пощечиной.
   Она вскочила с постели и набросила старый серый халат. Даже мягкие родные складки халата не успокоили ее душевную боль.
   – Мне следует дать тебе пощечину сейчас – за то, что своей ложью и притворством соблазнил меня.
   – Ради Бога, это не было притворством. Уж конечно, мне не надо было притворяться, что я хотел тебя, – с жаром произнес Берк, но она больше не верила ему. Он обошел кровать и остановился перед ней. – Или что я все еще хочу тебя.
   Ее тело предательски откликнулось, требуя близости.
   – Ты только использовал меня. Мне следовало догадаться об этом с самого начала. – Кэтрин лихорадочно искала доказательства. – Ты пытаешься завладеть вдовой, оплакивающей мужа, убеждая меня, что в тебе живет его душа. Только негодяй может быть таким подлецом.
   Берк был неподвижен. В чистом свете утренней зари его великолепная фигура казалась произведением скульптора.
   – Если тебе нужны другие доказательства, то я расскажу, что еще видел вчера во сне. Среди любовных ласк Альфред неожиданно встал с постели и ушел. – Берк сделал шаг к ней. – Такое когда-нибудь случалось, Кэтрин? Когда-нибудь твоему мужу вино было нужнее ласк жены?
   Да, ответило ее сердце. Все чаще и чаще в тот последний год.
   Отвернувшись, чтобы Берк не заметил ее слез, она подошла к окну и ухватилась за подоконник.
   – Он, должно быть, рассказал тебе, – прошептала она. – Он, должно быть, описывал тебе нашу семейную жизнь во всех подробностях. Господи! Как он мог?!
   За ее спиной послышались шаги. Берк взял Кэтрин за плечи и повернул лицом к себе.
   – Он не рассказывал, Кэтрин, клянусь. Мужчины не говорят о своих неудачах в постели.
   Неожиданно она с яростью оттолкнула его. Захваченный врасплох, Берк отшатнулся.
   – Но они хвастаются своими успехами, – с гневом сказала она. – Это ты собираешься делать?
   Он вздрогнул, как будто она ударила его.
   – Я не унижусь до ответа на такой вопрос. Мы говорили о воспоминаниях Альфреда.
   – Ах да! Твоя душа покинула тело и полетела на небеса, а по пути задержалась, чтобы узнать кое-какие секреты. Вполне правдоподобная история.
   Его усмешка была далеко не веселой.
   – Понимаю. Ты считаешь меня настолько порочным человеком, что я должен был бы гореть в адском пламени.
   Она уже не знала, что и думать.
   – Ты дьявол! Уходи! Уходи отсюда. И не подходи ко мне.
   Он поклонился:
   – Как леди угодно. Упаси Бог, кто-нибудь рано проснется и увидит, как соблазнитель украдкой выходит из твоей спальни.
   Уходя, Берк подобрал свой халат и с привычной небрежностью накинул. Затем, не оглянувшись, неторопливо вышел из комнаты.
   Кэтрин услышала, как щелкнул замок, затем наступила тишина. От порыва ветра стукнули оконные рамы. На ее похолодевшие щеки повеяло теплом, и влага брызнула на ее руки. Кэтрин ощупью открыла ящик комода, достала носовой платок и вытерла хрустящим полотном слезы, жалея, что не может так же легко стереть боль в своей душе.
   «О, Берк, я была в раю!»
   С ней обошлись как с последней дурой. Вся ее личная жизнь была выставлена напоказ. Все время, лаская ее, он, должно быть, искал этот шрам, который видел во сне…
   Нет. Это не сон и не воспоминание. Очевидно, Альфред напился и рассказал в подробностях об их интимной жизни. Очевидно, он описывал ее тело, вплоть до этой отметины на коже. Она не могла поверить, что ее муж так низко пал. Но иначе не могло быть.
   Ибо более невероятным было утверждение Берка о переселении душ.
   Волна боли и отчаяния бросила Кэтрин на постель, и она заколотила кулаками по простыням, еще хранившим его запах, все еще возбуждавший ее.
   «Порочный негодяй. Обманщик. Мерзавец. С радостью увижу тебя в аду!»

Глава 14

   Ей было необходимо побыть одной.
   Кэтрин шла по неровной тропинке, вьющейся по бесконечному розовато-лиловому ковру вереска. После яркой зари утро оказалось холодным и ветреным. Северный ветер раздувал ее суконную накидку, а небо хмурилось, словно отвечая на беспокойные мысли. Несмотря на прошедшие несколько часов, она все еще колебалась между сомнениями и доверием, между гневом и согласием.
   На некоторое время домашние заботы отвлекли ее. Она распоряжалась целой армией слуг, которые все еще мыли сотни бокалов из-под шампанского и фарфоровых тарелок, убирали мусор и расставляли по местам мебель. Остававшиеся ночевать гости небольшими группами спускались в столовую завтракать. Лорена и близнецы все утро провожали гостей. В этой суете Кэтрин удалось выскользнуть из дома, чтобы подышать свежим воздухом.
   Она не видела Берка с тех пор, как он на рассвете ушел из ее комнаты. По словам грума, его сиятельство ранним утром отправился куда-то верхом.
   Отшвыривая носком ботинка камешки на тропинке, Кэтрин заставила себя посмотреть на их разрыв с его точки зрения. Если Берк говорил правду, то его должно было страшно обидеть ее недоверие. Она не поверила ни одному его слову. И больше того, она назвала его дьяволом и запретила подходить к ней.
   Но как еще она могла поступить? Неужели Гришем ожидал, что она на веру примет его невероятные россказни?
   «Прошлой ночью, перед тем как я пришел к тебе, мне снилось, что мы занимались любовью».
   Ее щеки вспыхнули. В его голосе звучало страдание человека, вынужденного заставлять себя верить в невозможное. Как бы она ни насмехалась над ним, как бы ни обвиняла его в обмане, Берк верил, что в нем живут воспоминания другого человека. Воспоминания, которые он получил самым невообразимым образом.
   Непоколебимая убежденность Берка пошатнула основу ее недоверия. Она уже не была так уверена, что он сумасшедший или просто решил разыграть ее с какой-то гнусной целью. Если бы он хотел убедить ее, что в нем живет душа покойного мужа, Берк сделал бы это до того, как они очутились в одной постели. А не после.
   Оставался только один ответ. Он говорил правду.
   Пустошь раскинулась перед Кэтрин, дикая и широкая, и удивительно прекрасная. То здесь, то там на безлесном пространстве как темные зеркала блестели озерца воды. В воздухе приятно пахло травой, вереском и влажной прохладой. Под серыми облаками скользила, расправив коричневые крылья, пустельга. Если природа – чудо создания, то почему не могут происходить чудеса в душах людей?
   Даже когда уверенность наполнила ее собственную душу, Кэтрин было неприятно думать, что Берк может проникать в ее прошлое. Как унизительно представлять, что он стал свидетелем ссор, медленного распада ее брака! А что, если он видел ту, последнюю, унизительную стычку?
   Кэтрин проглотила комок от подступившей к горлу тошноты. Она чувствовала, что оскорблена сильнее, чем тогда, когда обнаружила, что Фабиан шпионил за ней.
   Она понимала почему. Фабиан был застенчив, безобиден и вызывал жалость. В то время как Берк был напорист, полон шарма и вызывал восхищение. Такой мужчина мог покорить сердце женщины. Мужчина, от ласк которого расцветало ее тело.
   Неукротимая страсть, которую испытала она в их последнюю встречу, все еще поражала Кэтрин. Несмотря на то что ей часто доставляли удовольствие супружеские отношения, она совсем не была готова к тем острым ощущениям, которые возбуждал в ней Берк.
   Но и он тоже обманул ее доверие.
   Взволнованная, она ускорила шаг. Он пришел к ней в постель, влекомый тайной целью, искал доказательства в самые страстные моменты близости, даже тогда, когда она, набравшись храбрости, просила его любви. Его обман непрестанно вызывал боль, как впившаяся в тело терновая колючка.
   Когда Кэтрин поднялась на холм, перед ней возник камень Воскресения. Его странная форма напоминала великана, простершего к небесам руки. Она невольно погрузилась в воспоминания, словно в легкий туман. Здесь она приняла Берка за разбойника и убежала. Здесь он посадил ее на свою лошадь и отвез в хижину, стоявшую вдалеке… Здесь она дала волю своим чувствам и поцеловала его со всей страстью, сжигавшей душу. Этот поцелуй был всего лишь прелюдией к божественному наслаждению полной близости. Ее тело хранило тепло и нежность его ласк. Теперь Кэтрин знала, что дорога ему, он боготворит ее. И вопреки всем сомнениям в глубине ее сердца росло влечение к этому мужчине.
   – Ну и ну! Неужели это молодая миссис Сноу?
   Кэтрин вздрогнула от звука вкрадчивого голоса с каким-то странным акцентом. Из-за огромного валуна вышел мужчина. На нем было расстегнутое коричневое пальто, под которым виднелся клетчатый костюм, а бобровая шляпа с загнутыми полями только подчеркивала привлекательность его уже немолодого возраста. Обветренная кожа свидетельствовала о жизни, проведенной в солнечных странах.
   – Мистер Ньюберри! Откуда вы взялись?
   – Из деревни, конечно. – Он отставил ногу и отвесил старомодный поклон. – Увы, я не оказался в числе тех счастливчиков, кого пригласили переночевать в Сноу-Мэнор.
   – Я уверена, что вы отдохнули лучше в другом месте, а не среди этого шумного праздника.
   – Вы очень добры. – Он понизил голос: – А Лорена? Как поживает моя дорогая леди сегодня?
   Кэтрин удивила фамильярность, с которой он упомянул свекровь.
   – Она занята гостями.
   Он шагнул к ней, опираясь на трость из слоновой кости.
   – А о ком заботились вы, моя дорогая?
   Его явный намек неприятно удивил Кэтрин. Накануне он слышал, как Лорена обвиняла ее в том, что она соблазняет Берка. А теперь Ньюберри вея себя так, как будто Кэтрин была законной жертвой для его грубых инсинуаций. Неужели вот так относились бы к ней мужчины, если бы всем стало известно о ее связи с джентльменом с дурной репутацией?
   – Я помогала свекрови, конечно. – Кэтрин оглянулась в поисках предлога сбежать… – Она послала меня с поручением в деревню. Мне надо спешить.
   – Минутку. – Ньюберри взял ее за локоть. Его пальцы впились в тело с такой силой, что она чувствовала их сквозь накидку и рукав платья. – Я думал, мы могли бы воспользоваться случаем и немного поболтать.
   Кэтрин испугалась. На мили вокруг – и с севера, и с востока – расстилалась безлюдная пустошь.
   На этот раз она не могла надеяться на появление Берка, который спасет ее. Ей оставалось рассчитывать только на свою сообразительность.
   Далеко на западе, на краю болота, словно наседка, притулилась деревня. Церковная колокольня тонкой иглой пронзала серое небо, и серебряным блеском светился извилистый ручей. Кэтрин пришла сюда, чтобы побыть одной, но неожиданно ей захотелось, чтобы рядом были люди.
   – Сэр, – сказала она, освобождая руку, – я совсем не хотела обидеть вас. Проводите меня до деревни, и мы поболтаем по пути. Если, конечно, у вас нет других дел.
   – Все можно изменить. Я пришел сюда только для того, чтобы взглянуть на знаменитый камень. Я путешественник, осматриваю здешние достопримечательности.
   Почему ей почудилось что-то дурное в его словах?
   Когда они отправились по каменистой тропе, ее любопытство оказалось сильнее опасений.
   – Откуда вы знаете мою свекровь?
   – Мы с Лореной знаем друг друга с давних времен. В свое время она была красивой женщиной. Мы были очень близки, если вы понимаете, что я хочу этим сказать.
   Его вульгарность все больше настораживала Кэтрин. Не хвастается ли он? Или у Лорены действительно был роман с этим незнакомцем, который одевался как джентльмен, но его речь выдавала недостаток воспитания?
   – Боюсь, она никогда не говорила о вас.
   – Трагическое событие разлучило нас. Но я любил ее. Я был готов посвятить ей всю свою жизнь.
   – Правда?
   – Да. – На минуту его глаза затуманились, и он смотрел вдаль, словно охваченный воспоминаниями, слишком тяжелыми, чтобы о них говорить. Затем прижал руку к груди и усмехнулся. – Я никогда не забывал мою драгоценную. Все, эти долгие годы она владела моим сердцем.
   Вполне возможно, он был лакеем или камердинером, заигрывавшим с молодой хозяйкой дома, пока его не выгнали. Кэтрин почти ничего не знала о молодости Лорены, кроме того, что ее родители имели скромное имение в Норфолке. После их смерти она продала недвижимость, вышла замуж за отца Альфреда и родила ему троих детей.
   Неудивительно, что она накануне так нервничала и подчинялась Ньюберри. Едва ли ей хотелось, чтобы о появлении свидетеля ее старых грехов кто-нибудь узнал.
   – Простите за прямоту, – сказала Кэтрин, – но Лорена уже много лет как вдова. Ее никогда не интересовали романтические отношения.
   – А в этом-то и загвоздка. Мне надо каким-то образом снова попасть к ней в милость. – Эзикиел Ньюберри украдкой бросил на Кэтрин хитрый взгляд. – Мне думается, вы могли бы мне помочь.
   Обеспокоенная таким поворотом, Кэтрин ускорила шаги.
   – Не думаю, что, если я поговорю с ней, это чем-то поможет.
   – Я имел в виду не разговор. Я решил возбудить в ней ревность.
   – Ревность?
   Он снова усмехнулся, в уголках голубых глаз собрались морщинки.
   – Ну да. Она сразу поймет, если заметит, что между нами что-то есть.
   Это было отвратительно. Кэтрин обрадовалась, что они, слава Богу, были уже недалеко от сухой каменной стены, за которой начинались пастбища и цивилизация.
   – Об этом не может быть и речи.
   – Да ладно, где ваше великодушие? Эта уловка не потребует большого труда. Мы просто будем притворяться – пусть она застанет нас, когда мы будем целоваться или, может, прижиматься друг к другу. Что-нибудь такое.
   Со звериной ловкостью Ньюберри неожиданно сунул руки под ее накидку и схватил за грудь.
   Кэтрин вскрикнула. Отталкивая его, она откинулась назад и услышала звук рвущейся ткани. Лиф платья разорвался, открывая ее муслиновую сорочку.
   Ньюберри скривил губы в злорадной усмешке.
   – Вот так. Это подействовало бы на стерву.
   Кэтрин побежала, страх и отвращение подгоняли ее. Порыв ветра донес ей вслед его презрительный смех. Потом она слышала только, как свистел ветер над головой, звук своих шагов, хриплое дыхание. Она ничего не чувствовала, кроме оскверняющего прикосновения его рук, превратившего в злую пародию ласки, которые казались такими прекрасными с Берком.