Страница:
Да, став на путь служения Небу, можно было увеличить свои годы на земле, получить возможности, о которых ты даже никогда и не задумывался. И казалось бы, за это не надо было платить. Только сказать: «Я присягаю Небу» — и все. Все просто. Гибельно просто. Но, лишь прожив жизнь, как завещали ушедшие бессмертные, можно было надеяться на спасение. Хотя оно недостижимо и нереально. Но надежда есть. Вернее, была.
Бротемериус вспомнил последний допрос. На него обрушился шквал звуков, ощущений, но в то же время ренегаты продолжали сдерживать его Силу. Сын Неба в который раз сказал, что двое его друзей давно уже присягнули Небу. Ха! Если бы это было действительно так, то им дали бы возможность увидеться. Но поскольку встречу им не устраивали, то его друзья скорее всего также упорствуют. И поэтому светлый улыбался и спокойно смотрел в глаза Сыну Неба. Он односложно отвечал на его вопросы, и ему было все равно.
Однако Сын Неба сделал еле заметный знак, и один из его слуг куда-то удалился. Затем он вернулся и молча развернул прямо на столе у Сына Неба полотняный сверток.
— Узнаешь? — спросил Сын Неба.
Светлый присмотрелся к разложенным на столе вещам. Среди них был покрытый копотью меч и обломки музыкального инструмента, тоже побывавшего в огне. Лишь мгновение нужно было Бротемериусу, чтобы все понять. Броситься на Сына Неба он не мог, его держала Сила ренегатов, поэтому он лишь вздохнул и сказал:
— Вы его все-таки убили.
— Не мы. Слуги Неба как раз пытались отбить его у разбойников, которые называют себя Людьми Леса. Многие, в том числе один из вернейших моих слуг, погибли, защищая певца. Но силы были неравны.
— Врешь!
— Пусть Небо будет мне свидетелем! — воздел руки вверх Сын Неба. — Так оно и было. Хочешь, я попрошу ренегатов ослабить твои путы? Ты, конечно же, не сможешь прочитать мои мысли. Но узнать, лгу я или нет, тебе под силу.
— Допустим, я поверю тебе. И что?
— Небо по карало певца. Любой восставший против абсолютной Силы рано или поздно проигрывает. Небо контролирует наш мир, за ним могущество и власть. Наконец, за Небом люди. Все простые люди верят в Небо и только в него одно. А ваши боги ушли. Ты же светлый. Подумай, скольких людей ты мог бы излечить Силой Неба. Скольким помочь.
— «Вставшему на первую ступень лестницы в Небо должно думать только о себе и своем спасении. Никакие мирские дела, ни родичи, ни друзья не должны волновать его. Он должен неустанно молиться Небу и ждать момент, когда оно призовет его к себе», — процитировал Бротемериус.
— Ты хорошо знаешь «Дорогу в поднебесье» нашего великого Ранде, первого Сына Неба.
— Я обязан хорошо знать своего врага, — улыбнулся Бротемериус. — Слуги Неба думают лишь о власти и о себе. Им нет дела до низших.
— Ты заблуждаешься, — улыбнулся Сын Неба. — Низшие — наша паства. О ней надо думать.
— Только как лучше ей задурманить голову.
— Любая вера преподносится пастве так, как он сможет ее понять. Вот и все. А понимания у них… Сын Неба постучал себя по голове.
Этот нелепый жест почему-то развеселил светлого, и он улыбнулся.
— А разве посвященные не считают себя особенными, избранными богами из числа обычных людей? спросил Сын Неба.
— Поэтому мы и проиграли.
— Видишь! Тебе не за что цепляться, не на что надеяться. Не бывает восставших против Неба. Их просто не может быть. Даже если твой певец что-то мог, знал и умел. Если его каким-то образом послали в наш мир ушедшие боги, то теперь он поет песни на Небе. Я не буду больше тебя уговаривать. Ты разумный человек, Бротемериус, и в следующий раз ты сам скажешь мне «да».
И все-таки, несмотря на то что последняя надежда была потеряна, несмотря на то что его коллеги предали свои ордена и школы, Бротемериус решил не сдаваться. Он уже ни на что не надеялся и знал, что конец его будет неутешителен: он просто рано или поздно сойдет с ума от этой тишины. Тишина. Что в этом может быть страшного? Об этом может сказать только тот, кто это пережил.
Ничего не осталось. Но все-таки. Он присягал на верность бессмертным. И эту клятву не в силах был у него отнять никто. Только он сам мог ее забрать обратно. Пусть бессмертные по каким-то неведомым причинам ушли из их мира. Но, может быть, они когда-нибудь вернутся. «Бессмертные… Во имя завета людей с вами помогите мне…» Бротемериус почувствовал, как погружается в чуткий, но все-таки сон. А во сне есть звуки, есть его Сила. Пусть это и сон.
Яркий, непривычно яркий свет ослепил его. Свет исходил из узких, похожих на бойницы окон. Хотя окна и были маленькими, но светлому показалось, что снаружи пожар. Даже днем не бывает такого яркого света.
— Это солнечный свет! — сказал голос у него за спиной.
— Что? — переспросил Бротемериус.
— Сол-неч-ный, — по слогам повторил все тот же голос. — Ты в окно погляди! — предложили посвященному.
Бротемериус подошел к окну и, при щурив глаза, посмотрел наружу. Обычная картина: лес, озеро. Только вот небо ярко-синего цвета, а на нем полыхает огонь. Бротемериус рассмеялся. Это же сон. Он сейчас в заточении, а это всего лишь игра его измученного разума.
— Да, ты сейчас не находишься в башне, но то, что ты видишь, существует на самом деле.
— Кто ты? — Как ни старался Бротемериус, он не мог увидеть своего собеседника. Он все время находился на самом краю зрения. Лишь очертания мощной человеческой фигуры да грива пепельных волос — вот и все, что он мог увидеть.
«Так иногда бывает во сне. Смотришь на кого-то и не можешь увидеть», — подумал светлый.
— Кто я? — между тем ответил его неуловимый для взгляда собеседник. — Я один из тех, кому ты давал клятву. Я бессмертный, Фигура Света. Мое имя Одэнер.
— Ты услышал мой зов из другого мира?
— Из этого. Я в вашем мире, светлый Бротемериус.
— Тогда почему ты не борешься с Небом?
— А как, по-твоему, должна выглядеть борьба?
«Действительно», — подумал Бротемериус.
— Я и так делаю все, чтобы Бездна, благодаря которой в этот мир пришло Небо, окончательно не поглотила этот мир.
— А надежда? Надежда у нашего мира есть?
— Ты мне нравишься, посвященный. Ты сидишь в узилище и спрашиваешь о судьбе мира. — Бессмертный рассмеялся, но абсолютно беззлобно.
— Но все-таки?
— Надежда на победу всегда есть. В надежде мы живы. Разве не этому вас учили бессмертные?
— Знания искажаются под гнетом времени. Многое меняется. Увы, мы уже не те, кем были первые ученики бессмертных.
— Но вы остались верными клятве.
— Вы?
— Да, двое твоих друзей тоже не изменили клятве. Слуга тени Иеронимус и слуга знания Тириариус. В прежние времена вы с Иеронимусом стояли бы по разные стороны, посередине Тириариус, как слуга судей, Фигур Знания Великой Игры. Но мир, как ты правильно заметил, меняется. Теперь у вас есть общий враг — Небо. Светлые и темные стоят за порядок, но видят этот порядок по-разному. Небо же порождение Бездны, первозданного хаоса, из которого Творец Великой Игры и создал миры. Игра в этом мире остановилась, наша общая задача вернуть Игру в этот мир.
— И тогда мы с Иеронимусом сделаемся врагами?
— Иногда дружба бывает сильнее, чем принадлежность к какой-нибудь Силе. Но твой друг умеет любить, он непреклонен и неподкупен. Из него мог бы получиться хороший слуга Света.
— Ты можешь нам помочь?
— Как ты это себе представляешь? Огромный могущественный бог верхом на крылатом чудовище врывается в Терик, раскидывает, словно ветер, врагов и спасает друзей. Так?
— Не знаю, но ты бы не стал откликаться на мою, пусть и бессознательную, просьбу о помощи, если бы не мог нам чем-нибудь помочь.
— Не стал бы. Я даже скажу больше, пусть эти слова и могут расстроить или даже рассердить тебя. Я мог бы помочь вам и раньше, и вы бы избежали многих лишений. Но я испытывал вас. Для исполнения моего замысла мне нужны Верные. Верные среди посвященных, что когда-то заключили завет с бессмертными.
— Это справедливо. Я бы тоже не стал помогать потенциальным предателям. Но все-таки ты чем-то можешь помочь?
— Башню, где ныне пребывает твоя душа, я сейчас не могу покинуть. Но вы нужны мне. Нужны все трое в этой башне. Поэтому я помогу вам выбраться из заточения. Моей Силы хватит, чтобы передать вам это.
Одэнер положил что-то на стол, стоящий посередине комнаты, и отошел.
— Что это?
— Ты когда-нибудь слышал о накопителях Силы?
— Это же почти легенда. У нас на всех светлых посвященных он один, да и то полностью разряженный. Всю его Силу исчерпали, как говорят, еще в самом начале небесной эпохи.
— Накопители были созданы бессмертными. И заряжали они их своей Силой, данной Творцом. Здесь три накопителя, специально предназначенные для светлого, темного и посвященного знанию. Каждый из них заряжен полностью. Но в мире под Небом Сила расходуется по-другому. Очень много ее тратится на противодействие Небу. Я настроил накопители, таким образом, чтобы они помогли вам перенестись сюда, ко мне. Будьте с ними осторожны, не расходуйте их Силу понапрасну, иначе не сможете до меня добраться. А других накопителей у меня больше нет. Это ваш единственный шанс. Бери накопители. Я вас жду в башне.
«Какой странный сон, — подумал Бротемериус. Или все-таки не сон?»
Бротемериус подошел к столу и взял в руки накопители. Несмотря на огромную мощь, заложенную в них бессмертными, накопители были маленькими камнями на цепочках и все три умещались на ладони. Едва светлый взял их в руки, как окружающая обстановка начала таять.
Он очнулся в своей камере, и его снова оглушила тишина.
«Ничего не скажешь, — странный сон», — подумал Бротемериус, но тут же ощутил, что в зажатом кулаке правой руки у него что-то было. Он мгновенно разжал ладонь и тут же понял, что случившееся с ним не было сном. Его душа действительно общалась с бессмертным, который смог каким-то непостижимым образом передать ему накопители. Светлый улыбнулся.
Внешне все три накопителя не представляли собой ничего особенного. Обычные украшения. Камни белого, черного и серого цветов в серебряной оправе. Для удобства ношения к каждому камню была приделана цепочка. Но посвященный знал, что стоит надеть эту цепочку на шею, как ты тут же обретешь огромное могущество. Черный и серый камни предназначались для его друзей. А белый камень был его. Бротемериус колебался. Дары бессмертных опасны. Но он заключил с ними завет, дал клятву. К тому же накопители были созданы специально для посвященных. Даже сами бессмертные могли лишь зарядить их, но не могли ими пользоваться. Эта вещь по праву должна при надлежать тем, кто остался верен бессмертным.
Первое, что почувствовал Бротемериус, как только надел цепочку на шею, — к нему вернулся слух. Он услышал, как где-то за стеной капает вода, услышал шаги за дверью. Но это было только начало. Он чувствовал себя, словно усталый, изнывающий от жажды путник, обнаруживший колодец с водой. А рядом с этим колодцем было ведро. Оставалось лишь зачерпнуть воду и напиться. Сила казалась настолько огромной, что в первые минуты у светлого даже закружилась голова. Но в месте с Силой пришло и понимание того, как ей воспользоваться. Безусловно, без тех знаний, которые он получил за долгие годы обучения, даже накопитель ему бы не помог. Но он чувствовал себя ювелиром, которому дали на огранку прекраснейший самоцвет. Сила билась внутри посвященного, но это была Сила контролируемая, такая близкая и родная Сила света.
Бротемериус решил действовать тут же. Он подошел к двери, сделал едва заметное движение рукой и услышал, как лязгнул снаружи железный засов. Ему было по силам просто разнести двери в клочья. Но он решил действовать осторожно. К тому же он не забывал о словах бессмертного, говорившего о том, что Сила, заключенная в накопителях, не беспредельна.
Выйдя из камеры, Бротемериус нос к носу столкнулся со Слугой Неба, который прибежал на шум. С прислужником Неба пришлось повозиться. Он попытался оказать сопротивление. Но не физическое. Сторожить посвященных были приставлены далеко не рядовые Слуги Неба. Некоторое усилие, несколько едва уловимых жестов руками, и Слуга Неба сидел на полу, обездвиженный Силой. Возможность говорить Бротемериус ему оставил, но изъясняться Слуга Неба мог только шепотом. Вопросов хотелось задать очень много. Но светлый спросил только о главном. Его интересовало, много ли Слуг Неба и ренегатов охраняют тюрьму и где держат его друзей.
Получив всю необходимую информацию, Бротемериус резко сжал кулак и тут же разжал. Послышался хруст ломаемых позвонков, и Слуга Неба упал замертво. Если бы на его месте был обычный стражник, пусть даже из королевской гвардии, то Бротемериус его пощадил бы. Но Слуги Неба, по его мнению, пощады не заслуживали. Им самое место было на Небе.
Не успел Бротемериус сделать и нескольких шагов, как увидел в конце коридора троих ренегатов. Хотя светлый и старался действовать как можно тише, он прекрасно понимал, что ренегаты не могли не почувствовать неожиданное появление такого могущественного источника Силы, каким были накопители. Тем более, что один из них был активирован.
Ренегаты ударили без предупреждения, сделали это четко и слаженно. Если бы не накопитель, то Бротемериуса от такого удара отбросило бы в другой конец коридора, и парой переломов он бы точно не отделался.
Но накопитель был отличным оружием не только нападения, но и зашиты. Он полностью поглотил удар врагов. И только пронесшийся по коридору ледяной ветер был отголоском ударной мощи ренегатов. Ответный выпад светлого не заставил себя ждать. Поток Силы, по мощи равный десятку кузнечных молотов, обрушился на ренегатов. Удар был настолько быстр, что они даже не успели издать предсмертных криков.
От ренегатов не осталось практически ничего. Коридор был красным, словно неизвестный маляр пожелал разукрасить это мрачное место. На полу лежали куски мяса вперемешку с переломанными, словно побывавшими в жерновах, костями. На тела людей это совсем не было похоже. Бротемериус шел дальше.
Подземелья под храмом Неба были обширными. Его друзей держали довольно далеко от того места, где была его камера. Попадавшихся навстречу Слуг Неба и ренегатов посвященный давил, словно мух. Не заблудиться в подземном лабиринте ему помогала Сила. С помощью нее Бротемериус чувствовал своих друзей и шел самым коротким путем. Проходя многочисленные камеры, светлый думал о том, сколько же людей погибло здесь без надежды на спасение. Ужас безнадежности он ощутил на себе и знал, как это на самом деле страшно. Светлый решил открывать все камеры подряд. Он так и сделал в одном из коридоров. Большинство из камер были пусты, а выпущенным наружу, заросшим с ног до головы, истощавшим и обезумевшим людям он вряд ли мог чем-то помочь. Это были лишь тени людей.
Поэтому, стараясь больше не отвлекаться, он шел к своим друзьям. Времени было мало, наверняка о появлении загадочной и могущественной Силы уже знали в городе, и к храму Неба спешным порядком стяги вались все возможные силы.
Самое страшное, чего боялся Бротемериус, не подтвердилось. Ища друзей, он всерьез опасался, что их могут просто убить. Но, к счастью, о заключенных забыли, вначале стараясь нейтрализовать неведомую Силу, а потом просто спасаясь бегством.
Оба посвященных выглядели измученными и весьма удивленными нежданной встречей с другом. Поведав вкратце историю обретения могущественных накопителей, Бротемериус тут же заставил посвященных тени и знания надеть их.
— Словно тень самого противника Творца в Великой Игре легла мне на плечи, — закрыв глаза и чувствуя, как в него вливается Сила из накопителя, прошептал Иеронимус. — А мне Сын Неба твердил, что ты, мол, давно им продался. Только я не верил во все это. Тенью клянусь, ни на вот сколько. — Иеронимус продемонстрировал ноготь на мизинце левой руки. — И Тильво, нашего певца, они убили, твари небесные.
— Нам нужно поскорее перемещаться, — казалось, что Тириариус относится к произошедшему спокойнее всех.
— Переместиться мы всегда успеем, — злорадно улыбаясь, сказал Иеронимус. — Сначала нам стоит поквитаться с ренегатами и Слугами Неба, а затем кое-что останется для наших бывших коллег. Идемте, друзья! Разворошим муравейник под названием Терик!
— Сила накопителей не безгранична. Бессмертный предупреждал, чтобы мы берегли ее для перемещения, — стал урезонивать его серый.
— Ну хотя бы убьем Сына Неба. Вдруг он не успел покинуть свою резиденцию. Или оказался слишком глуп и самоуверен и из принципа не сделал этого, продолжал упорствовать Иеронимус.
— Давайте быстро поднимемся в покои Сына Неба и оттуда сразу же переместимся, — предложил Бротемериус.
— Это неразумно, — проворчал Тириариус, но подчинился мнению большинства.
Сына Неба в его покоях не оказалось. Вообще в жилой части храма не было ни единой души. В кабинете Сына Неба все выглядело так, будто глава всех верующих в Небо лишь совсем недавно отлучился. На столе были разложены бумаги. Там же стоял кувшин с молоком и так и не допитая Сыном Неба кружка.
— Убежал! — возмущенно шипел Иеронимус. Скрылся!
— Идите скорее сюда! — сказал Тириариус, стоящий у окна.
Такого количества ренегатов и Слуг Неба посвященные не видели никогда. Здесь были все, кого смогли найти в Терике. От седых старцев до совсем еще мальчишек.
— Объединяются! — прошептал посвященный знания.
— Что? — переспросил Бротемериус.
— Они делают самое разумное в этом случае. Они отдают все свои силы самому сильному и опытному, чтобы он нанес удар. Причем свои силы соединяют вместе не только ренегаты, но и Слуги Неба.
— Надо уходить. И как можно… — Бротемериус не успел договорить.
Волна враждебной Силы захлестнула всех троих. Но накопители выдержали удар, хотя у посвященных и кружилась голова. А у самого молодого из троих, Иеронимуса, пошла носом кровь.
— А ты говорил, что город на уши поставим! — усмехнулся Тириариус.
— Уходить надо! Мы так долго не выдержим, — озабоченно пробормотал Бротемериус.
— Как, Небо меня побери, к этому бессмертному переместиться? Ты знаешь, Бротемериус?
— Кажется, да! — ответил светлый. — Вот что, коллеги. Возьмите меня за руки и будьте готовы потратить всю Силу накопителей.
Через несколько мгновений в кабинете Сына Неба уже никого не было. А удивленные ренегаты и Слуги Неба терялись в догадках и строили различные гипотезы о происшедшем. Сын Неба, не пожелавший уйти на безопасное расстояние и лично руководивший штурмом собственной резиденции, облегченно вздохнул и утер с лысого лба обильно выступивший пот.
Трое посвященных стояли на берегу лесного озера.
— Здесь нет никакой башни! — оглядываясь по сторонам, проворчал Иеронимус.
— Действительно, — согласился с темным Тириариус. — Да и солнца никакого нет. Обычное Небо.
— Даже краски какие-то слишком зловещие, — недовольно хмыкнул Иеронимус.
Бротемериусу нечего было ответить своим друзьям.
Он представлял башню, в которой побывал во сне, но переместились они непонятно куда. Хотя… Бротемериус присмотрелся повнимательнее. Места были все-таки похожие. Вид на те деревья и озеро открывался из окна башни. Значит, башня должна быть посередине озера.
— Вы у цели, — раздался негромкий голос у них за спинами.
Все трое тут же обернулись. Перед тремя посвященными стоял человек средних лет с длинными пепельными волосами. Одет он был довольно просто. Даже плащ его выглядел отнюдь не новым. На плече человека сидел внушительных размеров ворон. Человек критически оглядел посвященных и покачал головой.
— Люди, что с них взять! — развел он руками. — Им всегда всего мало. Полностью разрядили накопители. Наверняка в драку полезли. За правое дело! Как же не полезть?
Пока Иеронимус и Тириариус, открывши рот, слушали, Бротемериус опустился на одно колено и сказал:
— Мы пришли по твоему зову, бессмертный.
— Он и есть один из учителей? — с сомнением спросил Иеронимус.
— А ты хотел видеть меня в сверкающих латах, с огненным мечом в руке? Если хочешь, то специально для тебя я могу показаться в таком виде.
Иеронимус прислушался к своим внутренним ощущениям. Хотя Сила накопителя была полностью израсходована, у него остались свои собственные Силы посвященного круга тени. И чувства сказали ему, пусть и не сразу: перед ним был один из бессмертных.
— Возьмите друг друга за руки, и пусть Бротемериус даст руку мне, — сказал бессмертный.
В Небе раздался грохот. Когда Бротемериус задрал голову вверх, то увидел на нем такие ослепительно яркие и зловещие краски, что ему стало совсем не по себе. А потом Небо стало стремительно чернеть. Подул сильный ветер.
— Торопитесь! — крикнул бессмертный. Посвященные соединили руки, Бротемериус сжал руку Одэнера. И в ту же секунду ветер стих. И стало светло. Посвященные ошарашено смотрели по сторонам. Посередине озера непонятно откуда взялся остров со стоящей на нем башней. А в небе светило солнце. И это было еще более поразительным.
ГЛАВА XV
Бротемериус вспомнил последний допрос. На него обрушился шквал звуков, ощущений, но в то же время ренегаты продолжали сдерживать его Силу. Сын Неба в который раз сказал, что двое его друзей давно уже присягнули Небу. Ха! Если бы это было действительно так, то им дали бы возможность увидеться. Но поскольку встречу им не устраивали, то его друзья скорее всего также упорствуют. И поэтому светлый улыбался и спокойно смотрел в глаза Сыну Неба. Он односложно отвечал на его вопросы, и ему было все равно.
Однако Сын Неба сделал еле заметный знак, и один из его слуг куда-то удалился. Затем он вернулся и молча развернул прямо на столе у Сына Неба полотняный сверток.
— Узнаешь? — спросил Сын Неба.
Светлый присмотрелся к разложенным на столе вещам. Среди них был покрытый копотью меч и обломки музыкального инструмента, тоже побывавшего в огне. Лишь мгновение нужно было Бротемериусу, чтобы все понять. Броситься на Сына Неба он не мог, его держала Сила ренегатов, поэтому он лишь вздохнул и сказал:
— Вы его все-таки убили.
— Не мы. Слуги Неба как раз пытались отбить его у разбойников, которые называют себя Людьми Леса. Многие, в том числе один из вернейших моих слуг, погибли, защищая певца. Но силы были неравны.
— Врешь!
— Пусть Небо будет мне свидетелем! — воздел руки вверх Сын Неба. — Так оно и было. Хочешь, я попрошу ренегатов ослабить твои путы? Ты, конечно же, не сможешь прочитать мои мысли. Но узнать, лгу я или нет, тебе под силу.
— Допустим, я поверю тебе. И что?
— Небо по карало певца. Любой восставший против абсолютной Силы рано или поздно проигрывает. Небо контролирует наш мир, за ним могущество и власть. Наконец, за Небом люди. Все простые люди верят в Небо и только в него одно. А ваши боги ушли. Ты же светлый. Подумай, скольких людей ты мог бы излечить Силой Неба. Скольким помочь.
— «Вставшему на первую ступень лестницы в Небо должно думать только о себе и своем спасении. Никакие мирские дела, ни родичи, ни друзья не должны волновать его. Он должен неустанно молиться Небу и ждать момент, когда оно призовет его к себе», — процитировал Бротемериус.
— Ты хорошо знаешь «Дорогу в поднебесье» нашего великого Ранде, первого Сына Неба.
— Я обязан хорошо знать своего врага, — улыбнулся Бротемериус. — Слуги Неба думают лишь о власти и о себе. Им нет дела до низших.
— Ты заблуждаешься, — улыбнулся Сын Неба. — Низшие — наша паства. О ней надо думать.
— Только как лучше ей задурманить голову.
— Любая вера преподносится пастве так, как он сможет ее понять. Вот и все. А понимания у них… Сын Неба постучал себя по голове.
Этот нелепый жест почему-то развеселил светлого, и он улыбнулся.
— А разве посвященные не считают себя особенными, избранными богами из числа обычных людей? спросил Сын Неба.
— Поэтому мы и проиграли.
— Видишь! Тебе не за что цепляться, не на что надеяться. Не бывает восставших против Неба. Их просто не может быть. Даже если твой певец что-то мог, знал и умел. Если его каким-то образом послали в наш мир ушедшие боги, то теперь он поет песни на Небе. Я не буду больше тебя уговаривать. Ты разумный человек, Бротемериус, и в следующий раз ты сам скажешь мне «да».
И все-таки, несмотря на то что последняя надежда была потеряна, несмотря на то что его коллеги предали свои ордена и школы, Бротемериус решил не сдаваться. Он уже ни на что не надеялся и знал, что конец его будет неутешителен: он просто рано или поздно сойдет с ума от этой тишины. Тишина. Что в этом может быть страшного? Об этом может сказать только тот, кто это пережил.
Ничего не осталось. Но все-таки. Он присягал на верность бессмертным. И эту клятву не в силах был у него отнять никто. Только он сам мог ее забрать обратно. Пусть бессмертные по каким-то неведомым причинам ушли из их мира. Но, может быть, они когда-нибудь вернутся. «Бессмертные… Во имя завета людей с вами помогите мне…» Бротемериус почувствовал, как погружается в чуткий, но все-таки сон. А во сне есть звуки, есть его Сила. Пусть это и сон.
Яркий, непривычно яркий свет ослепил его. Свет исходил из узких, похожих на бойницы окон. Хотя окна и были маленькими, но светлому показалось, что снаружи пожар. Даже днем не бывает такого яркого света.
— Это солнечный свет! — сказал голос у него за спиной.
— Что? — переспросил Бротемериус.
— Сол-неч-ный, — по слогам повторил все тот же голос. — Ты в окно погляди! — предложили посвященному.
Бротемериус подошел к окну и, при щурив глаза, посмотрел наружу. Обычная картина: лес, озеро. Только вот небо ярко-синего цвета, а на нем полыхает огонь. Бротемериус рассмеялся. Это же сон. Он сейчас в заточении, а это всего лишь игра его измученного разума.
— Да, ты сейчас не находишься в башне, но то, что ты видишь, существует на самом деле.
— Кто ты? — Как ни старался Бротемериус, он не мог увидеть своего собеседника. Он все время находился на самом краю зрения. Лишь очертания мощной человеческой фигуры да грива пепельных волос — вот и все, что он мог увидеть.
«Так иногда бывает во сне. Смотришь на кого-то и не можешь увидеть», — подумал светлый.
— Кто я? — между тем ответил его неуловимый для взгляда собеседник. — Я один из тех, кому ты давал клятву. Я бессмертный, Фигура Света. Мое имя Одэнер.
— Ты услышал мой зов из другого мира?
— Из этого. Я в вашем мире, светлый Бротемериус.
— Тогда почему ты не борешься с Небом?
— А как, по-твоему, должна выглядеть борьба?
«Действительно», — подумал Бротемериус.
— Я и так делаю все, чтобы Бездна, благодаря которой в этот мир пришло Небо, окончательно не поглотила этот мир.
— А надежда? Надежда у нашего мира есть?
— Ты мне нравишься, посвященный. Ты сидишь в узилище и спрашиваешь о судьбе мира. — Бессмертный рассмеялся, но абсолютно беззлобно.
— Но все-таки?
— Надежда на победу всегда есть. В надежде мы живы. Разве не этому вас учили бессмертные?
— Знания искажаются под гнетом времени. Многое меняется. Увы, мы уже не те, кем были первые ученики бессмертных.
— Но вы остались верными клятве.
— Вы?
— Да, двое твоих друзей тоже не изменили клятве. Слуга тени Иеронимус и слуга знания Тириариус. В прежние времена вы с Иеронимусом стояли бы по разные стороны, посередине Тириариус, как слуга судей, Фигур Знания Великой Игры. Но мир, как ты правильно заметил, меняется. Теперь у вас есть общий враг — Небо. Светлые и темные стоят за порядок, но видят этот порядок по-разному. Небо же порождение Бездны, первозданного хаоса, из которого Творец Великой Игры и создал миры. Игра в этом мире остановилась, наша общая задача вернуть Игру в этот мир.
— И тогда мы с Иеронимусом сделаемся врагами?
— Иногда дружба бывает сильнее, чем принадлежность к какой-нибудь Силе. Но твой друг умеет любить, он непреклонен и неподкупен. Из него мог бы получиться хороший слуга Света.
— Ты можешь нам помочь?
— Как ты это себе представляешь? Огромный могущественный бог верхом на крылатом чудовище врывается в Терик, раскидывает, словно ветер, врагов и спасает друзей. Так?
— Не знаю, но ты бы не стал откликаться на мою, пусть и бессознательную, просьбу о помощи, если бы не мог нам чем-нибудь помочь.
— Не стал бы. Я даже скажу больше, пусть эти слова и могут расстроить или даже рассердить тебя. Я мог бы помочь вам и раньше, и вы бы избежали многих лишений. Но я испытывал вас. Для исполнения моего замысла мне нужны Верные. Верные среди посвященных, что когда-то заключили завет с бессмертными.
— Это справедливо. Я бы тоже не стал помогать потенциальным предателям. Но все-таки ты чем-то можешь помочь?
— Башню, где ныне пребывает твоя душа, я сейчас не могу покинуть. Но вы нужны мне. Нужны все трое в этой башне. Поэтому я помогу вам выбраться из заточения. Моей Силы хватит, чтобы передать вам это.
Одэнер положил что-то на стол, стоящий посередине комнаты, и отошел.
— Что это?
— Ты когда-нибудь слышал о накопителях Силы?
— Это же почти легенда. У нас на всех светлых посвященных он один, да и то полностью разряженный. Всю его Силу исчерпали, как говорят, еще в самом начале небесной эпохи.
— Накопители были созданы бессмертными. И заряжали они их своей Силой, данной Творцом. Здесь три накопителя, специально предназначенные для светлого, темного и посвященного знанию. Каждый из них заряжен полностью. Но в мире под Небом Сила расходуется по-другому. Очень много ее тратится на противодействие Небу. Я настроил накопители, таким образом, чтобы они помогли вам перенестись сюда, ко мне. Будьте с ними осторожны, не расходуйте их Силу понапрасну, иначе не сможете до меня добраться. А других накопителей у меня больше нет. Это ваш единственный шанс. Бери накопители. Я вас жду в башне.
«Какой странный сон, — подумал Бротемериус. Или все-таки не сон?»
Бротемериус подошел к столу и взял в руки накопители. Несмотря на огромную мощь, заложенную в них бессмертными, накопители были маленькими камнями на цепочках и все три умещались на ладони. Едва светлый взял их в руки, как окружающая обстановка начала таять.
Он очнулся в своей камере, и его снова оглушила тишина.
«Ничего не скажешь, — странный сон», — подумал Бротемериус, но тут же ощутил, что в зажатом кулаке правой руки у него что-то было. Он мгновенно разжал ладонь и тут же понял, что случившееся с ним не было сном. Его душа действительно общалась с бессмертным, который смог каким-то непостижимым образом передать ему накопители. Светлый улыбнулся.
Внешне все три накопителя не представляли собой ничего особенного. Обычные украшения. Камни белого, черного и серого цветов в серебряной оправе. Для удобства ношения к каждому камню была приделана цепочка. Но посвященный знал, что стоит надеть эту цепочку на шею, как ты тут же обретешь огромное могущество. Черный и серый камни предназначались для его друзей. А белый камень был его. Бротемериус колебался. Дары бессмертных опасны. Но он заключил с ними завет, дал клятву. К тому же накопители были созданы специально для посвященных. Даже сами бессмертные могли лишь зарядить их, но не могли ими пользоваться. Эта вещь по праву должна при надлежать тем, кто остался верен бессмертным.
Первое, что почувствовал Бротемериус, как только надел цепочку на шею, — к нему вернулся слух. Он услышал, как где-то за стеной капает вода, услышал шаги за дверью. Но это было только начало. Он чувствовал себя, словно усталый, изнывающий от жажды путник, обнаруживший колодец с водой. А рядом с этим колодцем было ведро. Оставалось лишь зачерпнуть воду и напиться. Сила казалась настолько огромной, что в первые минуты у светлого даже закружилась голова. Но в месте с Силой пришло и понимание того, как ей воспользоваться. Безусловно, без тех знаний, которые он получил за долгие годы обучения, даже накопитель ему бы не помог. Но он чувствовал себя ювелиром, которому дали на огранку прекраснейший самоцвет. Сила билась внутри посвященного, но это была Сила контролируемая, такая близкая и родная Сила света.
Бротемериус решил действовать тут же. Он подошел к двери, сделал едва заметное движение рукой и услышал, как лязгнул снаружи железный засов. Ему было по силам просто разнести двери в клочья. Но он решил действовать осторожно. К тому же он не забывал о словах бессмертного, говорившего о том, что Сила, заключенная в накопителях, не беспредельна.
Выйдя из камеры, Бротемериус нос к носу столкнулся со Слугой Неба, который прибежал на шум. С прислужником Неба пришлось повозиться. Он попытался оказать сопротивление. Но не физическое. Сторожить посвященных были приставлены далеко не рядовые Слуги Неба. Некоторое усилие, несколько едва уловимых жестов руками, и Слуга Неба сидел на полу, обездвиженный Силой. Возможность говорить Бротемериус ему оставил, но изъясняться Слуга Неба мог только шепотом. Вопросов хотелось задать очень много. Но светлый спросил только о главном. Его интересовало, много ли Слуг Неба и ренегатов охраняют тюрьму и где держат его друзей.
Получив всю необходимую информацию, Бротемериус резко сжал кулак и тут же разжал. Послышался хруст ломаемых позвонков, и Слуга Неба упал замертво. Если бы на его месте был обычный стражник, пусть даже из королевской гвардии, то Бротемериус его пощадил бы. Но Слуги Неба, по его мнению, пощады не заслуживали. Им самое место было на Небе.
Не успел Бротемериус сделать и нескольких шагов, как увидел в конце коридора троих ренегатов. Хотя светлый и старался действовать как можно тише, он прекрасно понимал, что ренегаты не могли не почувствовать неожиданное появление такого могущественного источника Силы, каким были накопители. Тем более, что один из них был активирован.
Ренегаты ударили без предупреждения, сделали это четко и слаженно. Если бы не накопитель, то Бротемериуса от такого удара отбросило бы в другой конец коридора, и парой переломов он бы точно не отделался.
Но накопитель был отличным оружием не только нападения, но и зашиты. Он полностью поглотил удар врагов. И только пронесшийся по коридору ледяной ветер был отголоском ударной мощи ренегатов. Ответный выпад светлого не заставил себя ждать. Поток Силы, по мощи равный десятку кузнечных молотов, обрушился на ренегатов. Удар был настолько быстр, что они даже не успели издать предсмертных криков.
От ренегатов не осталось практически ничего. Коридор был красным, словно неизвестный маляр пожелал разукрасить это мрачное место. На полу лежали куски мяса вперемешку с переломанными, словно побывавшими в жерновах, костями. На тела людей это совсем не было похоже. Бротемериус шел дальше.
Подземелья под храмом Неба были обширными. Его друзей держали довольно далеко от того места, где была его камера. Попадавшихся навстречу Слуг Неба и ренегатов посвященный давил, словно мух. Не заблудиться в подземном лабиринте ему помогала Сила. С помощью нее Бротемериус чувствовал своих друзей и шел самым коротким путем. Проходя многочисленные камеры, светлый думал о том, сколько же людей погибло здесь без надежды на спасение. Ужас безнадежности он ощутил на себе и знал, как это на самом деле страшно. Светлый решил открывать все камеры подряд. Он так и сделал в одном из коридоров. Большинство из камер были пусты, а выпущенным наружу, заросшим с ног до головы, истощавшим и обезумевшим людям он вряд ли мог чем-то помочь. Это были лишь тени людей.
Поэтому, стараясь больше не отвлекаться, он шел к своим друзьям. Времени было мало, наверняка о появлении загадочной и могущественной Силы уже знали в городе, и к храму Неба спешным порядком стяги вались все возможные силы.
Самое страшное, чего боялся Бротемериус, не подтвердилось. Ища друзей, он всерьез опасался, что их могут просто убить. Но, к счастью, о заключенных забыли, вначале стараясь нейтрализовать неведомую Силу, а потом просто спасаясь бегством.
Оба посвященных выглядели измученными и весьма удивленными нежданной встречей с другом. Поведав вкратце историю обретения могущественных накопителей, Бротемериус тут же заставил посвященных тени и знания надеть их.
— Словно тень самого противника Творца в Великой Игре легла мне на плечи, — закрыв глаза и чувствуя, как в него вливается Сила из накопителя, прошептал Иеронимус. — А мне Сын Неба твердил, что ты, мол, давно им продался. Только я не верил во все это. Тенью клянусь, ни на вот сколько. — Иеронимус продемонстрировал ноготь на мизинце левой руки. — И Тильво, нашего певца, они убили, твари небесные.
— Нам нужно поскорее перемещаться, — казалось, что Тириариус относится к произошедшему спокойнее всех.
— Переместиться мы всегда успеем, — злорадно улыбаясь, сказал Иеронимус. — Сначала нам стоит поквитаться с ренегатами и Слугами Неба, а затем кое-что останется для наших бывших коллег. Идемте, друзья! Разворошим муравейник под названием Терик!
— Сила накопителей не безгранична. Бессмертный предупреждал, чтобы мы берегли ее для перемещения, — стал урезонивать его серый.
— Ну хотя бы убьем Сына Неба. Вдруг он не успел покинуть свою резиденцию. Или оказался слишком глуп и самоуверен и из принципа не сделал этого, продолжал упорствовать Иеронимус.
— Давайте быстро поднимемся в покои Сына Неба и оттуда сразу же переместимся, — предложил Бротемериус.
— Это неразумно, — проворчал Тириариус, но подчинился мнению большинства.
Сына Неба в его покоях не оказалось. Вообще в жилой части храма не было ни единой души. В кабинете Сына Неба все выглядело так, будто глава всех верующих в Небо лишь совсем недавно отлучился. На столе были разложены бумаги. Там же стоял кувшин с молоком и так и не допитая Сыном Неба кружка.
— Убежал! — возмущенно шипел Иеронимус. Скрылся!
— Идите скорее сюда! — сказал Тириариус, стоящий у окна.
Такого количества ренегатов и Слуг Неба посвященные не видели никогда. Здесь были все, кого смогли найти в Терике. От седых старцев до совсем еще мальчишек.
— Объединяются! — прошептал посвященный знания.
— Что? — переспросил Бротемериус.
— Они делают самое разумное в этом случае. Они отдают все свои силы самому сильному и опытному, чтобы он нанес удар. Причем свои силы соединяют вместе не только ренегаты, но и Слуги Неба.
— Надо уходить. И как можно… — Бротемериус не успел договорить.
Волна враждебной Силы захлестнула всех троих. Но накопители выдержали удар, хотя у посвященных и кружилась голова. А у самого молодого из троих, Иеронимуса, пошла носом кровь.
— А ты говорил, что город на уши поставим! — усмехнулся Тириариус.
— Уходить надо! Мы так долго не выдержим, — озабоченно пробормотал Бротемериус.
— Как, Небо меня побери, к этому бессмертному переместиться? Ты знаешь, Бротемериус?
— Кажется, да! — ответил светлый. — Вот что, коллеги. Возьмите меня за руки и будьте готовы потратить всю Силу накопителей.
Через несколько мгновений в кабинете Сына Неба уже никого не было. А удивленные ренегаты и Слуги Неба терялись в догадках и строили различные гипотезы о происшедшем. Сын Неба, не пожелавший уйти на безопасное расстояние и лично руководивший штурмом собственной резиденции, облегченно вздохнул и утер с лысого лба обильно выступивший пот.
Трое посвященных стояли на берегу лесного озера.
— Здесь нет никакой башни! — оглядываясь по сторонам, проворчал Иеронимус.
— Действительно, — согласился с темным Тириариус. — Да и солнца никакого нет. Обычное Небо.
— Даже краски какие-то слишком зловещие, — недовольно хмыкнул Иеронимус.
Бротемериусу нечего было ответить своим друзьям.
Он представлял башню, в которой побывал во сне, но переместились они непонятно куда. Хотя… Бротемериус присмотрелся повнимательнее. Места были все-таки похожие. Вид на те деревья и озеро открывался из окна башни. Значит, башня должна быть посередине озера.
— Вы у цели, — раздался негромкий голос у них за спинами.
Все трое тут же обернулись. Перед тремя посвященными стоял человек средних лет с длинными пепельными волосами. Одет он был довольно просто. Даже плащ его выглядел отнюдь не новым. На плече человека сидел внушительных размеров ворон. Человек критически оглядел посвященных и покачал головой.
— Люди, что с них взять! — развел он руками. — Им всегда всего мало. Полностью разрядили накопители. Наверняка в драку полезли. За правое дело! Как же не полезть?
Пока Иеронимус и Тириариус, открывши рот, слушали, Бротемериус опустился на одно колено и сказал:
— Мы пришли по твоему зову, бессмертный.
— Он и есть один из учителей? — с сомнением спросил Иеронимус.
— А ты хотел видеть меня в сверкающих латах, с огненным мечом в руке? Если хочешь, то специально для тебя я могу показаться в таком виде.
Иеронимус прислушался к своим внутренним ощущениям. Хотя Сила накопителя была полностью израсходована, у него остались свои собственные Силы посвященного круга тени. И чувства сказали ему, пусть и не сразу: перед ним был один из бессмертных.
— Возьмите друг друга за руки, и пусть Бротемериус даст руку мне, — сказал бессмертный.
В Небе раздался грохот. Когда Бротемериус задрал голову вверх, то увидел на нем такие ослепительно яркие и зловещие краски, что ему стало совсем не по себе. А потом Небо стало стремительно чернеть. Подул сильный ветер.
— Торопитесь! — крикнул бессмертный. Посвященные соединили руки, Бротемериус сжал руку Одэнера. И в ту же секунду ветер стих. И стало светло. Посвященные ошарашено смотрели по сторонам. Посередине озера непонятно откуда взялся остров со стоящей на нем башней. А в небе светило солнце. И это было еще более поразительным.
ГЛАВА XV
Тильво и Лайла сидели за столиком в зале гостиницы «Кружка эля», которая находилась в небольшой, но довольно зажиточной деревушке. Нельзя сказать, что дорога далась им без особых приключений. Вспомнить хотя бы тот случай, когда в замке некого Арэна Варэна Тильво чуть не убили. Хотя, как считал сам Тильво, все, что ни делается в этом мире, для чего-нибудь обязательно сгодится. В тот момент, когда едва не началась поножовщина, у Лайлы открылся необычный Дар, который по странному совпадению, как и у Тильво, заключился в силе песни. И слепая девушка смогла тогда усыпить всю округу.
Однако, чтобы больше не нарываться на неприятности, Тильво поклялся, что десятой дорогой будет обходить замки благородных господ. И обещание он свое сдержал. Простой народ был более расположен к бродячему люду. Если Тильво не удавалось заработать, то по крайней мере они с Лайлой всегда были сыты и ночевали в поле только лишь в крайней необходимости, когда непроглядная ночь под Небом заставала их далеко от людских селений.
До башни темных оставалось совсем немного. И слишком уж все было гладко и хорошо. Это видимое спокойствие очень не нравилось Тильво. Даже несмотря на то что Слуги Неба считали его мертвым, все равно тревога не покидала певца. Он ни на минуту не забывал ни о неизвестной угрозе, о которой его предупреждал Одэнер, ни о Мече Неба, которого по странному велению сердца он отпустил на свободу. Хотя если бы Меч Неба хотел их схватить, то он давно бы переполошил весь остров. Весть голубиной почтой мгновенно бы разошлась по городам и селениям, и их бы поймали. Скорее всего Меч Неба просто сообщил своему начальству, что певца убили Люди Леса, а он едва от них спасся. Так ему было намного проще. По крайней мере не надо было продолжать поиски певца.
— О чем думаешь, Тильво? — спросила Лайла, уплетая еду за обе щеки.
Жизнерадостности этой слепой девушки мог бы позавидовать любой. Ее сарафан был изношен, а ноги, непривычные к долгой ходьбе, стоптаны в кровь. И тем не менее она сидела и улыбалась, смотря на мир своими незрячими глазами: Впрочем, незрячими только под Небом.
— Да обо всем понемногу, — отхлебнув из кружки эля, ответил Тильво. — Видишь, Я даже не стал сегодня вечером петь, просто заплатил хозяину за еду и ночлег. Хорошо, что за дорогу я смог скопить кое-какие деньги. Мне необходим отдых, не столько от дороги, сколько от самого себя.
— Но ты же ни на минуту не расстаешься с самим собой, — хихикнула Лайла.
— Хм… — Тильво подавился элем и тут же рассмеялся. — Мы уже близко к нашей цели, и мне необходимо привести свои мысли в порядок.
— Ты странный, Тильво. Но ты хороший.
— Спасибо, — буркнул Тильво. — Очень хороший. Потащил тебя неизвестно куда и неизвестно зачем.
— Но ты же знаешь, зачем и куда, — Лайла улыбнулась. И в этой улыбке Тильво угадал незаданный вопрос. Вопрос, который Лайла никогда не задаст.
— Я поражаюсь тебе, Лайла. Идти с первым встречным неизвестно куда.
— Я не знаю, но я чувствую. Это пришло ко мне после того случая. Ну, помнишь, в замке.
— И?
С тех пор, как случились странные события в замке Арэна Варэна, пусть его поглотит Небо, его спутница ни разу не возвращалась к ним.
— Я чувствую, — Лайла нахмурила брови, — я чувствую, что в этом месте ко мне навсегда вернется зрение.
— Будь уверена, что так оно и будет.
— Но место это плохое. Вернее, было когда-то очень плохим. Там жили темные люди или даже не люди, — словно во сне проговорила Лайла.
— Там жили боги, Лайла. Еще до Неба там жили боги. Но это были боги ночи.
— Но зачем нам туда, Тильво? Нет, не подумай, что я не верю тебе. Но почему именно туда?
— Так мне сказал последний из оставшихся в этом мире богов.
— Ты говоришь неправду.
Тильво вздрогнул. Как он мог забыть? Еще одной странной способностью его спутницы было практически идеальное чутье на ложь. Бывало, что хозяин какой — нибудь таверны говорил, что щедро заплатит за выступление, а Лайла толкала его локтем в бок и шептала на ухо, что здесь их в лучшем случае накормят.
Иногда ради развлечения Тильво придумывал для Лайлы байки о своих прошлых странствиях по острову. Причем старался, чтобы они звучали как можно правдоподобней, но Лайла, выслушав очередную историю до конца, лишь улыбалась и говорила: «Как ты все здорово придумал, Тильво». Но с певцом происходили и реальные передряги. И звучали эти истории нередко гораздо менее правдоподобней, чем придуманные, но и Лайла говорила тогда по-другому: «Бедняжка, как же ты выпутался?» Может быть, острый слух и умение чувствовать малейшее изменение в интонации собеседника и помогали Лайле определять, где выдумка, а где правда. Но почему-то в это Тильво не очень верилось. Тем более чувствительность ко лжи он стал замечать у Лайлы как раз после того случая в замке, где она всех усыпила.
Однако, чтобы больше не нарываться на неприятности, Тильво поклялся, что десятой дорогой будет обходить замки благородных господ. И обещание он свое сдержал. Простой народ был более расположен к бродячему люду. Если Тильво не удавалось заработать, то по крайней мере они с Лайлой всегда были сыты и ночевали в поле только лишь в крайней необходимости, когда непроглядная ночь под Небом заставала их далеко от людских селений.
До башни темных оставалось совсем немного. И слишком уж все было гладко и хорошо. Это видимое спокойствие очень не нравилось Тильво. Даже несмотря на то что Слуги Неба считали его мертвым, все равно тревога не покидала певца. Он ни на минуту не забывал ни о неизвестной угрозе, о которой его предупреждал Одэнер, ни о Мече Неба, которого по странному велению сердца он отпустил на свободу. Хотя если бы Меч Неба хотел их схватить, то он давно бы переполошил весь остров. Весть голубиной почтой мгновенно бы разошлась по городам и селениям, и их бы поймали. Скорее всего Меч Неба просто сообщил своему начальству, что певца убили Люди Леса, а он едва от них спасся. Так ему было намного проще. По крайней мере не надо было продолжать поиски певца.
— О чем думаешь, Тильво? — спросила Лайла, уплетая еду за обе щеки.
Жизнерадостности этой слепой девушки мог бы позавидовать любой. Ее сарафан был изношен, а ноги, непривычные к долгой ходьбе, стоптаны в кровь. И тем не менее она сидела и улыбалась, смотря на мир своими незрячими глазами: Впрочем, незрячими только под Небом.
— Да обо всем понемногу, — отхлебнув из кружки эля, ответил Тильво. — Видишь, Я даже не стал сегодня вечером петь, просто заплатил хозяину за еду и ночлег. Хорошо, что за дорогу я смог скопить кое-какие деньги. Мне необходим отдых, не столько от дороги, сколько от самого себя.
— Но ты же ни на минуту не расстаешься с самим собой, — хихикнула Лайла.
— Хм… — Тильво подавился элем и тут же рассмеялся. — Мы уже близко к нашей цели, и мне необходимо привести свои мысли в порядок.
— Ты странный, Тильво. Но ты хороший.
— Спасибо, — буркнул Тильво. — Очень хороший. Потащил тебя неизвестно куда и неизвестно зачем.
— Но ты же знаешь, зачем и куда, — Лайла улыбнулась. И в этой улыбке Тильво угадал незаданный вопрос. Вопрос, который Лайла никогда не задаст.
— Я поражаюсь тебе, Лайла. Идти с первым встречным неизвестно куда.
— Я не знаю, но я чувствую. Это пришло ко мне после того случая. Ну, помнишь, в замке.
— И?
С тех пор, как случились странные события в замке Арэна Варэна, пусть его поглотит Небо, его спутница ни разу не возвращалась к ним.
— Я чувствую, — Лайла нахмурила брови, — я чувствую, что в этом месте ко мне навсегда вернется зрение.
— Будь уверена, что так оно и будет.
— Но место это плохое. Вернее, было когда-то очень плохим. Там жили темные люди или даже не люди, — словно во сне проговорила Лайла.
— Там жили боги, Лайла. Еще до Неба там жили боги. Но это были боги ночи.
— Но зачем нам туда, Тильво? Нет, не подумай, что я не верю тебе. Но почему именно туда?
— Так мне сказал последний из оставшихся в этом мире богов.
— Ты говоришь неправду.
Тильво вздрогнул. Как он мог забыть? Еще одной странной способностью его спутницы было практически идеальное чутье на ложь. Бывало, что хозяин какой — нибудь таверны говорил, что щедро заплатит за выступление, а Лайла толкала его локтем в бок и шептала на ухо, что здесь их в лучшем случае накормят.
Иногда ради развлечения Тильво придумывал для Лайлы байки о своих прошлых странствиях по острову. Причем старался, чтобы они звучали как можно правдоподобней, но Лайла, выслушав очередную историю до конца, лишь улыбалась и говорила: «Как ты все здорово придумал, Тильво». Но с певцом происходили и реальные передряги. И звучали эти истории нередко гораздо менее правдоподобней, чем придуманные, но и Лайла говорила тогда по-другому: «Бедняжка, как же ты выпутался?» Может быть, острый слух и умение чувствовать малейшее изменение в интонации собеседника и помогали Лайле определять, где выдумка, а где правда. Но почему-то в это Тильво не очень верилось. Тем более чувствительность ко лжи он стал замечать у Лайлы как раз после того случая в замке, где она всех усыпила.