Соколов Михаил. Властитель

   – Одним полком или несколькими?
   – Как всегда…
   Махнув рукой, воевода отдал пленных Арсуну. Пусть свой займется своими. Пора отдохнуть, ведь скоро рассвет, с утра – бой.
   Утром, как обычно, над равниной лежал туман, закрывая реку, поля, холмы и лагерь врагов. Нас тоже.
   Взошло солнце, и туман медленно рассеялся. Скоро уже начнется. Я хотел идти с людьми, но воспротивились вожди арланов. Вождь кентавров Сангор решительно заявил:
   – Хочешь – иди. Но и мы пойдем. Куда ты, туда и мы. Тем более наши воины не понимают, почему их сегодня берегут, Они пришли воевать, а не отсиживаться в засаде.
   Воевода Ставр поддержал арланов:
   – Оставайся. Посмотришь со стороны на наш пеший бой. Ты еще такого не видел. Я и твоих паломников-друзей не беру. Они хороши в одиночном бою, а сегодня будет чистый строй. Полюбуешься.
   Солнце поднялось уже высоко, когда абры-враги, оставив лагерь, потекли на поле. Размытый вначале строй твердел и выравнивался, когда передние, не желая быть в меньшинстве, приостанавливались. Задние продолжали давить.
   Я стоял на пригорке в километре от намеченного поля боя. Со мной были вожди-арланы, Михайлов, Исаев и Малинин. Илья и выздоравливающий Кочетов были в обозе вместе с Катенькой и Марго.
   Солнце ярко светило, и абрское войско казалось единым громадным чудовищем, на чьем необъятном теле сверкала рыбья чешуя – переливался острый блеск…
   Построившись, вышел полк людей. Неторопливо, будто в нерешительности, ступал железный клин. Впереди Ставр поставил десять человек, затем двенадцать, за ними четырнадцать или шестнадцать воинов. Так воевода с каждым рядом расширял тесный строй. Казалось, что бойцов совсем мало, горстка. Не верилось, что их больше пяти тысяч. В своем тесном тупоклинном строю люди вдруг показались насторожившимся ежом, чем-то вспугнутым на тропе: ощетинившись иголками, выжидает, не зная – идти вперед или катиться в сторону, спасая себя,
   Среди строя гулко завыл рог. Смолк и завыл еще громче. Строй сделал несколько шагов вперед и вновь остановился. В сравнении с широким разливом абрского войска эта крохотная горстка смотрелась отрядом безумных смертников. Кто-то рядом со мной – Михайлов? Сангор? – судорожно вздохнул, кто-то загремел мечом в ножнах.
   В абреком войске запели флейты, завыли трубы. Закачались флажки и знамена, пробираясь к переднему ряду. Вслед за этим закричали, завизжали рядовые бойцы.
   Строй Ставра продолжал нерешительно продвигаться вперед.
   Видя таких слабых и таких малых числом врагов, абры не утерпели. Первыми бросились начальники, за ними – вся огромная орда.
   Многие воины, освобождая плечо, бросили луки и колчаны, видимо надеясь подобрать после победы. Толпой, выставив копья, замахнувшись мечами и топорами, абрское войско под руководством кнехтов покатило на плотный строй людей.
   Я смотрел и думал, что, будь у кнехтов немного воинского опыта, нет, просто здравого смысла, можно было бы – не догадаться, – просто задаться вопросом: почему враги выставили вперед мизерную часть войск, а основные силы придержали вне боя? Кнехты не знали о приказе воеводы Ставра не вмешиваться до тех пор, пока поражение его дружины не станет явным. Не знали, значит, обязаны были думать об этой железной горстке перед собой как отвлекающем факторе.
   Я подумал – кнехты не воины. Они, узурпировав власть, держались на острие обмана Может, еще на чем? Я дал себе слово разобраться.
   А внизу, под ударом, который казался подобным удару грозного осеннего морского вала, люди не смялись и не разбились. Передние и боковые, закрывшись щитами, подняли мечи. Из их кучки выставились тяжелые длинные копья, окованные железом по всему древку, чтобы сохранить дерево в целости, и последнее, что в своей жизни увидели передовые из нападавших, был стремительный размах боевого железа.
   Маленький полк легко врезался в толпу абров, вошел, как раскаленный нож в твердое масло, и в середине врагов вдруг развернулся; каждый боец сделал лишь пол-оборота, и ровная боковая сторона полка вдруг подалась вперед и вперед и выставила уже не одну голову, а три, как три зуба. Ими отряд жевал и молол войско абров.
   Я смотрел, как внутри строя искусно двигались люди и пропускали вперед один другого, сменяясь в привычной кровавой работе.
   В строе чередовались разновооруженные воины. Копейщики с тяжелыми, окованными по древку копьями шли в рядах с меченосцами и вооруженными железными дубинками и топорами. Копейщик ворочал копьем обеими руками, меченосец прикрывал щитом и его и себя, ожидая минуты для удара. Полк воеводы Ставра казался мне стеной, на которую абры плескали оружием, как водой.
   Еще на Уране, в период реабилитации после катастрофы, лишившей меня памяти, в меня гипноизлучателями вливали массу историко-культурной шелухи, еще долго бродившей во мне неусвоенным варевом. В том числе я узнал о методах ведения войн древними людьми. Сейчас, глядя на великое мастерство сколотского боя, я вспомнил греков-спартанцев, мелкими отрядами побеждавших величайшие скопища персов, вспомнил геометрическое совершенство македонской фаланги и древнего римского легиона, где все воины умели ударять как одна рука. Да и в более позднее время, завершая разгром турецкой Империи, великий русский полководец Суворов однажды отрядом из семи тысяч бойцов полностью разгромил стодесятитысячное войско турок. Это история. А здесь…
   Полк «бороздил» абров, словно лодка пруд; вперед, назад, вправо, влево. Все повороты совершались по одному сигналу рога, подкрепленному голосом, полшага – и рубка спин, боков, лиц – все едино. Проходя, он оставлял тела, тела, тела…
   Я теперь видел, что заставило Ставра выйти на поле в одиночестве. Люди бились обдуманно и точно. Воевода научил их бою в строю, как ремеслу, чтобы долго еще, подобно старым спартанцам, не зная горечи поражений, сражаться во имя жизни рода-племени.
   Я огляделся. Забыв обо всем, смотрели на бой вожди арланов, с восхищением, неверием, а кто и со страхом. Мои товарищи разглядывали действие внизу, словно театральное представление. Заметив мой взгляд, отозвался Малинин:
   – Откуда? Подумать только, ведь его никто не учил! Или все-таки… Может, все сложнее или проще?.. Может, знания как-то доходят?.. – И отвернулся, боясь пропустить важное.
   Вдруг строй Ставровых воинов развернулся, и сразу их сделалось много. Часто-часто замелькало оружие, люди быстро надвигались, и перед ними абры таяли, как тает ранний, до времени выпавший снег. И я, теряя чувственную связь с побратимами, сражавшимися там, внизу, уже мог окончательно абстрагироваться от реальности. Теперь, когда превосходство людского оружия было бесспорным и бояться за своих не было нужды, я мог рассуждать и любоваться зрелищем.
   Охваченный ужасом и бессилием, стал распадаться строй вражеского войска; словно распухающая звезда, абры выбросили лучи-клинья спасающихся бегством. Еще сражались многие, еще пытались спасти свою жизнь попавшие под убийственный замах, но Сангор уже отдавал приказ вождям кентавров охватить беглецов, не дать скрыться ретивым трусам.
   И вдруг настал момент, когда полк, отбившийся со всех сторон, сохранивший строй, остался один, посреди набросанных повсюду мертвых теп абров. Остался один и замер, словно в раздумье.
   А повсюду арланы и свои абры уже ловили, усмиряли неспособного сопротивляться врага. Гасли боевые крики, сменяясь стонами…
   Как обычно… На этот раз все было лучше организовано. Арсун уже отряжал санитаров и гасильщиков на поле боя. Ставр уводил уставший, но полный радостного пыла полк в лагерь. Под руководством вождей, полные азарта отряды кентавров уже рассыпались по всей равнине в увлекательной охоте за абрами. Впрочем, злобы не было, война не оставила следа в душах, короткие стычки оборачивались малой кровью. Только изредка… Впрочем, война!..
   Я видел молодого кентавра, затесавшегося среди гасильщиков, который выискивал тяжело раненных в живот и грудь, обезумевших на пороге к смерти, но еще пытавшихся встать, куда-то брести на остаточном всплеске сил; примериваясь, парень лихо срубал крокодильи головы с такой молодецкой удалью, которая невольно заставляла сочувствовать жертвам. Словно молодой львенок, перед тем как приняться за еду, еще играет со смертельно раненной антилопой, совмещая приятное с полезным, так действовал и парень. Я и кентавры молча наблюдали за тренировкой юного воина, пока Сангор не выразил общее настроение, резко отдав тому какой-то другой приказ…
   Все как обычно… Почти.
   Арсун спешно разоружал пленных, складывал доспехи и оружие на подвезенные телеги. Пока враг вооружен, у него есть шанс не увидеть завтрашнего дня, безоружный – это уже просто пленный. Поработали, возможно, и агитаторы; почти везде абры с готовностью расставались с оружием. Все ощущали – я не знаю, когда наступил перелом в настроении, – война позади, окончена война. А то, что осталось и войной нельзя назвать, – так, зачистка.
   Кто-то доложил, что всех кнехтов взять не удалось; то ли в горячке боя, то ли от инстинктивного отвращения, но двоих закололи. Только командующий, хоть и помятый, был пленен и отправлен в обоз.
   Я облизнул сухим языком запекшиеся губы. С утра бет воды; кто-то из телохранителей тут же поднес маленький бурдюк с водой. События дня заставили забыть о жажде, вода же была холодная и вкусная, правда, чуть кисловатая от кожи бурдюка.
   Подъехал Ставр с Метшей и малым отрядом охраны.
   – Ну как? Видел? – спросил меня и, никак не отойдя от горячки боя, не мог дождаться ответа. – Как мы их! Как мы их!
   – Завтра будем отдыхать, – распорядился он. – А то слишком разбежались. Отдыхать будем. И вновь не мог удержаться:
   – Нет, ты видел, как мы их взяли? Как сокол стаю гусей!
   Воевода не скрывал, как он счастлив. Дело всей жизни, плод многих лет раздумий и жестокой муштры блестяще подтвердил свое право на существование. И как! Будет слава, будут слагать песни и легенды!

37
КНЕХТ ПРЕДЛАГАЕТ СДЕЛКУ

   Сбоку огромной абрской телеги установили не, большую юрту, отделив тем Кочетова и Илью от прочих раненых, – абров, конечно.
   Уже вечерело. Солнце, раскрасневшись за день от вида крови, коснулось тонкой полоски облаков на горизонте – и тут же зажгло их. Завтра будет ветреный день, может, и дождь пойдет.
   Стонали раненые; здесь, на этой телеге, устроили лазарет для выздоравливающих. Время от времени, заглушая все звуки, протяжно и шумно зевал таркан. И снова жевал нескончаемую жвачку.
   Навестив друзей, я присел у входа в юрту, отослав своих кентавров, расположившихся где-то неподалеку.
   – Жаль, что вы не видели, – рассказывал я. – Зрелище, надо сказать, было впечатляющее.
   – Да, жаль, – согласился Кочетов и посмотрел на меня своими светлыми беспощадными глазами. – Жаль, что я уже не смогу сам свершать подобное.
   – Ты-то сможешь, – вмешался Илья. – Это мне, безногому…
   – Ничего, – бодро сказал я, – вот найдем Бога-Отца и решим все проблемы.
   – Это здесь-то? – воскликнул Кочетов. – В этой дикости?
   – В крайнем случае попросим отправить тебя обратно в Мечтоград. Там вам живо отрастят ваши конечности.
   – Конечно, надежда всегда остается, – согласился Илья.
   – А я, знаешь, не очень-то верю в доброту Создателя, – заявил Кочетов – К чему это ему делать ради нас исключения?
   – Почему бы и нет, – возразил я. – Помнишь, робот на границе говорил о подобном прецеденте?
   – Это когда кто-то вернулся? Так это, может, и был наш Император. Инкогнито, так сказать. Я вообще не понимаю, куда деваются паломники. Последние десятилетия – ты уж прости, Илья, – это ясно: либо на подходе гибнут, либо кнехты стараются. Хотя возможно, есть надежда, что твой отец жив. Кнехты тут организовали рабовладельческий строй для людей. А может, еще какой механизм существует. Я не удивлюсь, если система паломничества бессмысленна по сути. Или организована для притока сюда свежей крови. Все может быть.
   Вы сами подумайте, – горячо и зло говорил он. – Все организовано одним человеком – Богом-Императором. Я, конечно, понимаю, мудрец и все прочее, но что путного может придумать один человек? Пусть даже обладающий таким могуществом.
   – Не говори так. – Илья лежал, закинув руки за голову, и смотрел в круглое отверстие в центре потолка юрты. Дико и неестественно выглядел излом одеяла на уровне колен; мы давно уже отвыкли встречать увечных при нашем развитии медицины. Я поймал себя на мысли, что впервые осознал то, что Кочетов и Илья продумали давно: здесь увечья необратимы. Для нас скорее всего тоже.
   – Бог-Отец добр, благороден и великодушен. Он поможет, я уверен, – сказал Илья.
   – Э-э-эх! Добрая душа страдальца! – с ироничным сожалением сказал Кочетов. – Надейся. Может, и поможет. А вот я хочу сказать, что если не поможет, я попробую своей здоровой рукой вытрясти все из Бога нашего Императора.
   – Пойду пройдусь, – добавил он. – Залежался я тут…
   Оставшись одни, мы с Ильей долго молчали.
   – Никто не знает, чем закончится день, а уж о жизни и говорить не приходится, – наконец заметил он. – Твоя удача все еще с тобой. Я, конечно, не против того, чтобы встретить отца, но он взрослый человек и его выбор – это выбор пожившей личности. Не забудь, мы тоже не дети.
   Почему-то я вспомнил кнехта, который что-то говорил о Лене, что-то о Прокураторе?..
   Я выглянул из юрты и огляделся в поисках кентавров. Сразу возник вороной Темер. Я приказал найти пленного кнехта и привести сюда.
   – Кто такой этот кнехт? – спросил Илья.
   Я объяснил, а кроме того, рассказал и о словах другого полководца, убитого на днях.
   Минут через пятнадцать два моих телохранителя притащили на веревке кнехта. Мне кнехты до сих пор казались страшно похожими. Мои кентавры, особенно не церемонясь, почти тащили этого зверя, Он тоже не оставался в долгу и, брызгая слюной, плюясь, выкрикивал страшные угрозы. Подошел заинтересованный Кочетов.
   – Вот они какие, – сказал он. – Это что же, здешним миром правит такая мерзость?
   – Сам ты ошибка Создателя, – огрызнулся кнехт. – Мы, перворожденные, любимцы Бога-Отца. На вас же пошел плохой материал, потому вы так и смердите.
   – Оно и разговаривает? – удивился Кочетов. – Вот уж если бы их не было, то надо было бы придумать. Какой объединяющий фактор для всех!..
   – Ты имеешь в виду их внешность? – спросил я.
   – Я все имею в виду. Ты разве не чувствуешь к нему своеобразного отношения? Тут же неприязнь на генетическом уровне. Если кентавры и абры тоже… Как, кстати, они относятся к этому чуду?
   – Так же, как и мы, – объяснил я.
   – Это я и имел в виду. Мне в голову пришла мысль… Что, если эти животные появляются в отсутствии Создателя не случайно, а для автоматического наведения порядка в оставленном мире. Чтобы, так сказать, хаос не охватил.
   – Ты сам животное, – сказал кнехт и засмеялся. Смеялся он тоже мерзко.
   – Я не понял, – сказал я Кочетову, – ты хочешь сказать, что кнехты являются навести порядок?
   – Опосредованно. Их появление и узурпация власти заставляет коренное население консолидироваться. А затем и вытеснять их.
   – Осел! – презрительно бросил кнехт.
   – А ты слышал еще когда-нибудь об этих кнехтах? – спросил Илья Кочетова.
   – Нет, но не обязательно они имеют одинаковый облик для всех миров нашего Бога-Императора. Может, для каждой планеты существуют свои кнехты?
   – Может быть, может быть. – Я потерял интерес к теме и меняя ее, предложил: – Давай-ка устроим ему небольшой допрос.
   – Попробуй, животное, – за всех согласился кнехт, чем вызвал у Кочетова холодную ухмылку, а у кентавров – инстинктивное движение ладоней к рукоятям мечей.
   – Твое имя? – приказал я.
   – Тсарг, – охотно ответил тот. – Твое я уже знаю.
   Он держался дерзко, на мой взгляд, как-то отчаянно. Хотя, возможно, у кнехтов были другие представления о достоинстве.
   – Ты должен отвечать, иначе умрешь.
   – Спрашивай, может, я и отвечу.
   – Что ты можешь сказать о вашем Прокураторе?
   – Что можно сказать о правителе? Или Пророке Бога-Отца, которым ты уже себя начинаешь воображать? А может, ты задал наводящий вопрос, чтобы этак незаметно подобраться к интересующей тебя теме? Может, тебя интересует одна близкая Пророку особа? Так или нет?
   – Не забывай, Тсарг, что можешь умереть в любую минуту.
   – Только по воле Бога-Отца, не забывай и ты. Так тебе интересно знать о некой особе, которую наш Монгрот, наш Прокуратор соизволил приблизить к себе?
   – Пускай скажет, Сергей! – попросил Илья.
   – Я вижу, не только тебе интересно, – продолжал паясничать кнехт.
   – Говори, или на кол посажу, – потребовал я.
   – А что говорить? – встрепенулся кнехт. – Разве вы тут не знаете, что несколько месяцев назад у нас в замке появилась новая хозяйка? Благо к вашим самкам у нас совсем нет претензий. У них, кстати, тоже.
   – Как ее имя? – Я старался не отвлекаться на извивы кнехтовой речи.
   – Елена Ланская, конечно, – удивился Тсарг. – А разве вы не знаете, как ее зовут?
   – Как с ней обращаются? Ее пытали? – спросил я. Илья посмотрел на меня, потом вновь перевел взгляд на Тсарга.
   – Зачем? Конечно нет. К ней никто пальцем не прикоснулся. В этом смысле, разумеется. В смысле пыток.
   – А в других смыслах? – с угрозой спросит я. Тсарг расплылся в гнуснейшей ухмылке. У меня потемнело в глазах от ненависти. Кто-то сказал:
   – Пророк!
   Я оглянулся; луки моих телохранителей были натянуты до предела, наконечники застыли, устремленные на кнехта.
   – Не стрелять! – потребовал я.
   – Я могу устроить тебе свидание с Ланской, – неожиданно предложил Тсарг. – За это ты отпустишь меня, когда она пойдет обратно в замок.
   Я не поверил своим ушам и посмотрел на Илью. Илья ответил мне недоуменным взглядом.
   – Я правильно тебя понял, что, ты можешь вывести ее из замка? – спросил я.
   – Конечно. И вывести и ввести обратно.
   – Как обратно? – бестолково спросил я.
   Кнехт забулькал и захрипел – это он так смеялся. Никто не обращал внимания, напряженно ожидая ответа. Тсарг наслаждался ситуацией. Он даже демонстративно и непристойно почесался.
   – Я сказал, что выведу Ланскую из замка для переговоров с тобой, если ты дашь обещание не причинять вреда нашей повелительнице. Когда она захочет уйти, ты ее должен отпустить. Иначе гнев Бога-Отца падет на тебя. Согласен?
   – А если я тебя на кол посажу? – зачем-то предложил я. Мысли мои путались, лихорадочно перебирая варианты. Я искал подвоха и не находил. По лицам друзей видел, что они заняты тем же.
   Тсарг продолжал чесаться и хрипеть, он веселился
   – Честная сделка, честней не бывает. Подумай, увидишь свою Елену Прекрасную. Скоро. Зачем тебе моя жизнь?
   – Увести! – приказал я конвоирам.
   Тсарг перестал смеяться и посмотрел на меня.
   – И охраняйте тщательнее. Он мне нужен живым.
   – Ты умный самец, лжепророк, – уходя, вновь хихикнул кнехт.
   Кнехт уходил, все время оглядываясь. Шел вдоль телег, мимо колес, раза в два выше него. Черная фигура вписалась между двумя тележными платформами, груженными тюками с доспехами. Правду ли он сказал? И что он вообще сказал? Мне было понятно то, что я ничего не понимаю. А что понимаю, то не хотел бы понимать.
   Солнце закатилось за далекие горы. Кочетов высунулся из юрты и крикнул куда-то назад:
   – Мы хотим есть. И пить. Принеси вина и пожрать!
   Через некоторое время по краю платформы прибежал щуплый молодой абр с распахнутым от усердия ртом. Он принес котелок с вареным мясом, пресными лепешками и бурдючок вина.
   – Молодец! – похвалит Кочетов. – А теперь закрой пасть, чтобы муха не залетела, и дуй отсюда.
   Абр с готовностью лязгнул челюстями, встрепенулся и помчался прочь.
   – Ему нравится, – пояснил Кочетов. – Он мою речь воспринимает как собака: следит за интонацией, а не за смыслом.
   Обоз стоял на берегу реки, и медленное негромкое журчание пробивалось сквозь привычные звуки стонов. Телега вздрогнула – подошел выпряженный таркан и попытался почесаться. Его с бранью отогнали.
   Дневной бриз затих. Густой запах степных трав тек через нас.
   Рядом паслись лорки и запасные лошади. Издали донесся волчий вой. Лошади, доверяя пастухам, лениво ступая, стали тесней.
   – Что ты намерен предпринять? – спросил Илья, и Кочетов перестал скоблить что-то внутри котелка.
   – Что? Пока ничего. А подойдем к замку, возможно, придется выполнить его условие.
   – Он ведь не оставил нам выбора, – добавил я. – Или как?
   – Пожалуй, ты ничего не теряешь, согласившись выполнить его предложение, – вмешался Кочетов. – Даже если кнехт обманет – а он, вероятно, обманет, – в худшем случае просто сбежит. А то может и прислать Лену, кто знает.

38
ПОСОЛЬСТВО КНЕХТОВ

   Мы находили на своем пути пустые селения. Здесь, в пригороде столицы, слухи о нас были несколько преувеличенны. Или искажены. Так или иначе, обитатели исчезали, оставляя нам дома из камня за каменными же стенами. Однако поля, вползающие на отвалы предгорий, желтели созревающим хлебом. Сады были полны плодами. Бродил скот, которого с собой взять не было никакой возможности – тарканы, лорки, лошади, быки Мелкий скот с движимым имуществом взяли с собой в столицу.
   И кто жил здесь, в этих домах-поместьях, теперь нельзя было отгадать. Скорее всего абры, зачем людям бежать.
   Из столицы навстречу нашему войску выехало посольство. Возглавлял посольство человек по имени Себастьян. Он прибыл как лучший друг, с дарами сладкой пищи, вина, самоцветов. Все в лучших традициях. Члены посольства – они же слуги Себастьяна, – согласно какой-то внутренней иерархии, состояли из абров и людей. Кнехты благоразумно не показывались. Но Себастьян говорил от имени Прокуратора Монгрота.
   Принимали посла в большой юрте. Ставр, я, Сангор и Арсун представляли верховную власть войска. Я попросил присутствовать Малинина как возможного советника. Шестым был кнехт Тсарг, окольцованный железным ошейником, недовольный и злобный по этому случаю.
   Себастьян вздрогнул, увидев Тсарга, и, передавая нам волю Прокуратора Монгрота, неизменно кланялся в сторону ухмыляющейся обезьяны – кнехта.
   Прокуратор Монгрот, устами смуглого и кучерявого Себастьяна, предлагал нам вечный мир. Он соглашался забыть все обиды, причиненные нами, все беспокойства, смуты и разорения простых граждан. Он предлагал всем абрам и сколотам остаться в пределах великой столицы, где расположена резиденция Бога-Отца, которого представляет Прокуратор Монгрот. Особенно хорошо будет сколотам. Им дадут богатые имения, возделанные поля, дома, сколько угодно красивых женщин. За это сколоты будут служить в войске Бога-Отца и усмирять его врагов, а добычу будут брать себе.
   Кентаврам-арланам не предлагали остаться, потому что им противна оседлая жизнь. Они тоже будут союзниками и возьмут с собой вещей и скота, сколько пожелают.
   Малинин попросил разрешение у высокого собрания задать несколько вопросов. Ему разрешили.
   – Сколько в столице кнехтов? – быстро спросил он.
   Себастьян почему-то шмыгнул мокрым носом и покосился на Тсарга:
   – Никто не считал. Очень много.
   Тсарг удовлетворенно хмыкнул. Ставр подозвал воина и что-то шепнул. Тот подошел к Тсаргу и страшно ударил его рукоятью меча по скуле. Себастьян вздрогнул. Тсарг не потерял сознание, но молчал остальное время приема.
   – Когда появились кнехты в столице? – Три поколения назад.
   – Сколько сейчас абров в столице?
   – Тысяч двести.
   Мы переглянулись, но Малинин продолжил:
   – Сколько у кнехтов воинов?
   – Почти все абры-воины ушли с войском. Остались женщины и дети. Может, тысяч пять-десять осталось.
   – Сколько кнехтов?
   – Примерно столько же, – ответил Себастьян и испуганно шмыгнул носом.
   – Хорошо. Есть ли у кнехтов женщины и дети?
   – Нет. Женщин они берут наших и абрских. А детей у них нет.
   – Хорошо. Сколько рабов в столице?
   – Много. Особенно много приведены в эти дни из пригородов. Все забито. Тысяч сто-сто пятьдесят.
   – Абры тоже бывают рабами? Себастьян молчал некоторое время, потом решился:
   – Могут, но редко.
   – Ты тоже раб?
   – Да, я раб Прокуратора Монтрота и его супруги.
   Теперь запнулся Малинин. Никто не оглянулся на меня, хотя все знали историю моего здесь появления. Наконец Малинин спросил:
   – Имя супруги Прокуратора?
   – Елена Ланская.
   – Давно она стала супругой Прокуратора?
   – Месяца два-три. Как появилась, так вскоре и стала. До нее были другие.
   – Она добровольно стала его супругой? Себастьян был удивлен:
   – Как же?.. Кто же не будет рад? За великое счастье почитают.
   – Ты тоже считаешь, что это великое счастье?
   – Конечно. Это ясно.
   – И другим ясно?
   – Конечно. – Посол был сбит с толку и не понимал, что удивляло нас
   Убедившись, что посол искренен и что ему больше нечего сказать, мы отпустили его: "вожди будут думать, вожди обсудят предложения Прокуратора".
   А когда посольство вместе с личным рабом Прокуратора увели, Малинин подошел к кнехту:
   – Отвечай, тварь, вы только на людей можете воздействовать или на всех разумных?
   Тот попытался прикинуться непонимающим, но наш философ был слишком поражен своей догадкой, чтобы играть в кнехтовы игры.
   – Будешь отвечать?
   – Не понимаю. Какие такие воздействия-содействия?
   Малинин внезапно схватил кисть кнехта и вытащил свободной рукой нож: