Страница:
— Кому тут еще смешно? — рявкнул Таллис, наслаждаясь их испуганным молчанием. — Леннарт передала компьютер мне. Я беру свой корабль обратно. Если пойдете со мной, я забуду прошлое. Если нет... — Он вскинул оба бластера.
— А как же... ну, это самое? — промямлила Уна.
Эта глупая скотина Андерик был чересчур беспечен, но, возможно, оно и к лучшему.
— Я же сказал, что теперь опять управляю компьютером, а значит, и логосом тоже. Барканцы запрограммировали его на меня.
Их позы и выражение лиц доказали весомость его аргументов. Тот, кто управляет логосом, управляет и кораблем.
Хотел бы сам Таллис верить в это столь же крепко.
Единственной надеждой Андерика был челнок. О дальнейшем он предпочитал не думать. Он уже запустил в компьютер все самые сильные фаги, приобретенные на Рифтхавене, кроме одного. Они замедлили наступление логоса и Таллиса, но и только. Оставшегося у Андерика контроля хватит лишь на то, чтобы уйти с корабля.
Он открыл люк в левый кормовой ангар, и тут разряд бластера просвистел поверх его головы, опалив ухо. Нырнув внутрь, он оглянулся и увидел Киру Леннарт с искаженным ненавистью лицом.
Он лихорадочно работал с пультом ангара, стараясь не смотреть на черную дыру, пылающую за шлюзом. Проклятое руководство по логосу — его даже к компьютеру нельзя было подключить. Чтение — процесс слишком медленный. В конце концов, рыдая от облегчения, он ввел в компьютер последнего фага и сунул книжку в сумку на поясе. Свет померк. Кодовый паразит заморозит все корабельные системы, и это даст Андерику нужное время.
Он был на полпути к ближайшему челноку, когда по коммуникатору загремел голос Таллиса:
— Там нет скачковых, засранец. Куда тебя, дурака, несет?
«Лучше уж быстрая смерть от лазплазмера или гиперснаряда, чем то, что ты для меня припас», — подумал Андерик.
— Слушай, — продолжал Таллис. — Я поступлю с тобой так же, как ты со мной. — Он наскоро посовещался с кем-то. — Даже дизонскую штуку надевать не буду, если ты снимешь ее с меня.
Вот, значит, почему Таллис его еще не прикончил? Но гарантий никаких нет. Андерик продолжал идти, боясь, что, если он побежит, Таллис что-нибудь выкинет. Он уже почти дошел до челнока, когда сообразил, чего Таллис от него хочет.
Свой глаз! Может, они еще договорятся? Может, глаз Таллиса сохранит Андерику жизнь, пока он не переберется на другой корабль?
Андерик повернулся, чтобы ответить, но тут шлюзовое поле позади него, ограждавшее отсек от вакуума, исчезло. Ветер подхватил его и швырнул в космос. Он успел еще взглянуть залитыми кровью глазами на ненасытную черную дыру, и красная тьма поглотила его.
Мысль о том, как они будут ее снимать, вызвала у нее сладостный трепет. Может, она сначала испробует предложенные Эммой штучки — это будет весело.
Правда, Таллис интереснее всего, когда он злится, а сейчас он просто раскален. Она видела, каких усилий ему стоит говорить с Андериком спокойно. «Хоть бы эта его нашлепка не свалилась с глазницы», — легонько вздрогнув, подумала Лури.
Таллис наклонил голову набок, словно прислушиваясь, и заорал:
— Нет, нет, нет! Мой глаз! Стой!
Лури, придвинувшись поближе, в ужасе увидела, как шлюзовое поле исчезло, открыв ангар космосу, и Андерика унесло прочь. Таллис с яростным воплем разрядил нейробластер в пульт, сам повалился на пол от электрического разряда и заплакал. Кира забрала у него бластеры, отдала несколько кратких распоряжений и сделала знак Лури. Вдвоем они подняли Таллиса и, поддерживая под руки, повели к Лури в каюту.
— Нет, нет. Эмма говорила, что эта штука будет противодействовать.
Кира поняла, что Лури хочет снять с него футляр целомудрия прямо сейчас. И скорее всего поэкспериментировать при этом.
Кира посмотрела на измученного капитана — он спал чутким сном с отмытыми дочиста ногами. Он уже расплатился за свою глупость — и, пожалуй, заслужил немного удовольствия. А если ему будет немного больно, тем лучше — пусть запомнит.
Она сама устала до крайности и потому вела себя, как дурочка. Они с Лури разделись и, хихикая, раздели полубесчувственного Таллиса. Лури, медленно понижая гравитацию, перевела каюту на невесомость. Кира пожирала глазами ее еще более соблазнительное теперь тело, но Лури подалась прямиком к Таллису и легонько дотронулась до его футляра.
Потом посмотрела на Киру и улыбнулась.
— Может, разбудишь его — только медленно?
Несколько минут спустя Таллис открыл глаза, обменялся с Кирой взглядом, устало улыбнулся и сел, ухватившись за поручень, чтобы не взлететь.
— Минутку. — Капитан дотянулся до своей поясной сумки, плавающей неподалеку, и достал оттуда маленькую коробочку. Кира отвернулась, а он снял нашлепку с глаза, вытащил что-то мутное из пустой глазницы и вставил туда дипластовый глаз, который они купили ему на Рифтхавене. Этот глаз не совсем подходил к другому, но Таллис, по мнению Киры, все равно стал выглядеть намного лучше — красавец да и только.
— Ну и как оно? — спросил он, явно чувствуя себя очень неловко. Но не успела Кира ответить, он скосил здоровый глаз и засопел.
— Нашла! — обрадовалась Лури. — Теперь я знаю, как его можно будет снять. — Она бросила хитрый взгляд на Киру. — Когда придет время.
Кира приподнялась, когда Таллис стал ритмично дергаться, и хихикнула.
— Можно подумать, он хочет запустить свой хрен на орбиту. — Лури тоже захихикала, и они, давясь от смеха, привязали его кровати, чтобы он не уплыл. Лури потрогала его под новым глазом.
— Ага, вот так-то лучше.
Кира, осененная внезапной мыслью, включила имиджеры. Надо же как-то компенсировать то, что Таллис командует логосом. К счастью, он относится к таким вещам весьма щепетильно.
Он уже чуть ли не пел от экстаза. Трепетные стоны слагались в мотив, известный лишь ему одному, а Кира с Лури держались друг за друга, изнемогая от смеха. Вскоре они перешли от веселья к чему-то более существенному, а Таллис продолжал корчиться рядом с их сплетенными телами.
Внезапно Лури взвыла от ужаса и отпрянула, отшвырнув Киру в противоположную сторону. Та оглянулась и зашлась в истерическом припадке. Этот кадр будет поистине бесценным.
Над беспомощным, извивающимся, как червяк, голым Таллисом и над Лури, висящей в воздухе, зажимая костяшками пальцев рот, парил голубой глаз. Медленно кружась в потоке воздуха над кроватью, он бесстрастно наблюдал за происходящим.
Когда издаваемые Таллисом звуки сменились болезненными стонами, Кира поймала протез и убрала его. Они решили, что настало время выключить и снять футляр. После этого Таллис обмяк, лишившись сознания.
Кира посмотрела на его воспаленный, съежившийся орган и усмехнулась. Похоже, Лури останется при ней еще на некоторое время.
27
Воздух благоухал жасмином и юмари, дерево чим позвякивало на ветерке, вторя плеску фонтана, бьющего изо рта горгульи в старинной каменной стене. В кустах чирикали невидимые птички.
Он мог бы вызвать ее к себе, но вместо этого попросил разрешения навестить ее сам. В порыве вдохновения она велела поставить в саду стеклянный столик и два стула. Почти поддавшись дремоте в ожидании гостя, она водила рукой по увитому плющом столбику беседки и вспоминала свое видение.
Появился Туаан и доложил о прибытии человека, которого это видение заставило ее предать.
Тонкое лицо Панарха осунулось — оно не было изможденным, но говорило о тяжком бремени власти. Элоатри встала и низко наклонилась — не так, как предполагал ее сан, а так, как кланяются государю простые подданные. Этот отказ от своих привилегий был своего рода извинением.
Его ответный поклон показал, что он это понял, — так монархи кланялись только Верховным Фанистам. И сейчас в этом не было оттенка сомнения, присутствовавшего при их первой встрече на Дезриене.
Туаан оставил их одних. Пока они обменивались обычными любезностями, стюард накрыл стол к чаю и подал маленькие кексы с тмином. Панарх взял чашку и вдохнул аромат.
— Этот сорт мне незнаком. Что это?
— «Дитя Оолонга». Его выращивают в Небесной Колонии на Дезриене.
— Вот как. — Загадочное название явно пришлось ему по душе.
Выпив глоток, он поставил чашку. Ее музыкальный звон вызвал у Элоатри некое воспоминание. Она позволила ему прийти и уйти, а Панарх сказал:
— Как вам удалось отменить инспекции, проводившиеся на «Телварне»?
Итак, он решил обойтись без предисловий.
— Седри Тетрис — христианка, поклоняющаяся тому же лику Телоса, которому и я теперь служу. Некоторое время назад она исповедалась мне в причастности к Шеланийскому заговору. Когда пришла пора, она изъявила желание частично искупить свой грех своим талантом программиста.
— Она исповедалась в измене, а вы ничего не сказали?
Она знала, что он сердит, хотя он не проявлял этого наружно.
— Наказанием ей послужило признание, которое она сделала вам. Но даже если бы она отказалась это сделать, тайна исповеди не подлежит раскрытию.
Он, конечно же, и сам это знал — эта черта была общей для многих религий Тысячи Солнц.
— Однако вы использовали эту тайну в собственных целях.
Он взял с блюда кекс, но не надкусил его.
— Это не мои цели, Ваше Величество. — Ей вспомнился вкус крови, и у нее сжалось горло. — Ничего своего у меня не стало с того времени, как я начала свой третий хадж на Дезриен.
Она потерла след, выжженный у нее на ладони Диграмматоном после его таинственного скачка с Артелиона. Он все еще жег ее ядерным огнем, предназначавшимся Брендону и убившим ее предшественника. Панарх видел ее движение, но не выказал никакой реакции.
— Еще до вашего прибытия на Дезриен мне показали Вийю и остальных. У меня не осталось сомнений в том, что они — дверная петля Времени, орудие великих свершений.
Она сглотнула и выпила чаю, чтобы смыть памятный вкус. Момент, который она переживала сейчас, тоже содержался в той чаше.
Панарх помолчал. Его длинные тонкие пальцы крошили кекс, бросая крошки на лужайку, где птички всех цветов радуги тут же набросились на них. Как она может объяснить ему неизбежное переплетение людей и событий, яснее всякого взгляда или прикосновения возвещающее о движении Пути Телоса?
— Вы когда-нибудь катались на прибое, Ваше Величество? — спросила она.
Он поднял на нее глаза.
— Да.
— Значит, вам знакомо ощущение, когда волна захватывает вас и неудержимо мчит вперед. Вы можете управлять своим движением до некоторой степени, но назад повернуть не можете.
Он кивнул, отряхивая руки, — кекс он раскрошил без остатка.
— Эта волна — лишь итог бесчисленных течений, ветров и штормов, о которых вы ничего не знаете. Такая же волна несет и меня. — Она замялась, не желая вторгаться в область личного. — Я знаю Вийю не так хорошо, как мне бы хотелось, но в одном я уверена: никто не удержал бы ее здесь против ее воли. Она все время пыталась бы бежать, пока не погибла бы при очередной попытке.
Наступила новая долгая пауза.
— Вы думаете, она сможет включить Пожиратель Солнц и отнять его у Эсабиана? — спросил он наконец, и она поняла, что он примирился если не с ее действиями, то хотя бы с ее мотивами.
Она смотрела в свою чашку, разбираясь в собственных впечатлениях и подбирая слова.
— Однажды вы сказали, что в вашем видении был еще один человек, которого вы так и не нашли, — добавил он, не услышав ответа. — Но если Единство неполно... — Панарх взял со стола свою чашку, и Элоатри увидела в этом движении надежду на то, что недостающий человек не входит в Единство, что Вийя способна добиться успеха.
Элоатри вспомнила ухмыляющееся лицо Анариса из видеочипа о гееннских событиях.
Его враг, превзошедший даже Эсабиана.
Это, пожалуй, худшая часть ее измены.
— Последний член Единства уже там, на Пожирателе Солнц, ваше величество.
Брендон посмотрел ей в глаза, держа в руке забытую чашку. Элоатри встретила его взгляд не дрогнув — в этом заключалось ее наказание.
— Это Анарис.
Серый солдат уложил темпата на койку.
— Осторожно! — сказал Лисантер, искажая жесткие должарские согласные. Это было одно из немногих слов, которые он знал. Времени на все недоставало, а должарский язык был ему крайне неприятен.
Отпустив солдата, он приподнял темпату веко. Глаз активно шевелился. Наркотический сон. Негус действует.
Норио состряпал себе целое рагу из медикаментов — кулинар да и только. Но судя по минимальному эффекту от его первого контакта с Сердцем Хроноса, им придется постепенно урезать дозу, чтобы достичь некоего равновесия между эффективностью и безумием (или смертью).
Лисантер настроил нейромонитор — прибор при подключении к пульту отозвался едва заметной вспышкой — и подсоединил к нему датчики на голове и шее Норио. Желтая кожа вокруг нервных узлов, где они были прилеплены, вздулись. Спящее сознание, видимо, отреагировало на импульс, и толстые губы темпата расплылись в похотливой ухмылке, а пальцы сжали руку Лисантера. Ученый вырвался и отпрянул, покраснев до ушей, хотя в комнате никого не было. Из-за своей стыдливости он с самых юных лет сторонился сексуальных изысков, распространенных среди Дулу. Возможно, поэтому он так удобно чувствовал себя с должарианцами, хотя имел возможность разговаривать лишь с немногими из них. Они настоящие пуритане, по крайней мере образованные, которые говорят на уни, — и вряд ли солдаты и рабочие сильно отличаются от ноблей.
Убедившись, что жизненные показатели темпата стабильны, Лисантер поспешил вернуться в компьютерный центр. Он проводил там так много времени, что в помещении пришлось установить дополнительные стазисные заслонки. Другие служебные площади эксплуатировались не настолько интенсивно, чтобы привести в движение субстанцию Пожирателя Солнц. Кабинеты имелись только у высших чиновников-бори — остальным приходилось циркулировать между несколькими рабочими центрами, и Лисантер видел, как неуютно эти люди себя чувствуют.
Барродах уже ждал его, маленький на фоне громадных компьютерных блоков, безостановочно поставляемых производственными автоматами. Станция — очень сложный объект. Лисантеру всегда недоставало двух вещей: квантовых блоков, чтобы собирать информацию, и компьютерных мощностей, чтобы ее обрабатывать.
— Каковы результаты? — спросил бори. Вид у него был измученный, и одна сторона лица перекосилась, словно у него случился удар.
— Они еще анализируются, — мягко ответил ученый. — Это займет несколько часов, хотя предварительный доклад скоро будет вам отправлен. — Они бы и этого не сумели сделать, если бы не маленькая бори, программистка, которую привез с собой Моррийон. Она просто чудо. — Однако успех налицо, — добавил Лисантер, видя, как нахмурился Барродах. — Норио выжил и сохранил рассудок!
— А возросла ли мощность станции? — моргнув, спросил бори.
— По-видимому, нет.
Последующие сетования бори Лисантер пропустил мимо ушей. В этом состояла плохая сторона общения с должарианцами и их подручными. Мощность, потенциал, контроль — больше для них ничего не существует. Вот почему им так неуютно на Пожирателе Солнц. Он подавил ухмылку. Одним из немногих удовольствий, которые он извлекал из своей работы, было наблюдать за реакцией бори и должарианцев — исключая, конечно, Аватара — на органические и пищеварительные аспекты деятельности станции. Они ведь еще и в духов верят, хотя для привидений здесь как будто места нет. Лисантер вспомнил Артелион и подумал, что происходит сейчас в Мандале.
— А как насчет его наркотиков? — Барродах внезапно сменил тему, надеясь хоть немного выбить Лисантера из колеи.
— Мы будем постепенно понижать дозу, пока не выйдем на оптимальный уровень.
— Да нет, я не о том, — нетерпеливо сказал Барродах. — Каков их состав? Вы их анализировали?
Его щека конвульсивно дернулась.
— Да-да. Это будет в докладе. В основе — это сложный полисахарид, извлеченный из одного виларийского растения, плюс кое-какие анальгетики, снотворные и так далее, — небрежно махнул рукой Лисантер.
Барродах чуть не завыл от досады. Он чуть ли не всю ночь работал с компьютером, пытаясь вычислить, что это за компоненты и могут ли они ему помочь. Лисантера, ясное дело, об этом не спросишь: все тут же станет известно Моррийону, а возможно, и Аватару.
Бори перешел к производственным вопросам. Он терпеть не мог действовать в открытую, но именно прямота часто помогала извлечь из ученого нужную информацию. Притом Лисантер знал, что интересует Барродаха.
— Аватар не оставил мне здесь никаких лазеек, серах Барродах. — Лисантер внезапно перешел на официальный тон. — Последняя партия стазисных заслонок отправилась в каюту Норио, и Аватар, как вам известно, требует, чтобы у меня всегда имелся резервный запас. Я не помню точно, когда запланировано производство следующей партии, но не раньше, чем через четыре дня. Дельмантиас должен это знать.
У бори заныла челюсть, и он, насупившись, стал слушать дальше.
— Право же, вы должны мне позволить попытаться настроить их. Если бы вы согласились примириться с определенным движением, особенно в области пола, прочие проявления было бы намного легче контролировать.
Движение? Барродах едва сдержал дрожь. И как только Лисантер это терпит? Барродах был у него в комнате только раз: стазисные заслонки присутствовали там в минимальном количестве, и постоянные колебания под ногами привели бори в ужас.
Он закончил разговор и отправился к себе в кабинет. Предварительный доклад, как и было обещано, уже ждал его, и он тут же перешел к той части, где говорилось о медикаментах. Час спустя он получил свой ответ. Некоторые из компонентов для него бесполезны; только дурак стал бы принимать эйфоретики среди должарианцев. Но два препарата очень хорошо помогают от тика и аналогичных нервных расстройств — лучшие, чем другие, известные ему. При этом они не вызывают онемения тройничного нерва. Барродах перепроверил их физические свойства и подобрал наиболее нейтральные эквиваленты. В следующий раз, когда Норио отправится в Палату Хроноса, он нанесет визит в его каюту. У темпата этого добра много — может и поделиться.
Моррийон как раз перешел к разделу о медикаментах, используемых темпатом, когда Анарис медленно сел, не проявляя никаких признаков дискомфорта — только глаза у него были прищурены, — и помассировал виски.
— Ну что? Кажется, была реакция?
— Очень легкая, мой господин. Бумаги и мелкие предметы. Они как будто пытались сложиться в образец, но я не понял, в какой именно. — Моррийон нашел в блокноте нужную запись и показал Анарису телекинетическую картину, образовавшуюся в результате первого контакта Норио с Сердцем Хроноса.
Анарис посмотрел, покачал головой и бросил блокнот на кровать.
— Как темпат?
— Жив и в здравом уме. Очевидно, накачался наркотиками под завязку. Они будут постепенно понижать дозы и смотреть, что получается. У меня есть предварительный график нескольких последующих экспериментов. — Моррийон взял блокнот и вернулся к месту, где остановился. — Сюрпризов больше не будет.
Анарис, не сделав никаких комментариев по этому поводу, спросил:
— Какими наркотиками он пользуется?
Моррийон зачитал список. Каждый компонент сопровождался кратким примечанием с отсылкой к основному массиву данных. Анарис взял у него блокнот и занялся, по-видимому, поиском нужных справок.
— Эйфоретики, — фыркнул он. — Все равно что целоваться с мастером нуматаната.
Нуматанат? В мире, где беспричинная улыбка способна привести к гибели, нуматанат — что бы это ни означало — вряд ли может быть опаснее эйфоретиков.
— Негус, — устремив взгляд в пространство, произнес Анарис. — Здесь сказано, что он понижает темпатическую чувствительность. Может, он и на другие качества, присущие хореянам, влияет таким же образом?
— Я достану пробную дозу, господин, — вызвался Моррийон. — Судя по декларации, у него этого добра больше чем достаточно — не убудет.
«Ваше жилище стабилизировано почти столь же надежно, как у Аватара», — сказал ему Лисантер.
Он развлекался просмотром видеочипов. Норио привез с собой все свои сокровища, воспоминания об особенно смачных эмоциональных пиршествах, запечатленные на видео, а иногда даже в голографическом изображении. Он любовался допросом Найглуфа на Шарваннском Узле и с наслаждением вспоминал вкус страданий тощего рифтера, когда тот, с парализованными и закрепленными распорками веками, вынужден был смотреть на живые образы худших своих страхов. Пауки и падение с высоты — о, какое это было восхитительное блюдо!
Внезапно на экране появился Хрим — нет, они оба, слившиеся в страстном объятии рядом с хнычущим рифтером, который корчился в своих путах. Норио конвульсивным жестом выключил фильм, оборвав сухой паучий шелест и головокружительные виды сверху.
Психическое давление Пожирателя Солнц глушило все эмоциональные проявления, особенно запечатленные в памяти. Иногда Норио даже радовался этому — вот как сейчас. Измена Хрима и гнусная секс-игрушка все еще причиняли ему боль. Но здесь он приблизился к реальной власти.
Он встал и вытащил из ящика свою аптечку. Лисантер настаивал на некотором понижении дозы при каждом эксперименте, и пока что ничего плохого не случилось. В последний раз его усилия вызвали даже повышение производительности и активности станции на одну десятую процента. Однако его память ежилась при мысли о Палате Хроноса и сфере в ее центре. Не хотелось ему вспоминать и о содроганиях, начинавшихся всякий раз, когда он касался Сердца Хроноса — словно вздрагивает животное, которому больно.
Что же, о промежуточном времени ученый ничего не говорил. Темпат принялся смешивать отдельные компоненты. Прием через рот действует более плавно, чем впрыскивание. Заметив легкую дрожь в одной руке, Норио слегка изменил пропорцию. Постоянная его подверженность эманациям станции требовала все более высоких доз. Ну ничего, лекарств у него в избытке.
И, возможно, теперь, когда он проявил свои способности, ему дадут кого-нибудь поиграть. У него никогда еще не было должарианцев с их восхитительно дикарскими эмоциями. А их страхи! Он вспомнил больших тарканцев, сопровождавших Барродаха, когда он, Норио, прибыл на станцию. Потом он спросил Лисантера о причине их нервозности.
«Они думают, что вы родом с Хореи, острова демонов, — его жители обладали великой силой, и уничтожить их стоило большого труда».
Страх перед сверхъестественным — самый лучший страх. Он заставлял темпата чувствовать себя почти божеством. Да, после следующей попытки он попросит дать ему такого субъекта.
«Хороша норма — эта станция перенаселена на тысячу процентов», — думала Нг, проходя с Джепом Кестлером на галерею над Залом Ситуаций. Высокий капитан теперь двигался гораздо свободнее — его раны почти зажили.
Первым должен был делать доклад гностор Омилов. Он уже занял место на контрольном возвышении, перед рядами пультов, круто поднимающимися вверх. Позади него за толстым дипластовым экраном висела огромная трехмерная проекция Тысячи Солнц. Ее голографические звезды были обсажены цветными огоньками и идеограммами гораздо гуще, чем когда Нг появилась здесь в первый раз, прибыв на Арес после битвы при Артелионе.
— Война в космосе никогда уже не будет такой, как прежде, — заметил Кестлер, когда они сели.
— А как же... ну, это самое? — промямлила Уна.
Эта глупая скотина Андерик был чересчур беспечен, но, возможно, оно и к лучшему.
— Я же сказал, что теперь опять управляю компьютером, а значит, и логосом тоже. Барканцы запрограммировали его на меня.
Их позы и выражение лиц доказали весомость его аргументов. Тот, кто управляет логосом, управляет и кораблем.
Хотел бы сам Таллис верить в это столь же крепко.
* * *
Андерик метался от пульта к пульту, все меньше и меньше контролируя ситуацию. Он остался один. Команда, так охотно пользовавшаяся его великодушием, покинула его без колебаний. Даже Нинн улизнул, готовый пресмыкаться, лишь бы вернуть себе прежнее место на корабле.Единственной надеждой Андерика был челнок. О дальнейшем он предпочитал не думать. Он уже запустил в компьютер все самые сильные фаги, приобретенные на Рифтхавене, кроме одного. Они замедлили наступление логоса и Таллиса, но и только. Оставшегося у Андерика контроля хватит лишь на то, чтобы уйти с корабля.
Он открыл люк в левый кормовой ангар, и тут разряд бластера просвистел поверх его головы, опалив ухо. Нырнув внутрь, он оглянулся и увидел Киру Леннарт с искаженным ненавистью лицом.
Он лихорадочно работал с пультом ангара, стараясь не смотреть на черную дыру, пылающую за шлюзом. Проклятое руководство по логосу — его даже к компьютеру нельзя было подключить. Чтение — процесс слишком медленный. В конце концов, рыдая от облегчения, он ввел в компьютер последнего фага и сунул книжку в сумку на поясе. Свет померк. Кодовый паразит заморозит все корабельные системы, и это даст Андерику нужное время.
Он был на полпути к ближайшему челноку, когда по коммуникатору загремел голос Таллиса:
— Там нет скачковых, засранец. Куда тебя, дурака, несет?
«Лучше уж быстрая смерть от лазплазмера или гиперснаряда, чем то, что ты для меня припас», — подумал Андерик.
— Слушай, — продолжал Таллис. — Я поступлю с тобой так же, как ты со мной. — Он наскоро посовещался с кем-то. — Даже дизонскую штуку надевать не буду, если ты снимешь ее с меня.
Вот, значит, почему Таллис его еще не прикончил? Но гарантий никаких нет. Андерик продолжал идти, боясь, что, если он побежит, Таллис что-нибудь выкинет. Он уже почти дошел до челнока, когда сообразил, чего Таллис от него хочет.
Свой глаз! Может, они еще договорятся? Может, глаз Таллиса сохранит Андерику жизнь, пока он не переберется на другой корабль?
Андерик повернулся, чтобы ответить, но тут шлюзовое поле позади него, ограждавшее отсек от вакуума, исчезло. Ветер подхватил его и швырнул в космос. Он успел еще взглянуть залитыми кровью глазами на ненасытную черную дыру, и красная тьма поглотила его.
* * *
Лури, следя за разговором Таллиса с Андериком, прижала к носу надушенный шелковый платочек и хихикнула. Таллис был такой смешной по колено в дерьме и в портупее, поддерживающей эту его блямбу.Мысль о том, как они будут ее снимать, вызвала у нее сладостный трепет. Может, она сначала испробует предложенные Эммой штучки — это будет весело.
Правда, Таллис интереснее всего, когда он злится, а сейчас он просто раскален. Она видела, каких усилий ему стоит говорить с Андериком спокойно. «Хоть бы эта его нашлепка не свалилась с глазницы», — легонько вздрогнув, подумала Лури.
Таллис наклонил голову набок, словно прислушиваясь, и заорал:
— Нет, нет, нет! Мой глаз! Стой!
Лури, придвинувшись поближе, в ужасе увидела, как шлюзовое поле исчезло, открыв ангар космосу, и Андерика унесло прочь. Таллис с яростным воплем разрядил нейробластер в пульт, сам повалился на пол от электрического разряда и заплакал. Кира забрала у него бластеры, отдала несколько кратких распоряжений и сделала знак Лури. Вдвоем они подняли Таллиса и, поддерживая под руки, повели к Лури в каюту.
* * *
Кира накачала Таллиса транквилизаторами, но успокоился он далеко не сразу. Лури не позволила ей увеличить дозу.— Нет, нет. Эмма говорила, что эта штука будет противодействовать.
Кира поняла, что Лури хочет снять с него футляр целомудрия прямо сейчас. И скорее всего поэкспериментировать при этом.
Кира посмотрела на измученного капитана — он спал чутким сном с отмытыми дочиста ногами. Он уже расплатился за свою глупость — и, пожалуй, заслужил немного удовольствия. А если ему будет немного больно, тем лучше — пусть запомнит.
Она сама устала до крайности и потому вела себя, как дурочка. Они с Лури разделись и, хихикая, раздели полубесчувственного Таллиса. Лури, медленно понижая гравитацию, перевела каюту на невесомость. Кира пожирала глазами ее еще более соблазнительное теперь тело, но Лури подалась прямиком к Таллису и легонько дотронулась до его футляра.
Потом посмотрела на Киру и улыбнулась.
— Может, разбудишь его — только медленно?
Несколько минут спустя Таллис открыл глаза, обменялся с Кирой взглядом, устало улыбнулся и сел, ухватившись за поручень, чтобы не взлететь.
— Минутку. — Капитан дотянулся до своей поясной сумки, плавающей неподалеку, и достал оттуда маленькую коробочку. Кира отвернулась, а он снял нашлепку с глаза, вытащил что-то мутное из пустой глазницы и вставил туда дипластовый глаз, который они купили ему на Рифтхавене. Этот глаз не совсем подходил к другому, но Таллис, по мнению Киры, все равно стал выглядеть намного лучше — красавец да и только.
— Ну и как оно? — спросил он, явно чувствуя себя очень неловко. Но не успела Кира ответить, он скосил здоровый глаз и засопел.
— Нашла! — обрадовалась Лури. — Теперь я знаю, как его можно будет снять. — Она бросила хитрый взгляд на Киру. — Когда придет время.
Кира приподнялась, когда Таллис стал ритмично дергаться, и хихикнула.
— Можно подумать, он хочет запустить свой хрен на орбиту. — Лури тоже захихикала, и они, давясь от смеха, привязали его кровати, чтобы он не уплыл. Лури потрогала его под новым глазом.
— Ага, вот так-то лучше.
Кира, осененная внезапной мыслью, включила имиджеры. Надо же как-то компенсировать то, что Таллис командует логосом. К счастью, он относится к таким вещам весьма щепетильно.
Он уже чуть ли не пел от экстаза. Трепетные стоны слагались в мотив, известный лишь ему одному, а Кира с Лури держались друг за друга, изнемогая от смеха. Вскоре они перешли от веселья к чему-то более существенному, а Таллис продолжал корчиться рядом с их сплетенными телами.
Внезапно Лури взвыла от ужаса и отпрянула, отшвырнув Киру в противоположную сторону. Та оглянулась и зашлась в истерическом припадке. Этот кадр будет поистине бесценным.
Над беспомощным, извивающимся, как червяк, голым Таллисом и над Лури, висящей в воздухе, зажимая костяшками пальцев рот, парил голубой глаз. Медленно кружась в потоке воздуха над кроватью, он бесстрастно наблюдал за происходящим.
Когда издаваемые Таллисом звуки сменились болезненными стонами, Кира поймала протез и убрала его. Они решили, что настало время выключить и снять футляр. После этого Таллис обмяк, лишившись сознания.
Кира посмотрела на его воспаленный, съежившийся орган и усмехнулась. Похоже, Лури останется при ней еще на некоторое время.
27
АРЕС
Элоатри приняла Панарха в саду Обители. После бунта власти перевели климат онейла на режим середины лета, постепенно преобразующий охватившее Арес изнеможение в чувство сонного благополучия.Воздух благоухал жасмином и юмари, дерево чим позвякивало на ветерке, вторя плеску фонтана, бьющего изо рта горгульи в старинной каменной стене. В кустах чирикали невидимые птички.
Он мог бы вызвать ее к себе, но вместо этого попросил разрешения навестить ее сам. В порыве вдохновения она велела поставить в саду стеклянный столик и два стула. Почти поддавшись дремоте в ожидании гостя, она водила рукой по увитому плющом столбику беседки и вспоминала свое видение.
Появился Туаан и доложил о прибытии человека, которого это видение заставило ее предать.
Тонкое лицо Панарха осунулось — оно не было изможденным, но говорило о тяжком бремени власти. Элоатри встала и низко наклонилась — не так, как предполагал ее сан, а так, как кланяются государю простые подданные. Этот отказ от своих привилегий был своего рода извинением.
Его ответный поклон показал, что он это понял, — так монархи кланялись только Верховным Фанистам. И сейчас в этом не было оттенка сомнения, присутствовавшего при их первой встрече на Дезриене.
Туаан оставил их одних. Пока они обменивались обычными любезностями, стюард накрыл стол к чаю и подал маленькие кексы с тмином. Панарх взял чашку и вдохнул аромат.
— Этот сорт мне незнаком. Что это?
— «Дитя Оолонга». Его выращивают в Небесной Колонии на Дезриене.
— Вот как. — Загадочное название явно пришлось ему по душе.
Выпив глоток, он поставил чашку. Ее музыкальный звон вызвал у Элоатри некое воспоминание. Она позволила ему прийти и уйти, а Панарх сказал:
— Как вам удалось отменить инспекции, проводившиеся на «Телварне»?
Итак, он решил обойтись без предисловий.
— Седри Тетрис — христианка, поклоняющаяся тому же лику Телоса, которому и я теперь служу. Некоторое время назад она исповедалась мне в причастности к Шеланийскому заговору. Когда пришла пора, она изъявила желание частично искупить свой грех своим талантом программиста.
— Она исповедалась в измене, а вы ничего не сказали?
Она знала, что он сердит, хотя он не проявлял этого наружно.
— Наказанием ей послужило признание, которое она сделала вам. Но даже если бы она отказалась это сделать, тайна исповеди не подлежит раскрытию.
Он, конечно же, и сам это знал — эта черта была общей для многих религий Тысячи Солнц.
— Однако вы использовали эту тайну в собственных целях.
Он взял с блюда кекс, но не надкусил его.
— Это не мои цели, Ваше Величество. — Ей вспомнился вкус крови, и у нее сжалось горло. — Ничего своего у меня не стало с того времени, как я начала свой третий хадж на Дезриен.
Она потерла след, выжженный у нее на ладони Диграмматоном после его таинственного скачка с Артелиона. Он все еще жег ее ядерным огнем, предназначавшимся Брендону и убившим ее предшественника. Панарх видел ее движение, но не выказал никакой реакции.
— Еще до вашего прибытия на Дезриен мне показали Вийю и остальных. У меня не осталось сомнений в том, что они — дверная петля Времени, орудие великих свершений.
Она сглотнула и выпила чаю, чтобы смыть памятный вкус. Момент, который она переживала сейчас, тоже содержался в той чаше.
Панарх помолчал. Его длинные тонкие пальцы крошили кекс, бросая крошки на лужайку, где птички всех цветов радуги тут же набросились на них. Как она может объяснить ему неизбежное переплетение людей и событий, яснее всякого взгляда или прикосновения возвещающее о движении Пути Телоса?
— Вы когда-нибудь катались на прибое, Ваше Величество? — спросила она.
Он поднял на нее глаза.
— Да.
— Значит, вам знакомо ощущение, когда волна захватывает вас и неудержимо мчит вперед. Вы можете управлять своим движением до некоторой степени, но назад повернуть не можете.
Он кивнул, отряхивая руки, — кекс он раскрошил без остатка.
— Эта волна — лишь итог бесчисленных течений, ветров и штормов, о которых вы ничего не знаете. Такая же волна несет и меня. — Она замялась, не желая вторгаться в область личного. — Я знаю Вийю не так хорошо, как мне бы хотелось, но в одном я уверена: никто не удержал бы ее здесь против ее воли. Она все время пыталась бы бежать, пока не погибла бы при очередной попытке.
Наступила новая долгая пауза.
— Вы думаете, она сможет включить Пожиратель Солнц и отнять его у Эсабиана? — спросил он наконец, и она поняла, что он примирился если не с ее действиями, то хотя бы с ее мотивами.
Она смотрела в свою чашку, разбираясь в собственных впечатлениях и подбирая слова.
— Однажды вы сказали, что в вашем видении был еще один человек, которого вы так и не нашли, — добавил он, не услышав ответа. — Но если Единство неполно... — Панарх взял со стола свою чашку, и Элоатри увидела в этом движении надежду на то, что недостающий человек не входит в Единство, что Вийя способна добиться успеха.
Элоатри вспомнила ухмыляющееся лицо Анариса из видеочипа о гееннских событиях.
Его враг, превзошедший даже Эсабиана.
Это, пожалуй, худшая часть ее измены.
— Последний член Единства уже там, на Пожирателе Солнц, ваше величество.
Брендон посмотрел ей в глаза, держа в руке забытую чашку. Элоатри встретила его взгляд не дрогнув — в этом заключалось ее наказание.
— Это Анарис.
* * *
ПОЖИРАТЕЛЬ СОЛНЦ
Лисантер лично проводил ошеломленного темпата обратно в его комнату, вдохновленный первым успехом. Норио выжил!Серый солдат уложил темпата на койку.
— Осторожно! — сказал Лисантер, искажая жесткие должарские согласные. Это было одно из немногих слов, которые он знал. Времени на все недоставало, а должарский язык был ему крайне неприятен.
Отпустив солдата, он приподнял темпату веко. Глаз активно шевелился. Наркотический сон. Негус действует.
Норио состряпал себе целое рагу из медикаментов — кулинар да и только. Но судя по минимальному эффекту от его первого контакта с Сердцем Хроноса, им придется постепенно урезать дозу, чтобы достичь некоего равновесия между эффективностью и безумием (или смертью).
Лисантер настроил нейромонитор — прибор при подключении к пульту отозвался едва заметной вспышкой — и подсоединил к нему датчики на голове и шее Норио. Желтая кожа вокруг нервных узлов, где они были прилеплены, вздулись. Спящее сознание, видимо, отреагировало на импульс, и толстые губы темпата расплылись в похотливой ухмылке, а пальцы сжали руку Лисантера. Ученый вырвался и отпрянул, покраснев до ушей, хотя в комнате никого не было. Из-за своей стыдливости он с самых юных лет сторонился сексуальных изысков, распространенных среди Дулу. Возможно, поэтому он так удобно чувствовал себя с должарианцами, хотя имел возможность разговаривать лишь с немногими из них. Они настоящие пуритане, по крайней мере образованные, которые говорят на уни, — и вряд ли солдаты и рабочие сильно отличаются от ноблей.
Убедившись, что жизненные показатели темпата стабильны, Лисантер поспешил вернуться в компьютерный центр. Он проводил там так много времени, что в помещении пришлось установить дополнительные стазисные заслонки. Другие служебные площади эксплуатировались не настолько интенсивно, чтобы привести в движение субстанцию Пожирателя Солнц. Кабинеты имелись только у высших чиновников-бори — остальным приходилось циркулировать между несколькими рабочими центрами, и Лисантер видел, как неуютно эти люди себя чувствуют.
Барродах уже ждал его, маленький на фоне громадных компьютерных блоков, безостановочно поставляемых производственными автоматами. Станция — очень сложный объект. Лисантеру всегда недоставало двух вещей: квантовых блоков, чтобы собирать информацию, и компьютерных мощностей, чтобы ее обрабатывать.
— Каковы результаты? — спросил бори. Вид у него был измученный, и одна сторона лица перекосилась, словно у него случился удар.
— Они еще анализируются, — мягко ответил ученый. — Это займет несколько часов, хотя предварительный доклад скоро будет вам отправлен. — Они бы и этого не сумели сделать, если бы не маленькая бори, программистка, которую привез с собой Моррийон. Она просто чудо. — Однако успех налицо, — добавил Лисантер, видя, как нахмурился Барродах. — Норио выжил и сохранил рассудок!
— А возросла ли мощность станции? — моргнув, спросил бори.
— По-видимому, нет.
Последующие сетования бори Лисантер пропустил мимо ушей. В этом состояла плохая сторона общения с должарианцами и их подручными. Мощность, потенциал, контроль — больше для них ничего не существует. Вот почему им так неуютно на Пожирателе Солнц. Он подавил ухмылку. Одним из немногих удовольствий, которые он извлекал из своей работы, было наблюдать за реакцией бори и должарианцев — исключая, конечно, Аватара — на органические и пищеварительные аспекты деятельности станции. Они ведь еще и в духов верят, хотя для привидений здесь как будто места нет. Лисантер вспомнил Артелион и подумал, что происходит сейчас в Мандале.
* * *
Барродах заметил, что Лисантер опять отвлекся. Поймать бы его на этом, но Барродах знал по опыту, что ничего не выйдет. Ученый, даже витая в облаках, не терял бдительности.— А как насчет его наркотиков? — Барродах внезапно сменил тему, надеясь хоть немного выбить Лисантера из колеи.
— Мы будем постепенно понижать дозу, пока не выйдем на оптимальный уровень.
— Да нет, я не о том, — нетерпеливо сказал Барродах. — Каков их состав? Вы их анализировали?
Его щека конвульсивно дернулась.
— Да-да. Это будет в докладе. В основе — это сложный полисахарид, извлеченный из одного виларийского растения, плюс кое-какие анальгетики, снотворные и так далее, — небрежно махнул рукой Лисантер.
Барродах чуть не завыл от досады. Он чуть ли не всю ночь работал с компьютером, пытаясь вычислить, что это за компоненты и могут ли они ему помочь. Лисантера, ясное дело, об этом не спросишь: все тут же станет известно Моррийону, а возможно, и Аватару.
Бори перешел к производственным вопросам. Он терпеть не мог действовать в открытую, но именно прямота часто помогала извлечь из ученого нужную информацию. Притом Лисантер знал, что интересует Барродаха.
— Аватар не оставил мне здесь никаких лазеек, серах Барродах. — Лисантер внезапно перешел на официальный тон. — Последняя партия стазисных заслонок отправилась в каюту Норио, и Аватар, как вам известно, требует, чтобы у меня всегда имелся резервный запас. Я не помню точно, когда запланировано производство следующей партии, но не раньше, чем через четыре дня. Дельмантиас должен это знать.
У бори заныла челюсть, и он, насупившись, стал слушать дальше.
— Право же, вы должны мне позволить попытаться настроить их. Если бы вы согласились примириться с определенным движением, особенно в области пола, прочие проявления было бы намного легче контролировать.
Движение? Барродах едва сдержал дрожь. И как только Лисантер это терпит? Барродах был у него в комнате только раз: стазисные заслонки присутствовали там в минимальном количестве, и постоянные колебания под ногами привели бори в ужас.
Он закончил разговор и отправился к себе в кабинет. Предварительный доклад, как и было обещано, уже ждал его, и он тут же перешел к той части, где говорилось о медикаментах. Час спустя он получил свой ответ. Некоторые из компонентов для него бесполезны; только дурак стал бы принимать эйфоретики среди должарианцев. Но два препарата очень хорошо помогают от тика и аналогичных нервных расстройств — лучшие, чем другие, известные ему. При этом они не вызывают онемения тройничного нерва. Барродах перепроверил их физические свойства и подобрал наиболее нейтральные эквиваленты. В следующий раз, когда Норио отправится в Палату Хроноса, он нанесет визит в его каюту. У темпата этого добра много — может и поделиться.
* * *
Пока наследник медленно приходил в себя после тяжелого транквилизатора, принятого им перед запланированным экспериментом, Моррийон загрузил доклад в свой электронный блокнот. Казенные фразы успокаивали его, отгоняя близкое к ужасу чувство, которое он испытал при очередном содрогании станции, когда свет замигал и субстанция вздыбилась, испытывая на прочность стазисные заслонки. А мебель в каюте наследника опять оживилась, хотя Анарис лежал без сознания.Моррийон как раз перешел к разделу о медикаментах, используемых темпатом, когда Анарис медленно сел, не проявляя никаких признаков дискомфорта — только глаза у него были прищурены, — и помассировал виски.
— Ну что? Кажется, была реакция?
— Очень легкая, мой господин. Бумаги и мелкие предметы. Они как будто пытались сложиться в образец, но я не понял, в какой именно. — Моррийон нашел в блокноте нужную запись и показал Анарису телекинетическую картину, образовавшуюся в результате первого контакта Норио с Сердцем Хроноса.
Анарис посмотрел, покачал головой и бросил блокнот на кровать.
— Как темпат?
— Жив и в здравом уме. Очевидно, накачался наркотиками под завязку. Они будут постепенно понижать дозы и смотреть, что получается. У меня есть предварительный график нескольких последующих экспериментов. — Моррийон взял блокнот и вернулся к месту, где остановился. — Сюрпризов больше не будет.
Анарис, не сделав никаких комментариев по этому поводу, спросил:
— Какими наркотиками он пользуется?
Моррийон зачитал список. Каждый компонент сопровождался кратким примечанием с отсылкой к основному массиву данных. Анарис взял у него блокнот и занялся, по-видимому, поиском нужных справок.
— Эйфоретики, — фыркнул он. — Все равно что целоваться с мастером нуматаната.
Нуматанат? В мире, где беспричинная улыбка способна привести к гибели, нуматанат — что бы это ни означало — вряд ли может быть опаснее эйфоретиков.
— Негус, — устремив взгляд в пространство, произнес Анарис. — Здесь сказано, что он понижает темпатическую чувствительность. Может, он и на другие качества, присущие хореянам, влияет таким же образом?
— Я достану пробную дозу, господин, — вызвался Моррийон. — Судя по декларации, у него этого добра больше чем достаточно — не убудет.
* * *
Несколько дней спустя Норио отдыхал в своей каюте, любовно глядя на многочисленные стазисные заслонки, удерживающие ее на месте.«Ваше жилище стабилизировано почти столь же надежно, как у Аватара», — сказал ему Лисантер.
Он развлекался просмотром видеочипов. Норио привез с собой все свои сокровища, воспоминания об особенно смачных эмоциональных пиршествах, запечатленные на видео, а иногда даже в голографическом изображении. Он любовался допросом Найглуфа на Шарваннском Узле и с наслаждением вспоминал вкус страданий тощего рифтера, когда тот, с парализованными и закрепленными распорками веками, вынужден был смотреть на живые образы худших своих страхов. Пауки и падение с высоты — о, какое это было восхитительное блюдо!
Внезапно на экране появился Хрим — нет, они оба, слившиеся в страстном объятии рядом с хнычущим рифтером, который корчился в своих путах. Норио конвульсивным жестом выключил фильм, оборвав сухой паучий шелест и головокружительные виды сверху.
Психическое давление Пожирателя Солнц глушило все эмоциональные проявления, особенно запечатленные в памяти. Иногда Норио даже радовался этому — вот как сейчас. Измена Хрима и гнусная секс-игрушка все еще причиняли ему боль. Но здесь он приблизился к реальной власти.
Он встал и вытащил из ящика свою аптечку. Лисантер настаивал на некотором понижении дозы при каждом эксперименте, и пока что ничего плохого не случилось. В последний раз его усилия вызвали даже повышение производительности и активности станции на одну десятую процента. Однако его память ежилась при мысли о Палате Хроноса и сфере в ее центре. Не хотелось ему вспоминать и о содроганиях, начинавшихся всякий раз, когда он касался Сердца Хроноса — словно вздрагивает животное, которому больно.
Что же, о промежуточном времени ученый ничего не говорил. Темпат принялся смешивать отдельные компоненты. Прием через рот действует более плавно, чем впрыскивание. Заметив легкую дрожь в одной руке, Норио слегка изменил пропорцию. Постоянная его подверженность эманациям станции требовала все более высоких доз. Ну ничего, лекарств у него в избытке.
И, возможно, теперь, когда он проявил свои способности, ему дадут кого-нибудь поиграть. У него никогда еще не было должарианцев с их восхитительно дикарскими эмоциями. А их страхи! Он вспомнил больших тарканцев, сопровождавших Барродаха, когда он, Норио, прибыл на станцию. Потом он спросил Лисантера о причине их нервозности.
«Они думают, что вы родом с Хореи, острова демонов, — его жители обладали великой силой, и уничтожить их стоило большого труда».
Страх перед сверхъестественным — самый лучший страх. Он заставлял темпата чувствовать себя почти божеством. Да, после следующей попытки он попросит дать ему такого субъекта.
* * *
АРЕС
Арес постепенно приходил в норму, и Панарх попросил командование Флота подготовить сводку стратегической ситуации, включая все, что известно о Пожирателе Солнц.«Хороша норма — эта станция перенаселена на тысячу процентов», — думала Нг, проходя с Джепом Кестлером на галерею над Залом Ситуаций. Высокий капитан теперь двигался гораздо свободнее — его раны почти зажили.
Первым должен был делать доклад гностор Омилов. Он уже занял место на контрольном возвышении, перед рядами пультов, круто поднимающимися вверх. Позади него за толстым дипластовым экраном висела огромная трехмерная проекция Тысячи Солнц. Ее голографические звезды были обсажены цветными огоньками и идеограммами гораздо гуще, чем когда Нг появилась здесь в первый раз, прибыв на Арес после битвы при Артелионе.
— Война в космосе никогда уже не будет такой, как прежде, — заметил Кестлер, когда они сели.